Текст книги "Прежде чем я влюблюсь (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Гермиона ухмыльнулась: её не прельщала возможность наслаждаться красивым видом с этим волшебником. Первая ссора с Лавандой показалась куда приятнее, чем равнодушное молчание, в котором Том прекрасно понимал, что Гермиона знает, что он владеет секретом, достигнуть которого ей пока не удаётся. Но чего он ждал? Как он поймёт, что она готова услышать его мысли и, более того, принять их в обмен на раскрытие тайны?

– А как ты поймёшь, что я готова принять условия твоей сделки?

– Ты называешь это сделкой? – услышала она слегка удивлённый голос Тома за своей спиной.

– А как ты это называешь?

– Условием. Я расскажу тебе всё, что знаю, но прежде…

И он замолчал.

– Прежде чем что? – заинтересованно спросила Гермиона, повернувшись обратно лицом к Тому.

Он ответил на её взгляд, слабо улыбнулся, но ничего не сказал.

– Том?

– Одного дня мало, чтобы исправить свои ошибки и измениться, – произнёс он и медленно добавил: – Но очень много, если день постоянно повторяется.

Гермиона слегка нахмурилась, пытаясь понять его ответ. Через минуту, проведённую в размышлениях, она, наконец, поняла, что он имел в виду.

Пока жизнь других людей замерла в одном дне, о повторе которого они не знали, проживая его ровно так же, как сегодня, вчера или позавчера, и оставаясь такими же, какими и были, они вдвоём были подвержены изменениям. С каждым днём они менялись. Менялись их мысли, эмоции, слова, поступки, действия. Даже одежда и та менялась.

Гермиона посмотрела на своё платье, которое выглядывало между краёв пальто. Почему она надела именно его? Чёрное, безрадостное, траурное и… тем самым вызывающее. Она надела его, потому что в этот раз она хотела бросить вызов. Она не хотела быть подавленной, расстроенной и напуганной. Она хотела быть уверенной в себе. Она хотела исправить ошибки.

Может быть, это и был ключ к разгадке? Может быть, ей нужно изменить свою жизнь так, чтобы значение её поступков стало другим? Чтобы жизнь других людей изменилась и стала лучше?

Вряд ли Лаванда заслужила страдать от сломанного подарка, подаренного ей Роном. Может быть, она и ненавидела Гермиону, но эта неприязнь была вызвана обычной ревностью. Эта неприязнь была оправдана.

Рон оказался в интересном положении. Его любила девушка, которая решительно добивалась и добилась его. Лаванда была уверена в себе, несмотря на свою тонкую и эмоциональную натуру. Если же Гермионе нравился Рон, то почему она так же решительно не добилась его, как Лаванда? Почему она позволила другой сделать это? Может быть, Рон внутри неё уже давно «перегорел»?

Гарри оказался между двух огней. С одной стороны был лучший друг, а с другой – лучшая подруга. Как Гермиона могла заставлять его метаться из угла в угол? Ей следовало просто не обращать внимания, когда речь заходила о Роне, а не фыркать и неодобрительно смотреть в глаза другу.

Джинни была права, что Гермионе стоило быть капельку веселее. В конце концов, Рон имеет полное право сам распоряжаться своей личной жизнью, и становиться из-за этого скучной было глупо. Если вечеринка была радостью для всех, то почему и она не могла здорово повеселиться? Если и не рядом с парочками влюблённых, то с любым другим собеседником.

Вчера она всё-таки очень жестоко обошлась с Кормаком. Можно было и попроще объяснить, что он её не привлекает, как парень. А лучше даже решительно объяснить, но по-дружески.

Можно было и легче относится к поступкам Тома. Гермиона не знает, какие откровения хранятся у него глубоко внутри, и о чём он думает, глядя на неё, но он был ровно в такой же ситуации, как и она. Он был в круговороте одного и того же дня, и, наверное, как и она, не мог ничего с этим сделать.

