Текст книги "Орки (СИ)"

Автор книги: Урук Хромой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 44 страниц)

Хмыкнув, сотник почесал себе голову и иронично посмотрел на собеседника.

– Мне четыре десятка сезонов, кажется так. И у меня тоже есть, что сказать по поводу вашей злобы. У нас к вам счет не меньше. Я и сам чудом уцелел, когда вы выжгли нашу Яму, живьем сожгли всех. Просто не нашли меня, еще щенка, забившегося в щель скалы. Но мне война надоела еще сезонов двадцать назад. Вы – Длинноухие или очень долго взрослеете или просто сами по себе глупые. Четыре сотни сезонов воевать, я бы умер от скуки. Тебе не обидно, что столько лет ты потерял? Заберите его, мне не о чем говорить с ним.

– Постой, орк. Ответь мне, вы сильно поменялись. Мы это только недавно стали понимать. Что с вами произошло? – эльф, пытаясь вырываться из тянущих его рук, почти кричал.

К сотнику, знаком остановившему тянущих эльфа орков, подошел коренастый, невысокий всадник варгов. Поклонившись, прохрипел.

– Правом последней воли прошу у вас места в вашем отряде.

Вглядевшись, сотник узнал того всадника, что сидел у раненого варга.

– Умерла? – орк кивнул – Вожак стаи тебя отпустил?– еще один кивок, – найди себе место для смерти, воин.

Вновь повернулся к эльфу. С трудом подбирая слова проскрипел.

– Поменялись? Да, мы поменялись. Когда пал Темный, мы едва не умерли все. Многие и умерли. Многие умерли позже. Многие обезумели, и мы убили их сами. Только самые сильные смогли победить отчаяние и слабость. И мы ушли искать место для себя. Нашлись Старшие похода. Смогли сбить опять отряды. Мы стали жить. Да, жить. Многое поменялось. Самка, стоящая рядом в строю, не только еще один меч, но и тепло здесь, – он стукнул себя по груди, – и мне хочется видеть наших с ней щенков. МОИХ щенков. Когда голод, я не рву еду из рук рядом стоящего, а делюсь с ним. Все поменялось. И за это я умру здесь. Иди, Длинноухий, найди и встреть достойно свою судьбу.

– И ты прощай, орк. Может, нам и стоило выслушать ваших послов.

Еще через час он провожал варгов Гурмуда и его самого. Отвязав со столбов четырех наиболее живучих пленника и увязав их вместе с остальными на спины варгов, отряд стоял в готовности.

– До встречи у Темного, я знаю, что ты будешь стоять со мной рядом, сотник.

– До встречи, Вожак Стаи, надеюсь, что твой варг, там будет не такой заморенный.

За валом загудели горны идущей в атаку пехоты врага. Тронувшиеся в путь варги и их всадники дружно заревели в ответ, прощаясь с остающимися воинами.

* * *

Рассветает.

В углу у скалы, где она прилегает к валу, привалившись к ней спиной, сидит утыканный стрелами и обломанными копьями мертвый тролль. Рядом лежит переломанная дубина. Ему на ногу откинулся сотник, так и не выпустивший из руки клинок. У самого вала свернулся клубком старый гоблин, не выпустив из лап свою окровавленную лопату. У вала все еще продолжаются схватки в которых немногие еще живые орки стараются подороже продать свою жизнь Вся остальная площадка за скалой и валом завалена неподвижными телами. На нее шатаясь, выходит орк-пращник. Не обращая внимания на хлещущую из отрубленной левой руки кровь, другой рукой из сумки на поясе достает камень. Сунув его в рот, зубами заряжает пращу, размотав ее, посылает снаряд в сторону продолжающейся схватки. Радостно скалится и стекленея глазами, валится лицом вперед. Мимо его падающего тела, истошно вопя пробегает эльф-лучник, у него на спине сидит, вцепившись в него руками и ногами, орочья лучница и, рыча, рвет ему зубами горло. Эльф валится, крик переходит в хрип и бульканье, дернув ногами, он затихает. Лучница рвет с его пояса кинжал, в ее спину входят две стрелы. Выгибаясь и шипя, она пытается встать и валится на свою жертву. У вала остервеневшие от ярости латники эльфов и людей опускают окровавленные клинки, последние защитники вала пали.

И только у самого берега реки, где на другой стороне, были еще слышны боевые кличи Ведьм с Рваного кряжа, крутился с двумя ятаганами, плюясь кровью на врагов, молодой всадник варгов.

* * *

Древние горы, древние, как сам этот мир. Стена серого базальта, вершиной скрывающаяся в облаках, настолько крепкого, что время почти не оставило своих следов на нем. Предгорья, глубокими ущельями спускающиеся к равнине, заросшие лесом или абсолютно голые. Реки, вырывающиеся из разломов стены и несущие свои воды к подножью. Вырываясь из ущелий предгорья, они разливались, образовав огромное болото. Вытекавшая из болота река называлась жителями равнин Чернавкой за темный цвет ее воды.

Огромные подземелья, бывшие шахтами и мастерскими, вырытыми тысячи лет назад волей владык и их народов канувших во тьму веков. И тысячи лет назад брошенные. Только невероятной ценностью добываемого в этих горах можно оправдать такие траты и усилия. Редкие в этих краях гномы удивленно крякали и чесали затылки, рассматривая огромные отвалы каменной крошки из серого базальта. Признавая, после большого количества так ими любимого пива, что они не знают, как и чем неведомые мастера былых времен сделали такую работу. Входы в копи тянулись вдоль отрогов хребта на два дня пути двуконного гонца. И это только копи и шахты что своими размерами могли удивить и гномов. Еще в два раза больше было небольших шахт, пещер и разведывательных шурфов, стоявших в тишине, заселенных животными, что уже забыли свет. Сотни мрачных пещер и сырых зал, тысячи галерей и переходов. Провалы подъемников, подземные дороги с продавленными колеями колес выходили на поверхность и по ущельям предгорий вели к горам отвалов. Множество покоев украшенные в прошлом лепниной и резьбой по камню, пчелиные соты подземных казарм, вентиляционные шахты и дополнительные выходы. Все это стояло в тишине прерываемые капелью и журчанием воды, шумом осыпей и редкой тихой возней живых слепых существ.

Все это стояло и молчало, и ждало, медленно разрушаясь и осыпаясь. Корежилось от землетрясений. Вода, вечный архитектор, то затапливала это царство, вычищая его от всего живого, то снова отступала, оставляя следы своего временное владычества.

И лишь мгновение назад по меркам памяти подземного царства в нем обосновались пришельцы. Больше четырех сотен лет они осваивали малую часть лабиринта. Они были немногочисленны и осторожны, их почти не было видно и слышно. Жили в страхе, ожидая опасности, от которой они бежали. Не выходили на свет внешнего мира.

Жизнь в подземелье заставила их искать возможность выжить. Небольшие анклавы жили по берегам подземных рек, именно там они создали свой путь, свой мир. И были довольны им, не понимая как он убог и тяжел. И они по прежнему, очень неохотно шли вглубь пещер.

А потом две сотни лет назад волна новых пришельцев затопила предгорье. И снова это были беглецы, они бежали, спасаясь от врага. Враг был страшный, исконный. С ним нельзя было заключить мир, нельзя было вымолить пощады. Ее и не просили. Они бежали, бежали, бросая раненых, слабых и больных. Оставляя заслоны, что умирали, выгадывая остальным дни и часы жизни. Выживали самые выносливые и стойкие. Пока они не уперлись в гранитные стены. Проходы через подземное царство были неизвестны, даже племенам, что обжили их раньше. Общий язык и происхождение не сделало их союзниками. И свой мир подземные племена защищали отчаянно. В предгорьях загорелись костры преследователей. Бегство закончилось, пришло время смерти.

Предгорья вскипели кровавыми схватками пришельцев и преследователей. К врагам подходили и походили все новые подкрепления. Защитники цеплялись за каждый куст и камень, медленно откатываясь к входам в подземное царство. Гибли в боях, от голода, от схваток с жителями пещер, что били их в спину. Раненые убивали себя сами, женщины и дети бросались со скал, не желая попасть в плен. Несколько недель они продержались в предгорьях, но разбитые и сломленные, остатки их орд ушли в темноту. В последний момент их вождям удалось заключить договор с жителями подземного царства. Договор неравный и тяжелый.

Волны беглецов наполнили подземелья, сильно отодвинув жизнь вглубь пещерного царства. Но бедный мир подземных рек не мог прокормить столько неумелых ртов. Голод на долгие десятилетия поселился в племенах и анклавах. Заключенный рабский договор вызывал восстания и голодные бунты, и снова черная кровь заливала залы и переходы. Проигравшие бежали от мести победителей. Бежавших вглубь гор больше никто не видел. Бежавших к свету ждала другая участь. А ослабевший анклав рвали на части соседи.

Бежавшие в предгорья влачили жалкое существование, ожидая мести бывших соплеменников. Но был и другой страх. Враг никуда не ушел. После захвата предгорий, потеряв много воинов в попытках добить оставшихся в пещерах, они отступили на равнину. Заставы, оставленные в укрепленных острогах, зорко стерегли предгорья. Карательные отряды регулярно зачищали ущелья от изгоев подземного царства, не раз доходя до самих нор. Воины, вышедшие на покой, оставались жить на равнине. Заставы превращались в поселки и городки. Поселки и фермы подбирались к самим предгорьям удерживаемые только огромным болотом с его сыростью и болезнями.

А под землей кипел котел. Но все тише и тише. Зоны обитания опять сжимались. Жителей становилось все меньше. Лишние умерли или были съедены. Храбрые бежали или погибли в бою. Умные приспособились. Остальные покорились.

Так начинается новая история древнего народа. В большей части известных земель они известны под именем ОРКИ.

Часть 1.
Отступая от края.

Глава 1

Далекий, еще тихий, дребезжащий звук горна, усиливаясь, сливаясь с отражающимся от переходов и нор эхом, накатывался на эту часть города. Достигнув, он заметался по переходам, настырно проникая в норы казарм, отражаясь и возвращаясь. Ему в ответ раздался долгий, многоголосый, горестный стон.

Уш вздрогнул вместе со всеми лежащими рядом с ним на полу пещеры почти сотней орков. Темная масса спавших вповалку рабочих встретила звук горна слитным стоном. Голод проснулся еще раньше, чем они открыли глаза. Тусклый свет единственного шара со светляками, висевшего над выходом из норы, ярко вспыхнул, когда один из полусотников, спавших у входа в выдолбленных в стене нишах, не вставая пнул его ногой. Испуганные встряской, уснувшие на ночь светляки заметались в своем доме, все ярче разгораясь. Новый день!!!

Во все еще гудящее эхо горна резко врезался звук костяного свистка сотника. Спавший у самого входа на специальной высокой лежанке, даже застеленной циновкой, сплетенной из старых корзин, он сейчас стоял в полный рост, раскручивая над головой длинный, кожаный бич.

– Встать, слизни ленивые!!

Взвыли полусотники, одновременно начав колотить в висевшие у них на перевязи небольшие барабаны, обтянутые кожей. Их глухой звук подбросил вверх всю до этого бесформенную темную массу лежавших на голом полу орков. Слитно качнувшись, она все ускоряясь, рванула на выход. Вырываясь из плотной толпы на выходе, орки быстро разбегались, становясь на расчерченные и процарапанные на полу галереи перед их казармой квадраты, замирая во все увеличивающемся строю.

Уш, выскочив одним из первых, почувствовал толчок в плечо. Стоявший рядом с ним, как и все тощий орк с перебитым носом, опасливо проводил взглядом пробежавшего в голову строя полусотника, кивнул ему. Получив ответный кивок, он не поднимая руки, показал жестом.

– Есть хочу.

Усмехнувшись, Уш ответил также знаком.

– И что?

Дернув плечом, орк отвернулся. Каким-то образом он всегда оказывался рядом с Ушем, и их этот утренний разговор стал уже ритуалом. Его звали Хр. Сломанный нос не позволял ему внятно говорить, да и все рабочие орки почти не разговаривали. Ежедневная носка намордника научила общаться жестами. Каждый рабочий нес на своем теле из одежды только набедренную повязку из кожи. В правое проколотое ухо вставлялась бирка со знаком сотни. Всклоченные грязные волосы затягивались на затылке в пучок и завязывались кожаным ремешком. Обувь выдавалась только на время проведения работ на отдельных участках. Уш, крупный, угловатый и широкоплечий подросток, старался больше горбиться, не выделяясь своим высоким ростом. Он и Хр, вместе с почти сотней подростков-орков были второй сотней щенков, правой руки, рабочей касты Бооргуз Тайн.

Бооргуз Тайн. Клановый домен семьи Хар-Учан.

На дальнем, северном краю Дымных гор, вдали от великих болот в сплошной стене Великого хребта есть разлом. Никто уже и не скажет, почему и когда стена дала трещину. Но ущелье Костяное – единственная брешь в ней. Вход в него большую часть года всегда закрыт из-за высоты входа, и только в редкие, снежные и холодные зимы, туда можно подняться. Все остальное время вход перекрыт водостоком одноименной с ущельем рекой Костянкой, водопадом срывающейся с высоты.

Эта зима была очень снежной и, хотя предгорий и болот снег и не коснулся, Костяное было завалено надежно и основательно. Белый склон нанесенного снега и льда скрыл под собой и водопад и русло реки. Он спускался почти до границ редколесья. Обмелевшая Костянка лениво текла из-под белого щита.

Бураны Костяного ущелья были известны и овеяны легендами и преданиями. Достаточно мягкий и теплый климат не давал других примеров, настолько трудного и жестокого отношения ко всему живому.

Этот буран тянулся уже вторую неделю. Каменные стены привычно и невозмутимо принимали удары снежных вихрей, и также привычно ожесточенно бил в них ветер. Спор длящийся уже вечность, и какое дело спорящим до мимолетной возни живых существ у них под ногами.

Из-за каменного уступа, пробив собой кутерьму снежных вихрей, в затишье каменного кармана ввалилась облепленная снегом фигура. Устало опершись на длинный посох, постояла. Из-под низко надвинутого капюшона вырывалось тяжелое, усталое дыхание, сразу превращающееся в облако пара. Постояв несколько мгновений, путник всем телом встряхнувшись, сбил с себя большую часть снега. Длинный, темный плащ, на спине плетеный из прутьев высокий короб, несколько сумок на широком поясе и посох в руке.

– Пожалуй, мне надо поспать.

Невнятно проворчал путник на общем языке и, еще раз встряхнувшись, неторопливо тронулся вдоль каменного гребня.

– Интересно, здесь всегда так холодно?

Обходя очередной обломок, он замер, мягким движением перехватив посох другой рукой и направив его вперед. Под нависавшим каменным козырьком, в выемке стены сидели, плотно прижавшись друг к другу, несколько фигур.

Путник, замерев на несколько секунд, медленно повел головой. Опустив посох к ноге, выпрямился и, потянувшись рукой, стянул повязку закрывавшую его лицо. Принюхавшись, он уже неторопливо стянул с головы капюшон.

– Мертвые, орки.

Сказавший это был и сам орком, или по крайней мере он себя им считал. Молодой воин, невысокого по человеческим меркам роста. Тяжелая, теплая одежда скрывала его фигуру. Лицо его не несло на себе клановых татуировок или шрамов, да и принадлежность к этому племени была не очень явна и заметна. Вытянутое лицо, прямые губы, почти незаметные верхние клыки, кожа странного, сероватого оттенка. В отличие от обычных орков нос не был приплюснут и широк, а был прямым. Длинные, темные, прямые волосы, стянутые на затылке в хвост. Остроконечные уши. Немного раскосые глаза, их цвет было трудно понять. От правой стороны рта и почти до уха по щеке тянулся большой рваный шрам.

Несколько мелких шрамов в разных местах пересекали его лицо. Рука с хорошо развитыми когтями, крепко и привычно сжимала почти двухметровый посох.

– Мертвые, потому и не почуял.

Незнакомец привычно общался сам с собой, спрашивая и отвечая. Подойдя ближе, он присел напротив крайнего мертвеца и внимательно его осмотрел.

Невысокий, обычный рабочий орк, почти голый. Вся одежда из набедренной повязки и короткого жилета, сплетенного из растительных волокон. При жизни он попытался закутаться в тростниковый плащ. Его широко открытые глаза невидяще смотрели на путника, на лице застыло выражение отчаянья и злобы. Рядом с ним сидело еще пятеро других орков, тоже, видимо, пытавшихся сохранить тепло вместе.

– Что ж вы такие тощие-то? И как вас сюда вынесло таких раздетых?

Потянувшись рукой, он дотронулся до щеки мертвеца.

– При таком холоде, дня два как мертвы. Странно все. Но потом, все потом.

Со стоном выпрямившись, он отошел на пару шагов дальше и огляделся. Рядом с крайним от него покойником валялось несколько веревок и стояли прислоненные к стене сани. Подойдя, он внимательно и с интересом их осмотрел. Два изогнутых сука сосны вместо полозьев и сплетенный из ивы кузов. Сделано без гвоздей.

– Почему не сожгли? Где еда, вода, оружие? Непонятно.

Стянув со спины короб, поставил его на камень. Открыв, стал копаться в нем.

– Я думаю, что вы не против, если я тут у вас остановлюсь?

Отвязав от короба свернутую циновку, постелил ее у стены, поставил короб к стене, вытащил из него узелок. Рядом у стены поставил посох. Из-под плаща вытащил из ножен немного изогнутый клинок из темной стали в два локтя длиной и сел на циновку, опираясь на короб спиной. Положив клинок на колени, развязал узелок.

– Пара горстей сушеного мяса. Но на сегодня хватит.

Расстегнув плащ на груди, достал кожаную фляжку, потряс ее, прислушиваясь. Одна треть. И это на сегодня. Разгрызая твердое мясо и, запивая из фляжки травяным настоем, еще раз покосился на соседей.

– Угораздило вас. Раздетыми и без огня. А я как? Я на сегодня сыт, проснусь, будем думать.

Закинув в рот последний кусочек, засунув обратно фляжку, устроился поудобнее. Потрогал посох. Накинул капюшон и, уложив поудобнее клинок на коленях, опустил голову.

– Вы тоже поспите.

* * *

Сырые, темные коридоры подземелья, в стенах по обе стороны провалы пещер, закрытые решетками. Звуки и запахи большого количества спящих существ. Выкрики, стоны, невнятное бормотание, гулкое эхо разносит их по подземелью, искажая, усиливая и возвращая эхом. Он осторожно крадется вдоль стены. Громадная фигура стража, закрывающая почти весь проход. Смутная череда лиц, знакомых и уже забытых. И огромные черные глаза на белом, вытянутом лице, грива грязных, спутанных, когда-то белых волос. Голос зовущий, он не в силах ему противостоять. Белые, огромные руки, смыкающиеся на его горле и тянущие к этим бездонным черным провалам безумных глаз. Он извивается, пытаясь вырваться, пробует разомкнуть пальцы, сжимающие его горло, все тщетно. Его тянут к этим глазам, в глазах темнеет, он задыхается. Они все ближе и ближе. И голос.

– Умри.

Все опрокидывается, он падает в пустоту.

* * *

Дернувшись, открыл глаза. Сон, опять этот сон.

Пошевелив руками, понял, как он замерз. Стиснув зубы, заставил себя встать. За грядой все также выл ветер, также стояла непроглядная мгла. С трудом засунув окоченевшими руками в ножны свой клинок, взял посох. Утренняя разминка начиналась трудно. Шипя и порыкивая, с трудом стал отрабатывать свой ежедневный комплекс упражнений. Постепенно разогреваясь и, чем дальше, тем больше показывая свою сноровку. Зрителями были все так же неподвижно сидевшие мертвецы. Он совсем перестал на них обращать внимание, увлеченно ведя бой с тенью. Более заинтересованный, а главное живой зритель, мог бы заметить, что учили его на совесть, и навыки у него достаточно высокие. Закончив занятие и наконец согревшись, повернулся к своей ноше.

– Посмотрим, что у нас есть.

Старательно перекопав свой короб, на самом дне нашел завалявшуюся вяленую рыбку размером с его ладонь и в мешочках из-под крупы собрал горсть разномастной смеси.

– Мог и ничего не найти.

Пожав плечами, осмотрелся.

– Огонь, нужен огонь.

Осмотрев сани, решил их оставить. Покрутил веревки и тоже бросил. Вздохнув, подошел к оркам.

Растащив их окоченевшие тела, внимательно осмотрел каждого. Все найденное собрал на одну циновку, искусно сплетенную из тростника. Все остальные и накидки также собрал в кучу. Сел перед кучкой вещей и задумчиво начал копаться в них, отбрасывая ненужное и откладывая интересное. Разбор трофеев закончился быстро за малым количеством оных.

Ничего похожего на еду не нашел, не очень-то этому и удивившись. А вот найденные ножи его заинтересовали. Сначала количеством, их было всего три. Затем материалом, два костяных и один каменный. Все они были грубо выполнены и сильно поношены. Кроме них все остальное были хламом и мусором. Одна костяная иголка и моток грубых ниток, несколько палочек для розжига, немного тряпок из травы и обрывков веревок и все.

Задумчиво похмыкав, он выбрал из циновок самые рваные и, достав огниво, разжег огонь. Подтащил сани и прикрыл ими огонь от редко, но залетающих порывов ветра. Достав из короба небольшую треногу и котелок, набив его снегом, подвесил над огнем.

Посидел несколько минут, задумчиво подкладывая в огонь щепки. Поднявшись, направился к лежащим телам. Подтянув ближе, на свет, начал внимательно осматривать тела. С большим трудом разгибал закоченевшие руки и ладони, открывал и заглядывал в рот. Осматривал тело, давил на живот. Подкидывая обрывки в костер, попутно засыпал в котел крупу. Подтащил одно тело ближе к костру. Дождавшись, пока оно немного оттает, провел еще один осмотр. Задумчиво постоял над телом, достал нож и, еще раз подумав, оттащил мертвого обратно.

Сев с котелком, достав металлическую ложку, стал есть.

– Орки, несомненно орки. Обычные рабочие. Но... мелкие какие. Даже на рабочего орка не тянут ни по росту, ни тем более по весу. И главное, не дефект, просто недокормленные. Судя по всему с сосунка. Да и потом питались плохо, всякой дрянью. Зубы почти стерты. Хотя по возрасту только один зрелый, еще пара молодые самцы. И щенки. Этих-то куда потащили? По лапам не понять, чем они занимались. Боевых ранений на телах нет, но били их часто. Просто били.

Ткань на них какое-то корье. Или трава. Ни кусочка металла. Совсем. Куда же вы шли? Если мне навстречу, то с таким снаряжением ни одного шанса у вас не было. Оружие?

– Да, это оружием и назвать-то нельзя.

Покрутив в руках ножи, сунул их в короб.

– А главное, замерзали, но никому и в голову не пришло сжечь что. Глупость или бережливость. Непонятно с ними все.

Набив еще раз котелок снегом, повесил его над огнем.

– Пойти посмотреть по сторонам?

Подкинув в огонь еще кусок циновки, взяв посох, пошел вдоль гряды.

– А это у нас что?

Из-за камня торчали несколько тонких жердин, каждая толщиной с руку и длинной локтей пять.

– Дрова, и они замерзли?

Вытащив их внимательно осмотрел.

– Копья, стволы затерты. Часто пользовались. Концы обожжены. Это оружие?

Взяв все в охапку, отнес их к костру. Засыпал в кипящий котелок горсть сушеных трав из короба.

– Замерзли, но оружие не сожгли. Так кого-то боялись? Тогда зачем отнесли от себя?

Поднявшись, подошел к телу сидевшего у стены старшего орка. Посидел перед ним, вглядываясь в мертвые глаза.

– Что же у вас такое случилось-то?

Внимательно вглядываясь в его лицо, он неожиданно даже для себя произнес.

– Ты оружие отнес, дабы соблазна не было. А умирая, дал шанс вам всем стать воинами в чертогах Темного, когда Владыка позовет нас на последнюю битву. Я понял тебя.

Встав, коротко поклонился. Достал нож. И чиркнув себя по ладони протянув руку, капнул несколько раз перед лицом умершего.

– Прими ее как дар от собрата по строю. Когда нас позовут, хочу увидеть тебя рядом.

Ему показалось, что метель ненадолго утихла, и в тишине послышался вздох.

* * *

Следующее утро его разбудило тишиной. Подняв голову, он потянул из-под рукава клинок и замер, прислушиваясь. Тишина. Полная тишина. Сквозь кузов саней лучи света падали ему на колени. Поднявшись, увидел яркую белизну лежащего снега. Буран закончился.

Выйдя из-под гребня, он забрался на торчащий из снега скальный выступ и осмотрелся. Сзади и по обеим сторонам поднималась стена Дымных гор. Перед ним было ущелье Костяное. Засыпанное сверкающим под лучами солнца снегом, оно было даже красиво. Безоблачное небо, и дальше сам пролом, за ним в дымке за дальностью еле видна у горизонта уже другая земля.

Быстро спустившись, он перевернул сани и уложил свои вещи. Увязав их, встал сзади, готовясь двигаться. Повернув голову, он посмотрел на небольшой холм из обломков скалы. Во все стороны из могилы торчали деревянные копья. Вчера до вечера он собирал под грядой обломки и укладывал эту могилу. Качнув головой, толкнул сани и, встав на полозья, тронулся в сторону выхода из ущелья.

Путь занял весь день. Только ближе к вечеру он приблизился к пролому и остановился осмотреться. Прямо перед ним вниз спускался длинный язык снега. Он доходил до редколесья предгорья, сливаясь внизу с руслом реки. Ущелье чем дальше, тем больше понижалось, становясь все шире и сильнее зеленея. По нему текла извилистым руслом река, становясь все шире от стекающих в нее ручьев, блестевших через густеющий подлесок Присев на сани он стянул капюшон, вглядываясь в даль, втягивал воздух, теплый воздух поднимавшийся снизу и несущий запахи воды и леса.

Его уши уловили приближающиеся звуки, он потянулся к посоху, еще сильнее принюхиваясь. Ухватив посох, нырнул за сани и замер. Из-за скалы на него выходили рогатые животные. По одному они осторожно спускались на снег, направляясь на другую сторону разлома. Остановившись, идущий первым крупный самец, стал принюхиваться с интересом и опаской разглядывая новое препятствие. Орк замер, даже сдерживая дыхание.

– Каменные бараны, настоящие каменные бараны! И как вовремя-то.

Не заметив опасности, вожак тронулся вперед. Остальные двинулись за ним. Подойдя ближе вожак остановился, принюхиваясь. Орк одним прыжком запрыгнув на сани, уже в прыжке хлопнул по посоху. С металлическим звоном, из основания посоха выскочило лезвие, длинною с локоть и орк, громко выдохнув, послал уже копье в полет. После чего головой вперед рухнул за сани. Кувыркнувшись и встав на ноги, выхватил клинок и рывком прижался к саням. Очень вовремя, сильный удар едва не опрокинул их. Навалившись, шипя от напряжения, он едва удержал их. Мимо пронеслись бараны, в несколько секунд достигнув противоположной стороны пролома. Добежав, они лихо запрыгали по скале, мастерски находя опору на камне.

Орк, выдержав еще три удара по саням, выглянул из-за них. С другой стороны, по залитому кровью снегу пятился вожак. Мотая головой, роняя капли крови на снег, он уже неуверенно отходил назад, набирая расстояние для очередного удара. Посох выпал из раны, и баран щедро залил снег своей кровью.

Орк встал и вышел ему на встречу.

– Настоящий каменный баран. А он больше, чем в книге.

Животное захрипело. И начало валиться вперед, но удержалось. Вожак постоял, пытаясь уже гаснущими глазами разглядеть врага. И уже не видя, а просто чувствуя, шатаясь, пошел на него. Орк, стоя на месте, ждал его и, подпустив ближе, сделав шаг в строну, клинком ударил в бок. Баран рухнул на подломившиеся передние ноги, выдохнул и повалился на бок.

– Вот и все.

Наклонившись, орк с интересом посмотрел на свою добычу.

– И правда, раненый не бежит, а бьется до смерти. Что еще окажется правдой?

Бооргуз Тайн.

Плотная толпа орков продолжала под свист бичей и хлопки палок выдавливаться из казармы. К стоявшим на своих местах Ушу с товарищем пристроились еще двое, один из них пытался плечом почесать ухо.

– Прилетело? – едва шевеля губами, прошипел Хр.

– Угу, чуть было бирку не оторвали.

– Хм, еще одну воткнут. Или к голове прибьют.

Все четверо затряслись в беззвучном смехе.

Орк попытался что-то ответить и подняв глаза, оцепенел. С галереи под потолком пещеры в их сторону развернулась тускло светящаяся морда. Весь строй вздрогнул и замер. Из темноты к краю галереи выдвинулся темный силуэт, медленно поворачивая голову, он буквально заморозил их своим взглядом. Уш почувствовал, что он пытается вжать голову в плечи и замереть, быть тише, ниже и незаметнее. Раздавшееся негромкое, шипение показалось им громом в мертвой тишине галереи. Уш чувствовал, как рядом с ним окаменел Хр, и как дрожит мелкой дрожью орк с другой стороны.

– Доклад!

Из темноты ниши окончательно выдвинулся орк с расписанным светящейся краской лицом. Осторожно взглянув в его сторону, Уш подумал: молодой воин, судя по раскраске морды, в бою не был, да и сбруя новая, вон как блестит.

Все снаряжение орка состояло из кожаного пояса, украшенного костяными бляшками, с сумкой для еды, мешка для воды, каменного ножа за поясом и сумки камней, висевшей у него на плече. В руке он держал длинную палку-посох.

– Богатый род! – подумал Уш. – Настоящее дерево смерти, черное дерево.

Подбежавший к помосту сотник, скрестив руки на груди и опустив голову, доложил.

– Сотня вся!

– Осмотр! – рыкнул воин.

Поклонившись еще глубже, сотник повернулся к строю и визгливо пропел.

– Сотня!

Стоявший перед ним полусотник с барабаном поднял колотушку.

– Шаг!

Весь строй одновременно шагнул ногой со стороны бирки, вставленной в ухо каждого орка. Размером с пол-ладони орка, они торчали немного в сторону и были хорошо зачищены с одной стороны, на ней и были выжжены знаки сотни. Под удар барабана орки строем проходили под площадкой. Склонившийся воин внимательно осматривал сверху шеренги, выискивая больных и слабых. Сотник с полусотниками стояли рядом, в готовности выхватить неудачника. Пройдя под помостом, Уш и его соседи тихо выдохнули. Даже Хр промолчал.

Сотня, пройдя под помостом, по команде остановилась.

Мягко спрыгнувший на пол туннеля воин подошел к замершему в поклоне сотнику. Не глядя на него, молча поводил глазами по замороженному от ужаса строю. Он был на полголовы выше обычного рабочего орка, но, сильно сутулясь, почти сравнялся в росте с сотником. Большие черные глаза на выкате, медленно скользили по лицам рабочих орков.

Тишина в переходе была такая, что было слышно, как падают с потолка и разбиваются о камень капли воды. Он усмехнулся, растягивая черные губы и показав мелкие, острые зубы, потянулся к себе за спину и достал из-за пояса путевой жезл. Вытянув перед собой руку, подержал мгновение и уронил резную палку. Суетливо кинувшийся его подхватывать сотник еле успел.

– На грибы.

Уш почувствовал, как обмякли плечи стоявших рядом с ним. Еле слышный тихий выдох облегчения пронесся по галерее. Казалось, что даже светляки стали светить ярче. На раскрашенной светящейся краской клановым узором морде было только презрение.

– Ты еще здесь?

– Да, мой господин, – взвизгнул сотник, повернувшись, проорал, – сотня, шаг!

Удар барабана качнул строй, и сотня под все ускоряющийся ритм пошла вперед. Стражник остался стоять посередине галереи. Опираясь на шест, он лениво рассматривал обходящих его в двух сторон орков. Подходя к нему, они начинали втягивать головы в плечи, и старались отодвинуться подальше от него, не нарушая строя. Опустив глаза, Уш прошел мимо, уловив, как и все, как от сумки стражника вкусно пахло. Живот скрутило, и он испугался, что сейчас он его выдаст, и в затылок прилетит посохом, но обошлось.