Текст книги "Орки (СИ)"

Автор книги: Урук Хромой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 44 страниц)

Она чувствовала страх, попытки из последних сил не упасть еще слабыми неокрепшим разумом в пучину безумного ужаса. Чувство все более усиливающейся усталости, что все сильнее вязало руки и ноги. Что путало мысли, заставляло ошибаться, пока еще чудом в последний момент выносящее из-под ударов, что тяжело влетали в гулко отзывавшуюся землю или с клекотом раздираемого воздуха проносящееся над головой.

И они звали, отчаянно звали на помощь. И помощь пришла, хотя совсем не оттуда, откуда его так жадно и с надеждой ждали. Но она пришла. Через преграду перенесло еще одно, смутно знакомое существо. Громко и неуклюже хлопнувшись на землю, оно ничуть не смутившись от такого удара, живо заскребло лапами и мгновенно оказалось рядом. Схватив в охапку обоих уже еле живых участников этого затянувшегося ужаса, оно в два прыжка оказалось в одном из углов, что до этого жертвы так старательно избегали и, закрыв их собой, повернулось к врагам.

Понимая, что это место совсем не то, что нужно для спасения, но безмерно довольные неожиданной передышке оба преследуемых, не прекращая звать, усиленно пытались восстановить дыхание и так еще малые силы своих тел.

А их спаситель, встав на задние лапы, звонко заревел на остановившихся преследователей. И хотя этот вибрирующий и меняющий тональность вой явно уступал по всем параметрам тем, что до этого звучали, он на время остановил чудищ. Оба существа старались как можно точнее запомнить такие полезные звуки, мысленно продолжая искать выход и копя силы для бегства. Казалось, что их новому союзнику удастся остановить и отогнать первых тварей, все еще неуверенно переступающих в небольшом отдалении от угла, перекликаясь между собою и порыкивая на их спасителя. Но чуть позже через преграду в ловушку свалилось еще несколько тварей, не уступающих по размеру тем, что уже были. Вдали, в преграде открыли проход, в который валили новые и новые. И беглецы поняли, что чудо кончилось и дальше им придется спасаться самим. Оба прикоснулись к своему спасителю, запоминая его тепло и запах, дабы поведать о нем другим, и сохранить благодарную память.

Но существо как-то немного обмякло и повернувшись к ним проскрипело сорванным голосом.

– Все хорошо. Это Семья, щенки Унаа.

Скандал получился страшный.

Когда на своем дворе в темном углу младшая дочь Драго застала двух странных зверьков, что по-видимому забрались во двор с целью приохотить пару кур, что бродили по двору в ожидании кормежки, все было, как обычно.

Болото время от времени отправляло к людям и более причудливые существа. И подхватив, что попало под руки, Драго с сыновьями бросились их пришибить. Увидев, что зверье еще и носит симпатичный мех, старший крикнул сыновьям колотить поаккуратнее, дабы мех не попортить. И они уже почти угоняли на удивление вертких зверьков, громко перекликаясь под аккомпанемент ободряющих криков жены Драго с дочерью стоящих у входа в дом, когда через ограду как ветром перенесло Полоумную Ируку. Звонко шлепнувшись, и ничуть не обратив на такое потрясение внимание, она молнией пролетела между охотниками, сцапала их уже почти пойманную добычу, прыгнула в угол двора и забилась туда, усаживая зверье у ограды. А потом она повернулась,и видавшие виды мужчины даже попятились, а открывшие рот для возмущения женщины подавились и шагнули ближе друг у другу.

Покрытая с ног до головы пылью Ирука, смотрела на них черными, бездонными глазами, сверкающие животной яростью на разбитом от падения лице.

