Текст книги "Прежде чем я влюблюсь (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

– Я же сказал тебе, перестань думать и ложись спать, – нарушил её размышления тихий и ровный голос Тома.

Гермиона закусила губу, немного помолчав, и спросила:

– А если я стану дожидаться следующего дня? Не сегодня, а, например, завтра? Останусь в своей гостиной, заставлю остаться кого-нибудь рядом с собой? Я попаду в новый день?

Том неторопливо повернулся к ней, и Гермиона увидела на его губах улыбку.

– Однажды ты уже пыталась так сделать.

– Да, но я уснула. Я следила за появлением шарика, – подтвердила она. – В этот раз я хочу остаться на вечеринке.

– Оставайся на ней сколько тебе угодно, – ответил Том.

Гермиона удивилась, что тот её не стал убеждать сделать иначе.

– Серьёзно? И что тогда будет?

– Всё точно то же самое.

– Они исчезнут все прямо на моих глазах? – уточнила она.

– Нет, – отозвался Том, делая несколько шагов к кровати. – Ты потеряешь сознание. Как в тот раз.

– Ты хочешь сказать, что…

– В тот раз ты не уснула, а потеряла сознание. И каждый раз всё будет происходить точно так же.

– Значит, даже сейчас в определённое время, разговаривая с тобой, я просто потеряю сознание, если не усну?

Том кивнул, и Гермиона, задумавшись ещё на несколько мгновений, спросила:

– Когда ты сломал мою волшебную палочку, ты знал, что она снова появится в новом дне?

Тот снова кивнул.

– А почему тогда твоя мантия всё время оставалась рядом со мной?

– Потому что мне так хотелось, – то ли насмешливо, то ли ласково отозвался Том. – Прекрасный повод задуматься над тем, что стоит быть заодно с таким человеком, как я, не правда ли?

Гермиона тяжело вздохнула, понимая, что в её голове снова появляется вихрь мыслей, который заставляет забыть о сне.

– Спи, – приказал Том без улыбки.

– А ты? – шепнула та в ответ.

Том ничего ей на это не ответил, вернулся обратно к столу и замер.

– Том? – снова подала свой голос Гермиона, но тот молчал. – Почему ты помог мне?

– Не буди во мне желание возвращаться к старым методам, которые заставят тебя слушаться меня, – с ноткой раздражения отозвался он.

Гермиона перевернулась набок, отворачиваясь от собеседника, снова тяжело вздохнула и закрыла глаза, пропадая в мысли, что сегодняшний ужасный день, наконец, закончится.

========== Глава 10. Чувства и магия ==========

Гермиона быстро подняла голову с подушки и огляделась. Первая мысль была такой, что это страшный сон, который за ночь нагло схватил её в объятия и долго не давал проснуться. Затем она осознала, что произошедшее было слишком ярким для сна, поэтому перестала сомневаться в действительности вчерашнего дня. Он был настоящим, и она прожила его именно так, как прожила. Голова закружилась от переизбытка чувств, вызванных вчерашними потрясениями, но сильнее всего в ней выпрыгивало облегчение при виде спящих в спальне соседок, которые снова и снова видели те же самые сны. Гермиона почувствовала, как на глазах проступили слёзы радости: она не проснулась в той гостинице с жутко давящими на неё стенами и она не проснулась в большой кровати, которая была такой холодной и неуютной. Гермиона проснулась в своей спальне, укутанная своим любимым мягким одеялом, как и обещал Том.

Как же она радовалась тому, что тот ужасный день был завершён! Он закончился! Вместе с ним должны закончиться все её переживания!

Но осадок от недавних приключений так и остался, оседая на её плечах тяжёлым грузом: она всё так же помнила, что все совершённые вчера деяния были её и только по её инициативе. Она прекрасно помнила, что всё произошедшее было только по её вине, и кого благодарить за то, что наступило новое «сегодня», в котором она точно не повторит своих ошибок?