Однако его это не расстраивало, и, казалось, даже веселило. Его веселила её паника, страх, истерика. Гермиона сейчас сильнее всего ощутила, как приносит ему удовольствие подобная ситуация. Ему приносило удовольствие то, что она была сейчас здесь, с ним, на берегу озера по его воле и желанию. Но почему его не расстраивает тот факт, что он оказался замкнут в одном дне?

Они стояли вдвоём на берегу, и ему здесь просто нравилось. Ему нравилось приводить Гермиону в смятение и заблуждение. Ему нравилось дразнить её знаниями, которыми он не хотел с ней делиться. Ему нравилось наводить интригу в её голове тем, что он уже нашёл ей применение и лишь ждёт, когда она будет к этому готова. Ему нравилось, что она выбрала зависеть от него, а не оставаться верной своим моральным принципам. Ему нравилось это всё.

Гермиона подняла взгляд на Тома и только сейчас поняла, что всё это долгое время, пока она пропадала в своих мыслях, он наблюдал за ней. Она почувствовала неловкость от пристального взгляда едва знакомого ей человека и сделала небольшой шаг назад, отвернув свою голову в сторону и посмотрев на деревья, стоящие вдоль берега озера. В этой тишине хотелось казаться невозмутимой.

Прошло ещё много времени в тишине, и Гермиона забыла, что находится здесь не одна. Сначала она внимательно разглядывала тонкие голые ветки деревьев, затем изучала озёрную гладь, потом взглянула на горы, которые обступали школу, и, наконец, устремила взгляд к небу, любуясь его тёмно-серым цветом. Только сейчас она поняла, что вечером должен выпасть снег, ведь небо сгущалось и оттенком напоминало цвет клубящегося тумана в шарике Лаванды и… цвет глаз Тома.

Это и напомнило ей, что она здесь не одна.

Гермиона повернулась к Тому, и тот тоже отвёл взгляд от неба и посмотрел на неё в ответ. В этот момент ей стало интересно: о чём он думал, глядя так долго на небо? Может быть, тоже сожалел о том, что за эти два дня не застал снегопад? Или, может быть, он тоже сожалел о том, сколько ошибок совершил за эти два дня, и теперь размышлял над тем, как исправить их?

У неё есть друзья, знакомые, отношение к которым она уже успела пересмотреть и понять, что ей хотелось бы исправить. А кто есть у него? Перед кем он мог бы хотеть измениться эти два дня?

На его губах мелькнула мягкая усмешка, которая заставила Гермиону подумать, что сейчас все её мысли были прочитаны, и из-за этого стало неловко. Она снова отвернулась. Через мгновение Гермиона почувствовала, как Том сделал несколько шагов к ней и встал за её спиной на расстоянии не больше полуметра. Почувствовала ещё большую неловкость, она немного повернулась к Тому, отступив на полшага, и покосилась на него. Не зная, что сказать в этой неловкой и давящей на неё тишине, она задала самый первый вопрос, который пришёл в голову:

– Что собираешься делать сегодня?

Том изобразил слабое удивление и ответил не сразу.

– Ты хочешь предложить провести этот день со мной?

Теперь Гермиона взглянула на него удивлённо.

– Нет, конечно! – воскликнула она и, нахмурившись, добавила: – Вообще не вижу смысла видеться с тобой до тех пор, пока ты не решишь, что я готова услышать твоё предложение, о котором ты говоришь так… что мне даже страшно подумать, что там такого ты хочешь мне предложить.

– Мы будем видеться постоянно, – уверенно отозвался он, прямо посмотрев ей в глаза.

– У меня нет никакого желания… – начала Гермиона.

– Если я захочу, то весь этот день ты проведёшь со мной, – решительно перебил её Том и слабо улыбнулся.

– С чего бы это? – усмехнулась та, с вызовом сделав полшага вперёд и посмотрев на него смеющимся взглядом. – Как ты можешь заставить меня делать то, чего мне не хочется?

– Легко, – отозвался Том, и тут же Гермионе показалось, что он слегка выпрямился, чем вызвал у неё жутковатое ощущение.

– И как же? – скрестив руки на груди, спросила она.

– Я знаю то, что ты хочешь узнать.

Та нахмурилась.

– Я могу отказаться от твоих знаний.

