Текст книги "Орки (СИ)"

Автор книги: Урук Хромой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 44 страниц)

По знаку шаманки барабаны умолкли, стоящие у них орки попадали на землю, запалено дыша.

Опершись о свой посох, шаманка поднялась на ноги и начала, рыча, и, как мне показалось, скрипя, выпрямляться. Встав в полный рост, она оказалась на голову, а то и больше, выше самого рослого урука. У нас за спиной охнули и удивленно загомонили. Одним движением руки она оборвала любой шум, и у нас за спиной дружно сели на землю все присутствующие.

Повернув в мою сторону голову, она многообещающе оскалилась. Я почувствовал, как по моему телу побежали волнами легкие касания, все быстрее и сильнее шарящие в поисках прорехи в защите. Я, наклонив голову, оскалился ей в лицо, дрогнув, она опустила глаза, и все пропало. Склонив голову, она прошептала.

– Я помню свою клятву. У тебя очень сильная защита.

– Вот и не забывай о этом. И клятве, и защите, – я надавил на нее взглядом, – продолжай ритуал.

– А если я брошу на тебя пару сотен скар?

– Можешь, но умрешь самой первой. Хочешь?

– Нет, прости меня, Глава.

Она отвернулась и, сделав пару шагов, села, скрестив ноги, перед центральным столбом. Помедлив мгновение, она запела. Рваный, корявый мотив, повторения и резкие подвывания, паузы и почти полное отсутствие мелодичности. Старый как мир призыв нашего бога.

В полной тишине, раскачиваясь из стороны в сторону, она пела и пела. В сереющих утренних сумерках, тень на склоне холма за столбами становилась все гуще и гуще, в какое-то мгновение мне показалось, что она шевельнулась, и еще через минуту я понял, что не показалось.

В общей мгле начали шевелиться и перемещаться более темные, рваные сгустки, они перелетали с места на место, кружились и сливались, расходились и вновь сходились. И снова сливались, становясь все больше и больше. Постепенно стала вырисовываться смутная фигура, закутанная в рваное подобие плаща. Она местами просвечивала, рвалась и вновь приобретала очертания. В мертвой тишине, опустившейся на поляну, я слышал, как тяжело дышит шаманка, продолжая вытягивать мотив призыва. У меня на руках зашевелились волосы, тихо поскуливая, обе самки прижались ко мне, все ниже клоня голову. Барабанщики попрятались за свои инструменты и, кажется, там умерли.

Фигура во мраке шевельнулась и приподняла голову. Два красных огня глаз зажглись на месте, где должна быть голова. Они уперлись в покачнувшуюся шаманку и тихий голос произнес.

– Кто ты, позвавшая меня?

Я услышал сдавленный хрип рядом с собой. Скосив газа, увидел, как остекленели глаза, сунувшейся меня прикрыть Тзя, и она повалилась на землю.

Преодолевая навалившуюся усталость, с трудом развернул голову к темной тени. Она мельком мазнула по мне, пройдясь по моей коже короткой болью, как от тысяч иголок, пронзивших меня.

– Я недостойная жрица твоя, о, Темнейший, – помедлив, она добавила, буквально процедив сквозь зубы, – по воле моего Главы, – она повела в мою сторону рукой, – я смиренно позвала тебя. Прими же нашу жертву, о, Великий.

Тень по очереди посмотрела на пленников, заставив их выгибаться в путах.

– Жертва, живая, кровь, живая. По ритуалу. Давно я не получал ничего подобного. Мои дети совсем забыли своего отца?

С трудом поднявшись, я встал в полный рост и ответил.

– Твои дети на краю гибели. Но они помнят о тебе, Темный. И первая жертва – тебе. Так помоги им.

В этот раз меня не била боль от взгляда. Посмотрев на меня, тень задумчиво произнесла.

– Недожрица и недоорк. Видимо, совсем плохи ваши дела. Но сначала жертва,– красные глаза плотоядно сузились. Трое пленников забились в своих путах, хрипя и выгибаясь. Они на глазах высыхали, превратившись через мгновение в костяки, покрытые высохшей кожей.

