355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Урук Хромой » Орки (СИ) » Текст книги (страница 16)
Орки (СИ)
  • Текст добавлен: 2 сентября 2020, 23:00

Текст книги "Орки (СИ)"


Автор книги: Урук Хромой



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц)

На гребне стены появилось несколько фигур, которые, вяло двигаясь, столкнули к нам насколько связанных из волокон какого-то растения канатов.

Упрямо тряхнув головой, Таур полезла первой, а меня всей толпой оттеснили от них, и забирался я уже во второй волне верхолазов.

Нас там встретило с полдесятка самок и самцов уруков, настороженно глядевших на моих воинов.

Я уже привык к недокормленному виду орков предгорья и Болота, но эти были самые заморенные. Потухшие глаза, замедленные движения, дрожание рук, продолжавшие крепко сжимать оружие.

У обоих утесов, на самой стене были выложены еще две стенки, перегораживающие ее, и я почувствовал, что там притаились еще две группы уруков. От них пахло тревогой и слабостью. Я слышал, как там скрипят тетивы и переступают готовые броситься в последний бой отчаявшиеся орки.

Стоящая рядом Ая заворчала и потянула со спины свой щит, остальные мои воины, настороженно оглядываясь, начали поудобнее перехватывать оружие.

Стоящая в группе своих соплеменников Таур беспокойно забегала глазами по нашим лицам.

Отчетливо запахло кровью и смертью.

И тогда я, сняв со спины корзину, сунул ее в руки обалдевшей от удивления высохшей от голода ближайшей от меня самке уруку.

– Не урони, – машинально схватив корзину и чуть не уронив лук, она прижала ее к груди и, раскрыв рот, удивленно захлопала на меня глазами.

– Подарок, – после чего сел на землю и стал перевязывать свои сандалии.

Столпившиеся, ощетинившиеся орки все дружно уставились на меня. Из-за стенок высунулись уруки и тоже молча замерли. Стоящая с корзиной лучница перехватила ее поудобнее и уткнулась носом в нее, с наслаждением вдыхая запах вяленой рыбы. Остальные уруки, внюхиваясь, опустили оружие.

Завязав сандалий, я толкнул лучницу, оторвав ее от занимательного занятия.

– Тебя как зовут?

– Чуаа, – не задумываясь, ответила она и, опомнившись, тряхнув головой, назвала себя полностью, слегка поклонившись, – я Чуаа, десятник лучников рода Урук.

Встав на ноги, я ей ответил.

– Я Ходок, вождь родов Верхних, Нижних, и Болота Костенки. Мы пришли к вам, не хотим драться, это, – я показал на корзину, – подарок.

* * *

Общее напряжение спало и орки с обеих сторон опустили оружие.

– Ты и есть тот пришедший из Костяного ущелья воин?

К нам протолкался еще один урук, молодой самец с разрубленной и зашитой грубыми стежками щекой, с той же стороны, как и у меня.

– Ты заберешь у нас щенков себе и будешь их кормить?

– Да, заберу их себе в род и буду их кормить, как членов моего рода. Как тебя зовут воин?

Смутившийся урук, стукнул себя в грудь кулаком и назвался.

– Теперь меня зовут Рваный. Значит, и тех, кто даст тебе клятву, ты тоже возьмешь в свой род.

– Да, и я бы хотел увидеть всех, кто принял мое предложение быстрее, мы, – я показал на моих орков, затягивающих на веревках свои корзины, – принесли им еду.

Уруки загудели, с жадностью разглядывая и принюхиваясь.

– Не путайся под ногами, Болтун, – Таур отпихнула в сторону от меня Рваного, – то, что ты получил новое имя, не укоротило тебе языка, не туда попали Егеря, не туда. Помогите нашим гостям поднять их дары, – уруки дружно направились к моим на помощь.

Вместе с Таур и Чуаа мы отошли в сторону, и она нам быстро рассказала новости рода.

После отъезда Таур самки и самцы, решившие перейти в мой род, перебрались ближе к воротам в Осадный Лагерь, который притулился у основания стены и был виден отсюда. За несколько дней перенесли всех щенков, что дали согласие, а также согласившихся раненых и больных. Привезенная еда сейчас почти закончилась, и наш приход был просто спасением.

В лагере сейчас поднялась суета и беготня.

