Текст книги "Прежде чем я влюблюсь (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

– Дневник стал общаться с Джинни, выслушивал её переживания, во всём поддерживал, ну и… кажется, она вообще в него влюбилась. Так говорил Риддл из дневника. Он объяснил, что питался её эмоциями, из-за чего забирал её жизненную энергию.

– Гарри, скажи, я не веду себя, как Джинни? Во мне достаточно эмоций? – нервно спросила Гермиона.

Тот посмотрел на неё оценивающим взглядом и произнёс:

– Достаточно. Джинни даже не могла разговаривать ни с кем в тот раз, подавленная своими чувствами, а ты же нормально себя чувствуешь! Или нет? Гермиона, у тебя что-то случилось?

– Нет, просто поинтересовалась, – быстро отмахнулась та, пребывая в смятении. – Ладно, идём на завтрак. У тебя впереди ещё игра.

Поттер спрыгнул с парты, и вдвоём они вышли из аудитории. Всю дорогу Гермиона в пол уха слушала, что ей стал рассказывать друг о предстоящей игре, в этот момент погружаясь в свои мысли. Её затронули лёгкие сомнения в верности своей теории о том, что Том не имеет никакого отношения к подобной магии, как крестраж.

В очередной раз, проводя аналогию с призраком дневника, она убеждалась, что Том не может быть крестражем. Во-первых, речь здесь идёт о временной заварушке, которая не имеет никакого отношения к крестражу. Во-вторых, Том не поедает её эмоции и чувства, а лишь подавляет, помогая удерживать душевное равновесие. В-третьих, Том – не призрак и не был им с самого начала. В-четвёртых, он сам отдаёт ей свою энергию. Единственное, что сближало её с ситуацией с Джинни, это то, что Том хотел её любви, но почему это не может быть обычным желанием получить взаимность?

Гермиона совсем запуталась и за завтраком попыталась отмахнуться от всех мыслей, которые казались ей бредовыми. Зачем она тянет всё под одну волынку? Её ситуация совсем не похожа на ту, да и причём тут крестраж, если речь идёт о повторении дня?

Нет, её Том более загадочный и таинственный человек, который тщательно оберегает свои секреты. Он не навязывал с самого начала, что она должна влюбиться в него. Он не пытался с самого начала стать поддержкой и опорой в её проблемах, наоборот, пытал её и обращался с ней очень грубо.

Джинни весь завтрак сидела и косилась на Гермиону недобрым взглядом, о чём-то перешёптываясь с братом. Лаванда сидела рядом с Роном с другой стороны и что-то также нашёптывала ему на ухо, игриво смеясь, поэтому быстро закончив трапезу, Гермиона поднялась со своего места и направилась к выходу из зала, размышляя, что же ей делать дальше. Искать Тома? Его образ в голове уже так достал, что ей хотелось поскорее его увидеть, чтобы безумное наваждение хоть на некоторое время оставило её в покое.

Она вышла на улицу, вдыхая холодный воздух полной грудью и огляделась.

– Мисс грязнокровка! – послышался насмешливый голос. – Собственной персоной!

Гермиона обернулась к Малфою, Крэббу и Гойлу, которые громко загоготали.

– Отвали, Крэбб, – раздражённо отозвалась Гермиона и поспешила удалиться, чтобы не нарваться на неприятности.

Под ложечкой что-то засосало, напоминая о недавних приключениях с тремя слизеринцами, с которого и начались все безумства её поступков. В этот раз она точно не могла дать обстоятельствам засосать себя. Облегчение ещё приносило то, что они встретились на пороге школы, а не возле запретного леса, и здесь проходят мимо толпы студентов, спешащих занять лучшие места.

– Тебя не учили, что с более высокими по статусу волшебниками нужно обращаться с уважением и почтением, Грейнджер? – крикнул ей вслед Малфой, однако та не стала обращать на это внимание.

Её ноги быстро понесли вперёд по дорожке, ведущей к озеру. Она не знала почему, но понадеялась, что именно там может застать Тома, однако оказавшись на месте, Гермиона поняла, что его здесь нет. Дальше она не решилась продолжать поиски, разумно предположив, что Том сам найдёт её, когда ему это будет нужно. Она замерла возле кромки сереющей глади ледяного озера и снова погрузилась в образы предшествующих дней, в воспоминания, в которых везде присутствовал Том, и сердце начинало тихонько постанывать, призывая Гермиону искать свой источник тепла.

