Текст книги "Прежде чем я влюблюсь (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

– Кто ты такой? – едва слышно выдохнула Гермиона, чувствуя, как её начинает жестоко трясти.

Том молчал.

– Зачем ты?.. О, Мерлин! – тихо всхлипнула она, приложив свою ладонь ко рту и подавляя в себе крик.

Гермиона оступилась назад, ощутив в себе жажду убежать и спрятаться.

– Ты хотела, чтобы они избили тебя до смерти? – мягким голосом отозвался Том.

Нет, она такого не хотела.

Она молчала, но тот, кажется, прекрасно видел ответ, поэтому едва заметно кивнул, слабо улыбнулся и отвернулся от неё.

Гермиона неподвижно продолжала наблюдать за его действиями. Том подошёл к мёртвому телу Малфоя, взял его за руки и вытянул их над головой покойного. Затем он то же самое сделал с руками Крэбба и Гойла.

Не может быть. Это немыслимо.

На её глазах Том касался руками убитых им людей и приводил к одинаковым позам. Медленно и неторопливо. С полным безразличием на лице и во взгляде.

Страх куда-то отошёл на второй план, уступая место безжизненной пустоте – Том пришёл не её убить. Бояться нечего: он пришёл расправиться с её обидчиками.

Как парализованная, Гермиона продолжала дальше наблюдать за тем, как Том взмахнул палочкой и наколдовал тонкие путы, связавшие руки каждого у изголовья. Концы нитей легли на грязную серую траву возле ног Тома, и он поднял взгляд на Гермиону.

– Может быть, поможешь?

Она не шелохнулась, продолжая смотреть на эту жуткую картину широко раскрытыми глазами.

Где ужас, что сковал несколько минут назад? Где страх, что недавно заставлял замереть сердце?

– Возьми, – ровно сказал Том, продолжая прямо смотреть в глаза.

И она на ватных ногах направилась к безжизненным телам, словно под заклинанием. Оказавшись возле Тома, она посмотрела на него и замерла. Тот, не спуская с неё взгляда, наклонился к земле, схватил три нити и одну из них подал ей.

Гермиона опустила на неё взгляд, проследила за тем, что она уходит к связанным рукам Малфоя, и взглянула в тусклые широкие глаза. Не понимая каким образом, но она медленно взяла нить в руку и снова подняла взор на Тома. Тот слабо улыбнулся, намотал на кулак две других нити и зашагал вперёд.

Это было волшебство – Гермиона не чувствовала физической тяжести тела, но чувствовала всю тяжесть обхватившей пустоты. Бездумно она шагала рядом с Томом, глядя себе под ноги и не задаваясь никакими вопросами. В эти минуты она почему-то боялась посмотреть в лицо Тому, словно могла там увидеть что-то страшное и невообразимое. Ни за её спиной разразилась страшная картина, а вот, здесь, рядом – она шла с этим нога в ногу. Шаг – и рядом её шаг. Скрип мокрой пожухлой травы, треск сухой ветки под ботинком, и тишина, сопровождаемая её прерывистым дыханием.

Они достигли первых деревьев запретного леса. Том немного ускорил шаг, сбивая одинаковый ритм движения, словно разбивая какую-то магию, возникшую между ними, и остановился спустя несколько минут возле насыпи из сухих листьев и веток. Повернувшись к Гермионе, он посмотрел на неё, и та увидела на его лице такую же слабую улыбку, когда тот подавал ей нить. Его руки выпустили связку, он отвернулся, чтобы расчистить листву взмахом палочки, и перед ними обнажился небольшой овраг.

Том снова взмахнул палочкой, и два тела проскользнули по земле, устремившись в яму. Он обернулся к Гермионе, ожидая от неё действий, но та осталась стоять неподвижно, внимательно разглядывая чёрную дыру, усыпанную листьями и сучками.

Ни единой мысли. Это сон. Это нереальность.

Она в игре.

– Гермиона, – тихо позвал Том, и та вздрогнула при звуке своего имени.

Пальцы не отпустили нить, а, наоборот, сжали ещё крепче.