А оставшиеся в основном лагере приняли решение выживать сами.

– Кто там сейчас Старший?

– Углук, он так и не встал путем, но и свергать его некому, Варатана ты убил. А остальным нет уже дела, кто сейчас Старший. От голода они отупели и ничего не понимают, только упрямство держит их в этой жизни.

– Много их там осталось?

– Десятка три воинов, два десятка самок, еще столько же больных и несколько десятков щенков.

– Мы можем с ними поговорить?

– Зачем? – Чуаа была искренне удивлена, – они все решили. Скоро будут у Темного.

– Я так хочу. Возьми еду, накорми всех, кто в лагере. И начинайте спускать всех за ворота. Иди, – Чуаа, кивнув, заспешила вниз.

– Таур, ты тоже думаешь, что нам незачем идти в ваш основной лагерь?

– После всего, что я видела, я не знаю, зачем тебе это нужно, но я пойду с тобой, Вождь.

– Ая, возьми лапу покрепче, с полной ношей, идите вниз и ждите меня. Я хочу увидеть лагерь уруков. Пойдем, Таур.

* * *

Через три часа мы подходили к основному лагерю рода Урук. Это я, моя свита с Таур и пятеро самых рослых орков охраны, мы несли по полной ноше еды.

Закончив разговор на стене, спустившись в осадный лагерь и наскоро осмотрев толпу шатающихся от слабости орков, с надеждой вглядывавшихся в мое лицо, приняв у всех клятву и приняв их в род, ушел в глубину ущелья.

Местность, по которой мы проходили, выглядела лучше только тем, что деревья не вырублены и не сожжены. Но и здесь везде видны были следы голода. Прошлепав по неглубокой заводи, образовавшейся из разлившейся реки, мы всю дорогу шли по разоренной земле. Даже трава была выкопана и съедена, деревья стояли голыми.

– Таур, а почему вы не пошли за ворота? Там Болото, Река, лес. Там еда.

– Застава охотников ушла от ворот только месяц назад. У нас уже не осталось охотников и рыбаков. Все ходячие не давали умереть уже не встающим. Нас, пришедших к тебе с Варатаном, специально подкормили.

– Ясно, что нас там ждет? Как нас встретят?

– А никак, те, кто остались, готовятся к встрече с Темнейшим. Даже больных не добили.

У спрятавшегося в одном из небольших ответвлений ущелья лагеря нас никто не встретил, как и не было стражи у узкого прохода в сложенной из камней невысокой ограды, за которой были видны крыши хижин.

У ближайшей ко входу хижины, сложенной из камней, скрепленных глиной и покрытой дерном, у порога сидел орк, уже пожилой и, как это редко бывает у орков, с длинной и густой белой бородой, заплетенной в косу. Когда-то могучий, а сейчас просто очень широкий скелет, обтянутый кожей, он, подняв голову, разглядывал нас, поглаживая лопатообразными ладонями лежащий у него на коленях широкий клинок.

Подойдя ближе, я остановился, мы молча несколько мгновений разглядывали друг друга, а потом в бороде открылась зубастая пасть, и он заговорил.

– Пришел добрать оставшееся, Ходок? – его низкий и густой бас заставил подтянуться ко мне поближе моих спутников.

– А есть что брать-то?

– Тут ты прав, мало что осталось, – он покивал головой, – вот мой клинок если только, готов его забрать?

– У меня свой есть, – я вытянул наполовину из ножен свой и засунул его обратно, – Кто ты? Ты-то меня знаешь.

– Я Углук, Старший Рода Урук, того, что от него осталось.

– Я Ходок, меня ты уже знаешь. Мой меч в ножнах. Примешь ли ты меня и моих воинов с миром?

– Воинов, – Углук усмехнулся, – не думал я увидеть воинов в этих родах.

Он поднял руку в жесте извинения, услышав, как зашипели мои орки.

– Но рад, если вы ими стали. Вы гости, только угостить нам вас нечем.

– Мы принесли свое. Вам. Дар.

Кивнув головой, он свистнул, из разных щелей к нам полезли обтянутые кожей скелеты спрятавшихся воинов. Шатаясь, опираясь о стены и подпирая друг друга, они встали толпой, с недоверием оглядывая нас. Но оружие они держали крепко.

