Текст книги "Прежде чем я влюблюсь (СИ)"

Автор книги: wealydrop

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

– Не собираюсь, – коротко ответил Том.

– И… мне за это благодарить теперь тебя? – медленно спросила Гермиона, ощутив лёгкое облегчение от услышанного – её убивать никто не собирается.

– Думаю, да, – склонив голову вбок, прошептал тот, отчего Гермионе захотелось истерично засмеяться.

– Вот, ты снова вызываешь во мне гнев, который, к твоему счастью, я не могу проявить, – глубоко вздохнув, отозвалась та, оглядевшись по сторонам.

– Я же говорил, что могу быть другим.

Гермиона снова взглянула на Тома и ответила:

– Так почему же ты не станешь другим?

– Я и так каждый раз проявляю к тебе благосклонность. Тебе следует, наконец, понять, Гермиона, что в этом дне мы с тобой неразлучны, и если ты каждый раз будешь встречать меня с криками и психами, то… ты, скорее, сама убьёшь себя. Неделя-другая, и ты превратишься в безумную истеричку, которая навсегда останется в этом дне, или в тряпичную куклу, у которой не будет выхода, как слушаться меня.

– А разве ты не этого добиваешься от меня?

– Нет.

Этот ответ напрочь заставил Гермиону растеряться.

– Что, значит, нет? – прошептала она, подавшись ближе к Тому.

– Ты ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы услышать мои условия на то, чтобы я хоть что-то рассказал тебе об этом дне.

Гермиона приоткрыла рот, чтобы что-то ответить, но так ничего не сказала. Ей было слишком тяжело воспринимать тот факт, что Том ждёт от неё совсем другого. Его целью было не мучить и пытать её. Она сильно далеко ушла от того, к чему стремилась в первые дни. Вместо того чтобы найти подход к такому сложному человеку, как Том, она стала проявлять ярость и строптивость. И что этими чувствами она пыталась добиться от него? Всё правильно – ответную жестокость и агрессию.

Это было логичным.

– Я же говорил тебе, возьми себя в руки и перестань лить слёзы.

Гермиона посмотрела на Тома так, словно он сказал ей, что завтра наступит новый настоящий день.

– Н-но… это уже невозможно, – качнула она головой. – Ты сделал слишком многое, чтобы просто так взять и забыть об этом.

– Это ты сделала слишком многое, чтобы просто забыть, – тихо ответил Том. – Ты сделала – ты и исправляй.

Гермиона снова захотелось засмеяться.

– Где гарантия, что через пять минут ты снова не начнёшь душить меня?

– Я могу дать тебе эту гарантию, если ты завтра не кинешься на меня с кулаками, иначе… иначе всё повторится.

– Тогда веди себя со мной по-другому. И… насчёт завтра я не гарантирую, ведь… ты же видишь, что я сейчас бесчувственная кукла.

– Значит, вызовем в тебе нужные чувства.

Гермиона с лёгким недоумением посмотрела на Тома, который наклонился к ней и пристально посмотрел в глаза. Она почувствовала, что изнутри снова рвётся смех, но до сих пор не может вырваться наружу. Том взял её за плечи и медленно оттолкнул назад, чтобы та легла на подушку. Она послушно замерла и увидела, что тот поправляет ей одеяло и сверху накидывает свою чёрную мантию, запах которой ударил в нос.

– Почему ты не забираешь свою мантию?

– Ты мне отдашь её завтра, а сегодня она ещё нужна тебе.

Как же так он может быть извергом и в то же время заботливым?

– Лучше не попадайся мне завтра на глаза, – слабо улыбнулась она.

– Подумай тысячу раз, прежде чем снова вздумаешь поддаться своим психам.

Гермиона ничего не ответила на это, продолжая смотреть в глаза Тому.

– И моё указание о том, что ты должна явиться вечером к озеру до сих пор ещё в силе.

Увы, а Том продолжал гнуть свою линию, которая ей совсем была не по душе. Она не хотела зависеть от него, при этом понимая, что с самого начала уже зависела. Конечно, он был прав, что это глупо – бороться с ним, если она хотела что-то узнать, но мириться с пытками, которые удалось пережить, не было сил.

– Иди к чёрту, – спокойно ответила ему Гермиона.

