Текст книги "Тертон (СИ)"

Автор книги: Александр Цзи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Проводника с «кошачьими» глазами тоже утащили. Он не кричал, лишь смотрел на Стаса широко раскрытыми глазами с вертикальным зрачком.

Щупальца дотронулись до лежащего Стаса – они были липкими и ледяными. Коснулись лица, рук, груди. «Вот сейчас и меня утащат», – обреченно подумал Стас.

Но щупальца вытянулись из пещеры, и минуту спустя проем посветлел – чудовище медленно удалялось, пополнив коллекцию голых людей, которые отныне, как сирены, будут зазывать других скитальцев этого сумрачного мира.

Чудовище его не распознало. Сон Изгоя делает меня невидимым, догадался Стас. В этом состоянии он пролежал до утра – пока туман за проемом снова не окрасился в желтые тона.

Больше чудовища не бродили и не зазывали.

Стас вышел из сна Изгоя и осторожно выглянул из пустого укрытия. Следующую ночь он переживет; теперь понятно, что делать. Но что несет ему день?

Глава 63

Перепутье-4

Выбравшись из пещеры, Стас огляделся. Всюду снова желтый туман и пустынные руины. Он дошел до площади – на ней больше не стояли люди, были собраны ночными тварями. Какого лешего они торчали тут вчера? Находились в трансе от перехода из обычного мира в посмертный? Очень даже возможно.

Немного хотелось есть и пить, но не критично. Чувства притупились, а память спотыкалась и подводила. То, что произошло до пробуждения в этом мире, казалось чем-то очень далеким и полузабытым.

Пошел куда глаза глядят. Глаза глядели в сторону широкого проспекта. Он вывел на окраину города. Здесь окраина – это всегда начало чего-то другого. В этот раз за окраиной началось поле, почти начисто лишенное даже той скудной растительности, что иногда встречалась по пути.

С одной стороны поля возвышались едва видимые в тумане небоскребы. Стас пару раз перешел через засохшие русла мелких речушек. Поле больше напоминало заброшенный городской парк, в котором выкорчевали все деревья и повыдергали всю траву.

На противоположной стороне поля громоздилась высокая стена – в пять или шесть человеческих ростов. Стена была прямая, а не кривая, как те сооружения, где томились страдальцы.

Перед стеной пролегал то ли ров, то ли речное русло – это углубление заполнял более густой туман. Стас подошел к каменному мосту, за которым открывался узкий проход на другую сторону стены.

И в этот момент заметил вдалеке, возле рва, женскую фигуру. Она показалась знакомой…

– Мама? – вырвалось у Стаса.

Женщина стояла спиной. При звуке его голоса обернулась и помахала рукой. У Стаса сдавило в груди. Он пошел, потом побежал к ней. В голове кружились сумбурные мысли.

– Мама… – повторил он.

Шагах в пяти остановился. Присмотрелся к женщине.

Да, она выглядела в точности как его мать, но была моложе и, кажется, чуть выше. Глаза обычные, не кошачьи, но она прекрасно видела Стаса.

Стас сделал несколько шагов навстречу, и морок развеялся. Это была не мама, а кто-то другой. Очень похожий.

– Здравствуй, Станислав Думов! – приветствовала его неведомая женщина.

– Ты кто? – пролепетал Стас.

– Можешь звать меня мамой, если тебе хочется.

– Ты не моя мать! – рявкнул Стас, приходя в себя.

– Но я могу быть как мать, – возразила женщина. – Как же ты измучен! Дай, я помогу тебе.

– Хочешь помочь? Выведи отсюда!

Женщина приподняла брови – так похожие на материнские.

– Из Перепутья? Рано или поздно ты выйдешь сам – в новую жизнь или старую, зависит от тебя. Пойдем.

– Куда?

– В наш дом.

Она указала на стену.

– Это дом? – спросил Стас. Он был потрясен встречей с ненастоящей матерью и плохо соображал.

Она кивнула с мягкой улыбкой.

– Туда не зайдут чудовища.

«Почему бы и нет? – мелькнула мысль. – Мне все равно некуда идти…»

Он послушно пошел вслед за неведомой женщиной. По пути она сказала:

– Зови меня Мира. И не беспокойся ни о чем. Ты в безопасности со мной.

