Текст книги "Тертон (СИ)"

Автор книги: Александр Цзи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

В чью-то семью теперь не вернется муж и отец. И, возможно, дедушка.

Дара высунулась из салона, перегнувшись через пассажирское сидение, выкрикнула:

– Я не чокнутая! Я – дакиня в гневной форме! До этого ты был знаком с Дарой Беловой, а теперь погляди на Дару Чернову, если угодно!

Она залилась счастливым смехом, но тут же оборвала себя.

– Всех, кого я убила, обретут хорошее рождение в новой инкарнации. Но нынешняя жизнь для них прожита!

«Абсолютная шиза, – подумал Стас тоскливо. – Что я наделал? Зачем снял серьги! Не надо было с ней связываться!»

Рука сама нырнула во внутренний карман тонкой куртки, пальцы нащупали два маленьких ажурных украшения. Стас вынул сережки Дары – все это время они лежали в кармане.

Ну и как надеть их на взбеленившуюся шизофреничку?

При виде сережек лицо Дары перекосилось, черные глаза расширились, потом сузились.

– Убери эту гадость! – взвизгнула она.

– Надень, – сказал Стас. Глупость сказал, конечно, но ничего более умного в голове не родилось. – Надень, пожалуйста…

Дара сжала челюсти, помотала головой.

– Нет… Убери.

Она не пыталась выбить сережки из руки Стаса, выкинуть их, растоптать. Просто сжалась вся, втянула голову в плечи и отвела безумный взгляд. У Стаса возникла забавная ассоциация: так выглядит пес – одновременно упрямо и виновато, – когда снял с себя ошейник и вволю порезвился на просторе, а тут ему снова суют под нос опостылевшую цепь.

В порыве вдохновения Стас сказал:

– Надень, и все будет хорошо.

Пистолет с глушителем в руке Дары шевельнулся, и Стас обмер. Он не рисковал подниматься с асфальта, да и силушек не было вот прямо совсем.

– Он тоже так говорил, – прошептала Дара неожиданно тонким дрожащим голосом. – Что все будет хорошо… когда надел их впервые.

Она наконец прямо посмотрела на лежащего перед ней Стаса, протягивающего руку, черные глаза наполнились слезами.

– Но… ничего не стало хорошо, – продолжила она. – Мне было плохо… У меня две стороны, светлая и темная, и обе они – части меня… Подавить одну сторону значит потерять половину себя…

«Так и Кеша говорил… Что нельзя отдавать части себя…»

– Сейчас все будет по-другому, – вслух заверил Стас. – Сейчас все…

– ТЫ ВСЕ ВРЕШЬ! – заорала Дара. – ВЫ ВСЕГДА ВРЕТЕ!

Она прицелилась Стасу в лицо, палец напрягся. Вот и все, успел подумать тот, финита ля комедия, блин.

Дара моргнула, поморщилась – и отвела ствол.

– Ты не коллаборант… – пробормотала она. – Тебя нет в техзадании…

Послышались голоса и шаги. Со стороны здания к ним спешили люди – три человека. Все трое в рабочих робах. Ночные дежурные, по всей видимости.

На полпути разглядели лежащих Стаса и охранника – одного живого, но окровавленного, другого и вовсе мертвого. И маленькую девушку с большим пистолетом. Остановились, попятились.

Дара выбралась из машины, сморгнула слезы и нахмурилась.

– А вот это коллаборанты!

И открыла огонь.

…Это было форменное безумие. Три мужика в робах бежали к зданию в ярком галогеновом свете. Чернильные тени стлались за ними. Дара стреляла метко – первым же выстрелом сразила одного из бегущих. Впрочем, не убила, а ранила в спину: он упал ничком, взметнув ногами, и застонал. Остальные двое, не сговариваясь, бросились в разные стороны, завиляли, как зайцы. Наверное, у человека срабатывает инстинкт в таких случаях.

Стас, сжимая в кулаке злосчастные сережки, с превеликим трудом поднялся на ноги, оперся о машину. Что делать дальше, понятия не имел. Тошнило – и от слабости, и вида смерти.

Дара намеревалась устроить здесь бойню.

Она вывела из строя второго рабочего, не добежавшего до входа. Тоже ранила, но добивать никого не стала. Экономила пули, надо полагать. А третий остановился сам и поднял руки.

Дара неспешно приблизилась к нему, миниатюрная и изящная. С сумочкой и пистолетом.

– Склад ультралида, – проворковала она. – Где он?

– Я покажу, – пролепетал трясущийся работник, не смея опустить руки.

До слуха Стаса донесся шум автомобиля с противоположной стороны. Он повернулся – к распахнутым воротам со стороны города приближалась пара фар.

Это еще кто?

Собственно, Стасу было все равно. Из-за резких движений у него снова открылась рана, кровь наполнила кроссовок и стекала на землю. Там скопилась небольшая лужица. Он чувствовал, что скоро потеряет сознание.

Вторая машина со скрипом тормозов остановилась рядом с розовым ретрокаром, клюнув массивным носом.

Дверца со стороны водителя распахнулась, и из салона легко выбрался знакомый старик с аккуратной седой бородкой, в черной академической тюбетейке и затемненных очках. Стас знал: стекла в этих очках зеленые, для профилактики глаукомы.

Дед прошествовал мимо, едва глянув на Стаса. В руках оружия нет, в идеально подогнанном костюме-тройке спрячешь разве что крохотный пистолет или нож… Но их еще достать надо. А Дара, развернувшись, уже целилась в старика.

Академик быстрым шагом, ничуть не страшась спровоцировать выстрел, подошел к Даре и окаменевшему от ужаса работнику завода на расстояние двух метров.

– Привет, Дара, – произнес дед. – Знаешь, почему твою темную сторону надо держать в узде?

Дара вздрогнула, ствол заходил ходуном.

– Ты! – взвизгнула она.

– Потому что она в итоге разрушит все. И тебя тоже, – продолжал старик.

– Я это слышала!

– Ты потеряешь самоконтроль, и тебя уничтожат. – Старик не обращал внимания на выкрики Дары. Не таясь, сделал шаг к ненормальной, потом еще один. – А если тебя уничтожат, знаешь, что будет, Дара?

Та завыла сквозь зубы. Пистолет трясся в руке, но она не стреляла.

Старик приблизился к ней еще ближе. Мягко, но внушительно сказал:

– Ты… не сможешь… выполнить… ТЕХЗАДАНИЕ!

Дара завопила. Пистолет вдруг перестал трястись и нацелился в старика. Тот сделал резкое движение, и грянул выстрел. Работник за спиной Дары зажал уши ладонями и упал наземь, будто пуля попала в него. Но она улетела вверх, так как дед ухитрился сбить прицел, схватившись за ствол и подняв его к ночному небу. Ребром ладони другой руки он нанес короткий, но мощный удар по шее Дары, и малышка рухнула, как подрубленная.

Пистолет остался в руке старика. Не глядя больше ни на лежащую без сознания Дару, ни на полуобморочного работника, боевой дед посмотрел на Стаса, все еще держащегося за машину, чтобы не упасть. И зашагал к нему, держа пистолет за ствол, не перехватывая за рукоять.

«Сейчас и меня добьет, как ненужного свидетеля», – подумал Стас.

Но вышло иначе. На полпути дед схватился свободной рукой за затылок, словно тот сильно зачесался, дернул, и маска старика вместе с бородкой, тюбетейкой и очками слезла с головы, как кожура. Под маской открылись черные, с проседью длинные волосы, высокий лоб, гладко выбритое лицо, если не считать короткую бородку – не белую, как на личине деда, а темную…

Человек подошел к Стасу вплотную. Галогеновые лампы подсвечивали его сзади, но Стас знал, что глаза у человека хищно-желтые.

– Эрик, – пробормотал Стас. – Куратор…

– Извини, что так вышло, – сказал тот. – Дара – еще та психопатка. Но ты сам виноват, что снял с нее серьги. Никогда не снимай с женщины ее украшения! Пусть сама снимает, если ей надо. Можешь снять с нее бюстгальтер и трусики, если на то пошло, но не украшения. Украшения – это сакральный знак, печать. Обычные люди об этом давно забыли, но Изгои помнят… Ну ты как? Полчаса еще продержишься? Мы тебя подлечим.

Стас кивнул. Он не был уверен, что продержится и четверть часа, не упадет в глубокий обморок, но не стал жаловаться. Куратор здесь – и всегда был здесь, приехал на том же поезде, Дара в отключке, все хорошо… Не для погибших, конечно, но безумие больше не будет продолжаться. Стас потерпит.

Собственно, он заслужил такое наказание: косвенно именно он виноват в этом побоище.

– Хорошо, – сказал Эрик и быстро оглянулся через плечо. – Серьги у тебя? Пожалуй, верну их на место.

Глава 48

Чаринск-14

Сознание Стас не потерял ни через четверть часа, ни через час. Но погрузился в сумрачное, предобморочное состояние, пока Эрик вез его – и Дару в отключке – в своей машине обратно в Чаринск. Очнулся на диване, в красивой комнате с обшитыми лакированным деревом стенами и многочисленными книжными полками. Два торшера по углам разгоняли ночной мрак.

Эрик ловко перевязал рану, умастив ее пахучим травяным бальзамом, поставил капельницу – вполне современного вида, а не такую, как шприц доктора, приехавшего за Кешей. Жив он, кстати, доктор, или его пристрелила Дара?

На секунду обуял страх за содеянное, хотя лично Стас ни в чем не виноват. Сколько трупов валяется сейчас на улицах Чаринска и территории завода?

Дара была здесь же, лежала на кресле напротив дивана. В мочках ушей в приглушенном свете торшеров поблескивали сережки.

Эрик – широкоплечий, крепкий, в костюме-тройке и латексных перчатках – неспешно перемещался по комнате, убирая в пакет окровавленные бинты и вату. Пакет забрала сухопарая старушка в черном платье и с седыми волосами, собранными в пучок.

Проморгавшись, Стас обратил внимание, что Эрик вернул маску «академика» на место. Она была настолько качественная, что Фантомас обзавидовался бы.

– Это наш человек, – негромко сказал Эрик, когда старушка вышла, прикрыв дверь. Он заметил взгляд Стаса. – Помогает в нашем деле. Я всегда снимаю у нее верхний этаж, когда приезжаю в Чаринск. У нее милейший двухэтажный домик, построенный покойным мужем…

– А она знает… – Стас закашлялся и не договорил.

– Что у меня другое лицо? – улыбнулся «академик». – Да, знает. Я вернул эту личину на случай непредвиденных гостей. Хотя мы их не ждем.

Он налил воду из графина в стакан и подал Стасу. Тот отпил глоток и этим ограничился – жажда пропала без следа. Видимо, благодаря капельнице.

– Почему не ждете? – спросил он окрепшим голосом. – Там убитые на улицах!

– Их накрыла Завеса, – объяснил Эрик с мягкой улыбкой. Он сел в другое кресло напротив дивана. – Локальная Завеса. Серым не выгодно поднимать в городе панику и лишать жителей того равновесия, которое здесь установлено в давних пор. Полагаю, марионетки Серых уже прибрались. Никто не спохватится – даже родные и близкие погибших: им слегка изменят память с помощью той же Завесы.

Стас не выдержал – зыркнул на Дару.

– Я снял с нее серьги, и она рехнулась… Перестреляла кучу народа… Защищала меня, но потом, на заводе… Она собиралась взорвать завод!

– Я бы этого не допустил, – сказал Эрик. – Для этого я постоянно был рядом.

– Но она убила работников завода!

– И что? – усмехнулся Эрик.

Стас на мгновение лишился дара речи.

– Знаете, что я думаю? Что вы, Изгои, далеко не всегда контролируете обстановку. И вам плевать на жизни обычных людей.

– На жизни обычных коллаборантов – возможно, – пожал плечами Эрик. – Но не людей. Есть разница. Коллаборанты сознательно отказались от человечности – а следовательно, от прав, коими обладает каждый человек с рождения. Например, от права прожить долгую и счастливую жизнь. Если стал коллаборантом, то жди, что рано или поздно за тобой придет Изгой.

Стас открыл рот, чтобы возразить, но Эрик перебил:

– С другой стороны, ты не обдумывал вариант, что пережитое тобой сегодня частично иллюзия? Ты ведь знаешь, как Завеса искажает мир и создает фата-моргану.

Стас закрыл рот, облизнул вновь пересохшие губы. Вспомнил, что держит стакан, и залпом осушил его.

– Тебе говорили, что обучение тертона – штука жесткая? – спросил Эрик. – Так оно и есть. Но… скажу тебе честно: те люди погибли на самом деле. Потому что ты снял серьги с Дары.

– Я не знал! – выпалил Стас.

– Разумеется, не знал. Но тебе было прекрасно известно, что такое магические артефакты… Правда, тертон Станислав Думов? И что с ними шутки плохи?

Повисла пауза. Потом Стас сказал:

– Вот не надо валить на меня ответственность, ладно? Вы должны были предвидеть такую ситуацию, когда Дара найдет способ избавиться от артефактов в ушах. Она могла попросить любого встречного…

– Не могла, – возразил Эрик. – Снять их может тот, кто надел… Или тертон.

– Ну надо же! – осклабился Стас. – Какое совпадение! Как раз под руку попался один туповатый тертон, которого все держат в неведении!

Эрик вздохнул, стянул перчатки и небрежно швырнул их на журнальный столик. Бросил острый взгляд поверх зеленых очков на Стаса, как бы оценивая его. И прикидывая, что сказать, а о чем промолчать.

– Не туповатый, – наконец промолвил он. – Чтобы снять серьги с гневной дакини, нужно посвящение, которого у тебя быть не должно. Поэтому я никак не ожидал… Это, безусловно, мое упущение.

– Как можно снять серьги, если нет посвящения? – озадачился Стас.

– Это посвящение – зарождение любящего сердца-ума.

– Сердца или ума?

– На самом деле это одно и то же. Сердце и ум, логика и чувства, рацио и эмоцио, логика и интуиция – все это аспекты единой сущности. Два полушария одного мозга, если выражаться сугубо материалистически. Разделение искусственно. Раньше говорили: душа. На санскрите любящее сердце-ум – это бодхичитта.

– В смысле… я люблю Дару? – осклабился Стас. Посмотрел на бесчувственную девушку в кресле. Подумал: ну уж дудки, я ее точно не люблю, эту психопатку.

– Не любишь, но искренне сострадаешь. Не жалеешь, жалость – высокомерное чувство. Жалеют тех, кто ниже, слабее, хуже. Сострадание – чувство равное и не всем свойственное. Люди чаще жалеют, нежели сострадают. В жалости всегда таится крупинка высокомерия. «Мне жаль тебя», – говорят, когда хотят унизить. И в жалости есть зерно эгоистической радости: хорошо, что это случилось не со мной, а вон с тем бедолагой…

Эрик сделал паузу, и Стас задумался. Раньше он никогда не делал разницы между жалостью и состраданием. Вообще ни о чем подобном не думал, если на то пошло.

– Я снял серьги из-за сострадания? – уточнил он. – А без него не снял бы?

– Без относительной бодхичитты ты бы осознанно к ним и прикоснуться не смог, – улыбнулся куратор Эрик.

Стас потер бровь. Несколько дней назад, в Великих Марях, ночью, Дара стояла напротив гостиницы «Тайга» и наблюдала за ним… От нее веяло такой пронзительной грустью и печалью, что Стаса пробрало на расстоянии. Он воспринял ее страдание с помощью экстрасенсорики. Серьги подавляли ее и причиняли мучения…

Не тогда ли в нем проявилось пресловутое сердце-ум?

– Кто-то когда-то дал тебе неполное посвящение, – сказал Эрик. – Когда тебе было плохо, кто-то испытал к тебе великое сострадание. Возможно, благословил. И зажег в тебе бодхичитту. Кто-то научил тебя сострадать так, как дано не каждому.

В жизни Стаса мало кто испытывал к нему великое сострадание… Разве что мама?

Был еще один случай. Тогда Стасу было ох как худо. Он впервые увидел Серый мир… Чуть с ума не сошел, бежал куда глаза глядят, а потом упал прямо в пыль, и тогда…

…тогда ему встретился старик-бродяга.

– А я не хотел учиться, – пробормотал Стас еле слышно. И услышал в глубинах памяти собственный жалкий шепот:

«Я не хочу учиться… Я хочу как раньше!..»

«Все люди хотят жить в красивой иллюзии, – сказал старик, и в его голосе прозвучало неподдельное сочувствие, – но пути, увы, обратно нет. У тебя был проблеск Просветления, потому что ты искренне пожелал пробудиться, и ты не забудешь об этом опыте, даже когда Завеса вновь падет на твой мир».

Эрик не спускал со Стаса глаз.

– Знаешь, кто это был?

– Я… – начал Стас, но застонала Дара.

Эрик обернулся к ней. Рука Дары приподнялась на сантиметр и снова упала на мягкий подлокотник. Она так и не пришла в себя.

– Она пробудет без сознания еще некоторое время, – сообщил Эрик. – Ну так кто это был? Кто дал тебе посвящение относительного сердца-ума?

Стас покачал головой. Дара напомнила недавно устроенную ею перестрелку. Эрик не проявил ни сострадания, ни жалости к погибшим работникам завода. Он тоже ненавидит коллаборантов и этой ненавистью заразил пациентку… Уж кому-кому, а не Эрику распространяться об эмпатии и прочих подобных материях. Интуитивный ум Стаса посоветовал про старика-тауханца не рассказывать. Рациональный ум не возражал. И немудрено: это один и тот же ум, если верить Эрику.

– Понятия не имею, – сказал Стас.

Эрик снова выдержал паузу, буравя Стаса желтыми глазами. Затем приподнял уголки губ.

– Хорошо. Я тебе верю.

– Дара – ваша пациентка? – перевел тему Стас. – А вы говорили, что работали психиатром. Значит, она лечилась у вас в дурке?

– Да. У нее был в детстве очень травматичный опыт, и она вытеснила негативные воспоминания в теневую личность. В гневную ипостась. Эта ее злая половина обладает кое-какими магическими способностями, но настолько деструктивна, что опасна для самой Дары.

– А светлая сторона магических способностей не имеет?

– Нет.

– Понятно. Когда я снял серьги, пробудилась темная половина и увидела завод сквозь Завесу. Дара в серьгах завода бы не увидела…

– Не увидела, – подтвердил Эрик. Он продолжал смотреть на Стаса немигающим взором, но это не раздражало. У Эрика, по крайней мере, два глаза, а не три, как у Алмазной Хатан.

– Она сказала, что из-за сережек ей плохо. Что они подавляют ее часть.

– Не совсем так, – отмахнулся Эрик. – Люди, которые считают, что их отрицательная сторона – тоже часть личности, лукавят. Они не умеют или не хотят сохранять баланс между черным и белым, а черное всегда подавляет белое. Если смешать литр меда и литр дегтя, то сам понимаешь, что получится. Как психиатр и Изгой я согласен, что темная сторона – тоже часть личности, но ее нужно уметь держать в определенных рамках. Представь, что получится, если поселить в одном доме очень мягкого и доброго человека и беспринципного бандита, убийцу и маньяка. И дать им равные права делать то, что им захочется. Как думаешь, много ли понадобится бандиту времени, чтобы полностью подавить, а то и физически уничтожить добряка, чтобы захватить весь дом?

– Ясно, – буркнул Стас.

– В прежние, очень далекие времена нашу звериную агрессию, негатив, теневую личность, если таковая зарождалась, сдерживала Церковь, религия, вера. Позже – правовое государство с судами, полицией, психологами и психиатрами, системами поощрения и наказания. Еще позже – Завеса…

– А в Чистых землях – подношение Серым, – договорил Стас.

– Чистых землях? – удивился Эрик. – Ты так называешь территорию без Завесы? Вроде Чаринска? Изгои называют их Терра натуралис… а ее жителей – натуралами. Но – неважно. Чистые земли – тоже подходящее название. Ты прав, в Чистых землях практикуется подношение Серым.

– Вот так всегда, – горько хмыкнул Стас. – Мы боремся с Серыми, а тут выясняется, что они полезны и вообще часть экосистемы. С чем боролись, на то и напоролись. Если долго смотреть в бездну, бездна посмотрит на тебя, да? Силовые структуры по идее борются с мафией, но в итоге начинают с ними сотрудничать. Изгои, получается, из той же гвардии? Вы мне это хотели показать командировкой в Чаринск? А чем же вы сами-то отличаетесь от коллаборантов?

Эрик вдруг учудил – соскользнув с кресла, сел на корточки прямо перед Стасом, сдернул с себя маску «академика». Настоящее лицо было каменным, губы вытянуты в ниточку.

– Поверь мне: разница есть! – шипящим шепотом проговорил он. – Во-первых, коллаборанты служат – именно служат! – Серым ради личной выгоды. А мы миримся с тем, что Серые существуют. Миримся до поры до времени! Не служим! Во-вторых, мы понимаем как никто другой, что просто так Серых не истребить. Серые выстраивали мир или – как ты выразился – экосистему сотни лет, если не тысячи. Уничтожим Серых – разрушим все здание человечества. Прежде чем разрушать, мы должны построить новый мир, заложить его основы. А это ох как непросто!

Стаса осенило:

– Чистая земля… Терра натуралис – это и есть зародыш вашего нового мира? Ваша попытка? А вы заметили, что попытка провалилась? Чаринчане все равно не могут жить без Серых!

Эрик встал и заходил по комнате взад-вперед. Толстый ковер глушил шаги.

– Да, это наша попытка… Мы ее сделали семьдесят лет назад. С тех пор здесь практически нет прогресса. Без Завесы люди стали чересчур негативны, вспыхнула эпидемия преступлений… А потом вновь появились Серые, но на сей раз не скрывались под Завесой, а предстали во плоти. Они создали свой культ – ритуалы подношения и так далее… А Изгои смотрели на все это и ничего не могли поделать.

– Значит, люди не могут без Серых, – сказал Стас. – Слишком чокнутые, чтобы жить самостоятельно.

– Люди жили без Серых, – с уверенностью заявил Эрик. – А потому это возможно. Но пока все наши попытки провалились.

– «Попытки»? Сколько их было? Сколько таких изолированных земель?

– Много, – усмехнулся Эрик. Без какой-либо веселости. – Люди разучились сами соблюдать духовно-эмоциональную гигиену, им постоянно требуются Серые. Но Серые – это наркотик. Чем больше отдаешь им негатива, тем больше его в тебе возникает.

Мама, подумал Стас, подсела на наркотик. Отдавала энергию (не негативную, а просто энергию; энергия не бывает позитивной или негативной, это просто ярлыки) добровольно. Поэтому и умерла почти сразу после уничтожения куклы, притворяющейся бабой Настей. Не выдержала абстинентного синдрома, так сказать.

– Людям всегда нужно кому-то жаловаться и плакаться, – сказал он негромко. – Изливать душу… а кто-то и рад ее поглощать.

– Вот-вот! – оживился Эрик.

– Вы это мне и хотели показать в Чаринске? Что врага человека очень трудно победить… из-за самого человека?

– Ага. Но удалось показать много больше.

Опять застонала Дара. Приподняла голову, раскрыла глаза, но тут же снова зажмурилась, как от сильной головной боли. Стас успел увидеть, что глаза снова стали голубыми. Она поднесла руки к лицу, дотронулась было до ажурных сережек, но отдернула пальцы, словно обжегшись. Обвела перепуганным взглядом комнату, Эрика, Стаса.

– О Боже, – простонала она. – Что я наделала? Что я натворила?

– Все хорошо, – среагировал Эрик. Подскочил к ней, взял за руки отеческим жестом. – Тихо-тихо, малышка… Все разрешилось, я рядом.

Ишь ты, какой ласковый, отстраненно подумал Стас. Эксплуатирует сумасшедшую пациентку почем зря, а теперь ласковые слова нашептывает.

Но Дара смотрела через его плечо на Стаса.

– Кого я убила? Коллаборантов? Или…

– Все по техзаданию, – выпалил Стас и скрипнул зубами. Никак не забывался бедняга охранник. Безобидный на вид дядька с дыркой во лбу. Интересно, у коллаборантов в семье тоже все коллаборанты? Или куклы, как у Артемия? Кто ждет дядьку дома? – Твой доктор соврать не даст.

Дара судорожно сглотнула, посмотрела на Эрика. Голубые глаза наполнились слезами.

– Он говорит правду, – подтвердил тот. Повернулся к Стасу и произнес: – Я догадываюсь, о чем ты думаешь. И отвечу: Дара мне не просто пациентка, а семья. Когда-то меня звали в очень большую семью, но я отказался. Были причины. Но потом я обрел Дару и… остальных. Так что не думай, пожалуйста, что я ее использую в своих целях.

– Постараюсь, – пообещал Стас. – Но не обещаю.