Том выпрямился перед ней и тихо засмеялся.

– Я тебя предупредил.

– И что мы будем делать? Смотреть, как падает снег? Ты серьёзно?

– Тебе в голову не приходило, что это отличный шанс узнать от меня что-то большее?

Нет, ей это в голову не приходило. Зато она прекрасно понимала, что Том снова поставил её перед выбором: послушаться его и получить хоть какие-то ответы или бороться дальше за свою независимость и продолжать крутиться в этом дне. Что же, выбор был уже более очевидным, и, к сожалению, он был в пользу Тома.

– Иди к черту, – повторила она.

– Как знаешь, – просто ответил он. – Знай, что я готов пересмотреть своё отношение к тебе, как только ты явишься. А пока… я буду крайне недоволен. И ты это будешь ощущать на себе.

Гермиона глубоко вздохнула, понимая, что не может испытывать к Тому даже раздражение, отвернулась от него и закрыла глаза.

– Уходи, – грудным голосом отозвалась она.

– Уйду, когда ты уснёшь.

– Прекрасно. Всю жизнь мечтала заснуть на твоих глазах, – с безразличием отозвалась Гермиона, хотя если бы не успокоительное, то это прозвучало бы ядовито.

Она почувствовала, как Том сел на кровать за её спиной, и снова вздохнула.

– Хотя бы когда я проснусь, то избавь меня от возможности увидеть тебя, иначе день будет хуже, чем сегодня.

Том ничего не ответил, лишь рассмеялся. Гермиона снова ощутила, как тот поправил свою мантию, подоткнув её под бок, и оставил свою руку на её плече. Бесполезно было возражать: в её-то состоянии что она могла сделать?

– Не переживай, завтра ты снова проснёшься в своей постели, – спустя некоторое время произнёс Том.

– Даже не знаю, радоваться этому или нет.

– Завтра и узнаешь.

Гермиона ничего не ответила и попыталась заснуть.

========== Глава 7. Первый ход в игре ==========

Первая мысль, ворвавшаяся в голову Гермионы после пробуждения: что делать с волшебной палочкой?

Она проснулась в своей же постели, в который раз отворачиваясь от лучей солнца, которые неприятно щекотали глаза. Ей не приходилось сомневаться, что новый день был совсем не новым, иначе она бы проснулась в больничном крыле.

Гермиона душила себя переживаниями за волшебную палочку. Как же она будет жить все эти дни без неё? А если ей придётся с кем-то драться? Например, с Томом.

Мысль о нём заставила Гермиону вздрогнуть. Сегодня она прекрасно ощущала все свои чувства и теперь испытывала гамму противоречивых ощущений, начиная со страха и заканчивая яростью. Этот гад сломал ей волшебную палочку! Вот так просто – хрясь – и всё! И нет у Гермионы больше волшебной палочки!

Она повернулась на другую сторону и увидела возле себя аккуратно сложенную мантию Тома. Какого чёрта она оказалась рядом с ней, вдобавок ещё и сложенная? Нахмурившись, она схватила её и швырнула на пол. Не нужны ей его подачки, которые он безукоризненно делал буквально после того, как она корчилась в его ногах от непростительного заклятия!

Что за странный человек? Как можно так бездушно пытать, а потом как будто проявлять заботу? Точнее, милосердие, как Том называет это. Хотелось прямо сейчас же подскочить с кровати, найти его и задушить голыми руками. И вдруг Гермионе стало смешно: как она собирается воевать с ним, если у неё даже нет волшебной палочки? Она не может ни напасть, ни защитить себя.

Она бездвижно лежала под одеялом и пыталась побороть гнев. Несмотря на то, что Гермиона была ужасно зла на Тома, она прекрасно осознавала, он прав – нужно прекратить поддаваться ярости и, наконец, взять себя в руки. Но как это сделать, если она не может ни найти что-то об этом дне, ни вытянуть из Тома об этом, ни конфликтовать с Лавандой или Джинни, ни беситься от глупой вечеринки, что проходит каждый вечер, а ко всему прочему, теперь нет еще и палочки. Всё. Это была безысходность.

Гермиона почувствовала, как от отчаянья сжалось сердце. Хотелось весь день валяться в постели и никуда не вставать. Может быть, так и нужно сделать?

