Текст книги "Восемь знамен"

Автор книги: Алан Савадж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

Глава 2 МИНИСТР

Город Жэхэ лежал в сорока милях к северу от Великой стены, в нижних отрогах гор, отделяющих равнины северного Китая от плато Внутренней Монголии. Уже долгое время он служил излюбленной летней резиденцией императоров, которых манила сюда горная прохлада, а также река Жэхэ, приток Луаньхэ. «Жэхэ» означает «горячая река», бившие по ее берегам теплые источники считались полезными для здоровья.

Сам по себе небольшой, городок разросся из-за дворцовых построек, занявших площадь около пяти миль в окружности, кроме того, рядом с ним возвышался огромный буддийский монастырь ламаистского толка[3]3
  Ламаизм – секта тибетско-монгольского буддизма, возникшая в конце XVI в. в Тибете и распространившаяся на севере Центральной Азии.


[Закрыть]. В Жэхэ, однако, посольство не пустили, а сопроводили в разбитый за городскими стеками палаточный городок. Иноземцев ждала в нем такая же роскошь, как и на сампанах. В этом Роберт убедился самолично, когда Ван Луцин взял его с собой для проверочного обхода.

– Устроит это вашего господина, Баррингтон?

– Все великолепно. Роберт разглядывал двух девушек, которые, склонив головы, ожидали его в отведенной переводчику палатке. – Когда мы увидим императора? – Он знал, что самые разнообразные подарки уже отосланы в город.

– Скоро, – заверил Ван. – Вам понравились эти девушки? И все-таки вы отказываете себе в удовольствии ими насладиться. Странные вы люди.

– Такова воля моего господина.

– Как может господин управлять тем, что находится вне поля его зрения?

Но Роберт велел девушкам уйти – он прекрасно понимал, что может надеяться на продвижение по службе лишь при условии, если останется у Макартни на хорошем счету. Спустя два дня Ван сообщил, что император готов их принять. Собственно говоря, император намеревался пожаловать к ним собственной персоной, поскольку вход в город для них по-прежнему был закрыт.

Спешно созванные Макартни члены посольства, облаченные в парадные мундиры, увидели, как из городских ворот высыпают толпы зевак, желающих посмотреть на церемонию. Запели сигнальные трубы, зазвенели медные тарелки, и через несколько минут в воротах показалась императорская процессия. Окруженная евнухами и вооруженной охраной длинная вереница паланкинов, которые несли рабы, медленно обогнула площадку с палатками британского посольства и остановилась. По лагерю забегали-засновали слуги, расстилая огромные ковровые полотнища желтого цвета.

– Желтый – императорский цвет, – пояснил Ван. – В желтый было окрашено знамя самого великого Нурхачи, и этот цвет является самым главным в Китае. Только члены императорского рода могут носить желтые одеяния.

Наконец ковры были расстелены, и большинство паланкинов освободилось от своей ноши – великого множества чиновников и родовитой знати; все они расположились по старшинству, прячась под зонтами, которыми слуги закрывали их от лучей высоко поднявшегося в безоблачном небе солнца, припекавшего, несмотря на позднюю осень, еще довольно сильно. Продолжала звучать музыка – для европейского уха слишком несогласованная, бесконечно повторяющая одну и ту же тему, между тем паланкин, находившийся в центре процессии, стоял закрытым. Но вот музыка смолкла, раздвинулись занавеси, и из паланкина шагнул наружу император Сяньлун.

Роберту хотелось поближе рассмотреть этого человека – возможно, самого могущественного на земле, – но он был вынужден последовать примеру окружающих и пасть ниц; лишь мельком ему удалось взглянуть на крупное, мягко очерченное лицо с тонкими усиками, отметить полноту, на удивление высокий рост и не по возрасту легкие движения китайского повелителя, облаченного в императорский желтый с красными драконами халат, ниспадающий на желтые лайковые сапоги. Желтого же цвета была и круглая шляпа императора.

Из англичан один лишь Макартни, как и условились, не опустился на колени – его светлость только поклонился до пояса.

Император поднял руку.

