Текст книги "Тертон (СИ)"

Автор книги: Александр Цзи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

– Охренеть! – не выдержал Стас.

– Тебя это шокирует. Но помни: это уже случилось. Причем давненько.

– Что теперь будет со мной? Я умер? Я должен идти в новую жизнь?

– Ты в Перепутье, поэтому нельзя сказать, умер ты или еще жив. Ты на грани. Должен выбрать свою дорогу. Чего ты желаешь? Ради чего жил человек по имени Станислав Думов, к чему стремился? Нужен ли миру тертон?

– Я надеюсь, что нужен. Надеюсь найти цель… Но боюсь, что без помощи не справлюсь…

– Надеешься? Боишься? Страх и надежда – нарушение баланса. Избегай этих двух состояний. Настоящий воин ничего не боится и ни на что не надеется. Он идет вперед, своим путем, не оглядываясь на прошлое и не интересуясь будущим. Даже тем, достигнет своей цели или нет! Скажи, Станислав, будешь ли ты сражаться за свободу существ, что живут под Завесой тысячу лет и по-своему счастливы?

Стас честно сказал:

– Я не знаю…

Селдже вскочил на ноги и поправил меч за ремнем. Как он с ним сидел? Наверное, как-то приладил – Стас не следил за этим.

– Пойдем, прогуляемся. Покажу тебе кое-что.

Стас подчинился не без уныния. Услышанное не располагало к оптимизму. Ну какой из него воин? Вот Селдже другой – отпугнул чудовище, отхватил щупальце, гуляет по загробному миру выкатив грудь и заливаясь смехом. Чувствует себя как дома. Напрочь лишен страха и надежды. А Стас? Стас даже не уверен, что будет сражаться за свободу всех существ, живущих под гнетом Завесы!

Он обычный человек, вдруг получивший сверхспособности. По чистому недоразумению, скорее всего. Настоящие герои – они другие. Стас жил в мире, где почти все было обманом. И сейчас совершенно потерял направление…

Они с Селдже вышли из здания на улицу. Там уже наступило утро. Подумать только, ночь так быстро прошла в обществе Селдже!

Тот тем временем свернул на другую улицу, немного попетлял и вышел на трассу. По обе стороны от полотна в дымке чернели торчащие из рыхлой земли неказистые стены с расплющенными страдальцами.

– Это двое, Дарен и Мира, – заговорил Стас. – Они и есть Серые, да? Утешители? Функция Перепутья?

– В Перепутье тоже есть Завеса, но ее создает ум каждого сюда попавшего. Ты увидел их такими, какими хотел увидеть. Они высасывают гнев, ненависть и страх, но при этом создают зависимость. Наверное, они были похожи на тех, кто тебе дорог.

– Кукла тянула из моей матери силу… Но я уничтожил куклу… И моя мать вскоре умерла. Потому что кукла больше не поглощала тревожность и негатив, верно? А мама уже разучилась к тому времени сама справляться с проблемами. Это как абстинентный синдром…

Они подошли к стене, торчащей под углом, шириной метра три, высотой – около пяти. На ней висело двое – черных, стонущих, искаженных.

Селдже остановился прямо под ними, с интересом поглядел на них снизу вверх, положив одну ладонь на рукоять меча.

– Кто они такие? – спросил Стас.

– Они тоже были когда-то людьми. Но карма их настолько тяжкая, что никто не в силах им помочь, даже Серые Утешители. Их страдания своей энергией открывают порталы между миром живых и мертвых. Первые Посвященные открыли дверь в Перепутье, используя умирающих людей и причиняя им ужасные страдания.

Тут Стас внезапно увидел картину, столь же яркую и подробную, сколь и ужасную. Видимо, ее навел Селдже.

Помещение с низким потолком, тусклые красноватые лампы. Стены облицованы кафелем. Клетки из прочного стекла, а в них голые люди, корчащиеся и кричащие. Их тела опутаны проводами и электродами. От дикой боли они потеряли человеческий вид. Высохли как мумии, бледная полупрозрачная кожа покрыта сеткой сосудов, глазные яблоки вылезли из орбит, посиневшие языки как слизистые щупальца… Они не могут потерять сознание и даже умереть.