Пребывая в смешанных чувствах, Гермиона откинула от себя одеяло и посмотрела на пол. Слезящимися от облегчения глазами она различила стеклянный шарик, который, наверное, впервые вызвал в ней чувство радости за все дни. Она была счастлива видеть этот чёртовый шарик на полу, потому что благодаря ему не оставалось сомнений, что всё самое ужасное было позади и без каких-либо последствий. Сегодня для всех она была прежней Гермионой, которая никогда в жизни не будет грубить преподавателям, душить Лаванду и тащить тело мёртвого Малфоя в лес. Жаль, что для самой себя Гермиона уже не была такой.

Она поднялась с кровати, быстро подошла к лежащему на полу шарику и, наклонившись, подняла его. Антрацитовый туман стал сгущаться, хаотично плавая в замкнутом пространстве, Гермиона улыбнулась ему и, не отводя от него глаз, подошла к тумбочке Лаванды, чтобы аккуратно положить его на место. Убедившись, что подарок Рона остался цел и невредим, она торопливо отправилась в ванную комнату приводить себя в порядок.

Гермиона чувствовала, как быстро забилось сердце от радости, глядя на своё отражение в зеркале. Ей стало понятно, что в каждом прожитом дне важное значение имеет каждая деталь. Очень важно, как она начнёт утро, и стало абсолютно ясно, что в удачно прожитом дне этот шарик явно должен быть целым. Это сразу же исключит все конфликты с Лавандой, которая способна своими криками вывести её так, что вся последующая вспышка злости перейдёт на Джинни, а затем, может, и на Рона, и на Гарри, и на Малфоя.

Мысль о Малфое заставила встрепенуться. Несмотря на то, что Гермиона была уверена, что проснулась в новом дне, который не имеет никакого отношения ко вчерашнему, она сильно заволновалась при мысли о слизеринцах. Начали ли они своё утро так же, как и всегда? Точно ли они проснулись в своих постелях?

Она стала кусать губу, чувствуя, как огромной силы переживания начинают душить за горло. Пока она не увидит их живыми и невредимыми, успокоиться не удастся.

Этот день оставил в душе огромный след, ведь он был буквально недавно, буквально вчера, буквально несколько часов назад.

Гермиона чувствовала себя бодрой и выспавшейся, но была уверена, что спала всего несколько часов. Очевидно, не важно, сколько времени она пребывала во сне – важно было то, что во сне она как будто бы теряла сознание, и просыпалась с той же бодростью, что и всегда. Единственное, что менялось, это настроение и мысли, которые в последнее время стали пробуждать её быстрее, чем яркое и холодное солнце, которое в зимние дни бывало слишком редким.

Глядя на себя в зеркало, Гермиона размышляла над тем, что ходит по лезвию ножа: если каждое её действие в этом дне имело результат, стоило стать предельно осторожной и… довериться всем словам Тома. Ведь так он хотел? Том хотел, чтобы она взяла себя в руки, и сегодня должен настать тот день, когда она сделает это. В этом дне должна быть Гермиона той, какой она есть. Да, пускай, она была уже не той, что несколько дней назад, но она, кажется, была настоящей – не нудной заучкой, которая хочет испортить праздник, как назвала её однажды Джинни. Совсем нет. Буквально за день она поняла, что у каждого дня есть вкус целой жизни, и всего лишь один день, одно действие, одна эмоция, одно чувство, могут изменить её мир так, что она способна его не узнать.

Мир был постоянным для других и особенным для неё. Один и тот же день, вызывающий в ней прогрессивность заложенных чувств, которые каждую секунду уносили её в водоворот ощущений, которые буквально с каждым часом меняли её эмоции. Она была разной. Абсолютно. Она взялась за голову и пребывала в шоке и в странной эйфории от того, какой она могла быть.

Абсолютно не та Гермиона. Абсолютно другая и непредсказуемая.

Она была обескуражена от отражения, смотревшего на неё. Во взгляде пылала радость и в то же время боль, которая ничем не могла быть восполнима. Она казалась себе дикой и странной. Она притянула к своей щеке руку и почувствовала нежную кожу лица. Почему она была такой? Почему её кожа такая гладкая и нежная, а поведение такое колющее и безжалостное?