Более получаса она размышляла над вчерашним днём и скрипела зубами от того, что, видимо, ей придётся прийти к озеру и посмотреть на снежную погоду. Как же это глупо звучало!

Гермиона окончательно решила, что до вечера ни за что не выйдет из комнаты, будет сидеть здесь и размышлять над тем, как вытянуть из Тома то, что больше всего беспокоит. Стоило придумать, как схитрить, чтобы тот сказал больше, чем рассчитывал.

Спустя ещё полчаса она задумалась над тем, а не была ли это ловушка? Он мог соврать, что что-то расскажет, а по итогу она придёт, и невесть что может произойти. Почему именно к озеру? Почему нельзя по-обычному в аудитории, где впервые встретил её?

Нет-нет. Она не пойдёт. Она вообще весь день просидит здесь и ни с кем не заговорит. Душевное состояние стало настолько подавленным, что тошнота обхватила горло. Гермиона просунула руку под подушку, чтобы лечь поудобнее и с лёгким удивлением нащупала что-то похожее на волшебную палочку. Быстро подорвавшись и сев на кровати, она откинула подушку и увидела свою целую палочку. Она была целая! Как такое возможно?

Радость и облегчение наполнили все чувства. Гермиона схватила её и тут же прошептала заклинание. Белый огонёк вышел из палочки и спустя несколько секунд потух. Её оружие было целым и невредимым.

Но как такое возможно? Почему мантия Тома так и остаётся с ней, не исчезая, а волшебная палочка, как и другие волшебники, ничего не помнит и спокойно лежит под подушкой, где всегда и была в этом дне по утрам?

Пришлось сделать вывод, что, всё, что касается Тома, имело место сохраняться, а остальное исчезало и появлялось в новом дне так же, как и было в предыдущий раз. Это открытие безумно радовало, но и заставляло задуматься: почему в этом дне Том являлся исключением?

Вспомнив все свои предположения и догадки, Гермиона проанализировала и теперь придерживалась мнения, что этот день повторялся из-за Тома, а точнее из-за его диадемы, которая обладала настолько странной магией, о которой ни в одной книге не было написано. Коснувшись этого странного предмета, она вызвала какие-то силы, заключившие её в этом дне, и секрет всего происходящего мог знать лишь Том, ведь эта вещь принадлежала ему, если верить его словам. Значит, у неё совсем нет никакого выхода, как вытягивать из него всю правду. Но, если этот день зависит от Тома, то, значит, в его силах разомкнуть этот замкнутый круг! Почему он этого не сделает? Зачем ему она?

Очередная догадка привела в смятение и панику: ему было что-то нужно от неё, и, более того, что именно, она не имела представления. Возможно, на её месте мог оказаться кто-то другой, но оказалась именно она. Может быть, Тому не важно, кто бы это был, но это именно она. Если ему верить, то он знал всё, что с ней происходит, и в этом уже не приходилось сомневаться – он действительно знал о её событиях слишком многое и не отвечал, откуда это известно. Значит, он знал бы о любом другом человеке, будь это не она. Значит, весь этот день – это его мир, и он в нём властелин.

Гермиона резко вздёрнула голову к потолку от пришедшего в голову осознания и замерла, как и замерло в этот момент её сердце. Если она права в своей теории, то любая попытка оттолкнуть от себя Тома отталкивала её и от наступления настоящего следующего дня. У неё нет выхода. Она уже в какой-то игре и придётся играть по чужим правилам.

На удивление слёзы безысходности не проступали на глазах, да и для злости куда-то делись все силы. Гермиона медленно поднялась на ноги, невидящим взглядом посмотрела в сторону Лаванды, плохо осознавая, что та уже проснулась и сейчас вытягивалась на кровати.

Как во сне, Гермиона медленно пошла в ванную комнату с одной единственной мыслью, что это игра. Она здесь просто игрок. Каждое утро – это «чекпойнт», откуда приходится начинать всё сначала, потому что в конце дня она проиграла и не достигла нужного результата. Просто не прошла уровень, чтобы оказаться на следующем. А Том – это испытание в игре. Том – это и советчик, который хочет «заставить пройти уровень». Том, может быть, – даже создатель этой игры. Да, точно, создатель.