Спустя некоторое время она отвернулась от озера и неуверенно направилась обратно, предаваясь странной тоске. Выйдя на опушку, Гермиона остановилась и взглянула вдаль, где виднелись высокие трибуны стадиона, на которых собрались почти все болельщики. Может быть, лучше сходить и посмотреть игру, чтобы скоротать время?

Она так и замерла, не решаясь, что выбрать: поджидать Тома или отвлечься игрой в квиддич. Несколько минут ушло на принятие решения, в котором жалящая тоска выиграла в этой борьбе, она отвернулась от стадиона и хотела направиться в сторону школы, как тут же замерла, увидев, что к ней издалека приближается чёрная фигура.

Это был Том, который шёл уверенной походкой в её сторону, разгоняя мантией листья с дороги. Его волосы почему-то были растрёпаны, а вместо привычного непроницаемого взгляда, к ней был обращён лукавый и загадочный взор, который заставил Гермиону невольно вздрогнуть. Приблизившись и остановившись совсем рядом напротив неё, он показал слабую озорную улыбку и с ноткой насмешливости произнёс:

– Меня ждёшь?

Гермиона почувствовала, как не может ничего ответить, глупо уставившись ему в глаза и не имея возможности отвести от них взгляда. Почему-то сегодня его присутствие действовало на неё сильнее, чем вчера, хотя никаких признаков магии она не ощущала.

– Дыши, – с усмешкой произнёс Том, отводя от Гермионы взгляд вдаль и притягивая её к себе за плечи.

Та уткнулась в грудь волшебнику и вдохнула свежий запах из детства. Да, наверное, этот аромат стал ей самым любимым в жизни. Он напоминал о чём-то родном и прекрасном. Он напоминал о загадочном состоянии природы, когда вокруг слышится шум листьев от ветра, пьянящего своей свежестью. Ветра всегда приносили тяжёлые тучи, предвещая дожди или снега, которые должны посыпаться с неба, такого тёмного и невозмутимого, жестокого и очаровательного. Самого обольстительного неба, которое имело такой же цвет, как глаза Тома, и Гермионе тут же захотелось посмотреть в них и различить в глубине сверкающую пропасть антрацитового тумана. Она отстранилась и почувствовала, как мужские руки легко отпустили её, затем одна ладонь провела по плечам, ныряя в копну волос, и Том повёл её неторопливо по дорожке.

– Обычно ты появляешься тут же, когда я остаюсь одна, – заметила Гермиона.

– Обычно ты меня не ждёшь, – отозвался Том, взглянув на неё с улыбкой.

Гермиона почувствовала, как начинает заливаться краской, и закусила губу, чтобы скрыть внезапно появившуюся блуждающую улыбку. Том перестал смотреть на неё, переводя взгляд вдаль, а затем себе под ноги.

– Том, послушай, – успокоившись и не поднимая на него взгляда, начала Гермиона, – ты обещал, что расскажешь мне о секрете.

– Секретов у меня много, но один из них ты узнаешь, думаю, сегодня, – ответил он и медленно остановился, не убирая с женских плеч руку и поднимая взгляд на неё.

– Почему не все сразу? – слегка нахмурившись, спросила Гермиона, наконец, посмотрев на собеседника.

– Боюсь, тебе будет тяжело узнать все мои секреты сразу, – невинно улыбнулся Том.

– Это потому что они страшные? – растерялась та, чувствуя, как нервы начинают неприятно щекотать всё внутри.

Том пристально осмотрел лицо Гермионы и внезапно показал очаровательную улыбку ей, ответив:

– Смотря, что ты называешь страшным.

– Твои поступки… довольно страшные и пугают, – выдавила она, начиная испытывать страх перед собеседником.

Стоило ей почувствовать приближающуюся бурю противоречивых эмоций, как она мгновенно ощутила слабые волны тепла, которые медленно стали проникать в душу и избавлять от гнетущих чувств.