Гермиона подумала о Томе, и, как никогда в жизни, живо представила его перед собой. Его ангельское лицо способно было выражать самую прекрасную дьявольскую улыбку, за которой могла следовать невообразимая жестокость. Неужели она была такой же? Неужели за её добротой и отзывчивостью скрывается злость и необузданная агрессия, которая никак не хочет быть под контролем? Эта бесконтрольность привела к такому дню как вчерашний, и ей хватило решительности бороться до конца, но не хватило хитрости, чтобы преодолеть все обстоятельства в одиночку. Теперь сомнений не оставалось, что Том был истинным слизеринцем, ведь это качество не подходит ни к одному другому факультету.

Гермиона снова вернулась к мыслям о том, кто такой Том. Конечно, о нём было слишком мало информации. С уверенностью она могла сказать только несколько вещей: он выпускник Слизерина, а значит чистота его крови была не такой, как у неё, его возраст примерно около двадцати лет, он никогда не играл в квиддич, иначе она бы помнила его из факультетской команды, и его зовут не Том, либо он не оканчивал школу с превосходными оценками по всем экзаменам. Как о нём узнать больше?

Глубоко вздохнув, Гермиона достала косметичку и задумалась: может быть, стоило выделиться сегодня? Она окончательно решила, что сегодня должен быть совсем другой день, и в первую очередь нужно было начать с себя. Сегодня на вечеринке она будет праздновать не победу Гриффиндора, а радоваться этому дню, который должен пройти и закончиться идеальнее любого предыдущего. Она больше не позволит себе ломать шарик Лаванды, ругаться с Джинни или с кем-либо другим. В конце концов, сколько можно наступать на одни и те же грабли? Если этот день пройдёт хотя бы спокойно, то это будет уже маленькая победа и, возможно, её агрессия исчезнет вместе со всеми неприятностями.

Гермиона достала коробочку с тенями и осмотрела палитру цветов. Оттенки светлого плавно переходили к тёмным и чёрному, и сейчас ей показалось, что её жизнь – это контраст палитры, где всё светлое перетекало в тёмное. Глупо было скрывать от самой себя, что в ней были все эти цвета, и Гермиона решила, что от других скрывать эту цветовую гамму своей души не было смысла. Она уверенно мазнула светлым цветом внутренний угол века, а вторым мазком затушевала внешний уголок глаза чёрным. Повторив то же самое с другим глазом, Гермиона моргнула и всмотрелась в своё отражение. Да, другая Гермиона, в которой были светлые душевные порывы, переходящие в тёмные и мрачные. Это она, и ей нужно быть собой.

Заканчивая макияж и размышляя о происхождении Тома, неожиданно Гермионе пришла в голову ещё одна идея: расспросить о нём у учителей. Для этого следовало снова оказаться в библиотеке, подготовить список выпускников-отличников за последние пять лет и поинтересоваться о них у своего декана. Если Том соврал со своим именем, то по описанию не сложно будет догадаться, как его зовут на самом деле. Если же ничто не подойдёт по описанию, то его, возможно, так и зовут, но он не отличник. Тем будет хуже, и ей ещё сложнее будет что-то узнать о нём.

Гермиона громко щёлкнула палитрой теней и закинула все принадлежности обратно в косметичку, пристально разглядывая своё лицо в зеркале. На неё смотрела непривычная всем Гермиона, которая, наконец, решила обнажить душу другим такими цветами, как светлый и тёмный. Настоящий контраст.

Она вышла из ванной комнатки и прошла к своему комоду, чтобы порыскать в вещах. Хотелось чего-то особенного, и такая одежда не скоро попалась на глаза. Закончив переодеваться, Гермиона обернулась и увидела, что Лаванда лежит в своей кровати с открытыми глазами и внимательно смотрит в потолок.

– Доброе утро, Лаванда, – сказала Гермиона, коротко улыбнувшись ей накрашенными губами.

Та лениво повернула голову к ней и произнесла:

– Грейнджер.

Лаванда подняла голову с подушки и через несколько мгновений уже сидела на кровати, свесив ноги вниз и внимательно разглядывая соседку.

– Что с тобой? Где твоя безвкусная причёска? Тебя, наконец, пригласил кто-то на свидание? Может быть, пятикурсник или вообще четверокурсник?