– Что ты делаешь?! – вытянул Гермиону из мыслей взбешённый голос Лаванды.

Но было поздно. Она почувствовала, как осколки медленно впиваются в ногу и неприятно разрезают кожу. Гермиона остановила свою ногу над полом и не до конца вонзила себе сломанный шарик. Повреждений явно меньше, но шарик уже не вернуть.

– Ты совсем уже что ли слепая?! – визжала Лаванда, подрываясь со своей кровати. – Ты сломала его! Как ты могла?! Ты это сделала специально! Дура!

Гермиона ощутила, как каждая клеточка тела наполняется гневом. Этот шарик чертовски её достал! Ну, всё, Лаванда, – держись, дорогая!

Она взглянула на соседку, сдерживая в себе слёзы боли и закричала:

– Дурная твоя голова! Сама ты – дура! Ты достала уже раскидывать свои вещи! Прилепи этот идиотский шарик себе на лоб и ходи с ним, чтобы не валялся, где попало!

Лаванда оказалась возле Гермионы и всплеснула руками.

– Как ты разговариваешь со мной, противная заучка!..

Гермиона подняла раненую ногу к себе, со злости вытащила из стопы крупные осколки и выкинула их на пол. Ступив полностью на ногу, она тут же оттолкнула от себя Лаванду, которая едва удержала равновесие, и зашипела:

– Тупорылая идиотка! Заткнись уже со своим шариком! Бешеная горгулья!

В этот момент Гермиона уловила, как к ним подлетела Парвати, а затем почувствовала, как та вцепилась в руку.

–Отвали от меня! – дёрнулась Гермиона и высвободила свою руку.

– Что с тобой, Грейнджер?! – была поражена Парвати.

– Свинья! Дрянь! – голосила Лаванда, задыхаясь от злости.

– Ах ты – чертовка!.. – взорвалась Гермиона, делая стремительные шаги к соседке.

Лаванда схватила разъярённую Гермиону за руки и попыталась оттеснить от себя, но та упорствовала с нечеловеческой силой.

– Ты ещё пожалеешь, что со мной связалась! – кричала Браун.

Она отпустила одну руку и вцепилась Гермионе в волосы. Та взвизгнула и попыталась оттащить от себя Лаванду, которая теперь не отступала.

– Прекратите! – визжала Парвати, с ужасом глядя на происходящее.

– Я устрою тебе сладкую жизнь, Грейнджер! – язвила Лаванда, чувствуя преимущество.

Гермиона пыталась вырваться и стала лихорадочно соображать, что делать. Решение пришло само собой: она выпустила руку разъярённой девушки и тут же вцепилась ей в горло, сильно сдавливая пальцами тонкую шею. Лаванда стала ослаблять борьбу, тут же вцепилась в запястья Гермионы, чтобы разжать её хватку, но у той было столько сил для удушения, что, казалось, пальцы прилипли к белой коже и не способны были как-то разомкнуться.

Решительная Гермиона.

Парвати завизжала, размахивая руками. Лаванда тяжело дышала, выкатывая глаза от ужаса и задыхаясь. Казалось, разум Гермионы ничто не могло пробудить – она потеряла саму себя от гнева и толком не осознавала, что сейчас делает.

– Отпусти её! – визжала Парвати, вцепившись в руку Гермионы и пытаясь оттеснить от Лаванды.

Но та была непоколебима. Она чувствовала, что удушье – безошибочный вариант, как поставить своего противника на место. Она знает, что это такое, ведь её тоже несколько раз душили. Сейчас этой идее она обязана Тому – это была гениальная идея!

– Отпусти!

Гермиона почувствовала, как под пальцами тело волшебницы ослабевает. Руки Лаванды уже не сопротивлялись с такой рьяной силой, как несколько секунд назад. Голос Парвати становился громче, и Гермиона, наконец, её услышала.

– Ты убьёшь её! – с ужасом стонала она.

Гермиона кое-как пересилила себя, медленно разжала пальцы и невидящим взглядом посмотрела в лицо бледной Лаванде, которая уже готова была потерять сознание.

Она чуть её не убила.

Находясь словно в какой-то нереальности, Гермиона медленно повернула голову в сторону Парвати, слабо осознавая, что та уже пыталась помочь своей подруге, которая обмякла в её руках, пытаясь прийти в чувство.

