Текст книги "Избранник Небес"

Автор книги: Алек Кадеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 52 страниц)

В общей сложности они записали под диктовку семь объемных томов по искусству магии, каждый из которых не уступал по размерам «Кодексу Гигаса» – библии Сатаны, хранящейся в архиве королевской библиотеки Швеции. Взамен за полученные от Тэумиэля знания Гонориус не уклонился от договоренности, как это было принято в то время у магов – любыми путями перехитрить злого духа, только бы не выполнить свою часть сделки, и все-таки позволил принести себя в жертву на алтаре. Иначе был бы нарушен скрепленный кровью других магистров договор, и больше никому из них не удалось бы удерживать демонов в повиновении.

Впоследствии магистры выделили из этих книг основные девяносто три главы и, объединив их в один том, назвали его «Священной книгой клятв». Магистры избрали из самых влиятельных магов семерых хранителей, которые поклялись друг другу и всем братьям Ордена, что будут оберегать оригинал в недоступном для людей месте. Именно он обладал исключительной магической силой, с помощью которой можно было заставить подчиниться своей воле даже Сатану. Если же кто-то из них, почувствовав приближение смерти, не найдет себе преемника из достойных доверия магистров, кому можно было открыть тайну местонахождения оригинала, он должен был унести ее с собой в могилу.

– Я где-то краем уха слышала, что этот «Орден магистров» – очень влиятельная организация, существующая по сей день, в которую входят практически все коронованные особы Европы. И если это так, то все мы автоматически уже попали в их поле зрения, поскольку они считают себя полноправными хранителями вообще всех тайн магии, – сказала Марта.

– Так ведь это в корне меняет дело, и теперь у нас есть веское основание требовать от нашего работодателя надбавку к гонорару за вредность условий труда, раз они уже открыли охоту на нас, – продолжал разыгрывать из себя шутника Пирсон, хотя на самом деле он схватывал на лету каждое слово, сказанное учеными.

На сей раз даже сухарь Штейман расплылся в улыбке в то время, как Марта снова привлекла всеобщее внимание жизнерадостным смехом.

Брайан, желая до конца развязать язык профессору, подлил ему виски, и тот без колебаний залпом осушил бокал. Едва успев закусить, Штейман раскинул перед собой, как пасьянс, фотографии. Словно просветив их рентгеном, он несколько раз постучал пальцем по той, на которой было злобное изображение демона:

– Не знаю почему, но интуиция мне подсказывает, что за этой стеной в гробнице скрывается не просто описание какого-то магического обряда, а нечто куда более значимое, сравнимое разве что с теми тайнами, о которых Всевышний поведал только Аврааму.

– Мидраш говорит, что Господь восхитил его на Небеса, где и обучил знаниям из чистого, не засоренного мусором человеческой фантазии первоисточника, часть из которых Авраам зашифровал в Книге Творения, – согласился с ним Шон.

– Надо же, страсти шпионские какие. И у кого же хранятся дешифровальные коды «Энигмы»? [64]64
  Энигма– шифровальная машина сообщений, используемая Вермахтом во время Второй мировой войны.


[Закрыть]А может, дедуся посидел, подумал о том о сем, а потом, ближе к вечеру, просто взял лопату да и закопал где-то в дубраве Мамрэ подальше от глаз людских все, что записал со слов Божьих? – спросил Пирсон.

– В талмудических текстах упоминается, что Авраам передал книгу Ицхаку, а тот – Яакову, праотцу двенадцати израилевых колен, и евреи во время сорокалетних странствий по пустыням даже научились создавать домашних животных при помощи словесных магических формул, записанных в ней, – поддержала беседу доктор Мейерс, утомившись от бессмысленного созерцания фотографий.

– Должен вам признаться, милочка, что я крайне скептически отношусь к этим легендам и считаю их плодом воображения людей, стремящихся окружить все на свете ореолом таинственности.

Профессор очень быстро опьянел и, переведя взгляд на Майлза, решил снова задеть его самолюбие:

– Именно такие ученые, как вы, занимающиеся популяризацией еврейской мистики, создают благодатную почву для процветания невежества и нелепых домыслов там, где они, казалось бы, и не должны были никогда возникнуть.

