Текст книги "Восемь знамен"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Мартин смерил его взглядом.

– Мой родной брат погиб в бою. А у вас скоро будет прекрасная возможность доказать вашу преданность Сыну Небес – варвары уже поднимаются по реке.

После совещания Сун Танчу отвел Мартина в сторону.

– Я не думаю, что эти люди будут сражаться лучше ваших капитанов. Если варварский флот поднимется к Кантону, все погибло. Вы должны остановить их на реке.

– Каким образом, без кораблей? – спросил Мартин. – Но во всяком случае необходимо примерно наказать тех трусов, которые отказались сражаться.

– Вам нужны их головы?

Мартин вздохнул. Ему не приходилось еще давать приказ о казни.

– Да, – сказал он. – Мне нужны их головы.

От тяжелого сна его пробудил Канцзюй с новостью о том, что казнь приведена в исполнение.

– Хотя я и сомневаюсь в том, что это пойдет нам на пользу, – меланхолически заметил помощник капитана. – Все корабельные экипажи разбежались, а горожане стоят кучками на улицах и судачат о том о сем.

– Обо мне?

– Нет, нет, Баррингтон. Они знают, что вы исполнили свой долг. Они говорят о британцах. Они очень боятся.

– Пошлите кого-нибудь вниз по реке, пусть докладывают о всех передвижениях англичан, – велел Мартин и уселся за неотложные письма императору и вице-императору Шуню с заверениями в своей решимости защищать Кантон до последнего вздоха; в письме отцу и Джейн он поклялся отомстить за Адриана, хотя совершенно не представлял, каким образом выполнит эти свои обещания. Все морские пути были отрезаны, письма пришлось вручить конным гонцам, и Мартин не знал, когда его послания дойдут до адресатов – одолеть горы между Кантоном, Нанкином и входом в Великий канал совсем непросто, да к тому же в самый что ни на есть лютый период зимы.

Англичане между тем продолжали удивлять Мартина – они совсем не спешили подниматься по реке. Лазутчики доносили, что британцы методически разрушали форты, выхаживали своих раненых, посылали в деревни фуражиров для пополнения запасов продовольствия. Разведчики передавали также слухи о чинимых захватчиками зверствах, включая разграбление могил.

Мартин не мог получить подтверждения достоверности этих слухов, но тем не менее способствовал их распространению в надежде поднять дух сопротивления, спекулируя на оскорбленных чувствах китайцев.

– Наша проблема в том, – сказал ему Сун Танчу, – что эти люди не знают, чем жизнь под британскими захватчиками хуже жизни под правлением маньчжуров.

– Но вы же не испытываете таких сомнений, хотя и являетесь китайцем, – возразил Мартин.

– Как и вы, я ставленник маньчжурского правительства, Баррингтон, в отличие от простонародья. Те же, чьи привычки вы поломали, понимают, что возвращение англичан означает также возвращение опиума. Я по-прежнему считаю, что самое надежное – это попытаться остановить англичан на реке.

Мартин предпринял конную вылазку, чтобы посмотреть, нельзя ли поставить на реке преграду. Верхняя часть залива непосредственно перед входом в реку являла собой массу небольших островков с множеством проток между ними, и перекрыть их всех представлялось Мартину сомнительным; кроме того, существовал риск, что при обнаружении преграды британский командующий просто-напросто высадит свои войска и обойдет оборонительные сооружения.

Как бы он хотел, чтобы отец оказался рядом и дал ему дельный совет! Впрочем, что особенного мог он посоветовать? Мартин не имел в своем распоряжении кораблей, которые заслуживали бы название военных, и мало верил в стойкость защитников Кантона. Итак, чем же он располагал в действительности? Он смотрел на Жемчужную.

Река текла быстрее, разделенная островками на многочисленные протоки; в одном из них Мартин заметил сампан, у которого сломалось длинное весло, и тот отчаянно пытался встать носом к подхватившему его течению. Баррингтон ожидал, что вот-вот сампан развернет боком к стремнине, и причем круто развернет, но этого не произошло; сампан со взывающей о помощи командой протащило по протоку и вынесло на глубокий плес.