– Вам нужно выйти вперед, – прошептал Ван.

Роберт приготовился встать.

– Нет, нет, – предостерег Ван. – Ползком.

Роберт посмотрел на Макартни.

– Лучше делайте, как он говорит, – велел виконт.

«Да, для него-то все идет лучше некуда», – подумал Роберт, медленно продвигаясь вперед мимо простертых ниц китайских и маньчжурских сановников; сзади за ним шел Макартни, а рядом, локоть к локтю, полз Ван.

– Как я буду переводить – уткнувшись в землю? – буркнул Роберт.

– В нужный момент вы сможете выпрямиться, оставаясь на коленях, – ответил Ван.

Они доползли до желтого ковра и снова коснулись лбами земли.

– Кто пришел засвидетельствовать почтение Сыну Небес? – спросил император.

Его светлость был предупрежден об этом вопросе императора, и Роберт заранее научил лорда надлежащему ответу на сносном маньчжурском:

– Виконт Макартни, чрезвычайный и официальный полномочный министр его величества Георга Третьего, короля Великобритании, Франции и Ирландии.

– Ты привез дань Сыну Небес от этого короля? – спросил император мягким тонким голосом.

Макартни взглянул на Роберта, и тот распрямился, по-прежнему стоя на коленях.

– Ваше величество, мой господин привез предложения о торговле между нашими двумя народами, которая может пойти на пользу обеим странам.

– Торговля? – удивился император. – Что мир варваров может предложить нам, если у нас есть все, чего мы желаем?

Последовавший ответ его светлости заставил Роберта нахмуриться. Но он находился здесь для того, чтобы переводить Макартни, а не высказывать собственное суждение.

– Европа многое может предложить Китаю, ваше величество, – переводил он. – Прекрасную шерстяную одежду…

– Что значит – шерстяную? Сотканную из овечьей шерсти? Мои подданные сами ткнут шерстяную одежду.

– Но только верхнюю, ваше величество. А в Англии платье из шерсти носят повседневно.

Сановники, стоявшие на коленях возле императора, обменялись презрительными улыбками.

– Мы в Китае носим шелк, – назидательно заметил император:

Роберт облизнул губы и вслед за Макартни продолжал говорить, но все менее и менее уверенно.

– В Индии, откуда мы приехали, есть чудесное лекарство, способное избавить от любой боли, оно позволяет проводить хирургические операции с максимальным эффектом.

Император взглянул на него и нахмурился.

– Может ли существовать такой эликсир?

– Он зовется опиумом, ваше величество.

Император фыркнул.

– Мы знаем об этом «чудесном» веществе. Оно имеет свойство сводить людей с ума.

– Оно навевает сладкие сны, ваше величество.

– Может, и так. Но это дурман, и вредный дурман. Вы хотите погубить мой народ? Нет, нет, варвар, твоя страна ничего не может предложить моей, кроме дани. Существует давно установленный порядок, которому подчиняются посланники внешних стран, приезжающие в Пекин с данью. Сила и влияние Небесной династии распространились повсюду, властители бесчисленных народов приезжают по суше и по морю со всевозможными драгоценными дарами. Поэтому у нас есть все. Приносите дань к подножию моего трона, как делают все другие варвары – люди с юга и люди с запада, люди с севера и люди с восточных островов. Приносите дань, и вам разрешат покупать излишки наших товаров. Но за наши товары надо платить серебром. Такова наша воля. – Он снова поднял руку, и к нему поспешно кинулись евнухи.

– Удаляемся, – прошипел Ван Луцин.

– Не может же он так просто отмахнуться от нас, – перебил его Макартни. – Разве для того я проехал полземного шара, чтобы всего через несколько минут меня отослали, как какого-то лакея?

«Для этого человека ты и есть лакей», – подумал Роберт.

– Ваше величество! – протестующе воскликнул Макартни, глядя, как императора провожают к паланкину.

– Замолчите, – умоляюще обратился к нему Ван. – Для вас аудиенция закончена. Обращение к императору после нее грозит казнью.