Как ни странно, ее слова и правда успокоили. Наверное, Стасу не оставалось ничего иного в этом, страшно произнесли вслух, загробном мире. Он не походил ни на что, о чем доводилось читать или смотреть в фильмах, и совершенно непонятно было, чего от него ожидать. Стас пребывал в такой фрустрации, что захотел сразу поверить этой женщине, похожей на мать, и полностью ей довериться.

Они перешли по мосту через ров и прошли сквозь узкий зазор в стене.

И неожиданно очутились в совсем другом месте: зеленом от растительности, светлом, совсем без тумана. Будто сквозь телепортал проникли. Стас оглянулся – в проломе виднелась каменистая равнина и желтый туман. Снова повернулся – и увидел обычную деревеньку под голубыми небесами.

Светило солнышко, пели птицы. Стас потрясенно перевел дух.

Места были знакомые. Да это же Серебряная Пойма, его родное село! Вот грунтовая улица и три рабочих фонаря – сейчас они не горели. Единственным, что напоминало о неестественности происходящего, оставалась высокая безликая стена с проломом в мир Перепутья.

Стас уставился сначала на дом Сапожниковых, затем перевел взгляд на свой родной дом, где вырос.

– Это мой дом! – воскликнул он. – То есть… наш…

– Ты его оставил пустым, забыл? – мягко напомнила Мира. – Но мы позаботились о нем. Пойдем!

Она уверенно подошла к калитке. За ней, в конце длинного двора между сараями и собственно домом незнакомый мужик рубил дрова. Как и Мира – как и все в Перепутье, – он был одет в простую рубаху и штаны. И не имел обуви. Но одежда на нем и Мире была чуточку светлее, чем на других скитальцах.

– Это мой супруг, – сообщила Мира, – его зовут Дарен.

Дарену на вид было не сильно больше, чем самому Стасу. Мире, впрочем, тоже. Дарен воткнул топор в пень, вытер пот со лба и с широкой улыбкой приблизился к гостю. Протянул руку.

– Привет!

Стас пожал руку – она была твердая, шершавая и горячая.

– Зачем рубить дрова? – тупо спросил Стас.

– В смысле?

– Мы же… в загробном мире.

Прозвучало и впрямь весьма странно. Но совсем не пугающе – в этой пасторальной местности.

– Ты прав, – весело согласился Дарен. – Это загробный мир. Ну, или предколыбельный, кому как нравится!.. Но и в нем надо работать.

– То есть работать надо, даже если ты умер? – Стас не удержался от нервного смешка. – Смерть от работы не освобождает?

– И от страданий тоже, – подхватил Дарен. – Поэтому глупцы те, кто покончил с собой в надежде убежать от проблем. После смерти проблемы только начинаются. Но мы с Мирой нашли свое призвание – привечать заблудшие души и утешать их. Или как минимум объяснять, что да как.

Стас вытаращил глаза. Посмотрел на Миру, потом на Дарена. Снова на Миру.

– Вы… встретились здесь?

Оба улыбнулись.

– Да.

«Они нашли друг друга после смерти! Как такое возможно?»

– Пойдемте в дом, – предложила Мира.

В доме было чисто и светло. Многие вещи пропали – например, груда тапочек и калош, которые вечно усеивали веранду возле порога.

Стас дотронулся до стен и шкафа для верхней одежды. Все реальное, отчетливое, различимое вплоть до мелочей.

И все же на самом краю сознания чувствуется присутствие желтого тумана… Стас не смог бы объяснить это ощущение. В восприятии оставалось что-то тусклое, чуть давящее на психику.

В коридоре не было люка, ведущего в подвал. Совсем, ни следа. Его не забили и не замаскировали. Его будто и вовсе никогда не было.

В гостиной на столе для гостей лежала скатерть и усеивали тарелки и чашки. В тарелках дымилась еда: суп, котлеты с зеленью, салаты. Стоял графин с оранжевым соком.

– Если честно, – сказал Дарен, когда все уселись, – здесь никому не требуется еда и вода. Но привычка есть привычка.

Стас сидел на том самом месте, где сидел обычно во время визитов в родную деревню. Дарен занимал стул бабы Насти, и Мира – место матери.

Все же она чем-то неуловимо напоминала молодую маму – ту, что оставалась на фотографиях.

