Текст книги "Вспомни обо мне (СИ)"

Автор книги: QueenFM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

– Прости… – Белла снова положила голову ему на грудь. Сейчас ей было действительно стыдно от того, что она сама не догадалась о столь очевидной вещи.

– И за что ты извиняешься на этот раз? – тихонько рассмеялся Каллен. – Не твоя вина в том, что я так много потерял, ничего не приобретя взамен. Я давно уже смирился со своим положением. Энтони Мейсон был абсолютно прав, когда говорил, что человек привыкает ко всему.

– Может быть есть ещё что-то, что я должна о тебе знать? – вопрос Беллы прозвучал непринуждённым тоном, но внутренне она вся сжалась, готовясь к очередному страшному признанию Эдварда. В том, что оно последует, девушка почему-то не сомневалась.

– Ну… – задумчиво протянул Каллен и замолчал на несколько бесконечно долгих минут. – Не знаю, что тебе известно об онкологии… – Он снова замолчал, почувствовав, как напряглось тело Беллы. Когда-то ему и самому понадобился не один месяц, чтобы перестать вздрагивать на этом слове и научиться спокойно произносить его вслух. – Сейчас я жив и чувствую себя вполне здоровым, но это не значит, что ничего не может измениться через месяц, через год или, скажем, через пять лет. Болезнь может вернуться и убить в любой момент. И это то, что ты должна знать. Это… пугает тебя?

– Да, очень пугает! – Белла забралась на Эдварда и всем телом прижалась к нему, словно в безотчётном желании защитить его от всего на свете, закрыть его собой от злого ока судьбы. – Пугает, но не останавливает. Это не заставит меня даже на секунду задуматься над тем, чтобы отказаться от тебя. Я и тогда, почти девять лет назад, ни за что не отказалась бы от тебя, навсегда осталась бы…

– Я знаю, – мягко перебил её Эдвард, – всегда знал, именно поэтому и поступил тогда так, как поступил. Прости…

– Но я уверена, что ничего плохого больше не случится, я просто уверена в этом! – словно заклинание горячо прошептала Белз. И она действительно всем своим любящим сердцем верила в это. Ей было совершенно необходимо верить, как необходимо было дышать, чтобы жить.

– Дай-то Бог, Белла, – Эдвард погладил любимую по спине и нежно коснулся губами её макушки. – Так или иначе, но теперь я собираюсь последовать одному давнему совету и начать просто жить, наслаждаясь каждым прожитом днём. Рядом с тобой это будет проще простого. Кстати о жизни и о будущем. Есть кое-что ещё, что тебе нужно знать… После «химии» у меня больше не может быть детей… ммм… обычным способом…

– Ох, Эдвард, – всхлипнула Белла и попыталась вскочить, но сильные руки Каллена не дали ей этого сделать, прижав её к нему ещё сильнее.

– На самом-то деле, всё не так плохо, как может показаться, – видя реакцию Беллы, поспешил добавить он.

«Да-да-да, всё не так уж плохо, потому что у тебя уже есть дочь! – мысленно кричала Белз, зажмурив глаза и полностью сосредоточившись на участившемся сердцебиении Эдварда, что звучало сейчас под её щекой. – И ей восемь лет… Господи, ей УЖЕ восемь! Прости меня, любимый, прости! Ведь я даже не знаю, как тебе об этом сказать. Как?!»

– Я плохо себе представляю, что такое ЭКО, но не думаю, что это нечто приятное и весёлое. Однако, если это тебя не пугает, и ты захочешь… – продолжил было Каллен, но губы Беллы заставили его замолчать и полностью отдаться во власть столь неожиданного и страстного поцелуя.

– Конечно, не пугает… конечно, я захочу… уже хочу! – между поцелуями горячо шептала Белла.

