Текст книги "Защитник (СИ)"
Автор книги: Шахматист чан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)
***
Гаара искренне недоумевал, почему Ли так сильно переживает. Вроде бы он ясно дал понять, что не осуждает того, что между ними было. Да и что было-то? Ничего предосудительного. Возможно ли, что для беллатора это было не так? Не так? Ха! Тогда бы он, даже будучи пьяным, не полез проявлять инициативу, не требовал бы большего взамен ни к чему не обязывающих ласк. О, утихомирить его и угомонить себя Гааре стоило огромных усилий. Но он не мог допустить того, чтобы Ли, совершенно ничего не соображая, сделал то, о чем потом бы пожалел. Нет, переступить черту – переспать – это не то решение, которое можно принять впопыхах, не на трезвую голову. Уж слишком оно ответственное. Особенно для них, обоих, так или иначе принадлежащих магическому кругу.
Ли боялся поверить в своё счастье. Впервые в жизни его не осуждали за то, что он выпил, и за те последствия, к которым эти несколько чарок привели. Впрочем, в этот раз всё на удивление прошло тихо и спокойно. Обошлись без лазаретов и услуг гробовщиков. Вот только в этот раз отчего-то совесть никак не могла угомониться. Ли не понимал Гаару. Маг вёл себя, как и прежде. Он был таким же спокойным, холодным, отчуждённым. Правда теперь беллатор всё чаще и чаще ловил на себе внимательный взгляд равнодушных, бирюзовых глаз. И от взгляда этого становилось как-то не по себе. Гаара ничего не говорил, и Ли невольно сам придумывал его слова. И в каждой этой вымышленной фразе беллатору чудилось недовольство, презрение, разочарование.
Гаара смотрел на Ли и думал, что ему совершенно не нравится то, как некогда бодрый, любопытный беллатор, не боявшийся ни нагло перечить, ни бесстрашно сказать то, что он думает, ни задать любой вопрос, пусть даже самый глупый и нелепый, теперь тщательно думает над каждой своей фразой, взвешивает слова и то и дело пытается обращаться к нему на «вы».
С этой необоснованно напряженной ситуацией нужно было что-то делать. Гаара решил прибегнуть к проверенному, но не совсем приятному методу – разговору. И, не откладывая в долгий ящик своё решение, за несколько часов до сезонного гадания предложил Ли сесть рядом с ним на кровати и в лоб спросил:
– Ты сожалеешь?
Первым порывом Ли было ответить «Да!», схватиться за голову и рассказать о том, как он сожалеет о том, что два дня назад напился. Но он заставил себя сдержаться. Выдохнул набранный для ответа воздух, и немного подумал. За эти два с небольшим месяца, он научился читать на дне этих ледяных глаз отголоски эмоций. И сейчас, осторожно всматриваясь в лицо мага, Ли понимал, что его явно спрашивают не о пьянке, из-за которой он вот уже второй день переживает. Беллатор не находил себе места, без устали себя ругал и наказывал тысячами отжиманий, приседаний и прочей нагрузкой. Но Гаара, видимо, и вовсе позабыл о драке. Хотя это, конечно, вряд ли. За всё те же два месяца беллатор убедился в том, что маг ни о чем не забывает. Не напоминает – это да. Это он может. Но забыть? Нет, такого просто не может быть. И вот сейчас Гаара притворился, что забыл о пьянке, и интересуется…
«Чем?» – сам себя спросил беллатор, и ответ пришёл сам собой.
– Нет! – Ли отрицательно тряхнул головой. – Нет-нет-нет, – для убедительности повторил он.
Беллатор действительно не жалел о том, что было между ними. Разве что было немного обидно от того, что они не зашли дальше. Но с другой стороны, так даже лучше. Ли не хотелось вот так открываться Гааре, доверять ему себя, о чем-то просить взамен и быть при этом пьяным. Так что всё хорошо. Просто замечательно. Размытые воспоминания об их близости слегка подслащают пилюлю, в которую он успел собрать всю горечь этого бренного мира.
Гаара неопределенно хмыкнул. Ли говорил искренне, свято верил в свои слова. Он явно понял, о чём речь. И воспоминания о недавних событиях вызвали у него довольную улыбку. Он не сожалел. Если уж не верить его словам, то можно смело поверить глазам. Но раз всё обстоит именно так, то почему?
