Текст книги "Орки (СИ)"

Автор книги: Урук Хромой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 44 страниц)

Разрешающе махнув рукой, я сел на циновку, прислушиваясь к своим ощущениям. Голову разламывало на части, все болело и жутко хотелось пить.

Как услышав мои мысли в шалаш ввалились обе самки, неся на плетенках еду. Выставив к моим ногам принесенное, Таур ушла в другой угол шалаша, затеяв там кого поднимать и будить пинками. Ая вытащила из корзинки, что она принесла, зажав под мышкой, горшок и, налив в чашку брагу своей матери, сунула ее мне.

Из угла, где орудовала Таур, на выход вылетели две служанки купца, и затем пришел и сам купец. Жадно влив в себя чашку браги, отобрав ее у меня, он минуту подумал и сунул чашку за добавкой.

За стенами зашевелился, просыпаясь лагерь. Мы молча поели, и самки тихо убрались на улицу, прихватив остатки трапезы.

Мы молча посидели в темноте, в шалаш вошли служанки, принеся нам жировой светильник и новый столик. Подозвав Ру, я протянул руку, он неохотно снял кольцо и положил его мне в ладонь. Отпустив его, я толкнул локтем в бок сидя дремлющего купца и сунул ему его кольцо. Надев его на палец, он взглянул мне в лицо абсолютно трезвыми глазами и произнес.

– И что будем делать со старой ведьмой?

– Себе заберу.

– И зачем она тебе?

– Не знаю пока, – поглядев как шаманка старательно изображает камень, добавил, – может, шкуру сдеру, для амулетов самое-то.

Заслужив злобный взгляд от узницы, оскалился на нее в полный рот. Внимательно наблюдавший за нами купец, довольно усмехнувшись, добавил.

– Я участвую. Надо же что-нибудь родне убитых ею привезти. А уж как они ей живой порадуются. Разыграем ее?

– Ага, я про Урту слышал. С тобой играть садиться, надо сильно себе по голове дубиной дать, не так обидно проигрыш отдавать. Кстати, верни его ему, – видя, как вскинулся Купец, я поднял ладонь, – или мне внимательно твои камни посмотреть?

Фыркнув, купец сел на свое место и покладисто буквально пропел.

– Конечно, верну. Свои же все орки мы теперь. Пошутили как родня.

– Угу, мы уже и родня?

– Конечно, в бою-то вместе стояли.

– Хорошо, уговорил. Но нож верни, только не сразу, придет выкупать, ты уж поводи его за уши, нечего оружие проигрывать.

– Отдам, конечно, а жаль-то как.

– Не скули, я пока еще мы не упали, подарок тебе принес. Вот где лежит, не помню.

Купец дернулся и, с трудом сдержав себя, стал преувеличенно деловито рыться в своих сумках. Я же, раскидав тряпки своей постели, достал сверток из ткани, с завернутым в него предметом.

– На, – Купец, сверкнув глазами, сдерживая себя, медленно развернул и замер, у него на коленях лежал боевой топор, с клювообразным, заточенном с двух сторон, бронзовым лезвием и острым шипом на обухе. Рукоятка в полтора локтя, на одну треть, обмотанная кожаным ремешком и какие-то растительные узоры по бронзе.

– Ты свои оба поломал, возьми взамен этот.

Подняв на меня глаза, купец вопросительно дернул пальцами, не касаясь оружия.

– Ничего не надо, ты все оплатил, убив ту тварь.

Помолчав, он спросил.

– Брат по строю? – я кивнул, он задумчиво помотал головой и, решив что-то для себя, встал, взяв оружие в руки, – я принимаю твой дар, брат по строю.

Махнув несколько раз топором, привыкая к оружию, прижал его к груди и, счастливо оскалившись, замер на мгновение. Открыв глаза, спросил.

– И как же я тебя предавать-то буду?

Хмыкнув, я махнул рукой.

– Сам как-нибудь придумаешь. Пойдем что-нибудь полезное сделаем.

* * *

Через двое суток я сидел на носовой палубе дракона и мечтал потерять память.

