Текст книги "Избранник Небес"

Автор книги: Алек Кадеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 52 страниц)

Глава XXV
Откровение Папы Гонория III

/1227.03.18/

Ватикан

Когда Понтифик почувствовал, что ослабевает настолько, что может не дожить до завтрашнего дня, он призвал к себе своего камерария, писаря и архивариуса, когда почувствовал, что может не дожить до завтрашнего дня. Взяв с них клятву, что они сохранят услышанное в тайне от всех вплоть до дня своей смерти, он начал медленно, тяжело переводя дыхание, рассказывать о видении, которое не давало ему покоя.

– В тот день, когда инквизиция отправила на костер еретика – молодого раввина Йосефа из Толедо, я уже к вечеру почувствовал, что со мной творится что-то неладное. Голова начала раскалываться от боли, и я подумал, что у меня приступ мигрени из-за резкой смены погоды, так как не переставая шел проливной дождь. Я лег раньше обычного, решив перед сном еще раз просмотреть ту необычную книгу, которую Люпус забрал у колдуна.

Была полночь пятницы, когда в двери моих покоев кто-то постучал. Придворный лекарь, который сидел по ночам у моей кровати, хотел уже было позвать стражу, как вдруг, ослепленный ярким сиянием, застыл на месте, не в силах пошевелиться. Прикрыв глаза рукой, я увидел у двери ангела величественного вида в белоснежных одеждах. Его красивое лицо светилось, но в глазах был гнев, а от его облика исходил ледяной холод. В мои семьдесят девять лет меня уже было сложно чем-либо напугать, но даже я сразу же ощутил предательскую дрожь и слабость во всем теле. Чтобы не показывать страх, я решил задать вопрос первым:

– Я знаю, кто ты. Говори, зачем пришел?

– Почему твои монахи незаслуженно обвиняют и ежечасно проклинают меня?

Услышав голос Сатаны, который еще не успел выветриться из моей памяти, я почувствовал, как на лбу выступил холодный пот. Немного приподнявшись на кровати, я ответил:

– Потому что ты причиняешь им много беспокойства, пытаясь отвратить их от Бога.

Сатана вознегодовал, и я вдруг отчетливо понял по его брезгливому выражению лица, что мы для него – всего лишь жалкие ничтожные твари, и стали занозой в пятке.

– Это не я доставляю им беспокойство, а они сами делают это, раздражая меня унижением всякий раз. Пользуясь тем, что я временно ослабел, они распространились повсюду, и даже пустыня – обитель моих демонов – теперь наполнена монахами, которые только и делают, что ведут с ними нескончаемую битву. Прикажи им, чтобы они лучше следили за собой, а не проклинали меня и воинство мое незаслуженно. В противном случае я действительно начну наказывать их за дерзость. И тогда Дева Мария и архангелы не смогут им всем помочь, ибо много у меня слуг, спешащих волю мою исполнить.

Прославив Господа, я собрался с силами и ответил ему:

– Наконец-то ты, извечный лжец, который никогда не говорит правды, все-таки произнес истину своими устами даже вопреки своей воле. Ибо пришествие Христа сделало тебя слабым, и Господь низверг тебя с Небес, обнажив твою истинную сущность, постоянно соблазняющую человека грехом.

Услышав имя Спасителя, он со злостью, пылая гневом, сказал мне:

– Недолго радоваться вам осталось! Книга, которую вы отняли у раввина, должна послужить мне. Семь веков она будет молчать, и лишь в конце восьмого Избранник оживит ее. И тогда снизойдет на слуг моих с Небес во время ритуала утерянная благодать. Они нанесут по церкви Иисуса из Галилеи непоправимый удар, и вскоре вы, его служители, совершенно исчезнете с лица Земли. И отомщу я, и воздам по заслугам за проклятия ваши. Тогда воцарится на всей Земле мой сын и будет править тяжелою рукою до конца времен, пока не сотрется всякое упоминание о Сыне Божьем. Те же, кто был предан мне и сыну моему Антихристу, будут жить в моем мире, наполненном радостью, прославляя меня во веки веков. И в назначенное для избавления время я ускорю приход его, несмотря на то, что из-за молитв праведников будет Бог оттягивать наступление дня, о котором ты знаешь.

