Текст книги "Орки (СИ)"

Автор книги: Урук Хромой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)

Те, кто идет к нам, не спешат, лошади у них получше, но и они хватанули настоя. Будут здесь к полудню.

– Хорошо. У вас час на сон, идете обратно. Урте передай. Оставь лапу смотреть за лагерем, остальных на полдня пути и завалить проход. Никто не должен уйти обратно.

– Я все понял вождь, а как же бой без нас.

– Славы захотелось? Ваша слава в другом, вы – мои глаза, вы – мои уши и нос. Вы ближе всех к моей голове. Иди, делай, что я сказал.

Болотники ткнулись носами в листья, приподняв голову, Чада прохрипел.

– Спасибо Вождь, мы услышали тебя. Все сделаем.

– Я знаю, идите.

Вскочившие орки еще раз поклонились и, тихо переговариваясь, нырнули в кусты.

Ко мне подошла стоявшая какое-то время в отдалении Ая, принесла еще еды и села рядом.

Еще через пару минут примчались оба посыльных, вопросительно посмотрев на меня и получив кивок, потянулись к еде. Поплескав себе в лицо из туеска, я молча посидел в задумчивости. Хлопнув в ладони, привлек внимание.

– Берите с собой, на ходу доедите, всех десятников и Старших сюда. Остальные заканчивают еду, тишина и пустота. Идите.

В течение получаса ко мне стянулись все командиры отрядов и неугомонный Чада.

Полным счетом у меня было полторы сотни орков моего рода, восемь десятков лучниц Уруков, с тремя десятками их копейщиков, те, кто принял мое предложение и вошел в мой род. Полторы сотни щенков вспомогательных отрядов, подносчики и носильщики. Еще три десятка Уруков Ураака, не принявших предложения и пришедшими по найму, из них десяток лучниц. Еще орда Углука, покрытого с ног до головы корявыми татуировками, высокого и жилистого орка, с голой головой и одним ухом, в шесть десятков разномастно вооруженных наемников. Это те кто не отстал по дороге.

У большого лагеря и пристани остались три десятка Болотников и почти две сотни орков из разных родов набежавших к нам за время с момента захвата нами лагеря. В лагере осталась Тзя с колдуньей и Хрууз за старшего. Хромой ушел за Ворота Верхних и ополчением самок и щенков закрыл их

Осмотрев всех собравшихся, начал совет.

– Из лагеря вышла часть людей, два десятка конных и полтора десятка пеших, еще с два десятка селян, – Ая, вслед за мной переводила числа в привычные части орков пальцы и руки, – Нам повезло. Возьмем их по частям. Но воины там настоящие, драться умеют. Ая подготовит завалы по обе стороны, Ураак – твои берут голову, Углук – тебе хвост.

– Почему так, – оскалившись, Углук начал подниматься.

– Сядь, потому что я так сказал.

Сидевший рядом с Углуком, Ураак, уже поживший, весь покрытый шрамами, кряжистый и широкоплечий урук, молча двинул его в ухо. Хекнувший Углук улетел в толпу десятников и сразу же вылетел обратно мне под ноги. Зашипевший от ярости, выронивший из рук свою дубину, орк дернул из-за пояса каменный нож, и замер, тяжело дыша. В него со всех сторон упирались наконечники копий.

– Ты, наверное, забыл, я тебя нанял. Я решаю, кто, что и как делает. Быстро это понимай или у твоей орды сейчас будет новый Старший.

У нас за спинами поднялась короткая возня, там быстро разоружили и положили в листву лапу наемников Углука, сунувшихся на помощь своему Старшему. Покосившись в ту сторону, он выдохнул и сунул нож себе за пояс.

– Я вольный наемник, мы с тобой не заключали Договор, меня нанял Бооргуз тебе на помощь.

– Да, это так. Но Бооргуз прислал тебя мне, служить, Я Старший похода. Так?

Вытерший с разбитой морды кровь, наемник неохотно кивнул.

– Да, так.

– Тогда не трать мое время. Отпустите там его воинов.