Стас прислушался к себе: есть и пить он действительно не хочет. Есть легкое ощущение голода и жажды, но оно какое-то смутное, как если бы он испытывал эти чувства во сне. Больше намек на чувство, нежели оно само.

– Значит, мы в Перепутье? – произнес Стас.

Дарен ответил:

– Древние тауханцы называли это место Бардо, а европейцы – лимб или чистилище. Все это не совсем верно. Нас здесь никто не будет судить – мы сами себя судим. Точим виной, стыдом и сожалениями. Большинство здесь видят лишь часть реальности – они почти слепы.

– А вы все видите?

– Да.

– Почему у вас не кошачьи глаза?

Дарен и Мира переглянулись.

– Ты имеешь в виду «Глаза Бога»?

«Опять эти божественные очи», – с неудовольствием подумал Стас. И вслух сказал с легкой улыбкой:

– Все-таки кошки – это боги?

Мира покачала головой:

– Глаза Бога даны не всем.

– Кто эти огромные чудища в тумане? Пьющие кровь и занимающиеся… кое-чем?

– Они указывают путь дальше, – ответила Мира.

– Куда – дальше?

– В новую жизнь. Но мы не думаем, что нужно идти дальше. Нужно выбирать.

– Что выбирать?

Дарен поднялся, прошел мимо дивана и отодвинул шкаф. За ним обнаружилась ниша с лакированной полкой. Насколько знал Стас, в его настоящем доме ничего подобного не было. На полке в ряд лежали странные вещи: сетчатая серебристая маска на нижнюю часть лица; необычный аппарат, похожий на старинную печатную машинку, но без клавиатуры; свернутый в рулон кусок темной ткани.

Дарен развернул ткань, и она расправилась в длинный плащ-накидку.

– Что тебе нравится больше? – спросил он.

Стас тоже поднялся, осмотрел предметы, поджал губы.

– Да ничего мне не нравится, – признался он. – Что это за вещи? Откуда взяли?

Мира коснулась его плеча:

– Постарайся сосредоточиться и выбрать то, что больше на тебя «смотрит»! К чему у тебя притяжение? Если не выберешь, придется возвращаться назад, в темноту и чудовищам…

Стас протянул руку к плащу, но отдернул ее, так и не притронувшись.

– Этот плащ… Я видел его на чаринчанах! Такие плащи носила элита Чаринска, когда делала подношение Серым!

Это воспоминание сверкнуло в мозгу ярчайшей молнией. И тут же потухла, как и все прочие воспоминания.

Дарен и Мира молчали. Ждали вердикта.

И Стас продолжал:

– Эта машина… Она похожа на печатную… нет, на маленький ткацкий станок! На нем надо что-то шить? – Его озарило: – Кукол?

Не дождавшись ответа, глянул на сетчатую маску. Он видел ее на ком-то… ком-то знакомом и незнакомом одновременно. Ком-то, кого он втайне от себя побаивался…

– Эта сетка…

Заговорила Мира:

– Надень ее на себя, Станислав! Думаю, она будет тебе к лицу! Правда, Дарен?

– О да, Мира! В той жизни, Станислав, ты искал потерянное, вот и сейчас продолжишь делать то, что умеешь…

– Я буду, – начал Стас и запнулся, напрягая память. Нужное слово вынырнуло из омута бессознательного. – Я буду… Гончим⁈

Он обернулся к Дарену и Мире.

– Вы предлагаете выбрать профессию? Или подносить Серым, или делать куклы, или быть Гончим?

Те не смутились. Мира проговорила:

– Да.

У Стаса похолодела спина, а внутренности сжались.

– Кто вы такие?

– Утешители, – ответила Мира. – Мы утешаем и помогаем найти путь заблудшим. Надень-ка эту сеточку!

«…Надену и превращусь в лича!» – в ужасе подумал Стас.

Мира взяла маску обеими руками и поднесла к лицу Стаса. Она продолжала улыбаться материнской улыбкой. Дарен держал плащ за плечи и тоже улыбался.

Стас сделал шаг назад. Повернулся и выбежал из гостиной, из дома, помчался во весь дух к стене с проломом – назад в туманный мир, полном чудовищ и страдающих людей. Подальше от ужасного выбора.

Ни Дарен, ни Мира его не преследовали.