– А может мы, наоборот, пытаемся объяснить людям, что ничего сатанинского в Каббале нет и быть не может, раз сам Господь обучал этому праотца монотеизма, – спокойно возразил Майлз.

– Некоторым нашим самоуверенным юношам, пытающимся поделиться со всем миром своими гениальными открытиями по поводу того, что же все-таки Бог поведал Аврааму, для начала не мешало бы сходить на прием к психиатру. Вместо этого они берутся за перо и начинают писать всякую чушь страниц на двести, давая своим теологическим откровениям громкие названия: «Таинственные духи праотцов» или «Мистические тайны Небесной Каббалы».

– Согласен с вами. Это далеко не лучшие из моих ранних работ, – покраснев, признался Шон. – Я тогда только начинал писать.

Глотнув виски с содовой, профессор хитро прищурил глаза и добавил:

– Не хотел бы вас расстраивать, мистер Майлз, но яблоко от яблони не далеко падает. У вас были вполне соответствующие учителя. Начиная с XIII века, они оставляли после себя труды внушительных размеров, мастерски напуская в них побольше тумана, чтобы легковерный читатель не смог отличить правду от вымысла.

– Кого из учителей вы конкретно имеете в виду?

– В теософских трудах Моше де Леона [65]65
  Моше де Леон– известный мистик-каббалист середины XIII века (Испания).


[Закрыть]мы находим информацию о том, что каждое из двенадцати колен Израилевых попадает на Небо только через свои собственные Врата. После таких утверждений вполне логичным будет предположить, что и у мусульман, и у христиан также есть свои Небесные Врата. У суннитов одни, у шиитов – другие, у католиков – третьи, а у православных четвертые, ну а для протестантов, естественно, пятые. Я уже не говорю о различных сектантах, которых, наверняка, будут пропускать через «карго терминал». Одним словом, не Небо, а пункт иммиграционного контроля в аэропорту.

Скептически покачав головой, он продолжил:

– Или вот еще один шедевр вашей каббалистической мысли. Отвечая на вопрос «Как Бог мог сотворить мир из ничего, если не существовало этого ничего», известный мистик Ицхак Лурия со знанием дела, как будто он сам лично ассистировал Богу, ввел понятие «цимцум», что означает сосредоточение или сжатие.

– Лурия придал этому понятию совершенно удивительный смысл, – спокойно отреагировал Шон на очередные нападки профессора.

– Да, я знаю, мистер Майлз. Он утверждал, что для того, чтобы создать Мир, Бог как бы освободил место в Себе Самом, поэтому первый акт Творения Вселенной был не эманацией, не излучением Божественной энергии в виде вспышки света, а ее противоположностью – сокращением. Таким образом, Бог, раскрывающий Себя в пространстве, заменялся Богом, погружающимся в глубины собственного бытия. Немудрено, что Католическая церковь восприняла эту концепцию, как граничащую со святотатством, поскольку возникал соблазн истолковать это удаление Бога как изгнание или ссылку из нашего мира.

– Как по мне, так все это слишком заумно и запутанно, – откликнулся Пирсон, потягивая виски со льдом.

– И это еще мягко сказано, мой друг. Не просто заумно и запутанно, а скорее, высосано из пальца или притянуто за уши, называйте, как вам больше нравится. Средневековые каббалисты утратили в своем подходе к изучению иудаизма ту простоту и непосредственность, которой были пропитаны все великие труды классиков раввинистической литературы. Классический иудаизм четко и ясно доносил до умов современников свои идеи, а не уходил в бездну самолюбования и непрестанного рассуждения о себе самом, возносясь над материальным миром.

Алкоголь уже порядком разгорячил профессора, и он уверенно продолжил атаку:

– Не следует много мудрить вокруг простых и очень ясных Божественных заповедей и установлений. Неужели вы, мистер Майлз, будучи теологом, полагаете, что Господь дал бы древним, плохо образованным людям какой-то очень сложный и запутанный закон, скрывающий в себе загадочный смысл и оставляющий множество разночтений?