Что она наделала? Она чуть не задушила Лаванду Браун!

Гермиона, не обращая внимания на боль в стопе, зашла в ванную комнату и с испугом посмотрела на себя в зеркало. Она не видела перед собой себя. Она видела какую-то взбешённую девушку, с горящими черными глазами и губами, сжатыми настолько плотно, будто их и нет вовсе. Она была в ярости. Она была готова плеваться ненавистью в сторону каждого, кто скажет хоть что-то неудовлетворительное.

Злая Гермиона.

Как на автомате, она промыла ногу, умылась и вышла в спальню, где Парвати продолжала трепетать над Лавандой, которая пришла уже в чувство. Одеваясь под пристальными гневными взглядами девчонок, Гермиона пыталась привести мысли в порядок. Она была в ужасе от своей попытки причинить человеку боль, но чувство раскаянья в себе почему-то не находила.

– Ты – самая настоящая дрянь, – прерывисто сказала Лаванда, скрипя зубами.

Всем своим нутром Гермиона ощутила приближающуюся атаку. Она резко развернулась и отскочила от летевшего в неё проклятья.

– Тебе было мало, Браун? – зашипела на неё Гермиона, попутно обувая уличные ботинки и обнажая свою волшебную палочку.

Лаванда больше не решилась нанести заклинание, глядя ей в глаза со смесью ненависти и страха. Значит, так она смотрит на Тома, когда тот показывает перед ней преимущество? Тем не менее, этот взор, обращённый к ней, был Гермионе приятен и вызывал в ней чувство собственной гордости и превосходства.

– Я тебя удавлю, – зашипела та в ответ.

– Уверена? – делая шаг к Лаванде, с какой-то ядовитой насмешкой произнесла Гермиона, теребя в руках свою палочку. – Лучше заткни свой поганый рот, идиотка, и не спорь больше со мной!

Она не дождалась ответа Браун, схватила с пола тёплую мантию Тома и с высоко поднятой головой вышла из спальни. Спустившись в гостиную, Гермиона увидела Джинни, возле которой были её брат и Гарри. Она быстро подошла к ним, и не успел кто-то что-то сказать, как Гермиона накинулась на Рона, толкнув его в плечи.

– Иди, успокаивай свою ошалевшую подружку! Очевидно, она встала сегодня не с той ноги!

– Гермиона! – изумился Гарри.

– Что ты делаешь? – не понимала Джинни.

– Делаю, что мне хочется! – тут же огрызнулась та, смерив всех смертоносным взглядом. – Эта дебилка попыталась показать надо мной своё превосходство! Дрянь тупая! Чего вылупился?! Ты будешь её успокаивать?! Иначе в следующий раз я за себя не отвечаю, если она кинется на меня!

– Что происходит, чёрт возьми?! – воскликнул ошеломлённый Рон, глядя на неё так, словно увидел перед собой призрак.

– Ничего хорошего! – воскликнула Гермиона, гневно сверкая глазами. – Твоя Лаванда истерит, что я разбила твой ужасный подарок, потому что наступила на него! Какого чёрта она раскидывает твои вещи, если они ей так дороги?! Ты ей мозги вправить не можешь что ли?!

– Гермиона, остынь, – вступилась за брата Джинни, отгораживая их друг от друга рукой.

– Что произошло-то? – продолжал находиться в недоумении Гарри. – Лаванда утверждает, что ты разбила подарок Рона?

– Тот самый шарик? – уточнила Джинни.

– Да! И я его сломала! Потому что эта дура разбрасывает свои вещи, где не надо!

В этот момент раздался пронзительный визг, на который обернулись все. Лаванда и Парвати вышли из спальни, и первая быстро побежала к Рону, на пути сбивчиво объясняя:

– Эта уродка знаешь, что сделала?! Она меня чуть не убила!

– Да ладно?! – снова взорвалась Гермиона при виде Лаванды.

– Лохудра! Она меня душила!

– Да, лучше бы и задушила! Ты – несносное истеричное существо! Как тебя такую вообще земля носит!

– Перестаньте!

– Лучше бы реально сдохла! Так многих бы избавила от своего визгливого крика!

– Перестань, Гермиона! – вцепившись в локоть подруги, пыталась образумить её Джинни.