Глава 49

Сор-хан-1

После разговора с куратором Эриком в Чаринске минула неделя. Стас вместе с Эриком и Дарой вернулся в Лесной Увал.

Наступила осень – время в этих краях дождливое, сырое, хмурое и в целом неприятное.

Поселились в новом для Стаса убежище, расположенном по странному стечению обстоятельств аккурат в том самом знакомом Стасу заброшенном гипермаркете, чей фасад саваном прикрывала зеленая сетка. Именно в переулке возле него когда-то Стас с Дарой остановились после первого знакомства с коллаборантом Артемием и его мнимой дочуркой.

Стас не имел представления, как давно здесь обитают Изгои, а ставить его в известность никто не спешил. Как бы то ни было, большая часть гипермаркета оставалась пустой, пыльной и темной, но на втором этаже имелся вполне уютный уголок. Выглядел он как многокомнатная квартира некоего чудака. Стены занавешены тяжелым бархатом, полы устланы толстыми коврами, есть старомодная громоздкая мебель. Все окна заделаны кирпичной кладкой и невидимы за бархатом. Внутри горели торшеры, и атмосфера была таинственная и мистическая, как в квартире у графа Калиостро.

Завеса скрывала этот обжитый уголок. Обычные люди обнаружили бы здесь то же, что и во всем остальном здании: пустые помещения, груды строительного мусора на полу, гуляющий всюду промозглый сквозняк.

Одну из импровизированных комнат Эрик приспособил под кабинет. В центре стоял письменный стол, вдоль стен выстроились полки с многочисленными книгами на разных языках, включая тауханский.

В обжитом уголке имелись и электричество, и водоснабжение с канализацией. Под Завесой, видимо, и не такое возможно.

Стас сразу «унюхал» легчайшую ауру посторонних, незнакомых ему людей. Совсем недавно здесь кто-то был – или жил, – но перед прибытием Эрика, Стаса и Дары удалился. Стас не был уверен, но, кажется, один из ментальных ароматов был женским.

Кстати, Дара тоже вскоре куда-то исчезла, оставив мужчин наедине. Всю дорогу она была молчалива и печальна. Переживала из-за случившегося в Чаринске.

Бойня, устроенная ею в Чистой земле, никаких правовых последствий для Изгоев, естественно, не вызвала. Эрик как-то разрулил проблему – не без помощи Завесы и прочих магических манипуляций. Но Дара – ее светлая ипостась, – судя по всему, наказывала сама себя морально.

Стас заметил, что Эрик легко манипулирует с Завесой и Туманом и спросил, что тот еще умеет.

Эрик уселся за стол, предварительно пригласив Стаса располагаться на диванчике напротив.

– Кое-чему научился, – сказал куратор. – Но ученик я, надо сказать, нерадивый.

– К примеру, не способный победить в себе ненависть к Коллаборантам? – не удержался Стас. – Что они вам такого сделали?

Эрик улыбнулся.

– Ты прав. Во мне слишком много гнева. А что касается Коллаборантов, то они сломали жизнь очень многим людям. За что их любить? Они предали саму идею человечности.

Торшер освещал Эрика сбоку, и его черты казались еще более острыми и резкими, чем на самом деле. Этакий то ли колдун, то ли вампир в своем логове, наполненном алхимическими трактатами. Разве что глаза, слава Богу, не светятся жутким желтым светом.

У него, как пить дать, личные мотивы, подумал Стас. Но о них он мне не расскажет.

Эрик постучал длинными сильными пальцами по столешнице. На ней лежали кипы исписанных бумаг, придавленные пресс-папье. Ни компьютера, ни планшета. Ни даже завалящего калькулятора. Сюда бы еще чернильницу с гусиным пером – и будет полный комплект.

– Мой путь, – сказал Эрик, – путь ненависти и гнева. Вы будете смеяться, но это тоже Путь.

– И куда он ведет? – усмехнулся Стас.

– Как и все пути. К истине.

– Истине о чем? О мире?

– О себе прежде всего. Хотя это одно и то же. Я слишком долго боролся со своими страстями, пока наконец не понял, что их надо не вытеснять, а использовать как средство к духовному развитию. Как ступени наверх.

Или вниз, мысленно договорил Стас. Он промолчал, поглядел на скрытые в полутьме корешки книг на полках.

– В основном это книги на древнетауханском, – пояснил Эрик, заметив взгляд. – Раньше здешний народ говорил на одном из монгольских наречий с большим пластом тибетской лексики. Позже язык поменялся – вытеснился тюркским, опять-таки с обилием лексики и словесных конструкций из тибетского и монгольского. До кириллицы тауханцы пользовались тибетским письмом.

– О чем они? Эти книги?

– Обо всем действительно важном. О нашем мире, о Завесе. О том, как избавиться от миражей и начать жить по-настоящему.

– Что значит – по-настоящему? Без страхов и надежд?

– В том числе. Я говорил: чтобы победить Серых, люди должны измениться, прозреть. Цель Изгоев – помочь им в этом.

– Каким образом? Обратить всех в тауханскую веру?

А сам-то я уже обращен? – задумался Стас.

– Каждая религия содержит дорожную карту, – сказал Эрик. – Надо ее распознать и начать ей следовать. Мы используем религию тауханцев, поскольку живем рядом с этим народом.

Похоже, Эрик даже религию использует как средство достижения своих целей, понял Стас. Этакий циничный прагматик до мозга костей. Для него хорошо то, что полезно, а то, что не полезно, дурно. Вот и вся философия.

Стас сменил тему:

– Что я буду делать дальше?

– Продолжать обучение тертона.

– У меня будет новый куратор?

Эрик усмехнулся:

– Вроде того. Но прощаться не спешу, мне еще придется с тобой немного пообщаться, Станислав. Тебе предстоит пройти очень важный этап обучения. Своего рода небольшой экзамен. Рубежный контроль.

– И в чем он будет заключаться? – спросил Стас, не особо надеясь на ответ. Но Эрик неожиданно ответил:

– Тебе будет дана свобода выбора. Шанс посмотреть на ситуацию с другой стороны. К Изгоям ведь не приходят из-под палки – ими становятся добровольно, в результате осознанного выбора. Вот и тебе будет предоставлена возможность или стать Изгоем по-настоящему, или уйти другой дорогой.

Перед мысленным взором Стаса предстали родные края: бескрайние леса, горы – и зажатая между лесным массивами дорога. По одной такой дороге, как подсказывало сверхъестественное чутье, ушел отец. А какую выберет Стас?

– Разве я еще не настоящий Изгой?

– Формально ты Изгой. Но по факту – нет.

– Наверное, должен быть какой-нибудь тауханский обряд посвящения? – не удержался от шпильки Стас. – С жертвоприношением, воскурением благовоний, чтением мантр и вызовом духов гор?

– Зачем? – не смутился Эрик. – Просто посидим где-нибудь в кафе в тесной и дружной компании. Может быть, выпьем чего-нибудь горячительного. Пройденные испытания – это и есть посвящение, зачем чего-то иного? Хотя, если ты хочешь благовония, можно и это организовать.

– Не утруждайтесь, – Стас подсознательно перешел на стиль общения Эрика, такого лощеного, аристократичного и насмешливо-вежливого. – Значит, у меня на носу новый экзамен. И как он будет проходить, я, конечно же, не узнаю, пока не пройду.

– В этом смысл испытаний. Если ты будешь знать заранее, в чем заключается испытание, оно потеряет смысл.

Стас пожал плечами. Он уже привык.

– А если я не захочу стать Изгоем? Когда пройду все испытания?

Эрик холодно улыбнулся:

– Тогда мы попрощаемся, вот и все. Никто ни в чем тебя не станет принуждать. Однако мы пока еще не прощаемся, поэтому, думаю, ты не откажешь в небольшой услуге?

– Чего? – сбился Стас с тона. – Что надо сделать?

– То, что умеешь лучше всех. Найти пропавших людей.

Глава 50

Сор-хан-2

Эрик объяснил суть задания, после чего Стас отправился в выделенные ему «покои». После ночевок в горах под открытым небом и проживания в Чаринске, в старомодном гостиничном номере, апартаменты показались шикарными и стильными. Большая спальня, вся сплошь задрапированная бархатом, с огромной кроватью под балдахином (кто и как ее сюда притащил?), двумя креслами, комодом с зеркалом и торшерами по углам, небольшая гостиная и ванная с туалетом. Все – в каком-то зловеще-таинственном аристократическом стиле.