– Это наши гости, – он показал на нас пальцем, – только встать и встретить тебя я не могу.

Он откинул со своих ног рваную шкуру косули, и мы увидели, что одна его нога замотана тряпками, разнося запах гниения и смерти. Подошедшие к нему уруки помогли ему встать, и мы все вместе перебрались на небольшую площадь в центре поселка.

Обычная для орков тихая трапеза, мы взяли с собой несколько нош муки, и сейчас урукам по очереди наливали в немногочисленные у них чашки жидкую болтушку из муки и выдавали по вяленной рыбе. Приняв дрожащими от нетерпения руками чашку и рыбу, они тем не менее степенно кланялись и, сдерживая себя, выпивали полученную порцию, передавая чашку следующему. В найденном в поселке горшке мучную болтушку намешивали мои посыльные, и Ая, хмурясь, разливала короткой очереди из орков.

Достав свою, я зачерпнул из горшка и, подойдя к сидевшему в стороне Углуку, сел рядом. Отпив немного, передал ему чашку, не чинясь приняв ее от меня, он, не торопясь, выпил ее и, взяв у подошедшей самки принесенную ему рыбу, сломал ее и передал мне половину.

Для истощенного до предела орка это было немалым подвигом. Хрустя костями, мы прожевали свои порции и молча посидели рядом. Углук молча вертел в руках мою чашку, разглядывая ее.

– Железо, хорошее, на такую глупость потраченное. Трофей? – я кивнул в ответ, – богатые они, люди. И по твоим вижу, хорошо вы разжились трофеями. Как получилось? Многих потерял?

– Повезло, не многих. Дальше так не будет, – после чего вкратце, не вдаваясь в подробности, рассказал о произошедшем.

По ходу рассказа к нам подсели все бывшие на площади уруки и, борясь со сном от непривычно обильной для них еды, выслушали нас, изредка молча стукая кулаком себя в грудь в знак одобрения. На заднем плане Ая с Таур с парой помощников ушли в лабиринт из хижин, жестами объяснив, что к больным и щенкам.

– Славное дело, – Углук одобрительно покивал головой, – не помню такого. Видимо, сам Темный стоит у тебя за спиной, Ходок. Не хочешь поменять имя?

Он повернувшись ко мне, заглянул в глаза.

– После такого имя ты заслуживаешь длинное.

– Нет. Меня мое устраивает, да и не было там великих побед, враг был не готов и беспечен.

– Еще и за славой не гоняешься, – Углук снова покивал головой, о чем-то думая, – это хорошо, что ты берешь наших себе в род.

– А вы что собираетесь делать?

– Мы – уже спетая песня, – сидящие вокруг уруки одобрительно закивали, – хотим оставить о себе достойную память.

– Есть и другие варианты.

– Нет, Ходок, в твой род мы не пойдем. Не говори лишних слов. Мы все решили.

– Мне жаль, что такие орки решили так просто умереть, и род ваш достоен жить дальше. Потому у меня есть для вас предложение.

– Говори.

– Найм, для всех, кто может держать оружие. Я беру к себе всех щенков и больных, кормить их буду половиной доли как нанятых воинов. Не сможете отдать, вернете позже. Я верю, что род Урук помнит свои долги.

На площади ошеломленно замолчавшие орки только молча переглядывались, боясь произнести хоть звук.

– Ты ведь видишь, какие мы сейчас воины, – Углук даже не шевельнул бровью, но его переживания были видны по посеревшим, сжатым кулакам.

– Вижу, но вы не будете такими всегда, будет у вас еда, будете снова воинами. Вы хорошие воины, мне пригодятся ваши стрелы и копья, да и Темный будет не против. Я так думаю.

Я увидел стоящую у проулка Аю, жестами зовущую меня.

– Скоро вернусь, вы думайте.

Пройдя за Аей по проулкам, мы подошли к большой хижине с завалившейся крышей. У порога сидела Таур, глядящая пустыми глазами в стену напротив.

– Таур, у твоего горя есть название? – вздрогнув, она перевела глаза на меня.

– Они отказываются от еды, – заскрипев зубами, она опустила голову.

Я посмотрел на Аю, пожав плечами, она быстро, жестами, объяснила, что щенки уруков отказались брать еду, отдавая ее воинам. И покосившись на Таур, добавила, что там ее сын.

Да, упорства и упрямства в этих орках...