Глава 64

Перепутье-5

Бежал долго – не столько из-за страха, сколько из-за отсутствия усталости. Здесь Стас не испытывал ни голода, ни жажды, ни утомления. Нет, какое-то чувство утомления присутствовало, но было слабым подобием настоящей усталости. Он тяжело дышал, пока бежал, даже потел, но все это было чуточку ненастоящим…

И после всего этого нужно продолжать верить, что Перепутье – единственный реальный мир?

Он пересек пустошь и углубился в руины. Все застилал вечный туман. Стоял день. Чудовищ нигде не было видно, но временами встречались небольшие группки блуждающих «слепцов». Стас присел на каменную плиту, полого торчащую из черной земли. Отдышался. Наклонился и зачерпнул пальцами почву – она была жирная, чуть влажная, рассыпчатая. И совсем не издавала запаха…

– Кладбищенская земля, – пробормотал Стас. – Подумать только!

Вдали послышалось тихое пение. Что это? Колыбельная? В мелодии проступали странно знакомые нотки… Он уже слышал эту песню, но когда и где?

Когда-то очень, очень давно.

Поднялся, отряхнул ладонь и пошел по завалам на звук. Перебравшись через груду строительного мусора, спустился в узкую ложбину между каменными плитами и битым кирпичом. И увидел мать.

Он сразу ее узнал, хотя она сидела к нему спиной, скорчившись, уткнувшись лицом в колени. Она напевала колыбельную, которую Стас слушал в далеком детстве.

– Мама, – спокойно произнес Стас, но сердце застучало как отбойный молоток.

Она не отреагировала, продолжая напевать, и тогда Стас осторожно потряс ее за плечо. Она оторвалась от колен, оглянулась в недоумении. Ее глаза были обычными человеческими глазами, и в них отражалось мутное желтое небо – и не было самого Стаса.

Она не была зрячей.

Мама была такой, какой он ее запомнил во время последней встречи. Усталая, с ранними морщинами, печальная.

Не выдержав, Стас затряс ее:

– Мама! Это я!

– Кто это? – прошептала она, тщетно ища того, кто ее побеспокоил.

Стас отступил, а мать встала и, горбясь, пошла по ложбине в одной ей известном направлении. Не замечая стоявшего рядом человека.

– Ты не видишь? Это я, Стас, твой сын! – заорал Стас. Накатила дурнота.

Мать остановилась, повела головой. Будто прислушивалась.

– Сынок? – вдруг сказала она.

– Да-да! Это я…

Но она его не видела. Однако все же как-то чувствовала…

– Я не вижу… – произнесла она. – Не вижу, где ты… Но знаю: ты где-то рядом. Я устала тут бродить… Этому нет конца… Ночью приходят чудовища… Рано или поздно доберутся до меня, а потом – не знаю, что будет потом… Я просто сижу здесь тихонько, пока они проходят мимо.

Она повела рукой, наткнулась на грудь Стаса, но повернулась и продолжила водить ладонью в пустоте.

Стас снова стал задыхаться – но не от усталости. Она его не видит, не слышит и не ощущает! Он ничего не может ей сказать, а сколько всего хотел бы сказать!

– Я боюсь идти дальше – туда, куда указывают великие, – продолжала говорить мать. – Но вот я тебя чувствую, ты здесь? Если бы ты умер, я бы тебя увидела, разве нет? Ты нашел способ заглянуть сюда?

«Нет, я тоже умер», – подумал Стас с мучительной болью в сердце.

– Думаю, пора мне, – сказала мать, обращаясь к пустоте. – Пора идти… хватит ждать…

Тишину разорвал далекий, но могучий звук – пение ганлина. Стас узнал бы его из тысячи. Протяжный и заунывный звук прокатился под небом, и туман начал рассеиваться. За грудой бетонных обломков на фоне поредевшей туманной пелены вновь проступили контуры разноцветных титанов, слившихся в объятиях друг друга, пьющих кровь из черепов, глядящих на мир под ними тремя вытаращенными глазами.

Стас отчаянно размышлял. Отвести мать к Мире и Дарену? Там нет тумана и чудовищ, а утешители живут в доме, как две капли воды похожем на дом Думовых… Стас подозревал, что приведи утешители кого-то другого, этот кто-то увидел бы собственный дом… Неважно. Вести туда мать нельзя – эти двое предложат тот же выбор.