Мартина осенило. Он вспомнил рассказы о том, как Дрейк[11]11
  Фрэнсис Дрейк (1545–1595) английский мореплаватель и пират, принявший активное участие в разгроме испанской «Непобедимой армады» в проливе Па-де-Кале в 1588 г.


[Закрыть] вынудил испанскую армаду принять бой в проливе Па-де-Кале.

– Канцзюй, – сказал он, – мне нужны все сампаны, которые ты сможешь найти, и двенадцать экипажей похрабрее.

– Чего-чего, а сампаны найдем, – ответил тот.

Канцзюй начал подбирать команды для сампанов, а Мартин занялся реквизицией кораблей. Двенадцать наиболее подходящих он ошвартовал у причала, командам других сампанов приказал поставить свои суденышки между островами, связать канатами и перегородить таким образом протоки. Самый широкий, пригодный для кораблей проход он оставил открытым, как бы приглашая неприятеля войти в него: приманка была подброшена, и Мартин рассчитывал, что британцы со свойственной им самонадеянностью ее проглотят.

Свои сампаны Мартин сосредоточил выше островов и поставил по берегам надежную охрану: он не хотел, чтобы сведения о его замысле просочились вниз по реке. Подобранные Канцзюем команды Баррингтон сразу включал в работу: необходимо набить трюмы сампанов всеми мыслимыми и немыслимыми горючими материалами – фейерверками, бочонками с порохом, пропитанными жиром канатами.

– Теперь остается только ждать, – объявил он наконец своим людям.

– Ты поведешь нас, Баррингтон?

Мартин кивнул:

– Я поведу вас.

Погода постепенно улучшилась, и Мартин ежедневно заставлял каждый экипаж отрабатывать свой маневр; между тем англичане прислали своего представителя с требованием сдать Кантон.

Горячий нравом Сун Танчу наверняка отрубил бы голову парламентеру, но Мартин запретил и просто отослал английского лейтенанта назад с отказом. По крайней мере, теперь ему известно имя человека, с которым он сражался: экспедиционными силами командовал генерал сэр Хью Хок.

Мартин еще раз навестил арестованных англичан. Те выглядели значительно бодрее и даже пытались шутить. Они наслышались о неудачах маньчжурской армии на побережье и уверенно ждали прихода кораблей английского военно-морского флота.

– И тогда вас вздернут, Баррингтон, – пообещали Мартину.

В конце апреля было получено известие, что Британская эскадра наконец начала подниматься по реке. Впереди шли фрегаты, за ними следовали линейные корабли. Замыкали построение транспортники, эскортируемые остальными фрегатами и пароходом. Мартин с конным отрядом знаменных помчался вниз по берегу. Он предполагал, что английский адмирал не преминет воспользоваться услугами китайских лоцманов-лодочников, однако эскадра продвигалась вперед с соответствующими предосторожностями; корабли дожидались подходящего ветра и снимались с якоря только после того, как отправленная вперед разведка на шлюпках проводила рекогносцировку очередного участка пути.

Невзирая на это эскадра представляла собой внушительное зрелище, которое подавляло тех, кому предстояло встать на ее пути. Баррингтон оставил наблюдателей с приказом сообщать о продвижении англичан, а сам вернулся вверх по реке к ждавшим его Канцзюю и экипажам сампанов. Неделю спустя англичане подошли к островам и встали перед выбором: прорываться по одному из перегороженных сампанами небольших протоков или принять вызов и войти в основной, открытый проход. Так или иначе, вскоре Мартин должен был узнать их решение.

Несколько дней англичане стояли на якоре, дожидаясь окончания корабельной разведки. Люди Мартина находились в крайнем возбуждении, он же больше всего боялся, что английский командующий узнает о брандерах[12]12
  Брандер (нем. Brander) – судно, нагруженное горючими и взрывчатыми веществами для поджога неприятельских кораблей.


[Закрыть]. Но через три дня ветер переменился на восточный, эскадра снялась с якоря и направилась к открытому протоку.