Тогда я возразил ему:

– Ты с таким упорством убеждаешь меня в этом, как будто сам не очень-то и веришь в свои слова. Весь твой рассказ о счастливом царстве в конце времен, где ты будешь править, – не более чем нелепая выдумка, в которую твои слуги стремятся вовлечь все большее число людей. Но втайне ты тешишь себя надеждой, что Бог по милосердию сжалится над родом человеческим, а вместе с ними заодно помилует и тебя.

После этих слов он склонился надо мной и в гневе произнес:

– Не утешай себя надеждой и ты, ибо за преступления, которые творятся повсеместно епископами и монахами твоими, тебя не примут в Царство Божие. Жестокость твоих судей порою ужасает даже меня. Смотри и удивляйся, во что они превратили твои суды.

Сатана повернул голову, словно хотел рассмотреть какой-то предмет в моей спальне, и вдруг я увидел проявившуюся посреди комнаты дымку синего цвета. Когда она рассеялась, перед моим взором предстала камера пыток, в которой не было видно никаких окон. Она была заставлена по углам разнообразными орудиями, рассчитанными для получения от обвиняемых в ереси признания. Прямо напротив стола, за которым сидели судьи, стояла измученная пытками 60-летняя женщина в грязной серой рубахе. Ревностно исполняющий свои обязанности судья инквизиции Гравиус обратился к обвиняемой в колдовстве:

– Несмотря на наши неоднократные увещевания, ты, Франческа Берони, жена школьного учителя, всячески отрицаешь свою вину. Ввиду того, что при первой пытке ты никоим образом не выказала смущения и не проливала слез, судьи подозревают, что дьявол помогает тебе устоять против мучений, сделав твое тело нечувствительным к пыткам, что и явилось для нас новым знаком твоей виновности. Суд считает, что имеет достаточно оснований для повторного допроса.

Подав знак палачу, он сел на свое место, оперевшись локтями о стол, за которым сидели еще двое судей по бокам от него. Палач приблизился к обвиняемой и сказал:

– Ты не думай, что я буду пытать тебя всего лишь один час, как вчера. Я буду пытать тебя до тех пор, пока ты жива. И если ты будешь упорствовать, то я замучаю тебя до смерти, и потом тебя все равно сожгут. Так что сознайся лучше и ответь на все вопросы, которые тебе еще раз задаст судья.

Гравиус развернул на столе свиток со свидетельскими показаниями и начал еще раз их зачитывать:

«Рассмотрев показания Катерины Розетти, рожденной в Неаполе в 1185 году от Рождества Христова, в которых она обвиняет свою соседку Франческу Берони в доведении ее пятилетнего сына до смерти посредством колдовских чар и при помощи порошка, полученного от дьявола после совокупления с ним на шабаше, куда он ее и переносил, суд святой римской инквизиции возбудил против обвиняемой дело по факту имеющихся у него свидетельств, а именно:

По утверждению истца, дьявол, будучи любовником Франчески Берони на протяжении пятнадцати лет, и раньше давал ей всякие зелья для наведения порчи, а также вызывания полового бессилия у мужчин. Именно эти зелья обвиняемая и подсыпала мужу Катерины Розетти в вино, которым тот любил угощаться, возвращаясь с работы домой. Как следствие – несчастный томится от указанной болезни уже долгое время. После рождения сына у супругов больше не было близости.

Истец также утверждает, что своими глазами видела, как, возвращаясь после очередного шабаша на спине дьявола, летящего в ночном небе, обвиняемая посыпала колдовским порошком посевы, насылая посредством него град и мглу на них. После того как дьявол доставил ее на городское кладбище, она вырыла могилу покойного пятилетнего сына Розетти, захороненного три дня назад, и съела его, а затем закопала могилу обратно. Муж обвиняемой, Антонио Берони, отрицал виновность своей жены, утверждая, что она каждую ночь проводит с ним в кровати. Он настаивал, чтобы была проведена эксгумация тела, утверждая, что соседка оклеветала его жену, за что должна быть всеприлюдно побита розгами, а также самым тщательным образом осмотрена городским лекарем для освидетельствования ее полного умственного повреждения.