Гермиона задержала взгляд на Браун и сквозь яркую красивую улыбку произнесла насмешливым тоном:

– Нет, на свидание меня никто не приглашал, но, глядя на твою копну беспорядочных волос, я подумала, что не хочу быть замухрышкой, подобной тебе. За волосами нужно следить, Лаванда, вот тебе мой совет, иначе твой Бон-Бончик того гляди и перестанет тобой восхищаться. Я слышала, как-то он жаловался на тебя, что ты стала ему надоедать.

– От кого ты это слышала? – раздражённо спросила Браун, нахмурив свои брови.

– Какое это имеет значение? Я тебе по-соседски рассказываю и предупреждаю, – продолжала улыбаться та, затем, потеряв интерес к разговору, отвернулась и достала ботинки, чтобы обуться.

– Ты лжёшь! – воскликнула Лаванда в ответ.

– Зачем мне тебе лгать? Ни ты, ни твой Бон-Бон мне неинтересны. Впрочем, как знаешь. Может быть, потом вспомнишь мои слова, только от злости не разбей свой подарок, если он всё-таки важен тебе.

Схватив пальто, Гермиона направилась к выходу из спальни.

– Не лезь в мою жизнь, Грейнджер! Я сама разберусь, что мне делать!

– Это был дружеский совет, Браун, – легко отозвалась Гермиона, не оборачиваясь, и закрыла за собой дверь.

Спустившись в гостиную, она сразу же увидела Джинни, которая, как и всегда, готова была выпустить своё негодование на подругу. Неожиданно её нахмурившиеся черты лица при виде Гермионы перешли в удивление.

– Гермиона?

Она почувствовала, что это была тоненькая цепочка к победе в конце своего идеального дня. Вместо недовольства Гермиона выбила у Джинни изумление, с которым та внимательно её разглядывала.

– Привет, Джинни, – поздоровалась она, чувствуя лёгкую неприязнь к собеседнице.

Она всё так же помнила их ссоры, в одной из которых Джинни обвинила её в скуке.

– Что с тобой? – спросила та и, приблизившись к Гермионе, добавила: – У тебя свидание?

– Нет, – усмехнувшись, отозвалась Гермиона. – Эксперимент.

Джинни одобрительно улыбнулась, пристально разглядывая подругу, затем, слегка нахмурившись, спросила:

– Почему чёрный цвет? Мне кажется, сильно ярко и вызывающе.

– Тебе просто не привычно, – сдержанно отозвалась Гермиона, однако коротко улыбнулась. – Ты ждёшь кого-то?

– В общем-то, нет.

– Тогда идём на завтрак.

– Чёрт, Гермиона, тебя даже Малфой увидит и не узнает, – засмеялась Джинни, продолжая внимательно разглядывать черты лица подруги.

Гермиона перестала улыбаться и почувствовала, как паника стала хватать за горло и душить. Мысль о Малфое словно спустила её с небес на землю. Осадок от вчерашнего дня напомнил о себе и теперь тяжёлым грузом ощущался на плечах и в душе. Смесь ужаса и страха подступала комом в горле, отчего захотелось прямо сейчас бежать вниз, чтобы увидеть и убедиться, что с Малфоем и его дружками всё в порядке. Поддаваясь усиливающимся чувствам тревоги и паники, Гермиона быстро направилась к выходу из гостиной.

– Эй, Гермиона, – окликнула её Джинни, едва поспевая за ней, – ты куда так быстро побежала?

– Поняла, что сильно голодная. Идём скорее, если хочешь составить мне компанию, – бросила ей в ответ та, не сбавляя шаг.

Почти бегом они добрались до большого зала, где потихоньку собирались студенты на завтрак. Здесь было слишком шумно – ещё бы! Все были воодушевлены предстоящей игрой, на которую, к слову, Гермиона не собиралась идти. Вместо этого у неё в планах было поймать своего декана и задать несколько вопросов, а затем пропасть в библиотеке.

Как только Гермиона оказалась в зале, она стала внимательно оглядывать каждого присутствующего, но пока не видела ни Малфоя, ни Крэбба, ни Гойла. Взглянув на свои часы, она прикинула, что в это время она их встречала на улице в такую рань, и было странным. Что они вообще делали в стороне запретного леса? Может быть, они и не собиралась идти на завтрак после ранней прогулки?