– Тебе в больничку надо, психанутая! – защищалась Лаванда, прячась в объятиях ничего не понимающего Рона. – Совсем поехавшая!

– Ах ты дрянь! Ты меня достала! – взревела Гермиона, делая несколько шагов к противнице.

– Заткнись, Гермиона! – что есть сил, закричала Джинни, начав тянуть на себя подругу.

– Сама заткнись! – крикнула ей в лицо Гермиона, отталкивая от себя младшую Уизли. – Заколебала под ухо мне орать! Тоже конченая истеричка!

У Джинни вытянулось лицо от ошеломления и нахлынувшего гнева.

– Зачем ты обзываешься? – воскликнул Гарри, взяв Гермиону за другую руку, но та сразу же вырвала её и пихнула Поттера в сторону.

– Отвалите от меня все! Вы почему такие дебилы?! Эта идиотка вечно кричит, что я сломала её глупый шарик! «Туманный глазик» чёртов! Что за идиотское название?!

Гермиона резко взглянула на Джинни и продолжила:

– Эта чудачка вечно с недовольствами наезжает на меня! Ты не поверишь, но ты так достала уже мозги мне этим выносить!..

– Ты разговариваешь с моей сестрой! – воскликнул Рон, который, наконец, начал что-то понимать.

– Гермиона! – воскликнул Гарри.

– А какого чёрта не заступаешься за свою ненаглядную?! – насмешливо возразила та.

Лаванда поддалась насмешливости Грейнджер и с непониманием взглянула на Рона.

– Почему ты не заступился за меня?

– Ты совсем головой стукнулась со мной так разговаривать?! – закричала Джинни.

– Заткнитесь все! – не выдержал Гарри, понимая, что за их ссорой внимательно наблюдает весь факультет, причём очень давно.

– И ты тоже заткнись! – фыркнула Гермиона, свернув глазами в сторону Гарри.

– Ругайтесь в другом месте! – крикнул ей в ответ Поттер. – На вас уже все давно смотрят!

– Да пошли вы к чёрту! Буду я ещё своё время тратить на этот дебилизм!

Гермиона прошла между Роном и Джинни, толкнув одного из них плечом, и направилась к выходу. Джинни просто так не хотела отпускать её и побежала следом. Схватив её за руку на выходе из проёма, она воскликнула:

– Что ты себе позволяешь? Какого чёрта ты себя так ведёшь?

– Отвяжись! – пихнула её Гермиона и целеустремлённо направилась дальше по коридору, оставив изумлённую Джинни стоять на месте.

На самом деле хотелось сказать им всем больше, чем прозвучало слов, но желания ввергать себя в ещё глубинную пучину злости не было.

Пылкая Гермиона.

Ей нужно было хорошенько подумать над тем, что предпринять дальше. К тому же она так и не решилась: идти сегодня вечером разговаривать с Томом или нет.

Гермиона оказалась в вестибюле и только тогда почувствовала, что вся стопа изнывает от тягучей боли. Она тут же оступилась и замедлила свой шаг, ощущая неприятные липкие ощущения в носке. Очевидно, раны разошлись, и снова потекла кровь. Как же её снова угораздило вляпаться в эту историю с шариком? Это уже было слишком смешно!

Гермиона наглухо застегнула пальто и вышла на улицу. Холодный воздух сразу же отрезвляюще подействовал на рассудок, и болезненная мысль ударила в голову: она чуть не задушила свою однокурсницу. Как она могла? Что за дьявол управлял ею, когда она решилась обхватить тонкую шею девчонки и крепко сжать её своими пальцами? Она не могла остановиться! Она хотела безоговорочной победы над врагом!

Гермиона призналась себе, что стала сходить с ума. Если несколько дней назад она просто была раздражительная и неуравновешенная, то сегодня – безумной и, может быть, даже жестокой. Но сейчас, идя по тропинке к запретному лесу и трезвея разумом, почему не ощущала своей вины? Почему её не мучила совесть?

Всё внутри так и кричало, что однокурсники заслужили такого отношения. Они сами виноваты, что натыкаются на её злобу и гнев, ведь именно они вызывали эти чувства. И их нисколько не было жаль! Пускай сегодня квиддич, и команда Гриффиндора снова проиграет: Рон не сможет отбить ни один мяч, Джинни не забьёт ни одного гола, а Гарри, может быть, даже не поймает снитч. Гермиона не хочет, чтобы в этот день хоть какое-то радостное событие осветило их лица улыбками. Если страдать приходится ей, то пускай страдают и другие, – всё равно этот день начнётся заново и, возможно, в следующий раз у них он будет лучше. Но не сейчас. Сейчас она хочет, чтобы всем было плохо!

На горизонте она завидела группу слизеринцев, которую вчера заметила не сразу. Малфой, Крэбб и Гойл что-то увлечённо обсуждали и не сразу заметили приближающуюся к ним Гермиону. Не чувствуя перед ними никакого страха, она целенаправленно не сбавляла шаг, продолжая хромать на больную ногу. Если они и вздумают вступить в перепалку, то Гермиона уверена, что справится с ними, ведь вчера у неё это блестяще получилось – у Малфоя оказался сломан нос.

Первым её заметил Гойл и указал друзьям. Малфой и Крэбб обернулись, и втроём они сорвались с места и быстрым шагом направились к школе.

– Посмотрите, кто тут у нас! – воскликнул насмешливо Крэбб. – Мисс грязнокровка! Собственной…

Гермиона даже не стала доставать волшебную палочку, а тут же, поддаваясь яростным порывам, в несколько шагов оказалась возле Крэбба и со всей силы зарядила ему кулаком по носу. Малфой невольно сделал несколько шагов назад, очевидно, поддаваясь инстинктам самосохранения, но Гойл, остановившись и осознавая ситуацию, сразу схватил Гермиону за плечо и ударил по щеке наотмашь. Та отшатнулась, но его рука не дала упасть. Из её рук выпала только мантия Тома.

Отлично, Грейнджер, а что дальше?

Кажется, она переоценила свои возможности. Это не Малфоя бить.

Безрассудная Гермиона.

– Поганая тварь, – выругался Крэбб, вытирая нос ладонью, а затем разглядывая кровь. – Ты сейчас за всё ответишь!

Его лицо исказилось от гнева. Он замахнулся и ударил Гермиону по лицу.

В глазах всё заискрило и стало темнеть. Голова ужасно разболелась, в ушах зашумел гул, а слёзы боли брызнули из глаз. Захотелось закричать и завыть от такой силы удара по лицу, но она закусила губу, и не издала ни звука. Рука Гойла по-прежнему держала на ногах.

– Эй! – услышала она за своей спиной голос Малфоя, но из-за удара под дых не смогла расслышать, что тот сказал дальше.

Дыхание перехватило. Она мучительно простонала, другой рукой вцепившись в пальто в районе груди, и согнулась пополам.

– Дебилы, что вы делаете?! – снова воскликнул Малфой где-то за спиной.

– Поганая мразь! – не останавливался Крэбб и снова ударил Гермиону по лицу коленкой, заставляя выпрямиться.

Она снова вскрикнула и застонала. Кровь брызнула из носа и своим теплом стала согревать онемевшее лицо. Это было ужасно больно, неприятно и, наверное, унизительно. Внезапно в ней проснулась насмешливость к самой себе: серьёзно, на что она рассчитывала, нападая на двух громил без палочки? Малфой был не в счёт – он только и умел, что оскорблять и прятаться за спины своих дружков.

Крэбб нанёс ещё один удар по лицу, и в этот раз Гойл не стал её удерживать. Гермиона отшатнулась в сторону и упала на грязную траву.

– Всё-всё, хватит, Винсент! – пытался друга остановить уже и Гойл.

– Она мне за всё ответит!.. – пыхтел яростно тот, пытаясь подобраться к беззащитной гриффиндорке.

– Тащи его! – шипел Малфой с ноткой паники в голосе. – Быстрее!

– Винсент! Хватит! – крикнул ему Гойл, пытаясь встряхнуть того.

Крэбб расправил плечи, выдохнул и попытался успокоиться.

–Она и так получила сполна, – отозвался Драко.

– Всё нормально, всё, – тяжело дыша, ответил он, до сих пор не сводя прожигающего взгляда с Гермионы, которая согнулась пополам на траве, лишь мечтая, чтобы они оставили её в покое.