Несколько секунд Том внимательно смотрел на Гермиону, затем медленно подошёл, взял её за руку, держащую нить, и аккуратно стал разжимать пальцы.

Один. Два. Три…

Рука расслабилась и отпустила нить, которая тут же упала на землю. Том, не отрывая от лица Гермионы взгляда, взмахнул палочкой, и тело Малфоя скользнуло в ту же яму, где находились Крэбб и Гойл. Спустя ещё мгновение груда листьев засыпала их, оставляя лишь холмик – напоминание, что здесь лежат три мёртвых человека. Гермиона за всем этим внимательно проследила и медленно подняла голову на Тома.

Что дальше?

Он взял её за запястье, потянул между деревьями на себя, прошёл несколько шагов и выпустил её руку. Она осталась идти с ним дальше. Так же бездумно нога в ногу, пугаясь поднять взгляд и увидеть отражение своего страха в чужих глазах.

Не меньше десяти минут они шли по лесу. В голову Гермионы не пришла даже идея, что Том ведёт её на смерть. В любой другой раз она бы именно так и подумала, но сейчас практически ничего не осознавала, лишь где-то в глубинах души поблёскивала мысль, дающая ей идти, а не упасть замертво: он защитил её от расправы, вызванной собственной безрассудностью.

Он убил обидчиков. Он дал ей в руки нить. Он заставил её принять в этом участие. Он связал её с собой секретом!

Дыхание перехватило, ноги неожиданно подкосились, и Гермиона запнулась, упала на землю. Том обернулся, сделал несколько шагов и опустился перед ней на корточки, внимательно заглядывая в глаза. Наконец, она увидела то, чего боялась – едва различимый смех во взгляде. Он смотрел на неё с любопытством и ожидал, когда она что-нибудь скажет.

Несколько минут прошли в тишине. Гермиона поднесла руку к лицу и рукавом провела по нижней его части. Взгляд опустился на пальто и различил кровь. Она снова вытерла лицо и глубоко вздохнула: смерть других была на её совести.

Но внутри была гнетущая пустота, которая не уступала место ничему другому. Где же чувство ужаса? Где же чувство вины? Где же слёзы и отчаянные крики?

Гермиона посмотрела на Тома и приоткрыла губы с очередным шумным вздохом. Он – убийца. Что ему сказать?

Сказать, что она тоже убийца. Она приняла в этом участие. Точнее, он заставил её.

И неожиданно стало что-то проясняться в голове. Кажется, Том привязал её к себе не просто секретом, сделав соучастником, но и перевернул весь внутренний мир, который стал опираться на действия Тома.

Захотелось в ту же секунду встать и закричать, что это не она! Нет-нет! Это не она! Но перед глазами возникли воспоминания с держащей в ладони нитью, а в ушах зазвучало прерывистое дыхание, пульсирующее в такт с шагами Тома.

– Это… это не я, – выдохнула Гермиона так тихо, что даже Том не должен был услышать.

Он опустил взгляд вниз на несколько секунд, затем поднял его снова на неё и слабо улыбнулся.

– Это ты.

– Нет!

– Тогда прямо сейчас вставай и иди рассказывать профессорам о случившемся.

Проникновенный тон голоса Тома словно обнимал Гермиону, окутывая чем-то мягким, но ужасно тяжёлым.

Она представила, как забегает в кабинет профессора Макгонагалл и второпях объясняет произошедшее. Ей придётся рассказать про повторяющийся день, про Тома и… про то, что она волокла тело Малфоя в лес, чтобы накрыть его листьями.

Гермиона не могла пойти к профессору и рассказать о произошедшем. Где-то в глубинах воображения она видела изумлённое лицо декана, ужас, непонимание и отвращение. Она даже себе не могла ответить на вопрос, почему решила помочь Тому и принять в этом деянии участие.

– Пойдёшь?

Это была самая настоящая психологическая давка, без сомнений. Гермиона рисовала картинки в голове, ощущала внутри себя тяжёлую пустоту и начинала осознавать, что это очередная пытка Тома, только не физическая, как все предыдущие разы. Но, раз, это пытка, где же внутренняя боль?