После боя со скарами мы немного отметили, и я очнулся только через сутки в шалаше Купца. Потом мы еще немного погуляли после моего подарка, и я уже привычно проснулся в том же месте. Я лежал под меховым одеялом в обнимку с Аей и Таур. Меня разбудили негромкие голоса, с трудом приподняв голову и сфокусировав зрение, я дернулся и замер. В полумраке шалаша у стены на полу сидели и мирно разговаривали шаманка с Углуком и сбоку от них полулежал Купец, с интересом внимая беседе.

У шаманки были небрежно спереди связаны руки, увидев, что я проснулся, она кивнула остальным. В мою сторону развернулась каменная морда Старшего и расплывшаяся до ушей наглая морда Купца.

– Наш герой ожил. Слава Темному, а то мы подумали, что ты в спячку залег. Хотя после таких подвигов... – он еще более мерзопакостно ухмыльнулся и кивнул в сторону завозившихся самок, подмигнул мне, – но ты сильнее усталости. Эй! – он запустил стоящей рядом с ним чашкой в полог на входе.

В шалаш шустро нырнула одна из служанок и, подбежав, протянула мне горшок. Потянув носом, я его цапнул и приник к краю. Прохладная, терпкая жидкость травяного настоя рухнула в мою личную пустыню внутри меня. Мне показалось, что от меня даже пар пошел. Открыв через минуту глаза, увидел, что горшок у меня из рук настойчиво и слаженно пытаются вытащить обе самки. Отдав его им, я встал и понял, что я голый, недоуменно оглядевшись по сторонам, понял, что одежды моей не видно. Меня подергали за ногу, на полу сидела служанка и протягивала мне кусок шерстяной ткани, с восхищением заглядывая мне в глаза.

Обернув и завязав на бедрах полученную одежду, кивнул ей и присоединился к остальным. Разочарованная служанка, как и мои подруги, выскочили на улицу.

Углук молча плеснул мне в чашку горячего настоя и сунул в руку. Замолчавшая шаманка исподлобья молча разглядывала меня. Только Купец светился радушием и бодростью.

– Что было? – я отхлебнул из чашки, – рассказывайте.

По рассказу купца, наше отмечание снова перешло в общий праздник в ходе которого мы выпили все, что было у Купца на продажу и у нас с собой. Съели барку рационов, провели больше десятка дуэлей на палках, три массовые драки, правда, опять никого не убили, какая жалость, такой праздник снова пропал. Щенки на радостях так наелись, что отхаживать их пришлось шаманке, предварительно я ее как-то уговорил. В этом месте рассказа она прошипела ругательство и поежилась. Договор мы расширили, при этом Купец грустно почесал затылок, перевоз и весь груз товара на полную загрузку каравана ивой.

Углук от себя добавил, что я снова перестрелял его лучниц на спор, и как они со мной будут рассчитываться, он не знает. Что все, кто должен ехать, уже здесь и осталось только отчалить.

И вот после пары часов беготни и суеты мы все на воде и двигаемся большим караваном в сторону нашего дома. Со мной на драконе был Углук, Купец и мрачная, как смерть, шаманка.

Купец опять в своем парадном одеянии сидел у задней полупалубы, изводя своим видом злого, как камышового кота, Урту. Как выяснилось, он основательно опять проигрался Купцу, и теперь не знал, как мне это сказать. Что случилось, я знал от Аи, но тоже молчал, ожидая покаяния.

За нами тянулись оставшиеся суда нашего каравана. Там на веслах кроме гребцов Купца гнулись и все дееспособные уруки. Двигались мы длинным путем, как сказал Урта – незачем им здесь.

Добравшись до Костянки и лагеря Нижних, сгрузили всех уруков и весь груз рационов, пойдя к Пристани уже втроем. Дракон и две барки с грузом щенков. Я решил, что выхаживать их лучше в Большом лагере, поближе к Тзя и молоку от Даритая. За спиной у нас поднимался столб дыма, установленными сигналами вызывая от Ворот на сбор урожая всех дееспособных. Имея у Ворот лодки, щенки и самки за день гребли по течению должны были дойти до низовья.

По прибытию на Пристань и разгрузив щенков, притормозил чрезмерно любопытного Купца и засел с ним в одном из сараев за переговорами.

– Значит, я беру у тебя весь груз еды и отдаю тебе полный груз ивы, так?

– Да, так, хотя ты понимаешь, как мне это не выгодно. Я должен был бы за свой товар взять не меньше двух грузов. Но я знаю, что столько у вас нет. Что ты можешь еще предложить?