Тут же сорвались с места сампаны, гребцы погнали их к северному концу протока, в который с южной стороны уже втягивались английские суда. Матросы зажгли факелы, втащили весла на борт, по сигналу Мартина экипажи перебрались в шедшие на буксире лодки и что есть мочи устремились к берегу.

На месте осталась лишь лодка с Мартином и Канцзюем, желавшими убедиться, что все идет как задумано. Со своей позиции они видели только плывущие над верхушками растущих на островах деревьев мачты и вымпелы передовых британских кораблей. Между тем течением реки все китайские сампаны уже втащило в проток, они горели, но пока несильно. Мартин пытался так рассчитать время взрыва, чтобы пламя охватило их лишь в нужный момент.

Но вот англичане заметили пылающие корабли и поняли, что их ждет. Они оказались в угрожающем положении, поскольку вытянувшиеся в линию передовые фрегаты вошли в проход и для разворота уже не было места. Мартин слушал, как запели сигнальные трубы, а Канцзюй в восхищении щелкал пальцами.

Но на попавших в ловушку кораблях не наблюдалось и намека на панику. Мартин смотрел, как пошли вниз паруса, до него донесся звон якорных цепей. Эскадра встала на якорь. Уничтожение передовых кораблей казалось неминуемым.

– Мы должны подойти ближе, – решил Мартин, и гребная команда налегла на весла, подгоняя лодку ко входу в проток. Увиденное поразило Мартина. С совершенным спокойствием англичане спустили шлюпки со стоящих на якоре фрегатов, моряки с длинными баграми уселись в них и направились к горящим брандерам несмотря на то, что сампаны уже начали взрываться – бочонки с порохом извергали дым и пламя высоко в небо, во все стороны со свистом летели ракеты.

Лодки подошли вплотную к сампанам, английские матросы пустили в ход багры, и горящие посудины были на удивление споро отведены к берегам, где и сели благополучно на мель. Они продолжали гореть и взрываться. Канцзюй сам дал приказ грести к берегу, потому что Мартин не мог вымолвить ни слова. Его последняя попытка закончилась так же плачевно, как и первая.

Кантон был охвачен тревогой. Один слух сменялся другим, горожане толпились на улицах, смотрели на реку и возбужденно переговаривались.

– Как я и боялся, – сказал Мартин, – дело дошло до обороны города.

– А я вам говорил с самого начала, Баррингтон, – отозвался Сун Танчу, – этот город нам не отстоять.

Английские корабли целую неделю стояли в устье Жемчужной, и снова генерал Хок послал представителя с требованием сдаться на условии полного удовлетворения выдвинутых англичанами требований, иначе, заявил он, ему придется подвергнуть город бомбардировке.

– Будьте уверены – город ответит огнем, – сказал лейтенанту Мартин.

В отличие от него члены городского совета не скрывали своего испуга, не рвались в бой и знаменные у пушек и на береговых укреплениях; тысячи людей сплошным потоком устремились из города в горы со всеми своими пожитками, которые везли в телегах или тащили на собственном горбу. Англичане тем временем неотвратимо надвигались На город, большие корабли на буксире у шлюпок вошли в реку. Конные отряды знаменных с воинственным видом носились по берегу, однако беглецы из захваченной британцами крепости Богэ уже вовсю распространяли слухи о страшных штыковых ранениях и об ужасающей скорострельности английской артиллерии.

– Что, по-вашему, я должен делать, Баррингтон? – спросил Сун. Они стояли на берегу и смотрели, как в четырехстах ярдах от них бросают якоря английские линейные корабли.

Мартин понимал, что нужно принять неизбежное.

– Единственное, Что вы можете, – это запросить условия капитуляции.

Сун покорно послал своего представителя на Британскую эскадру и получил ответ, что английский генерал будет разговаривать только с командующим гарнизоном. Еще до возвращения посланца британские корабли дали предупредительный залп, который обратил в бегство знаменных и заставил их последовать за своими семьями.

Сун поспешно поднял белый флаг и отправился на эскадру, откуда вскоре вернулся с вытянувшимся лицом.

– Ну и что? – спросил Мартин.