Она испытывала смесь отвращения и ужаса, но это всё находилось так глубоко внутри, что даже ни взгляд, ни мимика не могли выразить эти чувства. Вся сущность поддавалась лишь тяжёлой и давящей пустоте, которая заставляла замереть, смотреть на Тома и внимать каждому его слову.

Конечно, она не пойдёт ни к какому профессору, поэтому слабо качнула головой.

На тонких губах убийцы появилась улыбка, выражающая самодовольство, и тут до Гермионы дошёл истинный смысл происходящего куда глубже, чем буквально минуту назад. Произошедшее было не пыткой. Вряд ли Том вообще хотел её пытать. Он просто хотел сделать её соучастницей, привлечь к своим деяниям, заставить ощутить между ними целостность на несколько десятков долгих минут, чтобы тем самым сблизить их друг с другом. Сблизить отвратительным и ужасающим поступком, в котором она безоговорочно приняла участие, – сблизить убийством.

Было глупо отнекиваться, отпираться и отрицать. То, что уже случилось – не вернуть, и Гермиона не может кому-то об этом рассказать. Её может теперь волновать только один вопрос: что делать дальше? И ответ на него должен знать Том.

– Поднимайся, – сказал он, выпрямляясь перед ней.

Гермиона бездумно положилась на него, уверяя себя, что он знает, что им нужно делать дальше. Она опёрлась ладонями об землю, оттолкнулась и медленно поднялась на ноги. Тот внимательно проследил за ней, затем направился к просвету среди деревьев, где была тропинка, ведущая на территорию замка.

– Не опасно ли? – прошептала Гермиона, нагнав Тома возле выхода из леса.

– В безопасности ты можешь быть только со мной, – ответил он ей.

И она ему поверила. Словно какой-то камень сорвался с души, пустота растворилась, и все второстепенные эмоции выступили на передний план.

В первую очередь Гермиону охватил невероятной силы ужас. Она стала осознавать и анализировать то, что произошло некоторое время назад. Как она могла принять в этом участие? Как она могла бездумно и безмятежно тащить тело Малфоя в яму? Как она могла сейчас спокойно идти рядом с Томом, зная, что он недавно убил троих волшебников. Он – убийца! Она идёт рядом с убийцей!

Приступ паники и страха охватил каждую клеточку тела. Слёзы навернулись на глазах, отчего взгляд стал стеклянным и невидящим. Она отшатнулась от Тома, сдерживая в себе пронзительный крик, и невольно остановилась, с ужасом глядя тому в глаза, которые всё это время непрерывно наблюдали за ней.

Наступил момент реального осознания действительности. Может быть, это и была игра, но это точно не сон.

– Т-ты… ты – убийца, – прошептала сдавленно Гермиона, чувствуя ошеломительный страх перед собеседником.

Она медленно достала из кармана волшебную палочку и дрожащей рукой направила на Тома. Тот склонил голову вбок и с любопытством посмотрел в глаза Гермионе.

– И что ты собираешься ею сделать?

В самом деле, что?

– Я… я…

Гермиона не понимала, что нужно сделать.

– Может быть, убить? – спокойно спросил Том.

Её рука задрожала сильнее, и палочка начала гулять ходуном. Зачем он говорит про убийство? Она не желает этого слышать!

– Может быть, моя смерть приведёт тебя к спасению? – тем же тоном продолжал тот.

Она никогда в жизни не будет убивать!

– Может быть, с моей смертью завтра ты проснёшься в настоящем завтрашнем дне?

Да, она хочет проснуться завтра, но если о смерти Тома, может, никто и не узнает, то три тела продолжали лежать в лесу под насыпью листьев. Это была её вина. По существу, это она убила троих слизеринцев своей безрассудностью. Она стала чёртовой убийцей! Такой же, каким оказался Том.

Палочка задрожала ещё сильнее, и, не выдержав психологической давки, она отпустила её и протяжно застонала. Гермиона не могла навредить Тому, потому что он не взволнован – он знает, что им делать. Она не могла навредить ему, потому что никакого толка не будет от попытки разбить нос или наградить каким-нибудь проклятьем. Она не могла этого сделать, потому что Том был сильнее её. И да, не стоит забывать, он был убийцей, а она всё ещё хотела жить.