– Не знаю, что тебе надо. Купец подался вперед.

– У тебя богатая земля, такая богатая, – он закрутил головой, – мы бы могли сделать такую торговлю. Горы бы вздрогнули. Нам нужно все, это я тебе, как друг говорю. Дерево... разное... нужно всем. Глина, земля, смола, воск. Я еще не все и помню, что нам нужно.

Я привезу четыре сотни рабочих гоблинов, здоровых и сильных, ты сам не снимешь столько, у тебя мало рук. Я, перед тем, как мы начали потрошить мой груз, послал лодку в Перекресток. Через две, может, три недели у тебя будет сотня наемников. Я буду молиться Темному, очень усердно буду молиться, ты только удержись. Что сказать Совету Бооргуза – я знаю. Мы поможем тебе. Ты помнишь, старая ведьма через скару сказала, что все будет по прежнему. Я не хочу – как раньше, хочу по-новому.

– Не страшно? – он криво ухмыльнулся и откинулся спиной на стену. Поглаживая свой топор, задумчиво произнес.

– Нет, страшно видеть, как мы вымираем, как на развалинах наших Бооргузов пыжатся и плетут убогие интриги наследственно глупые Старшие Семей. И знать, что моя жизнь – ходить и обдирать нищих Диких. Привозя все меньше и меньше. Не страшно, Ходок. Мой Брат по строю.

Еще через день мы расстались.

* * *

В утренних сумерках Хрууз на попутной лодке Болотников наконец добрался до Пристани. Лодка, груженная почти по самые борта слегка подвяленной рыбой, тяжело ткнулась в берег в десятке шагов от стоящего у пристани Дракона. Сейчас его грузили углем и по сходням, не останавливаясь, бежали подростки с корзинами на спинах. Положив на укрытую циновкой рыбу резное весло, Хрууз кивнул кормчему, совсем зеленому подростку, что аж потемнел от знака уважения Старшего. Остальные гребцы, пара еще совсем сопливых самочек, не вставая, низко поклонились и, дружно прыгнув в воду, придержали лодку, пока Старший сходил с нее. Распрямив спину и потянувшись, Хрууз огляделся. Пристань как обычно кипела жизнью и была полна шума. Хрууз недовольно дернул ухом, шума было слишком много, и он все никак не мог к нему привыкнуть. У пристани стояли два Дракона, третий, как он знал, сейчас разгружался у устья Костенки. Ближайший, как уже сказано, грузился. А по дальнему ползали Серые и орки, перекликаясь на невероятной смеси слов и знаков обоих языков. Это был битый, и его все никак не могли до конца отремонтировать. На берегу из-за крыш сараев для Драконов поднимались столбы дыма. Были слышны удары молотов и топоров, непрерывно визжали пилы и также непрерывно по всей пристани орали, перекликались, пели и ругались. Скрипели колеса телег, ржали и фыркали немногочисленные лошади, что-то стучало, рвалось и падало. Пахло горячей смолой, свежим деревом и едой. Покрутив головой, Хрууз направился в один из проулков поселка. Сейчас он уже реально был поселком. К лодочным сараям и сторожке Серых прибавилось множество шалашей и навесов, на скорую руку сделанных домов и хижин. Основным материалом было дерево. Стены из грубых плетней и крыши из кривых жердей. Кое-где стены уже были обмазаны глиной, большинство так и сверкали на появившемся солнце корой ракитника. Привычно кивая кланяющимся оркам, Хрууз нырнул в один из проулков и неторопливо пошел вдоль стены сарая.

Он едва успел прижаться к сараю, когда мимо него, едва не снеся его с ног, пронеслась стаей больше двух десятков щенков, тащивших на себе доверху груженые корзины с углем. Рыкнув им вслед, он снова прижался к бревенчатой стене. Разогнав стаю щенков, на него вывалились полсотни орков, на лямках тащивших на берег старую долбленную лодку. Им под ноги другие тащили круглые катки, и, плюнув на достоинство, Хрууз, цепляясь когтями, полез на стену сарая. И очень вовремя, пара носильщиков катков столкнулась, и отлетевшее бревно ахнуло в стену там, где мгновение назад стоял Хрууз. Орки радостно и красочно обсудили увиденное, попутно надавав подзатыльников носильщикам и, замолчав, вновь впряглись в упряжь, увидев сдвинутые брови прибежавшего десятника.