Из уважения к просьбе Берони епископ дал свое согласие на эксгумацию, однако в осмотре Розетти лекарем категорически отказал по причине того, что женщина в настоящее время убита горем, оплакивая сына, а также ввиду отсутствия у нее видимых признаков помешательства. Когда разрыли могилу, то оказалось, что труп ребенка действительно лежит там нетронутым. Но, учитывая отягчающие обстоятельства, вызванные свидетельскими показаниями еще одной соседки обвиняемой – Анны Кальяри, заявившей, что Франческа Берони не раз наводила порчу на свежее молоко, превращая его в кровь, – суд не принимает этого доказательства невиновности.

Более того, учитывая тяжкие обвинения в гнусных деяниях с Сатаной, суд убежден, что наличие трупа ребенка в могиле является самым обыкновенным дьявольским наваждением, насылаемым Сатаной, дабы обмануть судей и освободить свою любовницу. Что же касается утверждений мужа, будто обвиняемая каждую ночь спит с ним в кровати, то ему было разъяснено, что хитрость дьявола не знает границ, и он просто обманывал его, каждый раз подкладывая ему в кровать суккуба.

Суд также настоятельно рекомендует Антонио Берони незамедлительно покаяться в невольном грехе соития с демонами низшего порядка – суккубами, являющимися в кровать к мужчинам в виде прекрасных женщин для совокупления. Тем самым он осквернил свою душу и тело, а также способствовал незаконному рождению детей у женщин, коих уже другие демоны-инкубы, являющиеся к ним в облике обнаженных мужчин, несомненно оплодотворили его семенем, приняв его еще теплым от суккубов и подав его в соответствующее место женского тела, где для этого имелась подходящая для зачатия масса».

Прокашлявшись и покраснев, судья Гравиус продолжил:

– Исходя из сказанного выше, суд римской инквизиции, дабы показать свое непредвзятое отношение к этому делу, пригласил на допрос в качестве свидетелей упомянутых выше Антонио Берони и Анну Кальяри – жену цирюльника, коим дозволяется присутствовать при допросе до начала пыток, которые непременно будут применены в случае непризнания обвиняемой своей вины. Суд просит свидетелей сохранять молчание во время допроса и не мешать судьям бороться с разного рода дьявольскими ухищрениями, которых, вне сомнений, будет предостаточно. И да поможет нам всем Господь Иисус Христос, святым именем которого изгоняются дьявольские отродья, выстоять против сильнейшего искушения и не стать обманутыми Сатаной. Аминь!

Придвинув ближе к себе Interrogatorium– классический сборник со стандартным набором вопросов, которые задавались всякой привлеченной к суду ведьме, Гравиус начал повторный допрос:

– Обвиняемая в колдовстве Франческа Берони, веришь ли ты, что существуют ведьмы?

Измученная вчерашними пытками пожилая женщина из жалости к своему мужу, который опустил голову, будучи не в силах от стыда и горя смотреть на нее, все же решила ответить. По своей простоте душевной она ответила так, как ей казалось, будет правильным:

– Нет, не верю. И в дьявола тоже не верю. А если не верю – то и не могу быть ни его рабыней, ни его любовницей.

Судьи сразу же возмущенно зароптали, поскольку такой ответ считался высшей ересью в руководстве по допросам и означал, что обвиняемая не желает добровольно признать свою вину.

– Хм, – задумчиво протянул инквизитор, – состоишь ли ты в союзе с дьяволом на основе письменного договора или клятвы, или простого обещания?

– Если я ничего об этом не знаю, то должна ли я лгать?

– Хм… ну что же, – судья побарабанил пальцами по столу, – ответь правду на следующий вопрос, и я не стану задавать другие, и возможно, мы сегодня же отдадим тебя снова во власть твоего мужа, – решил перехитрить «ведьму» Гравиус:

– Когда впервые и в каком образе тебе являлся дьявол, как он себя называл, во что он был одет, и как выглядели его ноги?

– Я боюсь мучений и, конечно же, хотела бы сознаться во всем, чего вы от меня требуете, лишь бы избежать страданий, но могу ли я спасти свою душу, если сделаю ложные признания?