Марта решила прийти на помощь Шону, который героически держал оборону. Потянувшись к подносу за еще одним пропитавшимся дымом бараньим ребрышком, она отвлекла профессора менее взрывоопасной темой:

– Я согласна с вами, дорогие коллеги, – сотворение Вселенной из ничего при ближайшем рассмотрении оказывается теософской тайной и не поддается никакому разумному объяснению. Современные астрофизики явно зашли в тупик, пытаясь ответить на этот вопрос. Чтобы хоть как-то оправдать затраченные на их исследования средства, они ненавязчиво запудривают нам мозги, и предлагают принять на веру очередную сказку. Оказывается, рядом с нами есть еще одна Вселенная, заключенная внутри большого мыльного пузыря, как и наша, а рядом с той – другая, третья, и так до бесконечности.

Штейман открыл рот, собираясь вновь погрузиться в спор, но Трейтон, утомившись от бессмысленной на его взгляд трескотни, предостерегающе поднял руку и остановил его:

– Профессор, вы уже по привычке начали читать лекцию и забыли о том, что мы собрались сегодня за этим столом просто познакомиться и пропустить по рюмочке. В конце концов, вы еще успеете наговориться. Сжальтесь надо мной и позвольте откланяться. Я действительно чертовски устал и просто мечтаю доползти до кровати.

– Простите меня, старого зануду, меня иногда заносит. Но я буду работать над собой и обещаю, что сегодня вечером это больше не повторится. Ну а завтра я закурю свою любимую трубку и буду хитро поглядывать на вас с умным видом, как Эйнштейн, чтобы произвести впечатление гения планетарного масштаба, – ретировался профессор, вызвав очередную волну смеха.

Трейтон вежливо попрощался и вышел наружу, так и не прикоснувшись ни к чему из того, что приносил официант. Его виски в бокале остался нетронутым.

– Я предлагаю выпить за наших милых дам. Пусть их красота согревает нас своим теплом да и просто радует глаз, – улыбнувшись Марте, произнес тост Пирсон.

– Аминь! – подхватил Штейман и залпом осушил бокал.

Вскоре профессор заметно опьянел, и поскольку Трейтона уже не было рядом, он не стал сдерживать свое навязчивое желание почесать языком.

– Раз уж мы остались одни, без надзирателя, то позвольте мне кое-что вам сообщить напоследок, перед тем как мы разбежимся по нашим «камерам».

Шон сложил приборы в тарелку и, промокнув губы салфеткой, приготовился слушать, удивившись количеству выпитого профессором виски.

– Даже не знаю, право, стоит ли об этом вам рассказывать, чтобы вы не подумали, что старик Штейман окончательно свихнулся на старости лет.

– Ну что вы, профессор, любое предположение, пусть даже самое невероятное, имеет право на существование, так как со временем оно может стать единственно правильным, – потянула его за язык Марта.

– Ну что же, тогда слушайте, вы сами напросились. Если верить древней легенде, где-то рядом с этим местом должна быть могила выдающегося пророка. Халдеи называли его великим светоносцем. Лично я думаю, что этим человеком мог быть только библейский Моисей. Только у него светилось лицо после того, как он провел во второй раз сорок дней на горе Синай: «Увидел Аарон и все сыновья Израиля Моше – и вот: лицо его светится, и побоялись приблизиться к нему», – постучав несколько раз указательным пальцем по столу, как будто привел неопровержимое доказательство в подтверждение своей дерзкой идеи, сказал Штейман.

– Ого, не далековато ли от Земли обетованной? – удивилась Марта.

– Когда он последний раз взошел на гору Аварим, которая теперь называется Шанаб, ангелы Господа вознесли его на своих крыльях и показали ему всю страну по уделам двенадцати колен. С тех пор Моисея никто не видел, и лишь Йегошуа – его преданному ученику, Бог открыл в пророческом видении место захоронения величайшего из всех пророков, так как существовала реальная опасность того, что потомки будут поклоняться его останкам. Но его гробницу до сих пор так и не нашли, хотя искали долго и упорно. Все, кому казалось, что они ее видят, при приближении к ней вдруг сразу же оказывались позади и теряли ее из виду. Бедуины объясняют это тем, что джинны оберегают могилу и сбивают с пути каждого, кто хочет ее найти.