Мысль о том, что у них с Эдвардом ещё могут быть – будут! – дети так остро пронзила её, что на какое-то время она смогла не думать о своей вине перед ним, о том, какие слова подобрать, чтобы рассказать ему о Мелл. У них будет малыш! Конечно же, у них будет малыш – такой маленький, любимый и родной, только их! На это раз всё будет правильно, так, как и должно быть. И Эдвард будет рядом, не пропустит ни одного мгновения, ни одной улыбки, ни одного успеха: первый шаг, первое слово, первый неумелый рисунок, протянутый перемазанными краской маленькими ручками…

– Спасибо тебе, моя маленькая, – пытаясь восстановить сбившееся от поцелуя дыхание, сказал Эдвард. – Спасибо за то, что ты здесь, со мной, за то, что прощаешь и любишь меня, несмотря ни на что. Ведь я так люблю тебя, моя родная, моя хорошая! И я знаю, знаю, что не вправе ничего от тебя требовать, но… мне нужно хотя бы просто знать: ты собираешься поговорить со своим мужем?

– Конечно, родной, просто дай мне немного времени, – Белла отстранилась от Эдварда и села, поджав под себя ноги. – Я сама хочу поскорее покончить со всей этой… ситуацией. Но это совсем не легко, понимаешь? Трудно сделать больно человеку, который подарил тебе столько хорошего…

– Я понимаю и не тороплю. Просто мне слишком тяжело отпускать тебя… туда… к нему… – Эдвард закрыл глаза и шумно втянул воздух. Впервые в жизни Белла увидела, как на его скулах ходят желваки. Она понимала, что сейчас ему больно, но что она могла сделать? Разве что только разделить его боль вместе с ним.

– Сегодня я никуда не уйду, – положив ему ладонь на грудь, улыбнулась Белла. – Джейк с Мелл уехали к его матери, так что я останусь тут на пару дней, если ты, конечно, не против.

– Я не против – я только «за»! – радостно воскликнул Эдвард и, хитро прищурившись, добавил: – Но только если ты пообещаешь, не выкидывать в мусорку мою любимую мочалку!

– Ты всё ещё помнишь?! – засмеялась Белла.

– Ещё бы, – усмехнулся Каллен, – ведь это же была наша первая настоящая ссора.

– Да уж, такое трудно забыть, – в тон ему ответила Белз.

– Белла, послушай, – вновь посерьёзнел Эдвард. – Как ты думаешь, мы с твоей дочкой сможем поладить?

– Да, я в этом уверена, – замерев от неожиданности, убеждённо ответила она.

– Расскажи мне, какая она? Она больше похожа на тебя или же на… Джейка? – Эдвард непроизвольно запнулся на имени её мужа.

«Джейк, Джейк, Джейк…» – мысленно ещё несколько раз повторил он, стараясь приучить себя к этому слову. Каллен ровным счётом ничего не знал об этом мужчине, но был полон решимости наладить с ним хотя бы нейтральные отношения ради их с Беллой дочери. Хотя бы со временем. Он не сомневался в том, что Джейк должен быть хорошим парнем, раз Белла выбрала его себе в мужья и… полюбила? Насколько сильно она любила своего мужа? Эдвард очень надеялся, что достаточно сильно для того, чтобы все эти годы быть счастливой рядом с ним. Белла заслуживала счастье.

– Она – почти точная копия своего отца, – прошептала Белз, разглядывая свои руки, сцепленные в замок.

– Но волосы? Волосы-то у неё каштановые? Ты будешь смеяться, но мне почему-то кажется, что у неё обязательно должны быть каштановые волосы! – не унимался Эдвард. Ему казалось очень важным как можно больше узнать о девочке, которая вот-вот войдёт в его жизнь.

– Да, волосы у неё каштановые, – слабо улыбнулась она, всё ещё не решаясь поднять глаза на Каллена.

Белла понимала, что сейчас самый подходящий момент для признания, но не могла заставить себя открыться Эдварду, предчувствуя, что для него это станет серьёзным ударом. Глядя сейчас на этого мужчину, трогательно распростёртого перед ней, ради которого она, не раздумывая, взошла бы на эшафот, невыносимо было даже просто думать о том, чтобы жестоко ранить его. Конечно, она прекрасно знала, что это неизбежно. Но в данный момент ей так хотелось просто быть рядом с ним, слышать его голос, видеть его печальные серые глаза, касаться его теплой светлой кожи. Этот вечер, плавно перетекавший в ночь, принадлежал только им и их любви.

«Завтра. Я всё расскажу ему завтра!» – мысленно пообещала себе Белла, снова устраиваясь рядом с ним и пряча своё лицо у него на груди.

– Как это будет, Белз? Не наделаю ли я ошибок? Ведь у меня не слишком большой опыт общения с детьми, особенно с девочками, – взволнованно озвучил Эдвард терзавшие его вопросы. – Для меня это очень важно. Мучительно думать, что я стану причиной разлуки отца и дочери. Ты даже не представляешь, насколько мне тяжело осознавать это! И Мелл вправе возненавидеть меня. Но я клянусь тебе, Белз, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы заслужить её прощение и подружиться с ней! Я обещаю тебе, что она никогда и ни в чём не будет нуждаться, и я буду относится к ней, как к родной, ведь она частичка тебя… Я так соскучился по любви, Белла. Мне так нужно любить кого-то живого, из плоти и крови, того, кто будет рядом. Этого чувства скопилось во мне так много, что мне физически трудно дышать. Я буду любить её так, как если бы она была моей дочерью, даже если ей это будет не нужно.

– Я знаю, мой милый, знаю, – Белле пришлось больно закусить губу, чтобы сдержать подступившие слёзы – ранка, оставленная в порыве болезненной страсти зубами Каллена, разошлась, и она снова ощутила во рту едва уловимый привкус крови. На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Воспользовавшись паузой, девушка поспешила сменить столь мучительную для обоих тему: – Скажите, Эдвард Мейсон, вы работаете сейчас над пятой книгой?

Эдвард засмеялся, услышав этот вопрос, произнесённый нарочито официальным тоном.

– Нет, я уже закончил книгу и как раз на будущей недели собирался переслать её своему агенту.

– А можно мне хотя бы одним глазком заглянуть в неё, пожалуйста! – Белла снова села и умоляюще сложила руки.

– Конечно, – пожал плечами Эдвард. – Принеси мой ноутбук. Он в гостиной.

Белла поднялась на ноги, но не успела сделать и двух шагов, как за её спиной раздался громкий искристый смех.

– Что?! – в притворном возмущении воскликнула она, обернувшись к Эдварду.

– У тебя на спине пуговица, – сквозь смех, пробормотал он. – Пуговица от твоей блузки.

Белла провела рукой по спине и тоже засмеялась, когда обнаружила впившуюся в кожу пуговку.

– Ты – моя принцесса на горошине, – перестав смеяться, возбуждённо прошептал Эдвард.

Послав любимому воздушный поцелуй, Белла запустила в него пуговицей – тот неожиданно ловко поймал её и, стиснув в кулаке, прижал к груди, на мгновение прикрыв глаза и старательно пряча улыбку в уголках рта. Белла снова рассмеялась и, игриво показав Эдварду язык, вышла из комнаты, плавно покачивая соблазнительно обнажёнными бёдрами.

Не отрываясь, Каллен продолжал смотреть ей вслед, откровенно наслаждаясь каждым совершенным изгибом, каждым грациозным движением этого прекрасного неземного создания, вдруг спустившегося к нему с небес.

Кажется, только сейчас он впервые заметил, что она изменилась. Новая Белз была не хуже и не лучше – просто стала другой. Как и он. И им обоим предстоит узнать друг о друге ещё много нового, пусть даже это новое и будет проявляться лишь в мелочах.

Например, Белла из прошлой жизни никогда не смогла бы так спокойно прогуливаться перед ним, будучи полностью обнажённой. Да, она и прежде не испытывала смущения во время занятий любовью, полностью подчиняясь охватившему её желанию, она даже могла быстрыми перебежками голышом проскочить мимо него от ванны к спальне. Но это совсем другое. Новая Белла больше не испытывала смущения и трогательной неловкости. Она была уже взрослой состоявшейся женщиной, прекрасно знающей о своей привлекательности и о том эффекте, какой производит её обнаженное тело на любующегося ею мужчину.