Но как ее защитить? Куда отвести?

Он обнял ее. Крепко-крепко. Когда еще удастся это сделать? Если б можно было вернуть время назад, он бы пользовался каждой минутой, чтобы дарить ей радость. Странные и глупые люди, они живут так, будто впереди вечность, а впереди только смерть, когда будет поздно что-либо исправлять. И вот теперь, в загробном мире, у людей есть вечность – вечность скитаться по руинам, в тумане и мороке, среди чудовищ, но люди хотят конца всему.

И не получают ничего, кроме разочарования.

По ложбине двинулась процессия слепых скитальцев, но Стас не обращал на них внимания.

Мать в его объятиях застыла. Потом проговорила:

– Это все-таки ты, Стас? Почему ты здесь? Ты ведь еще не умер? Я не хочу, чтобы ты умер… Ты еще… там? Отпусти меня. Ты не должен быть рядом со мной… Моя дорога – с ними.

Она оглянулась на процессию.

Не сразу, но Стас разжал объятия, которые мать воспринимала таким странным способом. Его лицо было мокрым.

– У тебя своя дорога, слышишь? – возвысила голос мать. – Хватит обо мне думать! Отпусти – совсем, совсем отпусти! Я тебя ни в чем не виню, слышишь, Стас? Иначе какая из меня мать⁈ – Она уже кричала, и зловещее пение ганлина заглушало ее голос. Трехглазые чудовища на горизонте отвлеклись от своего занятия, с подобием изумления воззрились на далекую лощину под ними. – Отца тут нет, я знаю! Думала: встретимся…

Процессия захватила ее. Она пошла с остальными, босая, в потемневшей, но относительно чистой одежде.

Стас сердито вытер глаза рукавом. И увидел в процессии высокого мужчину – раньше его звали… Артемием, да. Рядом с ним, держась за руки, шли женщина со светлыми кудрями и очень похожая на нее девочка. Еще в процессии шел немолодой мужчина – охранник завода в Чаринске. Память на краткое мгновение вернулась к Стасу, и он узнал Алену Викторовну. Все они были здесь.

Все, кого убила гневная дакиня, шли в этой процессии. И под пение ганлина, под пристальным взглядом цветных гигантов над городом шагали в новую жизнь.

Ганлин звучал все громче и мощней, заполняя пространство. У Стаса закружилась голова, а потом он потерял сознание.

…Очнулся в темноте – не полной, но относительной, характерной для Перепутья. Ганлин смолк, титаны исчезли. Стас лежал лицом вверх под темным туманным небом.

– Где же вы? – раздался детский голосок. – Почему прячетесь? Выходите!

Стас резко сел. Чудовища с налепленными на них людьми!

Надо бежать!

Хотя нет, зачем? Он может погрузиться в сон Изгоя!

Он снова лег прямо на каменное крошево и попытался вызвать состояние сна Изгоя, но не получилось. То ли виной тому недавний обморок, то ли встреча с матерью разбередила душу, и он потерял способность к концентрации и управлению второй чакрой. Он сделал несколько попыток, и все они провалились.

Тем временем из-за ближайшей груды камней выступила чернильная туша с бледными пятнами приклееных к ней человеческих тел. Без звука переступали длинные, многосуставчатые ноги, болтались щупальца.

В сторону Стаса посыпались обломки, и этот звук показался громким как удар грома.

Чудовище застыло. Затем поднялось на завал полностью и принялось спускаться. Прямо к Стасу.

На него смотрели распятые на чудовище люди – в основном дети. Все были относительно «свежие», без следов разложения. Правда, вместо глаз – пустые провалы. Голые, худенькие тельца, светлые и темные волосы. Мертвые лица.

Они смотрели на Стаса равнодушно, но внимательно.

– Иди к нам! – позвала белокурая девочка. – Быстрей, бегом-бегом!

Стас поднялся и побежал. Впрочем, не к ней, а прямо в противоположном направлении. Помогая себе руками, вознесся по крутому склону лощины и помчался по руинам, подальше от чудовища.

Вокруг вознеслись высокие и целые здания. Пустые и неуютные, как и все здесь. Он забежал в узкий переулок между двумя высотками. Выглянул из-за угла.