– Если ты об убийствах, то нет. Мои секреты не страшные. И мои поступки, очевидно, тебя не пугают уже.

– Вообще-то, – медленно заговорила Гермиона, чувствуя, как ей становится легче переносить в себе странные ощущения, – очень даже пугают. Ты – убийца, Том. Ты владеешь тёмной магией, и тебе ничто не мешает пытать людей и…

– Однако это не мешает тебе быть сейчас со мной, – с тенью насмешливости ответил Том, слегка запрокинув голову выше, словно выпрямляясь перед ней.

– Я не знаю, что ты сделал со мной, но…

– Я ничего с тобой не делал, Гермиона, – мягко усмехнулся Том, показывая свою улыбку. – Я же говорил тебе, что ты всё сделала сама. Разве нет?

– Вот, чёрт! – качнула головой Гермиона, отводя взгляд в сторону. – Ты какой-то манипулятор! Я не могла влюбиться в такого человека, как ты!

– Почему же? Ты считаешь, что способна влюбиться только в поступки?

– Они имеют вес! Я не могу любить человека, который других ни во что не ставит!

– И только? Тогда почему ты позволяешь мне обнимать тебя?

Гермионе казалось, что Том смеётся над ней. Она сама бы посмеялась над собой, если бы могла.

– Ты же не отвяжешься, если я скажу, – тихо произнесла она.

– А ты уверена, что не прибежишь ко мне сама в первый же вечер? – усмехнулся тот.

– И ты хочешь сказать, что не приложил руку к моей привязанности к тебе?

– Я совместил приятное для себя с полезным для тебя. Не забывай, что не будь меня, то боюсь представить, как бы ты сошла с ума в своём гордом одиночестве.

– Это всё твоя магия, – качала головой Гермиона.

– Берёшься снова отрицать очевидное?

Та закусила губу, рассеянно глядя в сторону, и потом произнесла:

– Не могу смириться.

– Так, значит, ты считаешь, что не за мои пугающие поступки влюбилась в меня, а за что-то другое? Может быть, в мою внешность?

– Точно не из-за этого! – тут же отозвалась Гермиона.

Том медленно приблизился к ней и тихо спросил в её волосы:

– Может быть, ты влюбилась в моё обаяние?

Та почувствовала, как невольно пробежались мурашки по всему телу, и попыталась собраться с мыслями, прежде чем ответить:

– Перестань. Я уверена, что это твоя магия!

– Хорошо, давай упустим её? – снова выпрямился Том и лукаво посмотрел на неё. – Никакой магии. Только ты и я.

Гермиона тут же метнула взгляд на него, почувствовав, как тепло отпускает её тело, оставляя наедине со своими чувствами. Она немного опешила от такого предложения, которое остро резануло слух, словно Том предлагал ей сейчас почитать книжку, а не выяснить настоящие чувства. Его ладонь опустилась к шее, мягко прикоснувшись к скулам, а сам он произнёс:

– Только давай договоримся: ты ведёшь себя так, как чувствуешь, и делаешь то, что тебе хочется, а я тебе не мешаю своей магией.

– Что ты собираешься делать? – с непониманием взглянув на Тома, спросила Гермиона.

– Показать тебе твои чувства, – мягко улыбнулся он, плавно притягивая к себе Гермиону.

Та податливо приблизилась к нему, касаясь носом мужской мантии, и легко позволила Тому запустить в её волосы вторую ладонь.

– Закрой глаза, – тихо произнёс он.

Гермиона послушно закрыла глаза.

– Прислушайся к тишине, – ещё тише продолжил Том, медленно перебирая её волосы пальцами на висках, устремляясь к затылку.

Гермиона почувствовала, как стал напрягаться слух.

– Выдохни.

Она медленно выдохнула, оставляя лёгкие без воздуха, и стала улавливать любой шорох. Она прислушалась к дуновению ветра, к шёпоту шелестящих от него листьев и спустя пару секунд почувствовала, как рядом с ней совсем незаметно и медленно вздымается грудь волшебника. Прошло ещё несколько мгновений, и она отчётливо услышала размеренное дыхание, которое было едва различимым, но… слишком живым. Перед ней стоял живой человек, который мог всё чувствовать, и дышал таким же воздухом, что и она. Он тоже должен был слышать шуршание листьев и открытой воздуху кожей ощущать все порывы ветра. Перед ней стоял Том, который был наполнен очаровательным волшебством, которое вызывало в ней восторг. Но кроме этого было что-то ещё.