– Так почему ты каждый раз, видя меня, вытягиваешься по струнке и с трудом подавляешь желание шарахнуться в сторону? – спокойно спросил маг.
Со стороны могло показаться, что этот вопрос нисколько не интересует Гаару. Будто он задаёт очередной вежливый вопрос для поддержания светской беседы. Всё ради того, что следовать этикету и нормам поведения.
Ли растерянно посмотрел на мага. Хоть ему уже удавалось видеть отголоски скупых эмоций этого замкнутого, постоянно напряженного человека, понимать их он так и не научился. Редко когда удавалось угадать чувства мага. Вот и сейчас беллатор совсем не понимал Гаару. Он, как и прежде, прятался за старательно возведенной стеной, сквозь которую ничто не могло проникнуть. Никого маг не подпускал к себе, никому не открывался, никому не доверял. Он сам выбрал одиночество, сам отвернулся ото всех, сам закрыл на тысячу замков свое сердце. И это устраивало его, да и явно продолжает устраивать. Но, вместе со всем этим, он переживает. Переживает из-за их несколько натянутых отношений. Смешно сказать, но беллатора беспокоило то же самое.
Ли улыбнулся. Он понимал, что должен оставаться серьёзным, должен ответить на вопрос, объяснить свою точку зрения, вспомнить, если потребуется, самые печальные последствия своих пьяных похождений, но ничего не мог с собой поделать. Он сидел, смотрел на Гаару и улыбался. Широко и искренне. Очень трудно было не ответить на эту улыбку улыбкой.
Маг не ответил. Лишь его взгляд немного, совсем чуть-чуть потеплел. Но этого можно было и не заметить.
Ли заметил, и его ответ изменился сам собой.
– Потому что каждый раз, когда я вижу тебя, мне хочется, – он не договорил, придвинулся чуть ближе, наклонился уверенно, но вместе с тем осторожно – вдруг оттолкнут? – прильнул к сухим губам мага.
Гаара на мгновение растерялся. Пожалуй, за несколько последних десятилетий это случилось впервые. Впрочем, удивление нисколько не помешало ему ни ответить на поцелуй, ни побороться за инициативу и изрядно преуспеть в этом, ни повалить беллатора на кровать.
– А если серьёзно? – вкрадчиво переспросил он, обдавая влажные губы Ли тёплым дыханием.
– Серьёзно? – рассеянно переспросил беллатор, машинально облизывая губы. – Если серьёзно, – повторил он, собираясь с мыслями, – то… – он замолчал, несколько секунд внимательно всматривался в непроницаемо-спокойное лицо мага, тихо вздохнул и решился. – Всё потому, что я тогда выпил. Я знаю, прекрасно знаю, как на меня влияет алкоголь, и, несмотря на это, я выпил. Более того, я учинил драку!
Гаара хмыкнул. Уголки его губ дрогнули, попытались подняться вверх, но, встретив незримое, непреодолимое препятствие, так и остались ровной линией.
– И только? – в его голосе проскользнули насмешливые нотки.
– И только? – возмущённо воскликнул Ли. – Это невиданных масштабов катастрофа! Правда, – пробурчал он себе под нос, – в этот раз обошлось без фатальных последствий.
– Конечно, – спокойно согласился Гаара, – никаких последствий, – маг хмыкнул, – тем более фатальных, – он снова вовлек беллатора в долгий поцелуй, думая, стоит ли им продолжать, или же ещё немного повременить. Вот было бы здорово прочитать мысли воина, дабы понять, что он сам по этому поводу думает.
– А меня всё устраивает, – заявил Ли, как только у него появилась возможность говорить.
Его действительно всё устраивало. Внимание Гаары делало его безмерно счастливым, и он был согласен на всё, чтобы получить больше. И тем не менее сейчас, на трезвую голову, он понимал, что просто не готов к этому. Ему не хватало уверенности… Уверенности в Гааре. Да, его поцелуй был жарким и безумно приятным. Но понять, что чувствует маг, не позволял. И Ли останавливала эта неизвестность, эта отчужденность и едва уловимая сдержанность мага даже в поцелуе, даже когда он сам его начал. В этом чудилась, как бы дико это не звучало, обычная вежливость. Ли догадывался, что всё это не так. Предполагал, хотел верить, но не знал наверняка. А ведь так хотелось искренности! Уверенности в том, что это не сиюминутное желание.