Чудовище его преследовало – то или другое, не разобрать. Бесформенная туша плыла над мостовой, перебирая многочисленными ногами и помахивая еще более многочисленными щупальцами.

«Собиратель душ, – осенило Стаса. – Это ночной Жнец!»

Легче от этого открытия не стало. Этой ночью придется попотеть, забиться в норку и сидеть там тихо. Сон Изгоя не спасет.

А что, если отдаться на милость этого монстра? Что, если чудовищный Собиратель отнесет его куда надо? В новую жизнь, например?

Нет, отчего-то была уверенность, что в новую жизнь идут сами, собственными ножками, как это сделала мать и все убитые дакиней… как бишь ее звать? Стас был уверен, что вспомнил бы имя, если бы встретил ее лично. Но ее в Перепутье явно нет… Эти черные Жнецы отнесут в другое место, но оно будет еще хуже, чем вот это… Недаром от них все убегают…

Чудовище приблизилось к его переулку по основной улице, и Стас поспешил к узкой подворотне. Завернул за угол, и поперек туловища захлестнулось холодное и липкое щупальце.

Хотел заорать – перехватило горло.

Другое чудовище, подкарауливавшее с другой стороны переулка, подняло его на высоту второго этажа. На барахтающегося в объятиях щупальца Стаса смотрели обнаженные люди на раздутом туловище монстра. Смотрели пустыми глазницами.

Стас успел увидеть свободное местечко между толстой старухой и худеньким мальчиком лет десяти – туда его щупальце и влекло. Они изрядно погрузились в черную плоть – наружу торчали только лица, плечи и часть груди.

– Зачем ты убегал? – поинтересовался мальчик. – Мы подарим тебе покой… Я убил сестричку, задушил в постельке, потому что она кричала и кричала целый день… Теперь я здесь. В покое. Никто не кричит… Ты тоже убивал, да?

«Убийцы! – подумал Стас. – Здесь убийцы и преступники! Жнецы собирают их и несут… в ад?»

– Э-ге-гей! – раздался звонкий голос.

Рядом со Стасом метнулась фигура какого-то человека. Он подпрыгнул очень высоко, нереально высоко, взмахнул длинным клинком и отрубил державшее Стаса щупальце. Стас повалился на асфальт вместе с частью щупальца. Оно сразу ослабило хватку.

Упади он в обычном мире с такой высоты, костей бы не собрал. А здесь ничего, даже дыхание не сбило. Стас вскочил, торопливо избавляясь от обрубка щупальца. Огляделся: напавший с мечом парень, продолжая весело орать, набросился на чудовище, обрушил серию ударов по суставчатым ногам.

И тут произошло невероятное. Чудовище поспешило ретироваться. Торопливо перебирая ногами, устремилось по улице, подальше от не в меру воинственного юноши.

Спаситель сунул меч за ремень, отличный, качественный, кожаный. Не простая веревка, как у всех остальных. И на ногах красовались сапожки из кожи, с вышитыми золотой нитью узорами. Из одежды – рубаха с длинными рукавами и штаны; все чистое, но темнее, чем у Стаса. Показалось даже, что одежда имеет красноватый оттенок, но в сумраке трудно разобрать.

У парня были длинные волосы, собранные в косичку, высокий лоб, чисто выбритое скуластое азиатское лицо. Глаза раскосые и веселые, нос неожиданно прямой и почти острый.

– Как дела? – обратился к Стасу спаситель.

– Почему они тебя боятся? – вместо ответа спросил Стас.

– Они не выносят того, у кого нет сожалений и прочих омрачений, – охотно пояснил парень. – В здоровой руке можно нести яд, знаешь ли!

Он широко улыбнулся, и Стас с опозданием обнаружил, что у него кошачьи глаза.

– У тебя нет сожалений? Тогда почему ты здесь?

– Где?

– В этом хреновом месте! – сказал Стас. – В Перепутье!

– Ну да, я в Перепутье, но для меня это не хреновое место. А очень забавное!

Он залился счастливым смехом.

– Ты извращенец? – тоскливо спросил Стас. – Экстремал какой-нибудь? Даже после смерти не угомонишься?

Конечно, со спасителями так не разговаривают, но Стас был слишком потрясен всем случившемся. Кроме того, была уверенность, что парень не обидится.