Ей захотелось прикоснуться к чему-то неизвестному. Неосознанно поддаваясь своим порывам, Гермиона подняла руки возле своего лица и очень легко коснулась мантии Тома на груди.

– Дыши, – почти неслышно приказал ей голос.

И она начала медленно и глубоко вдыхать свежий аромат, которым была пропитана мантия. С её вдохом в грудь устремлялся не только воздух, но и что-то волнительно приятное, что-то сладко ноющее, от чего пальцы слегка онемели и медленно устремились по шершавой ткани вниз вдоль грудной клетки, как будто ощупывая подушечками что-то невидимое, лёгкое и тёплое. В пальцах начало слабо жалить, и когда Гермиона полностью отпустила руки, её лоб прикоснулся к мантии, слабо упираясь в грудь Тому. Поддаваясь дальше своим чувствам, она снова подняла руки и легко обхватила волшебника за талию, ощущая в ладонях какую-то мягкость от прикосновений, и сжала не только Тома, но и что-то невидимое, обнаруженное её осязательным чувством. Становилось тепло, но не то чувство как магия, которое проникало в душу и будоражило кровь. Это было совсем другое нежное ощущение, которое заставило её резко выдохнуть с блуждающей улыбкой на губах. На неё нахлынуло какое-то исступлённое чувство, заставившее сжать волшебника в своих руках ещё сильнее, желая пробудить в нём взаимность.

Том медленно опустил руки вниз по спине Гермионы, совсем не прижимая её к себе, и замер, ожидая дальнейших действий. Та снова глубоко вдохнула, сильнее стала сжимать в своих пальцах мантию и медленно подняла голову, почувствовав, как носом прикоснулась к воротнику рубашки, спрятанной за мантией. Она остро ощутила, как её волосы стали прикасаться к чужим скулам и шее, словно каждый волосок был её нервом, способным всё чувствовать. Гермиона услышала рядом с собой хорошо различимое медленное дыхание Тома, которое было настолько близко, что с закрытыми глазами от него голова пошла кругом. Полагаясь на осязательные рецепторы, она всем нутром почувствовала, как тонкие губы слегка приоткрылись и выпустили тонкий едва ощутимый поток воздуха, и, не сдержав в себе накатившего внезапного напряжения от испытываемых чувств, она резко распахнула глаза и увидела перед собой чёрный воротник рубашки, а за ним светлую шею, которая едва трепетала от блуждающей крови в артерии. Её взгляд поднялся к скулам, заставляя задрожать от ярко ощутимого близкого присутствия Тома. С приоткрывшихся губ сорвался прерывистый вздох, а взгляд поднялся ещё выше, чтобы заглянуть в тёмные глаза, смотрящие на неё сверху вниз поблёскивающим и притягательным взором. Гермиона ощутила, как стало тяжело дышать, словно кто-то сдавливал лёгкие, невольно взглянула на тонкие губы и пронаблюдала, как их уголки слабо поднялись в насмешливой и самодовольной улыбке.

Гермиона тут же растерялась и испугалась своих чувств, которые достигли апогея. Она мгновенно выпустила из рук Тома и немного отшатнулась от него, пытаясь избавиться от недавнего наваждения. Мужские ладони легко спали с её спины, разрывая объятия, а сам Том продолжил смотреть на неё, замерев с усилившейся на губах улыбкой. Гермиона сделала ещё полшага назад и почувствовала неловкость.

– Мы же договорились, – ровным тоном произнёс Том, слегка сощурив глаза.

– Я сделала, как ты сказал.

– Ты испугалась.

– А что, по-твоему, я должна была сделать дальше? – нервно усмехнулась Гермиона, бросив короткий взгляд на собеседника.

Том ещё немного сощурил глаза, слабо улыбнулся и не сразу ответил:

– Ты испугалась себя, а не меня.