«Значит, – хмыкнул про себя беллатор, – нужно стучать, – он усмехнулся собственным мыслям и уверенно пообещал себе: – Достучусь! Он мне ответит! А пока…»
– Ты будешь гадать? – спросил Ли, переводя несколько щекотливую тему.
– Конечно, – хмыкнул Гаара, прекрасно понимая причину смены темы. Его это вполне устраивало. Его вообще устраивало всё, что говорит или делает Ли. Но об этом, кроме себя самого, он никому не признается. – Сезонное гадание очень важно, – спокойно продолжил маг, отстраняясь от беллатора. – Его лучше не пропускать.
– А на кого гадать будешь? – Ли тут же воспользовался свободой и сел. – На Сан де Рэ или Цунаде? А, может, на самого себя? – он белозубо улыбнулся. – Или, – теперь уже воин хмурился, – на кого-то ещё?
– Не угадал, – насмешливо хмыкнул Гаара, позволил себе взъерошить иссиня-чёрные волосы беллатора и слез с кровати. – Сезонные гадания, – всё же пояснил он, – не касаются судьбы одного конкретного человека. Сегодня мы узнаем, что ждёт мир в этом году.
***
Магические ритуалы всегда казались Ли захватывающими и невероятно интересными. Он часто сожалел о том, что некогда сильный дар его семьи практически выродился, что сам толком ни на что не способен. Прежде ему не доводилось ни видеть, ни тем более участвовать в серьёзном, настоящем магическом таинстве. Немудрено. Простых обывателей в такие тайны не посвящают. Но в этот раз он не был простым обывателем. И от одной мысли об этом у беллатора захватывало дух.
Ради предстоящего сезонного гадания они спустились в одну из подземных зал. Дворцовая охрана оставила их на полпути к заветной комнате. И Ли, наблюдая за разочарованными лицами оставшихся позади провожатых, искренне снова порадовался тому, что ему дозволено зайти так далеко.
Сказать, что зала была огромна, – значит не сказать ничего. Всё в ней: и массивные стены, и на удивление высокий потолок, и холодный, каменный пол покрывали различные руны, замысловатые символы, пентаграммы и еще множеством всяких линий и фигур, о названиях которых Ли даже не догадывался. Любопытство распирало его, но он ни о чем не спрашивал. Сейчас однозначно было не время вопросов.
Посредине залы, прямо на полу, в причудливом порядке были расставлены свечи. Их было так много, что сосчитать их казалось невозможным. Все они составляли одну единую фигуру. Какую – Ли понять не успел. С глухим стуком захлопнулась тяжелая, деревянная дверь. Зал погрузился во тьму.
Ли напряжённо застыл, закрыл глаза, мысленно досчитал до трёх и снова открыл их. Темнота никуда не делась. Она была настолько чёрной и глубокой, что не позволяла рассмотреть ничего в зале. И лишь то, что беллатор успел запомнить расположение некоторых предметов, позволило ему сделать несколько шагов и ни на что не наткнуться.
К темноте добавлялась тишина. Тяжелая, гнетущая, она не пугала, но настораживала. Ли точно знал, что в комнате не один, что Гаара прошёл несколько дальше, чем он. И тем не менее, беллатор совсем не ощущал чужого присутствия. Куда мог подеваться маг?
Гаара задумчиво наблюдал за своим охранником. Он не смог отказать себе в удовольствии испытать его. И результаты впечатляли. Ли не растерялся и не испугался. Он моментально собрался, напрягся, сосредоточился. Стоит издать хоть малейший шорох, и беллатор вне всяких сомнений услышит его. А подкрадываться к нему, без явного намерения убить, маг бы не рискнул.
«Неплохо, – хмыкнул про себя Гаара, – совсем неплохо».