Ей вспомнился день, когда она попала в больничное крыло, где вечер проводил с ней Гарри, рассказывая о занятиях у профессора Дамблдора. В тот день он сказал, что Малфой появился за завтраком с разбитым носом. Значит, он должен прийти сюда.

Гермиона шла между столами своего факультета и факультета Слизерин, выбирая себе место. В этот момент её думы прервал насмешливый голос:

– Эй, Грейнджер, решила сменить имидж? Поверь, тебе даже так не идёт.

Гермиона посмотрела в сторону и увидела хихикающую Панси Паркинсон, сидящую рядом с Теодором Ноттом. Тот поднял свой взгляд на неё, задержав на несколько секунд, и тут же, потеряв интерес, отпил из стакана тыквенный сок.

– Паркинсон, ты будешь последняя, у кого я спрошу мнение о своём внешнем виде. Очень опрометчиво спрашивать об этом у той, кто свой стиль одежды не менял шесть лет и неизвестно, сколько ещё не поменяет.

Нотт подавился соком и покосился на Панси, которая перестала смеяться. Тем не менее, тон её голоса продолжал оставаться спокойным.

– Я не ношу дешёвое тряпьё в отличие от тебя.

– Конечно! Много лет назад ты купила себе единственные дорогие вещи и до сих пор ходишь чуть ли ни в одном и том же. Твоя ночная сорочка случайно не стёрлась до дыр?

Гермиона не сдержала насмешки. Она не понимала, откуда в ней находится столько колкостей, однако точно знала, что сможет постоять за себя. В этот момент с ней поравнялась Джинни, с интересом слушая перепалку двух однокурсниц.

– Закрой свой грязный рот, Грейнджер, – мрачно отозвалась Паркинсон, притянув к себе стакан с соком, чтобы глотнуть.

– Знаешь, а тебе повезло со своими… габаритами: что на первом курсе, что на последнем, твоя одежда не поменяла своего размера, так что вполне экономично – не менять вещи каждый год.

Теодор Нотт снова поднял взгляд на Гермиону, и та различила в нём смех. Ей тоже было смешно, и она не стала препятствовать выходу эмоций, звонко рассмеявшись. Чувство превосходства даже в словесной перепалке здорово поднимало настроение. Она хваталась за эти ощущения, ведь они прекрасно оттесняли противный осадок вчерашнего дня. Гермиона пыталась затмить свой вчерашний страх и ужас чувством удовлетворения от происходящего сегодня. Как же странно это было – убивать безысходность колкостью.

После слов Гермионы Паркинсон достала свою палочку и поднялась на ноги. Гермиона быстро отреагировала на этот жест, доставая свою палочку, заметив, что Джинни последовала её примеру.

– Если ты не заметила, мы в Большом зале, где полно учителей, – спокойно произнёс Теодор, подняв взгляд на Панси.

Та коротко взглянула на стол преподавателей и снова гневно посмотрела на Гермиону.

– Слова закончились? – спокойно спросила Гермиона, неотрывно наблюдая за Паркинсон.

– Сядь спокойно и сиди, пока наш факультет не заработал штрафные баллы, – продолжил Нотт.

Панси медленно спрятала палочку и раздражённо произнесла:

– Оборачивайся в коридорах, грязнокровка.

– Обычно шавки пищат прежде, чем нападают, так что, думаю, в этом не будет необходимости.

Лицо Панси стремительно покраснело от негодования, а Теодор закусил губу, чтобы сдержать смех. Джинни весело расхохоталась и тут же потянула на себя Гермиону, чтобы их перепалка с Паркинсон не зашла ещё дальше. Послышался звук бьющейся посуды и за спиной мягкий голос Нотта:

– Тише, Панси. Перестань. Не здесь.

Гермиона не стала оборачиваться, пребывая в уверенности, что та не сможет напасть в месте, где много людей. Снова проявление её неизвестно откуда взявшейся самоуверенности. Благо, эта самоуверенность её не подвела. Гермиона и Джинни сели за свой стол, и последняя, покосившись на стол Слизерина, тихо захихикала.