Гермиона ничего не ответила, продолжая рассеяно глядеть в сторону.

– Никаких секретов, пока ты не скажешь мне об этом.

– Что ты хочешь от меня услышать? – прикрыв на мгновение глаза, отозвалась Гермиона.

– Что ты сдалась.

Та неуверенно посмотрела на Тома, закусив губу, затем, опустив глаза вниз и глубоко выдохнув, произнесла, возвращая на него свой взгляд назад:

– Ты же и так знаешь, что у меня нет выхода.

– Это не пытка, Гермиона, – серьёзно отозвался Том, продолжая глядеть на неё сощурив глаза.

– Ты… ты не понимаешь! – вдруг жалостливо заговорила она в ответ.

Внезапно вспыхнул вулкан эмоций, которые давили её всё это время глубоко внутри, и ей захотелось высказать всё, что накопилось за эти дни.

– Ты думаешь, что мне легко принять всё это? Ты думаешь, я в восторге от того, что происходит со мной? Я просыпаюсь каждое утро, уже не надеясь, что встречу новый настоящий день! Я точно знаю, что меня ждёт тот же самый день, который, наверное, никогда не закончится, и в этом дне постоянно что-то происходит! Происходит то, что заводит меня в угол, ломая мои приоритеты и идеалы! Ты сломал весь мой внутренний мир! Ты уничтожил его, не оставив и следа от прежнего! Благодаря тебе я не знаю, что хорошо, а что плохо. Я не знаю, как относиться к окружающим меня людям. Я не знаю даже саму себя! Твои поступки двусмысленны и уже не поддаются никакой логике! Я просто запуталась! Я не знаю, что мне делать! Ты… ты не отпускаешь меня! Я уже не могу уйти от тебя сама! Третий день я не могу не думать о тебе, и знаешь, это… это ужасно удушает! Мне кажется, если бы я могла видеть сны в этом чёртовом дне, то и в них бы видела только тебя! Ты сводишь меня с ума! Я не знаю, как от тебя избавиться! Я хочу избавиться!..

Гермиона поднесла к лицу ладонь, чтобы смахнуть навернувшиеся слёзы бессилия и, выдохнув и снизив тон своего голоса, продолжила:

– Я без тебя прекрасно понимаю, что сама различила в тебе что-то больше, чем следовало бы. Просто… просто я не могу поверить, что смогла обратить внимание на такого человека, как ты. И… я не понимаю, что тебя привлекло во мне. Зачем я тебе нужна?

Всё это время Том слушал её внимательно, опустив голову и глядя на Гермиону исподлобья. Когда она закончила и обратила к нему стеклянный взгляд, он слабо кивнул самому себе, затем на несколько мгновений опустил взор вниз, а потом поднял голову и запустил ладони в карманы мантии.

– Я же говорил тебе, что у меня есть чувства, и я готов делиться ими с тобой. Мне приносит это удовольствие, – медленно отвечал он и посмотрел в

сторону, сощурив глаза, словно подбирая слова. – Я наблюдал за тобой, я изучал тебя, и я не вижу никакой проблемы в том, что ты привлекла моё внимание.

Тёмные глаза обратно посмотрели на Гермиону, и на лице появилась приятная улыбка.

– Да, я сломал твой внутренний мир и нисколько не сожалею об этом. Я подстраивал и подстраиваю тебя под себя. Если я требую взаимности, значит, она мне нужна, и я добьюсь её. И не стань ты такой, как сейчас, то, всё верно, ты бы не смогла привязаться ко мне искренне. Я бы мог с самого начала быть с тобой вежливым, приятным. Я бы очаровал тебя своим обаянием и излишней заботой, и ты бы с лёгкостью уступила мне. Это было бы легко, но я так не сделал. Я показал тебе, кем являюсь на самом деле, на что я способен, какими обладаю качествами, и что во мне есть. И я сломал в тебе тонкую натуру, чтобы ты приняла меня настоящим. Это было не так просто и это было рискованно, но результат оправдывал себя.

Том замолчал и пытливо посмотрел на Гермиону, которая долго подбирала слова для ответа.