– Пойдем, – наклонившись, мы прошли в хижину.

В полумраке, местами разбитом падающими через проломы в крыше лучами, вдоль стены на грубых циновках очень плотно лежали десятки разновозрастных щенков. У входа сидела такая же заморенная старая самка. Рядом с ней стоял большой горшок с мучной болтушкой. Тяжелый запах смерти висел в воздухе.

Немногие из щенков посмотрели на нас, большая часть из них бездумно смотрела тусклыми глазами в потолок. У входа лежали двое умерших.

На мне задержал свой взгляд один из подростков, с загоревшимся взором он буквально ел глазами мой пояс с оружием.

Подойдя ближе, я посмотрел ему в глаза, смутившись, он отвернулся.

– Хочешь увидеть клинок? – он деланно пожал плечами, – смотри.

Вытянув клинок, медленно поднял его над головой и повертел им, бросая солнечные зайчики по всему дому. В нашу сторону начали поворачиваться все больше и больше лиц. Достав нож, скрежетнул им, скрещивая с клинком. Дальние от нас щенки, преодолевая слабость, начали приподниматься, стараясь больше увидеть.

Я затанцевал в лучах солнца, отрабатывая малый комплекс с двумя клинками.

Щенки слабо загудели и поползли друг через друга ближе ко мне.

Закончив танец, сунул нож в ножны и, подкинув клинок, поймал его за лезвие, протянул первому заинтересовавшемуся подростку. Заблестев глазами, он потянулся и замер, с обидой глядя на меня, когда я отдернул от него рукоятку.

– Я Ходок, Вождь своего рода, а как твое имя?

Потемнев от смущения, подросток заторопился и с трудом встал, хватаясь за стену за спиной. Ему помогали лежавшие рядом щенки.

– Я Ру, мой род Урук, я горд, что ты спросил мое имя.

У меня за спиной скрипнули зубы, обернувшись, увидел стоящую у входа Таур с гордостью смотревшая на Ру. Увидев мой взгляд, отвела в сторону заблестевшие глаза.

– Возьми на время нашего разговора мое оружие, Ру. Это орочья черная сталь.

Захлебнувшийся от восторга подросток благовейно взял в дрожащие руки мой клинок и, забыв о слабости, низко поклонившись, замер.

Сев на пол, я указал перед собой.

– Садись.

Шлепнувшись на пол, Ру с сожалением, протянул мне клинок.

– Пусть у тебя побудет. Идите сюда все.

К нам поползли и, шатаясь, пошли со всех сторон щенки. Окружили нас с Ру усевшись и попадав на пол полукругом. Я начал рассказ. В меня уставились десятки все ярче и ярче разгорающихся глаз. Через несколько минут у меня за спиной запела Ая, помедлив, к ней присоединилась Таур. После чего зашуршали шаги, глаза зрителей метнулись мне за спину и там и остались.

Ая танцевала, показывая мой рассказ. Повысив голос, я продолжил. Я слышал, как в хижину входили и входили орки, обтекая нас за спиной.

Песни и рассказы у нас заняли не меньше часа, и, как мне показалось, щенки все это время не дышали. Ру сидел, прижав к груди мой клинок, и время от времени гладил его, тихо шипя на пытавшихся дотянуться до него.

Закончив, я подождал немного и протянул руку к своему клинку. Помедлив, Ру с неохотой вернул мне оружие. Засунув клинок в ножны, я неожиданно спросил.

– Почему есть отказываетесь?

Вернувшийся в реальность щенок нахмурился и, откинувшись на стену, неохотно произнес.

– Еда воинам. Мы обуза роду, будут еще щенки.

– Слушайте все, каждый из нас появляется на свет волей Темнейшего, у каждого для него есть место в строю, каждый должен стремиться стать достойным воином, – у меня за спиной дружно грохнули себе в грудь кулаками воины, подтверждая мои слова.

– Что же вы скажете ему, придя в его чертоги? Что по глупости и ложной гордости оттолкнули руку, что вам протянули с помощью? Темнейший милостив и, получив заслуженное наказание, вы встанете в строй его. Но вы подумали, что сейчас, уходя за черту, вы подводите под наказание своих матерей и отцов и их предков тоже и так дальше до самых первых орков!!!