А уж когда она открыла рот, вспоминая это бывшие там члены семьи Драго смущенно краснели и тихо на ухо повторяли крякавшим от восхищения слушателям приблизительное содержание. Но и этого было мало, прыгнувшие вслед за ней через чужой забор ее братья и отец, едва с ходу не наломали бока хозяевам, разглядев в каком виде стоит в углу их сестра и дочь. Вломившиеся хотя бы и через ворота женская часть семьи Ируки добавили им громкости и темперамента. Очень скоро здесь был весь поселок, громко и импульсивно выяснявший все тонкости произошедшего. Стоявшая все также в углу Ирука была всеми забыта. В общем гаме, среди таскавших друг друга за трещащие рубахи мужиков, орущих и частично сцепившихся женщин и девок, только она молча сидела на земле, прижимая к себе два мохнатых недоразумения, что сейчас плотно обхватили ее лапками и спрятали морды в ее измазанной и разорванной рубахе. Прижавши уши, они прятали лица и тихо дрожали, прислушиваясь к ее тихому голосу, выговаривающему корявые рычащие слова. Наконец, наоравшись, Дара протолкалась через толпу и, увидев эту картину, вновь перекрыла голосом весь шум. Обернувшиеся на ее крик люди, тоже замолчали и, столпившись, замерли в нескольких шагах от этого клубка.

– Ирука, дочка. Ты можешь отцепить от себя это??

Та отрицательно покачала головой, женщины охнули, а мужчины заозирались, выглядывая, где же лежит дреколье, что они побросали в преддверии драки на кулаках.

– Вы их пугаете.

– Да что это за зверь-то такой? – жена Драго хлопнула себя по бокам, – кто хоть знает, что это такое??

– Это орки, тетя Вита, только маленькие, дети.

Все услышали как у ворот курица, стучит по брошенной щепке, пытаясь выковырять из нее жука. Так стало тихо. И у большей части взрослых смертельно побелели лица. Через мгновение во дворе стало просторнее, и осталось две семьи участников, соревнующихся в оттенках серости лиц.

– Дочка, а ты не путаешь, это точно орки??

– Это маленькие орки, дети тех, что у нас на дворе живут. Они уже близко.

Ее отец мотнул головой и принялся распоряжаться.

– Забирайте всех из дома и идите в мой. Не спорь, хоть сегодня.

Он плавно надавил взглядом соседа, и тот, помедлив, закивал головой. Большая толпа кинулась со двора, оставив одинокую фигуру отца Ируки и ее саму со все еще не отпускавшими ее щенками.

– Тебе не больно? – отец сочувственно кивнул дочери, рассматривая крохотные коготки, что так цепко держали его дочь.

– Нет, папа. Они не хотят делать мне больно.

– Сможешь им объяснить, что это вышло случайно?

– Я постараюсь, только они могут и не понять.

– Как это? – но ответить она уже не успела.

По дороге за оградой быстро отстучали приближающиеся шаги и через нее как ветром перенесло мохнатую фигуру. Прокатившись кувырком по земле двора, она превратилась в стоящую с копьем в руках, оскаленную в страшной гримасе Унаа. Короткими рывками дергая головой, она оглядывалась, шумно принюхиваясь, и подпрыгнула почти на половину длины копья вверх, услышав тихий писк. Что-то прорычав, она замахнулась копьем и забилась в руках прыгнувшего вслед за ней через ограду воина ее семьи по имени Ракх. С трудом удерживая скребущую когтями землю двора самку, он что-то ей втолковывал, быстрой скороговоркой шепча в ее прижатое ухо. Через мгновение она обмякла и, вытянув губы трубочкой, тихо позвала щенков.

Подняв ушки, они ее выслушали и, дружно заглянув Ируке в глаза, что-то прочирикали. Она кивнула, и пушистые зверьки, почти бесшумно стелясь над землей, на четырех лапах перебежали к матери и приникли к ней. Стряхнув с себя Ракха, она села на землю и прижала к себе щенков, обнюхивая и ощупывая их, при этом тихо что-то ворча и поскуливая.

Ракх, подобрав оба копья, отошел от нее подальше и поманил знаком руки к себе людей. Ирука встала, с сожалением оглядела свою одежду и, вздохнув, прихрамывая, пошла к орку, по дороге взяв за руку отца и потянув за собой. Отойдя в сторону, Ракх, продолжая оглядываться и прислушиваться, задал один вопрос.

– Что??

Ирука, медленно выговаривая ворчащие слова языка орков, стала что-то объяснять, помогая себе руками. Орк с интересом, внимательно ее слушал, изредка, короткими жестами переспрашивая и уточняя.

Покивав ей, он, положив свою руку ей на голову, что-то медленно произнес, топнув ногой и стукнув себя в грудь кулаком. Ирука вдруг застеснялась и повернула в сторону отца свое лицо.