– Ты так говоришь, словно сам подстроил все ситуации в этих днях, что произошли со мной. Мне иногда кажется, что ты всё знаешь наперёд и обходишь меня на несколько шагов дальше.

– Чтобы обходить на несколько шагов дальше, необязательно знать всё наперёд. Достаточно узнать только тебя и найти твои слабые места.

– И… как ты это сделал?

– Ты ярко выделяешься на фоне своего окружения. Твоя слабость – это дружба, личные идеалы, совесть, взаимопонимание. Если с дружбой ты сама разобралась, посмотрев на друзей под другим углом, то со всем остальным пришлось разобраться мне, – усмехнулся Том. – Я точно знал, что ты не сможешь сдерживать в себе правдивое отношение к друзьям после того, как узнала от них настоящее отношение к себе. Совесть не позволяла тебе лицемерить, и ты легко предавалась злости. Когда ты в ярости, ты не можешь контролировать себя, и едва ли кто-то может вообще из-за такого держать себя в руках. Я не единожды уверял, что тебе нужно взять себя в руки, но твои поступки становились бездумными и подвластны только эмоциям. Чего стоили твои склоки со мной, ведь, несмотря на то, что ты боялась меня, всё равно пыталась огрызаться, идя на поводу своих чувств. И я принял во внимание, что у тебя нет прочного самообладания, поэтому знал, что твоя безрассудность ещё успеет подпортить тебе жизнь, и не нужно было долго ждать, как проблемы стали настигать тебя врасплох. Это был прекрасный шанс изменить тебя. Я сделал тебя сильнее, Гермиона, и тебе не стоит бояться себя, потому что ты настоящая. Я всего лишь помог тебе открыть то, что ранее было для тебя недосягаемым. Я показал тебе обратную сторону твоей души, и ты её приняла.

– Неужели тебе так важно было изменить меня? – слабо спросила Гермиона, поражаясь признанию Тома.

– Как-то раз я сказал, что, если ты не прекратишь стремиться к безрассудности и не возьмёшь себя в руки, то меньше чем за две недели сойдёшь с ума под давлением обстоятельств, вызванных только одной твоей яростью. Ты бы не вынесла этого в одиночку, Гермиона. Я просто дал тебе выбор.

– Выбор, которого у меня, по существу, не было.

– Разумеется, если ты хотела сохранить себя и поберечь свои нервы. Твой единственный вариант остаться собой – быть со мной.

– Значит, у меня с самого первого дня не было выхода, как не влюбиться в тебя? – с изумлением стала осознавать Гермиона.

– Я понял это с самого начала, с того момента, когда ты впервые набросилась на меня, – мягко улыбнулся в ответ Том.

Гермиона почувствовала, как перехватило дыхание, ведь вся эта игра с повторением дня вела только к одному исходу – к Тому.

– Н-но… если бы я не привлекла твоё внимание? Что тогда? Если бы ты мне не помогал?

– Если бы я не помогал, то, как я уже говорил, было бы больно, Гермиона. Очень больно.

Голова пошла кругом. Только сейчас она осознала всю глубину цепочки всех событий. Том заранее предугадал каждое её движение, чутко изучив её психологию с первых дней знакомства, и с первых дней контролировал каждый её шаг.

– Поэтому, – продолжил медленно Том, сощурив глаза и отводя взгляд в сторону, – я и хочу, чтобы ты, наконец, смирилась со всем, что происходит.

Противостоять себе бессмысленно, потому что тебе уже не с чём было бороться с самого начала. Тебе просто нужно сдаться.

– Сдаться тебе, – подавленно отозвалась Гермиона, неотрывно глядя в тёмные глаза.

Том посмотрел на неё и слабо улыбнулся.

– Ты проиграла, и это поражение должно быть приятным для тебя.

– До такой степени, что я даже не могу выбросить тебя из головы? – усмехнулась Гермиона, не зная, то ли плакать, то ли смеяться.

Том тоже усмехнулся, на несколько мгновений опустив глаза вниз.

– Если я к чему-то стремлюсь, то, как правило, забираю всё без остатка.

– Это называется одержимость, – серьёзно отозвалась Гермиона.

– Я бы подобрал более мягкое слово – целеустремлённость.

– Ты – очень опасный человек, Том, – неуверенно ответила она.