– Уверена? – с сарказмом спросил Том, посмотрев на неё свысока, и его усмешка стала ещё сильнее. – В таком случае тебе придётся остаться здесь навсегда.

– Так говоришь, словно этот день зависит только от тебя, – нервно усмехнулась Гермиона и невольно сделала шаг назад от Тома.

– А если это так? – сверкнув глазами, спросил он, сделав такой же шаг к ней.

– Ты обманываешь меня, – качнула головой Гермиона со слабой усмешкой на губах, однако взгляд стал растерянным.

Не мог какой-то молодой волшебник баловаться со временем так, что она застыла в одном дне. Даже взрослый волшебник не способен такого сделать. Никто не способен такого сделать! Время неподвластно никому!

Том склонил голову и невинно улыбнулся.

– Почему ты так думаешь?

– Пяти лет не прошло, как ты окончил эту школу, а говоришь, что открыл секрет времени? Ха! Перестань блефовать! Секреты такого аспекта, как время, не открыты даже самыми лучшими учёными волшебниками! Так что… – вдруг Гермиона задумалась и спустя несколько мгновений подняла свою голову на Тома и, поморщившись, продолжила: – так что всего доброго, Том. Не скажу, что было очень приятно познакомиться с тобой.

Гермиона ждала какой-то реакции на свои слова, но тот стоял, не шелохнувшись. Он снова стал напоминать ей статую, которая никогда не придёт в движение.

Она слегка опустила голову вниз, взглянула на тропинку, ведущую к замку, в последний раз посмотрела на Тома и направилась подальше от него. Проходя мимо статной фигуры, облачённой во всё чёрное, Гермиона ощутила, как что-то схватило её за предплечье и очень резко развернуло, отчего она чуть не упала, едва удержавшись на ногах.

– Что ты делаешь?! – от неожиданности удивилась Гермиона, посмотрев на держащую её руку, а затем в лицо Тому.

– Я тебя не отпускал, – ответил он таким тоном, что его напыщенное безразличие показалось ей куда острее, чем если бы он негодовал или смеялся над ней.

– Я не обязана ждать твоего разрешения!

Пальцы Тома сдавили предплечье Гермионы сильнее, и она пискнула от боли.

– Отпусти меня! Мне больно!

– Будет ещё больнее, если ты не перестанешь делать то, что мне не нравится.

Она с ошеломлением посмотрела на него и тут же нахмурилась.

– Кто ты такой, чтобы я считалась своими действиями с тобой? Я буду делать то, что мне хочется, и не собираюсь спрашивать у тебя разрешение, когда мне можно уйти!

Том резко дёрнул Гермиону на себя, заставляя её уткнуться носом ему в плечо, наклонил к ней голову и угрожающим тихим тоном зашептал ей в ухо:

– Ты будешь делать то, что мне хочется, и советую не перечить. В противном случае всё обернётся для тебя хуже, чем могло бы быть.

Гермиона замерла, глядя перед собой на тёмную ворсистую ткань мужской тёплой мантии, и почувствовала исходящий от неё тонкий запах, который ей что-то напоминал из детства. Аромат был едва уловимым, приятным и совсем ненавязчивым. Что он ей напоминал?

Гермиона не сразу почувствовала, как цепкая рука отпустила её, поэтому ещё некоторое время стояла неподвижно, практически уткнувшись в плечо собеседнику, и прокручивала в своей голове услышанное.

Несмотря на всю свою смелость, решительность и уверенность, она почувствовала необъяснимый страх, который плотно обхватил за горло и не давал вдохнуть воздух. В этом близком и угрожающем контакте с незнакомым человеком она замерла и не могла пошевелиться, словно увидев или услышав что-то сверхестественное и мистическое, то, что приводит в быстрое оцепенение.

Том выпрямился и, не отходя от оцепеневшей Гермионы, посмотрел на неё сверху вниз. Его взгляд принялся внимательно изучать видимую часть лица и каштановые волосы, которые были спутаны от зимнего лёгкого ветра. Он снова ждал.