– Англичане требуют предварительной выплаты пятнадцати миллионов таэлей в качестве контрибуции, иначе, по их словам, город будет превращен в пепел.

– Вам надо собрать совет и сообщить о требованиях англичан. Я думаю, у англичан дело не разойдется со словом. Что еще?

– Еще они настаивают на выдаче ренегата и предателя Мартина Баррингтона.

Глава 10 ПЕРЕГОВОРЫ

Выдающаяся карьера шестидесятидвухлетнего ирландца сэра Хью Хока включала в себя кампании в Вест-Индии на мысе Доброй Надежды, однако решающий бросок к славе он совершил будучи подполковником 87-го принца Уэльского ирландского полка – позднее известного как королевские ирландские фузилеры, – покрывшего себя славой во время войны на полуострове, где их батарею прозвали «Faugh a Ballaghs», или «Расчищающая путь».

Это был человек замечательного присутствия духа, держащийся прямо, как штык, с орлиным профилем. Речь его отличалась резким ирландским акцентом.

– Мартин Баррингтон, – сухо констатировал он, когда Мартин поднялся на борт флагмана «Веллесли», 74-пушечного корабля флота ее королевского величества.

Мартин ни в чем не хотел уступать победителям и специально для церемонии капитуляции сшил новый костюм, типично китайский: темно-синяя куртка, бордовые штаны, красная шляпа – но в конце концов он же являлся китайским адмиралом! Его одеяние не шло ни в какое сравнение с блестящими нарядами морских офицеров в синих сюртуках с позолоченными позументами и белоснежных бриджах и чулках, матросов в синих хрустящих форменках и квадратных шапочках, морских пехотинцев в сверкающих красно-белых мундирах и высоких киверах; генерал Хок, облаченный в алый мундир и треуголку, слепил взор украшавшими его грудь орденами и медалями. Да и сам корабль, «Веллесли», представлял собой впечатляющее зрелище. Орудийные порты открыты, пушки выдвинуты – и вместе с тем ни малейшего признака того, что из них произвели в горячей схватке хотя бы один выстрел, палубы отполированы до блеска, паруса аккуратно свернуты на реях.

Мартин вытащил меч, опустил рукоятью вниз и пошел навстречу генералу между двумя рядами морских пехотинцев.

– Генерал! – Он отдал честь и протянул меч.

– Оставьте его при себе, любезный, – сказал Хок. – Мы заберем его перед тем, как вас повесить. – Генерал жестом указал на стоящего рядом с ним мужчину, также в треуголке, но в отличие от него одетого в военно-морской мундир. – Мой командующий флотом контр-адмирал Джордж Эллиот.

– Адмирал! – Мартин снова отдал честь. – Ваша артиллерия была слишком хороша для моих людей.

Эллиот нахмурился.

– Вы участвовали в схватке?

– Я командовал передовым китайским кораблем, сэр.

– Тогда вы очень храбрый человек – или сумасшедший, сэр. Четыре джонки против моей эскадры?

– Я выполнял приказ, сэр.

Они смотрели друг на друга, и Мартин понимал, что обрел нового друга.

– О, вы отважный человек, несомненно, – согласился Хок. – Но все-таки предатель и ренегат, не так ли?

– Сэр, я здесь родился и я гражданин Китая.

После минутного раздумья Хок нарушил молчание:

– Идите-ка вниз. – И пошел первым, мимо часовых, мимо освобожденных из заточения купцов, собравшихся на юте, чтобы взглянуть на своего недавнего тюремщика. Джосиа Барнс смотрел на Мартина так же сурово, как и его коллеги. – Эти джентльмены, – заявил Хок, когда они спускались по трапу к адмиральской каюте, – хотят увидеть вас на виселице, Баррингтон.

– Если они честные люди, то должны признать, что я сделал все от меня зависящее для улучшения условий их содержания в тюрьме.

– Садитесь, – пригласил Хок и первым присел к столу, занимающему середину большой и уютной каюты; в кормовые иллюминаторы вливался свежий ветерок и нес с собой ароматы Кантона; город по-прежнему находился под прицелом корабельных орудий, потому что назначенный выкуп еще не собрали. – Больше всего их бесит сам факт ареста. Не станете же вы отрицать, что это ваших рук дело?