Тот тихо засмеялся, посмотрев на свои туфли.

– И всё же, Гермиона, я хочу услышать то, о чём просил.

После недолгого молчания та произнесла:

– Да, я испугалась себя.

– Значит, я доказал тебе, что дело не в моей магии?

Гермиона медленно кивнула, не глядя на Тома.

– Тогда продолжи с того, на чём остановилась, – мягко улыбнулся он.

Та подняла на него взгляд и слабо улыбнулась ему в ответ.

– Я не говорила, что сдалась.

– Значит, я заставлю тебя сдаться, – с ноткой угрозы произнёс улыбчиво Том и повернулся к ней боком. – Идём, прогуляемся.

Они направились по дорожке в сторону школьного двора. Гермиона молча шла рядом, погрузившись в свои размышления. Её поражала мысль, что все эти дни Том заранее полагал и знал, как она поступит, что сделает и какие примет решения. Как можно изучить человека за несколько дней, молча наблюдая за ним со стороны? Да, она выделялась среди своего окружения, но не было никакой гарантии того, что она будет поступать именно так, как поступала, а не иначе! Она могла в первый же день пойти к преподавателю и разъяснить проблему, но не сделала этого, отвлекаясь на своё раздражение, злость и ярость. Она могла бы в первый же день подойти к Гарри или к Джинни и высказаться о происходящем, получить хотя бы моральную поддержку, но и этого не сделала. Почему? Почему она тут же не пошла к кому-то со своей проблемой?

Гермиона привыкла полагаться на саму себя, не выискивая помощи у других людей. Как правило, сами люди искали у неё помощь, иногда даже с наглостью выпрашивая у неё знания и призывая испытать все возможности. Кажется, Том сразу же прочувствовал её самостоятельность и от этого был уверен, что она будет тонуть одна в ворохе проблем, и лишь полная безысходность может надоумить её обратиться к кому-то. Гермиона никогда сама не попросит помощи, если не будет в ней остро нуждаться, и прежде попытает все шансы справиться в одиночку, только потом обмолвиться кому-нибудь словом.

Гермиона была слишком правильная, но её правильность смогли разубедить плохие поступки от хороших людей, и наоборот, хорошие поступки от плохих. Как делить хорошее с плохим? Том дал ясно понять, что мир не делится на половинки: не важно, кто хороший, а кто плохой – важен результат действия и важны решения, принятые только тобой. В мире много градаций серого, прежде чем перейти из белого в чёрный, и это знание помогло ему провести её по этому переходу цветов, чтобы пропасть в темноте, где единственный светлый спектр – его магия – осветляли чёрный цвет до окраски тёмного неба. Магия была его чувством – она делала его лучше, она делала из него человека, не погрязшего во тьме, и очень важно было, чтобы такой человек, как Том, мог с кем-то делиться этим. Делиться он стал с Гермионой.

Она подняла взгляд на спутника. Он шёл спокойно и неторопливо, держа руки в карманах. Его голова была опущена немного вниз, а взгляд внимательно изучал то, что было впереди, время от времени поглядывая себе под ноги. На лице замерло непроницаемое выражение, не дающее понять, о чём он думал. О чём вообще думает такой человек, как Том?

Гермиона отвернулась от него и слегка нахмурилась. Ему было важно, чтобы она не только влюбилась, но и смирилась с этим. Ему было важно, чтобы она приняла решение сдаться. Почему она пытается сопротивляться ему? Может быть, потому что ей не нравится признавать свои слабости? Может быть, ей не хочется признавать своё поражение? На самом деле, это было глупо – отрицать очевидное! Ей уже объявили мат, но Гермиона упрямо не хочет сбрасывать свои фигурки с шахматной доски, считая, что игра не окончена. Её пытаются убедить, что она проиграла, ведь это так и есть.