Повторяю, Углук, твой хвост, – тот кивнул, соглашаясь, – с вами идут по два десятка лучниц. Не упустите никого. Все остальные, вдоль дороги, залечь в ямы, ждать сигнала. Начинают лучники. Потом атаковать, как учили, лапами связываете, лучницы бьют. Воинов, как получится, селян брать живыми, если сопротивляются – бить насмерть. Лошадей беречь, живыми нужны. На трофеи не отвлекаться, потом поделим, все равно, все наше. Потом идем на большой лагерь. Десятникам, распределить воинов, я пройду проверю. Все, как мы вчера пробовали. Полезет в бой кто без сигнала, сам зарублю. Сейчас ждать сигнала. Идите.

Орки быстро разбежались к своим отрядам.

– Чада, как твои встанут, возьми с собой пару щенков, посадишь их в часе хода от нас, пусть ждут. Увидят, что идут, бегом к нам.

После чего занялся своим оружием.

Со мной у меня был мой лук, три десятка стрел к нему, два доставшихся, как трофеи, арбалета, к каждому по десятку болтов. К ним шли рычаги, мои посыльные за это время приловчились их перезаряжать. У обоих были щиты. Ая с еще одним щитом, таскала за мной мое копье. Еще привычный клинок и боевой нож. Сейчас она умчалась в сторону будущей засеки, там стучали топоры и негромко перекликались орки.

* * *

Через час в лесу все затихло, лежащие в тени, на месте ночлега орки, лениво зевали и занимались оружием. Для большей части из моих это был первый серьезный бой, но внешне это не проявлялось. Только вопросительные взгляды, бросаемые на меня, когда я проходил со своей свитой мимо.

Через три часа я дождался прибежавших, задыхающихся от быстрого бега и усердия щенков и, сунув каждому из них в зубы по большому яблоку, подзатыльниками отправил их к остальным.

Кивнул посыльным, они тихо засвистели, со всех сторон раздались шипящие команды и к местам лежек со склона стали спускаться десятки орков. Быстро и деловито они разбегались по местам и, помогая друг другу, залегали в уже отрытые ямки, и зарывались в листву. Медленно идя вдоль дороги, я указывал десятникам на недостатки, а мои посыльные помогали им в свою очередь зарываться. Несколько выше по склону прятались лучницы. Возле каждой зарылись в листву щенки-подносчики стрел, с колчанами, в готовности их подавать старшим.

Дойдя до конца засады, я поднялся вверх по склону к торчащему из кустов камню. Шедшие за мной посыльные быстро убирали следы на листве. Меня там уже ждала Ая с лапой лучниц. Устроившись за камнем, все замерли.

Глава 10

Очень скоро показались первые всадники, расслабленно качаясь в седлах, они тем не менее оружие держали в готовности. Крупные, высокие кони несли их, но было видно, что и им досталась часть отвара, вид у них был заморенный и нездоровый. Всадники наоборот выглядели бодро. У всех на головах шлемы, примерно половина в кольчугах, несколько в чешуйчатых панцирях, немногие в кожаных доспехах с редкими пластинами из металла. У всех приторочены у седла луки, за спиной щиты, колыхались в руках в такт движения копья. Ехавшие впереди обоза два десятка всадников дошли до нас и стали проезжать мимо, за ними тянулись повозки. Приподнявшись в редких кустах, я медленно натянул лук, не спуская глаз с намеченной цели, у меня за плечом и по бокам, бесшумно. поднялись остальные лучницы.

Я тихо зашипел, и резко, негромко цокнул языком, со всех наших луков, почти одновременно, сорвались стрелы. Дальше каждый бил, как ему позволяло умение. После моего сигнала, у моих ног засвистели в свистки посыльные, по всей длине обоза в людей полетели стрелы, закричали первые раненые и повалились в пыль дороги первые убитые.

Остановившийся напротив нас, уже пожилой, с длинными висящими усами воин, что-то пристально разглядывавший у нас ниже по склону, получив от меня стрелу в шею, чуть выше воротника кольчуги, ударив ногами в бока коня и, заставив его шарахнуться в сторону, повалился из седла на землю.

Закричавшие от неожиданности воины не растерялись и рывком попытались выйти из-под обстрела, на скаку начав отвечать нам из луков, неприятно меня поразив своей быстрой реакцией. Потеряв сразу несколько человек, они, прикрывшись щитами, рванулись вперед. Теперь уже наши стрелы бессильно били им в шиты, у одного рухнула лошадь, еще один, выронив лук, повис на шее у своего коня. Но тут им прямо в лицо начали валиться два высоких дерева, и наконец они растерялись.