Гермиона испытала на себе всю силу безысходности ситуации: стало ясно, что нападать на Тома – то же самое, что нападать на саму смерть. Как же её занесло наткнуться на эту чёртову диадему с этим чёртовым Томом?!

Она прервала страдальческий стон и беззвучно заплакала, отступая от Тома на несколько шагов назад.

– Зачем ты пятишься от меня? – тихо спросил он, начиная наступать на неё.

– Ты отвратителен, – прерывисто отозвалась Гермиона сквозь слёзы.

– Я тебе не враг, – улыбнулся Том, но улыбка больше напомнила оскал.

– Не подходи ко мне… – продолжала отступать она.

– Почему же?

– Ты – убийца.

– Ты мне помогла.

Гермиона остановилась и с широко открытыми глазами сквозь пелену слёз посмотрела на Тома. Губы задрожали.

– Нет! Нет!

– Ты мне помогла, Гермиона, – ещё мягче произнёс Том, снова обволакивая бархатной тяжестью своего голоса.

Он приблизился и лёгким касанием взял её за плечо.

– Ты согласилась взять эту нить…

– Нет! – в ужасе воскликнула та, понимая, что «да!», – это была она!

– Ты приняла это, – прошептал Том, обхватив второе плечо рукой.

– Не-ет, – беззвучно отозвалась Гермиона, на несколько мгновений зажмурив глаза, чтобы не видеть перед собой Тома.

– Ты была со мной заодно, – ещё тише произнёс Том, наклонившись к её уху.

Как же это было ужасно и противно осознавать, что он прав. Она ощущала его рядом с собой, чувствовала смесь любимого запаха бергамота и чего-то сладкого, понимала, что Том вызывает в ней какое-то отвращение.

– И теперь ты со мной заодно, – заключил Том с насмешливой улыбкой на губах.

И вот оно – полное осознание того, что произошло. Том её надломил, заставил треснуть, заставил признать, что она с ним!

Отвращение к нему перешло в отвращение к себе. Неужели она такой стала? Неужели это она?

Нужно как-то успокоиться и взять себя в руки. Теперь все её перепалки с Лавандой и Джинни стали казаться настолько глупыми и нелепыми, что даже скандалы с Томом на фоне произошедшего показались ничем. Даже этот повторяющийся чёртов день был не так ужасен, как то, что она недавно увидела и в чём сама лично участвовала.

Но этот день повторится. В следующем таком же дне Малфой, Крэбб и Гойл должны быть живыми!

Гермиона ошеломлённо посмотрела на Тома и приоткрыла рот.

– Ты же их убил только сегодня.

Тот улыбнулся ещё больше и сделал полшага назад.

– Они завтра так же проснутся в своих кроватях. Так ведь?

Гермиона жадно впилась взглядом в лицо собеседника, с замиранием сердца ожидая ответа. Том слегка склонил голову вбок и произнёс:

– Ты только сейчас об этом вспомнила?

Невероятной силы облегчение, обрушившееся на плечи, заставило сделать шумный выдох, ведь завтра будет новый день, и в этом дне всё будет по-другому. Она уронила голову вниз, стёрла слёзы грязным рукавом пальто и задумалась о пережитых недавно ощущениях. Только сейчас она ощутила, как всё тело было напряжено, а в сердце снова проникала необъяснимая пустота. Она устала переживать эти испытания день за днём. Она устала теряться в неизвестности нового дня и страшного ощущения, что он никогда не закончится. Она устала бороться с собой, испытывать последствия своих глупых и безрассудных поступков, и захотелось, наконец, бездумно поверить во всё сказанное Томом и последовать за ним.

Гермиона за последний час столько пережила и потратила нервов, что сейчас её опустошённый и изнурённый взгляд не выражал ничего. Хотелось просто закрыть глаза и вслепую, не боясь ничего, последовать за кем-то. Последовать за Томом. Пусть он сделает то, что задумал. Своей жестокой, беспощадной и милосердной натурой он сломал её хрупкий мир, который уже не может стать прежним. Она с ним была заодно. Он доказал это. Он её победил.

– Идёшь?