– Я не отрицаю, что именно я довел до сведения императора постыдные последствия опиумной торговли. Я готов также признать, что его реакция оказалась значительно более резкой, нежели я мог ожидать.

– Стараниями этого, как его… – Хок пробежал взглядом подложенные секретарем бумаги, – Линя… Но уж он-то должен понести наказание? Почему он не сдался?

– Потому что его здесь нет, сэр. Уполномоченный Линь смещен со своего поста Сыном Небес. Мне доверили выполнить этот приказ.

– Сделав это, вы сражались с собственным народом?

– И, сделав это, я выполнил приказ о защите Кантона, приложив для этого все свои силы.

Собеседники некоторое время молча смотрели друг на друга.

– Боже мой, да вы отчаянный человек! – воскликнул наконец генерал. – Но эта ваша храбрость совсем ни к чему, Баррингтон. Вы проиграли, приятель. У вас нет ни сил, ни средств для борьбы с нами.

– Как вы можете с чистой душой отстаивать дело, которое навлекает опиумное проклятье на этот народ?

Хок побагровел от смущения и гнева.

– Как и вы, мистер Баррингтон, я повинуюсь приказу, – огрызнулся он. – Ваш император бросил вызов ее величеству, благослови ее Господь, и он должен за это заплатить. Этот желтый черт вроде бы прислушивается к вам. И я могу говорить с вами на языке, который понятен нам обоим. Я вот что думаю: давайте-ка вы отвезете в Пекин мои требования.

– Императору известны требования англичан, сэр.

– Известны, вот как? Ну в таком случае передайте ему от меня, что мы подняли ставки. Да, мы требуем выплаты контрибуции. Вы заплатите пять миллионов фунтов стерлингов серебром. Но это еще не все. Теперь правительство ее королевского величества решило закрепить свое присутствие в этих водах. Для этого нам нужна постоянная база. Ваш Сын Небес предоставит правительству ее королевского величества остров Гонконг, отныне и навсегда, в безраздельное владение вооруженных сил ее величества.

Наглость этого человека или представляемого им правительства казалась почти невероятной.

– Правительство ее величества намерено также вести торговлю с Сыном Небес или хотя бы с его народом. Нам нужны порты, куда наши корабли могут спокойно заходить и так же спокойно уходить: чтобы их не беспокоили эти ваши мерзкие знаменные. У меня здесь список портов, которые нам нужны. Я его вам прочитаю. Конечно, Кантон. Затем Амой, Фучжоу, Нинбо, Шанхай. Запишите.

– Вы хотите, чтобы я передал эти предложения Сыну Небес?

– Это не предложения, дружище, это требования. И есть еще одно, четвертое, которое вы тоже передадите. Мы хотим, чтобы этот уполномоченный, Линь, был передан нам и ответил за свои преступления против английских подданных.

– А если император отклонит такие условия? Вы знаете, сколько человек он может поставить под ружье? Не меньше десяти миллионов.

Хок сдержанно улыбнулся.

– Судя по тому, что мы видели за последние несколько месяцев, мистер Баррингтон, десять миллионов китайцев стоят всего ста тысяч англичан.

– А у вас шесть тысяч. И эскадра.

– В эскадре-то все и дело, Баррингтон. Передайте Сыну Небес, что, если он не согласится на наши требования, мы заставим пустовать все порты в этой стране.

– Можно я выскажу свое мнение, сэр?

– Валяйте.

– Ваше правительство проводит политику самой неприкрытой агрессии.

– Так оно и есть, – не стал спорить Хок, причем без всякой обиды. – Когда торгаши из лондонского Сити чуют возможную прибыль, они готовы ломиться хоть в небесные врата, лишь бы ее заполучить. Так поступают все в этом мире, мистер Баррингтон.

– В европейском мире, сэр. Не в китайском.

– В реальном мире, мистер Баррингтон. Ваш Сын Небес должен будет это понять. А теперь – сколько времени займет у вас дорога в Пекин и обратно?

– По суше – четыре месяца. Морем и затем по Великому каналу – четыре недели.

– Можете взять одну из ваших джонок. Я буду ждать вас с ответом через месяц.

– Вам не стоит вообще меня ждать.

– Вы отказываетесь везти мой ультиматум императору?

– Я отвезу ваш ультиматум, сэр. Но я не рассчитываю вернуться с ответом. Император наверняка велит меня казнить.

– За поражение или за то, что вы выступите нашим посланником? – поинтересовался адмирал Эллиот.

– Думаю, и за то и за другое.

– В таком случае мы должны послать кого-нибудь другого, сэр Хью, – сказал Эллиот. – Мы не можем отправить человека на смерть.

– А почему нет? Не думаете ли вы, что если мы здесь и сейчас проведем военный трибунал, то этот парень еще до захода солнца украсит рею «Веллесли»? Он обречен. Пусть предстанет перед императором.

– И все-таки вы едете? – спросил Сун Танчу.

– Я обязан хотя бы доложить о том, что произошло.

– И, как вы сказали англичанам, потеряете свою голову. Мой вам совет, Баррингтон, – взять джонку и плыть на ней куда глаза глядят.

– И обречь моего отца и мою золовку с детьми на гнев императора?

– Но если казнят вас, то наверняка расправятся и с ними.

– Это я могу предотвратить лишь в одном случае: если честно изложу факты перед Сыном Небес. Сэр Хью Хок говорил правду, когда заявил, что эта война развернута по указке лондонского Сити. Сражение идет не из-за опиума или ареста кучки британских подданных – сражение идет потому, что денежные мешки в Англии ищут новые рынки сбыта для своих товаров, а Китай – это самый большой еще неосвоенный рынок в мире.

– Что в таком случае вы посоветуете императору?

– Отвергнуть английские притязания и приготовиться к войне, собрав для этого все силы, которыми он только располагает. Потому что если не нанести англичанам сокрушительного поражения, они не уйдут, а станут требовать все больше и больше, пока не проглотят весь Китай, как проглотили Индию, воспользовавшись слабостью императоров моголов.

Сказано смело. Но разве в глубине души не пожалел он тысячу раз о том, что написал тот роковой меморандум? Приговор ему будет означать приговор его семье. Так заведено в Китае: если провинился кто-то из членов семьи, она несет ответственность за его проступок.

Вместе с верным Канцзюем он отплыл на север от устья Жемчужной к Янцзы, а затем в Нанкин. Всего один день Мартин позволил себе провести в родном городе, прежде чем продолжил на сампане путь по Великому каналу вверх к Вэйхэ. Но он успел рассказать отцу о последних событиях. Тот, сгорбившись, слушал сына.

– Ты подвел нас, – сказал он, когда Мартин замолчал, – ты подвел Китай, ты подвел этот дом, ты подвел своего брата. И ты подвел меня.

Это было несправедливо. Мартин хотел возразить, но вместо этого опустил голову.

– Слава Богу, у меня есть другой сын, – сказал Роберт Баррингтон и взъерошил волосенки Джона. Мальчику исполнилось уже восемь лет. – Дожить бы мне только до того времени, когда он станет мужчиной.

Отослав детей, Джейн выслушала Мартина.

– Он умер сразу. – Его слова звучали как-то неубедительно.

– Думаешь, я заплачу?

– Нет. Но как же дети?

Она скривила рот.

– Я скажу им, что их отец умер как герой, чтобы они всегда чтили его память. А как твой отец воспринял эту весть?

– Он фактически от меня отрекся.

– Что ты теперь будешь делать?

– Я должен ехать в Пекин и доложить императору.

– А потом?

– Я вернусь сюда. Если смогу. И если ты этого захочешь.

Неожиданно она очутилась в его руках, он целовал ее рот, нос, глаза и щеки.

Теперь не было нужды таиться. В тот вечер Мартин, поцеловав детей и пожелав им спокойной ночи, ужинал вдвоем с Джейн в ее покоях. После ужина они пошли в ее спальню.

Рано утром, однако, он счел необходимым заглянуть в свои комнаты.

– Ты был с ней, – осуждающим тоном сказала Чуньу.

– Да. Ладно, я очень спешу. Упакуй мне сундук с одеждой.

– У тебя больше нет времени на Чуньу. – И печаль и гнев слились в голосе наложницы.

Он обнял ее за плечи.

– Поверь мне, Чуньу, в моем доме всегда найдется для тебя место. Когда я вернусь из Пекина…

Она стиснула его руки.

– Ты едешь в Пекин? Ты берешь ее с собою?

– Нет. Она остается здесь с детьми.

– Тогда возьми меня. Как ты можешь отправляться в Пекин без женщины?

На языке у Мартина так и вертелось, что ему не привыкать месяцами в плавании обходиться без женщин, но он вспомнил, что как-никак отправляется за собственной смертью, и не мешает хотя бы последние деньки провести с комфортом.

– Это очень опасно, – предостерег он.

– Мне плевать на опасности, когда я рядом с тобой.

– Что такое? – спросил сэр Хью Хок. – Еще одна чертова делегация?

На корабле его королевского величества «Веллесли» перебывали уже почти все кантонские купцы, испрашивающие ту или иную концессию.

– Ну, если это можно назвать делегацией, – сказал Эллиот. – Два молодых человека, которые утверждают, что им крайне необходимо с вами переговорить.

– Может, убийцы? Пусть их обыщут.

Через несколько минут в каюту провели двух юношей. Они имели потасканный вид и явно не кантонское происхождение – это Хок определил с первого взгляда.

– Изложите ваше дело, – приказал генерал на кантонском диалекте, который освоил с обычной для него сноровкой за проведенный волей обстоятельств год в Китае.

– Меня зовут Хун Сюцюань, сэр, – сказал вошедший первым. – Это мой товарищ, Фэн Юньшань. Мы из народа хакка, который живет в горах. Во-первых, мы хотели бы поздравить вас с вашей великой победой.

– Что-то новенькое, – заметил Хок по-английски Эллиоту. – И во-вторых? – обратился он к Хуну.

– Мы хотим предложить вашему превосходительству поддержку и помощь народа хакка в уничтожении негодяев-маньчжуров.

Хок поднял брови:

– Кто такие хакка?

– Мы народ, покоренный китайцами. Это мы еще допускаем, но только не подчинение маньчжурам – ни за что!

– Вы живете под ними две сотни лет, приятель.

– Двести лет позора. Двести лет, в течение которых развращали наш народ. Что вы увидите, если оглянетесь по сторонам? Блуд, нарушение супружеской верности, лихоимство, пьянство и, самое худшее, опиекурение. Ваш долг положить конец всем этим непотребствам.

Хок улыбнулся горячности молодого человека:

– Я несу ответственность только перед ее величеством королевой. А она приказала восстановить торговлю опиумом.

Хун был поражен.

– Вы не поможете нам в нашей борьбе с маньчжурами?

– Я здесь не для того, чтобы вмешиваться в местную политику, приятель. Если маньчжурское правительство падет, кто его сменит? Только анархия. Или вы видите себя в роли императора?

– Вы, сэр, такой же большой негодяй, как и все маньчжуры! – воскликнул Хун.

Пытаясь успокоить товарища, Фэн схватил его за руку.

Улыбка сползла с лица Хока.

– Адмирал Эллиот, – хмуро процедил он, – выкиньте эту шваль с нашего корабля, пока я не потерял терпение.

Мартин выбрал один из баррингтоновских сампанов, превосходящий роскошью любую посудину в этих водах, и на рассвете следующего дня отплыл вниз по реке. Джейн пришла на пристань проводить его, ее рыжие волосы развевались на ветру.

– Я буду ждать тебя… А ты хорошенько о нем заботься, – наказала она Чуньу.

Мартин сжал руки Джейн, попрощался с Канцзюем, на которого оставил управление Домом, и взошел на сампан. Если он вернется, как обещал Джейн, весь мир будет лежать у их ног. Он вновь ощутил радость жизни, но скоро его иллюзии развеялись. Через два дня спуска по реке он прибыл в Циньцзян и застал город во взбудораженном состоянии смятения и неопределенности.

– Неужели вы не слышали, Баррингтон? – встретил его вопросом губернатор Ху Жэньвэн. – Корабли варваров уже в устье реки. Они обстреляли Шанхай.

Итак, Хок не стал дожидаться его возвращения и приступил к осуществлению своих угроз; очевидно, Британская эскадра последовала на север сразу за судном Мартина, держась вне поля его зрения за линией горизонта. Эти действия англичан превращали в полнейшую бессмыслицу всю дальнейшую возню с переговорами. Всю – за исключением требований, предъявленных англичанами под дулами орудий.

И все-таки у Мартина не оставалось выбора, ему следовало как можно быстрее добраться до Пекина. Однако он продвигался вперед не так быстро, как хотелось. За столетия Великий канал пришел в упадок и запустение. Стены во многих местах обрушились, и пройти по каналу было для рулевых настоящим подвигом; кое-где водоросли разрослись так сильно, что приходилось на шестах пробиваться вперед.

Но команда Мартина справлялась превосходно, и спустя десять дней сампан пересек широкую ленту Хуанхэ – Желтой реки. Еще через неделю они вошли в Вэйхэ чуть выше города Тяньцзиня. Там Мартин оставил сампан ждать своего возвращения и на лошадях пустился, в последний отрезок пути; стояли погожие летние дни, и дорога через необъятную Северо-Китайскую равнину оказалась довольно легкой.

Отец частенько рассказывал Мартину о чудесах Пекина, о простирающемся к югу от столицы императорском парке с серебристыми елями, о высоких пурпурных стенах, об уличном шуме и толчее… и город оправдал его ожидания. Более того – ему открылись ворота Запретного города, куда так и не удалось проникнуть Роберту Баррингтону. Он предъявил свои верительные грамоты стражам огромных ворот Тяньаньмэнь, по обеим сторонам которых возвышались дозорные башни, доминирующие над обнесенными стеной внутренними владениями.

– Ни одна живая душа, кроме членов императорской семьи и представителей правительственного совета, не может войти в Запретный город, – уведомил его капитан, начальник стражи. – Я сообщу ваше имя главному евнуху.

В проеме ворот Мартин видел широкие аллеи, совершенно пустынные – лишь изредка мелькнет фигура женщины или евнуха, а в отдалении – здания старинных дворцов с колоннами и многочисленными пристройками, еще дальше на холме из зелени деревьев поднимался сверкающий на солнце белизной Байтасы – буддийский храм, очертаниями напоминающий огромную бутыль.

Ждать пришлось совсем недолго, к воротам подошел евнух и сказал:

– Ваше присутствие здесь угодно нашим повелителям, но его величество пребывает сейчас в Юаньминъюане, Летнем дворце, и вы должны следовать туда. Лошади уже поданы.

Чуньу разворчалась – ее утомило путешествие, но пришлось снова сесть на коней и скакать на северо-запад. Правда, путь оказался недалек, и вскоре они увидели раскинувшийся на шестидесяти тысячах акров Юаньминъюань – созданный императором Сяньлуном сказочный мир: мраморные дворцы, деревья и кустарники самых разных пород, по большей части неизвестных в Европе, тише пруды и миниатюрные озера с золотыми рыбками невиданных расцветок, ослепляющие своей белизной изогнутые каменные мостики.

Даже Чуньу была поражена.

– Я не думала, что на земле может существовать такой рай, – призналась она.

– Юаньминъюань является совершенным творением Цинской династии, – назидательно изрек евнух Хо Сэньфу.

Мартина провели в дом на окраине парка, где его принял младший брат Сына Небес принц Хуэй, чья подпись стояла на документах, удостоверяющих миссию Баррингтона. Аудиенция состоялась в очень скромно обставленном зале – только ковер на полу и драпировка на стенах, а посередине одно-единственное кресло, в котором восседал принц Хуэй. Не снимая шляпы, Мартин встал у двери рядом с сопровождающими его евнухами; вот один из них подал знак, и Мартин, как его учили, шагнул вперед, упал на колени и пополз, пока не достиг черты, где ковер переходил из одного цвета в другой.