Ли напряжённо вслушивался в тишину. Он не чувствовал опасности и оттого ничего не предпринимал. А ведь мог, в случае острой необходимости, он мог услышать и дыхание и сердцебиение чуть ли не всех, кто находился во дворце. Но сейчас не было нужды напрягаться и что-то предпринимать. Всё, что нужно – это быть начеку и немного подождать. Скорее всего, Гаара просто решил испытать его. Он сделал это не сразу, как любят поступать большинство господ, а спустя время, когда успеваешь освоиться на новом месте и расслабиться.
Беллатор прикрыл глаза и затаил дыхание. Мысленно досчитав до двадцати, он тихо выдохнул, открыл глаза и невольно охнул. Зал осветило несколько факелов. Это наверняка были факелы. Их каким-то замысловатым образом воткнули в стены, да так, что видны были лишь их фитили. И видны они были только тогда, когда их зажигали.
Гаара стоял в глубине залы. Ли невольно удивился тому, как магу удалось пройти так далеко и при этом не издать ни малейшего звука. Ведь он очень внимательно слушал! Он бы непременно услышал. Но маг всегда остаётся магом, а сам беллатор не пожелал становиться серьёзным.
– Ты не поможешь мне? – прервал тишину Гаара.
Ли встрепенулся, улыбнулся, его глаза засияли. Конечно, он поможет. Как может быть иначе? Ему ведь всё это безумно интересно, и он не откажется от любой, даже самой маленькой возможности поучаствовать в магическом ритуале. Всё это было написано у беллатора на лице.
– Конечно! – радостно кивнул Ли. – Что делать? – деловито уточнил он.
Гаара усмехнулся, бесшумно приблизился к беллатору, вручил ему длинную, чем-то напоминающую курительную трубку, деревянную, гладко обтёсанную палочку. И только после того, как Ли забрал её и с недоумением принялся вертеть в руках, объяснил:
– Тебе нужно одновременно со мной зажечь три свечи. Просто повторяй за мной со своей стороны.
Ничего толком не понимая, Ли кивнул. Маг снова прошел вглубь залы и поднес точно такую же, как отдал беллатору, палочку к ближайшему факелу. На самом деле, во всём этом не было никакой необходимости. Гаара и сам мог провести этот ритуал-гадание. Посторонняя помощь была ни к чему. Но маг давно решил, что в этот раз проведет ритуал по-другому. Вместе с Ли. Чуть ли не в первые в жизни ему хотелось подарить кому-нибудь кусочек такого желанного чуда. И пусть пока неведомо то, что откроет гадание, путь к ответам завораживающий.
Заметив краем глаза, что Ли, как и он сам, готов зажигать свечи, осторожно, боясь, чтобы своенравный огонек не погас, опустился на колени. Беллатор, словно зеркальное отражение мага, повторял каждое его действие.
Ли волновался. Пожалуй, так сильно он вообще никогда не волновался. Беллатор внимательно следил за каждым движением Гаары. Благо тот не спешил, сначала кивком головы указывал на свечу, и только потом, убедившись, что его поняли правильно, ещё раз кивал и они одновременно зажигали свечи.
Удивительное дело, но первая свеча горела настолько бледно-желтым пламенем, что его с легкостью можно было назвать белым. Огоньки второй и третьей свечи приобрели чуть больше желтизны, и тем не менее, они всё ещё оставались белыми.
Повторяя всё за Гаарой, Ли отложил в сторону странную палочку и невольно удивился тому, что та моментально потухла. Затем, всё так же повторяя за магом, он сел на пятки, положил руки на колени и принялся внимательно рассматривать замысловатую фигуру, полностью уставленную свечами.
Посмотреть было на что. Свечи вспыхивали одна за другой. Они освещали руны на полу, и если всмотреться в них, можно было узнать в этих с виду странных пересечениях линий карту мира. Догадавшись, что именно нарисовано на полу, Ли быстро потерял к этому интерес. Другое дело свечи. Они всё зажигались одна за другой, одновременно с двух сторон. Цвет их пламени завораживал. Сначала оно было бледно-желтым, практически белым, затем становилось всё ярче и насыщеннее, и последние огоньки вспыхивали ярким, рубиново-красным светом. Ли восхищенно вздохнул, рассматривая полностью освещённую тысячами разноцветных огней карту мира.