– Гермиона, где ты такого нахваталась? Я думала, что со смеху умру, прежде чем мы уйдём оттуда!

– Просто кому-то нужно уметь держать язык за зубами, – ровным тоном ответила Гермиона, однако затем на её губах заиграла улыбка. – Думаешь, она тут же погонится за мной?

– Не знаю, – пожала плечами Джинни и, всматриваясь дальше на стол Слизерина, произнесла: – Сейчас Малфою будет ныть о том, что сделала ты…

Гермиона тут же повернулась в сторону, куда смотрела Джинни, и увидела Малфоя, Крэбба и Гойла. Облегчение заструилось по венам, согревая своим теплом. Её волновала только их жизнь, а они были живы, значит, больше переживать было не о чем. Это действительно был новый день, который для всех не имел никакого отношения к предыдущему.

– …ты молодец! В общем, ребята долго будут смеяться над тем, как ты поставила на место Паркинсон!.. Гермиона?

Та повернулась назад к подруге и недоумённо посмотрела на неё.

– Что ты говорила?

– Да, вкус победы, – весело усмехнулась Джинни, с интересом взглянув на Гермиону, затем её взгляд снова начал блуждать в стороне. – Вон, Гарри! Сейчас я ему расскажу, с ума сойдёт от смеха!..

Гермиона на автомате поздоровалась с другом, по-прежнему не обращая внимания на Рона, который, как и в любой другой день, молча сел рядом с Поттером. В этот раз они не говорили о предстоящей вечеринке. Джинни сходу начала рассказывать о перепалке Гермионы и Паркинсон, заставив заулыбаться даже Рона, который вскоре отвлёкся на подошедшую Лаванду. Гермиона не слушала, о чём они говорили, продолжая дальше думать о вчерашнем дне, а точнее отгонять все оттенки чувств и эмоций от себя, ведь сегодня этого дня не было, значит, и от тех ощущений нужно было как-то избавляться. Но как? Как можно выдернуть из головы убитого Малфоя, которого она бесчувственно тащила в лес, чтобы бросить его под листьями и ветками? Как выкинуть из головы эту чёртову нить, которую она сама взяла в свои руки? Как забыть бегство от преследователей, которые чуть не загнали её в угол? Как забыть цепкие и ласковые пальцы, которые душили и успокаивали её после всего, что она сделала?

Гермиона почувствовала, как отчаяние снова стало одолевать её, и хотелось поскорее убраться из зала, лишь бы никто не различил подавленное настроение, которое всеми силами она пыталась заглушить другими эмоциями. Сегодня она должна провести продуктивный и рациональный день, получить хоть какие-то результаты, а не очередную порцию злости, боли, ужаса и страха, которыми был и так заполнен каждый предыдущий день.

– Гермиона, Гарри только что сделал тебе комплимент! Слышишь? – окликнул её голос Джинни, и она хихикнула, повернувшись к другу. – Она до сих пор пребывает в эйфории от произошедшего!

Гермиона выпила сок, затем медленно поднялась со своего места и направилась к выходу из зала.

– Эй, я думала, мы вместе пойдём на поле! – воскликнула младшая Уизли.

– Я позже подойду! – бросила ей в ответ Гермиона и быстро направилась дальше.

– Грейнджер, мы не закончили!.. – сбоку послышался голос Панси.

Но она не стала останавливаться, ответив ей коротко:

– В следующий раз порадую тебя своими колкостями. Сейчас я занята.

Гермиона шла дальше и спустя несколько секунд только поняла, что параллельно в другом ряду кто-то идёт, поглядывая в её сторону. Коротко обернувшись, она увидела Пенси, которая спокойно шла таким же темпом, что и Гермиона. Та мысленно выругалась и стала доставать волшебную палочку, чтобы быть готовой к нападению. Удивительно, но Пенси не пыталась хитрить и скрываться для неожиданного удара, показывая Гермионе всю свою решительность. Стало немного не по себе от того, что этот день может быть испорчен ещё одной безрассудностью, которая вылетела несколько минут назад в сторону зелёного факультета. Да, это именно безрассудность, и ничего больше. Стоило ли дать Паркинсон отпор или кинуться на неё в лобовую атаку при первом же удобном моменте?