Наконец, Гермиона пришла в движение, медленно подняла голову и посмотрела на Тома испепеляющим взглядом. Её рот приоткрылся, чтобы что-то сказать, но ни одного звука не слетело с губ. Она сделала шаг назад, не отводя взора, а тот слабо улыбнулся, посмотрев на неё с удовлетворением.

Ей было неприятно осознавать, что Том всё-таки что-то знал и знал больше, чем она. Конечно, не в нём была причина этого круговорота одного дня, но к этому круговороту он относился так, словно этого и ожидал. Может быть, именно та диадема вызвала повторение этого дня? Значит, если Том знал об этой диадеме, то в ней вся и причина! И раз он оказался здесь, в школе, то она ему явно была нужна. Он же изучает сложные и неизведанные заклинания! Может быть, он именно за ней и пришёл, но оказалось так, что Гермиона первая нашла диадему и как-то активировала её?

Догадка была хороша, но не логична: как в этом круговороте оказался с ней Том? Ведь только она одна должна была попасть в этот вечно повторяющийся день.

Гермиона была сбита с толку. Если он попал с ней в этот круг, то должен иметь какое-то отношение к произошедшему: либо это его рук дело, либо он уже был связан как-то с этой диадемой. Может быть, он давно живёт в этом дне, пока Гермиона, как и остальные, не знала, что её день повторяется, и делала те же самые действия, что и Джинни, Гарри, Лаванда и другие? Но из-за диадемы она оказалась в замкнутом кругу, в котором стала понимать, что день повторяется.

Теперь вполне был оправдан интерес Тома, почему он пришёл на её рыдания в ту аудиторию, в которую она сбежала от Кормака в первый свой осознанный день. Он наверняка как-то видел или узнал, что она надела эту чёртову диадему, и начался её круг. Выходит, Том тоже когда-то надел эту диадему и оказался в этом кругу, но раньше неё.

И эта догадка была хороша, но снова немного не логична: почему у Тома после того, как он когда-то надел эту диадему, она сохранилась и осталась в Выручай-комнате, а у неё, когда она надела её, та просто исчезла!

Все мысли были хороши, но в них был какой-то изъян, который не соответствовал реальности. Гермиона осознала только одно: Том знал об этой диадеме и был с ней как-то связан, а сама диадема и была причиной повторяющегося дня.

Если рассуждать логически, то Гермионе нужна была диадема, чтобы оказаться в завтрашнем дне. Раз она заставила её зациклиться в одном дне, то должна была и перестать заставлять их переживать этот круговорот.

– Давно ты живёшь в этом дне? – сощурившись, спросила Гермиона таким задумчивым тоном, словно несколько минут назад не слышала никакой угрозы в свой адрес.

– Полагаю, ты, наконец, начала выстраивать какие-то догадки, а не закатывать истерики, как напуганный маленький ребёнок?

Лицо у Гермионы перекосилось от ядовитой усмешки Тома, но она не стала обращать на неё внимание.

– Ответь.

– Мы ещё не договорились с тобой об условиях моей «помощи» тебе, так что…

– Плевать я хотела на твои условия! – всполошилась Гермиона, чувствуя очередной приступ гнева. – Ты давно живёшь в этом дне? Раньше меня?

Том усмехнулся и слабо покачал головой.

– Если думаешь, что своим гневом, за которым ты прячешь страх, сможешь выбить из меня правду, то хочу предупредить сразу: это пустая трата времени. Мне, наоборот, нравится, как безумно от страха сверкают у тебя глаза.

Губы Гермионы превратились в тонкую полоску. Она едва сдерживала себя, чтобы снова не сорваться на Тома, который издевался над ней, приводя тем самым в бешенство.

– Да, пошёл ты! – прошипела она, сделав ещё шаг назад. – Плевать я хотела на твои секреты!

Неожиданно Том рассмеялся, а после этого легко ответил:

– Если передумаешь, то знаешь, где меня найти утром и вечером.

Гермиона скрипнула зубами, отвернулась и быстро направилась к замку.

Она не придёт к нему больше никогда! Плевать она хотела на его секреты – она разберётся во всём сама!