Покрутив головой и своей палкой, тот, не найдя особой причины, на всякий случай несильно перетянул пару-тройку ближайших и рыкнул речевку. Радостно ее подхватив, орки уперлись и шустро поволокли свой груз дальше.

Все это время Хрууз провисел на стене, цепляясь когтями за бревенчатые стены сарая. Проводив глазами ушедших к реке орков, он уже было собрался спускаться, но дернув ухом замер. В проулок, мерно топая и распевая походную песню, ввалился отряд орков из вновь набранных Диких и по лапе в ряд пошли, качаясь лесом копий над головами. Идущий впереди сотник, повернувшись лицом к строю, не останавливаясь, проорал здравицу вождю, и Хрууз, матерно ругаясь, быстро полез выше. Не останавливаясь ни на миг, орки вскинули копья и, протяжно рыча, перешли на рысь и побежали за сотником. Уже сидевший на крыше и спустивший ноги вниз Хрууз проводил их взглядом, продолжая очищать когти от набившихся щепок. От этого увлекательного занятия его отвлек негромкий голос из переулка.

– Я рад тебя видеть, мудрый Старший.

Опустив голову, Хрууз увидел стоящего внизу Вилла с сыном и еще парой людей, что должны были работать на выделке угля.

– И тебе хорошей еды, человек. Ты все лучше говоришь на орокан. Почему ты здесь.

– Двум старым лучше говорить стоя рядом на земле, – Вилл махнул рукой, – слезай Хрууз, я тебе завидую. Я так не могу.

– Я бы не был жив, если бы не умел так быстро бегать.

Хрууз быстро слез и встал напротив Вилла.

– Ты мне так и не сказал, почему вы здесь.

– Все просто, мы уголь привезли. И у меня дело к Ходоку.

– Я иду к нему, иди со мной.

Он дошел до угла и осторожно выглянул. Оскалившись навстречу бегущим в проулок носильщикам, отправил их взмахом руки другой дорогой и повел за собой людей к сторожке Серых. Он помнил, что там чаще всего и обитал Ходок, но там они его не нашли. Растолкав спящих вповалку на полу десяток орков, получил от них наводку на дальний сарай и повел людей туда же.

Сарай был звонко пуст, у входа им навстречу поднялась лапа орков Нижних и, разглядев Хрууза, пропустили его и человека. Войдя в здание, они столкнулись взглядами с посыльными Ходока, Ая же, даже не повернула в их строну голову, продолжая сосредоточенно раскручивать пращу. Посыльные присоединились к ней, ткнув пальцами в сторону самого светлого угла на вопрос Хрууза.

Раскрутив пращу, Ая через весь зал пустила камень в висевший и раскачивающийся на веревке короткий, деревянный чурбак. От удара камня он еще сильнее закачался, порадовав посыльных. Они в свою очередь стали раскручивать свои пращи. Вилл с Хруузом прошли в угол и нашли там Ходока. Сидя на куче стружек перед широкой лавкой, он задумчиво копался в груде записок на коре, пергаменте и редкой бумаге, перебирал связки мерных бус и резных палочек, морщил лоб и тихо ругался, не находя нужное.

Подняв голову, кивнул обоим и уставился на Хрууза.

– Ты быстро вернулся. Говори.

Хрууз никому бы не сознался, что ему каждый раз страшно смотреть в эти глаза, что иной раз смотрели на него мудрыми глазами старика. А иной раз в них прыгали искры безумного веселья, как у щенка после кормежки. Но сейчас там был просто Ходок, немного уставший и хмурый.

– Я все сделал.

– Хорошо, – Ходок опустил глаза к своим запискам, – иди, отдохни. Завтра поговорим.

– Это не все, – Ходок снова поднял глаза, – к нам пришли новые орки.

– К нам все время идут орки.

– Это особые орки, – Хрууз покрутил пальцами, подыскивая слова, – этот род не простые орки. Они почти скары.

Ходок прищурил один глаз.

– Почти скары? Это как?

– Они не нападают и не убивают. Живут отдельно. Не воюют.

– Вы тоже раньше бегали, не воевали.

Хрууз поморщился.

– Это раньше, эти и сейчас не хотят.

– Что ты хочешь?

– Рассказать тебе о них.

– Я услышал. Вилл, ты зачем пришел?

Шагнувший вперед человек поклонился и, не поднимая головы, запинаясь, произнес на орокан.

– Я виноват, Вождь. Готов принять твою волю.

Ходок удивленно дернул уголком губ и, откинувшись, посмотрел на человека.

– Продолжай.

– Я не сказал тебе про еще один поселок в лесу. Прости меня и накажи по заслугам.

– Кто тебя научил так разговаривать? Потом расскажешь. Что за поселок, сколько людей? Воины есть? Говори по общем, тебя пока еще трудно понимать.

– Воинов нет, только крестьяне. Их мало, это самое малое село.

– Почему молчал?

– Боялся, там семья моего брата.

– Понятно. И что теперь?

– Я узнал тебя Ходок. Верю, что ты не станешь их наказывать за мой страх.

– Ты пойдешь туда сам, поведешь воинов, оставишь заставу, все как обычно и постарайся убедить их не делать глупости. Иди, у меня много дел.

Поклонившийся ему человек пошел к воротам. Его остановил тихий вопрос.

– Ты забыл рассказать о работе.

– Все сделали, – он пожал плечами, – я всегда делаю что обещаю.

Ходок покивал головой и махнул рукой, отпуская человека. Проводив его взглядом, Хрууз шагнул ближе.

– Так что с ... – Ходок его прервал.

– Хрууз, сейчас у меня много забот, уж тебе ли не знать о них, если ты пришел ко мне, то значит, ты сам не знаешь, что делать. Так? – дождавшись кивка Хрруза, продолжил. – Тогда не отвлекай меня. Их много, этих орков?

Хрууз показал раскрытую лапу.

– Ясно, не много. Отправь их с сотней, что пойдет в новый поселок, пусть меня там подождут. Как давно они здесь?

– Уже две полные руки. Они в сотне новичков.

– Значит им уже хоть что-то вколотили. Дай им десятника поумнее. Иди.

Заболотье.

Отправив Купца, я с головой нырнул в приготовления к встрече неминуемых гостей. И первым делом я ушел к Проходу, подобрать место встречи. Меня сопровождал Чада со своими Болотниками. Шли налегке, только оружие. С собой мы вели пару лошадей, что едва не со слезами нам выделил Даритай, ими занимался один из его учеников, молодой воин из Нижних. Перед отправлением в путь он несколько раз наизусть, вслух для всех, повторил все, что нужно сделать для сбережения и ухода лошадей, и похоже облегченно выдохнул, наконец сбежав от учителя. Легче ему не стало, так как все процедуры он проводил под множеством заинтересованных, а главное критически настроенных глаз. Шли мы быстро и крайней точки, а именно перевала, мы достигли за пять дней, по дороге наскоро присмотрев несколько мест для возможных засад. На привалах я черкал на коре свои заметки, приводя в священный трепет свою охрану. Возможность записывать слова по-прежнему их пугала и удивляла. Оставив на перевале одну лапу с привезенным запасом еды и отдав им последние поручения, я с Чадой и остальными Болотниками пошел вниз по реке, бравшей начало у перевала и несшей свою воды параллельно узкой дороге, хитрыми изгибами идущей вниз до самой пристани.

Пройдя один переход, оставили идти своим ходом лошадей с их поводырем, так как все трое сильнее всех вымотались.

Мне же Чада предложил сплавиться вниз по реке. Дружно работая, мы потратили полдня на подготовку и уже после полудня плыли по реке на паре коряво, но достаточно крепко связанных плотах. Оставив еще несколько троек для постов наблюдения за сигналами с Перевала, дошли до Пристани.

Отмахнувшись от сбежавшихся Старших, нырнул в кучу стружек и проспал полдня до вечера.

Проснувшись, назначил Совет на полночь и быстро пробежался в Большой Лагерь. Вернувшись, застал всех в сборе.

Кивнув всем на их поклон, сел на свое место и принял от Тзя чашку с настоем.

– Говорите.

Солидно прокашлявшись, Хрууз начал первым.

– Купец загрузился и ушел, управились гораздо раньше, чем думали. Уруки работали, как проклятые. Сейчас все здесь, дорвались до оружия и не спали бы, все бы стреляли и железом махали. Воины – одним словом. Ну и жрут, все что не дай, но и сами они охотой несут немало. К нам прибилось еще с полсотни Диких из разных родов. Работают, кто где. Потом сам их посмотришь. По Тревору отдельно. Шаманка в норе, как ты и сказал. Тзя к ней ходит, еду бросает. Все, что было, сохранили, что ты поручил сделали или делаем.

Посмотрев по сторонам, он сел. Поднялась Тзя.

– Еды хватает, кормим полной долей. Уруки еще охотой теперь помогают, – она кивнула в сторону Углука, – лучниц от луков не оторвать. Щенки уруков, двое младших, умерли, поздно уже было. Остальные почти все встали, остались с десяток самых слабых, но не умрут, встанут. Крепкие. Часть уже в обучении. Все, что ты поручил, делаем. Мазей, отваров наготовили много. Должно хватить. Ученицы уже с простыми ранами справятся, а там уж как Темный решит. И еще, ты реши уже Вождь с Углуком.

Посмотрев на мрачного урука, я кивнул. Тзя села.

– Болото такой суеты не видело никогда, – Урта рубанул рукой и задорно сверкнул глазом, – все, кто может работает, весной сможем начать нерест во много раз больше, чем обычно. А уж как Драконы ходят, ты посмотришь. На каждый по две полные смены готовы. На реке нам теперь врагов нет.

– Прям уж и нет, хотя хорошо. Садись. Хромой.

– Все идет, как ты сказал, учим и учим. Они уже просто ходить разучатся, все норовят по привычке бегом. Парой Охотника уже почти всегда делают. Уруки и в одиночку, не всегда, но есть и такие. Ты не бойся, Вождь, мы их не слишком бьем. И дерево, не железо, да и кормят их хорошо. Доспехи на них. Учим. Десятком, лапой, ну и в одиночку. Они было роптали, а теперь втянулись, сами просятся. Тоскливо то в яме сидеть. И после работы их кормят лучше чем в яме. Наши-то уже того, орлы. Не стыдно и Темному в дружину.

– Не завирайся, в дружину, нам они самим нужны. Кто мне скажет, как там люди?

– А что люди, сидят у себя, – Хрууз покивал головой, – заставы наши кормят, не задираются. Сбежать не пытались. В полях работают. В лес только за дровами. Два десятка в лесных хуторах уголь жгут. Тоже тихо сидят.

– Хорошо. Но такой жизни нам недолго осталось, – я оглядел помрачневших Старших, – ходил, видел. Встречать Ульриха будем на этой стороне перевала, где расскажу. Даритай лошадей выделяет? – Хромой кивнул, – как всадника бить все знают, от коня никто не побежит?

Мне ответил до этого молчавший Углук.

– Не побегут, Вождь, не побегут. Мне и самому было страшно поначалу, как кинется на тебя такое, да еще Даритай все норовит жердью ткнуть. А потом обвыклись. И стрелы на щит ловить от него привыкли. Не подведем.

– Хорошо. Сегодня я тебя посмотрю, – окаменевший лицом урук, помедлив, кивнул мне в ответ.

Отдав распоряжения Тзя, с очередной партией на обучение убежал к Даритаю.

Добравшись до его поселка, нашел его спящим в землянке в обнимку с Длинной и безжалостно растолкал обоих, попутно переполошив весь поселок. Присевшая у колодца Ая с посыльными с удовольствием наблюдали за получившимся бардаком.

Через полчаса я сидел у горящего очага и неторопливо попивал поднесенный мне напиток из кислого молока в компании Даритая.

– Даритай, я тобою доволен, – тот поклонился мне в ответ, – всем, и тем, как ты ведешь дела и учебой. Так сколько орков могут уже работать с лошадьми?

– Ухаживать за ними могут все, что здесь живут, это полтора десятка. Ездит на них пятеро, а есть один щенок, что их чувствует, как я, – он замялся, подбирая слова, – он сразу же подошел к лошадям, и они его поняли. Я не знаю, как это ему удалось, но он их чувствует, а они за ним бегают, как собаки, – запнувшись, покосился на меня, – как дети за матерью.

– Хорошо. Значит, от конницы орки не побегут?

– От одного всадника, точно. От десятка, может, и не побегут, а полусотня выбьет всех.

– Буду знать, и об этом с тобой у меня разговор будет. Ты просил тебя принять в род? – он кивнул, – у нас впереди трудный бой. Ульрих, по твоим словам и рассказам других людей, приведет не меньше двух десятков воинов на лошадях. А может и больше. Мне не хочется терять много своих воинов. Я хочу, чтобы ты с Тзя сварили отвар для лошадей Ульриха, ты меня понял?

Дернувшийся Даритай опустил голову, помолчав, произнес, не поднимая ее.

– Вождь, лошади, травить их... – помотав головой, он еще раз повторил, – травить их. Я не знаю, смогу ли я... Я не хочу, не могу это сделать. Накажи меня, но я не могу это сделать.

Подняв голову, он твердо взглянул мне в глаза. Покивав ему в ответ, я произнес.

– Рано значит тебя в род брать, был бы родичем, я бы тебя казнил, – Даритай, не опустив глаза, продолжал смотреть на меня, – но ты не в роду у меня, прощаю. Мне не надо их травить до смерти, мне нужно спешить, как можно больше всадников Ульриха. Думай сам, говори с Тзя, придумайте что-нибудь, но спешите дружинников. Если это не сделать, ты понимаешь, сколько погибнет орков. Я не хочу их смертей. Думай, и для тебя будет лучше, если ты придумаешь. На этом все, отвези меня в Большой лагерь.

Болото. День пути от ущелья Диких.

Тихая заводь у обычного островка на Болоте, заросшего ивой и ничем не примечательного. Как и все остальные он зарос со всех сторон полосой высокого тростника, с виду стоящего сплошной стеной.

Сейчас у нее стояла на якоре тяжело груженая барка Бооргуза. Экипаж в основном спал, на страже стояла пара воинов Семьи, самые непоседливые пытались ловить рыбу. На остров отплыл на небольшой лодке Купец с парой доверенных воинов.

Сейчас он сидел в тени старой ивы, с неприязнью косился на солнце, пытавшееся достать его своими лучами через густую крону. У малого костра, почти не дымящего возились оба его спутника, державших свое оружие под рукой.

Расслабленно сидевший у ствола Купец, до этого поглаживающий свой топор, дернул ухом и тихо цыкнул. Стражи, схватив оружие, замерли с двух сторон от него.

Из-за ствола дерева в пяти шагах от них вышел орк, по самые глаза укутанный в травяную накидку с глубоко надвинутой шляпой. Остановившись, он протянул вперед руки показывая, что они пустые. Купец взмахом руки отправил прочь заворчавших орков охраны и показал на землю перед собой.

Подождав, пока шаги охраны утихнут вдали, Купец кивнул головой в знак приветствия.

– Я помню тебя, ты один из Рвачей. Это хорошо, что ты уцелел. Ты помнишь свой долг Бооргузу?

– Это трудно, забыть Бооргуз, особенно когда он все время о себе напоминает, – пришедший сел удобнее, – я вас тоже помню, видимо, ваш отец ушел к Темному. Интересно, чем он может порадовать нашего отца?

– Не забывайся, Рвач, – Купец почесал ухо шипом своего топора, – все, что ты можешь мне сказать, я могу узнать и у других.

– Сможешь, но не все. И ты это знаешь.

– Знаю, ты лучший сотник Рвачей, по словам моего отца, да и я помню, как под твоим началом они делали свою работу. Потому заканчиваем этот разговор. Мне интересно другое, расскажи мне о Ходоке.

Хорошо, слушай, – орк уложился в полчаса, рассказав короткий пересказ произошедших событий с участием Ходока. Закончив, он замолчал, продолжая разглядывать задумавшегося Купца.

– Кто он такой?

– Я не знаю, он хороший лучник, быстр и умел в рубке. Быстр, очень быстр. В бою был не раз, я видел его шрамы. Много знает, и знания свои не прячет. Тзя, эта Чувствующая из Бооргуза, не разглядели её щенком, у Верхних ее подобрала их тогдашняя знахарка. Так вот она сказала, что он знает о зельях больше, чем она. А она хороша. Она кормит шаманку, одна, та ее не берет.