Гермиона вышла из зала с толпой возбуждённых когтевранок, которые направились в вестибюль, чтобы выйти на улицу. Пенси оказалась в нескольких метрах за спиной Гермионы, шагая след в след. Та тут же осознала, что выходить на улицу – плохая идея, ведь именно там начинались её приключения в последние два дня. Первый закончился больницей, а второй – бегством. Не хотелось повторять ошибок прошлых дней.

И где-то глубоко внутри зарождалась уверенность, что за ней наверняка следит Том. Он никогда не пропускал таких моментов.

Гермиона стала колебаться: остаться здесь, среди студентов, и, может быть, показаться трусихой, что не способна один на один дать отпор Паркинсон, или следовать дальше со всей решительностью и дальнейшей безрассудностью в тихое место, где у Тома будет возможность снова поиграть на её нервах. Она была даже уверена, что у него созрел очередной хитрый план, который снова приведёт её в ошеломление и ужас.

Чувствуя, как этот день буквально тает в руках, Гермиона осмотрелась по сторонам, пытаясь различить чужое присутствие, но, ничего не уловив, она решительно развернулась лицом к Панси и с вызовом посмотрела ей в лицо.

– Зачем идёшь за мной?

– С чего ты взяла, что я иду за тобой?

– Тогда иди, не буду задерживать, – отозвалась Гермиона, отступая и быстро оглядывая вестибюль в поисках присутствия Тома.

– Где же твоя безумная храбрость? Испугалась меня без присутствия подружки? – скривилась в ухмылке Панси, тоже коротко оглядев всё помещение.

– Ещё чего! – фыркнула Гермиона, делая небольшой шаг к ней. – Я же сказала, у меня нет сейчас времени на колкости. Так и знала, что задела тебя до глубины души, что ты бесхитростно побежала за мной. Даже Нотт смеялся над тобой.

– Заткнись, дрянь! – зашипела Панси и тут же взмахнула палочкой, произнеся заклинание.

Гермиона поставила щит, делая несколько шагов от противницы, чтобы установить дистанцию. Некоторые студенты, проходящие мимо, заинтересованно стали наблюдать за ними.

– Не думала, что ты любишь быть в центре внимания, – медленно отозвалась Гермиона, понимая, что может только отступить от Панси и от своей решительности.

– Мисс Паркинсон! Мисс Грейнджер! – послышался эхом строгий голос профессора.

Те тут же обернулись и увидели спускающуюся по лестнице профессор Макгонагалл. Она с удивлением осматривала своих студентов, стремительно приближаясь к ним.

– Тебе повезло, грязнокровка, – буркнула Панси, повернувшись к Гермионе и пряча волшебную палочку в карман мантии.

– Что вы здесь устроили?! – оказавшись ближе, спросила Макгонагалл, поочерёдно оглядывая Панси и Гермиону, затем повернулась к толпе зевак. – На вас же все смотрят! Идите, мисс Нортен! Нечего здесь смотреть, мистер Трэверс!

– Гермиона попросила проверить её на внезапность нападения, а я любезно согласилась помочь в этом. Просто она переживает, что на следующем занятии профессора Снейпа не достаточно будет подготовлена для сдачи практического материала…

– Всё верно, профессор Макгонагалл. Мы шли на квиддичное поле, и я попросила Панси напасть на меня, – подтвердила Гермиона, равнодушно посмотрев на профессора.

– Вы можете практиковаться, но не в коридорах школы! Для этого есть специально отведённые места!.. – продолжала строгим тоном Макгонагалл.

– Простите, профессор, просто мы с Панси так сильно заговорились об этом, что я даже не подумала, что на нас могут смотреть, – оправдывалась Гермиона.

Макгонагалл поджала губы, внимательно осматривая лица Панси и Гермионы и пытаясь что-то вычитать в них, затем спустя несколько секунд довольно сдержанно произнесла:

– Хорошо, но в следующий раз я сниму с ваших факультетов баллы. Мисс Грейнджер, вы – староста, и в первую очередь должны помнить о дисциплине и контролировать её.