Судья побагровел от злости, но сдержал себя от явной грубости и ответил:

– Тебе не удастся разжалобить нас, ибо знаем мы, что на это дьявол в первую очередь и рассчитывает. Лучше расскажи нам, как ты изготавливаешь волшебный порошок, и употребляется ли для этого человеческий жир, и какие части тела для этого берутся, и с помощью каких заклинаний ты превращаешь молоко в кровь?

– Праведный Боже! Я бы с радостью призналась, если бы хоть что-нибудь знала из того, о чем вы спрашиваете.

Гравиус терпеливо продолжал продвигаться вперед по стандартному набору вопросов:

– Признайся, сколько детей ты съела на шабашах и откуда эти дети выкрадывались тобою? Как они приготовляются – жареными или вареными, и употребляется ли жир от детей для насылания бури и засухи?

– О Боже, да что вы такое говорите, разве такое возможно себе даже представить?!

Судья хлопнул ладонью по столу, дав тем самым понять, что его терпение лопнуло:

– Ну все, хватит! Она открыто издевается над нами! Прошу свидетелей освободить комнату допросов.

Муж Франчески встал и, стыдливо сжимая в руках шляпу, обратился к Гравиусу:

– Хотел бы обратить ваше внимание, уважаемые судьи, на тот факт, что моя жена всегда была набожной католичкой и даже во время недомогания ежедневно посещала храм Божий. Ночью не ложилась спать, не прочитав все необходимые молитвы во славу Спасителя, а в благодарность за оказанные Им нашей семье благодеяния всегда искренне выдерживала все предписанные посты.

Подойдя к столу, за которым сидели судьи, он в почтении склонился перед ними и передал им пожелтевшие, прошитые в книгу истрепанные листы бумаги, сплошь исписанные цифрами и датами.

– Я также принес записи, которые на протяжении сорока лет она тщательнейшим образом вела. По ним видно, что за все время нашей совместной супружеской жизни Франческа умудрялась отделять деньги на содержание сирот церковного хора из тех ограниченных средств, кои я давал ей раз в год на платье и обувь со своего нищенского жалованья школьного учителя.

Гравиус не растерялся и быстро ответил:

– Нам известно немало случаев, когда ведьмы вели благочестивый образ жизни, чтобы отвлечь от себя подозрения в связи с дьяволом и ночных полетах на шабаш.

– Вы ведь умнейший и образованнейший человек, иначе вам бы Папа не доверил столь ответственный пост – быть вершителем человеческих судеб. Поэтому, если тело ребенка физически находится в могиле нетронутым, то каким же образом оно может быть съеденным? Ведь тогда можно заключить, что и все вокруг нас является не более чем иллюзией! – польстив судье, робко высказался Антонио.

Гравиусу явно понравилась уважительная форма обращения к нему пожилого школьного учителя, подкупающего своей скромностью, и, откинувшись на высокую спинку кресла, он снисходительно пояснил:

– Если бы вы только знали хотя бы десятую часть всех сложных и запутанных дел, связанных с обвинением в колдовстве, то непременно бы удивились той изворотливости и коварству, с какими нам ежедневно приходится иметь дело. Поэтому вместо того, чтобы обвинять нас в глупости, вы должны быть благодарны нам за то, что мы спасли вашу душу от дальнейшего ее осквернения и отдаления от Божьей милости и благодати. Пытаясь оправдать свою жену, вы тоже рискуете навлечь на себя подозрение в ереси.

Антонио печально опустил голову. Он отчетливо осознал бессмысленность попыток заступиться за родного человека, с которым прожил большую часть своей жизни. Не успел он попрощаться со своей женой, как палач вытолкнул его наружу и начал раздевать обвиняемую догола. Привязав Франческу, которая непрестанно взывала о милости, к скамье, он опалил все ее волосы на теле, включая лобок, чтобы убедиться, что она не спрятала где-нибудь колдовской амулет или волшебное средство, сделавшее ее тело нечувствительным к орудию пыток.

– Приступайте, мастер Киджи, – махнув рукой, дал официальное согласие Гравиус палачу на повторное проведение пыток.

Установив напротив руки Франчески орудие пыток под названием «жом», он без дополнительных церемоний защемил ее большой палец в тисках и начал понемногу завинчивать их.

– Я ничего из того, что вы говорили, не делала! О, Иисусе, помоги мне в моих муках! Неужели это повторится снова?!