Профессор уставился в одну точку, тяжело вздохнул и продолжил:

– И потом, эти голоса и тени, я их слышу и вижу уже на протяжении двух недель, с тех пор, как Белуджи показал мне в первый раз эти фотографии. Поэтому я бы лично никому не рекомендовал оставаться здесь на долгое время…

Брайана порядком развезло от выпитого виски и, покрутив пальцем у виска, он более чем красноречиво дал понять Майлзу, что он думает по поводу слов Штеймана насчет голосов и теней.

– Пустыня всегда была домом для демонов, так что нас ждут впереди приятные соседские вечеринки в кругу милых друзей с рогами и копытами, – скрасила шуткой неловкую ситуацию Марта.

Глава XIII
Ночное нападение демона

/2011.08.21/10:55/

Лагерь археологов

Ужин прошел в непринужденной обстановке. За вечер было выпито изрядное количество «Джонни Уокера», поэтому пора было расходиться по «домам». Поблагодарив хозяина местного импровизированного ресторанчика, ученые вышли наружу в объятия теплой летней ночи, хорошо освещенной повисшей низко над головами луной и яркими крупными звездами.

– Странно, но когда я сюда летела, то думала, что здесь постоянно дует горячий пустынный ветер и всепроникающая пыль скрипит на зубах, забивается в нос, режет глаза, но ничего подобного я не наблюдаю. Вокруг нас мир прекрасен, и в воздухе витает необъяснимое чувство радостного волнения из-за предстоящей встречи с чем-то таинственным! Не правда ли романтично, доктор Майлз? Взгляните на эти горы, освещенные искрящейся звездной пылью. Оглянитесь вокруг, вдохните полной грудью, и вы почувствуете, как жизнь забьет внутри вас ключом! – восторженно воскликнула Марта, приподняв вверх руки и кружась впереди медленно плетущихся коллег.

Пирсон и Майлз поддерживали с обеих сторон профессора, который после каждых двух-трех шагов спотыкался и норовил упасть. Выпуклые линзы его очков блеснули в лунном свете, когда он приподнял голову и, рассмеявшись охрипшим от виски голосом, сказал:

– «Подними очи и взгляни на облако, и на свет в нем, и на звезды вокруг него. Звезда путеводная – твоя звезда»! [66]66
  Слова Иисуса из «Евангелия от Иуды».


[Закрыть]Вы, милочка моя, говорите словами Иисуса, когда он выписывал вексель Иуде на космическое царство. Это же очень по-нашему, по-еврейски – выписывать векселя.

Переведя взгляд на Майлза, он улыбнулся и добавил:

– Может, после вдохновенной речи этой красавицы в вас и забьет жизнь ключом, а во мне ключом вот-вот забьет весь выпитый виски, мистер «бутылка водки на сорок персон». Если вы, конечно, не возражаете, с сегодняшнего дня я буду называть вас не «мистер Майлз», а мистер «бутылка водки на сорок персон». Вы же ни в одном глазу, в то время как я скоро начну петь любимую песенку хасидов «Семь-сорок»! – возмутился профессор.

– Держитесь, еще пару шагов, и я вам колыбельную спою на ночь, – заплетающимся языком сказал Пирсон.

– Какую еще, к черту, колыбельную? Лучше спойте мне «Семь-сорок», а я взамен обещаю, что не буду храпеть.

– Заметано, по рукам! А то у меня от ваших ночных серенад скоро наступит хроническое недосыпание.

Пытаясь вспомнить мелодию, Брайан начал напевать ее себе под нос, как вдруг удивленно воскликнул:

– Но в ней же нет слов! Я не помню, чтобы кроме скрипки там еще что-то было. Как же мне ее спеть?

– Вы должны глубоко проникнуться смыслом самой мелодии и петь ее своим сердцем. Слова не нужны настоящему маэстро! – резко проведя рукой в воздухе в свойственной всем пьяным в стельку манере, категорично отрезал Штейман.

Пирсон смотрел на профессора абсолютно тупым, ничего не выражающим взглядом, явно не понимая, что он имеет в виду.