– Конечно, профессор, простите, – слегка опустив голову, отозвалась Гермиона и тут же обратилась к Паркинсон: – Пойдём, Панси.

Та тут же оказалась возле Грейнджер, и вдвоём они неторопливо зашагали к выходу.

– Мисс Грейнджер!

Гермиона тут же обернулась назад и быстро подошла к своему декану.

– Вы не могли бы подойти ко мне утром в понедельник перед занятиями? Я бы хотела дать вам книгу, которую вы просили в начале недели, помните?

– Конечно, профессор, – тут же отреагировала Гермиона, осознавая, что сейчас был шанс поговорить.

Но она не была готова допрашивать профессора, ведь она даже не успела зайти в библиотеку за именами! Вся её сущность осознала, что времени в одном дне может оказаться слишком мало для того, чтобы получить какие-то ответы. Появилось пылкое желание рассказать всё и попросить помощи, ведь так она решила вчера, когда с ней происходили ужасы того дня?

– А у вас эта книга в кабинете? Может быть, её можно забрать сейчас?

– Да, но… разве вы не торопились на поле? Сейчас все хорошие места займут…

– Нет, профессор, – тут же качнула головой Гермиона, чувствуя, как слабая надежда разжигает в ней огонь нетерпеливости. – Послушайте, мне хотелось бы с вами поговорить кое о чём, и, если вы не против, то не здесь.

– Полагаю, что-то очень важное? – поинтересовалась Макгонагалл.

Гермиона огляделась вокруг.

– Да, очень важное, профессор. Если вы мне не сможете помочь, то мне никто не поможет, – с ноткой отчаяния отозвалась Гермиона, снова оглядываясь по сторонам и мельком замечая идущих мимо них студентов.

– Что же пойдёмте в мой кабинет, мисс Грейнджер.

Они направились к лестнице, и, оглядевшись ещё раз, Гермиона, наконец, заметила Тома. Он стоял неподвижно возле большого гобелена и не сводил с неё взгляда, который абсолютно ничего не выражал. Злился ли он сейчас на неё за очередную лазейку, в которую она вцепилась? Не посчитает ли он нужным снова мучить её за то, что ей не сидится на месте?

Страх стал подгонять быстрее идти за профессором, лишь бы избавиться от пристального взгляда за своей спиной. Она не смогла не обернуться ещё раз и встретилась с тёмными глазами, которые по-прежнему ничего не выражали, но следили за ней.

Может быть, стоило отказаться от этой затеи? Не зря же Том показал ей, что он здесь.

Тем не менее, Гермиона быстро шла рядом с профессором, молясь поскорее скрыться за первым же поворотом.

Они шли в тишине мимо весёлых учеников, которые с жаром предвкушали предстоящий матч. Иногда профессор Макгонагалл обращалась к студентам младших курсов, чтобы они вели себя поспокойнее. И скоро Гермиона оказалась на четвёртом этаже возле кабинета профессора. Та открыла дверь и пригласила зайти Гермиону.

– О чём вы хотели поговорить, мисс Грейнджер? – спросила Макгонагалл, как только за ней закрылась дверь.

Она видела, как Гермиона занервничала, растерянно оглядывая кабинет, словно видела его впервые.

– Я… не знаю, с чего начать, – призналась та. – Боюсь, вы можете мне не поверить…

– Начните с самого начала. Присядьте, – предложила ей Макгонагалл, указывая на стул возле стола, а сама обошла своё место и присела напротив Гермионы.

Та медленно прошла к стулу и села на него, пытаясь собрать всю волю в кулак. Она заглянула в глаза профессору и с ужасом стала осознавать, что именно на своего декана вчера повышала голос и, более того, сумела напасть и убежать. Чувствуя себя пристыженной, Гермиона опустила глаза вниз, закусила губу, пытаясь собраться с мыслями.

– Не нервничайте, мисс Грейнджер. Я выслушаю всё до конца, что бы это ни было, – более мягким тоном обратилась к ней Макгонагалл, внимательно рассматривая свою студентку.