Обвиняемая во время пытки громко кричала, и палачу пришлось вставить ей в рот capistrum. [99]99
  Многоразовое приспособление, заглушающее крики обвиняемых под пытками, но оставляющее возможность палачу услышать согласие на признание вины.


[Закрыть]Затем он надел на ее ногу «испанский сапог» и начал стягивать винты. Мышцы и кость сдавились тисками до такой степени, что из них брызнула кровь. Франческа застонала от нестерпимой боли, и палач, немного ослабив винты, вынул кляп в надежде, что услышит признание.

– Господин судья, осудите меня невинной!

– Опять она за свое. На дыбу ее! – выкрикнул Гравиус.

Палач перебросил веревку через блок, прикрепленный к потолку, и связал ею руки на спине обвиняемой. Потянув за свободный конец веревки, он приподнял ее за руки в воздух, а затем плавно опустил спиной на пол прямо на лестницу со вбитыми в перекладины острыми деревянными кольями. Франческа взмолилась к палачу:

– Сынок, послушай меня, не делай этого, ведь я тебе в матери гожусь. Нет ни капли моей вины, в чем они меня обвиняют. Не бери грех на душу.

Заскрипел блок под тяжестью тела женщины, и захрустели вывернутые суставы.

– У меня рвутся связки!

Судья снова принялся перечислять пункты обвинения, несмотря на ее крики. Не получив признания и в этот раз, он в гневе воскликнул:

– Видит Бог, что сам Сатана помогает вынести тебе эти муки!

От боли глаза у Франчески начали вращаться, и судья, заметив это, еще раз выкрикнул:

– Вот он, явный знак ее одержимости, указанный в руководстве по допросам! Она ищет глазами своего дьявола!

Палач резко отпустил веревку, и женщина упала спиной прямо на острые колья, вбитые в лестницу. Глухой хриплый стон вырвался из ее легких. Кровь потекла изо рта, но палач еще раз приподнял обвиняемую и, намотав конец веревки на крюк, оставил ее висеть в воздухе с вывернутыми лопатками так, чтобы расстояние от кончиков пальцев ног до пола составляло не менее метра.

– Розги, – хладнокровно отдал команду Гравиус.

Двое помощников палача вышли вперед, так как для этого особых навыков не требовалось, и начали поочередно наносить находящейся в полуобморочном состоянии Франческе по тридцать ударов розгами каждый. Мастер Киджи в это время отдыхал, вытирая белым полотном пот с лица и поедая красное сочное яблоко из корзины с передачей, которую принес муж «ведьмы». Когда исполосованное розгами тело обвиняемой начало сильно истекать кровью, палач, зажав яблоко во рту зубами, освободил веревку и снова бросил изможденную ужасными пытками Франческу на лестницу с кольями. На этот раз от сильного удара скопившаяся во рту кровь, смешанная со слюной, брызнула изо рта фонтаном.

– Пора признаваться, мамаша, дальше будет еще хуже. Вряд ли вы сможете пережить такое, – проверяя ее зрачки и пульс на шее, обратился к ней палач.

Женщина закашлялась, захлебнувшись собственной кровью, и слабым голосом, едва слышно прохрипела:

– Убийца, настоящий мясник…

– Признайся же, наконец, и избавь себя от страданий, ведь мы не остановимся, – продолжал увещевать ее судья.

– Бог тебе судья, делай со мной, что хочешь, но я невиновна.

Гравиус вопросительно посмотрел на палача, и тот кивнул головой, дав понять, что обвиняемая вынесет следующую пытку.

– На «кобылу» ее! – приказал судья.

Помощник палача окатил «ведьму» ведром холодной воды, но та лишь едва пошевелила головой. Второй придвинул ближе к ней высокую колоду в виде пирамиды с остроконечным углом, обитым железными пластинами. В четвертый раз заскрипел блок, и палач снова натянул веревку, приподняв едва живую Франческу за заведенные назад руки. Когда он поднял ее достаточно высоко над «деревянной кобылой», помощники раздвинули ее ноги настолько широко, чтобы посадить несчастную на острый конец перекладины. В то время, как один удерживал ее, другой привязывал к ее ногам тяжести. Резкая боль пронзила тело обвиняемой, и к ней сразу вернулось сознание, от чего стало еще больнее. Она завопила что есть силы:

– Убийцы, да воздастся вам за ваши лютые зверства сторицей!

