Текст книги "Прежде чем я влюблюсь (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Опять вопросы, ответы на которые знал только Том. Гермиона отчётливо осознавала, что в этом дне ей точно никто не сможет помочь, вспоминая тот же разговор с профессором Макгонагалл, но внезапно в голову пришла ещё одна идея. Если Том наложил на диадему какую-то тёмную магию, то такое заклинание явно существует! Оно должно быть хоть в какой-то книге! Том был молод, ему не меньше двадцати лет, но явно не больше двадцати пяти – где-то же он должен был почерпнуть эти знания! В библиотеке ничего особенного о тёмной магии нет, да и сама Макгонагалл явно не выискивала ничего в этой области заклинаний, но не исключено, что в кабинете директора может оказаться что-то интересное на эту тему. Вспоминая, как Гарри и Рон рассказывали, что у Дамблдора очень много книг хранится в кабинете, Гермиона почувствовала, как её озарила надежда. Есть шанс найти что-нибудь там! Если нет, то в этом дне она точно останется бессильна.

Гермиона тут же развернулась и устремилась вниз, чтобы подловить возле школы Макгонагалл.

Оказавшись на улице, она терпеливо ждала появление преподавателя, подставляя лицо безжалостному ветру, который успел усилиться, пока Гермиона поднималась до башни Гриффиндора. Минуты шли медленно, и чем дольше она стояла на улице, тем сильнее стала замечать, что не только профессора высматривает на подходе к замку. Её взор скользил по всем окрестностям, пытаясь разглядеть любую тёмную фигуру, но кругом было пусто. Нетерпение и тягостные чувства стали одолевать Гермиону, и спустя долгое время она стала понимать, что не справляется со своим унынием и отчаянием, которые незаметно подползли к горлу и стали душить. Нервы натянулись, сердце застучало быстрее, и сожаление обрушилось на плечи. Перед глазами промелькнул весь сегодняшний день, пробуждая в сознании отголоски невероятно щемящего душу чувства, и ей захотелось испытать его вновь. Ей хотелось, чтобы невероятно мягкое тепло согрело сейчас её сущность, которая тихонько завывала от острых иголок, воткнутых в сердце. То, что подсознание Гермионы называло ядом, начало разгонять кровь, отдавая стуком в сонной артерии, которая прекрасно помнила все прикосновения к ней.

Она тряхнула головой и снова посмотрела в сторону, где находился стадион. Пытаясь сконцентрироваться на ожидании, Гермиона посмотрела вдаль и долго не отводила своего взгляда, пока первая кучка студентов не замелькала в её кругозоре. Она тут же ожила и стала присматриваться к текучке студентов, пока не различила трёх профессоров, о чём-то разговаривающих друг с другом. Глубоко вздохнув и набравшись решительности, она пошла навстречу профессору Макгонагалл.

– …бросьте, Минерва! Это была чистая удача! – хохотнул профессор Слизнорт, коснувшись своего живота.

– Не могу не согласиться, что это было очень… интригующе, – ледяным голосом произнёс профессор Снейп и посмотрел на подошедшую к ним Гермиону оценивающим взглядом.

– Прошу прощения, профессор Макгонагалл, не хотелось бы вас отвлекать от разговора, но… мне нужно с вами поговорить, – выпалила та, отчаянно посмотрев на декана своего факультета.

Слизнорт посмотрела на Гермиону заинтересованным взглядом и воскликнул:

– Мисс Грейнджер! Рад вас видеть! Как вам игра? Согласитесь, команда Слизерина неплохо сегодня показала себя, несмотря на то, что проиграли, а?

Та смущённо улыбнулась профессору и наткнулась на холодный взгляд Снейпа, который тоже с интересом посмотрел на неё.

– На самом деле, я очень рада, что команда моего факультета победила, – вымученно улыбнулась она, отводя взгляд от декана Слизерина и снова посмотрела на своего.

– Ещё бы!.. – воскликнул Слизнорт.

– Конечно, мисс Грейнджер, давайте дойдём до моего кабинета и…

– Профессор Макгонагалл, уверяю вас, нам лучше сразу пройти в кабинет профессора Дамблдора, – перебила её Гермиона и добавила: – Это очень важно.

– Что же, – растерянно произнесла Макгонагалл, – если это необходимо, то давайте, но хочу вас предупредить, что профессора Дамблдора нет на месте…

– Я знаю, профессор. Но это необходимо, – ответила та. – Я по дороге вам всё объясню.

Декан Гриффиндора посмотрела на других преподавателей, затем на Гермиону и согласно кивнула ей.

– Хорошо, идёмте, мисс Грейнджер.

Обе прошли вперёд под заинтересованными взглядами Снейпа и Слизнорта. По дороге Гермиона в общих чертах рассказала о своей ситуации, разъяснив, что им нужен омут памяти, который находится в кабинете директора, чтобы профессор Макгонагалл безоговорочно поверила в её слова. Та испытывала невероятное любопытство от того, что ей хотела показать ученица, и когда они, наконец, оказались в кабинете и выдвинули омут, Гермиона вытащила свои воспоминания об их встрече, упустив момент, где она расспрашивала про студентов-отличников, а также их последний разговор, в котором профессор сообщила ей, что ничего не смогла найти. Макгонагалл просмотрела всё, что предложила Гермиона и после этого, в затянувшейся тишине, медленно произнесла:

– Мисс Грейнджер, полагаю, я так и не успела выяснить секрет вашего дня?

– Всё верно, профессор, – произнесла Гермиона, оглядевшись по сторонам и жадно оглядев высокие полки с книгами. – Только я кое-что сама уже выяснила и хотела…

Вдруг послушался стук в дверь, и обе обернулись.

– Да? – произнесла профессор Макгонагалл.

В дверях показался профессор Снейп, который, не глядя на Гермиону, произнёс:

– Прошу прощения, что прервал ваш разговор, но я хотел оповестить вас, что два ваших ученика, профессор Макгонагалл, оказались вовлечены в очень неприятную ситуацию…

– Что? В какую ситуацию? – с удивлением спросила та, внимательно посмотрев на Снейпа.

– Идёмте, я вам всё объясню, – с раздражением отозвался тот, затем мельком взглянул на Гермиону и вышел из кабинета.

– Прошу прощения, мисс Грейнджер, я вернусь как можно скорее, – тут же взволнованно отозвалась Макгонагалл и направилась за Снейпом.

Гермиона растерянно кивнула и проводила профессора взглядом. Оставшись одна, она быстро осмотрелась, и её внимание привлёк феникс, который сидел на столе Дамблдора. Она подошла к нему, с любопытством рассматривая его, пока птица спокойно спала в открытой клетке.

– Фоукс, кажется, так тебя зовут, – прошептала Гермиона, слабо улыбнувшись, но он не двигался, сидя на жёрдочке с закрытыми глазами.

Она полюбовалась его огненными перьями и опустила взгляд вниз. Ей тут же на глаза попалась объёмистая книга, переплетённая в чёрную кожу, надпись на которой гласила «Тайны наитемнейшего искусства».

Гермиона прикоснулась к переплёту и почувствовала шершавую материю. Эта книга могла быть первой в её поисках о тёмной магии, с неё и можно было начать искать ответы на свои вопросы. Перевернув обложку и открыв содержание, ей тут же в глаза бросилось слово «крестраж», которое было написано во многих главах. Кровь прилила к лицу, и та стала внимательно изучать содержание книги, вспомнив, что о такой вещи или магии рассказывал ей Гарри, когда она находилась в больничном крыле после пыток Тома. Гермиона пробежалась глазами по строкам, в которых значилась вся информация о крестражах, начиная с того, что это такое, и заканчивая тем, как его создать или уничтожить. Несколько минут она вчитывалась в содержательную часть, затем перевернула страницу на вступление и принялась читать.

Не менее получаса Гермиона сидела в кабинете директора одна, увлечённо погрузившись в чтение книги, которая описывала ужасающие вещи. За это время она выяснила, что такое крестраж и уже приступила к главе, в которой описывалось, как создать его, как вдруг услышала приближающиеся шаги за дверью кабинета. Очевидно, профессор Макгонагалл возвращалась назад, и Гермиона тут же закрыла книгу и спрятала её под пальто, придерживая рукой, чтобы объёмный том не выскользнул.

Дверь отворилась и зашла профессор Макгонагалл, устремив свой взгляд на ученицу.

– Прошу прощения, мисс Грейнджер, что заставила вас ждать. Давайте продолжим…

– Простите, профессор, – неуверенно заговорила та, ощущая себя слишком подозрительно перед преподавателем, – не могли бы мы продолжить с вами разговор в другой раз? На самом деле, мне кажется, я уже сама разобралась в своей ситуации и…

Гермиона замолчала, не зная, что сказать дальше.

– Но ваша ситуация оказалась весьма странной, и мне бы хотелось разобраться в том, что вы мне показали… – возразила с изумлением Макгонагалл.

– Нет, профессор. Дело в том, что вы помогли мне ещё в тот раз и посоветовали сходить к мадам Помфри, и пока я вас ждала, то определённо осознала, что… мне просто нужно отдохнуть. Я сильно увлеклась учёбой, сильно нервничаю перед будущей аттестацией и… Да, мне просто нужно отдохнуть. Извините, профессор.

Гермиона рассеяно отвела взгляд от удивлённого лица преподавателя и направилась к двери. Макгонагалл не стала её останавливать, та покинула кабинет и быстро побежала по лестнице, сгорая от желания, поскорее взяться за изучение книги о крестражах. Оказавшись в коридоре, Гермиона замедлила шаг, чувствуя, что снова не может идти быстрее, чем ей хотелось бы. Бездумно глядя под ноги и придерживая книгу за пазухой пальто, её в очередной раз стали настигать странные ощущения, которые вновь и вновь натягивали нервы, как струны, угрожая лопнуть. Необъяснимая тоска стала обнимать за плечи, заставляя сердце вырываться из груди от болезненных ощущений, которые проникали глубоко вовнутрь. Память невольно начала прокручивать весь сегодняшний день, напоминая о том, что сделал с ней Том. Гермиона стала ярко видеть перед собой его образ и явственно различать чувства, которые сегодня ей удалось пережить. Разум затронули проникновенные ощущения от тепла, которым делился с ней Том. Воображение молниеносно подкинуло загадочный и удовлетворённый взгляд тёмных глаз, которые в голове впервые показались ей невероятно выразительными и очаровательными, а тонкие губы даже в лёгкой усмешке красиво изгибались на бледном ровном лице, на котором выражались слегка впалые щёки, отчётливо подчёркивая некую аристократичность черт. Ярко преследуемый образ только сейчас заставил Гермиону вспомнить о том, что у Тома была несколько странная причёска, которую сейчас практически никто не носил: густые тёмные волнистые волосы неравномерно были распределены по разные стороны и свободно укладывались в привычной, очевидно, для них форме. Кажется, подобный стиль причёски был в моде на несколько десятков лет раньше, однако именно такая ему невероятно сильно шла, придавая чертам лица больше остроты, а взгляду – проницаемости и загадочности. Что-то внутри затрепетало от одних воспоминаний образа Тома, и, испугавшись неизвестности, Гермиона тут же попыталась выкинуть из головы навязанный сознанием образ, который так и кричал, что жаждет от неё больше впечатлений и эмоций, чем она позволяла себе переживать.

Не замечая ничего на своём пути, как во сне, она быстро добралась до своей гостиной и, оказавшись там, тут же рухнула в самое дальнее кресло, раскрывая украденную книгу на нужной странице. Никто из ликующих гриффиндорцев не обратил на неё внимания, поэтому Гермиона повернулась спиной ко всем и склонилась над изучаемым материалом, по-прежнему пытаясь отогнать образ, который глубже западал ей в душу.

Прошло немало времени, профессор Макгонагалл уже дважды успела зайти в гостиную, чтобы проверить студентов и, не заподозрив ничего необычного, отправилась в свои апартаменты. Всё это время Гермиона пыталась сконцентрироваться на книге, вычитывая ужасающие описания о создании крестража, но навязчивые мысли о Томе не давали ей проникнуться до глубины ужаса от прочитанного. Описанный в книге ритуал с использованием тёмной магии никаким образом не трогал её за душу и, казалось, никак не давил на сознание несмотря на то, что там были описаны жесточайшие вещи. Промучив себя ещё некоторое время литературными изречениями, Гермиона бессильно захлопнула учебник и устало протёрла глаза, решив, что на следующий день выкрадет его с помощью манящих чар из кабинета директора. Она не понимала, что с ней происходит и почему из головы не выходит Том, который в её воображении так и норовил поделиться своей магией. Всё внутри трепетно дрожало, призывая её найти источник необходимого, а под конец вечера в душе что-то начало даже больно царапать и резать, крича, что ей необходимо тепло, словно через некоторое время без этого жизненные силы иссякнут, а она сама свалиться с ног и больше не встанет. Не сдержав в себе болезненные ощущения, Гермиона позволила мыслям полностью проникнуть в сознание, которое мгновенно заверещало, что ей необходим Том. Познав его магию, она не смела отказать себе в ней, видя в этом жизненно необходимый ресурс, без которого её жизнь стала казаться тусклой, серой и тоскливой, и Гермионе пришлось с бессилием признать то, что Том был прав – она уже не может без его магии. Она ей необходима, как воздух или как вода. Полдня без неё, словно тело без души, которая скреблась об кожу, прося войти внутрь и оказаться на своём месте. Нервы заставляли внутренне дрожать, вызывая ломоту в организме, как при высокой температуре. Всё чаще ей приходил в голову разговор о чувствах, в котором Том уверял её в зародившихся ощущениях, способствующие заставить влюбиться в него. Но она не хотела этого делать, однако едва ли справлялась со своей тягой к необъяснимому волшебству. Почему только у него оно есть? Почему в других людях она не замечает такого?

Гермионе становилось хуже, и она дошла до того, что стала реже дышать, задерживая дыхание на несколько мгновений примерно так же, как когда умудрялась наступать на шарик Лаванды, чтобы раненая стопа меньше ныла. Конечно, это не помогало тогда от боли, как и сейчас, но равномерность дыхания помогала самоконтролю. Однако в этом случае даже самоконтроль оказался слишком слаб. Гермиона на несколько мгновений прикрыла глаза, растворяясь в своих тоскливых ощущениях, и с мучительным исступлением снова уловила образ Тома и осадок от желанной магии. Хотелось застонать от приятной и, в то же время, болезненной жажды, которая нещадно разыгрывалась ещё сильнее. Может быть, стоило прийти к Тому и хотя бы просто ощутить его присутствие, категорически отказываясь от магии? Просто увидеть его, и это должно было немного помочь.

С трудом она протянула руку к верхней одежде, которую ранее вешала на спинку кресла, и хотела подняться, но сзади её настиг голос:

– Привет, Грейнджер.

Мгновенно сжалось сердце, а нервы, как струны, все до одной лопнули, заставляя сначала оцепенеть, а потом резко подскочить с кресла и с диким ужасом отпрянуть и прижаться к стене.

За креслом стоял Кормак, который держал в руках стакан с выпивкой. Его озорной взгляд тут же перешёл в недоумение, глядя, как Гермиона резко стала трястись, бледнея на глазах.

– Гермиона? Что с тобой?

Он предпринял попытку подойти к ней, но на всю гостиную тут же прозвучал душераздирающий короткий крик, который заставил всех посмотреть в угол гостиной факультета. Гермиона тут же ожила и дёрнулась к проёму, чтобы выбежать наружу.

– Что с ней? – послышался за спиной чей-то голос, но та не услышала, что ему было в ответ.

Оказавшись в коридоре, она со всех ног побежала вперёд, совсем не волнуясь, что время было поздним и что её могут увидеть. Было очень тяжело бежать одеревеневшими ногами, но, невзирая на эти трудности, Гермиона мчалась сломя голову лишь с одной единственной мыслью: найти защиту. Она уже отчётливо видела образ Тома, к которому, не раздумывая, летела вниз. Перепрыгивая постоянно множество ступенек и несколько раз чуть не споткнувшись, она очень быстро оказалась в вестибюле и просочилась в сумрак снежной ночи, которая уже была освещена тонким слоем снега.

Гермиона пыталась убежать от видений прошлого дня, которые стремительно настигали её, без шанса выбросить из головы. Холодный воздух быстро стал разрывать лёгкие, но она совсем этого не замечала, обманчиво ощущая всем своим нутром, что за ней кто-то бежит. Она не смела оглядываться и не смела замедлять свой бег.

Пробежав с невероятной скоростью всю дорожку, ведущую к озеру, Гермиона оказалась на берегу и резко остановилась. Тяжело дыша, она с ужасом и страхом осознавала, что никого здесь нет, и острая боль пронзила её прямо в сердце, заставляя подумать о том, что она опоздала. Страх от возможного преследования заставил её резко и отчаянно обернуться и посмотреть вдаль, но пока её взгляд бегло цеплял по чёрным в ночи деревьям, она неожиданно заметила высокую величественную фигуру, слегка усыпанную снегом, и тут же рванула в ту сторону.

От незыблемого страха ей уже было плевать на дневной разговор и на то, что утверждал ей Том. Гермиона очень быстро оказалась возле волшебника и сходу кинулась к его мантии, разворачивая набегу его таким образом, чтобы он видел, что твориться у неё за спиной на ведущей к озеру дороге. Несколько мгновений Том никак не реагировал, и Гермиона даже успела услышать громкий стук своего быстро бьющегося сердца, затем она ощутила, как медленно её обхватили руки и слегка прижали к себе.

Лёгкие разрывало от бега и холода, тело дрожало от испуга, оцепеневшие пальцы крепко вцепились в одежду за спиной волшебника, а сбивчивое и тяжёлое дыхание нарушало умиротворённую тишину. И вот оно – желанное тепло, которое медленно и слабо стало проникать в кровь, заглядывая в каждый уголок её сущности. Несколько минут ушло на то, чтобы Гермиона смогла прийти в себя, поддаваясь расслаблению в объятиях Тома и чувствуя, как сердце удовлетворённо замурчало. Однако сумасброд мыслей о недавнем побеге из гостиной никак не выходил из головы, оседая где-то на задворках сознания и мелькая отвратительными образами чувств и эмоций.

Вдруг тихий смех слетел с губ Тома, отчего Гермиона почувствовала, как слабо заколебалась его грудная клетка. Она хотела немного отпрянуть, но тело совсем не слушалось её, продолжая прижиматься к чужому.

– Значит, ты уже безгранично этим пользуешься, – мягким насмешливым голосом произнёс Том.

Гермиона затаила дыхание и опустила глаза вниз, рассматривая носки мужских туфель, на которых осел снег, и с замиранием сердца ожидая, что ей скажут дальше.

– Это уже называется наглость, Гермиона, – ещё тише добавил Том, однако та почувствовала, как его руки прижали её к себе ещё крепче.

Она медленно выдохнула, распахнула глаза и ответила ему в грудь:

– Называй это как хочешь.

– Я же говорил тебе, что ты не сможешь, – произнёс Том, и та представила, как он самодовольно улыбнулся себе.

– В этот раз было слишком… жестоко, – попыталась оправдать себя Гермиона.

– Теперь ты каждый раз будешь прибегать ко мне, завидев его и предчувствуя опасность? – опустив голову вниз, с усмешкой поинтересовался Том и принялся рассматривать нетающие снежинки в волосах собеседницы.

У Гермионы больно сжалось сердце от того, что его слова не вызывали никаких сомнений, что так оно и будет каждый раз.

– Я достаточно помогал просто так, чтобы тебя не настиг нервный срыв.

Та закусила губу, нервно сжимая и разжимая кулаки и сдерживая слова, которые хотели вырваться у неё из души.

– Это в последний раз, – выпалила Гермиона.

– В самом деле? Ты уверена? – наигранно удивлённым тоном спросил Том. – Что-то мне подсказывает, это не то, что ты хотела мне сейчас сказать.

И Гермиона не выдержала. Она зажмурилась и со стоном воскликнула:

– Я не могу так! Что ты делаешь со мной?! Это невыносимо!

– Невыносимо быть со мной или без меня?

Гермиона перестала жмуриться, выпустила из ладоней мантию и резко сделала меньше чем полшага назад, чтобы посмотреть в глаза Тому. На его губах играла мягкая насмешливая улыбка, которая сейчас казалась ей притягательной. Тёмные глаза заинтересованно смотрели на неё и вызывали чувство бессилия.

– Хочешь знать, почему тебе тяжело? – спросил её Том.

Та молчала, неотрывно разглядывая каждую чёрточку на его лице.

– Ты пытаешься отрицать, но настоящие чувства тебя душат, пытаясь убедить, что отрицать бесполезно.

– Что ты предлагаешь мне делать? – сдавленно прошептала Гермиона, чувствуя очарование от близко находящегося волшебника.

– Смириться, – легко ответил он.

– Невозможно заставить человека влюбиться по чужой воле! – простонала в ответ Гермиона.

– Если ты о себе, то тут, увы, именно по собственной, – самодовольно улыбнулся ей Том.

– Но… но… – та совсем запуталась, не зная, что ещё можно придумать в оправдание своей тяги, которую она никак не хотела признавать.

– Если хочешь, я могу ещё раз объяснить, как ты стала привязываться ко мне, – любезно предложил тот.

Гермионе захотелось заплакать от безысходности, но никаких слёз в глазах не было. На несколько секунд она замешкалась, разрываясь на части и больно кусая губу, затем снова притянулась к Тому и цепко взялась за его мантию, надеясь снова ощутить магию.

– Я хочу тебя ненавидеть, – невесело усмехнулась Гермиона. – Твоя чёртова магия!

– Не вижу в ней ничего плохого, – ответил усмешкой Том.

– Ты – убийца.

– Ты пытаешься себя оправдать.

– Ты владеешь тёмной магией.

– Это тоже оправдание.

– Ты врал мне.

– Я был вынужден.

– Ты мучил меня! – дёрнула его за мантию Гермиона.

– Ты напросилась на это сама, – продолжал насмешливо отвечать Том.

– Ты… ты…

– Хватит придумывать тысячу аргументов, чтобы разубедить себя в неизбежном.

– Как ты можешь легко так относиться к этому? – подняла на него глаза Гермиона.

– Мне это безумно нравится, – лукаво произнёс Том, обворожительно улыбнувшись ей.

Та вздохнула, чувствуя удовольствие от обращённой к ней улыбки, и сильно сжала зубы.

– Полагаю, я могу считать это за согласие? – вдруг спросил он. – Или мне выдёргивать из тебя слова?

– Ты для этого меня звал все эти дни к озеру? – переменила Гермиона тему.

– С твоей удачей попадать в неприятности я и рассчитывал, что ты сама примчишься ко мне, а не потому что мне это нужно.

– Хочешь сказать, ты заранее всё предвидел? Знал, что я не смогу избавиться от… наваждения?

– Это не наваждение, Гермиона, уже нет. И вряд ли тебе станет легче, если я тебе скажу, что примерно так и предполагал. Однако не отходи от моего вопроса.

Та не ответила и повернула голову в сторону, принявшись внимательно рассматривать падающие снежинки. Вдруг она ощутила, как ладонь Тома прикоснулась к её лицу и требовательно повернула к себе. Их взгляды скрестились, и тот ровным тоном с угрозой в голосе произнёс:

– Ты слишком долго пользуешься моим терпением, милая. Я не буду больше спрашивать тебя ни о чём, запомни это.

Гермиона приоткрыла рот, чтобы ответить, но тут же ощутила, как огромный поток тепла захватил каждую клеточку тела. Она стала плавиться в невидимых объятиях и остро ощутила, как Том одной рукой притянул её к себе ещё ближе.

– Отныне ты принадлежишь мне, и твой каждый день будет проходить со мной, – проникновенно ровным тоном продолжал говорить он, сверкая тёмными глазами. – Я расскажу тебе секрет, как и обещал, но прежде ты должна смириться с этим, а пока что я готов приложить все свои усилия на то, чтобы твоя привязанность становилась мощнее, и, да, поэтому я с удовольствием поделюсь с тобой магией. Её будет столько, сколько ты не сможешь даже сдержать, и в этот раз тебе не помогут даже твои чувства, которые черпают силу от моих, – ты не оттолкнёшь меня, а очень скоро даже не подумаешь это сделать. Бежать тебе некуда, Гермиона, это глупая и бесполезная идея. Не заставляй меня напоминать, что я во многом превосхожу тебя.

Том замолчал на несколько секунд, продолжая неотрывно смотреть в ошеломлённые глаза волшебницы, затем мягко добавил с появившейся улыбкой на губах, которая больше напоминала усмешку:

– Будь умницей, Гермиона. Если ты хотя бы сейчас послушаешься меня, то оставшиеся дни, проведённые здесь, можно будет посчитать на пальцах одной руки.

Перемена настроения Тома напрочь смахнула все мысли из головы. Гермиона молчала, рассеяно ощущая, как внушительной силы магия продолжала терзать её своим теплом, вызывая ответные чувства. Плавясь в желанных объятиях, она лишь прекрасно осознавала, что не собирается лишаться магии, которая сама с удовольствием окутывала её. Это уже казалось невозможным, ей не отказаться.

– Очень рад, что ты не возражаешь, – елейно отозвался Том, показав ещё одну странную, похожую на усмешку, улыбку. – Тогда я уже готов выполнить одну часть нашей сделки.

Он довольно резко и властно прикоснулся своими губами к её, настойчиво призывая ответить ему, вкладывая и вдыхая в неё помимо привычного тепла новое мощное чувство – страсть.

========== Глава 13. Моё принадлежит мне ==========

Гермиона открыла глаза и тут же посмотрела в тёмный потолок. Сердце бешено колотилось, словно она только что бежала длинную дистанцию, а не спала в своей кровати. Однако поддаваясь странному желанию бежать дальше, она быстро поднялась и прошла к окну, заглядывая в ночь. Никакого снега за окном не было, а серое сумеречное небо вдалеке постепенно светлело, предвещая новый день, который должен быть таким же, как вчера, или два дня назад, или неделю назад, или… Она здесь уже ровно две недели и до сих пор не может найти выход из этого дня.

В первую же неделю она перерыла всю библиотеку в поисках хоть какой-то информации, опираясь на свои догадки или прямые факты. Следующие дни стали затягивать в воронку событий, которые сейчас она не могла остановить. Вроде день постоянно повторяется, окружающие люди ничего не помнят, и жизнь можно начинать каждый раз с чистого листа, но проблема была в том, что Гермиона уже не могла смотреть на всех так, как в первый раз. Она не могла перебороть в себе все чувства, которые ярко раскрасили жизнь в одном и том же дне. Она не могла избавиться от красочных воспоминаний всего, что ей удалось пережить. Если бы хоть кто-то вырвал их из неё!

Она чувствовала, как сходит с ума, и давно не может остановить этот процесс, происходящий в голове. Она совсем запуталась в этих днях, и не могла остановить свои чувства, свои эмоции, влекущие действия, которые каждый раз всё дальше и дальше заводили в сумасброд проблем, в которых уже успела потонуть без шанса выбраться из этого болота. А это было настоящей трясиной, которая поглотила её практически без остатка. Она была растеряна, она была сама не своя, и ощущала в себе такие чувства, которые не могли уложиться у неё в голове. Как такое возможно? Как она оказалась вовлечена в это?

Разглядывая блёкнущие звёзды в закрытое окно, Гермиона переживала в себе все последние дни, с самого начала и до самого конца. Она помнила злость, которая будила её каждый день, заставляя подняться с постели и решительно искать ответы на все вопросы. Однако тогда вопросов было мало, и важным был только один – как выбраться из этого дня. Чем больше она искала, тем больше понимала, что это не один вопрос, который её интересовал. Сделав в голове умозаключения о том, что дело всё было в диадеме, она стала искать информацию о ней в книгах, в которых были описаны разные артефакты, обладающие исключительной магией. В мире существовало множество предметов, которые до сих пор удивляют волшебников своими специфическими возможностями, но за четыре дня проведённых в библиотеке и, впадая в ярость от того, что ничего не может найти, хотя бы любой артефакт, который обладал подобными возможностями – замыкать человека в одном и том же дне – Гермиона совсем вышла из себя. Не было ничего ни о диадеме, ни о магии, которая заставляла день повторяться вновь и вновь. Конечно, она не успела пролистать все книги, но теперь точно знала, что это бесполезная идея, которая никаких плодов не принесёт, а лишь заставит ещё потратить время впустую.

Том наблюдал за ней всё это время, и, когда Гермиона совсем разозлилась, понимая, что ничего не может найти, он оборвал её на поисках, утверждая, что она ищет совсем не там. Могла ли она в тот раз подумать, что Том ей не соврал? В тех книгах, где она выискивала хоть какую-то информацию, не могло быть ничего сказано о диадеме, потому что она не обладала никакими возможностями влиять как-то на время, а тем более замыкать человека в одном дне. Максимум, что она могла бы узнать, дойдя до описания диадемы Кандиды Когтевран, так это то, что именно она попалась в Выручай-комнате, но Гермиона уверена, что в тот раз ей бы в голову не пришла мысль, что это оригинал, ведь диадема утеряна на множество веков и никто никогда из ныне живущих волшебников не видел её своими глазами. Эти знания ничем бы ей не помогли, потому что Гермиона так быстро надела её на голову, что не успела даже различить гравировку. Только вчера у неё выпал шанс узнать, что это действительно диадема Кандиды Когтевран, и именно она привела её в этот день, хотя не могла обладать никакими подобными свойствами, связанными с изменением времени. И вместо того, чтобы приблизиться к ответу на свой единственный вопрос, эта информация успела породить в голове тысячу других вопросов.

Начать с того, как связаны между собой время и диадема?

Гермиона была уверена, что на диадему наложено какое-то заклинание, изменившее её свойства, ведь вместо того, чтобы стать умнее, что и должна по идее делать диадема, она закинула её в постоянный день, который с каждым разом становился всё мрачнее и страшнее. Уже не то что бы хотелось проснуться в настоящем «завтра», а хотелось просто не просыпаться вообще. Уснуть и не увидеть этот мир, в котором происходили каждый день вещи, настолько сильно поражавшие Гермиону, что она не понимала, как вообще может вставать с кровати, выходить из гостиной и проживать заново этот день.

Если раньше с ума сводили постоянные матчи в квиддич и вечерние посиделки однокурсников, которые снова и снова отмечали свою победу за стаканом виски, то сейчас это казалось смешным и совсем не волнующим. Ей пришлось столкнуться с другими с ума сводящими вещами, из-за которых она была уже не привычной всем Гермионой. Она потеряла себя, обнаружив в себе слишком много качеств, которые не вязались с её представляемыми ранее идеалами. И она потеряла себя, обнаружив, что в этом дне есть человек, который способен перевернуть её идеалы и подвести к тому, что вся её жизнь и взгляд на неё изменились буквально за считанные дни. Гермиона не узнавала себя и не узнавала чувства, которые заполонили её душу и пронзили насквозь так, что кроме глубочайшей растерянности ничего не оставалось. Она запуталась в своих умозаключениях, запуталась, кто такая она, и совсем не понимала уже, что ею движет, управляет, и, самое главное, какого чёрта она может думать только про одного человека, имя которому Том!

Вцепившись в подоконник, Гермиона глубоко выдохнула и опустила голову вниз. Она ничего не знает о мире, в котором оказалась одна, но точно знает, что властелин этого мира знал всё, собираясь выдавать тайны только с одним единственным условием – дать самое сильное чувство, имеющееся у человека, которое должно заставить быть умопомрачительно одержимым и зависимым. Это самое глубокое болото, из которого выхода никакого быть не может, так и имеет ли тогда смысл выбираться из трясины повторяющегося дня, зная, что после него ждёт другая трясина? Ещё более вязкая, топкая, липкая и цепкая.