Гермиона подняла на Тома взгляд и почувствовала себя живой куклой. Ей необходимо идти с ним, потому что очередной день ещё не наступил, а в этом дне Малфой, Крэбб и Гойл оставались убитыми. Что делают убийцы после совершённого преступления, она не знала, но, очевидно, об этом знал Том, и стоило довериться ему в этом вопросе.

Она немного опустила голову, посмотрела под ноги и проследила за тем, как её ботинки делают шаг к нему. Запястье ощутило чужой захват, и Гермиона с Томом вышли из леса и направились по склону в сторону замка. Никаких вопросов задавать не хотелось, поэтому они молча шли, пропадая в своих размышлениях.

Гермионе стало интересно: о чём мог думать такой человек?

Она посмотрела на профиль его лица, пытаясь разглядеть хоть что-то, но ничего, кроме откровенного безразличия и спокойствия не увидела. Она опустила взгляд вниз на уверенно держащую её за запястье руку, и стало неприятно, что Том как будто бы заставлял идти рядом с ним. Она развернула ладонь к чужой ладони и согнула пальцы, обхватывая пальцы Тома. Тот на неё даже не посмотрел, но спустил руку ниже, и их ладони сжались. Ощущение было странным – держать молодого человека за руку. Странным было осознавать то, что именно эта рука, которая сейчас держала её, убила нескольких людей. Эта рука способна душить, пытать, убивать.

Том шёл не быстро, позволяя Гермионе не испытывать болезненные ощущения в раненой ноге. Она была уверена, что он знал об её утренней неприятности.

В тишине они подошли ко входу в школу и, зайдя внутрь, застали там пустоту. Игра в квиддич уже началась, и в замке явно никого не было так же, как в тот раз, когда Том волок её с раненой ногой по коридорам и лестницам, желая причинить мучительную боль. Тогда она проклинала его всеми словами и молила, чтобы он прекратил эту пытку, но он вёл её насильно рядом с собой туда, куда ему хотелось. В этот раз он шёл с ней, как приятель и подельник, а она добровольно шла за ним следом, немного хромая из-за разбитого подарка Лаванды. Осознание, что теперь ничего не оставалось делать, как проводить этот день в компании Тома, оставляло её безразличной к этому факту даже несмотря на то, как она ненавидела его всеми силами души, как она гневалась на его выходки и поведение. Более того, она позволяла ему держать себя за руку, словно это прикосновение несёт в себе скрытый смысл того, что они теперь связаны тайной, о которой никто не должен узнать. Об этом никто и не узнает.

Они поднялись наверх и зашли в ту самую аудиторию, где впервые встретились. Очевидно, Том знал, что в этом повторяющемся дне это место было безопасным. Он подвёл её к столу, подтолкнув запрыгнуть на него, и отпустил её руку. На несколько секунд их взгляды встретились, и Гермиона посмотрела в сторону, ощущая, как тысячи мыслей проносятся в голове, но ни одной поймать она не может. Спустя минуту внимание привлекло то, что Том поднял её больную ногу и стащил с носка ботинок. Под пристальным взором он заживил раны, вычистил испачканное землёй и кровью пальто и отошёл в сторону. Гермиона ощутила холод, спрыгнула вниз, обула обратно ботинок и повернулась к Тому, тихо прошептав:

– Спасибо.

Он ничего на это не ответил, облокотился о соседнюю парту и перевёл взгляд на неё. Гермионе показалось, что его взор пронзает насквозь и все мысли видны, как на ладони.

От этого страх перед ним только усилился, но она пыталась спрятать его в глубинах разума. Она задавалась вопросом «кто он такой?», но ничего объективного на ум не приходило. Гермиона была уверена, он во всём врал. Он врал, что был начинающим специалистом по заклинаниям, их изучению и созданию. Он врал, что Дамблдор позволил ему оказаться возле башни Гриффиндора, чтобы поговорить с Гарри Поттером. Он врал, что выучился в школе на превосходные оценки. Она даже практически верила в то, что Том – это не его имя. Его зовут не так.