Шарахнувшись от хлестнувших по ним ветвей, они закружились под градом полетевших им в лицо стрел лучниц Ураака.

Но буквально через мгновение из толпы раздался командный рык, в нашу сторону, растолкав грудью высокого и крупного коня из общей сутолоки протолкался воин в чешуйчатом доспехе и, непрерывно крича что-то на неизвестном мне языке, замахал мечом.

Увидев, что его услышали, он завыл по-волчьи и, тронув в сторону хвоста обоза, призывно махнул оружием. Ему ответили в нескольких местах, справа и слева за ним стали на ходу пристраиваться всадники, плотнее сбивая строй.

– Это они нас так в дорогу вобьют, – мелькнула мысль, я откинув в сторону лук, опустил руку, сидевший с открытым ртом посыльный, сунул мне в руку взведенный и заряженный арбалет.

Приложившись к оружию, прицеливаясь, краем сознания отметил, как от доспехов предводителя отлетают стрелы бьющих в него, стоящих рядом со мной, в полный рост и рычащих от ярости лучниц. Из-за спин передних воинов в нас полетели ответных стрелы, стоящая рядом самка, всхлипнув, выронила лук и покатилась безвольной куклой вниз по склону.

Сорвавшийся с моего арбалета болт, молнией пролетел до вырвавшегося вперед вождя, крутившегося на коне перед набирающим разбег строем и кричащему своим людям, теперь уже понятные мне ругательства и команды. Болт вошел ему в правый бок, он выронил меч и головой вниз как нырнул в поднятую копытами пыль.

Всадники горестно заорали, им яростно и победно ответили мои лучницы, их поддержали из листвы упавших деревьев воины Ураака, яростный и торжествующий рев волнами покатился вдоль дороги, подхватываемый все новыми и новыми голосами. И они сломались, едва оформившийся строй конницы рухнул под градом стрел, и уже просто толпа рванулась вдоль остановившихся телег, думая только о спасении.

Их били стрелы, сбивали удачно брошенные дротики, летели камни, дубины, прямо под копыта выскакивали потерявшие голову от азарта орки и своими копьями старались дотянуться до всадников, забыв о приказе, били в лошадей и, яростно визжа, толпой набрасывались на упавших.

Бросив вниз разряженный и получив взведенный арбалет, я успел еще одним болтом достать в спину одного из всадников и, кинув арбалет в руки посыльному, ухватив лук и махнув рукой, запрыгал вниз по склону, за мной с визгом помчались лучницы и моя свита.

Пробегая вдоль остановившихся телег, краем глаза отмечал увиденное. Разбросанные тела, бьющихся лошадей, шныряющих повсюду моих пехотинцев. Лежащего на спине молодого орка с копьем в груди, пытающегося ползти всадника с тремя стрелами в спине, кучку щенков из вспомогательных десятков, сидящих с открытыми ртами в двух шагах от него и не сводящих с него горящих от любопытства глаз. Убитый возница, свесившийся из телеги и деловито снимающий с него пояс с ножом орк.

У следующей телеги толпа с десяток орков, яростно и азартно визжа, тычут копьями под нее. Толкнув ближайшего, заглянул сам и, увидев исколотого воина, рыкнул.

– Это мертвый, живых ищите, – и пинками направил их в хвост обоза, где еще ржали лошади, и орали орки и люди.

У меня за спиной громко затопали, нас догнали уруки Ураака. Оглядев их, спросил.

– Где Ураак?

– Стрела в грудь. Ранен, – вперед протолкался один из его десятников, – я Чача, теперь старший.

– Веди своих за мной.

Еще через две телеги громко заорали несколько голосов и загремело железо. Громко и отчаянно закричала женщина. Подойдя ближе, я увидел, как у крытого фургона в облаке пыли метались орки и люди, рубя и коля друг друга оружием. Еще через мгновение орки откатились, рыча и воя. У фургона остались четверо воинов и три убитых орка, еще одна девчонка пыталась отползти, волоча за собой перебитую ногу. Мы подошли ближе, окружая их, у меня за спиной заворчали копейщики-уруки и начали подвывать лучницы.