– Пошли! – нервно звал Малфой.

Гойл отпустил друга, уверившись, что тот успокоился, но в этот момент тот снова сделал шаг к Гермионе и пнул её в живот. Гермиона зажмурилась, сдавленно простонала и согнулась ещё сильнее, пытаясь перебороть ужасающую боль. Она проклинала себя за необдуманность и безрассудство.

– Крэбб! – взревел злостно Малфой и подошёл к другу. – Оставь, я сказал!

И в этот момент Гермиона услышала, как рядом с ней рухнуло что-то тяжёлое.

– Что за?!.. – послышался изумлённый голос Драко и тут же потонул в звуке повторившегося грохота.

Гермиона ощутила, как что-то тяжёлое повалилось на неё и придавило ноги. Она со страхом открыла глаза и увидела, как Гойл падает недалеко от бездвижного тела Крэбба и Малфоя на землю. Оказалось, что ноги придавил ей Малфой, раскинувшись на траве, как тряпичная кукла. Его глаза были открытыми и смотрели в небо.

Смесь ужаса и паники овладела Гермионой. Она сразу приподнялась и попыталась отползти от бездвижного Малфоя, но тот оказался тяжелее, чем она предполагала, и вызволить ноги не получилось. Внутренние инстинкты кричали, что нужно убираться отсюда поскорее, но что нужно было для этого сделать?

Ей хотелось упасть на траву от слабости и лежать в ожидании, когда изнывающая боль пройдёт, но страх неизвестности был сильнее, поэтому Гермиона нагнулась к Малфою, по-прежнему ощущая разрывающую головную боль и онемение в лице, схватила его за руку и попыталась оттащить с тяжкими и отчаянными стонами. Его серые тусклые радужки бросились в глаза, и Гермиона стала понимать, что это не парализующее. Это непростительное заклятие.

Она не сдержала в себе истошный возглас, но тут же прикрыла рот, осознавая, что человек, который совершил это деяние, находится здесь же. Если он это сделал с ними, то её тоже могла ждать такая участь.

Гермиона прикрыла рот второй ладонью, с ужасом разглядывая три бездвижных тела, и онемела, не находя в себе сил сдвинуться с места, подскочить и побежать.

Неожиданно сзади кто-то схватил её за подмышки и потянул наверх. Она ощутила, как ботинки почувствовали под собой землю, но не смогла устоять, поэтому вцепилась в руку стоящего за спиной человека. Тот придержал её и развернул к себе, пытаясь встряхнуть.

– Это уже не безрассудность, а безумство.

От страха в глазах плыло, но она прекрасно различала перед собой тёмную рубашку волшебника, крепко держащего её за плечи. Найдя в себе силы поднять голову, Гермиона увидела лицо Тома, которое не выражало абсолютно ничего, словно он был такой же тряпичной куклой, как и раскинувшиеся на земле Малфой, Крэбб и Гойл. Единственное, что его отличало от них, это густой цвет глаз, наполненный жизнью.

И ноги снова подкосились от ужасного осознания: Том убил троих однокурсников. Только что. Почти что у неё на глазах.

Крик ужаса застрял где-то в горле, а прерывистый вздох застыл на губах. Гермиона смотрела в гущу антрацитового тумана равнодушного взора и не понимала, где она и как это произошло.

Наверное, минуту она неотрывно глядела на Тома, не в силах поймать хоть какую-то мысль. Тот ощутил, что Гермиона может стоять на ногах, отпустил её и медленно подошёл к месту, где та уронила его мантию, когда сцепилась со слизеринцами. Под её растерянным полного испуга взглядом Том поднял свою вещь, навёл на неё палочку, и мантия стала чистой. Затем он неторопливо надел её на себя и посмотрел на Гермиону, подходя к ней ближе.

– Выдохни, – тихо произнёс ей.

И Гермиона шумно выдохнула, как по команде.

Том остановился напротив и смерил её пронзительным взглядом, от которого та ощутила такой безжалостный страх, которого никогда в жизни перед ним ещё не испытывала. Обо всех болезненных ощущениях от недавних ударов и раненой стопе она забыла и с приоткрытым ртом глядела на стоящего перед ней волшебника, осознавая, что он убил троих студентов. Том убил троих людей!