А вокруг стоят люди в белых хламидах, больше похожих не на медицинские халаты, а рясы священнослужителей. Они холодно и отстраненно наблюдают за мучениями и делают пометки в планшетах.

Стас дернул головой, моргнул, сделал жест, словно прогоняет муху.

– Не хочу этого знать! – вырвалось у него.

– А придется, – усмехнулся Селдже. – Ты ведь тертон. Через Черные Иконы можно пройти туда и обратно. Серые не способны их утешить и оттого испытывают своего рода стыд. Каждый раз, когда они встречают Икону, то просят прощения.

…Тогда, в Тауханских горах, Гончий опустился на колено перед Иконой…

– Так они им не поклоняются? – прошептал Стас. – Они просят прощения?

– Да.

Черный страдалец застонал.

Стас завороженно смотрел на него, и мысли путались.

– Все не так, как мы думали… – произнес он тихо.

– Это и есть Завеса, тертон Станислав. Все не то, чем кажется.

Глава 66

Перепутье-7

– О чем бы ты хотел еще спросить? – спросил Селдже.

Лицо парня освещала мягкая улыбка, и Стас подумал, что его спутник намного мудрее и старше, чем кажется. На тысячу лет. И в то же время он не притворяется, когда ведет себя как энергичный удалец – Селдже и есть такой: одновременно мудрый и предельно простой веселый человек.

– Если я пойду в новую жизнь… То рожусь снова, буду ребенком и так далее? Я забуду об этой жизни, о Завесе, обо всем?

– По большей части да. Но твоя карма в очень глубоком бессознательном останется. Запись обо всех твоих поступках, совершенных с осознанным намерением. Уровень ума, где хранится эта запись, настолько глубок, что не привязан к физическому телу, оттого ему неважно, живо тело или нет. И твоя накопленная карма рано или поздно снова приведет тебя к той дороге, по которой ты шел. У тебя останется характер, а воспоминания, хоть и не выйдут на поверхность, все равно будут влиять на мысли и поступки. Кое-что из прежних жизней ты будешь видеть в снах. Будешь удивляться, почему ты такой, а не другой… Ты останешься тем же самым существом, с ворохом добрых и злых дел, совершенных в прошлом. Карма – единственный закон вселенной, который не превозмочь ни смертным, ни бессмертным. Лишь добрые дела изменят ее… или страдания.

И Селдже выразительно посмотрел на черного человека на стене. Затем, возвысив голос, спросил:

– Итак, тертон Станислав, ты принял решение? Где твой путь?

Поразительно, но слова Селдже не звучали пафосно. Однако в них была скрытая сила, и Стас ощущал ее.

– Я хочу вернуться… – откашлявшись, сказал он. – И бороться за свободу… Нет, не так. Делать так, чтобы у людей появился осознанный выбор. В мире Серых нет такой возможности. А я хочу дать ее всем. А что они выберут – это их дело.

– Но если люди не захотят выбирать свободу выбора? Когда все регламентировано и прописано, жить проще! Ха-ха! Не нужно думать! А ведь для многих думать – хуже каторжной работы…

– Они не знают, как на самом деле все устроено! Завеса закрывает глаза! Они не знают, чего лишены!

– Что, если даже после того, как ты откроешь им глаза, они все равно откажутся жить без Завесы? Что, если они не захотят принять твою помощь?

– Я буду ждать… до тех пор, пока они не созреют.

Селдже не отставал:

– А если придется ждать тысячу лет? Ты готов?

Черный страдалец застонал. Стас поднял руки к ушам, но в последний момент отдернул.

– Они не знают, что их ждет здесь, в Перепутье!

Селдже кивнул.