Один из воинов-людей, оставив на кузове фургона кровавый след, тяжело рухнул в пыль и замер неподвижно.

– Сдаваться будете?

Тяжело дышащие воины, прижавшись к фургону, молча тоскливо смотрели на меня.

– Нет? – и махнув рукой, произнес по орочьи, – убейте их.

Воины повалились на землю, пробитые каждый несколькими стрелами.

Орки подошли к ним, стали снимать трофеи. Несколько моих орков подхватили раненую и бегом унесли ее к лагерю. Там было назначено место для раненых, и уже ждали ученицы Тзя с лекарствами.

Я прислушался, шум боя в хвосте обоза утих.

Повернувшись к посыльным, отправил их собирать десятников и передать им, что трофеи стаскивать к фургону. Пленных и раненых тащить тоже сюда.

Оглядываясь и прислушиваясь, я пробормотал на общем.

– И где здесь женщина кричала?

Стоящая рядом Ая ткнула пальцем в кузов фургона и оскалилась. Подойдя нему, я приложился ухом к дереву и прислушался. Усмехнувшись, постучал и громко и по возможности ясно и правильно произнес.

– Вы бы выходили, люди. Поговорим. Я знаю, что вы там. Слышу и чувствую. Вы слишком сильно боитесь.

В фургоне завозились, я услышал шепот, сразу несколько человек пытались друг друга в чем-то убедить. Потом часть ткани отодвинулась, и на меня уставилось острие арбалетного болта.

Державший его человек был бледен и решителен. У него за спиной метались какие-то тени, слышен был плач и причитания.

Арбалетчик был уже пожилым человеком с почти полностью седой головой, широкий в плечах и кряжистый, он уверено держал оружие.

– О чем ты хочешь говорить, орк? И знай, что твоя жизнь в моих руках.

– Это тебе только кажется, человек. Это ты и все, кто с тобой, у нас в руках. И от тебя зависит, как долго они будут жить.

К фургону со всех сторон сбегались орки, человек все больше и больше бледнел, став уже каким-то серым.

– Положи оружие и ни тебя, ни тех, кто с тобой, не убьют.

– Ты обманешь.

– Не обману, а у тебя и нет другого выбора.

Скривившись как от чего-то кислого, он поднял над головой оружие, собираясь его бросить мне под ноги.

– Остановись, – он замер, с опаской глядя на меня, – не стоит так бросать хорошее оружие. Оно ведь хорошее?

– Оно очень дорогое оружие.

– Ты купец.

– Как ты догадался? – он осторожно отдал свой самострел Ае и, встряхнувшись, продолжил, – ты великий воин, если смог победить всадников Ульриха. Я надеюсь, что такой великий воин не будет убивать простого купца и его семью. Я могу быть тебе полезен.

– Я тоже так думаю, вот и подумай пока, чем.

– Прости, что я не знаю твоего имени, – человек прямо на глазах оживал и уже, как видимо, привычно начал обволакивать меня журчанием ставшего таким медовым голосом.

Послушав его еще минуту, я его прервал.

– Купец, все потом. Я обещаю, что ты, твоя семья, да и все, кто еще жив, будут жить. Пока, – подняв руку, остановил его, – молчи, если я тебе не скажу говорить. Мне интересно знать, сколько еще воинов осталось в лагере?

– Четыре десятка пеших воинов и один десяток всадников, у них совсем кони плохие. Еще 270 селян разного возраста, человек тридцать возниц. И еще, – он наклонился ко мне, – я могу их всех уговорить сдаться тебе. В бою могут пострадать нужные тебе люди. В обозе едут пять семей мастеров. Если ты отпустишь меня и мою семью, все они будут твоими.

– Очень хочешь жить?

Он не успел ответить, в круг столпившихся воинов протолкался молодой Нижний с разбитым лицом и, плюясь кровью, прохрипел.

– Вождь, там.

– Что там?

– Наемники Углука лошадей режут.

– Веди себя смирно, купец. И все будут живы. Я скоро вернусь.

На ходу отдав приказ одному из десятников об охране людей, в сопровождении своей свиты быстро пошел в хвост обоза, где слышались все более громкие крики.

Мне навстречу прогнали нескольких возничих, тащили оружие и одежду, какие-то мешки и кули. Увидев меня, бросали все эти вещи и присоединялись к моей свите. В хвост обоза со мной пришли больше полусотни орков, и сзади подбегали еще.

Возле крайних телег стояли две толпы орков, орущих и размахивающих оружием. Заметив меня, мои вояки дружно замолчали и раздались в стороны. Наемники Углука под моим взглядом по очереди замолчали.

– О чем орем?

Стоявший в первом ряду моих орков десятник начал говорить, его сразу перебил один из наемников.

– О своем орем, тебя не касается.

Шагнув вперед, колющим ударом снизу, зажатым в правой руке копьем ударил ему под подбородок. Наконечник копья вышел у него из затылка, от удара он выпрямился и встал на носки, удивленно повел глазами и рухнул на землю. Выдернув из падающего тела копье, мотнул им перед собой, заставив шарахнуться наемников и забрызгав им лица кровью.

У меня за спиной одобрительно зарычали орки, залязгало оружие и заскрипели луки. Растерявшиеся наемники тоже плотнее сбились и приготовили оружие.

– Кто еще считает, что меня здесь что-то не касается?

Шипящие от злобы наемники медленно пятились от меня.

– Десятник, рассказывай.

– Они начали лошадей резать. Мы их останавливали, они за оружие схватились.

– Кто из них?

Орк ткнул пальцем в двух наемников и толкнул ногой убитого.

– Эти.

– Взять их! – наемники злобно заорали, плотнее сбивая строй. Из путаницы засеки вывернулся Углук в сопровождении лапы своих охранников и, подбежав к нам, встал перед своими.

– В чем дело?

– Твои воины нарушили приказ. Убили лошадей.

– И что с того-то. Бой трудный получился, у меня половина орды убиты и ранены. Решили парни свежей крови попить, – сунувшийся к нему наемник быстро прошептал несколько слов, ткнув рукой в убитого. Углук от его слов потемнел лицом и оскалился.

– А вот зачем ты Урча убил? Ты плохих грибов объелся, щенок?

– Тебе одного раза мало было? Или морда уже не болит?

Углук рыкнув, взмахнул своей дубиной и замер, скосив глаза на меня. Наконечник моего копья уперся ему в подбородок, надавливая на него, я задирал ему голову все выше и выше.

– Ты дубину-то урони, – я посильнее надавил, по шее орка потекла первая струйка крови, – а то дыхание перехватит, тяжелая она у тебя. И остальные тоже, а то я вижу, вы устали все после боя.

Мимо меня на наемников медленно пошли мои орки, уставив на них копья. Углук, громко сглотнув, выронил дубину и хрипло каркнул.

– Парни, положите оружие.

Его воины, глухо ворча, начали бросать оружие на землю. В толпе кто-то яростно взвизгнул, мимо моего уха пролетела стрела, толпа орков шарахнулась от валящегося тела. Кто-то из его наемников попытался метнуть в меня копье и умер. Мои вояки быстро, пинками, согнали их в кучу и посадили на землю, попутно разоружив Углука. Я опустил копье.

– Углук, мне надоело тебе рассказывать, что ты не прав, давай я убью тебя на поединке, возьму себе твою орду, и все будут довольны.

– Я-то точно не порадуюсь, – Углук стер кровь с шеи и понюхал руку, – мог бы просто сказать, зачем убивать-то.

– Некому было сказать, ты где-то слонялся. Наверное, трофеи ворованные прятал?

Углук еле заметно дернулся и открыл рот, я его перебил.

– Не ври, тогда вам точно не жить, отправь кого-нибудь принести обратно, и все забудем. В последний раз, да?

– Да, я понял.

– Вот и гони всю свою толпу за украденным. Оружие потом получите, и быстрее, нам еще к их лагерю бежать.

Отвернувшись от них, начал раздавать команды, у меня за спиной ругался, поторапливая своих Углук, через минуту его вояки с топотом умчались в лес.

– Как ты узнал?

Я повернулся к мрачно пристраивающему на пояс оборванные моими орками ножны ножа Углуку.

– У тебя на морде написано было.

Углук уронил ножны и пощупал свое лицо, поморщил лоб и, опасливо покосившись, проворчал.

– Ты шаман?

– Не, я гораздо хуже, – я подмигнул разинувшему рот орку, – не зли меня.

* * *

Сидевший на коне купец с завязанными глазами рысил рядом со мной. За повод лошади ее вел один из моих воинов, прошедший обучение у Даритая. Я со своей свитой неторопливо, по нашим меркам, рысил по обочине, пропуская мимо нас идущие быстрой рысью отряды. Хотя отрядов у меня не прибавилось, но человеку это не нужно было знать.

Мимо нас с ритмичным топотом пробегала сотня орков, брякая оружием и переругиваясь, вполголоса шипели команды десятники и полусотники, рявкал сотник и, обдавая нас пылью, сотня удалялась. Со спины накатывался шум бегущей следующей сотни. Сидевший на коне и прислушивающийся купец после четвертой сотни побледнел и явно сник. После девятой он, просто сгорбившись, сидел в седле, покачиваясь в такт движения. Пропустив мимо себя девять сотен, мы какое-то время шли в тишине. Махнув рукой, я скомандовал привал. Сойдя с дороги, мы стали устраиваться на небольшой полянке с протекавшим через нее ручьем, пересекая дорогу, он дальше по склону вливался в реку, что, прихотливо изгибаясь, текла немного ниже дороги. Еще пока невысокие холмы, густо заросшие лесом, окаймляли русло реки.

Купца сняли с седла и сорвали повязку с глаз. Щурясь от солнца, он осторожно оглядывался по сторонам. Подхватив под связанные за спиной руки, его повели ко мне. Сидя в тени окружавших поляну деревьев, в окружении двух десятков орков охраны я молча рассматривал его. Помолчав еще пару минут, хлопнул по земле перед собой.

– Посадите его.

Стоявшие у него за спиной охранники посадили его на колени.

– Развяжите, – пока он растирал затекшие руки, мне принесли еду и поставили крынку с водой из ручья.

Раздав ближним по куску, я вместе с ними захрустел вяленой рыбой. Глядя на нас, купец вздохнул. Теперь я мог повнимательней рассмотреть его.

Уже пожилой, но еще крепкий, поседевший мужчина, в явно хорошо сшитой одежде, из очень хорошей из видимой мною раньше здесь ткани темного цвета. Бритое, прорезанное глубокими морщинами, угловатое и одутловатое лицо, большой красный нос, глаза слегка на выкате, коротко обстриженные в кружок почти целиком седые волосы, крупная серебряная серьга в ухе. На нем был надет широкий кафтан с рукавами до локтя и полами до колена. С серебряными застежками и шитьем серебряными нитками на груди. Под кафтаном темная рубашка, на шее болталась увесистая цепь из серебра с какой-то узорчатой бляшкой. Широкий кожаный пояс, раньше надетый на купца, сейчас висел на плече одного из моих посыльных, вместе с двумя ножами и нескольким сумками. На человеке были еще темные зауженные штаны и хорошо сделанные кожаные башмаки.

– Есть хочешь? – он неуверенно кивнул, по прежнему настороженно взглянув на меня. После моего кивка Ая протянула ему вяленую рыбину и кусок хлеба, я же протянул ему крынку с водой. Приняв ее, он поклонился мне и припал к ней. Выпив, облегченно выдохнул и вытер губы. Сидевшая рядом с нами девчонка из вспомогательной сотни, забрав ее, вновь наполнила из кожаного бурдюка и поставила рядом. Какое-то время мы все молча ели.

– Как тебя зовут, человек?

– Меня прозывают Альмусом, я купец первой гильдии из славного города Вальбе. И не почти за дерзость, как мне тебя называть?

– Не почту, зови меня Ходок. Как ты оказался в этом обозе, да еще с семьей?

– Мы ехали на новое место жительства, большая часть обоза – это мои селяне, как и мастера. Я богат и известен в моем городе и в княжестве тоже. Я могу заплатить большой выкуп за себя и за свою семью. И могу в счет выкупа убедить сдаться тебе всех, кто еще остался в лагере.

– Вас там много, они могут решить сражаться.

– У тебя большое войско, Ходок, пытаясь защищаться, они только разъярят твоих воинов. Устоять против тысячи воинов орков... Я видел, как вы гораздо меньшими силами легко перебили охрану нашего обоза, а там были не самые слабые и умелые воины. Уйти они от вас все равно не могут. Наших лошадей одолела непонятная болезнь, оружия у них мало, да и воины там остались из бывших Охотников, а они еще те вояки. Хотя если вы, орки все так сражаетесь, то может все сказки, что они рассказывали, не такие уж и выдумки.

У тебя осталась моя семья. Я сделаю все, как тебе обещал. Могу я рассчитывать, что моя семья не пострадает, и мы получим свободу?

– Не пострадает, пока ты делаешь, что я говорю, а свободу после обоза, обговорим выкуп и решим. А зачем тебе ехать жить на болота, да и мы как соседи не самые желанные для вас?

– Война, Ходок, война погнала нас в эти леса. На наши села и города напали кочевники степи, узнав, что Государь умер, и в Столице началась смута, навалились на нас. Данатор, наш Наместник, объявил себя князем и во главе Стражи бьется с кочевниками, пока безуспешно. Вдоль Тракта потеряны все поселки, кочевники все лето давили на поселки уже ближе к лесу, их разъезды доходили и до городов. Вот я и не стал ждать осады и боев и отправился переждать смутное время в лесах. Я знал раньше по общим делам командира Охотников Ульриха, он рассказывал об этой земле, и я решился на переезд. В недобрый час я решил это. Но я не воин, я купец. Мое дело торговать. Я могу быть очень полезен тебе, Ходок.

– Я тебя услышал, купец Альмус. Доедай, мы скоро тронемся дальше, я к ночи хочу быть у вашего лагеря. Тем более нас догоняет наш арьергард. Не делай такие глаза, я знаю и такие слова.

Еще через полчаса мы снова были в дороге, за спиной у меня мерно топали две сотни воинов. Купцу завязали глаза, но связывать не стали. Ближе к вечеру мы вышли к лагерю людей.

Не зная о произошедшем, они мирно занимались своими делами. У реки возились со стиркой женщины, от нее же несколько человек носили ведрами воду к лошадям, понуро стоявшим и лежавших в огороженном жердями загоне у лагеря. В нескольких местах за стоявшими кругом повозками поднимался дым костров, вдоль повозок лениво ходила пара воинов. На всей немалой поляне, широко рассыпавшись, паслись разные животные под присмотром подростков.

Как падение камня взбаламучивает лужу, так и наше появление расплескало эту спокойную картину.

Сидевшие кучкой у реки пастухи, разглядев, кто к ним пришел, дружно взвыли и стаей испуганных воробьев прыснули к лагерю, по дороге собирая остальных. Угнать скотину они и не пытались, сразу поняв, что не успеют. В лагере завыл рог, и поднялась неимоверная суета. От реки с криками бежали женщины, выскочившие мужчины стали пытаться плотнее сомкнуть кольцо из возов.

Развернувшись широким строем, мы пошли к лагерю, по дороге щенки сгоняли животных в стадо и отгоняли нам за спину. Одна из сотен, сорвавшись по моему знаку, пошла рысью, огибая лагерь вдоль заросших лесом скал, у меня за спиной завыл рог, с противоположной стороны, у прохода, ему ответил другой, из леса высыпали воины Урты и стали стаскивать и заваливать его рогатками. Из леса застучали барабаны, выскочило несколько небольших групп и помчались ко мне. Все еще сидевшему на коне купцу сняли повязку, и теперь он, кусая губы, наблюдал за хорошо ему видимой картиной. В лагере людей суета и крик все больше нарастали, но мы, не обращая на них внимания, занимались своим делом.

Ушедшая вперед сотня тем временем растворилась в лесу предгорья, прибежавшие ко мне сотники получили от меня команды и тоже умчались обратно, у меня за спиной осталось два десятка охраны, остальные, нырнув в лес, застучали топорами, готовясь тоже завалить проход с нашей стороны.

Я повернулся к осунувшемуся купцу.

– Теперь твоя очередь, иди и делай обещанное.

Он слез с коня и встал передо мной, шагнувшая к нему Ая, сунула ему его пояс и, вытащив из своей сумки, отдала ему его потерянную шапку. На его удивленный взгляд я ответил.

– Ты же не должен выглядеть оборванцем, и оружие тебе твое может пригодиться, иди.

Проводив его взглядом до момента, как он зашел за кольцо возов, я сел на землю и стал ждать. У меня за спиной, за еще не доделанной засекой зажгли несколько костров, при их свете продолжали деловито возиться орки моей сотни. С противоположной стороны тоже загорелись костры у Урты, как и в прилегающих лесах предгорий, охватывая с трех сторон лагерь людей, а немного позже они загорелись и на другом берегу реки.

Еще через час пришел Урта и молча сел рядом.

– Скажи своим, пусть прекращают травить реку.

Он кивнул и один из пришедших с ним Болотников исчез в темноте.

– Вождь, думаешь они согласятся?

– Не сегодня, а вот завтра придут торговаться. Таур сегодня прогуляется со мной к ним.

Стоявшая у меня за спиной лучница довольно фыркнула и нырнула в темноту.

– Ты напугал пленного, как и собирался?

– Да, полдороги все бегали мимо нас и потом сидели как мыши в лесу, пропуская мимо. Он уверен, что-только со мной пришла тысяча.

Урта хмыкнул и покрутил головой.

– Тысяча, если бы. Тогда бы мы их прости затоптали.

– А нам это надо? Они будут защищаться, у нас будут убитые. Много хороших вещей поломаем. Да и люди нам в живом виде полезней будут, чем корм для рыбы. Иди к своим, готовься, могут попытаться сбежать, не все, а самые ушлые.

Кивнув, Урта ушел к своим. Ко мне небольшими группами стали подтягиваться лучницы Таур, рассаживаясь и ложась в траву.

Дождавшись ее, приказал им, пятерками, во второй половине ночи, подтянуться ближе к лагерю и ждать сигнала, после второго бить в охрану и воинов, селян по возможности не трогать. Не больше двух стрел каждой, нет цели, не стрелять и оттянуться обратно. После чего распустил их, и завалился спать прямо в траве.

Проснувшись от шагов Таур и ее лапы, встал и, кивнув ей, пошел в сторону лагеря. К этому времени костры погасли, и не могли нас подсветить, в полной темноте под лай уже охрипших собак в лагере, дошли до наших дозорных, за ночь подтянувшихся на полет стрелы к стоянке. Присев на минуту возле них, осмотрелся. Широкой дугой охватывая лагерь, к нему подбирались такие же как моя группы, встав в полный рост, я помахал над головою руками и тихо пошел дальше.

В лагере не спали, гул голосов то затихал, то взрывался громкими спорами, криками и руганью. Не прислушиваясь, я просто ускорялся, если шумели, и шел тише, когда смолкали и слушали кого-нибудь. Подойдя на половину полета стрелы, я замер, с двух сторон от меня замерли и лучницы с Таур. Выглянувшая ненадолго из облаков луна заставила нас лечь и замереть. Дождавшись темноты, я толкнул посыльного, он юркнул в темноту и на четырех лапах для тишины уполз к засеке.

С нашего места был виден ближайший из дозорных ходивший вдоль ряда телег, еще через полсотни шагов еще один. Горевшие в лагере костры хорошо их подсвечивали. Время от времени проходил патруль из трех воинов с десятником.

Я мотнул головой, стоявший у меня за спиной посыльный потянул веревку уползающую в траве в сторону нашего лагеря, с его стороны заухала сова. Все лучницы натянули луки прицелившись, я тихо цокнул, как только крик совы прекратился, схватив три стрелы, рухнул дозорный. Не опуская луков, две не стрелявшие лучницы пошли к убитому, мимо меня тихо пробежали отстрелявшиеся. Подхватив убитого, поволокли его в темноту.

Подойдя к возами, залез на ближайший и осторожно заглянул в лагерь. В свете горящего костра металась и вопила толпа испуганных людей, в середине ее стояла большая бочка, на нее залезали ораторы и кричали в толпу свои предложения, их встречали воем, криками и свистом. Оратор пытался перекричать толпу, его стаскивали с бочки, а на нее лезли новые, ругаясь и толкаясь. В стороне, с немалой кучкой молчащих людей стоял купец, время от времени что-то отвечавший очередному горлопану.