Макартни застыл как вкопанный, багровый от смущения и жары, сжимая и разжимая кулаки, между тем императорский паланкин закрыли, и все сановники заняли свои места. Затем виконта вежливо подвинули с желтого ковра, который тут же скатали, как и остальные. Снова загремела музыка, и процессия тронулась.

– Возмутительно! – заявил Марджорибэнкс. – Так пренебрежительно обойтись с послом короля!

– Баррингтон, думаю, вам следует спросить у господина Вана, что он порекомендует нам делать теперь, – устало обронил Макартни.

– В Китае, ваше превосходительство, говорят: иногда самый быстрый способ пересечь реку – это сидеть и ждать засухи, – ответил Ван.

– Чепуха, – отозвался вечно всем недовольный Марджорибэнкс.

– Не совсем, – возразил Ван. – Особенно если знаешь, что засуха неизбежна. Император Сяньлун, величайший из живущих, все же смертен.

– А выглядит как нельзя здоровее… – отметил Макартни.

– Это так, ваше превосходительство. Однако его величество уже объявил, что намерен отречься от престола через два года, когда истекут шестьдесят лет его правления как Сына Небес. Дело в том, что он не желает властвовать дольше, чем его прославленный дед, Шэн Цзунсянь хуанди, правивший шесть десятилетий под императорским именем Канси.

Макартни посмотрел на Роберта.

– Это правда?

– Таковы китайцы, милорд. Для них в этом мире всему отведено свое строго определенное место, в том числе и их собственным персонам.

– Итак, через Два года этот упрямец уйдет, – размышлял Макартни. – Но кто же ему наследует?

– Наследником императора станет его старший сын, принц Юньянь, – ответил Ван.

– И вы считаете, что этот принц будет более восприимчивым к переменам, чем его отец?

– А разве не присуще всем сыновьям стремление отличаться от отцов?

– Ей-богу, вы правы. И все-таки – два года. Я не могу два года торчать в этой языческой стране.

– Конечно, не можете, ваше превосходительство. Я посоветовал бы вам как можно скорее оставить Китай, но поддерживать со мной связь и ожидать перемен. А года через три можете вернуться, и тогда ваша поездка принесет большую пользу.

– Проехать полсвета ради десяти минут, и снова назад. Что ж, ничего не поделаешь, так тому и быть, джентльмены, – резюмировал Макартни, прежде чем скрыться в своей палатке.

– Ой глубоко разочарован, – сказал Баррингтон, который и сам испытывал опустошающее разочарование.

– Все варвары слишком быстро теряют надежду, – ответил Ван. – Вы исключение, Баррингтон. Мой господин хотел бы поговорить с вами.

– Он попытается получить вознаграждение, – высказал свое мнение Макартни.

– За какие такие заслуги? – недоумевал Марджорибэнкс. – Разве этот самый Хошэнь не знал, что нам дадут от ворот поворот? Он заслуживает лишь одного – нашего презрения.

– Однако мы будем по-прежнему в его власти до тех пор, пока не доберемся до наших судов, – подчеркнул Макартни. – Где состоится ваша встреча, Баррингтон? Хошэнь здесь, в Жэхэ?

– Насколько мне известно, нет, милорд. Он в Пекине. Ван Луцин хочет, чтобы я поехал с ним туда.

– Вот как, в Пекин? – Макартни хмыкнул. – Ладно, Думаю, вам придется отправиться вместе с ним. Ей-богу, я вам завидую, Баррингтон. Я много бы дал, чтобы увидеть этот сказочный город.

– Какие будут указания, милорд?

– Ну что ж, послушайте, что скажет Хошэнь. Но, конечно, ни на что не соглашайтесь, пока не доложите мне. К тому времени, полагаю, мы уже вернемся на наши суда и будем лучше контролировать ситуацию. Тяните время, Баррингтон. Тяните время. В этом секрет дипломатии.

Наутро небольшой конный отряд – Баррингтон с Ван Луцином и его свитой – покинул посольство.

На душе у Роберта было неспокойно. Страха он не испытывал, прекрасно понимая, что нужен зачем-то Вану и его хозяину, или, по крайней мере, им нужен Макартни, следовательно, ему ничего не угрожает, пока они не почувствуют, что им не получить желаемого. А тревожило его то, что он был гостем этого евнуха. Стараясь произвести впечатление на Макартни и других членов посольства, Роберт делал вид, что ничего его в Китае не удивляет, однако ему не доводилось прежде сталкиваться с таким человеком, как Ван.

Он знавал немало евнухов в Кантоне. Но они все без исключения занимали самое рабское положение, одевались хуже всех, от них неизменно тянуло резким, неприятным «ароматом евнухов» – запахом присущих им телесных выделений, вызывающим у многих отвращение. Ни один из них не носил такие богатые одежды, как Ван, не благоухал столь приятно, не обладал такой аурой надменной самоуверенности!

Могущество Вана проявлялось и в тех почестях, которые им оказывали в пути. В деревнях, где они останавливались на ночлег, им всегда отводили лучшие дома, к столу подавали сочную утятину или нежную свинину, сливовое вино. За трапезой Ван обычно разглагольствовал о величии Китая, не менее охотно, впрочем, он рассказывал и о себе.

– В Пекине вы остановитесь у меня, – сказал он как-то Роберту. – Моя жена никогда не видела внешних варваров. – И улыбнулся, заметив, как Роберт изменился в лице. – Вы не знали, что евнухи могут иметь жен? А что нам мешает? У меня и дети есть, два сына и дочь.

Роберт изумленно смотрел на евнуха.

– Приемные, Баррингтон. Я не волшебник. Но неужели вы думаете, что такой пустяк, как усеченная плоть, может помешать мне наслаждаться прелестями семейной жизни? А что до обладания моей женой – то разве нет у меня пальцев? Во многих отношениях они превосходят то, чего я лишился. – Он достал из дорожного сундучка запечатанную бутылку и протянул Роберту.

У того перехватило дыхание. В бутылке, наполненной, по всей видимости, спиртом, плавали пенис и яички, и это зрелище поражало воображение.

– Осмелюсь предположить: хранить их – значит увековечивать память о вашем несчастье, – нарушил он затянувшееся молчание.

– Возможно, так оно и есть. Но человек не должен потерять ни частички своего тела. Ведь не зря говорится, что только целым можно попасть на небеса? Именно поэтому обезглавливание считается таким ужасным наказанием, ведь если палач не проявит милосердие и не разрешит захоронить голову вместе с телом, то душа жертвы будет обречена на вечные скитания в царстве теней. То же и с гениталиями: я постоянно держу их при себе, чтобы в случае смерти они были похоронены вместе со мной.

Наконец путники достигли Великой китайской стены, проехали через одни из ворот, и на равнине перед ними поднялись пурпурные постройки огромного города. Даже издали поражало разнообразие и богатство архитектуры, масштабы и величественность которой Роберт ни с чем не мог сравнить. К западу раскинулся обширный зеленый парк с озерами, великолепными горбатыми мостиками и изысканными мраморными дворцами.

– Это императорский Летний дворец, Юаньминъюань, – пояснил Ван. – Это творение ныне правящего Сына Небес, императора Сяньлуна, более двадцати лет он доводил парк до совершенства. Парк занимает более шестидесяти тысяч акров.

– На это, должно быть, ушло целое состояние.

Ван пожал плечами.

– Что такое деньги для Сына Небес?

Озера лежали вокруг самого Пекина, намного превосходившего размерами Лондон и заключенного в высокие пурпурные стены, под которыми протекал канал, являвшийся, по словам Вана, ответвлением Великого канала; он питал водой все озера Запретного города, огороженного еще одним кольцом стен, – там жила императорская семья династии Дацинов и туда существа менее знатные не допускались.

Отряду Вана пришлось обогнуть город и подъехать к нему с юга, потому что въезд разрешался лишь через южные ворота, Юньдинмэнь. Евнух предъявил свои бумаги начальнику стражи, стоявшему в толпе мужчин, женщин и детей с собаками, цыплятами, козами и прочей живностью; все ждали своей очереди на вход или выход из города. Индийские города, например Калькутта или Бомбей, тоже были достаточно оживленными, но Роберту не приходилось еще видеть такого скопления людей. Никто из них не обращал внимания на прибитые к арке ворот разлагающиеся головы с оскаленными ртами.

Роберт и его спутники прошли ворота и оказались на просторной улице, носящей название Большой. Справа от них находился Тяньтань, Алтарь Неба, – храм, занимающий шестьсот сорок акров, а слева раскинулся на двухстах двадцати акрах Шэннунтань, Алтарь Покровителя Земледелия. Путники миновали зеленый парк, который окружал эти храмы, и, перейдя Большой мост над внутренним каналом, оказались в жилом квартале, поразившем таким обилием людей, животных и витающих в воздухе запахов, какого они не встречали даже в Тяньцзине.

Охрана Вана прокладывала путь в толчее, и отряд мало-помалу продвинулся к высоким внутренним стенам вокруг Татарского города, куда они и вошли через ворота Цяньмэнь, для чего снова пришлось предъявить документы. Здесь дорога стала еще шире и лучше, к тому же почти безлюдной, потому что лишь немногие китайцы допускались внутрь этих стен. Впереди показались ворота Тяньаньмэнь еще одной высокой стены, укрывающей Запретный императорский город династии Дацинов.

– Туда нам нельзя, – сказал Ван, и они свернули направо, в лабиринт узких улиц в тени большой стены.

– Мой дом, – гордо объявил Ван.

Ворота во внушительной стене вели в маленький дворик, на который выходила широкая веранда со стоящими на ней легкими складными стульями. Веранда соединялась с Первым залом – комнатой для приема почтенных гостей, середину ее занимал длинный прямоугольный стол, а вдоль стен стояли стулья с прямыми спинками.

Из Первого зала Ван провел Роберта во Второй – Зал Предков; на одной стороне его высился алтарь, на котором по соседству с цветочной вазой дымилась курильница с благовониями; стену за алтарем украшали красные и золотые фамильные знаки предков Вана. Здесь, в тишине и прохладе, куда не проникали уличный шум и жара, гостя с поклонами встретили слуги и члены семьи во главе с хрупкой красивой женщиной.

– Моя жена, – представил Ван.

Роберт отвесил ответный поклон.

– Мои дети, – горделиво произнес Ван, и Роберт поздоровался с представленными ему двумя мальчиками и девочкой. Затем Баррингтона проводили в его покои. На удивление большая и роскошно обставленная комната, в которой главенствовала огромная кровать со столбиками по углам, выходила в небольшой прелестный сад; если бы не собачий лай, не хлопки фейерверков и городской шум, то можно было бы представить себя в далеком далеке от цивилизации.

– Прекрасный дом, – похвалил Роберт, составив компанию Вану в его личной столовой; в центре круглого стола здесь стоял серебряный кувшин, который жена Вана принесла с собой в дом После свадьбы.

– Я служу Хошэню. – Ван хлопнул в ладоши, и слуги поспешили к ним с чайными подносами. – Вам известна репутация моего господина.

– Премьер-министр заводит врагов так же легко, как и друзей, – парировал Роберт.

– Этого не избежать, – согласился Ван. – Но первый долг премьер-министра – служить своему господину, и никому другому. Помните об этом завтра, когда я поведу вас на встречу с моим господином.

– А вы могли бы служить другому господину? – полюбопытствовал Роберт.

– Нет, – ответил Ван. – Я стал бы ничтожеством, каким были бы вы, Баррингтон, без покровительства лорда Макартни.

Хошэню можно было дать всего сорок с небольшим, так, по крайней мере, показалось Роберту. Впалые щеки, тонкие губы, усики ниточкой, твердый взгляд. Одет он был богато, но дом выглядел ненамного роскошнее, чем у евнуха. «Моему хозяину нравится казаться скромнее скромного, когда он живет в Пекине, – предупредил заранее Ван. Пусть это вас не обманывает. Во всем Китае лишь один человек богаче Хошэня – сам император».

И все-таки разница в общественном положении слуги и его хозяина была очевидна. Дом Ван Луцина совсем не охранялся, зато особняк Хошэня окружали вооруженные люди, они лениво прогуливались вокруг, беззаботно болтали, однако от их глаз не ускользало ничего из происходящего на улице. Высокий белокожий моряк привлек пристальное внимание стражников, однако евнуха они знали и пропустили обоих беспрепятственно.

Премьер-министр самолично провел Роберта на отведенное ему место.

– Ван сказал мне, что вы говорите на маньчжурском, – обратился Хошэнь к гостю по-маньчжурски. – Откуда вы его знаете?

Роберт рассказал, как его лечили в Кантоне.

– Хуэйчжань, – задумчиво протянул Хошэнь. – Он невысокого ранга, из рода ехэнара. У них Знамя с голубой каймой, самое незначительное из всех восьми.

– То же самое сказал мне и сам Хуэйчжань, ваше превосходительство.

– А не говорил он вам, что какой-то полоумный гадатель предсказал, будто его семейство станет в один прекрасный день самым великим в стране? Как вам нравится такая наглость? А ведь он в это верит. Разве подобное легковерие делает ему честь? Если бы Сын Небес не расхохотался, услышав эти бредни, не сносить бы Хуэйчжаню головы.

– Мне будет очень жаль, если это когда-нибудь случится, – спокойно сказал Роберт, – потому что Хуэйчжань и его семья спасли мне жизнь.

– Ван рассказывал о кораблях, на которых вы приплыли, об их величии и мощи. Это правда?

– Король Англии Георг III притязает на морское господство, ваше превосходительство.

Хошэнь усмехнулся.

– Должно быть, у него могущественная империя, Баррингтон, но это требует доказательств. Возможно, я нанесу визит на ваши корабли.

– Вы окажете нам большую честь.

– И, может быть, я даже отправлюсь в плавание на одном из них. Я много слышал об Индии, где ваша компания обладает большой силой. Мне было бы интересно побывать там и убедиться в существовании этой силы, о которой вы заявляете.

Роберт постарался скрыть свое удивление.

– Вас с удовольствием там примут, ваше превосходительство.

– Хорошо. Вы понимаете, что на подготовку такого визита требуется время. У меня здесь так много обязанностей. Но, думаю, это произойдет в течение ближайших двух лет.

– Когда пожелаете, сэр.

– Тогда слушайте, Баррингтон. Зима уже на носу, потом придет весна, лето, осень – и наступит следующая зима. Вам известно, что китайский Новый год приходится на середину зимы?

– Да, ваше превосходительство.

– Итак, я хочу, чтобы после следующего за этим Нового года вы привели один из ваших кораблей в устье реки Янцзыцзян. Вы, должно быть, о ней знаете? Это величайшая река в мире.

– Я слышал о ней, – подтвердил Роберт. – Но я не знаю, сможет ли наш корабль войти в нее. Там много песчаных отмелей?

– Корабли могут подниматься по Янцзы на несколько сотен миль от моря, заявил Хо.

– Несколько сотен… – Роберт сомневался, что на земле вообще существует такая длинная река.

– В устье реки есть порт, он называется Шанхай, – продолжил Хо. – Там вас будет ждать лоцман. Вас, запомните. Никого другого.

– Можно спросить, как я узнаю этого человека?

– Он будет знать вас, Баррингтон. Встаньте на якорь в устье реки, и он найдет вас по имени. Он проведет вас вверх по реке до места, где я поднимусь на борт. Это понятно?

Роберт кивнул.

– В середине зимы 1795 года корабль придет за вами.

– 1795-го? Я не разбираюсь в вашем летосчислении. Это будет в конце шестидесятого года правления императора Сяньлуна.

– Понятно.

– И еще две вещи вы должны понять, Баррингтон. – Хошэнь прикрыл глаза. – Желание моего повелителя убедиться в могуществе вашего короля является тайной, которая известна лишь его Небесному величеству и мне. Ну и Вану, конечно. А теперь и вам. Вы передадите мою просьбу вашему господину, лорду Макартни. Никто больше не должен ничего знать. Если хоть слово об этом просочится наружу, мой повелитель и я будем отрицать, что такая просьба вообще имела место, и тогда все надежды на развитие торговли между Китаем и Англией будут похоронены навсегда.