Еще они все вместе говорят, что он Тач-Варга, врут, конечно. Но что шаманка уруков не смогла с ним справиться, ты и сам видел.

– Видел, у Диких есть Чувствующая? И как я понял шаманка ее не достала? Сильна. Кому-то надо, наверное, с головой расстаться в Бооргузе. Но продолжим, что его помощники, кто хочет на его место?

– Никто, можешь мне не верить, никто.

– Урта.

– После того как его род получил Драконов? Уверен, что он ему молится чаще, чем Темному.

– Хромой?

– Он в него верит, как в Тень. Про самок не спрашивай, они за щенков порвут любого.

Углук знает, что он Старший рода, пока жив Ходок. Он их всех опутал, все в него верят. Да и как не верить, если они сыты и каждый день могут колотить пленных, у них оружие из железа.

– А что Хрууз, – Купец подался вперед заглядывая под шляпу, – что будет делать Старый Хрууз?

– Старый Хрууз будет рядом с Ходоком. И он хочет стать очень Старым.

– Напомни ему, что Бооргуз помнит о нем, и его верную службу все эти годы.

– Он это знает, Купец.

– Если у Ходока появятся враги, что захотят взять себе его голову, я должен знать.

– Ты хочешь о них знать или получить их головы?

– Пока просто знать, про головы я тебе скажу отдельно. Что ты хочешь в награду?

Сидевший напротив него орк сдвинул шляпу на затылок и усмехнулся.

– У тебя в руках его подарок, он очень щедр. И к тебе и к нам всем. Я пришел сюда не за наградой, а только помня клятву, – он помолчал и поднял глаза на Купца, – клятву данную твоему отцу.

Купец не выдал себя, но внутри себя он с трудом сдерживал желание опробовать свой подарок.

– Это хорошо, что твоя память такая крепкая. О награде поговорим позже. А нам всем пора.

Поселок Дальний хутор.

Невысокая худенькая девчушка, сидя в самом дальнем, темном углу сенного навеса, опираясь на низкую плетеную стенку спиной, что-то напевая себе под нос, увлеченно вышивала на небольшом куске грубой ткани, в свернутом виде отдаленно напоминающем фигуру человека. На худом и неестественно бледном лице самой заметной деталью была пара больших темных глаз, казалось, занимающих поллица. На лице застыло выражение обреченного уныния, только иногда освещаемое еле заметной улыбкой. Приподняв голову, она прислушалась и, вздохнув, старательно закопала в сено свою поделку.

– Ирукааа, где ты горе мое ?!?!?

Ирука всегда была странной, и ее мать поначалу, когда эта странность стала всем видна, переживала, пробовала сама ее лечить и еще водила к травнице в большой поселок. Отнесла ей двух кур-несушек и принесла мешок трав. Ируку поили настойками из них все лето. Она не болела больше болотной немочью, как остальные каждое лето, но и не поменялась. А странность ее в глазах окружающих была в ее молчаливости и задумчивости, что ее неожиданно останавливала на ходу и во время любого дела. Тогда она могла подолгу стоять неподвижно, разглядывая какую-нибудь мелочь, вроде узора на коре дерева или стеклянными глазами глядя в небо. Немногие ровесники из хутора, что оказывались рядом, пытались ее расшевелить и, не добившись ответа, с криком и плачем бежали к взрослым. Позже они все стали ее обходить и сторониться. А так как детей на хуторе, как и просто людей, было немного, то она очень скоро осталась одна, нисколько при этом не тяготясь таким отношением.

Хутор Дальний Лесной был самый малый из поселений людей в Приболотье, всего три усадьбы. Три большие семьи уже очень много поколений назад пришедших из Аллейн и нашедших для себя здесь новый дом. Почему они сюда пришли, они уже и не помнили. Да и некогда было поминать прошлое. Все заслонял ежедневный тяжелый труд. Семьи были большие, и были бы еще больше. Но каждый год с тучами комаров от Болота приходили болезни. Когда тяжелые, валящие на полати в яростном жаре и бреду и самых сильных мужчин, или слабые, что наваливаются сонной истомой, туманя разум и наполняя тело липкой слабостью. Приходя каждый год, они брали свою дань и погост за околицей рос и рос. Но люди упорно цеплялись за эту землю, такую щедрую и в тоже время требовательную.