– Ракх сказал, что мы его семья.

– Хм, порадовала.

Отец на глазах возвращал своему лицу обычное спокойное выражение лица, до этого простояв с открытым ртом и изумлением в глазах.

Орк же, прислушавшись, громко свистнул и через ограду принялись прыгать запыленные и запаленные орки заставы. Сразу разбежавшись по двору, они замерли, настороженно поводя копьями. Десятник в сопровождении своих охранников выслушал Ракха и, кивнув, начал что-то уточнять, тыча когтем в людей, когда его прервал протяжный вой.

Все дружно повернули голову в сторону Унаа. Встав в полный рост, она, не опуская с рук приникших к ней щенков, запрокинув голову, горестно выла в небо.

Ракх качнулся и, скрипнув зубами, пошел к ней, за ним из толпы вышел Та и, с трудом переставляя ноги, поволокся к своей семье. Орки молча провожали их глазами, сочувственно качая головами и переглядываясь.

Кто-то самый первый скрежетнул когтями по утоптанной земле двора и, размяв выцарапанный кусок твердой земли в руках, посыпал полученной пылью в сторону воющей Унаа. После чего, опустив головы на руки держащие копья, замерли неподвижно.

– Что это они? – отец Ируки посмотрел на дочь и шагнул ближе к ней.

Она плакала, шмыгая носом и размазывая по щекам грязь и пыль, не замечая этого. Подняв на отца полные слез глаза, она, всхлипывая, прошептала.

– Уттан умер, старый такой, у нас на дворе жил.

И, ткнувшись головой в рубаху отца, горестно заплакала, содрогаясь всем своим худеньким телом.

– Вот беда-то какая, – ее отец поскреб растрепанные выгоревшие волосы и повторил, – беда-то какая.

Еще через мгновение, завыв какой-то тягучий мотив, орки пошли со двора, на ходу делясь на две цепочки, что шли по разные стороны дороги, через шаг пристукивая древками копий в землю. Провожая глазами уходящих орков, отец Ируки опустил глаза. Его за рукав подергал подросток Та и махнул в сторону выхода. Подошедшие к ним Унаа и Ракх, молча ждали.

– Пойдем, конечно.

Человек закивал и пошел по дороге рядом с идущими орками, ведя за руку свою дочь.

Через ограды и в щели за ними наблюдали множество удивленных и непонимающих глаз. Осмелев, люди стали выходить и пошли в сторону дома Ируки. Дойдя до ворот, орки сели на землю и, положив рядом копья, продолжили пение, раскачиваясь и синхронно хлопая ладонями по земле. Время от времени они сыпали пылью в сторону ворот и продолжали пение. Подошедшая семья Унаа замерла, поглядывая на Ируку с отцом.

Ракх подошел ближе и, наклонившись, что-то прошептал Ируке, выслушав его и что-то переспросив девочка подергала отца за рукав рубахи и прошептала ему в ухо.

– Он просит разрешения войти во двор.

– Просит?? – он изумленно посмотрел на дочь, кивнув ему в ответ, она вытянула вперед обе руки, что-то изобразила пальцами.

– Просит, вежливо.

– Ну, пусть заходят.

После чего, распахнув ворота, поклонился. Вскочившие на ноги орки, склонились в ответ и, перехватив копья обратным хватом, держа их остриями вниз за спиной пошли во двор. Низко наклоняясь, принюхиваясь, они, преувеличенно тревожно озираясь, пошли к навесу. Подойдя ближе, развернулись спинами ко входу и сели на землю, низко склонив головы и подвывая.

Родные Уттана, низко опустив головы, вошли в полумрак сеновала. Через мгновение из темноты вылетел взъерошенный Ракх и, тыча в небо своим копьем, что-то проорал в небо, хрипя и надсаживаясь. Орки дружно вскочили и, толкаясь, понеслись под навес.

Вбежавшие присоединялись к продолжавшему кричать Ракху, тоже выскакивая во двор и громко воя от радости.

А он, подойдя к людям, что-то проговорил Ируке и, подняв счастливые глаза к лицу ее отца, похрипел.

– Уттан ушел – воин.