– Простите, ваше превосходительство… но есть ли вообще какие-нибудь перспективы для торговли между нашими странами?

– Все возможно, Баррингтон. Покажите мне вашу силу, и как знать… Но храните тайну. Сделаете все как надо – будете щедро вознаграждены, когда за мной придет корабль.

– Итак, джентльмены, что, по-вашему, задумал этот приятель? – обратился Макартни к купцам и офицерам, собравшимся в кают-компании «Льва». Они добрались до эскадры раньше ездившего в Пекин Роберта и были счастливы обнаружить, что капитан Гауэр все-таки не выполнил приказ и остался в заливе, несмотря на осеннюю непогоду.

Капитан и высказал первым свое мнение:

– Ничего хорошего, не сойти мне с этого места.

– Как пить дать, – поддержал его Марджорибэнкс. – Мы знаем, что этот чудик, Сяньлун, собирается отречься от престола в конце шестидесятого года своего правления. Нам также известно, что его преемник Юньянь захочет поставить у власти своих людей, а этого Хошэня ненавидят все в Китае. Вот он и хочет спасти свою шкуру и вовремя унести ноги, чтобы Юнъянь не передал его в руки тех, кого он облапошил за последние лет эдак двадцать.

Роберт недолюбливал Марджорибэнкса, но не мог не признать, что его предположения недалеки от истины.

– Ну что ж, – продолжал размышлять Макартни, – если у него достаточно денег…

– Не в этом дело, милорд. А вот в чем: получится так, что в глазах всех компания поможет опальному министру избежать заслуженного «десерта» – наказания. Для нового императора мы мгновенно превратимся во врагов, и с нашими надеждами на установление торговых связей с этой громадной страной придется навсегда распрощаться.

– Н-да… – протянул Макартни. – Н-да… Но если ваши предположения, Марджорибэнкс, ошибочны и Хо желает предпринять эту поездку с благословения и действительно по приказу Сяньлуна, как он утверждает, не нанесем ли мы в таком случае оскорбление правящему монарху своим отказом его ублажить?

– Я не верю, что Сяньлун вообще знает об этом замысле. – Марджорибэнкс стоял на своем.

– Милорд, а ведь есть простой способ определить, говорит он правду или нет, – сказал капитан Гауэр. – Этот Хошэнь утверждает, что действует по приказу своего императора и что об этом секретном задании известно только им двоим. Почему бы вам не попросить премьер-министра предъявить письменное послание от самого Сяньлуна? Тогда вы будете подстрахованы со всех сторон.

– Превосходно! – воскликнул Макартни. – Превосходно. Вы вернетесь к этому приятелю, Баррингтон, и скажете ему, что мы не можем дать согласия на его предложение без письменного подтверждения от его господина. О, в самом деле превосходно. Выезжайте завтра и поторопитесь. Мы не можем стоять здесь на якоре слишком долго.

Лицо Ван Луцина омрачилось, когда Роберт сообщил о данных ему указаниях.

– Эти люди сомневаются в слове моего господина, – сказал он. – Вы тоже не верите его слову, Баррингтон?

– Боже упаси, нет, – возразил Роберт. – Но… я должен следовать указаниям.

– Конечно, – вежливо согласился Ван. – Поспешим же в Пекин, пока не настала зима.

Непогода действительно становилась угрожающей: целыми днями по небу неслись тучи, часто обрушивались проливные дожди, по ночам пробирал холод.

Но еще более холодный прием оказал Хошэнь, когда услышал, что от него требовали.

– Этот варвар хочет меня одурачить? – возмутился он.

– Уверяю вас, мой друг Баррингтон всего лишь выполняет указания, данные его господином, – вступился Ван. – Будь его воля, Баррингтон неукоснительно следовал бы вашим желаниям.

– Это правда, Баррингтон?

– О, конечно, ваше превосходительство, – заверил Роберт. Обещать было легко – корабля у него не имелось, да и Макартни не мог его слышать.