Так оно и произошло.

– Почти! – снова засмеялся тот. – Смотря как посмотреть! Кстати, меня зовут Селдже.

– Ты маг-экстрасенс? Твои глаза…

– О да, – немного посерьезнел Селдже. – Кое-что умею. Пойдем.

Он решительно зашел в здание. Как ни странно, там больше не было ни темно, ни страшно. Откуда-то сеялся тусклый, но вездесущий свет. Они с Селдже расположились в просторном помещении с почти целыми старыми креслами.

– Странное имя – Селдже, – сказал Стас. – Никогда не слышал.

– Я жил на Земле очень давно… Хотя для моего народа это обычное имя. В мое время мир отличался от того, к которому привык ты, тертон Станислав Думов.

Стас подскочил в кресле. Освещения хватало, чтобы различить силуэт сидевшего напротив человека, но вместо лица – бледный овал. Мимики не распознать.

– Откуда ты знаешь, кто я такой?

– Потому что здесь ни у кого нет секретов.

– Ты тоже тертон?

– О нет, – усмехнулся Селдже. – Я был самым обычным человеком. Но при мне впервые на мир пала Завеса. Это было, как я говорил, очень давно. Сотни лет до тебя, Станислав. Когда еще не была окончательно терраформирована Луна и не заселена полностью. Люди в те времена погрузились в виртуальный мир и почти отказались от реального.

Он воздел палец и, не обращая внимания на шок Стаса, внушительно добавил:

– Вот какие это были далекие времена!

Глава 65

Перепутье-6

– Чего? – вскричал Стас. – Терраформированная Луна? Виртуальный мир? Как это могло быть давно? Ты из будущего, что ли?

Селдже покачал головой.

– Нет, из твоего далекого прошлого. Из двадцать второго века новой эры. Это было время появления Завесы.

Он закинул ногу на ногу и, покачивая ступней в кожаном сапоге, продолжал:

– Дела у человечества обстояли неважно. Отвратительная экология, разрыв между бедными и богатыми, войны… Власти всех стран не желали, чтобы народ вмешивался в их дела, и использовали метавселенную, чтобы отвлечь от общественных проблем. Люди сидели в метавселенной круглосуточно. А там было очень хорошо!.. Вот только это была полная иллюзия. Но что есть иллюзия, если для субъекта восприятия она ничем не отличается от реальности?

Он залился смехом, а Стас, потрясенный услышанным, пробормотал:

– Реальность!

– Вот именно, тертон Станислав! Правда, всегда появляются взламыватели реальности. Метавселенная была плоха тем, что люди не забывали, что есть и другой мир – скверный, но настоящий! Правители желали создать полноценную техногенную матрицу, но попытки провалились. Оказалось, люди не могут постоянно существовать в двух мирах – сходят с ума. Тогда правители призвали помощь из… Перепутья. К тому времени наука шагнула далеко вперед. Появились первые ученые-маги, их называли Посвященными. Вот они-то и наладили контакт с сущностями из Перепутья.

– Подожди-подожди! Ты из 22-го века новой эры? И это для меня прошлое? Ты ничего не напутал, Селдже? Почему говоришь, что Завеса пала при тебе? Она пала за тысячу лет до меня!

Стас вспомнил старика-тауханца, который сказал, что Завеса опустилась на мир в незапамятные времена. И выходит, эти времена действительно никто не запомнил.

– Все верно, не волнуйся. Никакой путаницы. Ты жил в тридцать первом веке новой эры, Станислав.

– Чего???

– Всему причиной Завеса. Она остановила развитие. Это ведь обман, иллюзия, майя. Твои современники считают, что живут в двадцать первом веке, в самом начале, верно? Но на самом деле вы пропустили почти тысячу лет своей истории. Эта история сокрыта от глаз… Сокрыта Завесой. Это и есть история жизни под Завесой.

– Не может быть! – вырвалось у Стаса.

Селдже усмехнулся.

– Ты видел Луну без Завесы?

– Видел…

– Тебя не удивляло, что она выглядит иначе? – вкрадчиво спросил парень. – Будто на ней есть жизнь?

– Я думал, это какой-то глюк…

Селдже снова захохотал. Смешливый оказался человек.