Гаара напряженно всматривался в карту. Управлять огнем было невероятно трудно. Эта своенравная стихия практически ему не подчинялась. Максимум, которого смог добиться маг – это вот так одну за другой зажигать свечи и факелы. Поэтому восхищение беллатора он полностью проигнорировал.
Когда зажглась последняя свеча, маг позволил себе немного расслабиться. Тихо вздохнул, прикрыл глаза. Посидел так немного, а затем, снова максимально собравшись, открыл их и внимательно посмотрел на потолок.
Ли не задумываясь тоже посмотрел на потолок. Только сейчас он обратил внимание на то, что именно эта часть, под которой располагается горящая карта, идеально-гладкая. На ней нет ни магических рун, ни любых других украшений. Невиданным образом крошечные разноцветные огоньки свеч достигали полированного потолка.
Беллатор потрясённо выдохнул. Он понял, понял всю суть этого гадания. Ему прежде не раз доводилось слышать об Огненных Рунах, но чтобы видеть их вживую… Об этом и мечтать не приходилось. Зато теорию Ли знал назубок. И теперь все вопросы испарились сами собой. Полированный потолок – это холст, на котором будет выведено предсказание, а тысячи маленьких огоньков – это своего рода чернила. Сейчас, после того, как Гаара глубоким голосом произнес несколько странных, картавых слов, огонь выведет на «холсте» свои руны. Их предсказание. Всё, что теперь нужно – это правильно понять. Но уж что-что, а это, как полагал беллатор, было проще простого. Даже он умел толковать предсказания.
Гаара терпеливо ждал. Ждал, пока языки всевозможно желто-красного пламени, облюбуют подходящее место для своих слов. Ли тоже ждал, правда, с большим нетерпением. Он едва заметно ёрзал на месте, смотрел то на огни свеч, то на потолок и нервно сглатывал, видя, что пока ещё ничего не произошло.
Маг едва заметно усмехнулся и прикрыл глаза. Он остро чувствовал магию. Ему не было никакой нужды смотреть на потолок, ожидая первого слова. Как только оно появится, он тут же почувствует это. Сейчас можно и расслабиться, немного подремать. Пару минут, больше и не надо. Больше и не дадут. Зато эти драгоценные мгновения сна чуть ли не полностью восстановят его силы.
Ли изнывал от нетерпения. Пять минут! Прошло целых пять минут, а ничего не произошло. Как долго! Как же долго! Что это пламя там делает? Сколько можно пробегать золотисто-алыми волнами по серому камню и не говорить ничего? Почему, ну почему не происходит ничего? Когда произойдёт? Произойдёт ли?
«А может ли гадание не сказать ничего? – всерьез задумался беллатор. – Чисто теоретически да, верно? Хотя… Нет, такого быть не может. Огненные Руны просто обязаны появиться и рассказать о том, что нас ждет в ближайшем будущем. Просто обязаны! Так почему же их нет?»
Гаара встрепенулся и открыл глаза. Он явно проспал больше пары минут. В этом было что-то странное. Обычно он получал ответ практически моментально. Правда, обычно он не использовал для гадания Огненные Руны. В принципе, они более понятные и точные. И их предсказания, как правило, всегда сбываются. Конечно, такой ритуал более трудоёмкий, но, тем не менее, более красивый, и как, утверждает мэтр Тобирама, быстрее всех дает результат. Возможно, он прав. Но личный опыт Гаары говорил об обратном.
Наконец, спустя примерно пятнадцать минут, вместо положенных двух-трёх, огонь всё же вывел своё предсказание.
На «холсте», как ни странно, не осталось свободного места. Казалось, огонек каждой свечи оставил на нём свой след. Хотя почему «казалось»? Так оно и было. Как мельком заметил Гаара, ни одна из свеч на карте более не горела. Пожалуй, это объясняло столь долгий ответ.
Маг тихо вздохнул. По спине пробежал холодок, сам он невольно напрягся. Отчего-то ему совсем не хотелось задирать голову и смотреть на выведенные огнем руны. Да и то, что беллатор больше не радуется появившимся словам, а растерянно и как-то недоверчиво вчитывается в них, не внушало оптимизма. Гаара на мгновение прикрыл глаза, мысленно напомнил себе о том, что он, а не Ли или кто-то ещё, должен это прочитать, и посмотрел на потолок.