Я услышал вздох, и у потемневшей тени погасли глаза. Она стала выше и шире, налилась темнотой. Мы с шаманкой молча ждали. Наконец красные глаза вновь зажглись на лице призрачной фигуры.

– Все совсем плохо, и моя надежда только на вас? Кто бы мог подумать. Ты, – он ткнул в отшатнувшуюся шаманку высохшей когтистой рукой, – знаешь, что назад дороги нет.

– А ты, – его глаза заставили меня сжать зубы от боли, – и орк-то наполовину. И это все, кто идет за тобой. Тень на мгновение закрыла глаза. Я почувствовал, как мне сдавило голову. Боль была мимолетна и сразу отступила.

– Хорошая защита. Если ее сломать, то и тебе не жить. Не дергайся, я не хочу твоей смерти, и все остальные твои орки просто спят, они счастливы. Хотя о моем могуществе ты думаешь в последнюю очередь, путь ты выбрал правильный.

Шаманку рывком кинуло в лапу тени, и она повисла, слабо подергиваясь.

– Ему нужна помощь, и ты ему поможешь. Будешь ему верна. Так что запомни, его смерть – твоя смерть.

Она задергалась в его руке, я почувствовал запах горящей плоти. Шаманка на глазах усохла до состояния древней развалины и отлетела в сторону.

– Она будет верна тебе. Как и все остальные, что ты привел.

Стоящий рядом котел с кольцами вспыхнул низким, коптящим пламенем.

– А это мой дар тебе, – моя левая рука задымилась, я цапнул себя за плечо, чтобы не закричать. Через мгновение дым рассеялся, и на руке проступил узор из букв древнего языка, выжженный на моей коже. Прямо на глазах он светлел и через мгновение исчез.

– Он появится тогда, когда это будет нужно.

Тень снова стала полупрозрачной, сгорбилась и вяло шевельнула рукой.

– Иди и сделай то, что ты задумал.

Она стала расплываться и рваными лохмотьями мрака исчезла в сереющей тени холма.

У меня за спиной зашевелились орки. Подойдя к неподвижно лежащей шаманке, я перевернул ее и посадил. Махнув рукой, подозвал ее помощницу. Открывшая глаза шаманка что-то прошептала, и помощница поднесла к ее рту небольшой горшочек с резко пахнущей жидкостью. Выпив ее, она закашлялась и подняла на меня глаза.

– Жадный у нас Господин.

– Ничего, я уверен, что ты придумаешь, как восстановиться. Я так и не услышал, куда ты дела усатого охотника.

– Он мне нужен.

– Как скажешь. Как я понял, он нас с тобой связал.

– Будь ты проклят, это не нас, это он меня к тебе привязал.

– По мне так я доволен. Вставай, великая ведьма, тебе надо объявить народу, что жертва принята благосклонно. И Темный теперь с нами.

– Помоги встать.

Дальше она своей речью завела орков до исступления, праздник продолжился. Тзя распорядилась выкатить два бочонка браги из корней рогоза, жуткая гадость, но орки выдули все.

В котле шаманка выкопала связки колец, смесь в которой они варились, приобрела зеленоватый цвет и стала вязкой как смола.

Шаманка тут же выгребла ее всю, и на мой вопрос, неохотно ответила, что это очень полезная вещь, ей надо с ней поработать для определения полезных свойств и вообще все, чего коснулось сила Темного, не может быть без полезных для нас свойств.

Как мне потом призналась Тзя, она в суете тоже смогла зачерпнуть этой мази. И обещала тоже с ней разобраться.

Кольца, вываренные таким способом, независимо от материала, из какого они были сделаны, приобрели глубокий черный цвет и крепость близкую к камню, по крайней мере, моя попытка поцарапать их ножом ни к чему не привела, кроме испуганных вздохов окружающих. На них прощупывались какие-то надписи, слишком мелкие для рассмотрения. Врученные оркам, они их загнали в заоблачный восторг, и праздник вылился в грандиозную пьянку, с той самой подачи от Тзя.

* * *

В общем проснулся я в своем доме в обнимку с Тзя и Таур, жуткой головной болью и сухостью пустыни во рту. Для полного комплекта еще был мрачный Хромой в сопровождении остальных Старших, трясущий меня за ногу.

– Говори.

– Дым, Вождь. Чада уже ушел к перевалу со своими.

– Пришли, значит. Тревога, поднимайте всех. Ульрих идет. Люди идут.

Стоявшие за спинами Старших посыльные молча кинулись на улицу. В лагере запели команды, забегали, гремя оружием орки, Тзя и Таур дружно бросились к моему снаряжению. Пройдя мимо расступившихся Старших, краем глаза заметил вылезающую из темноты дальнего угла нашей землянки Аю с Грымом. Выйдя на улицу, замер на мгновение, разглядывая суету в лагере. Не заметив слишком большого беспорядка, с помощью посыльных умылся у колодца. Выпил поднесенного мне Тзя травяного настоя и надел принесенное Таур оружие. Тзя внимательно осмотрела меня. Поправила ремень и шагнув назад кивнула Таур.

За это время большая часть орков уже стояла в строю, ожидая команды. Под шипение десятников бежали, сломя голову, еще не вставшие в строй. За воинами сбивались в еще неуклюжий и кривой строй, щенки из вспомогательных десятков, навьюченные запасным оружием, дополнительными стрелами и дротиками, лагерным оборудованием и запасами еды.

Ко мне подбегали десятники, докладывая о готовности к походу. От своего шалаша пришла, еще не совсем оклемавшаяся шаманка и стала у меня за спиной.

Стоявший рядом Хромой, поймав мой кивок, высоко поднял мой посох над головой и проголосил команду. Все замерли в ожидании. Ко мне подбежали Старшие отрядов. Получив последние указания, вернулись к своим воинам. Еще раз оглядев строй, я повернулся к шаманке и склонил голову.

Одетая в тот же наряд, что и на ритуале призыва Темного, в сопровождении двух помощниц, тащивших за ней стол, она величаво прошла на середину и замерла.

Установив его у нее за спиной, орочанки шнырнули в ближайший складской навес.

Шаманка выглядела изможденной и уставшей. Но уже гораздо лучше, чем сразу после ритуала, и держалась увереннее. Сейчас она задумчиво оглядывала строй орков, что-то негромко приговаривая. Потом взяла со стола бубен и негромко ударила в него. Еще и еще раз, она негромко запела, все громче поднимая голос и ускоряя ритм бубном.

Все внимательно и молча слушали ее. В открытые ворота вбежал совсем молодой Болотник и, шарахнувшись от шаманки, по широкой дуге обежав ее, подошел ко мне.

– Вождь, на Пристань пришли наемники от Бооргуза. Больше сотни, на барках Перекрестка. Они выгрузились и идут сюда. Сказали, что у них найм к тебе. С ними пришел и привел барки кормчий Купца, он подтвердил, что так и есть. Показал твой знак.

– Добрались наконец. Я уже думал, что не успеют. Беги, разверни их на Проход. А то они от нас отстанут.

Поклонившись, Болотник сорвался с места и исчез в воротах.

Шаманка же подошла к основной части ритуала, к ней из сарая притащили упирающуюся крупную собаку, и она каменным лезвием, одним взмахом вскрыла ей горло.

Помощницы держали ее, пока шаманка собирала ее кровь в чашу. После чего, плеснув в нее немного трофейного вина, она подошла ко мне и протянула чашу. Поклонившись ей, я принял ее и осторожно отпил. Потом двумя руками вернул ей с поклоном чашу.

Взяв ее в руки, она еще немного помолилась над не и, окунув пальцы в кровь, провела у меня по щекам, измазав их кровью. Ненадолго замерла, что-то пытаясь разглядеть в моих глазах, после чего, удовлетворенно кивнув, пошла вдоль строя воинов, под тихую песню начав короткими, скупыми мазками раскрашивать им лбы кровью. Поклонившись ей вслед, уже окрашенные воины, касаясь своего лба, пробовали кровь и замирали, крепко сжимая оружие.

Пройдя всех, даже задохнувшихся от значимости щенков, шаманка вернулась на середину и замерла рядом. Помолчав, подняла голову и заговорила.

– Орки, вас ждет битва, на вас смотрят ваши предки, на вас смотрит Темный. Вы – его воины. Вы – его сила. Вы – воины вашего Вождя. Он – слова и руки Темного. Идите и возьмите себе победу. Или найдите себе место в строю Темного.

Развернувшись она подошла к воротам и, уже не жалея, со всего маху ударила в боковой столб ворот, под дружный рев войска перешла ко второму и тоже пометила его отпечатком кровавой пятерни. После чего тонкой струйкой пролила кровь в проходе, замыкая их.

Обернувшись к орущим оркам, я махнул рукой и пошел вперед. Подойдя к шаманке, стоящей в проеме, склонил голову, взяв меня за лицо, она подняла мою голову и, почти уткнувшись в него, прошептала.

– Иди и победи. И не смей умереть. Слышишь.

Кивнув, я шагнул мимо нее, за мной потекли шеренги орков, она касалась их руками, что-то говоря и напутствуя. Пропустив мимо себя с полсотни, я шагнул в строй и пропел команду, разгоняя с шага на походную рысь. Вокруг меня мерно затопали десятки ног, забрякало оружие, и за спиной в лагере запели остающиеся и провожающие нас. Уже перед поворотом дороги в лес я вышел из строя и обернулся.

За воротами маленькой группой стояли мои самые близкие. Ставшие за это время родными орки. Из строя выпали Таур и Урта. Встали рядом и тоже посмотрели назад.

Бооргуз Тайн. Семейная Нора семьи Хар-Учан.

Вошедшую в ее покои служанку она услышала, еще пока та тихо шла по коридору, но терять самые сладкие мгновения сна она не хотела. Потому и продолжала лежать, не открывая глаз, ожидая, когда та тихонько подергает ее за палец ноги торчащей из-под одеяла. И только тогда открыла глаза, взглянув на склонившуюся в поклоне служанку. Этот ежедневный ритуал стал уже настолько привычным, что она боялась, что, выйдя замуж, будет без него чувствовать себя не в своей тарелке. Она уже заранее решила с матерью, какую служанку возьмет с собой в Бооргуз мужа старшей. Среди остальных служанок разразилась жестокая свара за честь сопровождать свою хозяйку в новый дом, сопровождавшаяся нешуточными интригами и схватками.

Ее мать получила огромное удовольствие, как и ее свита, наблюдать за этой сварой, стравливая и интригуя за своих протеже.

Посмотрев на служанку, она вздохнула и потянулась, царапнув когтями спинку своего ложа. Скинув с себя одеяло, подбитое настоящим мехом луговых собачек, доставшееся ей как подарок от отца, она опустила свои ноги на каменный пол ее покоев. Застеленный циновками, он приятно холодил ее оголенный ноги. Служанка ловко надела на ее ступни мягкие тапки из дубленной кожи, красиво украшенные мехом крота. Надев тапки, служанка хлопнула ладонями и в покои мягко и почти беззвучно вбежали еще пара молоденьких служанок с ее одеждой. В отличии от первой, одетой в короткий запашной халат из шерстяной ткани с нарисованным черной краской гербом ее Семьи, эти были только в набедренных повязках и намордниках. Их тела покрывала затейливая роспись краской и цветные татуировки. Нанесенные на разные участки тела, они не только служили украшением, но и показывали всем понимающим их умения и навыки. Даже просто их наличие добавляло цену при продаже и покупке самок. Они были предметом гордости молоденьких самок, и только достигнув определенного статуса, те начинали ценить одежду и прятать их.

Повинуясь скупым жестам старшей служанки, они, задорно поблескивая глазами, одели старшую дочь главы Бооргуза в рубашку из белой шерсти щенков, и, подхватив ее под руки, осторожно отвели ее в комнату для туалета. После чего старшая служанка стуком двух палок вызвала еще двух самок низкого статуса для уборки. Старшая тем временем разожгла в глиняной чаше ароматные свечи из лучшего жира с добавлением ароматных трав. Покупаемые за огромную плату только в Бооргузе Червя, они тускло коптили, распространяя резкий, приятный для орков запах. Запах богатства и высокого статуса.

Все это был мир самок, бесконечно далекий от мира самцов и воинов.

Сев в высокое кресло из дуба, она откинулась на спинку и позволила служанкам делать свою работу.

А те старались. Ее ступни разминала и смазывала укрепляющимися мазями Старшая Служанка, ни на секунду не замолкавшая и доносящая до хозяйки все ей известные новости. Ловко управляясь с ногами, она внимательно следила за гримасам на лице своей владычицы. А та, продолжая подремывать, слушала ее, движениями бровей показывая, то интерес, то отметая, как ненужное.

Обе младшие служанки обихаживали менее престижные части тела.

В ворохе неинтересных, повседневных происшествий, что тихим голосом ей рассказывала старшая служанка, ей резануло ухо известие, что в Бооргуз раньше времени вернулся Купец. Приоткрыв глаза, она слегка кивнула головой рассказчице и получила развернутый рассказ о данном событии.

Этот бродяга, никогда не сидевший на месте, в очередной раз отправился по дальним ущельям Диких. Взяв три барки, он не особо рассчитывал привезти много, но вернулся быстро и с полным грузом ивы. Ее уже выгрузили и отправили в работу. А три барки, это не меньше нескольких тысяч корзин. И самое главное, он привез почти все товары, что он вез на обмен. Дикие забрали только еду.

Здесь она открыла глаза и внимательно посмотрела на служанку, та горячо ее заверила, что все так и есть. Почти весь набор старых рационов продал, но остальное он привез обратно, а привезенный барками груз почти целиком состоял из свежей ивы. А значит, что Дикие не так уж и сильно выбиты, как все думали. Ее помощницы опросили гребцов, и они рассказали, что все ущелья стоят пустые и только в одном Диких много. Их грузили Дикие разных родов, и самое главное, не смотря на худобу они не бросались на предложенные товары. Гребцы всегда старались вести свою маленькую торговлю, на это закрывали глаза. Таким способом в Бооргуз поступали разные поделки и приятные мелочи от Диких, все то, чем брезговал с виду старший Купец, на самом деле контролируя и это направление торговли.

Но как сказали гребцы, Дикие, занятые какими то своими делами, проходили мимо предложенного, не обращая на это внимание. А старший похода отмахнулся от жалоб своих гребцов, как от ненужной мелочи.

Он уезжал куда-то на два дня с ближайшими подручными и охраной из своих родичей и вернулся сильно озадаченный, озадаченный, но довольный. И сразу погнал погрузку, поставив на нее всех, кроме охраны. И в обратную сторону гнал барки, как будто у них на хвосте Егеря висят.

Где он был и что он делал, никто из осведомителей не знал, а попытки что-либо узнать, натолкнулись на удивление злобную реакцию. Пару самых любопытных пороли, и они все еще не могут встать.

Прибыв в Бооргуз, он бросил разгрузку на помощника, а сам пришел к ее отцу, и они долго разговаривали наедине, выгнав всех слуг. А теперь Купец по очереди обходит и остальные рода и их Старших. Появился слух о созыве срочного Большого Совета Старших родов.

Выслушав служанку, она откинулась на спинку и закрыла глаза, размышляя.

Она не любила этого проныру, его внешнее уважение и скрытое в глубине глаз превосходство и пренебрежение. Он всегда привозил ей подарки, всегда дорогие и яркие, но эти подарки ее не радовали. Ее жажда знаний требовала новостей, а от него она получала только многоречивые байки, приукрашенные обычные россказни о мире Диких.

Поразмышляв, об этой новости она решила расспросить отца на общей Еде и, оборвав служанку, взмахом руки поторопила ее.

Похороны.

Подняв на плечи замотанное в рогожу тело, орки почти бегом понесли его из поселка. Стараясь не отстать, люди почти бежали за ними. За прошедшее время орки хорошо освоили окружающую местность и теперь уверенно и целенаправленно рысили по только им ведомому маршруту. Отец Ируки на ходу подхватил одной рукой дочь и протянул другую руку жене. Дара отрицательно покрутила головой и прибавила шаг.

Через полчаса они добрались до широкого и невысокого холма, почти голого от растительности, с длинной каменной осыпью в сторону хорошо видимого с него Болота. Забравшись на его вершину, они осторожно уложили свою ношу и немного отошли в сторону.

Подняв головы, они молча смотрели в сторону пока еще только светлеющего края далеких гор. С холма открывался вид на слабо всхолмленную полосу Приболотья, покрытоую густым лесом, что плавно спускался к самому Болоту, ярким, зеленым пятном тянущимся к горизонту и теряющимся в дымке утреннего тумана. Из него местами выглядывали самые высокие острова с купами деревьев. И только далеко-далеко из тумана, казавшегося рядом с ними тонкой полоской, поднимались подножья Дымных гор. Даже отсюда кажущиеся огромными и неприступными, настоящий край мира, сейчас прикрытые едва по грудь редкими облаками, что тихий утренний ветер тянул в их сторону по светлеющему небу.

Молчание было долгим, Дара зябко куталась в шаль и пыталась прикрыть ее краем чем-то взволнованную Ируку. А она буквально вытянулась в струну, все тянулась вверх, досадливо отмахиваясь от материнских рук. Ее лицо раскраснелось, она непрерывно крутила головой, как будто прислушиваясь к чему-то, что слышала только она.

Наконец, как видимо, поймав этот неведомый звук, она медленно выдохнула и закрыла глаза. Все это время не спускавший с нее глаз отец прикоснулся к ее плечу. Она медленно повернула в его сторону свое умиротворенное лицо с закрытыми глазами и грустно, по-взрослому улыбнулась ему. Как будто видя его беспокойство, она безошибочно нашла его руку и успокаивающе погладила ее. Кивнув отцу, снова отвернулась в сторону гор.

Дождавшись первых лучей утреннего солнца, орки дружно вздрогнули, как будто просыпаясь, и, тихо шипя, протянули руки к светилу. Постояв так мгновение, они дружно разбежались по осыпи, что-то вынюхивая.

Рядом с людьми остался десятник со своей стражей, на охране сложенного на землю оружия. Натянув на головы свои травяные шляпы, они, поблескивая с темных лиц глазами, непрерывно крутили головами, внимательно осматривая все вокруг.

С осыпи негромко крикнули, орки, прыжками передвигаясь по камням, собрались в кучку и, молча посовещавшись, принялись быстро копать каменистую землю руками.

На удивление слаженно работая, они быстро выкопали яму и забрались обратно. Разобрав оружие и подхватив тело, также быстро спустились. Спустились все. Уложив тело в яму, дождались подошедших людей и замерли в ожидании.

Вышедший вперед десятник что-то громко и протяжно прокричал в сторону Болота. Повторил свой зов три раза, замер, стоя спиной солнцу, орки тоже повернулись за ним и замерли. Что-то тихо говоря, он протянул руки в ту сторону и замер молча. Постояв так, орки сели на землю и, натянув шляпы, замерли в неподвижности.

Дара вытащила из корзинки горшок с кашей и несмело пошла к могиле. Ирука, качнувшись, ухватив ее под руку, стала ей помогать спускаться по ползущей осыпи.

Орки стали поднимать головы и с интересом наблюдать за их походом.

Подойдя к яме, Дара, помешкав, встала на колени, вызвав волну тихого бормотания и, наклонившись, попыталась опустить горшок в яму. Ее остановил громкий выкрик.

Один из орков, сбросив шляпу и оказавшись самкой, крутя головой, что-то быстро говорила, тряся косичками и тыкая в женщину рукой.

Мгновенно воцарился шумный беспорядок, также мгновенно прерванный рыком десятника. Ворча и скалясь, орки сели на свои места и замерли в ожидании. Десятник, подойдя к женщине, снизу вверх уставился в глаза закрывшего её мужчине.

– Уттан, все. Не есть. Зачем??

Из-за отца выглянула Ирука и закашляла быстрые слова языка орков в ответ. Остальные орки тоже поднялись и, подойдя ближе, внимательно слушали. Десятник несколько раз переспросил и, получив ответ, удивленно фыркнул, орки дружно выдохнули и заговорили жестами, порыкивая и перебивая друг друга.

Закончив обсуждение, уставились на молчащего десятника, сморщив лицо, он усиленно размышлял, когда в разговор вступил Ракха. Вежливо обратившись к Десятнику, он поклонился в ответ на разрешение говорить и закрутил пальцами в длинной речи. Несколько раз, ткнув в людей когтем, он замолчал, склонив голову.

– Дар, кому? – десятник замер в ожидании, не спуская глаз с лица отца Ируки.

Он помолчал и, покосившись на безмятежную Ируку, медленно выговаривая слова, ответил.

– Дар, Уттану. В дорогу еда. Потом – еда. Всегда – еда.

Десятник замер, слушая и пытаясь понять. В глазах сверкнуло понимание. Он склонил голову и еще немного помолчал. Его несколько раз позвали остальные, молча отмахиваясь, он стоял, морща лицо.

Наконец повернулся к своим воинам и начал говорить. Орки молча слушали, не перебивая и не шевелясь. Закончив, он снял с руки наборный, костяной браслет и положил его на тело умершего. Проводив его действия глазами, орки стали снимать с себя различные предметы и укладывать на тело. Десятник показал рукой Даре сделать то, что она собиралась. После нее они быстро засыпали яму щебнем и камнями, собранными на осыпи и, коротко поклонившись, убежали в сторону поселка, оставив с людьми только семью Уттана.

Трое людей и трое орков тихо сидели у невысокого холмика, разглядывая открывшийся им пейзаж, уже проснувшегося мира Приболотья. Орки кутались в свои плащи и накрывались шляпами, недовольно морщась на поднявшееся солнце. Люди наоборот, с удовольствием подставляли лица его лучам.

– Дочка, спроси, почему нас позвали сюда? – Дара ласково провела рукой по спутанным волосам Ируки. Она монотонно произнесла несколько слов и, выслушав ответ Ракха, перевела его.

– Сказал, что мы одна семья.

– Как это? – ее отец даже привстал, с изумлением глядя на дочь. – Ты все правильно поняла, что он сказал?

– Да, я спасла детей, я их вторая мать, вы моя семья, они их семья. Мы теперь родня.

Ракх снял шляпу с головы и, щурясь, посмотрел на ее отца. Сцепив лапы, он прошептал.

– Вместе. Всегда.

Добравшись обратно в поселок, они снова застали его в тревоге. Орки в полном вооружении, окружили усадьбу их соседа и ждали только их.

Десятник шагнул к Ируке и поручил ей переводить все им сказанное. Вначале они вызвали всех людей поселка из домов и собрали в одном месте. После чего он рассказал, что должен провести разбирательство после нападения людей на щенков. Виновные будут отправлены в поселок Большой к Вождю. Он примет решение и накажет по заслугам всех, кто виноват.

Люди взволнованно загомонили, оскалившиеся орки опустили копья и придвинулись ближе. Стоявший со всеми орками в одном строю, Ракх опустил копье и поклонился десятнику. Ближайшие орки развернули копья и уперли их ему в бок. Помедлив, Десятник кивнул ему. Речь Ракха была короткой, закончив, он замолчал и, медленно повернув копье острием вверх, пристукнул древком в землю.

– Тии, знать кто это??

Десятник, уперев копье в грудь главы семьи виновников, ожидал ответа. Мужчина, хлопая глазами, непонимающе переводил взгляд по лицам людей и орков.

– О чем это она??

– Тии знат, что это детии?

– Да нет же, откуда. Мы и вас не видели раньше. Откуда.

Орк приблизил лицо к лицу человека, потянув его за бороду ближе к себе. Посмотрел ему в глаза, старательно обнюхал побелевшее лицо, скалясь острыми зубами и порыкивая. Отпустив, шагнул на шаг назад, и проворчал.

– Не враат, уучтану.

Повернулся к нему спиной и, махнув рукой своим воинам, ушел с ними к своему жилищу. Бывший обвиняемый так и остался стоять, моргая глазами и утирая обильный пот с лица.

– Что это было то?? Дарьял!!

Отец Ируки усмехнулся и хлопнув его по плечу, ответил.

– Ты, Сизун (прозвище главы семьи за большой и сизый нос), сейчас едва к Богам не ушел. С сыновьями. Хорошо, что за тебя слово мои жильцы замолвили.

– Дарьял, да кабы знать то, что те, – он подавился и покосился на в сторону ушедших орков, – те и есть орки, когда маленькие.

– Теперь знают все. Давайте уж делом займемся, а то и так полдня потеряли.

Переговариваясь, селяне потянулись в сторону своих участков. Громко обсуждающие такие важные новости, женщины ушли вперед. С ними и впереди пылили и перекликались многочисленная детвора, с детских лет привлекаемая и приучаемая к работе на полях. Сейчас они дружной стайкой весело шныряли по обочинам, сшибая хворостинками верхушки репейников. Мужчины шли немного позади, тихо переговариваясь о погоде, видах на урожай и других важных вопросах. Но перечислив и вспомнив все темы, они ненадолго замолчали. Сизун недолго сдерживался и, придвинувшись к отцу Ируки, тихо спросил.

– Дарьял, ответь, если можешь. С чего это орки так с вами, как с родными?

– Ты не заговаривайся-то. Родные, скажешь тоже. Где они, где мы. Живут они на моем дворе. Наш хлеб едят. Они-то с лица страшны, но добрые дела помнят и ..., – он помолчал, глядя задумчиво в сторону, – похоже, правду тоже знают и ценят. Давайте уж пойдем быстрее, столько времени впустую прошло.

Предгорье Малого Хребта.

Я проснулся как всегда рывком. Открыв глаза, сразу стал прислушиваться к приближающимся шагам.

Чада, с дозорными. В полумраке неглубокой и широкой пещеры до самого входа ее застилали тела спящих орков. Я сидел, привалившись к сухой глинистой стене спиной, с двух сторон ко мне прижимались, уткнувшиеся в мои ноги, спящие Ая и Таур. Вошедший Чада замер у входа и, поймав мой взгляд, молча кивнул. У него за спиной замерла его лапа лучших разведчиков-болотников. Закутанные в свои плащи, держа в руках короткие копья, они молча смотрели на меня. Кивнув им в ответ, легко хлопнул по головам обеих самок, шепнул в поднявшиеся мне навстречу лица.

– Встаем, тихо поднимаем всех.

Пнув, спавших у меня в ногах посыльных, подождал мгновение, пока у них на лицах появится понимание, и отправил их поднимать остальные отряды. Нахальные щенки, радостно оскалившись, кивнули мне в ответ и поскакали прямо по спящим к выходу. По всей пещере, молча и деловито зашевелились орки, собирая свое оружие и снаряжение. Со мной спали три отборных десятка из лучших Верхних, Нижних и три лапы лучниц Уруков. Пройдя к выходу через толпу расступающихся орков, вышел из пещеры и, отойдя немного в сторону, присел в еле заметной утренней тени у ближайшего дерева.

Сильно разрушенный временем каменный кряж, в стене которого и находилась пещера, послужившая нам ночлегом, густо заросший лесом, просыпался от ночной тишины в неярком утреннем полумраке. Его все больше наполняли звуки просыпающегося лагеря. Со всех сторон все слышнее становилось движение и деловитая суета, раздавались шипящие команды, мимо деловито сновали орки разных частей моего воинства.

Сев у корней дерева и зевнув в сторону еще несмело пробивающегося через листву солнца, посмотрел на севшего рядом Чаду с его воинами и произнес.

– Рассказывай.

Подбежавшая к нам девчонка из вспомогательного десятка поставила у моих ног туесок с водой и высыпала на опавшую листву несколько вяленых рыбин. Радостно оскалившись, вытащила из своей ноши лепешки подсушенного хлеба по количеству едоков, сунула мне их в руки и, мотнув косичками, унеслась дальше. Раздав хлеб всем в руки, махнул в сторону рыбы и, содрав зубами кожу с чешуей с еще одной, протянул ее Чаде. Потемнев от удовольствия от знака уважения с моей стороны, он поклоном принял ее и, покосившись на своих воинов, начал рассказ. Я же, слушая его, с хрустом грыз свою рыбину, заедая ее грубомолотым хлебом и запивая ее водой из туеска, передаваемого по кругу.

– Вождь, они снялись с лагеря, Не все. Сюда идут только конные воины и часть повозок. Полтора десятка повозок и два десятка воинов верхом, на каждой повозке возница-крестьянин и воин. На одной едут люди. Женщины и дети, пара мужчин, не воины. Остальные остались в лагере, у них все лошади больны.