И показал на ворота, около которых продолжали рвать горло орки. Размахивая руками, он что-то втолковывал, совсем забыв, что люди его не понимают. Ирука поймала его за руку и показала на рот пальцем. Недоуменно на нее уставившись, Ракх пожевал губами и, обведя глазами стоящих людей, почесал расцарапанную серую щеку. Ирука негромко пробормотала, он ей кивнул и, напрягшись, прошипел сорванным горлом.

– Таам, видеть, идти, – он потыкал в сторону дома когтистой лапой и добавил, – все.

Обреченно пожав плечами, отец Ируки вызвал из дома свою семью, подумав, оставил младших детей, и с женой и сыновьями вернулся к терпеливо ожидающему Ракху. Он с Ирукой о чем-то оживленно разговаривали, мешая слова орков и людей и помогая в общении знаками.

Махнув своей семье, Ирука, опустив голову, вошла под навес. За ней, глубоко вздохнув, шагнул ее отец, потащив упирающуюся Дару за руку. Переглянувшиеся братья дружно шагнули за ними.

Войдя и проморгавшись, они разглядели у дальней стены кучу темных силуэтов. Дара придушенно пискнула и прижалась к плечу мужа.

У самой стены, прижавшись к ней спиной, положив себе на колени старый и потрепанный каменный топор, сидит на голой земле Старый Уттан. Его закоченевшие руки крепко держат его, глаза открыты и строго смотрят на входящих. Его седые волосы заплетены в две косы по обе стороны головы и спускаются на грудь.

Рядом с ним сидит на земле Унаа и, пересыпая из руки в руку свое снятое ожерелье, тихо напевает рваный ритм неведомой песни. К ней прижимаются щенки, поблескивающие глазами на вошедших. За спиной у Унаа сидят остальные самки заставы и, что-то синхронно выговаривая речитативом, расплетают ее косички. Ракх подводит людей ближе и, низко опустив голову, указывает рукой на умершего. Покосившиеся на него, люди стоят, не зная, что им делать. И только Ирука начинает что-то тихо говорить, останавливаясь и поглядывая на внимательно слушающего и одобрительно кивающего Ракха. Самки, замолчав, слушают, со спины подходят остальные с улицы и тоже молча слушают.

Дослушав до конца, дружно, негромко и протяжно воют и, стукнув кулаками в грудь, продолжают свои дела. Унаа, протянув руку, тянет к себе Ируку и сажает ее рядом, полуобняв. Ее мать тоже сажают с другой стороны и начинают в несколько рук расплетать ее косу. Та замирает о страха, с ужасом косясь на мелькающие у лица когтистые лапы. Уходя с братьями на улицу, отец Ируки успевает успокаивающе поднять руку, обещая вернуться.

Там орки затеяли небольшой костер и сейчас, сидя вокруг, то поют, пристукивая древками стоящих торчком копий, то по очереди танцуют странный танец, низко наклонясь и царапая когтями землю. Посидев немного с ними и дождавшись, когда из-под навеса выйдет Ирука, ведя за руку совсем себя не помнящую мать, с гривой растрепанных, густых волос на голове. Взяв ее за руку, отец поклонился оркам, получив от них дружный поклон, и ушел с семьей в дом. Цыкнув на умирающих от любопытства сестер, отвел к очагу Ируку и долго ее расспрашивал. Она ему и поведала, что орки очень довольны тем, как Уттан ушел к их богу. Очень важно – воином и с оружием в руках. Тем самым сделав очень правильно. И тем помог и себе и всем его предкам. Сегодня ночью его оплачут и утром проводят. И их тоже пригласили. Самки говорили между собой, что жаль, что такие могучие воины как люди, пойдут провожать Уттана без оружия. Десятник говорил, что, наверное, даст им какое-нибудь на время. Отпустив уставшую Ируку спать, ее отец замер у очага, что-то прикидывая. После чего позвал и озадачил Дару.

Орки так и просидели до утра у костра, распевая негромкие корявые песни. Утром в дверь негромко стучит Унаа и знаками зовет людей на улицу. Там их ждет вся застава орков в полном вооружении. Вышедшая первой Дара отходит немного в сторону, пропуская остальных. Отец Ируки выходит и выпрямившись кивает Ракху.

Большой Лагерь.

Подготовка к ритуалу заняла больше недели. Получив это известие, орки отодвинули меня от приготовлений и все заботы взяли на себя. Они по-прежнему серели с лица при общении с шаманкой, но ее поручения выполнялись беспрекословно. Еще большую жуть она нагоняла на людей, они были готовы на что угодно, лишь бы быть от нее подальше. Свободно передвигающиеся бежали от нее только завидя, а сидевшие на привязи Охотники просто столбенели. А она просто купалась в облаке страха, что ходило за ней.

Но самое большое ее удовольствие заключалось в посиделках возле клети над ямой приговоренных Охотников. Часами просиживая возле нее, она молча, изредка улыбаясь, наблюдала за ними. Вначале они ее встречали руганью и проклятиями, швыряли в нее грязью. Но постепенно они менялись, стали задавать ей вопросы, пытаться разговаривать, потом умолять и в конце концов просто в ужасе забиваться в разные углы при ее приходе. Всего этого она добилась в течение двух дней, просидев у их ямы почти не отходя. Придя к ним на третий день, она долго разглядывала их и потом ткнула пальцем в одного из них. Пришедшие орки вытащили его из ямы и оттащили его к реке. Там его отмыли и накормили. В яму он больше не вернулся, а оживившаяся шаманка еще больше стала их пугать.

На подготовку к ритуалу выделенные орки вкалывали, как при драке с Охотником, а личная подготовка занимала большую часть времени, выделенную для сна. Только палками десятников можно было их уложить, а десятников уже я должен был разогнать сам. На мой вопрос о моей роли и моей подготовке самки дружно махнули на меня руками и уверили, что все сами сделают.

В один из дней ко мне пришли сразу все Серые и, помявшись, попросили их выслушать. После чего, оставшись со мной наедине, упали на колени и дружно, шепотом взмолились о пощаде. На мой удивленный вопрос они рассказали, что случайно видели, как Болотники пригнали две лодки полные костей, и как эти кости в драку делили орки. Хмыкнув, я заверил их, что пока они мои личные пленники, то им ничего не грозит и отправил их работать, по-видимому совсем их не успокоив. Видя, что напряжение среди пленных нарастает и, не желая получить совсем мне не нужный бунт, вызвал к себе Старших.

– Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? Что за кости и что за мышиная возня во время сна? – мои Старшие дружно повернули головы в сторону неожиданно вывернувшейся из темноты шаманки.

– Ты долго был вдалеке от твоего народа, Вождь, – она нахально сверкнула в мою сторону глазами, усаживаясь рядом с подвинувшимися Хруузом и Уртой. – обычай требует от орков быть нарядными, а наши орки бедны и голы. Им стыдно такими идти на встречу с Темным. Они просто стараются украсить себя.

– И все?

– И все, – она внимательно копалась в костре хворостиной, не поднимая на меня глаза. Остальные орки замерли, не дыша. Только Тзя медленно потянулась рукой к своему ножу, не спуская с шаманки глаз.

– Можешь не прятаться, знахарка, – в ее сторону презрительно прошипела шаманка, – но это ты зря. Я заключила с ним договор, – она ткнула в мою сторону когтем, – я служу ему.

– Я все равно не верю тебе, ведьма, – Тзя отвела руку от ножа, – и не буду верить никогда.

– И правильно, не верь, – подняв голову, шаманка уставилась на меня, – Вождь, я могу остаться на Совете?

– Да, сейчас да, раз уж ты пришла, но в другой раз, без моего разрешения... – я замолчал, глядя на нее. Она сразу опустила глаза и склонила голову в знак подчинения, – Ты хотела сказать что-то еще?

– Да, если позволишь, – я кивнул, – то, что мы хотим сделать, не было уже сотни лет. Великая честь для меня, – она поджала губы и покивала головой своим мыслям, – да, теперь уже честь, провести ритуал. О нем узнают все, все, кто сможет услышать. Кто-то и увидит. Легенда, мы сейчас собираемся сделать новую легенду Дымных гор.

Сидевшие Старшие, как мне казалось, уже и не дышали.

– Позволь же своему Роду войти в нее не голыми оборванцами.

Я по очереди посмотрел на каждого из сидевших у костра. Все, даже мрачная Тзя, кивнули мне в ответ.

– Хорошо, так тому и быть.

Бооргуз Тайн.

Запах крови и запах смерти они оба почувствовали еще раньше, чем коридоры ведущие в ту сторону опустели.

Потому к воротам Разделки они подошли по звеневшему от тишины коридору. Невысокий проход в нее был украшен светящимися рисунками смерти, в виде расколотых черепов. Еще одна страшная легенда Бооргуза, место последней службы каждого орка из низших каст. Все они в конце концов попадали сюда. Кто-то раньше, кто-то позже. Режим строжайшей экономии, жуткий дефицит всего заставили жителей подземелий использовать все возможные ресурсы. В том числе и самих орков. Умерших несли сюда и отсюда поступало сырье в мастерские и дополнительная прибавки в рацион на Кухню. Все шло в ход. Кожа на одежду, намордники, ремни и веревки, мешки, а самое главное – шары Светляков. Кости тоже уходили в работу целиком, предварительно очищенные в рыбных прудах семьи Лау добела.

Подойдя к воротам, уже не чувствовавший ног от усталости, Уш постучал в них посохом светляка. Почти сразу ворота открылись, и из темноты высунулась здоровенная морда крупного орка, одетого в кожаный фартук, заляпанный запекшейся кровью до состояния коры дерева. От него и из коридоров Разделки пахнуло смертью, так что оба щенка чуть не выронили свою ношу.

Поводив завязанной мордой, орк кивнул вопросительно щенкам. Уш пожал плечами и кивнул за спину, вышедший орк обошел их по кругу, присев, понюхал светляка, потыкал в него пальцами и, встав, протянул лапу. Уш приподнял бирку тени и показал ее, склонившийся орк внимательно ее разглядел и, кивнув головой, нырнул в ворота.

Очень скоро выскочившие орки, все как один в заляпанных фартуках, забрали у щенков их груз, отвязав его и утащив за собой. Вышедший к ним первый орк сунул им бирку с уха светляка, перед этим что-то черкнув на ней костяным лезвием.

Вымотавшиеся щенки, едва волоча ноги, поплелись в сторону своей Норы. Уш тащил на себе шест и все вещи светляка, ослабевший Хр еле шел за ним, качаясь и прихрамывая. Уш про себя молился Владыке, только бы не встретить Стража Старшей семьи, ведь он мог решить, что они не пройдут осмотр, и тогда уже их отнесут на Разделку. Проскользнув каким-то чудом, по боковым отноркам, он с трудом провел Хр к норе их сотни. По дороге он в темной нише скормил Хр все грибы, что им сунули на Малой Мешалке, как тот не упирался и не отказывался. Наконец, сняв намордники, они ввалились в свою Нору.

Сотник, изгрызший уже свою палку в ожидании отставших, на радости от их возвращения затеялся их показательно запороть, но, увидев бирку от Тени, поперхнулся и сел слушать, выслушав их приключения и покосившись на Нору, полную светящихся глаз неспящих щенков, устало махнул лапой, отсылая Хр спать и повернувшись к Ушу проговорил.

– Шест завтра без вас на Мешалку отнесут, а вот бирку и вещи светляка сейчас тащи.

Уш, вздохнув, повернулся к выходу и, закинув за спину вещи и шар поплелся в галерею.

Выйдя, он замер, оглядываясь. Тихий свист, он повернулся в его сторону, в тени у стены стоял молодой воин из Младшей семьи, движением головы позвавший его.

Подойдя, Уш склонил голову.

– Куда, – голос Стража не нес ни капли эмоций или вопросительности.

Молодой воин, без меча, семья бедная – посох простое дерево, сбруя поношенная. Но жилистый и крепкий, посох потерт, видно, что с ним много занимались. Руки цепко держат его. Лицо не такое вытянутое, как у Старших семей, глаза с хорошо заметными зрачками.

Все это Уш отметил мельком, мазнув по нему взглядом.

– Мастерская Светляков, вещи ушедшего к владыке воина, приказ Тени, – он поднял на ладони бирку от Тени.

Воин скользнул взглядом по ней, не шевельнув мускулом лица, спросил, в этот раз добавив вопросительную ноту.

– Воин, Светляк?

– Последняя воля, ушел стоя, с оружием. Тень разрешила.

Стражник слегка кивнул и, отвернувшись, дернул пальцами держащими посох, отпуская Уша. Еще раз поклонившись, он потрусил к мастерским светляков.

В Бооргузе жизнь шла своим чередом. Сейчас уже Уш сторонился от деловито бегущих сотен орков разного возраста, вжимаясь в ниши проходов в компании таких же одиночек. Как и все остальные орки, он также безропотно показывал свою бирку встречавшимся Стражам.

Потратив больше часа, он наконец добрался до мастерской светляков.

Это был целый квартал ходов и переходов, полностью занятый работами по организации хотя бы тусклого света во всем Бооргузе.

В нем скрывались питомники светляков, плантации корма, а также сами мастерские по изготовлению шаров. По рассказам, что бродили по Бооргузу, там же хранилась полная схема всех проходов Бооргуза с точками света на нем. Владельцами Мастерских была одна из Младших семей, бедная и не имевшая веса на Совете, но ее работу ценили и их заказы выполняли без споров и пререканий, что Совету было и не свойственно.

Свет был нужен всем.

И вот сейчас к воротам Мастерских приковылял уставший и загруженный имуществом светляка Уш. Постучав в ворота, расписанные клановым узором, он замер в ожидании. Ворота все не открывали и он, приткнувшись сбоку от них, даже задремал. Проснулся он от пинка по ребрам и, испуганно вскочив, протер глаза. Перед ним стояла пара Стражей Светляков и с ними Думающий Мастерской.

– Что тебе нужно, щенок?

– Я принес вещи вашего воина, – он протянул Думающему бирку из уха, оставшуюся от Светляка, и толкнул ногой лежащие грудой на полу пещеры вещи.

Думающий, поднеся к самому носу бирку, внимательно ее обнюхал и осмотрел. Свистнув, он ткнул в вещи прибежавшим светлякам, перед этим уточнив.

– Ты видел, как он умер?

– Да, ушел воином, Тень видела.

Думающий покрутил недоверчиво головой, и еще раз осмотрев бирку, уточнил.

– Воином?

– Да, – все, что всем сердцем желал Уш, это было желание упасть на пол своей Норы и заснуть. Но он собрался с силами и рассказал все, что произошло.

– Что здесь твое?

– Нож, – Думающий нахмурился, остальные орки, заворчав, окружили щенка.

– Нож, это слишком дорого, возьми что-нибудь еще.

– Нет, нож, – я тоже хочу уйти воином, – Думающий уважительно кивнул.

– Хорошее слово, нож твой. Что еще ты хочешь от клана?

– Ничего, Думающий. Мне еще долго идти обратно, и скоро еще один день. А я с напарником потеряли вечернюю еду, – орки сочувственно зацокали языками.

Думающий почесал свою голову и произнес.

– Ты ему помог, он был наш, от него сталась вещи ценой в два рациона. Я хочу отдать тебе полрациона, – он махнул лапой на заворчавших орков, – заткните свои пасти. Он помог в последней воле нашему брату по работе. Я бы и больше отдал, знай, что в последний час со мной будет кто-нибудь такой, как он. Я сказал.

Орки, замолчав, подхватили вещи светляка и нырнули в ворота Мастерской. Еще через пару минут один из них вынес небольшой мешок и передал его Думающему. Покопавшись в нем, он вынул рацион взрослого орка. Уш, забыв об усталости, не отрывал от его рук своих глаз. Покрутив его в руках, думающий сунул его обратно и достал другой, поменьше. Понюхав его, разломил и протянул половину Ушу.

– Твое. Съешь сейчас, а то не донесешь.

Цапнув полученную еду, Уш жадно запихнул ее в рот и зачавкал, стоящие рядом орки дружно ухмыльнулись.

– Щенок всегда голоден. А ты еще и крупный, – Думающий не глядя протянул руку за спину и взял у помощника кожаную флягу, – запей. Он станет больше. Это рацион светляка, он уж точно лучше, чем ваша бурда.

Благодарно кивнув, Уш присосался к фляге. Горьковатый настой с привкусом грибов, напившись, он с сожалением протянул флягу обратно.

– Иди обратно щенок, постарайся не попасть на глаза Старшим. Я запомнил твой номер и запах.

Кивнув, Уш припустил в сторону своей Норы, за спиной заскрипели, закрываясь ворота Мастерской.

Пристань.

Долгий и трудный день наконец заканчивался.

– Вождь, – в проеме лодочного сарая, ставшего моим штабом замер в полупоклоне Дикий со знаком полусотника на щеке. У него за спиной застыли еще несколько орков. Ая и посыльные замерли, развернувшись в их сторону, многозначительно покачивая боларами в руках. Мазнув по пришедшим взглядом, я махнул рукой, покосившись на лежащий рядом на столе клинок.

Подошедший ближе полусотник скользнул глазами по моей обстановке рабочего бардака и и уважительно покивал сам себе. Опомнившись, вытянулся и брякнул себя в грудь кулаком в формальном воинском приветствии.

– Вести, Вождь, из Людских поселений.

Обернувшись, мотнул головой и мне почти под ноги вытолкнули невысокого орка– Дикого, одного из родов, что совсем недавно влились в мое воинство. Хлопнувшись на колени, он ткнулся головой в пол и замер. Полусотник досадливо поджал губу и, поймав мой взгляд, пожал плечами.

– Встань, воин. Назови себя.

Получив легкий пинок от полусотника, Дикий вскочил и, не поднимая глаз, протарахтел, глотая окончания и пришептывая.

– Биир я. Стража поселка Три. Мой десятник Ванар, послан с вестью.

– Подними глаза Биир. Глаза как отражение в воде, не обманут.

Дикий вскинул на меня испуганный взгляд и замер. Он уже был не молод, только прижизненное недоедание так и оставило его в размере подростка. Но тщедушное тело было перевито как веревками крепкими мышцами и кривые ноги уверено стояли на полу сарая.

– Из какого ты рода Биир, я слышу что у вас говорят немного по-другому?

– Род Тану, мы ниже живем, жили, – начав говорить, орк на глазах ожил и оттаял, – почти у самого Бооргуза Уттан. Пришли к тебе всем родом, служить. Мой Вождь.

– Хорошо, с чем тебя прислала Ванар?

– Из поселка пропали люди. Трое, – орк покосился на свою руку и повторил, – трое. Молодые, сильные. Старший людей говорит, что не знает, куда ушли. Врет. Боится, но врет.

Говоря это, орк горделиво развернул плечи и замер в ожидании.

– Это все, что передала Ванар?

– Да, мой Вождь, – орк помялся под моим взглядом и заюлил глазами, – все, что она передала. Они не ушли далеко. Когда я бежал сюда, в меня стреляли, не попали.

У него за спиной засопел полусотник, орк обернувшись, пожал плечами.

– Не попали же. Я ушел, потом вернулся, походил, понюхал, посмотрел. Они в полудне пути от нас сейчас сидят в лесу, лагерь там у них. Их там полная рука и еще три, – он показал мне три пальца, все быстрее серея с лица, видя, как я нахмурился и, слыша, как у него за спиной тихо заворчал полусотник.

– Меня не видели, Вождь. Я хорошо хожу по лесу. Тихо-тихо.

Загнано заозиравшись, он опустил руки и замер.

– Я что-то сделал плохо?

– Ты должен был принести весть, а не искать стрелков. Если тебя убьют, весть умрет с тобой.

Орк пошатнулся и рухнул на колени.

– Я виноват, Вождь. Я готов принять твою волю.

Встав из-за низкого стола, за которым я сидел на подстеленной циновке, подхожу к провинившемуся. Обойдя его, киваю полусотнику.

– Сколько их учили?

– Лапу дней, мой Вождь.

– Мало, очень мало. Встань, Биир. Ты нарушил приказ своего десятника. За это тебя нужно казнить. Но и учили тебя мало. Щенка не убивают, если он делает ошибку, о которой ему еще не сказали. Только наказывают. Потому десять ударов палок ты заслужил сейчас, в полсилы и не ломать его.

Десятник понятливо кивнул. Биир попытался кинуться мне в ноги с благодарностью, и был пойман мной за спутанные волосы.