Зрелище было поразительным. Потолок мерцал, переливался, искрился. Его света вполне хватало для того, чтобы осветить большую часть залы. Причудливое сочетание цветов давало дивное освещение. Это завораживало. Это было бы великолепным, если бы не те слова, в которые сложились тысячи рун.
Мир обречён, – всё написанное, так или иначе сводилось именно к этому.
Как Гааре этого не хотелось, читать по-другому он не мог. Магия Огненных Рун только набирала свою силу. И истинная суть её, как стало понятно только теперь, заключалась в том, что она не позволяет ошибиться. Хочешь не хочешь, а все прочитаешь, как надо. И вариантов понять гадание как-нибудь по-другому не будет вовсе.
Мир обречён, – казалось эта фраза, сотканная исключительно из ярких, зловеще-алых рун, перечеркивает все остальные послания. – Выбора нет. Вечная ночь, там, где был свет.
Мир обречён, – этой фразы на «холсте» было больше всего. – Повсюду тьма, – и эта встречалась поразительно часто. – Выбора нет, – об этом тоже не раз безжалостно напоминали руны.
Бледно-желтым, практическим белым, едва заметным на общем фоне светом, светились размытые описания того, что именно ждёт тот или иной город, деревню, страну. Как поведут себя люди, кто пожелает начать войну, кто этого не допустит, кто первым испугается, ошибётся, сойдет с ума и приведет к катастрофе. Глобальной, страшной, непоправимой катастрофе. И нет пути, дабы избежать этого. Ведь каждое событие может случиться несколькими способами. И нечего вчитываться в эти бледные слова, искать в них зацепку, шанс на спасение. Огненные Руны уже сделали всё это за тебя и вынесли свой вердикт: «Мир обречён».
Гаара ничего не мог с собой поделать и продолжал раз за разом перечитывать Огненное послание. Он напряжённо сжимал руки в кулаки, напрягал глаза так, что они уже блестели от навернувшихся слез, и все всматривался и всматривался в то, что в ближайшую пару месяцев не исчезнет с этого потолка. Маг пребывал в полнейшем смятении. Он не знал, что делать с этим предсказанием. Предсказание Огненных Рун понятно и однозначно. Пожалуй, даже слишком однозначно. Здесь нет места ни сомнениям, ни вариациям. Складывается впечатление, что жизнь людей, их поступки и решения вовсе не от них зависят. Как будто это не они направляют свою жизнь. И любое их решение – заведомо ошибочно.
Но так не может быть! Не может! Из любой ситуации есть выход. Выход есть всегда! Что значит это «выбора нет»?
«Жаль, что уже нельзя провести другой ритуал, – отстранённо подумал Гаара. – Раз так, то эти результаты нужно с кем-то обсудить. С мэтром Тобирамой, например…»
– Как это понимать? – растерянно спросил Ли, оторвав наконец взгляд от потолка и теперь внимательно и встревоженно всматриваясь в лицо Верховного мага.
Несколько минут Гаара молчал. Тишина угнетала беллатора. Он боялся услышать ответ. Он хотел верить в то, что его знания ошибочны. Что, хватая с миру по нитке, он так и не собрал для себя полной картины и теперь не может понять весь глубинный, скрытый от него смысл послания этих рун. Что глаза его обманывают, что он неправильно читает. Что каждое выведенное на «холсте» слово нужно переводить. Переводить и уже потом правильно толковать.
Последние надежды Ли рухнули тогда, когда маг заговорил.
– Как есть, – спокойным, ровным голосом произнес Гаара, – так и понимать.
Маг уверенно встал и направился к двери, жестом велев беллатору следовать за ним. Только тогда, когда они вышли из залы и отошли на неё шагов на десять, Гаара позволил себе слегка смягчиться и подбодрить воина.
– Не переживай, – спокойно сказал он, как будто речь шла о каком-то нелепом недоразумении, – это случится не скоро. Мы, – в его голосе проскользнула улыбка, – не доживём.