– Верно. Они думают, что попадут в рай. Или что посмертного существования нет. Но рай, ад и блаженное небытие – тоже иллюзии. И райские кущи, и адское пламя – все это живет в уме человека. Ты блуждал, не находя своего призвания при жизни, блуждаешь и сейчас. Ветра кармы гонят тебя к таким же, как и ты… Остальных ты не видишь, несмотря на всю свою силу.

Веселый воин в кои-то веки пригорюнился и вздохнул. Впрочем, вздох был не слишком тяжелый.

– Ты не будешь знать, достигнешь ли цели, Станислав Думов. Ты даже не будешь знать, достижима ли твоя цель в принципе. Но ты должен идти все равно. Не смотри на горизонт – он всегда убегает, потому что это обман. Смотри под ноги и на тех, кто рядом. Помогай им и продолжай идти… Может быть, ты станешь последним из тертонов…

Стас протер лицо и вгляделся в собеседника.

– А кто ты такой, Селдже? Проводник в мире мертвых?

– Я уже говорил, что был обычным человеком, забыл? Я – как ты, не более и не менее. Пойдем. Раз ты сделал выбор, то должен пройти испытание.

Стас послушался. Этому удалому парню, чувствующему себя в Перепутье как дома, нельзя было не доверять. Селдже подмигнул, и в ту же секунду наступила ночь… Но не сумрачная ночь без луны и звезд, а вполне натуральная, обыкновенная ночь.

На небе горела юная луна и сияли звездные россыпи, кое-где приглушенные массивами облаков, в серебряном свете купались кроны деревьев и крыши домов. Стас опустил глаза. Он стоял босиком на грунтовой дороге, а прямо перед ним была изгородь с калиткой. За ней – его родной дом в селе Серебряная Пойма.

Второй раз за короткое время он посетил родные края – вот только в первый раз это был мираж, реконструкция. А сейчас что?

Дом Думовых стоял в полной темноте, как и все прочие дома, зато у соседей Сапожниковых сияли все окна.

В деревне было нереально тихо, не лаяли собаки, не звучали голоса припозднившихся сельчан.

Селдже стоял рядом со Стасом.

– Ты должен посмотреть, как все было, – сказал он.

Он двинулся к дому, Стас молча и зачарованно последовал за ним. Они пронеслись сквозь ограду и входную дверь как призраки; Стас не успел понять, как это случилось. Так бывает во сне.

Вот они в гостиной Сапожниковых. Отец Никиты – крупный пожилой мужик, седой, кудлатый, с бочкообразным телом и длинными руками – сидит перед телеком, смотрит на бормочущего что-то диктора. Мать – сухонькая, шустрая, чернявая – убирает со стола. Похоже, они ужинали перед телевизором, чтобы не отрываться от любимой программы.

Оба не заметили появившихся гостей.

– А где нож? – спросила женщина.

– А хрен его знает! – пробасил мужчина, оглядев стол, стулья и диван.

– Ты хоть бы смотрел по сторонам! Жопу не можешь от дивана отклеить!

– Ой, да не жужжи, надоела!

Селдже тронул плечо Стаса.

– Пойдем…

И снова они подобно бесплотным духам просочились в одну из комнат. Комнату Никиты – Стас хорошо это знал, в детстве они с Никитой дружили и часто ходили друг к другу в гости.

Никита находился у себя. Он был уже взрослый, но моложе нынешнего Стаса. Он сидел на кровати, держал в руке нож, свободной рукой хватался за голову и раскачивался взад-вперед.

До потрясенного Стаса донесся сдавленный стон:

– Сука, не хочу!.. Как же надоело! А, сука!..

– Чего это он? – прошептал Стас Селдже. Он автоматически понизил голос, хотя Никита не услышал бы, заори Стас во всю глотку.

– Душевный кризис, – тоже негромко ответил Селдже. – Он ничего не добился в жизни… но при этом всегда хотел быть особенным… хотел блистать.

Простой водила, а всегда при понтах, согласился мысленно Стас, не удивляясь осведомленности Селдже. Мало ли что узнаешь, сидя в Перепутье и подглядывая каким-то образом за миром реальным. Насмешливый прищур Никиты и его хвастовство всегда раздражало Стаса и заставляло терять душевное равновесие, так как друг детства ухитрялся всегда доминировать. Но Стасу никогда не приходила мысль, что это может быть умелой маской, и он не задумывался, почему Никита ведет себя именно так и что при этом чувствует.

Никита перестал раскачиваться. По лицу потекли слезы, он сморщился, но потом вдруг вытаращил глаза, напрягся так, что на висках и шее выступили вены, сжал челюсти до скрипа и – Стас невольно вскрикнул – вонзил нож обеими руками в живот.

Стас подскочил к Никите, забыв обо всем, попытался выдернуть нож, но руки прошли сквозь плоть. Все это было видением – записью давно минувших дел. Никита, хрипя, повалился на пол, завозился там. Из-под него начала вытекать густая алая кровь.

Умирал он долго: вспороть себе живот – не самый безболезненный способ уйти из жизни. Почему Никита выбрал именно его? Потому что действовал спонтанно? Увидел нож и решился? Похоже на то.

Тело Никиты вместе с лужей крови погрузилось в Серый мир и исчезло. В этой иллюзии Стас не умел «отзанавешивать».

Вот откуда взялась та лужа крови, навечно оставшаяся в сером мире! Стас видел ее, когда сражался с куклой бабы Насти…

Потемнело. Лампы выключились, остался полумрак, характерный для ночей Перепутья.

Селдже сказал:

– В Перепутье он встретился с Утешителями. И те предложили ему на выбор те штуки, что и тебе. Никита сделал выбор. Он вернулся как лич и Гончий и начал высасывать силу из родителей. Их неблагая карма была настолько тяжела, что после смерти они превратились в Черные Иконы…

Снова они стояли в гостиной Сапожниковых – на сей раз в Сером мире. Стены были обшарпанные, мебель старая, хоть на помойку выбрасывай, под потолком висела пыльная лампочка.

Никита в новом облике Гончего, с серебристой сеточкой на высохшем, мумифицированном лице, стоял посреди комнаты и заливался безумным смехом.

– Я особенный! – прихрипел он. – Наконец-то!

На стене висели, вдавленные в нее, черные тела. В них невозможно было распознать Сапожниковых – просто уродливые черные фигуры. Живые, дышащие, стонущие, безумно страдающие – но стоны эти не слышал никто, кроме Стаса и Селдже.

Тертон и веселый воин снова переместились в пространстве. Была дождливая ночь, вокруг простиралось заросшее кустарником и травой кладбище. Стас видел все более-менее ясно, несмотря на темень – может быть, сработали навыки тертона или так захотел Селдже. Никита – человек в Занавешенном мире и кошмарный лич в Сером – рыл яму на месте старой-престарой могилы рядом с тем местом, где будет покоится мама Стаса. Дорыв до груды гнилых щепок и рассыпающихся костей давно захороненного человека, от которого не осталось и имени на надгробие, Гончий небрежно швырнул туда высохшие тела родителей. Они странным образом уменьшились и исказились, засохшая плоть облегала кости и черепа, волосы висели клоками. Видно, хорошо попировал Никитка…

Во время похорон пустого гроба, в котором якобы лежала баба Настя, Стас почему-то обратил внимание на эту старую могилу. Почему? Сработала интуиция? Кто его знает.

Стасу показалось, что прошло много времени. Снова он и молчаливый Селдже стоят на этом же самом кладбище, а возле оплывшей от дождей могилы продолжает стоять Никита-Гончий.

Внезапно лич повернул жуткое лицо к Стасу. Желтые глаза вспыхнули.

– Стасян, ты ли это? – проскрежетел он.

Стас вздрогнул.

«Как он меня почуял?» – не без испуга подумал он.

Они с Селдже ведь кто-то вроде духов, смотрят на события прошлого! Почему Никита – тот монстр, в которого превратился друг детства, – видит его, Стаса?

Он снова глянул в сторону Селдже – но тот исчез. Стас быстро огляделся – действительно, пропал начисто, будто того и не было.

«Меня завели в ловушку?» – мелькнула паническая мысль.

Стас усилием воли подавил панику и сделал шаг навстречу Никите.

– Привет, Никита! – громко произнес он. – Ты, оказывается, родителей убил. А это одно из самых тяжелых преступлений!

Никита ощерился. Потемневшие зубы оскалились под сетчатой маской.

– И что? Зато я теперь не такой, как все, я особенный!

– Да ты сраный лич! Ты себя в зеркале видел?

– Красота – штука относительная, Стасян! Я еще только развиваюсь. Скоро стану богом! Бессмертным и всесильным!

– Ты забыл про закон кармы, а ее не преодолеть ни смертным, ни бессмертным, слыхал такое?

– Свою карму я отдам тебе. Поделюсь, так сказать, с приятелем!

– Это невозможно.

– А вот и посмотрим!

Гончий прыгнул на Стаса и, хотя между ними было метров десять, сбил с ног. Стас упал на спину. Боль от удара о землю была вроде бы самой натуральной.

На полном автомате (спасибо тренировкам в юности) Стас перекинул противника через себя, воспользовавшись инерцией, перекувырнулся назад через голову сам и, хоть и покачнувшись, поднялся на ноги.

Но и Никита уже стоял на ногах. Глаза горели как фары, пальцы скрючены. Похоже, трюк произвел впечатление, и Никита больше не рвался в бой. Зато завелся сам Стас.

Все равно они в Перепутье, к чему бояться смерти? Бояться надо последствий собственных неблагих действий, которые рано или поздно обязательно тебя настигнут.

Стас бросился в атаку. Некоторое время старые друзья обменивались ударами руками и ногами. Никита бешено ревел; Стас, кажется, тоже. Ни у кого из них не было оружия.

У Никиты прибавилось сил после трансформации. Одним мощным толчком он ухитрился зашвырнуть Стаса на безымянное надгробие. Под весом Стаса каменная плита раскрошилась. Стас вскочил и отбежал чуть назад, в проход между могилок. Никита последовал за ним, спеша развить успех.

И тогда Стас снова ринулся на противника, сделал обманное движение, словно хотел вцепиться в лицо, а сам прошел в ноги, схватил Никиту под колени и рванул вверх и в сторону.

Лич личем, но рухнул Никита как и все обычные люди, попавшиеся на этот прием. Видать, сетка Гончего не добавляла знаний и навыков владения приемами смешанных единоборств.

Стас поспешил перейти в «маунт», ожидаемо наткнулся на колено, обошел его сбоку, заблокировал одну руку ногой и сдернул с мумифицированной рожи Гончего его серебряную маску. И сам не знал, какое это возымеет действие – просто надоело смотреть на эту блестящую гадость.

Результат манипуляции не заставил долго ждать. Едва Стас пальцами смял маску, как Никита завопил – не от ярости, а боли и страха. Он принялся дергаться, как в падучей, рот раскрылся как у змеи, шире некуда, серый язык вывалился до кадыка, желтые глаза вращались в проваленных орбитах. Никита схватился за лицо, точно старался закрыть его, как бы устыдившись безобразного вида. Стас вскочил, принялся бить Никиту прямо по морде пяткой. Хорошо бы камнем, но камней поблизости, как назло, не нашлось.

От каждого удара лицо проваливалось внутрь. Без крови и каких-либо иных жидкостей. Просто рассыпалось в труху, как и полагается в случае с мумиями.

Но долго наносить удары не понадобилось. Тело Никиты продолжало бешено биться, а затем рыхлая черная земля под ним просела, и Никита, вдвойне обезображенный, провалился в узкую дыру. Выглядела она как разрытая могила. Стас отскочил от нее.

Мгновение на ее дне горели желтые глаза, потом погасли. Крики затихли, и Стас понял, что Никиты – ни в человеческом виде, ни в чудовищном – больше нет.

– Туда тебе и дорога… – выдавил Стас, задыхаясь.

Из тени как ни в чем не бывало выступил Селдже. Задумчиво глянул в могилу, края которой начали осыпаться. Посмотрел на Стаса.

– Ох, и долго ему придется страдать, – вздохнул он. – Миллионы лет страдает убийца в персональных адах. Многие миллиарды – тот, кто погубил духовного учителя или родителя. Но даже для таких злодеев нет вечных мук. Когда-нибудь он исчерпает карму и вернется в новую жизнь.

– Миллиарды лет не видеть эту рожу? – хмыкнул Стас, восстановив дыхание. – Мне хватит.

Глава 67

Перепутье-8

Стас смотрел в яму, где сгинул Никита. Она стремительно засыпалась сама собой.

Что это? Видение или реальность? Можно ли говорить о реальности в Перепутье? Селдже говорил, что это испытание. Не значит ли это, что настоящий Гончий жив, а Стас победил здесь лишь свою проекцию? Наверное, нет, так как Селдже вполне серьезно заявил о миллиардах лет страданий в адах.

От размышлений отвлек мягкий голос Селдже:

– Ну что? Готов вернуться? Ты отпустил маму и победил тайного врага, которого считал другом. У тебя остались омрачения, но еще будет время и силы победить их в мире живых.

– Готов, – буркнул Стас. Не хотелось спрашивать, откуда Селдже знает о матери.

– Отлично! – обрадовался Селдже. – Для боя с Сор-ханами и их слугами тебе понадобиться оружие. Кое-что у тебя уже есть, но будет больше. В свое время я спрятал много полезных штук в разных местах – ты их найдешь, ведь ты – тертон.

Он улыбнулся, зубы сверкнули в свете выглянувшей из-за туч луны. А Стаса осенило:

– ТЫ спрятал? – вымолвил он. – Так ты…

– Меня зовут Селдже, – погрозил парень пальцем. – Я обычный человек с необычными способностями. У меня не было ничего, чего нет у тебя, мой друг Станислав, не забывай об этом. Просто я никогда не сдавался и продолжал идти своим путем, какие бы препятствия передо мной не стояли. При мне пала Завеса, и я поклялся спасти всех людей от гнета ее обмана. Но жизни мне не хватило, тогда я сделал так, чтобы мое дело жило и после меня. Когда-нибудь я уйду в новую жизнь – в час великой беды, чтобы помочь Изгоям… но сейчас еще слишком рано. Я должен оставаться здесь и помогать тем, кто заблудился.

– Ты… – начал Стас.

– Люди называют меня Тумаром Багша, – рассмеялся парень с мечом. – Победителем Зла, Усмирителем демонов, Царем справедливости… Люди любят пышные титулы. Но для тебя я буду Селдже, хорошо?

– Хорошо, – пролепетал Стас.

– Ну, тогда до встречи, тертон Станислав Думов. Иди.

– Куда?

– Вперед. И не оглядывайся.

И Стас пошел вперед, прямо по кладбищу или его сумеречному подобию. Сквозь оградки и кустарник, как сквозь туман. Он снова стал бесплотной тенью. Вокруг было темно, но впереди засиял свет. Он становился все ярче и ярче, и по мере его усиления Стасу становилось все тяжелей дышать. Он хотел оглянуться, но не оглянулся. Он сделал судорожный вдох и закашлялся.

Свет ослепил; Стас зажмурился, повернулся на бок – теперь он лежал – и принялся долго, надсадно кашлять. Когда приступ прошел, он опять откинулся на спину и увидел ясное голубое небо и сидевшую рядом Дару. Брови нахмурены, серьги на месте, лицо и пальцы в крови.

Он поднял собственные руки, дотронулся до шеи. Ее обернули какой-то тряпкой, и она успела пропитаться кровью.

Кажется, Дара только что делала ему дыхание рот в рот и непрямой массаж сердца и измазалась в его же крови.

Послышался глубокий мужской голос:

– Тихо, не вставай, тертон.

Голос был знакомый. Эрик? Нет, не он.