Единственное, что она знала о нём с уверенностью, – диадема принадлежала ему, появился Том здесь не случайно, и он был не только жестоким и беспощадным человеком, но ещё и убийцей. Взмахнуть палочкой в непростительном заклинании ему было легко и вряд ли в новинку.

Взгляд Гермионы принялся внимательно разглядывать Тома. На него посмотришь и даже не подумаешь, что он способен убивать! У него было бледное лицо, юная красота которого была подмечена ею ещё несколько дней назад. Очертания прекрасными, немного угловатыми, а тонкие губы всегда проникновенно отражали улыбку, будь она хоть невинной, хоть насмешливой. У этого человека было всё, чтобы сказать о нём что-то хорошее даже без признаков лести, и в этих очертаниях и мимике лица не разглядеть, какие ужасы способен он вытворять. На его лице не было написано, что его рука может без дрожи пытать или убивать. Такой человек был слишком опасен.

Возможно, он был бесстрашен. Наверняка он был рассудительным, учитывая, что сегодня Том безошибочно и точно провернул ситуацию так, что Гермиона, как зачарованная, делала всё, что ему было нужно. Он обхитрил её, обошёл на много шагов вперёд и привёл к тому, что она сидела здесь с ним, не имея возможности убежать, как делала в предыдущие дни. Том исключил возможность попытаться напасть на него, дать отпор, сражаться и победить. Он не только внушил, что противоборство с ним ни к чему хорошему не приведёт, но и доказал, что этого делать не следует. И снова мысль – он может убивать. Он не остановится ни перед чем. Он заставит её сделать то, что ему нужно, потому что в этой части игры Гермиона уже проиграла – она уже позволила ему заставить сделать то, чего никогда в жизни бы не сделала, наверное, даже под пытками: помочь совершить преступление и замести следы. Как ему пришла в голову мысль попросить её помочь ему?

Хитрый Том.

Гермиона даже сейчас не могла ответить себе на вопрос: почему она ему помогла? Почему не закатила истерику, поддаваясь ужасу и страху? Как её пальцы могли обхватить эту чёртову нить? Как она бездумно могла плестись рядом с Томом так, словно они совершали какую-то прогулку, а не тащили мёртвые тела в запретный лес?

Она с осторожностью посмотрела на него и увидела, что он так и продолжал неотрывно наблюдать за ней тёмными глазами, в которых искрились самодовольство и смех. Гермиона знала, он ничего ей не скажет о повторяющемся дне, который сегодня её даже не беспокоил, но он мог объяснить совсем другое.

– Что ты сделал?

– О чём ты?

– Почему я тебе помогла?

Странно было задавать вопрос о своём деянии другому человеку, ведь это она должна была знать, почему так поступила! Но она не находила в себе ответа, зная, что ответ знает Том.

Он некоторое время молчал. На его губах заиграла слабая насмешливая улыбка, которая подавляла Гермиону ещё больше, заставив безоговорочно убедиться: он знает ответ, а она – нет.

– Наверное, ты хотела мне помочь, – просто ответил он.

– Я никогда бы тебе не помогла в таком деле! – тут же отозвалась Гермиона с воинственным блеском в глазах.

– Возможно, ты так считаешь, – медленно ответил Том и снова улыбнулся: – Но делаешь по-другому.

У неё нет аргументов, как защитить собственные идеалы, потому что он был прав: она так считает, но делает иначе. Она противоречила самой себе. Нет, у неё не может быть такого! Она никогда не обидит человека, не сделает ему больно и не попытается помочь принять участие в совершении преступления!

Воображение тут же подкинуло воспоминания о ссорах с Лавандой, где им пришлось даже несколько раз сцепиться в драке. Она вспомнила о том, что сама нарочно ломала шарик, который был очень важен ей. Она ругалась с Джинни и успела со злости толкнуть её брата. Она накричала на многих присутствующих в гостиной своего факультета. Она кидалась на Тома и оскорбляла его. Она сломала нос Малфою без капли сочувствия. Она кинулась на Крэбба без предупреждения, хоть и переоценила свои возможности. Она тащила мёртвое тело Малфоя в лес, словно для неё это было обычным делом.

Это всё делала она. Она считалась со своими идеалами, но делала всё по-другому. Как она докатилась до такого?