И Ли поверил. Моментально, без всяких вопросов или сомнений. Он хотел верить и верил Гааре. Да и сам маг ни на минуту не сомневался в своих словах. Ведь в каждом таком сезонном гадании их предупреждали о крахе. Когда-то этому уделяли больше внимания, когда-то меньше. Но ничего не происходило. Не произойдёт и сейчас. А когда на этот мир начнет опускаться вечная ночь это будет уже не их проблема. Не стоит забивать себе голову ерундой. Истинно, не стоит. Гипотетическому будущему, которое невесть когда случится, стоит предпочесть суровую реальность. У них есть куда более важные, насущные дела.
– Сегодня, – задумчиво припомнил Гаара, всё дальше и дальше уходя от подземелий, – в штаб поступают новые маги. Пойдем, посмотрим на них.
Ли пожал плечами и кивнул. Он собирался следовать за Верховным магом повсюду. И не имело никакого значения, собирается ли тот знакомиться с новенькими или отчитывать «стареньких». Их жизнь продолжалась. В ней ровным счётом ничего не изменилось. Сезонное гадание никак ни на что не повлияло, лишь удивило и ошарашило. Но это всё ерунда, ведь странное пророчество так и останется пугающим предсказанием. Уж кому-кому, а Гааре точно можно верить.
***
Комната тонула в темноте. Мрак ночи надёжно скрывал от посторонних глаз ритуальный круг, стоящее посреди него удобное ложе и двух лежащих на нем существ. Вокруг царила глубокая тишина, которую лениво старалось потревожить тихое, ровное дыхание.
Наруто крепко спал, и Саске старался сделать всё возможное, чтобы ничто его не потревожило. Он крепко сжимал мужа в объятиях, и это помогало ему преодолевать сжигающее его изнутри желание прикоснуться к супругу. Просто прикоснуться, запутать пальцы в густых золотых волосах, очертить контуры лица, в конце концов, просто взять за руку. О чём-то более откровенном сейчас он даже не думал.
Никто ему на это не указывал, а сам он как-то не замечал, как изменились его мысли, чувства, желания, восприятие. Прежде никогда он с таким упоением не вслушивался в тихое дыхание смертного, его размеренное, успокаивающее сердцебиение. Никогда раньше он так ревностно и тщательно не оберегал чужой сон, не желал прикасаться к кому-то только ради того, чтобы чувствовать его. Просто чувствовать, а не обладать, покорять, подчинять. И никогда прежде он, вот так, лёжа на кровати и сжимая кого-то в объятиях, не чувствовал себя настолько умиротворенным и спокойным. Впервые в жизни его вечно-голодный, агрессивный зверь, что, пожалуй, составляет большую часть сущности любого демона и постоянно требует любого жёсткого, неоправданно жестокого действия, довольно жмурился и блаженно урчал, как будто говоря: «Так хорошо, не надо больше ничего».
Наруто не снилось ничего, и в этом, пожалуй, была вся прелесть этого сна. Чуть ли не впервые в жизни ему удалось отдохнуть и от Курамы с его мрачной пещерой, тёплым огнем, мягкими шкурами вокруг оного и неизменно интересными разговорами, и от самого себя. Своего безграничного воображения, вечно-терзающих его вопросов и любопытства.
Сон оборвался как-то внезапно. Просто в какой-то миг маг понял, что не спит. Что можно открыть глаза и встречать новый день, что там, новую жизнь. Но отпускать сон и окончательно просыпаться совершенно не хотелось. Сейчас было так хорошо, тепло, уютно спокойно, что рушить этот замечательный миг было бы настоящим кощунством.
Наруто слегка наклонил голову, вдохнул едва уловимый запах чужого тела и понял, чего ему не хватает. Это было смешно и абсурдно, но именно прикосновений, тех самых от которых он благоразумно и вовремя себя оградил, сейчас магу не хватало больше всего. А ему хотелось… хотелось чувствовать, отдавать, получать. Хотелось всего того, отчего он совсем недавно уверенно отказался. Впрочем, тогда он был слишком уставшим, не то, что сейчас…
– Саске…
Голос у Узумаки был тихим и немного хриплым. Он на мгновение вторгся в тишину и буквально сразу же растворился в ней. Но он продолжал звучать в ушах у Учихи, заставляло все внутри то замирать, то трепетать.