В слабости – будь сильным, умирая – продолжай сражаться, преодолевай боль, голод, раны, страх и твое место будет достойным. Цепляйтесь за любую возможность выжить и стать достойным воином.

А гордость, – я обвел глазами зрителей, – гордость проявляйте в помощи рядом стоящему, мы все – один строй, мы все – одна рука, мы все – воины Темного. Он все видит и воздаст по заслугам, но это все впереди.

А сейчас нам надо выжить, и как нам это сделать, если наша смена мрет, как головастики в пересохшей луже. Роду Урук нужны воины, мне, Ходоку, нужны воины, я отдаю вам еду – рассчитывая получить воинов. И кто из вас решил спорить с Вождем, идущим по тропе Темного?

Звенящая тишина была мне ответом, потом Ру, отклеившись от стены, пошатываясь, подошел к стоявшему у входа большому, кособокому горшку с мучной болтушкой и, зачерпнув стоящей рядом чашкой мутную кашицу, с трудом себя сдерживая, медленно выпил и, зачерпнув еще раз, понес ее к остальным. За ним, помогая друг другу встать, к горшку потянулись остальные щенки.

* * *

Выйдя сквозь расступившуюся толпу орков на улицу, наткнулся на стоящую посреди прохода старуху, сидевшую до этого со щенками. Она шагнула ко мне, перегораживая дорогу.

– Что тебе?

– Идем, Углук зовет поговорить, – повернувшись, она засеменила в глубь лагеря.

Пройдя по извилистым переулкам, мы подошли к круглой хижине, у входа в которую на суковатом, вкопанном бревне висели выбеленные под солнцем черепа орков и зверей. У входа стояла пара уруков покрепче, с копьями в руках. Увидев нас, они потянули в разные стороны висевшие над входом старые шкуры медведей. Старуха первой нырнула в темную нору входа, тихо загремев там чем-то. Наклонившись я последовал за ней, на входе висела ширма из тонких ремешков с продетыми косточками. Раздвинув ее, я шагнул внутрь.

В середине дома, в сложенном из камней очаге тлели угли, освещая обстановку. Стояли по кругу у стены земляные полати, едва застеленные рваными циновками. Стены над ними были раскрашены грубыми узорами и украшены висящими на деревянных колышках очищенными добела черепами. В основном орочьими, реже крупных животных и совсем редко человеческими. И только они висели одним рядом за спиной сидевшего лицом ко входу Углука. Он сидел на плоском камне, застеленном рваными шкурами. Сбоку от него на полу на циновке была еще одна шкура, на которую и уселась старушка. Прямо перед ними стоял обрубок бревна, тоже застеленный шкурой, на который и указал рукой Углук. Орки обычно не откладывают нерешенные вопросы, и Углук не был исключением.

– То, что ты сказал щенкам, это правда?

– Да.

– Ты хочешь сохранить род Урук, не взять в свой род, а сохранить наш.

– Да.

– Почему?

– Если я скажу, что я так хочу, ты мне поверишь?

– Нет.

– Тогда зачем мы тратим впустую слова, – я покосился на сидевшую с закрытыми глазами старушку и продолжил, – если это все, то я пойду.

– Постой, – Углук выглядел растерянным и, тоже покосившись на старуху, наклонился ко мне, – ты сказал, что твой клинок – черная орочья сталь, это правда?

– Да.

Сунув руку за спину, Углук вытащил свой клинок и протянул его мне рукоятью вперед.

– Возьми его в залог моего доверия тебе и позволь с твоих рук увидеть твой клинок, – увидев, что я удивленно приподнял бровь, он усмехнулся и добавил, – я скоро уйду к Темному, мой край уже близок, – он кивнул на свою ногу, – хочу перед смертью увидеть настоящий орочий меч.

Отведя от себя его руку с клинком, я встал и, вытащив свой, двумя руками протянул ему свой. Приставив к ноге свое оружие, он осторожно взял двумя руками мое и поднес его к своим глазам. Осмотрев клинок по всей длине лезвия и мельком взглянув на рукоять, повернул клинок и, повторив осмотр, глубоко вздохнул, склонив голову, протянул его мне. Мы посидели молча несколько минут. Потом он поднял голову и, глядя мне в глаза, произнес.

– Я не видел ничего более, – он помялся, подбирая слово, и наконец выговорил, – красивого. И смертоносного.