На Стаса накатила слабость, и он прикрыл глаза. Чьи-то жесткие руки принялись перевязывать его шею. Рана болела сбоку – там, куда его ударил дигугом вероломный Валентин.

Запахло травами. Рядом журчала речка. Воздух чистый, сладостный, горный, насыщенный запахами хвои.

Стас открыл глаза. Так и есть, над ним теперь хлопотал давний знакомец – старик-тауханец. Молитвенный барабан лежал возле его колена.

Закончив обработку мазями и перевязку, старик повертел в узловатых пальцах молоток.

– Это твое? Я в реке нашел.

Дара отодвинулась, чтобы не мешать старику. Смотрела на Стаса широко раскрыв глаза, такие же ясные и голубые, как и небо за ней. Во взгляде – что-то непонятное… То ли благоговение, то ли страх…

Откуда она взялась? Откуда старик взялся? Они что, знакомы?

У него не доставало сил, чтобы уточнить все эти детали.

Вдали, на пригорке, стоял джип. На нем-то и приехала Дара.

Вдруг под самым ухом мяукнули. Стас скосил глаза – к нему подошла черно-белая кошка. Понюхала щеку, пощекотав усами, отошла к Даре. Та принялась ее гладить.

– Пэрис… – беззвучно проговорил Стас.

Ну да, кошку забрала Дара. А Стас, из-за всей этой беготни, ни разу не поинтересовался, как там кошка.

Пэрис – последнее, что осталось от старого дома. Ее кусочек. При мысли об этом впервые за долгое время не возникло чувство стыда и вины. Он действительно отпустил свою мать – у нее свой путь, а у него свой. Они уже сыграли друг для друга свою роль.

– Полежи немного, – сказала Дара, заметив, что Стас пытается приподняться. – Ты потерял много крови. Тебе чуть башку не отрезали…

– Где… Сор-хан?

– Смылся. Решил, что ты умер.

– Прошло несколько минут… Я думал: дней…

Дара кивнула на старика, который рылся в рюкзаке, стоя на коленях.

– Если бы не дедушка, я бы тебя не нашла.

– Где Эрик?

– В кабинете, где же еще? Пошептался со своими духами и сказал, что ты в беде и тебя надо искать в горах. И что мне помогут в поисках. Деда, ты знаешь Эрика?

Старик усмехнулся:

– Встречались.

– Где дигуг?

– Что? – изумилась Дара.

– Ты нашел дигуг? – заинтересовался старик, которому это слово было знакомо. – Его здесь нет. Наверное, Сор-хан забрал с собой твою вещь. Потом заберешь как-нибудь…

Он говорил так, будто это плевое дело. Как у соседа забрать стул, которую тот одолжил и забыл вернуть.

– Я был в Перепутье… – прошептал Стас.

Старик закивал. Подняв барабан, привычно завертел им по часовой стрелке.

– Все мы попадем в Перепутье рано или поздно.

– … Но я выбрал свой путь, – продолжал Стас. Хотелось непременно этим поделиться. – Идти вперед. Мне помог Селдже…

– Селдже? – переспросил старик. – В Перепутье? Но так звали…

– Тумара Багша, ага, – сказал Стас. – Но он попросил меня называть себя настоящим именем, просто Селдже. Потому что мы друзья…

– О!

Тут старик учудил. Как был, стоя на коленях, принялся класть земные поклоны Стасу, лежащему без сил на травке. Сделал три поклона и сложил ладони, улыбаясь во весь рот.

– Великий Тумар Багша стал твоим другом⁈ О, какой ты счастливый человек!

Дара покосилась на деда, перевела взор на Стаса и ласково сказала:

– Вот отдохнешь и продолжишь идти вперед. По крайней мере, до машины. Я тебя больше таскать не буду. В Чаринске чуть не надорвалась.

Стас закрыл глаза. Солнце светило сквозь веки, и ему было хорошо. Да, надо чуточку отдохнуть, оклематься.

А потом он пойдет вперед.