Саске не спешил отвечать. Наруто был настолько расслаблен и спокоен, что понять, проснулся он или же просто говорит во сне было практически невозможно. Проверять это, прикасаться к разуму мужа, Учихе совершенно не хотелось. Зачем? Ведь и так очевидно, что маг спит. Иначе же просто не может быть! Он был слишком уставшим, и так быстро проснуться никак не мог. Ведь с тех пор, как он заснул, прошло всего несколько часов!
«Хотя, – лениво подумал Саске, – для смертных прошло несколько дней…»
– Ты, – после небольшой паузы продолжил Узумаки, окончательно убеждая Учиху в том, что его супруг проснулся, – слишком исполнительный, – и было совершенно непонятно, укор это или похвала.
Саске усмехнулся. Трудно было не догадаться, о чём речь, тем более, когда Наруто, как будто бы стесняясь говорить об этом вслух мысленно продолжает: «Я разрешаю», и как-то неуверенно просит: «Прикоснись».
Нетрудно понять, чего хочет маг, и невозможно отказать ему в этом желании. И Учиха с удовольствием воплощает в жизнь их такие одинаковые прихоти. Мягко проводит рукой по спутавшимся волосам мужа, то ли пытаясь их расчесать, то ли запутать ещё сильнее, осторожно укладывает мага на спину, дарит лёгкий поцелуй и отстраняется.
В комнате по-прежнему темно. Но темнота нисколько не мешает демону видеть своего расслабленного, возбуждённого мужа. Наруто так и не открыл глаз, в его руках совсем нет силы. Сейчас он слишком расслаблен, слишком доверчив, слишком открыт. Возможно, больше никогда он не позволит увидеть себя таким.
Саске облизнул разом как-то пересохшие губы, склонился над мужем, поцеловал его в лоб. Он будет упиваться этим мгновением и тянуть до тех пор, пока желание и страсть окончательно не лишат его разума. Пока маг сам не попросит, не потребует чего-то большего. А до тех пор он будет просто прикасаться.
Наруто казалось, что он горит, сгорает дотла. Он даже открыл глаза, желая убедиться, что это не так. В комнате было темно, так темно, что даже силуэты предметов тонули в этом мраке. И в этой полной темноте и абсолютной неизвестности оставались лишь ощущения. Горячие, сладостные безмерно приятные. И невозможно было думать о чем-то кроме нежных губ, сладостной пыткой терзающих его тело.
Это было тем ещё испытанием выдержки, но он сам придумал правила этой игры. И он обязан следовать им. Ведь дорогой муж должен понять, как это было тяжело – смотреть на него, и не иметь права прикоснуться. Но, следуя этой нелепой игре, Учиха не понимал, кого больше наказывает.
Наруто изгибался под ним, стонал. Он согнул ноги в коленях, призывно раздвинул их. Не замечать этого, делать вид, что не понимает ни намеков мужа, ни его желания, было трудно. Но Саске честно продолжал быть верным себе. Он ласкал податливое тело супруга, дразнясь, растягивал его, и каждый раз, когда Наруто что-то хотел сказать страстно целовал, сбивая с мысли и безмолвно убеждая снова замолчать. И маг послушно замолкал, жарко отвечал на поцелуй, обнимал тёплыми руками за шею, крепче прижимал к себе. И вырваться из этих объятий можно было лишь спустившись поцелуями к груди и несильно прикусив твердую бусинку его соска. Наруто отреагирует на это остро – вскрикнет, прогнётся, разожмёт руки, задержит дыхание. И кажется, что нет другого способа заставить его снова дышать, как ещё раз прикусить его чувствительную плоть. И только тогда маг судорожно выдохнет, всхлипнет, вцепится руками в скользкую простынь и… станет абсолютно беззащитным. Так и тянет повторить всё сначала. И Саске повторяет. Жадно целует, получает жаркий ответ, несколько секунд наслаждается мягкими губами супруга, затем через силу отстраняется, прокладывает дорожку поцелуев к другому соску, терзает его своей немного грубой лаской, и, когда маг в очередной раз протяжно скулит и мнёт в кулаках простынь, отстраняется и несколько минут просто смотрит на своего мужа.