Где-то в глубине дома раздался топот босых ножек Беллы – самый прекрасный в мире звук, сравнимый разве что только со стуком сердца любимой, звучащим под его рукой, когда он обнимал её. Это всё, что было нужно Эдварду для счастья, – так мало и так много одновременно!

И сейчас он был счастлив. Так счастлив, как ещё никогда прежде! Это счастье было огромным, необъятным, более острым, чем то, что было у него десять лет назад, когда они с Беллой жили в Лос-Анджелесе. Ведь то счастье было само собой разумеющимся, а это – выстраданным годами одиночества и пустоты.

– А вот и я! – Белз забежала в комнату и легла на живот рядом с Эдвардом, поставив на пол ноутбук.

Каллен, тоже перевернувшись на живот, пощелкал кнопками и открыл нужный файл со своей новой книгой.

– Ты будешь моим главным постоянным читателем, – пододвигая ноутбук Белле, улыбнулся он.

– Как Табита для Стивена Кинга? – улыбнулась в ответ та, убирая со лба Каллена непослушные пряди бронзовых с проседью волос.

– Да, как Табита, – абсолютно серьёзным тоном ответил Эдвард. Немного помолчав, словно обдумывая свои дальнейшие слова, он заговорил вновь, но уже чуть дрожащим голосом: – Как и они, мы вместе проживём эту жизнь и вместе встретим старость. Как и она для него, ты будешь главной женщиной в моей жизни: постоянным читателем, другом, любовницей, матерью моих детей и женой… Ты станешь моей женой, Изабелла?

– Да, конечно, да! – сквозь слёзы прошептала Белла, незамедлительно кидаясь в объятия едва дышащего от волнения Эдварда.

И даже тот факт, что сейчас она официально была женой другого мужчины, не мог омрачить этот волшебный момент, который она так долго ждала. Момент, который они оба ждали всю свою жизнь.

========== Глава 28. Ты возносишь в рай и низвергаешь в ад ==========

Нежность – это щемящая жалость.

Беспредельна.

До самосожжения.

Это ласковая усталость

От любовного напряжения.

Нежность.

Бархат прикосновения.

Нераскрытой любви мятежность.

Полусказка самозабвения,

Колыбельная страсти – нежность.

Заблуждение воображения,

И молитва, и обещание.

Награждение поражения,

И прощение, и прощание…

Татьяна Путинцева

Белла открыла глаза и тут же снова зажмурилась: в огромное окно спальни светило яркое, почти летнее солнце, захватывая в свои жаркие объятия всю комнату целиком. Оно неловко путалось в белоснежных занавесках, задорно играло солнечными зайчиками на кремовых обоях, ласково обнимало лежащего рядом с Беллой мужчину, словно дразня её: «Не только тебе позволено наслаждаться его идеальной гладкой кожей и шелковистой бронзой непослушных волос!»

Эдвард крепко спал, так и не разжав объятий, будто боясь, что любимая снова ускользнёт от него. Во сне он выглядел гораздо моложе, почти мальчиком – прекрасным мальчиком с серебром в бронзовых вихрах. Белла коснулась его волос, с наслаждением пропуская их сквозь пальцы – Эдвард довольно вздохнул, но так и не проснулся. Лёгкая улыбка коснулась губ Каллена – даже оставаясь во власти сна, он чувствовал присутствие Беллы, делавшее его счастливым.

Белла аккуратно разжала кольцо самых ласковых, самых любящих рук и медленно встала. Эдвард инстинктивно обхватил себя руками, будто хотел сохранить её тепло. Она выключила ненужный больше ночник и снова посмотрела на спящего Каллена.

Когда прошлой ночью Эдвард не позволил ей выключить свет, объяснив, что не может спать в темноте, Белла решила, будто он шутит. Поняв же, что тот абсолютно серьёзен, она не на шутку встревожилась: было что-то до боли неправильное, даже страшное в том, как взрослый, сильный мужчина боится темноты.