Хошэнь, однако, не отводил от него глаз, и под его пристальным взглядом Роберт чувствовал себя не в своей тарелке. Тут премьер-министр улыбнулся.

– Я верю, что Ван говорит правду, – сказал он. – Вы честный человек, Баррингтон. Чего не скажешь о вашем господине. Вы отобедаете со мной. Более того, вы останетесь здесь, в моем доме, пока я все это обдумаю.

Обед состоял из череды кушаний, от одного вида которых текли слюнки; основным напитком служило подогретое рисовое вино, которое на пробу показалось совершенно безобидным, однако голова у Роберта закружилась очень быстро. Рядом с ним за столом сидели члены семьи Хошэня, но женщин среди них не было, отсутствовал также и Ван. Тот, оказывается, поджидал за дверьми и подошел к Роберту, когда он, проведя за трапезой несколько часов, наконец поднялся облегчиться.

– Мой господин доволен вами, Баррингтон. Он очень вам доверяет. Могу я дать вам совет?

– Валяйте, – усмехнулся Роберт. – Все равно я не обязан ему следовать.

– Он для вашей же пользы. Лорд Макартни с его приказами сейчас от вас далеко. Примите то, что вам предложит мой господин. Служите ему на совесть, и вы получите богатства, о которых не смели и мечтать.

«Служить Хошэню. Что это значит?» – вертелось все время в голове Роберта, пока его вели в спальню. Покои с шелестящими шелковыми занавесками и мягкими тюфяками встретили разлитым в воздухе нежным благоуханием и полнейшей тишиной. На не одиночеством. Закрыв дверь и бросившись на кровать, Роберт услышал шорох, встревоженно вскинул голову и увидел перед собой обнаженную девушку.

Она показалась выше китаянок или маньчжурок, с которыми ему доводилось встречаться, на глаз около пяти футов и четырех дюймов. Девушка вытянулась в струнку рядом с фонарем, висевшим в изголовье кровати, так, чтобы он мог лучше ее разглядеть. Она была узкобедрая, с маленькой грудью, но соски ее вызывающе торчали, внизу живота курчавился тонкий шелковистый пушок, а длинные сильные ноги совсем не походили на лотосы. Черные как ночь волосы закрывали плечи и отвесной волной ниспадали до изгиба бедер.

Никогда еще ему не приходилось видеть более соблазнительное зрелище, а от лица девушки он просто не мог оторвать взгляда, – вроде бы ничего особенного, хорошенькое личико, с правильными и гармоничными, возможно, чуть крупноватыми чертами. Но вот глаза и рот… они придавали ей неотразимую привлекательность. Глаза были такие же черные, как волосы, глубокие, задумчивые и даже немного печальные. Прямые и узкие губы сулили бесконечное наслаждение, но в то же время предполагали сильную волю. В девушке-служанке?

– Я – Сао, – нежно произнесла она. Ты Баррингтон.

Роберт застыл, стоя на коленях, а девушка подошла к нему так близко, что он чуть не уткнулся лицом в ее бедра.

– Я сделаю тебя очень счастливым, – сказала она.

В этом он ни капельки не сомневался. Но как же строгие инструкции Макартни? В памяти всплыли, однако, слова Вана: Макартни никогда не узнает, что происходило в доме Хошэня.

Девушка принялась раздевать его; ей явно не приходилось иметь дело с европейской одеждой.

– Я – девственница, – призналась девушка, когда он остался почти нагишом.

Роберт встревожился. Пока она раздевала его, он, не в силах сдержаться, гладил ее грудь и ягодицы и вообще не намерен был бороться со своим желанием обладать девушкой.

– Как это? – спросил он.

Она пожала плечиками.

– Мой повелитель Хо все время покупает девушек и мальчиков. Многих из нас берут специально для высоких гостей.

Вряд ли Роберт мог считать себя почетным гостем; он понял, что Хо, должно быть, отчаянно хочет убраться из Китая.

Наконец Сао сняла с него все, и он тоже лежал теперь совершенно голый. Девушка раздвинула его ноги и прижалась своим лоном к пенису.