– Ох уж эта мне молодежь, всему нужно учить! Слушайте и запоминайте, пока я жив, а то умру, и будете просить соседа, чтобы он вам лампочку в люстру вкрутил – так, когда мне было девять лет, говорил мне мой дед, старый, но очень даже энергичный Исаак Штейман, полюбивший в свои семьдесят частенько захаживать к молодым дамам. И дамы, между прочим, никогда с него денег не брали. Будучи главной скрипкой Венского симфонического оркестра, он всегда дарил им цветы, и у него в петлице пиджака тоже всегда была такая маленькая бордовая розочка.

Марта и Шон, боясь помешать профессору войти в образ, едва сдерживались, чтобы не рассмеяться. Немного наклонившись вперед, он приподнял руки и застыл в задумчивой позе заправского оперного певца перед воображаемой публикой в зале.

– Нет, не могу сосредоточиться. Это вы во всем виноваты, Брайан! Вы пьете виски с азартом, как молодой конь, а я вдвое старше вас. Разве мне под силу за вами угнаться? К тому же, с моей язвой, могли бы пожалеть старика и не подливать так часто.

– У меня были самые благородные намерения, поскольку я уважаю вас, как никто другой. А в наше время карьерного роста искреннее уважение к своему наставнику уже выглядит в глазах молодого поколения чуть ли не какой-то патологической странностью, – оправдывался Пирсон.

– Когда-то в молодости я мог выпить литр виски, а утром встать как ни в чем не бывало. Но сейчас почки, печень и давление дают о себе знать.

– Народная ирландская мудрость гласит, что если в голову забралась какая-то дурь, как это и начало происходить с вашими голосами и тенями, то надо немедленно выбить ее ударной дозой виски, пока она не выбила вас из седла. Вы сегодня будете спать как убитый, и никакие демоны и прочие кошмарные бредни больше не будут вас беспокоить как минимум месяц. Потом, где-то через месяц, процедуру в целях профилактики рекомендуется повторить, – выдвинул свою «научную» теорию Пирсон, который из последних сил пытался идти ровно.

Доктор Майлз, в отличие от него, не смешивал вино с виски и держался на ногах вполне уверенно. Он крепко сжал локоть Штеймана и уже собрался взойти на металлические ступени вагончика, чтобы помочь Брайану втянуть профессора внутрь, как вдруг его внимание привлекло какое-то движение.

Шон присмотрелся и замер от изумления. На него пристально смотрело крупное волосатое существо явно выше двух метров. Его глаза в густом ночном мраке тускло мерцали красным огнем. Расстояние между ними составляло около десяти метров, но по желтым отблескам Майлз все же догадался, что у волосатой гориллы на запястьях и голенях красовались золотые браслеты.

Развернувшись, тварь угрожающе зарычала и уверенно направилась прямо на тень, мелькнувшую в самом конце соседнего вагончика. Несколько негромких хлопков, следующих один за другим, донеслись до ушей ученых, и теперь уже Марта вместе с Шоном смотрела на демона, который упрямо приближался к намеченной цели, едва вздрагивая после каждого выстрела. По характерным глухим хлопкам, которых Майлз насчитал не менее пятнадцати, было понятно, что стреляли из пистолета с глушителем, но, судя по тому, как тварь уверенно продолжала продвигаться вперед, пули не причиняли ей ощутимого вреда.

Ночь была безветренной, и луна светила ярко, так что, когда темный силуэт, отбрасывающий тень, отделился от вагончика, Майлз сразу же узнал в нем Трейтона, который хладнокровно перезарядил пистолет и выпустил в тварь еще одну обойму. Свинцовый дождь нещадно разрывал мускулистую плоть, однако для демона, по всей видимости, он был не больнее комариных укусов. Понемногу отступая назад, Трейтон зацепился за стальную растяжку телескопической антенны передвижной радиостанции и упал на спину. У него уже не оставалось времени еще раз перезарядить пистолет. Он выпустил его из рук и, согнув колено, достал из кобуры прикрепленной к ноге «Смит и Вессон» 38-го калибра. Прицелившись в озлобленную морду демона, Трейтон дождался наиболее удобного момента, когда тварь склонилась над ним, и хладнокровно нажал несколько раз на курок.

Черная зловонная слизь брызнула во все стороны. Все пули поразили цель, превратив голову монстра в бесформенное месиво. От громких выстрелов залаяли дремавшие в лагере собаки, но, услышав рев демонической твари, лишь жалобно заскулили, поджав от страха хвосты.

Уложив профессора на кровать, Пирсон, привлеченный шумом выстрелов, подбежал к пожарному ящику. Разгоряченный алкоголем, он буквально вырвал из него топор, который был привязан проволокой, и побежал прямиком в сторону антенного поля. Остановившись неподалеку от склонившейся над Трейтоном волосатой твари, Пирсон поднял высоко над головой топор и максимально грозным голосом, насколько это только было возможно, громко закричал:

– Эй, ублюдки, черт бы вас всех побрал! Уже ночь на дворе, а вы устроили стрельбу по консервным банкам. Немедленно убирайтесь, а не то я вам быстро все кости переломаю!

Демон, уже было занесший руку, чтобы разорвать острыми когтями горло Трейтона, обернулся всем корпусом могучего тела на крик, оскалив свои желтые длинные клыки. При виде его раскаленных, как угли, глаз Пирсон от страха выронил топор из рук и почувствовал, как теплая струйка потекла по ногам. В два прыжка изуродованная разрывными пулями тварь оказалась возле потерявшего дар речи Брайана. Истекая слизью, которая сочилась из ран, демон схватил беднягу за прочный воротник куртки и со всего размаху отшвырнул в сторону вагончика. Пролетев с десяток метров, Брайан с треском проломил спиной ветхую деревянную обшивку. От сильного удара он сразу же потерял сознание и безжизненно сполз по стенке вниз на песок.

– Стойте в тени, и ни в коем случае не выходите на лунный свет, – прикрыв собою Марту, шепнул ей на ухо Майлз.

Не обращая внимания на его предостережение, она вышла вперед и быстрым шагом уверенно направилась прямо на демона, громко выкрикивая на ходу какие-то удивительные слова, которые вряд ли можно было соотнести с каким-либо существующим языком:  [67]67
  Будь ты злой Утукку, злой Рабицу или злой Ламашту, я сковываю тебя, связываю тебя и предаю тебя в руки Гирры, который сжигает одним лишь взглядом и поглощает. Я призываю ночь-невесту именем Шамаша. Злой Аллу, злой Иллу или злой Галлу – будь заклят! Именем Небес, да будешь ты, злой Асакку, заклят! Именем Земли, да будешь ты, коварный Этемму, заклят!


[Закрыть]

Как только Марта произнесла это древнее заклинание, в воздухе вспыхнул оранжевый шар раскаленного пламени. Оставляя за собой яркий след, он устремился к земле и с силой молнии ударил в демона, мгновенно превратив его в горсть дымящейся плоти. Высоко над землей там, где дым от сгоревших останков демонической твари развеивался ветром, в ночном небе проявился лик аккадского божества, вибрирующий раскаленными волнами жара.

– Да будешь ты благословен, Гирра, среди богов! – вскинув руки, торжественно произнесла Марта.

Шону показалось, что огненный лик божества едва заметно улыбнулся в ответ, перед тем, как раствориться в воздухе.

Трейтон сидел на песке в полном недоумении. Ему не верилось, что все это произошло с ним наяву. Никаких разумных объяснений не было и не могло быть. Он поднялся и, спрятав оружие, принялся отряхиваться от пыли, пытаясь быстро прийти в себя и унять дрожь во всем теле. Том хорошо знал по опыту, что для того, чтобы быстро избавиться от последствий шока, нужно было просто заняться каким-то делом.

Заметив, что он фотографирует следы когтистых лап неизвестной науке твари, Марта подошла ближе. Стараясь выглядеть спокойной, она собрала слегка растрепавшиеся волосы в хвост и, закрепив их заколкой, как ни в чем не бывало обратилась к нему:

– Какой отвратительный запах жженых волос. Кто бы мог подумать, что в XXI веке можно увидеть настоящего демона. Должна признаться, что зрелище не из приятных. У меня до сих пор трясутся от страха коленки.

– Я тоже не верю в сказки о снежном человеке, – ответил Трейтон, не отрываясь от фотоаппарата.

Сделав несколько снимков, он посмотрел на Марту непривычным для самого себя взглядом, наполненным благодарностью. Будучи военным инструктором, который провел всю свою сознательную жизнь в горячих точках по всему миру, Том не терпел сентиментальностей. Но сейчас он оказался в крайне неловкой ситуации, когда молодая «пеструшка», даже ни разу не державшая в руках пистолет, спасла ему жизнь при помощи одной лишь «болтовни», в то время как он выпустил в хищную тварь в упор три обоймы и едва не лишился жизни. Ему было стыдно признаться в этом. Дрожащим от волнения голосом, он выдавил из себя классическую чушь, удивившись тому, что его, как правило, хорошо подвешенный язык превратился в кусок шершавого дерева:

– Я… у вас… э… вроде, как бы в неоплатном долгу. Если бы не ваше знание всяких там… причудливых… точнее чудодейственных слов, от меня бы, в общем, мокрое место осталось.

«Идиот, полный идиот! Мало того, что чуть в штаны не наложил от страха, так теперь потерял дар речи перед этой девчонкой», – подумал Трейтон, заметив снисходительную улыбку на ее лице.

Марта покраснела и, улыбнувшись, удивленно пожала плечами:

– По правде говоря, я сама не знаю, как это получилось. Такое впечатление, что меня подтолкнули на этот шаг, а слова произносил за меня кто-то другой. Так что уж кем-кем, а героиней я себя точно не чувствую.

– Эти лютые твари несомненно еще вернутся, и вам, наверняка, представится еще одна возможность понять, что же с вами происходит в такие минуты.

– Я действительно понятия не имею, как это работает, – в недоумении пожала плечами Марта.

– Надо смотреть на факты и видеть их такими, какие они есть. Вы просто очень смелая девушка, утеревшая нос старому пердуну, которому уже пора закутаться пледом и потягивать глинтвейн, сидя в кресле-качалке у камина, – ответил смущенный Трейтон, явно не желая дальше комментировать произошедшее.

– Надеюсь, что в следующий раз вы придете на помощь мне, если я окажусь в затруднительной ситуации. Кстати, как там Пирсон, бедняге здорово досталось, – быстро сменила тему разговора Марта, заметив, что Трейтон близко к сердцу принял свое поражение.

Слегка похлопав Брайана по щекам и облив его холодной водой, Майлз облегченно вздохнул, когда тот медленно открыл глаза. По его мутному взгляду Шон сразу же понял, что Пирсон еще не успел протрезветь даже после такой жесткой встряски.

– Вы целы, старина?

– Кажется, да. Только вместо спины теперь будет одна большая синяя задница, – изобразив подобие улыбки, ответил Пирсон.

Он старался не раскисать на глазах у девушки, на которую явно хотел произвести впечатление ковбоя. Не обращая внимания на сильную боль от ушиба, он добавил:

– Пьяному – море по колено.

Убедившись, что у него нет серьезных травм, Том отдал распоряжение подоспевшим на выстрелы охранникам принести носилки и разбудить врача.

Профессор Штейман, прошедший первый сеанс шоковой терапии с помощью алкогольной интоксикации, используемой при лечении не ярко выраженных кратковременных психических расстройств, сейчас впервые за последние три недели действительно крепко спал как ребенок. Громкий протяжный храп, вылетающий из открытого окна его вагончика, отпугивал голодных шакалов, собравшихся со всей округи на запах жареного мяса, разнесенный ветром от еще дымящегося мангала.

– Надо же, – похоже, бедняга Пирсон был прав, его метод работает! – рассмеялась Марта.

– Боюсь, с патентом на это «изобретение» у него могут возникнуть серьезные проблемы. В противном случае первым его известным пациентом должен был быть еще дедушка Ной.

Доктор Майлз попрощался с коллегой, удивившись таинственной силе, скрывающейся внутри этой хрупкой на вид девушки, не осознающей до конца свои потенциальные возможности. Молодые люди чувствовали взаимную симпатию друг к другу и уже были готовы к тому, чтобы сделать следующий шаг, однако в силу консервативного воспитания никто из них не решался форсировать события в первый день знакомства, тем более, что сегодняшняя встреча с демоном не очень способствовала романтическому настроению. Закрыв глаза, Шон в очередной раз окунулся в объятия навязчивого сна.