Том едва ли сдерживал смех, который ещё сильнее изнурял Гермиону. Если бы это происходило не с ней, то она тоже посмеялась бы над этим, но это было с ней и это было совсем не смешно. Это было страшно.

Гермиона ничего не ответила на слова Тома, понурила голову и попыталась не думать об этом.

– Не беги от самой себя, – спокойно сказал Том, отчего та вздрогнула.

Он был прав, она пыталась убежать от самой себя. Она не хотела признаваться себе, что все деяния совершила именно она.

Том оттолкнулся от стола и подошёл к Гермионе, которая подняла на него взгляд.

– Ты же знаешь, что это ты…

Он на неё давил. Беспощадно давил её же страхом и её идеалами.

– Замолчи, – поморщившись, отозвалась Гермиона, ощущая отвращение к самой себе.

Это напоминало лицемерие, которое стало для неё, оказывается, чем-то привычным, хотя в себе до этого момента его не замечала.

– Ты ещё хочешь узнать, почему помогла мне?

Гермиона вопросительно посмотрела на Тома.

– Я спас тебя, – ответил он и замолчал.

– И что? – не понимала та.

– Я помог тебе, и ты решила помочь мне в ответ.

И вот тут в идеалах Гермионы был прокол. Она – отзывчивый человек, получая помощь, всегда старалась отплатить той же монетой. Ей помог Том, и она в ответ помогла ему, совсем не осознавая, что помогает в таком грязном деле. Выходит, он воспользовался её важным качеством характера специально, ведь он мог бы и сам взять в руки третью нить и утащить Малфоя в яму вместе со всеми остальными. Он сыграл на её же идеалах! Это действительно было умно!

Умный Том.

Он просчитал всё куда серьёзнее, чем казалось на первый взгляд, и теперь у Гермионы не было другого выхода, как слушать его. У неё даже не было желания сопротивляться, ведь недавно Том показал, что её идеалы совсем не идеальны. Он сломал их хитро и безжалостно, и снова был абсолютно прав.

– Я помогла тебе в таком… безобразном поступке…

– Благодаря мне ты осталась цела.

– Ты помог мне, потому что просчитал всё наперёд! – вырвалось у Гермионы со злостью. – Ты знал, что я помогу в ответ!

– Конечно, знал! – усмехнулся Том, опираясь одной рукой о стол рядом с Гермионой.

Та покосилась на его руку, затем снова посмотрела в глаза собеседнику и жалобно прошептала:

– Ты же мог справиться и без моей помощи.

– Мог, – согласился тот, – но я хотел, чтобы ты мне помогла.

– Ты хотел, чтобы я… снова мучилась?

– Я хотел, чтобы ты сломала свой наивный внутренний мир, – серьёзно ответил Том.

– Но зачем? – с ноткой отчаянья спросила Гермиона.

– Ты же хочешь выбраться из этого дня?

Та слабо кивнула.

– Я же советовал тебе прислушиваться ко мне, а не пытаться навязать свои правила. Ты мне не оставила выхода, кроме как сломать тебя, а не изменить это в тебе. Я ждал, когда тебе сделают больно.

Том только что признался, что видел развернувшуюся ситуацию с самого начала. Он выжидал, когда её стукнут хорошенько, прежде чем он вступится за неё. Он не её защищал – он ломал её внутренний мир. Он хотел, чтобы та ощутила безвыходность ситуации и мечтала о помощи даже от него, даже о такой жестокой. И такая помощь её устроила. Том поступил беспощадно с ней. Это было безжалостно!

Безжалостный Том.

– Ты знал, чем это закончится, – медленно протянула Гермиона.

– Я даже знал, что ты сразу нарвёшься на неприятности после той ругани, что устроила утром в своей гостиной, – мягко произнёс тот и насмешливо улыбнулся.

– Откуда ты всё знаешь? – не понимала та, чувствуя ошеломление от этого.

Том коротко улыбнулся, отвёл взгляд в сторону, немного помолчал и повернулся обратно к Гермионе.

– Ты же считаешь, что это игра. Если это игра, то создатели знают всё. Я знаю всё.

Чёрт, он даже знал её мысли!

– Если это так, то почему ты её не закончишь? Тебе приносит удовольствие издеваться надо мной?

– В каждой игре есть конец, по прохождению которого игрока ожидает приз, награда.

– А какой тебе от этого толк, что я получу, как ты говоришь, награду?

– Создатели получают больше, чем можно подумать.

– Например?

– Например, любовь игрока к созданной игре. Это приятно, – улыбнулся Том.

– Поверь, мне с самого начала тошно играть в эту игру, – фыркнула Гермиона.

– Ты ещё не распробовала. Настанет момент, когда тебя будет не оторвать.

Та скрестила руки на груди и недоверчиво посмотрела на Тома.

– Глупости. Меня не волнует твоя игра, Том. Я сама по себе, и раз здесь всё постоянно повторяется, то я буду делать, что хочу.

– Ты уже начинаешь ощущать приятный вкус от того, что можешь делать здесь то, что тебе захочется, – заметил он.

Гермиона скрипнула зубами, понимая, что он прав.

– Я сама по себе, и я такая, какая есть!

– Да. Такая пылкая и злая, такая решительная и безрассудная, – мелодично говорил Том. – А сегодня мы выяснили, что ещё и отзывчивая.

Её поступок он назвал отзывчивостью! Это было сродни тому, что исцеление от своих же пыток он называл милосердием.

Гермиона поморщилась и снова ощутила в себе отчаяние. Она осознавала, что Том безвозвратно разрушил её внутренний мир, который никогда уже не станет прежним. Более того, своими точными словами он ломал и её.

Это всё не вязалось с его внешностью. Как такой ангельский на вид человек мог быть настоящим бесом?

– Хватит обо мне так говорить!

Том качнул головой и очаровательно улыбнулся, опустив глаза вниз. Гермиона отвернулась от него и спустя минуту молчания спросила:

– Если ты – создатель, то как мне следует закончить этот день?

– Со мной.

– Я не хочу сидеть здесь весь день и осознавать, что ты сделал со мной.

– Ты сама послушалась меня.

– Я не…

Том мгновенно оказался напротив неё и мягко, но давящим тоном произнёс прямо ей в губы:

– Ты сама послушалась меня.

Гермиона замерла и затаила дыхание. Любимый запах детства, красивое лицо и приятный голос никак не вязались со страхом, который тут же заполнил каждую частичку души. По следам страха крались отчаянье и безутешность. Они сдавили глотку и не дали возможности что-то сказать или пошевелиться. Осознание больно било в голову. Том сегодня был во всём прав. Но она не хотела быть такой «отзывчивой»! Слёзы навернулись на глазах, и Гермиона тут же ощутила, как рука Тома коснулась её волос и очень аккуратно проскользнула по всей их длине.

– Маленькая и беззащитная Гермиона, – с жалостью прошептал он ей в лицо. – Я не буду тебя обижать, если ты этого не хочешь, но тогда ты должна согласиться со мной.

Гермиона не сдержала тихий всхлип, но продолжила внимательно смотреть в густую антрацитовую бездну глаз Тома, которые были ровно напротив. Том её даже не злил. Ей безумно хотелось верить, что он хочет помочь, и его лёгкие поглаживания по волосам скорее успокаивали, чем раздражали.

Ласковый Том.

Он смотрел на неё с состраданием, но в глазах плясал огонёк насмешливости. Том играл с ней, и Том побеждал её.

Гермиона тяжело выдохнула и опустила глаза вниз. Ей хотелось спрятаться от всего мира и остаться одной. Ей хотелось уснуть и не просыпаться, пока этот кошмар не закончится.

– Скажи, Гермиона, – шепнул Том.

– Я не хочу, чтобы ты меня ещё раз обидел, – слабо отозвалась она себе под нос.

Было страшно от того, что ещё такого ужасного мог придумать Том, чтобы в очередной раз сломать её. Испытывать судьбу больше не хотелось.

Том выпрямился, убрал руку с девичьих волос, сделал полшага назад и другим – спокойным, ровным, уверенным голосом заговорил:

– Тогда завтра ты придёшь вечером к озеру, и запомни, что я, обычно, дважды шанс не даю.