– Я никогда не видел... – он замолчал, с усмешкой глядя на меня. И я продолжил его мысль.

– Имперского пехотного клинка.

Он вздрогнул и подался ко мне.

– Я никогда его не видел, только легенды. И сейчас он у тебя и он совсем новый, где ты его нашел?

– Он мой по праву, – сидевшая рядом старушка вздрогнула и, широко распахнув глаза, уставилась на меня, – а если ты, старая карга, не перестанешь пытаться залезть мне в голову, то я сейчас им укорочу тебя на твою.

Дернувшись как от удара, она повалилась вперед, в последний момент упершись руками в пол. Встав на ноги, я вложил клинок в ножны и продолжил.

– Ты слишком слабая Видящая и еще хуже Думающая. Ты хотел с ее помощью что-то узнать, Углук?

– Твой по праву, но тогда его тебе... – он с мольбой уставился на меня и замер, ожидая ответа. Досадливо дернув ушами, я тихо выругался и, сунув руку за нагрудник, вытащил сжатый кулак, протянув его ему.

– Да, я десятник пехоты. Окольцованный, – он безумными глазами уткнулся в мою руку, где на ладони лежало кольцо из черной стали с нанесенными рунами.

– Спроси ее, – я мотнул головой в сторону старухи, – так ли это? На такое ее умений должно хватить.

Углук перевел на нее глаза. Не поднимая голову, медленно мотая ей из стороны в сторону, с трудом выговаривая слова, она прокаркала.

– Да, это все его по праву. Он пришел, смерть, кровь... – ткнувшись лицом в землю, забилась в судорогах, хрипя и выгибаясь.

Меня шатнуло на пару шагов от нее, за стеной, хрипя, упали на землю охранники. Темная тень пробежала по узорам на стене и стала опускаться сверху на нас. Ко мне на руках полз Углук, выгибаясь от боли, оскалившись и плюясь пеной. Засунув руку в сумку на поясе, я с интересом наблюдал за ним, поглядывая на сгущающуюся тень. Кривясь и дергаясь, он начал вставать, опираясь на свой меч, что он так и не выпустил из рук. Выпрямившись во весь свой не маленький рост, он перехватил клинок двумя руками и, с трудом подняв его над головой, прошипел мне в лицо.

– Уходи, – и резко повернулся, замахиваясь на уже затопившую его камень тень.

Кивнув головой, я резко взмахнул рукой. Старая шаманка дернулась и обмякла. Тень остановилась и неохотно, клубясь и рыская в разные стороны, стала рассеиваться. Углук выронил свой меч и повалился назад.

Подхватив тяжелое тело, осторожно уложил его на пол. Еще через несколько минут в хижину, сорвав полог, вломились мои орки вперемешку с уруками. И мгновенно стали растекаться на две группы, шипя и ворча друг на друга.

– Убрать оружие!!! Слушай!! – выполнение команд в орках по-видимому заложено очень глубоко и основательно.

Так что обе стороны, дружно щелкнув зубами, выпрямились и замерли, уставившись на меня.

– Фляжку, – Ая, шагнув из толпы, протянула ее мне. Взяв ее, я склонился над начавшим возится Урлуком и сунул ее к его рту.

Тот глотнул пару раз и зашелся кашлем. Обернувшись к остальным, я рыкнул.

– Страже на улице помочь, эту, – я кивнул в сторону лежащей неподвижно шаманки, – связать, носить за мной.

– Почему ты решаешь, что делать, – крупный взрослый урук шагнул вперед.

– Потому это его право, Ураак, – отдышавшийся Углук с трудом, с моей помощью начал подниматься на ноги, – и у него еще куча дел, более важных, чем возиться со мной. Иди сюда.

Пожавший плечами Ураак шагнул мимо меня и подставил свое плечо своему Старшему.

Я же наблюдал как мои орки сноровисто увязывали шаманку, поискал у стены и сунул в сумку найденный оселок, краем глаза наблюдая, как у Ураака выкатываются глаза от нескольких слов, что ему прошептал в ухо Углук. И как обратно каменеет лицо от увесистого кулака, подвешенного перед носом Углуком.