В таких мыслях она дошла до главной дороги и увидела, что множество студентов выходят из главного входа здания и направляются в сторону квиддичного поля. Сейчас же должен был начаться матч! В этот раз она его не пропустит и посмотрит с самого начала.

Гермиона слилась с толпой зрителей и направилась к трибунам. Злость по-прежнему продолжала кипеть, поэтому она чувствовала острую необходимость отвлечься на что-то другое. Возможно, ей следовало даже повеселиться на вечеринке своих знакомых и друзей, чтобы напрочь из головы вылетел этот ужасный незнакомец.

Наблюдая за проходящим матчем, Гермиона так и не смогла отвлечься от разрывающих мыслей и догадок. Во всём, что приходило в голову, она не могла уловить какую-то логику. Из множества догадок всё равно что-то не сходилось, и это раздражало и приводило в смятение. Как же добиться правды? Или просто оставить всё происходящее в покое и жить так, как живёшь?

Матч действительно был жарким и увлекательным. Лаванда очень громко кричала Рону подбадривающие слова, которые были слышны даже на поле. Болельщики были в восторге от игры. И вот, Гарри поймал снитч, и началось то же самое, что и вчера: толпа студентов направилась вниз, чтобы поздравить победителей игры и посочувствовать проигравшим.

Гермиона так же спустилась вместе со всеми и подошла к Джинни, которая тут же, завидев её, обняла.

– Гермиона! Гермиона!

– Ты играла блестяще! – воскликнула она в ответ, обнимая подругу.

Джинни разомкнула объятия и обняла Невилла.

Проследив за тем, когда она отпустит его, Гермиона сделала шаг к однокурснику и обратилась к нему:

– Это была потрясающая игра!

– Да-а, – протянул согласно Невилл и радостно улыбнулся. – Давно мы не видели подобного! Честно говоря, я подумал, что в этот раз нам не выиграть слизеринцев, но наши молодцы! Гарри, как всегда, поймал снитч первым! Надо поздравить его…

– Нет-нет, – тут же возразила Гермиона, схватив Невилла за руку и поведя его с поля, понимая, что сейчас к Гарри должен подойти Кормак, а с ним встречаться и разговаривать она не хотела. – Давай лучше в гостиной поздравим его? Представляешь, как они сейчас все вымотаны?

– Ну, да, – кивнул Невилл, идя рядом с Гермионой в сторону замка. – Ты же знаешь о том, что…

– Ты про вечеринку? – тут же переспросила она.

– Да, – улыбнулся он. – Мне кажется, это будет очень весело!

– Я тоже так думаю, – слабо улыбнулась Гермиона.

– Правда? – слегка удивился Невилл, посмотрев на неё. – А я слышал от Рона, что ты совсем не в восторге будешь.

– Откуда ему знать: буду я в восторге или нет? – неодобрительно посмотрев на собеседника, отозвалась та. – В любом случае я с удовольствием жду эту вечеринку.

– Круто! Останется лишь дождаться, когда профессор Макгонагалл отправится спать.

– Поверь, это произойдёт не раньше десяти часов вечера. До этого времени можно заниматься чем угодно, но только не тем, что припас на этот вечер Симус.

– Не могу поверить, что ты с нами, – улыбнулся Невилл.

– Ох, я тоже не могу в это поверить, – медленно ответила Гермиона и засмеялась.

Она обернулась назад, проверяя, не преследует ли её Кормак, который доставал эти два дня. Его нигде не было, но вместо этого она увидела вдалеке Тома, стоявшего во внешнем дворе замка. Гермиона была уверена, – он наблюдал за ней. Значит, вот так, со стороны, он следил за тем, что она делает? Как она раньше его не замечала?

Почувствовав в себе очередной приступ злости, она потянула Невилла к школе, произнеся:

– Пойдём быстрее, я хочу поскорее оказаться в гостиной.

Оба быстро направились к замку и зашли вовнутрь. Невилл что-то говорил о сегодняшнем дне, но Гермиона не могла сконцентрироваться на его словах, полностью погружённая в размышления о Томе. Если квиддич не помог избавиться от навязчивых мыслей, то вечеринка должна была помочь. Возможно, ей следовало даже выпить?