– Ожерелье! – выкрикнул вошедший в садистский экстаз Гравиус, не став даже спрашивать «ведьму» о признании.

Палач удивился такой скорости развития событий, но не стал перечить, полагая, что тот знает, что делает, поскольку его авторитет был неоспоримым. В неделю он проводил по три-четыре допроса вот уже на протяжении девяти лет. Утвердительно кивнув головой обеспокоенным помощникам, он слегка натянул веревку, дабы ослабить страдания обвиняемой на время закрепления на шее еще одного орудия пыток. Помощники затянули ошейник таким образом, чтобы вбитые внутрь него гвозди едва касались шеи Франчески. Палач ослабил веревку, и острие наконечника перекладины вгрызлось в ее тело еще сильнее, так как к ногам добавили дополнительный груз. Франческа начала судорожно дергаться от новой нестерпимой волны боли и вращать головой, из-за чего гвозди разрывали кожу на шее.

– Праведный Боже, прошу тебя, прекрати мои страдания!

– Поверь моему опыту, если ты будешь упорствовать, то совсем скоро будешь замучена насмерть.

– Мерзавец, да будешь ты гореть в Аду! Должна ли я лгать и совесть свою отягчать?

– Stigma diaboli, [100]100
  Чертов знак (лат).


[Закрыть]– воскликнул помощник, заметив родимое пятно в нижней части лобка, которое не увидел палач, когда опаливал ей волосы.

– Так вот оно в чем дело, я так и думал. Теперь уж мы точно уверены в том, что дьявол защищает свою любовницу!

Мастер Киджи глубоко вонзил длинную иглу в родинку, но бедной женщине из-за невыносимой боли прежних пыток прокол иглой показался всего лишь комариным укусом.

– Кровь не пошла, и ни один мускул на ее лице не дрогнул, – доложил палач результат «научного эксперимента».

– Хитрая бестия! Дьявол сделал ее нечувствительной к боли, а перед нами она полна притворства и обмана. Еще груз и серу! – ударив кулаком по столу, приказал Гравиус.

Помощники испуганно переглянулись и прикрепили к ногам еще груз. Глаза обвиняемой с лопнувшими в них сосудами округлились. Глубоко вздохнув, она напрягла все мышцы, пытаясь противостоять разрывающему влагалище острому конусообразному наконечнику «деревянной кобылы». На висках вздулись все вены, и как только мастер Киджи вылил ей на голову первый черпак горящей серы, многострадальная Франческа испустила дух. Палач окатил ее ведром воды, затушив загоревшиеся волосы. Помощники быстро сняли ее с треноги и, положив на пол, прижгли плечо раскаленным прутом, чтобы убедиться, что «ведьма» не притворяется и действительно скончалась от пыток. Запах жареной кожи вместе с едким зловонием жженых волос заполнил всю комнату допросов.

Сложив руки на груди, мастер Киджи в пространной задумчивости уставился на труп зверски замученной им жены простого школьного учителя. Сделав для себя окончательный вывод, он встряхнул головой, перед тем как обратиться к недовольным таким исходом дела судьям инквизиции:

– Воистину, сила человека в его волосах. Ведь даже Самсон ослаб только после того, как любовница обрезала ему косы. Вот и она скончалась лишь после того, как ее волосы загорелись от серы.

Гравиус посмотрел на него, как на полного идиота. Оставив его «гениальное» открытие без комментариев, он сказал то, что обычно говорил в таких случаях:

– Смерть обвиняемой лишь только является подтверждением нашего подозрения. Дьявол умертвил ее изнутри тела, чтобы помешать ей сознаться. И так как она не хотела сделать признание при наличии явных хорошо известных нам признаков «ведьмы», инквизиция пришла к заключению, что Франческа Берони, безусловно, находилась в связи с Сатаной до самой последней минуты. Из чего однозначно следует, что ее тело нельзя хоронить по христианскому обычаю, и оно должно быть закопано шкуродерами под виселицей.

Ударив деревянным молотком по подставке, он дал понять, что в этом деле поставлена точка.

– Проветрите комнату. Завтра будем отдыхать, поэтому займемся Анной Лорини сегодня. Той, что при помощи восковой куклы отомстила за своего мужа и убила судью Сильвана.

– А она молодая? – вытирая пол от крови, стоя на четвереньках, спросил помощник и моргнул своему напарнику.

Мастер Киджи дал ему под зад крепкого пинка, и когда тот упал лицом прямо на окровавленный низ живота покойной Франчески, судьи грохнули от смеха. Растерянно оглядевшись по сторонам, не понимая, с чего вдруг им стало смешно, палач с заметным опозданием расплылся в идиотской улыбке, от чего судьи залились смехом еще сильнее, указывая на него пальцами. Лицо Гравиуса побагровело, а глаза увлажнились от слез. Он согнулся в приступе смеха и, сильно хлопнув ладонью по столу, в третий раз повторил одну и ту же фразу:

– Идиот, полный идиот…

* * *

Сатана взмахнул кистью руки, и видение, проявившееся в моей спальне, начало затухать, как прогоревшая свеча, пока полностью не исчезло.

– Проклятия этих мучеников пойдут впереди тебя на судный день. Что ты тогда скажешь Богу в свое оправдание?

Мне нечего было ему ответить, так как я действительно был шокирован увиденным. Когда я разрешил применять пытки, то во главу угла прежде всего ставил идею испуга ведьм и колдунов, чтобы быстрее развязать им язык. Сами же пытки должны были носить лишь символический характер.

– Теперь же знай, что на костре ты сжег праведника, ведь Йосеф никогда не помышлял о колдовстве. За это ты умрешь мучительной смертью. Я сделаю так, что люди станут называть тебя колдуном и чернокнижником.

Когда Сатана исчез, я почувствовал себя абсолютно больным и разбитым. Я понял, что он сказал мне правду и дни мои сочтены. И ныне своим Папским правом я требую от вас подвизаться в католической и апостольской вере, которую исповедует святая Римская церковь, и не изменять ничего из сказанного мною. Храните мое откровение вместе со свитком Сатаны втайне от всех, ибо в противном случае вы навлечете на себя высочайший гнев. И только смерть освободит вас от данного мне обета. Помните и запишите это очень ясно, чтобы знали будущие поколения священников Божьих:

«Из крови Избранника Божьего, останков первозданного Адама, запечатанных вод Бездны и Святой земли – семь духов великих сотворят плоть, в которую облечется Сатана в храме Господнем. И познает он дочь человеческую в ту же ночь у алтаря, а она родит ему сына, в ком будет обитать черная душа дьявола. И нарекут его Антихристом. Храм сей будет стоять высоко в Альпах.

Двенадцать слуг из князей, у которых в руках будут власть и богатство, присягнут матери Антихриста на верность, и она воцарится над ними. Они примут первыми на правую руку знак зверя.

Пусть святые отцы ждут рождения отпрыска дьявольского в палестинской Себасте. Мудрые сердцем смогут раскрыть его тайну и обнажить его сущность. Каждой ночью будет дьявол выходить из тела сына своего, оставляя его бездушным под покровом эфирного сияния. Только хитростью – его же оружием – смогут братья открыть всему миру, что он лже-Мессия.

Сборища сатанинские проходить будут раз в месяц 13-го числа в мрачном дворце, специально построенном для отпрыска на горе Хермон, куда во времена древние спустились 22 десятка падших ангелов во главе с Азазелем.

Лучше бы было для мира и для всех братьев наших, чтобы никогда не родился сын врага нашего!

Имеющий уши – да услышит меня, Аминь».

Как только Гонорий закончил диктовать, лекарь дал ему выпить успокоительный отвар, и Папа сразу же впал в глубокий сон. Писарь дословно все записал и, запечатав свиток, передал его архивариусу. Тот, в свою очередь, решил, что надежней всего будет скрыть его от глаз людских среди великого множества таких же свитков, пылящихся в хранилище Ватикана. Среди них он и пролежал нераспечатанным двести пятьдесят лет, пока в 1475 году его не обнаружил хранитель секретного архива Григорио Пальмери во время переписи хранящихся документов.