Сняв вопрос подчиненности, следующие часы уже наступившей ночи мы потратили на организацию переноски к реке щенков и больных. После чего было решено, что на время до моего вызова рода Урук, они остаются у себя, стерегут Ворота и готовятся, еду мы оставим, а в дальнейшем снабжать будем попутными лодками Болотников. Со мной к нам пойдут лапа лучниц за семенами, инструментами и оружием. Все это время за мной кряхтящие посыльные таскали замотанную в циновку шаманку, подвешенную к крепкому шесту.

Прибежавший гонец от лагеря у Ворот доложил, что там все готово, и в два захода будут у реки, ждут только команды от меня. Прикинув сколько и кого нам нужно перевезти, мы с Углуком дружно почесали затылки. Расписная хижина – Дом Совета рода, стал нам точкой, куда сходились и сбегались с вопросами и докладами наши орки, и где мы по большей части и встречались.

– Идти тебе к Купцу.

– Я тоже так думаю, ты его знаешь?

– Да, много лет. Он, конечно, всегда старается всучить больше, хуже и дорого, но если заключили договор, то его он всегда держит.

– Как его зовут?

– Не знаю, в Бооргузе Купец – это и есть его имя. Оно передается от одного к другому. Так что так его и зови.

– Ясно, расскажи мне о ней, – я кивнул в сторону лежащей в углу, так и не сказавшей больше ни слова шаманки, – все, что знаешь.

– Что рассказать-то, – он покосился на нее, – сколько себя помню, она была здесь, и такая же старая. То, что она слышит мысли, все знали. Потому никто про нее и не говорил. Она сильный шаман, и лекарь, мы почти все ей обязаны жизнью, – он тяжело вздохнул.

– Но я знаю свой долг, потому и защищал тебя, – он еще раз хмыкнул, – как мог, Ходок, как мог.

– Я ценю то, что ты сделал, и знаю, что это было бы непосильно другим, – Углук слегка наклонил голову, отвечая мне, и опустил глаза, пряча их от меня.

– Я заберу ее с собой, надо будет с ней поговорить поосновательней, не дергайся ты так – я остановил рукой вскинувшегося орка, – если не ударит, как-то пытать не буду. Обещаю тебе, можешь даже рядом посидеть, я не против.

Хмурый урук положил мне свою руку на плечо и несильно сжал его.

– Нет, я, пожалуй, откажусь, – Углук оскалил в усмешке зубы, – мне хватило одного раза. Как много мы потеряли, если такой молодой десятник спокойно стоит там, где я могу только ползать. Я рад, что дожил до такого. Можно спокойно идти к Темному.

– А что это ты к нему так заторопился? На кого род оставишь? Ураак? Так он не справится, и ты это знаешь.

– На тебя, Ходок, на тебя. Ты справишься. Тебя учили и учили не глупые орки, а наверняка еще и Думающие и Знающие. Мне бы таких учителей, – он грустно вздохнул, – столько бы глупостей не сделал. А быть обузой Роду я не хочу. Я воин-урук, а с такой ногой, – он кивнул на нее, – я им перестал быть. Отправим всех к тебе, передам меч Урааку и уйду в Гору. И даже ты, десятник пехоты, Ходок, не сможешь мне запретить. Мое право.

Закрепляя сказанное, он хлопнул рукой по лежащему рядом с ним клинку. И победно взглянул на меня.

Я помолчал, задумчиво царапая ножнами по циновке под ногами. Потом посмотрел на довольного собою урука и понял, как он устал и вымотан, раной, болью, голодом, а самое главное долгом перед родом.

– Опустить тебя? Хочешь уйти спасителем рода? Ты к Темному, а здесь все плесенью порасти? – я посмотрел в глаза насторожившемуся Углуку, – сбежать хочешь? Ураак – хороший десятник, если подучить, то полусотник, но никогда не сможет стать Старшим рода. Могла бы Таур, но она уже все решила. Старший рода – ты. И замены тебе нет.

– Но я сдохну скоро, от нее, – он ткнул когтистым пальцем себе в ногу, – Ты сам ее смотрел, сказал, что-только резать. Какой Старший рода с одной ногой?

– Это и есть твое служение Темному, – он удивленно вскинул голову, – да, с одной ногой, да так никогда не было. Ты старший рода Урук. Больше некому, бери эту ношу и неси. Нам всем ставили в пример героев из легенд. Вот и стань ею. Я помогу. Да и вообще, – я откинулся на стену, – кого мне в пример щенкам ставить? Легенды или их Старшего рода? Или уж скажи честно, ногу отрезать боишься?