– Глюки бывают только под Завесой! Или под веществами!

– Но как?!! Как правители призвали Завесу? Как они это все провернули?

– В двадцать втором веке были изучены так называемые сверхспособности человека: экстрасенсорика, телекинез и так далее. Случилось объединение науки и магии. И все это было скрыто от обывателя, сидящего дни и ночи напролет в капсулах виртуальной реальности. Кстати, они назывались «люльками». Неважно. Общество разделилось на касты с минимальным взаимодействием: Правители, Посвященные, Стражи, Слуги, Спящие.

– Спящие?

– Те, у кого была возможность постоянно лежать в люльке. Они там работали, жили, даже заводили детей… Но потом многие начали сходить с ума. Правители позже стали называть себя Сор-ханами. Посвященные нашли дорогу в Перепутье и призвали Утешителей – существ из других миров. Вы называете их Серыми.

– Серые – это Утешители? – пролепетал Стас. Информация не успевала укладываться в голове.

– Да. По сути, это функция Перепутья. Они не те, кто рождается и умирает, блуждает и снова рождается. Они – часть Перепутья, как и те чудовища, поглощающие людей, недостойных идти в новую жизнь.

– Недостойных… – повторил Стас, припоминая ребенка: мальчика, что задушил сестренку из-за ее плача. – Они будут приклеены к чудовищам вечно?

– Нет ничего вечного и неизменного, кроме законов этого мира. Рано или поздно они тоже пойдут дальше. Но до этого будут очень долго страдать…

– Им можно помочь?

– Можно. Но неблагая карма никуда не денется. Они должны исчерпать ее. А исчерпать неблагую карму можно лишь двумя способами – добрыми мыслями, словами и делами или личными страданиями. Возможность творить добрые дела они профукали, знаешь ли!

Стас помолчал в задумчивости. Произнес:

– Подумать только! Я живу в 31-м веке! Всю жизнь думал, что в 21-м! Значит, пока висит Завеса, мир не меняется?

– Меняется, но мало и незаметно.

– Куда делись технологии? Как выглядел Лесной Увал в ваше время?

– В наше время этого города не было на карте. Как и многих других известных тебе городов. Зато были другие города, которых в ваше время нет. Раньше столицей вашей страны была Москва.

Стас выпятил губу.

– Москва? Что за смешное название! Наша столица – Кремлеград!

– А еще есть Чаринск, Великие Мари и прочее? – усмехнулся Селдже, проявляя осведомленность о делах в мире живых. – Этих городов при мне не существовало в природе! Мир изменился, но никто не заметил этих перемен. История была полностью переписана. А технологии или спрятаны от обывателя Правителями, или лежат в земле, как и прочие останки былой цивилизации.

«Руины в горах… Странные конструкции…»

– Так, ладно! – Стас схватился за виски. – Пока оставим города в покое… Ты сказал, что Серые – функция Перепутья? Утешители? Что это значит?

– Это значит, что они несвободны, как разумные люди. Они выполняют свою функцию и ничего более.

– А кого они утешают? Как? От чего?

– Людей. Обманом, Завесой, иллюзиями, сказками. От самих себя. Они это делают, потому что их принудили Сор-ханы, истинные правители мира.

– Выходит, Валентин набрехал! – пробурчал под нос Стас.

– Конечно. – Селдже говорил так, будто давно знал Валентина. Хотя, возможно, так оно и было. – Он повелитель обмана. Один из повелителей. Сор-ханам служат Гончие, Кукольники и прочие.

– Эти двое… Мира и Дарен… предлагали мне выбрать…

– Выбрать функцию? – подхватил Селдже. – Не выбирай. Иначе сам станешь функцией.

– Кто они такие?

– У вашего народа были сказания о Мороке. Так вот, это они.

– У нашего народа? А ты из какого народа, Селдже? Кто ты? Тауханец?

– В мое время не было такого народа. Я – тибетец. Когда Российская Конфедерация и Объединенный Китай образовали Великий Евразийский Союз…

– Чего? – в третий раз вскричал Стас.

– … и случилось глобальное землетрясение в центре континента…

– А-а-а!..

– … возник Тауханский хребет. Погибли миллионы людей. Выжившие смешались. И возник новый этнос на стыке разных народов. Он и стал тауханской нацией.