Нет-нет. Пить она не будет.

Тем временем Гермиона уже оказалась в гостиной, и всё пошло так, как и всегда: вернулась Джинни, с которой Гермиона, кстати, даже толком не разговаривала, на диване расселись Гарри, Дин и Симус, обсуждая, когда им следует начать веселиться, а Рон проводил время в объятиях Лаванды в дальнем углу гостиной. Гермиона лишь предупредила, что не стоит начинать отмечать победу Гриффиндора слишком рано, и даже не стала разгонять младшие курсы по спальням, решив, что всё равно следующий день не наступит, а, значит, не так важно, будут они видеть, как старшекурсники отдыхают, или нет. Вдруг ей стало интересно, как бы отреагировала профессор Макгонагалл, если бы застала их с ящиком виски в гостиной? Что им грозило бы?

Она улыбнулась от подобной мысли и решила, что нужно как-нибудь набраться наглости и проверить, чем такое развитие истории закончится. Ей тут же в голову пришло восторженное и пугающее озарение: она может делать всё, что вздумается! Всё равно день закончится и начнётся снова, а другие ничего не запомнят!

От этого внутри Гермионы проснулась взволнованность, которая была слишком щекотливой и пугающей. Она закусила губу, сдерживая улыбку, и прислушиваясь к разговору приятелей.

– Макгонагалл уже не вернётся. Точно тебе говорю, – возбуждённо заговорил Симус.

– А если она ещё раз захочет нас проверить? – не соглашался Дин. – Обидно будет, если она всё конфискует.

– Она не придёт больше, – ответила Гермиона и, слабо улыбнувшись, сказала: – Давай, Симус, начинай!

Гарри посмотрел на подругу и улыбнулся ей.

– Что сегодня с тобой? – спросил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну-у… ты собралась с нами пить виски?

А почему бы и нет? Впервые ей стало интересно почувствовать алкогольный дурман. Неужели это действительно весело?

– А что в этом такого?

– Ничего, – качнул головой Гарри. – Я так рад, что мы победили.

– Сейчас мы отметим это дело, – поддержала друга Гермиона.

– Эй! Я точно это слышу? – влезла в разговор Джинни. – Кстати ты куда умчалась утром? Даже не была на завтраке!

– Завтра тебе расскажу, – легко отозвалась Гермиона, зная, что завтра ей никому ничего рассказывать не придётся. – Сейчас не самое подходящее время для этого.

– Ладно, договорились, – согласилась Джинни и хмуро посмотрела в сторону Дина.

В этот момент к ним вернулся Симус, и все дружно заулюлюкали. Кто-то включил музыку, некоторые младшекурсники с любопытством посмотрели на эту толпу, а другие даже попытались присоединиться.

– А ничего, что им… – начала Джинни.

– Брось, – отмахнулась Гермиона, взяв в руки полный стакан, наполненный виски, – я помню, как ты сама стащила у отца бутылку медовухи, когда тебе исполнилось четырнадцать лет.

Подруга удивлённо взглянула на неё, а потом засмеялась.

Гермиона отвернулась ото всех, посмотрела в свой стакан и замерла, не решаясь его выпить. У других уже началась суета и веселье, а она так и смотрела на золотистую жидкость, сомневаясь, стоит ли это делать. Говорят, алкоголь помогает набраться смелости и решительности на то, что в обычное время не можешь совершить. Может быть, следовало прямо сейчас напиться и отправится к Тому, чтобы напрямую разузнать у него обо всём?

Гермиона поднесла к губам стакан и сделала небольшой глоток. Горький вкус увяз на языке, но она продолжила пить небольшими глотками, лишь бы не останавливаться и не выбрасывать этот стакан с ужасным вкусом алкоголя. Осушив его до конца, Гермиона поморщилась, задержала дыхание, а затем глубоко выдохнула. В следующее мгновение что-то горячее заструилось по всему телу. Неожиданно от этого тёплого и приятного ощущения она улыбнулась и почувствовала полное расслабление. Вкус был противным, но чувство тепла и расслабления ей очень сильно пришлись по душе. Хотелось испытать это ещё раз.

Гермиона потянулась ко второму стакану. Заполнив его жидкостью, она снова поднесла его к губам и медленно выпила до дна. Поморщившись ещё сильнее, она заткнула свой нос рукавом своего траурного чёрного платья, испытывая крайне неприятные ощущения от привкуса и горечи в носу от виски. Справившись с этим ощущением, чем несколько секунд она почувствовала, как напиток расходился в крови ещё быстрее, чем в первый раз, отчего стало ещё теплее. Улыбка на губах стала шире, и, повернув голову к приятелям, Гермиона поняла, что в глазах появилась какая-то странная невнимательность, слишком приятная, чтобы бороться с ней и пытаться смотреть на мир трезвыми глазами.

Она получала какое-то удовольствие от расслабления и тепла, что проходило по телу, как ток, но через какое-то время возле себя она увидела Кормака, который подсел на подлокотник кресла и улыбнулся.

– Расслабляешься?

– Ох, Кормак, вот серьёзно, отвали, – со стоном отозвалась Гермиона и тут же удивилась, как же легко стало выражать свои настоящие мысли.

– Эй-эй, полегче, Грейнджер, – усмехнулся тот. – Я хочу с тобой поболтать…

– Зато я не особо желаю этого. Оставь меня в покое, хорошо? Мы поболтаем в другой раз.

– Сейчас самое время…

Гермиона почувствовала, как закружилась голова, а в глазах стало мутно. Неужели её так быстро бросило в алкогольный дурман, что реальность поплыла? Впервые за раз выпить целых два гранённых стакана виски практически без передышки было ошибкой. Алкоголь тут же пошатнул рассудок, и кроме сна больше ничего не хотелось. Она напрочь забыла о сегодняшнем дне и как она его провела. Ей просто хотелось спать.

– Отвали, Кормак! – с раздражением заплетающимся языком отозвалась Гермиона, медленно вонзив в свою копну волос руку. – Ты не видишь, я себя неважно чувствую? Дай, пройду! Мне нужно спать.

Гермиона оттолкнула с пути Маклаггена, прошла мимо него, пошатываясь и держась рукой за голову, поднялась в свою спальню и тут же рухнула на кровать, закрыв глаза. Сразу же её окружили темнота и беспамятство.

========== Глава 4. Разрываясь на части ==========

И снова новый день, который ничем не отличался от предыдущих трёх. Солнце не давало спать, соседки до сих пор видели сны, а на полу лежал стеклянный шарик, в котором плавал антрацитовый туман.

Гермиона неторопливо поднялась с кровати, различила шарик на полу, обошла его стороной и зашла в ванную комнату. Проведя стандартную процедуру умывания, она вышла, переоделась во вчерашнее платье и спустилась в гостиную.

Настроение было не самым лучшим. Просыпаясь четвёртый раз в том же самом дне и зная, что сегодня снова квиддич, снова вечеринка и снова те же самые разговоры, Гермиона с огорчением понимала, что это вряд ли могло её хоть как-то радовать. Она вспоминала отрывками вчерашний день, в котором сначала согласилась следовать за Томом, а потом отказалась от этой идеи. Она вспоминала, что ей удалось полностью посмотреть матч по квиддичу, а самое главное, она впервые побывала на вечеринке и быстро напилась до такого состояния, что даже не смогла толком вспомнить, как добралась до своей кровати. Впервые выпитый такой крепкий алкоголь повлиял на рассудок очень странно: она помнит, как было весело и легко, но сонливые чувства и мутная голова были не самыми приятными ощущениями от подобного развлечения. Она даже не видела, как остальные весело проводили время. Она пропустила всё, и от этого стало немного грустно.

Что она собирается делать сегодня?

Искать ответы на свои вопросы. Самостоятельно.

Утром ей пришла в голову ниточка, за которую, она полагала, можно зацепиться – диадема.