Вскочивший урук навис надо мною, почернев лицом и бурно дыша, я, опустив глаза, увлеченно копался ножнами в циновках.

Помедлив минуту, Углук сел на свое место и, хмыкнув, покрутил головой.

– Надо же, как ты меня. Как щенка на дерево загнал, как только спускаться буду. Когда ногу резать будешь? Если не сдохну, то я Старший рода Урук. Договор.

Он торжественно протянул мне свою лапу. Приняв соответствующее выражение, я тоже протянул свою руку, пожав их, мы снова на свои местах, и я не удержался.

– Позже, как отъешься немного, а то сейчас и резать нечего, одни кости. Только ножи тупить.

Посмотрев друг на друга, мы, не сговариваясь, расхохотались и потыкали в друг друга ножнами клинков. Вбежавший с какой-то новостью урук замер, раскрыв рот, и в следующее мгновение исчез за вновь повешенным пологом.

Бооргуз Тайн.

Склонившись в поклоне, Уш дождался, когда шаги Тени утихнут и, выпрямившись, огляделся.

Тело светляка все так же лежало у стены, глядя на него остекленевшими глазами, разбросанные вещи и тусклый шар. Вздохнув, он занялся порученным делом. Растолкал все так же сидевшего у корзины Хр, они вдвоем занялись увязыванием груза. Вес получился почти неподъемным для двух тощих щенков, но выбора не было, и они с горем пополам управились. К завершению их приготовлений на вершинах ближайшего ряда сидело не меньше десятка Нюхачей, молча поблескивавших на них глазами. Хр и Уш опасливо косились на них, но продолжали работу. На шест, согнувшийся от нагрузки, кроме корзины для Малой мешалки они, при помощи ремней светляка увязали и его самого. Коробку с принадлежностями и кормом для светляков Уш повесил себе за спину, а шар привязал к посоху светляка и уже собрался вручить его Хр, когда к ним спрыгнул один из Нюхачей. Сев в круг света отбрасываемый шаром, он лениво потянулся и, показав зубы, ткнув пальцем в тело, проскрежетал.

– Мясо нам, щенки идти.

Уш почувствовал, как в нем начинает разгораться ярость. Светляк ушел воином и отдать его Нюхачам на прокорм... Он заворчал сквозь намордник и, отпустив шест с грузом, перехватив посох поудобнее, жестом ответил.

– Нет.

Опустившись на передние лапы, Нюхач начал раздуваться и, скрежетнув когтями, широко открыв пасть, зашипел на Уша.

С вершины ряда корзин его поддержали с десяток голосов, и Нюхачи стали сползать вниз, окружая щенков.

– Глупый щенок не хочет отдать мясо, хорошо, тогда он тоже мясо, – Старший Нюхач, поднявшись на ноги, ткнул в Уша когтем, – никто не заметит, что стало на двух щенков меньше.

Уш еще крепче перехватил палку и слегка присел, готовясь к драке, к его спине прижался Хр, покачивая в руке сумку светляка с его инструментами.

В следующий момент из темноты на Уша молча прыгнул Нюхач, щенок махнул палкой, попав по нему и сбив его прыжок. Шар со светляками оторвался и ударился о стену, испуганные светляки ярко вспыхнули, осветив десяток Нюхачей, летящих на щенков со всех сторон. Закрутившийся Уш своей палкой, быстро тыкая в раскрытые пасти, раскидывал рвущихся к ним коротышек, не отрывающийся от его спины Хр, старался сбивать сумкой нападавших со спины. Несколько мгновений им это удавалось, потом проскочивший под палкой Уша старший Нюхач полоснул когтями по боку Хр и с победным визгом укатился под ряд корзин. Его вопль поддержали остальные уродцы и усилили натиск, Уш, зажав до треска в челюстях деревяшку намордника, ускорился и на мгновение разогнал Нюхачей, ненадолго отступивших за круг тускнеющего света шара.

Бросив взгляд на Хр, вопросительно приподнял брови, его товарищ, скособочившись, зажимал рукой бок, сквозь пальцы сочилась кровь, но на вопрос он преувеличенно бодро махнул сумкой и фыркнул в маску.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю