Текст книги "Орки (СИ)"

Автор книги: Урук Хромой

Хромой Урук
Орки

Орки – древний народ, с тысячелетней историей. И мы так мало про них знаем. Попробуем посмотреть на них поближе? Мне кажется, что они это заслужили.

Пролог.
Дорога отступления.

Беспорядочными толпами, отдельными группами, отрядами, пытающимися сохранить строй, беглецы тянулись по лесной дороге. Извиваясь вдоль русла реки, дорога все глубже уводила их во все сужающееся ущелье, сжимаемое заросшими редким лесом крутыми скалами предгорья. В туманной дымке, далеко впереди, пока еще смутно видимые вырастали заснеженные пики гор. Над головами качались еще не брошенные знамена, щетинились копья и пики тяжелой пехоты. Серыми валунами над толпой возвышались уходящие с орками тролли. Вдоль колонн пробегали шатающиеся от усталости гонцы. Небольшими группами по обочинам шныряли наездники заморенных варгов из боковых дозоров.

Разгромленная армия, отягощенная ранеными и толпами беженцев с трудом проталкивала себя через узости дороги. Впереди ущелье, выдвинув на дорогу огромную скалу, еще больше сужаясь, оставляет проход шириной меньше, чем в полсотни шагов. Перед ним огромная толпа практически в полном молчании протискивается на другую сторону. По обеим сторонам дороги валяется брошенное, сломанное оружие и вещи донесенные сюда и в свою очередь брошенные здесь. Лежат и сидят раненые и ослабевшие. И могилы, много свежих могил

Идущий впереди группы из десятка троллей крупный самец в остатках доспеха имперского штурмовика неожиданно уронил с плеча свой огромный боевой молот, напугав и разогнав толпившихся у его ног орков. Упасть ему не дал шедший за ним молодой тролль с самодельной дубиной на плече. Подхватив его под руку, он отвел старшего в сторону от дороги и прислонил к заскрипевшему под его весом дереву. Остальные тролли подошли к ним и, окружив, молча замерли. Молодой самец, сняв с руки висевший на ремне шлем тролля-штурмовика, повернувшись, прорезал собой толпу. По дороге подхватил брошенный молот и, зайдя в текущую за дорогой быструю реку, зачерпнул шлемом воды. Вернувшись, помог напиться старшему. Оторвавшись от дерева, тот неуклюже пошарил у себя под доспехами и, вытащив свою лапу, уставился на нее. Повертев перед глазами блестевшую от крови ладонь, задумчиво понюхал ее и вздохнул. Стоявшая рядом взрослая самка, держащая в лапах детеныша, вытянув трубочкой губы, жалобно заскулила. Стоявшие молча тролли дружно отвели глаза. Вытерев об изрубленный и помятый нагрудник руку, тролль взял у молодого шлем и нахлобучил его на себя. Отведя протянутый ему молот, дружески толкнул в грудь и забрал у него дубину. Остальные тролли устало и тяжело потянулись к проходу. Проходя мимо, они касались штурмовика, прощаясь с ним. Подошедшая последней самка, ткнувшись ему в плечо лицом и замерев на минуту, не оглядываясь, пошла за остальными. Стоявший перед старшим молодой тролль, не отрываясь, смотрел ему в глаза. Подняв молот, тряхнул им. Штурмовик покачал головой, отказываясь. Притянул его лапой к себе и они глухо стукнулись лбами. Постояли мгновение, и молодой тролль ушел догонять своих.

В десятке шагов за штурмовиком дюжина самок-лучниц сноровисто обкладывала маленькую могилку зелеными ветками. Сидевшая в изголовье молодая самка, не обращая ни на кого внимания, качаясь, тихо напевала колыбельную. На попытки ее увести она только мотала косичками и продолжала подвывать. Постоявшие в молчании у нее за спиной лучницы, вздыхая стали прощаться, касаясь ее плеча. Погладив, каждая вложила по одной своей стреле в ее колчан. Оглядываясь на нее, мотая привязанными за спиной детенышами, маленькой стайкой порысили к проходу.

Толпа беженцев уважительно подалась в стороны, пропуская мерно топающий строй тяжелой пехоты. Больше двух сотен тяжеловооруженных латников-уруков, упрямо держась своего знамени тысячи имперской гвардии и сохраняя строй, дойдя до затора, по команде остановилась. В голове колонны у знамени несли своего последнего сотника, тяжело раненого и лежащего в забытьи. Очнувшись от остановки, он приподнялся. Обведя глазами вокруг, внимательно посмотрел на стоящего у дороги тролля. Еще раз оглядевшись по сторонам, довольно кивнул и отдал команду. Его спустили на землю и помогли встать.

Опираясь на плечо последнего уцелевшего полусотника, прохромал до середины строя и глухо прорычал команду. Четко развернувшись к нему, строй запыленных воинов замер в ожидании. Выслушав своего командира, из шеренг покачиваясь, хромая и спотыкаясь, начали выходить раненые. Отдавая остающимся в строю лучшую часть своего оружия и доспехов, всю еду и скудные лекарства, поддерживая друг друга, выстроились за спиной командира. Обойдя их качающуюся короткую шеренгу, он отправил обратно нескольких еще годных для боя. Идущие мимо орки, привычно скользили взглядом по этой картине. Очередной заслон оставался умирать.

Остающиеся, доковыляв до тени, повалились на землю, а разбежавшийся отряд быстро выложил камнями контур будущего укрепления, перекрывающее проход. Все это время командиры отряда яростно, молча спорили, победил старший и отряд дальше ушел без сотника.

У прохода остались стоявший неподвижно тролль и сидящий рядом на бревне сотник латной пехоты. Перед ними, с трудом передвигаясь, складывали из камней низкий вал три десятка израненных воинов. Каждый из проходивших мимо орков, молча поднимал камень и, старательно уложив его в стену, продолжал движение. Это все, что они могли сделать для них. Подходившие тролли лезли в воду реки и, выворачивая глыбы со дна, несли их на растущую стену. Уложив, касались собрата, уходя дальше. Время от времени из толпы выходили орки, присоединяясь к остающимся. Копейщики и мечники, лучники и пращники, тяжелые латники и босые ополченцы, поодиночке и малыми группами. Доковыляв до тени и отлежавшись, вставали и включались в работу. Из проходившей ватаги рабочих орков вышел старый гоблин и, поправив лопату на плече, направился к остающимся. Поругавшись и потолкавшись, остальные припустили за ним, на ходу доставая инструменты из заплечных мешков.

После наступления темноты работы продолжились при свете костров и факелов. У вала, заметно выросшего, возилось уже почти три сотни орков, теперь заваливая русло реки наскоро связанными рогатками. Рабочие орки, заметно выросшей ватагой, привычно и умело работая, заканчивали ров обсыпая вынутой землей переднюю стену заграждения. Поток идущих слабел и редел. Мерцающий свет костров освещал маленькую качающуюся фигурку у маленького холмика.

Утро.

Ветер, мотающий над землей дым от почти погасших костров, лежащие вповалку тела. Из низины поднимается к проходу густой туман. Тролль и сотник. Перед ними, показывая на столбы пыли за спиной, кривоногий гоблин в порванной кольчуге. Рядом лежит, вывалив язык прямо в пыль, загнанный до торчащих из-под шкуры ребер варг. Выслушав разведчика, сотник мотает головой, отпуская его. Пятерка всадников варгов из последнего дозора, с трудом подняв своих зверей, не садясь на них, уходит по дороге. Сотник с трудом поднимается, едва не падает, в последний момент пойманный широкой лапой тролля. Коротко кивнув, командует. Приведенный уже ночью какими-то отставшими рабочими гоблинами барабанщик глухо бьет тревогу. Он слеп, удар клинком прошелся по его лицу, выбив глаза. Голова замотана окровавленными тряпками. Шипя, рыча, стоная и ругаясь, вся площадка за валом оживает. Орки встают, берут оружие и выстраиваются за стеной. Помогая друг другу, надевают доспехи, у кого они есть. Мимо сотника проходит молодая лучница с черным, высохшим лицом и, расталкивая стоящих, ныряет в неровный строй.

Закончив приготовления, все замирают, просто слушая шум за валом. Там вдалеке пока еще плохо слышен мерный топот идущей пехоты, команды и звяканье железа.

Пройдя вдоль всего строя, задумчиво посмотрев на реку, сотник вздохнул и проковылял в середину.

– Вы все знаете, это наш последний бой. Раз вы здесь, то мне не надо повторять вам о наказании за трусость. Трусов здесь нет. Но я вижу что кое-кто из вас, не воин, – он ткнул пальцем в строй, – иди ко мне.

Из строя вышел старый гоблин и замер перед ним.

– Рабочий, назови себя.

– Я Дан, командир, Старший первой сотни землекопов, удел Утумна. Со мной здесь больше сорока рабочих разных сотен и уделов. Правом последней воли, я прошу за себя и своих гоблинов, позволь нам остаться здесь, мы ждем твоего решения.

– Похвально, рабочий, подойди ближе, – взяв из его рук лопату, осмотрел ее и спросил у старика. – Не хочешь ее поменять?

– Нет, командир, я с ней всю жизнь не разлучался.

Сотник кивнул в ответ и черкнув лезвием лопаты по своей руке, мазнул своей кровью, посеревшего от волнения гоблина по лицу.

– Хорошо, прими ее как оружие, мой брат по строю, – вручив ее хозяину, едва стоящему от волнения на ногах, рыкнул в толпу. – Среди вас еще есть не принятые братья, кто за них поручится своей кровью перед Темным? Я сотник гвардии Темного, по полевому праву разрешаю взять на поруки новых братьев по строю.

Ему в ответ взревел весь строй. Стоящих в строю взволнованных гоблинов и орков рабочих каст тянули в разные стороны будущие братья. Короткая суета посвящения, и все снова замерли.

– Иди в стой, Дан, ты теперь полусотник. И встреть достойно свою смерть. Мы все сегодня встанем в строй Темного, и я знаю, что мне не будет стыдно за тех, кто придет со мной. Дааа!!!!

– Даааа!!! – слаженный рык сотен глоток, сверкают глаза, забыв о ранах и боли, вздымая оружие, орки орут провожая своего командира пока он ковыляет вдоль строя за уступ скалы и поворачиваются лицом к врагам.

Кажущееся нескончаемым ожидание, все стоят, прислушиваясь. Ниже по дороге, в клубах тумана редеющего под утренним еще неярким солнцем перебегают первые смутные силуэты головных дозоров врага.

Подойдя ближе, вражеская разведка обменялась несколькими впустую выпущенными стрелами с наблюдателями на валу. Еще через час топот многих ног оповестил о прибытии остальных. Из тумана вышли цепью лучники и очень быстро согнали наблюдателей с вала.

Вслед за лучниками неторопливо выползла змея латной пехоты, ненадолго остановилась и, дождавшись рева горна в глубине строя, качнувшись, пошла к валу. Впереди нее так же неторопливо, густой цепью двинулись лучники. Первые стрелы, гудя, стали прилетать в строй орочьей пехоты, замершей у стены вала. Выше головы самого рослого орка, он пока еще надежно прикрывал стоящих в молчании воинов.

Стоящий у самого вала со своей неразлучной лопатой старый гоблин, дребезжащим голосом неожиданно начинает петь. На него удивленно оглядываются, прислушиваются.

Старый, невероятно старый мотив, даже смысл таких древних слов уже смутно понятен. Песня воинов, идущих умирать.

 
Победы не будет, но врагов мы прихватим с собой.
Столько, сколько сможем. Во славу Темного.
 
 
Наше место в строю нас уже заждалось.
Нам осталось последнее дело в этой жизни.
 
 
Наши предки, отцы и матери.
Вам не будет за нас стыдно. Верьте.
 
 
Ждите нас, мы идем. Ждите нас, уже скоро.
И моя мать услышит мой голос. Мы идем.[1]1
  приблизительный перевод


[Закрыть]
 

– Рабочий гоблин знает такую песню? – сотник удивленно, снизу вверх посмотрел на тролля. Тот, глядя перед собой, беззвучно повторял слова песни. Заметил взгляд, едва заметно кивнул, пристукнув дубиной. Сотник почувствовал, он сам уже тоже поет.

Боль уходит. Они – воины, и впереди битва. Новые голоса присоединяются к хору хриплых глоток. Волна дикой, темной ярости поднимается из глубины темной души. Барабан отбивает ритм песни. Руки крепче сжимают оружие. Древки копий бьют в землю, рукояти клинков в щиты. Забыв о ранах, воины начинают притопывать. Сбиваются плотнее, касаясь плечами своих соседей, чувствуя как они становятся одним большим и могучим зверем, что готов и ждет схватки. Качаясь все вместе из стороны в сторону, на одной низкой ноте рычат, слушая слова, что высокими, резкими голосами выпевают немногие самки, стоящие в строю. И взрываются слаженным ревом припева, громыхая оружием.

* * *

С той стороны раздается ответный рев, враги услышали. Память, память их рода, бросает их в боевое безумие. Рой беспорядочно пущенных стрел в разных местах вырывает из строя убитых и тяжело раненых. Остальные орки, не прекращая петь, смыкают строй, поддерживая плечами еще стоящих на ногах. Враги не выдерживают. Тысячи лет войн, память о тысячах утрат, жестокостей и боли. Не слушая команд, да и не кому теперь командовать, ломают строй и отбрасывая луки, выхватив мечи и уставив копья, бегут убить эту проклятую песню. Обгоняя друг друга, воя, рыча и ругаясь, волной накатывают на короткий вал. Дорога сужается, в реку летят, размахивая оружием, не поместившиеся неудачники, остальные сбиваются плотнее. Сотник, хромая вдоль строя, за шиворот вытаскивает стрелков, взбодрив оплеухами, заставляет стрелять через верх вала. Редкая стрела или камень пращи не находит в этой воющей толпе жертву. Затаптывая упавших, она сваливается в ров и, мгновенно наполнив его, выплескивается на вал. Сотник пропел команду и над строем поднялись сотни копий вставая непроходимой щетиной перед карабкающимся на гребень стены врагами. Их головы показались над валом, орки восторженно заорали, принимая на копья и пики самых быстроногих .

Забравшиеся первыми, толкаемые в спину остальной толпой, они гибли десятками на остриях копий и только через несколько тягучих мгновений, наполненных смертью, смогли отчаянным усилием отбросить орочий строй от вала на несколько шагов. С обеих сторон замелькали и заблестели сотни клинков, песня умерла в реве и грохоте битвы. Попятившийся строй орков уперся и замер, выгибаясь и тая. Сотник, прикрытый спереди скалой прохода, рукой придерживал глухо рычащего тролля, со скрипом тискавшего свою дубину. Обернувшись к двум тройкам своих самых здоровых и боеспособных воинов, повторил.

– Берегите его ноги. Умрите, но защитите ноги.

Рычащие орки, глядя мимо него на схватку, потрясли головами. Стоящие в десятке шагов за строем стрелки, визжа от восторга, посылали стрелы и камни в упор в толпу врагов, топчущуюся на вершине вала. Видя под собой озеро блещущей стали, они не видели, куда спрыгнуть. Тающий строй пехоты стал шаг за шагом подаваться назад, все теряя и теряя бойцов. Видя просветы под ногами, к врагам спрыгивали подкрепления, усиливая нажим. Оттесняя орков все дальше, они все громче и увереннее ревели, чувствуя приближение победы.

Увидев, что на вал сквозь толпу проталкиваются опомнившиеся лучники, подобравшие свое оружие, сотник рявкнул команду и повалился на руки своих воинов после прилетевшего ему сзади удара по голове. Опустив на звук удара глаза, тролль понятливо хмыкнул и шагнул из-за скалы.

За ночь на него привязали и примотали множество собранных на дороге частей доспехов и просто металлических предметов, компенсируя прорехи доспеха. Грохоча и звеня, он вывалился из-за скалы, первым же взмахом дубины очистив часть вала.

Ворча какой-то свой напев, он пошел вдоль вала, раздаривая дубиной тяжеловесные плюхи направо и налево, пиная и топча неудачников, попавших под ноги. И прикрывая лицо левой лапой от града стрел, посыпавшийся на него. После каждого удара во все стороны летели тела и части доспехов и оружия. В ногах, прикрывая его, метались орущие от восторга орки-мечники. Противник взвыл от ужаса и шарахнулся от вала. Оказавшиеся в западне заметались, радостно и мстительно завопившие орки дружно навалились на них. Тролль продолжал ходить вдоль вала, все гуще покрываясь стрелами, отгоняя пытающихся помочь своим товарищам. Окруженные попытались прорваться, но были быстро добиты совместной атакой защитников. Беспорядочная толпа на валу, повинуясь командам опомнившихся начальников, отхлынула от вала и рыча начала откатываться назад в туман низины. Град стрел напоследок засыпал укрепление, заставив выживших в бою шарахнуться в укрытие. Тяжело дышавший тролль ушел за скалу и тяжело шлепнулся на задницу рядом с лежащим сотником. Очнувшийся от локального землетрясения сотник, с трудом встал на колени и, сняв шлем, помотал головой. Посмотрев мутными глазами на тролля и трех израненных воинов, он спросил.

– Кто из вас ударил меня?!?

Переглянувшись, орки одновременно пожали плечами и показали на растущую кучу убитых воинов, что уцелевшие начали стаскивать к скале.

– Ну да.

Поднявшись на ноги, он пошел к мертвым. Рядом с ними уже рыл яму старый гоблин, первым запевший. Подойдя ближе, сотник сказал.

– Уводи своих. Вы сделали все, что могли, я отпускаю вас.

Тяжело выпрямившись, гоблин посмотрел на него слезящимися глазами, помедлив ответил.

– Некого уводить. Все здесь.

И кивнул на кучу тел. Повернувшись, продолжил копать. Сотник обернулся на негодующий рык тролля. Вжавшись в стену, он не вставая, отмахивался окровавленной и измочаленной дубиной от лезущих к нему со всех сторон лучников. Увидев взгляд сотника, еще громче заревел. Подковыляв к ним ближе сотник, громко рыкнул, привлекая внимание. Галдящие лучники, меньше двух десятков, перемотанные и окровавленные, замолчали и повернулись к нему. На удивленно поднятую бровь из толпы вышла молодая самка и протянув к нему полупустой колчан, прошипела охрипшим голосом.

– Стрел. Нет, – ткнула пальцем в притихшего тролля – Стрел. Много. Хорошие стрелы,– и повернувшись к нему ехидно прошипела. – Боится!!!

Стоявшие рядом лучники и лучницы, как и подошедшие на шум орки загыгыкали. Смотревший с надеждой на сотника тролль, потемнел лицом и, положив на землю дубину замер в неподвижности, скорчив невозмутимую морду. Радостно загалдевшие лучники полезли на него, бесцеремонно дергая из него стрелы, разглядывая и обсуждая их, не обращая внимание на его тихое подвывание. Повернувшись к ним спиной сотник шагнул и опустил глаза, под его ногой хрустнул пробитый чужим копьем знакомый ему барабан. Мотнув головой, он переступил через него и пошел дальше.

Дойдя до вала, сотник привалился к стена. Посмотрев на солнце задумался.

– Осталось на ногах немного больше сотни бойцов. Второй раз Длинноухие так не подставятся. Атаковали нас только частью сил, в основном легкая пехота, латников было мало. Да и нет у Длинноухих хороших латников. Но и до вечера не полезут, солнце им в глаза бить будет. Так что поживем еще сколько-нибудь.

Его кто-то тронул за плечо. Рядом стоял низкорослый пращник и протягивал ему большой кусок кровавой печени.

– Еще теплая, сотник, при ранении самое то.

Он довольно оскалился окровавленной мордой.

– Умрем сытые.

Кивнув ему в ответ, сотник вцепился зубами в теплое мясо. Поев, он привалился к стене и задремал. Сколько он пробыл в забытьи он не понял, его разбудил один из уцелевших уруков его отряда.

– Идут.

Рывком поднявшись, он тихо зашипел от боли. Залез на приставленный пенек и заглянул за вал. На дороге ушастые сбивали плотнее строй запыленной пехоты. Теперь уже латники шли не только в первых рядах. Лучники большими группами перебегали вперед, ближе к валу, готовясь атаковать. С этой стороны вдоль вала деловито перебегали орки, занимая места.

– Там.

Латник показал перемотанной окровавленной тряпкой лапой на другой берег реки. Взглянув туда, сотник яростно зашипел. В редком подлеске на том берегу к реке осторожно спускались по крутому склону около полусотни лучников врага.

– Даже пехоте атаковать не надо, эти нас перестреляют.

Обернувшись назад, он поискал глазами тролля. Приподнял удивленно брови. Тот лежал у скалы, тяжело дыша. По его телу ползали лучники отряда, поправляя его доспехи и замазывая раны смолой. У его морды стояла та самая говорливая лучница и поила его из кожаного мешка, что-то приговаривая. Поймав взгляд сотника, он вздохнул и взмахом лапы согнал с себя орков. С трудом поднявшись, взял стоящий у скалы огромный щит и прикрываясь им, тяжело топая, пошел к речному краю вала. Подхватившие оружие лучники, галдя, догнали его, и, пристроившись внизу, пошли дальше, готовясь к перестрелке.

Первые стрелы запели в воздухе, с громким стуком втыкаясь в бревенчатый щит, за ночь связанный собранными у беженцев веревками. Азартно визжа, им стали отвечать орки, понимая, что это их последний бой и жалеть стрелы уже не стоит. Вдоль вала к ним стали перебегать и уцелевшие пращники. Остальные просто ждали.

Стоя под прикрытием двух щитоносцев, сотник внимательно наблюдал за завязкой боя. Дождавшись, когда прозвучит команда и глухим гулом отзовется земля под мерным шагом тронувшейся пехоты, махнул рукой.

Стоявшая под прикрытием скалы, толпа орков, загомонив, поволокла к ограде длинные бревна с примотанным к ним грузом. Втыкая их в заранее откопанные во время перерыва между схватками ямы, дружно рыкнув, поднимали их. Вдоль вала, одна за другой поднимались длинные жерди с привязанными к ним еще живыми пленными. Большая часть из них только обессилено мотала головами, и только двое или трое пронзительно кричали и выли, пытаясь вырваться из пут.

Мерный и ровный шаг идущей в атаку пехоты сбился и окончательно затих. Со стороны противника раздались сначала отдельные крики, перешедшие в общий горестный вой.

Прекратившие стрельбу лучники, сбившись у самой воды на противоположном берегу реки, не обращая внимание на редкие стрелы орков, горестно выли, заламывая и протягивая руки.

Наблюдавший за ними сотник, бросив взгляд на гребень склона у них за спиной, удивленно приподнял бровь.

– А это уже интересно.

Через гребень молча и одновременно перевалилось и рванулось вниз два-три десятка варгов с сидящими у них на спине всадниками. Вслед за ними выскочили и запрыгали по крутому склону приземистые фигуры орков, закутанных в плащи.

Откинувшись на спины варгов, их всадники отчаянно цеплялись за сбрую, стараясь не слететь с рвущихся по осыпавшемуся склону тихо хрипящих от напряжения огромных животных.

Раздавшиеся со стороны противника отдельные крики переросли в общий вой. Лучники у реки, заорав от ужаса, дружно начали стрелять в летящую на них лавину. В ответ завыли всадники и дружно взревели сами варги. Стрелы выбили нескольких всадников и пару варгов. Еще одного сбили в прыжке уже совсем близко от визжащих лучников. Заревев, он рухнул и кувыркаясь влетел прямо в толпу, снеся почти десяток в реку.

Дорвавшиеся до врага варги порвали лучников буквально за мгновения, почти не останавливаясь, плюхнулись в реку и под радостный вой орков на этом берегу, поплыли на другой берег.

Мимо орущего от восторга сотника под укрытие скалы все та же лучница провела, держа за лапу, тролля. Тяжело дыша, сгорбившись и загребая лапами, он с трудом прошел и лег у стены. Вслед за ним, гомоня и ругаясь, общими усилиями лучников и пращников протащили его щит.

Посмотрев за вал, сотник внимательно вгляделся в тот беспорядок, что воцарился у врагов. Поняв, что в ближайшее время атаки не будет, пошел к выходившим из воды варгам.

Встряхиваясь и разбрасывая во все стороны фонтаны брызг, грозные животные по команде своих всадников шли под укрытие скалы. Только сейчас он понял, как плохо выглядели обычно ухоженные звери. Сильно исхудавшие, взлохмаченные и покрытые нашлепками лечебной смолы в местах незаживших ран они, тяжело поводя боками, проходили мимо него. Идущие рядом с ними всадники, кто как мог поддерживали своих любимцев. Из проходящей толпы вывалился тот же кривоногий гоблин и, звякнув себя кулаком в грудь, обтянутую все той же рваной кольчугой, рыкнул.

– Соскучились тут без нас? – его морщинистую морду пересекал кровоточащий след от стрелы. Но не обращая на это внимание, он буквально светился от еще не прошедшего азарта боя.

– Ну да, ночь не спали, все вздыхали. Где же наши варги? А вообще спасибо тебе, Гурмуд, вы нас выручили.

– И я рад тебя видеть Ураак, – похлопав по загривку сунувшемуся к нему варга, гоблин огляделся и добавил – вы я вижу, не скучали без нас.

– Есть такое. Можешь подкормить свою стаю, мы теперь богатые на мясо.

– А вот за это спасибо, в самый раз будет, – запрокинув голову, гоблин пропел команду, ему в ответ радостно рявкнули всадники, и завыли варги. Толкнув вслед за остальными, рванувшими к куче мертвецов-длинноухих, своего варга, до этого тыкавшегося своей мордой ему в плечо, повернулся к сотнику и, понизив голос, произнес.

– Пойдем поговорим, сотник.

Проходя вдоль вала, он покосился на висевших на столбах пленных и одобрительно кивнул. У самой скалы они обошли лежащего на земле варга и его всадника, держащего огромную голову своего зверя у себя на коленях.

– Как она? – остановившийся Гурмуд, толкнул ногою своего товарища.

Поднявший голову молодой гоблин только горестно покачал головой. Выдохнув, хрипло произнес.

– Совсем плохая, приняла копье в грудь. Переплыла и легла.

Покивав в ответ, гоблин пошел дальше. Присев под вал, оба воина помолчали.

– Гурмуд, ты же не сам сюда пришел?

– Да, не сам, приказ, – хмыкнув на встрепенувшегося сотника, продолжил, – Уроонг ожил. Отложил встречу с Темным, он теперь Старший.

– Хорошая весть. Он знает про нас?

– Да, потому я и здесь. И не один, мы привезли больше семи десятков лучниц Рваного кряжа, с запасом стрел. За ту сторону теперь можешь не бояться, злые они. Пока везли, столько о себе и варгах узнал от них. И не только, о гномах, людях и эльфах.

– Еще бы. Ведьмам Рваного Кряжа есть за что их ненавидеть. Что мне передал Старший?

– Тебе держать этот проход до утра.

– А в чем смысл? Я его возможно и удержу. Нас атаковали только Длинноухие. Они самые быстроногие. Остальные отстали. Ночью подойдет пехота людей и коротышек, и порубят нас.

– Дальше по дороге, как мне сказали, твои латники с остатками мечников Бураша и собранных из разных отрядов лучницами и пращниками заканчивают ров и вал. До них почти день пути. Кроме них сейчас там работают еще больше пяти сотен гоблинов. Дальше за спиной приводят в порядок сборные отряды. В строй ставят всех, нас еще много. Старший собирается встретить погоню в теснинах. Тут их лучникам не развернуться. А с пехотой людей мы можем резаться на равных. Хорошо, что коротышек с ними мало. Вал-то ты хитро поставил, это их лучникам здесь ничего не светит.

– Почему мы встали?

– Я там не был. Но знаю, что передовые отряды застряли у болота. Очень большого. Тролли работают днем и ночью, строя переправу. Ушедшие за болото разведчики нашли входы в подземелья, и там живут орки.

– Что за рода?

– Не понятно, Думающие и Помнящие говорят, что это видимо дезертиры из прошлых войн.

– Уцелели Думающие и Помнящие? Я думал, что их всех потеряли при переправе через Руз. Ты там был, помнишь, как это было.

– Да, проклятые кочевники бросили нас, и длинноухие прошли слева через ополчение рабочих гоблинов и подловили свиту Старших, пока вы в центре резались с людьми, но оказалось, что сотня Гатто, перед тем как умереть, успела переправить часть свиты на тот берег.

– Хороший воин был Гатто, и сотня у него была лихая. Не знал, меня как раз тогда приложил молотом по шлему рыжий гном. Гномы нам и проломили строй. От тысячи только половина осталась, я только через три дня смог сам идти. Напомни мне, старый проныра, Гатто и его сотня чьи?

– Остатки рода Багровых. Это был их последний бой. И пусть их поставит на достойное место в строй Темнейший. А кочевники с той поры так и висели у нас на боках. Мы тогда им отплатили, три сотни варгов прошли по их кочевьям. У нас тогда еще были сотни варгов. Но хватит воспоминаний. У меня задание от Старшего. Я должен наловить как можно больше языков, живых и разных. На том берегу мы взяли троих. Все самки, шумные. И у тебя на столбах возьмем всех, кто выдержит дорогу.

– Бери, но зачем они Старшему? За нами идут только сопляки Длинноухих, они почти ничего не знают, хотят перед тем как нас добьют, себе в счет орков записать. Будут потом веками об этом песни петь.

– Мы давно знаем друг друга. И это наша последняя встреча. К Уроонгу пришли Воины-Тени.

Охнувший сотник встал и, нависнув над гоблином, посмотрел ему в глаза, выдержав его взгляд, тот кивнул ему в ответ.

– Клянусь своим местом в строю Темного, это они – говоривший почти шепотом гоблин все время оглядывался – живые Тени, двое.

– Ясно. Бери всех, кто тебе будет нужен.

К ним подошел один из дозорных.

– На той стороне машут зеленой ветвью

Командиры переглянулись.

– Ты когда что-нибудь такое слышал?

– Нет, но лучше нам быть готовыми ко всему. К Бою!!!

Через минут десять к ним подвели троих длинноухих.

Двое молодых на вид десятников и высокий даже для них, уже взрослый воин. Понять возраст у них было всегда трудно. У высокого возраст выдавали глаза, тусклые, уставшие глаза старика. Одеты они были только в подоспешники и без какого-либо оружия.

Их окружали ощетинившиеся орки, едва сдерживающиеся от желания порвать пришельцев. Парламентеры старались сделать вид, что это их совсем не волнует, но по настоящему это получалось только у длинного. Их поставили на колени перед стоящими командирами.

– Зачем вы пришли? – с трудом выговаривая слова, пророкотал сотник.

Оба десятника одновременно скорчили гримасы, выражавшие брезгливость.

– Орк, мне больно слышать слова моего языка из твоей пасти. Лучше я сам скажу тебе, что нам от вас нужно. У вас три пленницы, мы пришли заменить их. Мы все более сильные и знатные воины, чем эти лучницы. Для вас великая честь и удача, взять нас в плен.

– Не вижу смысла, вас менять. Вы пришли сами, у нас на три пленника больше. Гурмуд, они твои.

Один из десятников, побагровев, взорвался и заорал.

– Я, десятник Лаз..

Гурмуд прервал его звонкой плюхой по лицу.

– Мне все равно, как тебя зовут, ты для меня просто мясо. Пока живое. Тащите и пакуйте их.

– Оставь этого мне, на время. Хочу поговорить.

Гурмуд кивнул и ушел за своими орками, тащившими ругающихся пленных.

Сотник, кряхтя, сел на землю перед Длинным. Несколько мгновений они рассматривали друг друга.

– Ты старше этих, намного. И не меньше, чем сотник. Зачем вы пришли, мне непонятно, знали ведь, что мы вас не поменяем. Если только это не какая-то ваша клятва. Но мне это и неинтересно. Почему вы так упорно идете за нами? Вы разгромили нас, когда с нами был Темный. Мы ушли от вас на месяцы пути. Мы посылали к вам послов с предложением мира. На любых условиях. Никто не вернулся. Через пять лет пришли вы и начали убивать.

– Глупо напоминать тебе орк, что у нас с вами давние счеты? Тысячи лет вы служили Темному. Моря крови между нами, вы убивали и убивали. Мы не остановимся, пока не сотрем вас с лица земли. Я живу уже больше четырех сотен лет, все это время я сражаюсь с вами. Сотни моих соратников умерли у меня на глазах от ваших рук. Это наш последний поход перед тем, как мы уйдем отсюда. И ты прав, я поклялся сберечь одну из ваших пленниц или разделить с ней ее судьбу. Глупая девчонка перебралась на ту сторону реки, пока я наводил порядок после первой попытки. С песней ты, конечно, нас подловил, отдаю должное твоей хитрости орк. В нашем войске оказалось слишком мало бывалых воинов, а молодежь взбесилась, услышав вас.