Она снова посмотрела на Тома и почувствовала расположение к нему. Скрипя зубами, Гермиона соглашалась с его победой и не могла сдержать своего уважения и восхищения. Насколько сильной нужно быть личностью, чтобы обыграть все обстоятельства и её саму в свою пользу? Какой самоуверенностью, независимостью и упорством нужно обладать, чтобы изменить её так быстро и так кардинально? Откуда Том почерпал свою острую наблюдательность и невероятную чуткость? Или это врождённый таланты? В этом человеке было всё, чтобы поставить весь мир перед собой на колени не только насильственным путём, но и дипломатичным, проявляя всю чуткость и умение прекрасно убеждать. Аналитический ум Гермионы не мог не восхищаться таким человеком, она признавала, что рядом с ней находится невероятно сильный и до невозможности опасный волшебник, которому в превосходстве не может быть равных. Может быть, он был бы неплохим конкурентом лорду Волан-де-Морту?

Гермиона слабо улыбнулась своим мыслям. Если бы он был на стороне светлых, то это было бы очень сильным оружием в борьбе с тёмным волшебником. Но улыбка быстро сошла с её лица, потому что она уже успела различить, что Том не может быть на какой-то из сторон: он привык быть самостоятельным, делать всё по-своему, играть по своим правилам и только со своей личной выгодой и никогда в жизни не будет пресмыкаться перед кем-то, даже перед Волан-де-Мортом, как бы он его не вербовал. Ведь так?

– Том? – обратилась к нему Гермиона.

Тот слегка поднял голову, выражая, что слушает её.

– Ты – тёмный волшебник?

– Глупо делить волшебника на тёмного или светлого, – отозвался он. – Если у меня есть знания в тёмной магии и если я их даже применяю, то это совсем не значит, что я – плохой. Мне не интересна ничья сторона кроме своей.

– Ты не прислуживаешь Волан-де-Морту?

Тот повернул к ней лицо и с хитринкой в глазах и слабой улыбкой на губах произнёс:

– Ты даже не боишься называть его по имени.

– Это глупо. Почему я должна бояться произносить его имя, учитывая, что я нахожусь в одном и том же дне, в котором день Волан-де-Морта нисколько не меняется, как и у остальных?

– Конечно, если кто-то из нас не решится вмешаться в его день, – загадочно улыбнулся Том.

– Так ты всё-таки на его стороне? – с замиранием сердца спросила Гермиона.

– Я же сказал, что меня не интересует ни одна сторона кроме своей.

Та опустила голову, анализируя слова собеседника.

– Значит, тебе плевать на войну, которая началась с его приходом?

– Я так не говорил.

– Но… тогда ты должен поддерживать чьи-то взгляды! Каждый день кто-то исчезает, кто-то умирает…

– Мне нет дела до других людей. Всё, что они делают, это их проблема.

Гермиона нахмурилась.

– Полагаю, тебя интересует только твоя личная выгода?

– Зачем мне тратить свою жизнь на прихоти других людей?

– Очень цинично и… безжалостно.

– Жалость ещё не доводила никого до добра, – легко отозвался Том. – Единственное, о чём можно говорить – сострадание.

– В самом деле? Ты способен сострадать другим людям?

– Я не страдаю с другими людьми, Гермиона, однако благодаря этому чувству я вытаскивал тебя из проблем.

– Значит, если мне будет угрожать опасность, ты… поможешь мне?

Том медленно остановился, и рядом с ним остановилась Гермиона. Он пристально заглянул ей в глаза и, немного подумав, ответил:

– Тебе не может угрожать опасность рядом со мной.

– А если Волан-де-Морт захочет добраться до меня? Мой лучший друг – Гарри Поттер, и единственный, кто остался со мной в этом дне. Я не могу его предать.

– А что, по-твоему, предательство?

– Перейти на сторону Волан-де-Морта.

– Но ты же не собираешься переходить на его сторону?

– Конечно, нет! И всё же, если мне будет угрожать от него опасность?

– Гермиона, то, что принадлежит мне, я тщательно оберегаю и не даю никому потрепать.

Та усмехнулась, припоминая свою мысль.

– Ты бы мог быть полезным в борьбе с Волан-де-Мортом.

– Ты уже видишь во мне оружие? – насмешливо произнёс Том. – Немного не похоже на тебя.

– Я никогда не воспользуюсь тобой, как прикрытием для себя, а тем более оружием, если это ставит под угрозу твою жизнь. Да и любого человека в целом, – недовольно произнесла Гермиона.