Если в мире не существовало заклинаний, которые могли заставлять человека проживать один и тот же день, значит, сама диадема обладала такой магией, которая заставляла проживать Гермиону этот круговорот дня. Логично же, такая диадема в своём роде должна быть одна, значит, нужно было исследовать всю информацию о каких-либо магических диадемах. Наверняка с ней может быть связана целая история. Об этой истории, конечно же, знал Том, раз искал эту диадему ещё до неё. А это значит, она явно что-то найдёт в книгах.

– Гарри вчера сказал, что ты весь вечер провела в библиотеке, – оторвал Гермиону от размышлений недовольный голос Джинни.

Эта фраза уже надоела. Какое ей дело, где она проводила вчера своё время? Как она не может понять: есть дела, которые будут куда важнее, чем этот идиотский квиддич?

Раздражение затмевало сознание, подогревая злость, к которой приводил этот очередной день.

– Потом поговорим, – сдержано отозвалась она, проходя мимо подруги, поведение которой надоело до ужаса.

– Эй! Куда ты сейчас? – недовольно продолжила та, но Гермиона ничего не ответила и скрылась за проёмом.

Она быстро спустилась к библиотеке и попросила мадам Пинс указать, где находится литература о разных магических артефактах, которые обладают уникальными действиям. Увидев представленный огромный стеллаж, забитый книгами, Гермиона нервно сглотнула. Книг было слишком много, чтобы осилить их за день или два, но и у неё было слишком много времени и одних и тех же дней, чтобы пролить свет на тайну замкнутого дня. И Гермиона углубилась в поиски.

Два дня проходили абсолютно одинаково, без изменений: она с утра до ночи сидела за книгами, пытаясь найти что-то соответствующее этой диадеме или любой другой артефакт, который мог обладать подобной магией. Безуспешно.

После своих поисков она возвращалась в гостиную, где, к счастью, на неё не обращали внимания возбуждённые друзья, предвкушавшие весёлую вечеринку, и в этот момент разгоняли толпу младшекурсников. Гермиона, воспользовавшись этим переполохом, два дня подряд оказывалась в своей спальне незамеченной, откидывала одеяло и падала навзничь на белую простыню от усталости.

Единственное, что менялось в эти дни – настроение. Проснувшись на шестой день, Гермиона из-за злости на эти повторы забыла о стеклянном шарике и сломала его. Скандал с Лавандой тут же повторился, вызывая в Гермионе такие яростные чувства, что на протяжении всего дня она не могла избавиться от мысли отомстить ей. Гермионе надоели обвинения в том, что она делала это специально! С таким отношением Лаванды, в самом деле, хотелось проснуться и сломать шарик нарочно, а не случайно!

На седьмой день Гермиона чувствовала уже не раздражение, а самую настоящую злость и ярость, с которой едва ли удавалось совладать. Она различила на полу стеклянный шарик и намеренно пнула его в сторону вместо того, чтобы положить на комод, как делала в предыдущие дни, дабы избежать скандалов с Лавандой. Шарик покатился и врезался в тапочки Лаванды возле кровати. Что же, если этому шарику суждено быть раздавленным, то в этот раз его раздавит сама Лаванда. Гермиона почувствовала внутри себя огромное любопытство и желание увидеть, как поведёт себя та в таком случае.

Ради этого она задержалась в спальне дольше обычного. Гермиона переоделась в чёрное платье, умылась и решила навести макияж, который обычно не делала. Пока соседки спали, она нашла сумочку, в которой была важная вещь для девушки её возраста – косметика. По меркам магического мира Гермиона была уже совершеннолетней волшебницей, а это значило, что она могла распоряжаться своей жизнью так, как ей этого хотелось. Если захотелось впервые за всю жизнь выместить накопившиеся злость и ярость, то она не видела повода отказывать себе в этом. Если ей захотелось быть сегодня другой, то она не видела смысла этому препятствовать.

Гермиона подвела глаза и накрасила ресницы. Было непривычно смотреть на себя «другую», но ей это очень понравилось. Найдя в сумочке помаду малинового оттенка, она приложила её к губам и медленно стала закрашивать светлый тон губной кожи.