– Просто старая привычка, – улыбнулся Каллен, успокаивая Беллу, но та прекрасно видела, что всё гораздо сложнее. Да и откуда вообще появилась у него эта, так называемая, привычка, когда раньше её не было? Сколько же должен был пережить человек, чтобы обзавестись такой внезапной фобией?

Белла тяжело вздохнула и, наклонившись к Эдварду, осторожно поцеловала его в щёку – тот улыбнулся и пробормотал во сне что-то неразборчивое.

Отойдя на цыпочках от кровати, она открыла шкаф – верхние полки были пусты, а перекладина с плечиками непривычно располагалась на уровне её талии. Белз стянула первую попавшуюся рубашку небесно-голубого цвета и направилась в ванную.

Ни в прошлый свой приход, ни вчера она не успела толком осмотреть дом, будучи целиком и полностью поглощена Эдвардом и их любовью. И сейчас, выйдя из душа, Белла решила совершить небольшую экскурсию. Медленно переходя из комнаты в комнату, девушка не могла отделаться от стойкого впечатления, будто они вместе обустраивали этот дом: каждая вещь казалась знакомой, близкой, стоявшей на своём месте. Белле нравилось решительно всё, начиная от цвета обоев и заканчивая декоративными безделицами.

Войдя в гостиную, первое, что она увидела, – это ряд фотографий на каминной полке. Подойдя, ближе, Белла не смогла сдержать удивлённого возгласа: среди снимков семьи самым большим был её снимок в серебряной рамке. На нём Белз стояла вполоборота у открытого окна в их старой квартире, ветер играл в её волосах, и вся она была будто пронизана волшебными лучами света. Никогда прежде она не видела это фото. Белла взяла рамку – на обратной стороне каллиграфическим почерком Эдварда было написано: «2008 год. Любимая».

– Эдвард… мой Эдвард… – судорожно вздохнув, прошептала Белла и закрыла глаза, стараясь сдержать непрошенные слёзы.

Столько нежности, столько боли было заключено в этой короткой фразе на обороте фотографии, любовно сделанной Калленом украдкой.

В эту минуту Белла почувствовала острое, почти болезненное желание снова вернуться в захваченную солнцем постель, вернуться к Нему и целовать, целовать, целовать его всего, нежить его своими руками, прижиматься к нему всем телом и шептать – даже кричать! – ему о своей любви! Но она приказала себе успокоиться: всё успеется, а сейчас пускай он спит, ведь прошлой ночью им было совсем не до сна.

Вместо этого Белла решила приготовить Эдварду сюрприз, который сможет не только порадовать его, но и восстановить потраченный запас калорий. Дрожащей от волнения и нетерпения рукой Белз вернула фотографию на место и отправилась на поиски кухни.

Она располагалась в заднем крыле дома – большая, светлая и очень уютная. Из огромного окна, занимавшего пол стены, открывался чудесный вид на сад, утопавший в яркой зелени и весенних цветах.

В кухню тоже робко заглядывало золотистое солнце. Подойдя к окну, Белла рывком отодвинула полупрозрачную кремовую занавеску и настежь распахнула створки, впуская утренний воздух и давая полный карт-бланш дневному светилу, которое тут же с воодушевлением принялось осваивать новые территории. Его яркие лучи играли зайчиками на блестящих поверхностях, улыбками отражались в медных донышках кастрюль и сковородок, оставляли легкие поцелуи на хрустальных бокалах.

Белла медленно ходила босиком по нагретому солнцем паркету вишнёвого дерева и размышляла над тем, чем именно ей порадовать Эдварда. Она прекрасно помнила, каким сладкоежкой тот был, но особенную гастрономическую эйфорию у него всегда вызывал шоколад и всё, что было из него приготовлено.

В голове Беллы всплыла яркая картинка из прошлого: они отмечают день рождения Эдварда, он задувает свечи на шоколадном торте, который Белз училась печь неделю, успев несколько раз обжечь пальцы, извести тонну яиц и несметное количество какао, но оно того стоило – любимый был в восторге! Особенно от десерта после торта… чёрный шоколадный крем совершенно оттенял её сливочную кожу, и Эдвард урчал от удовольствия, неспешно смакуя это лакомство… вот только кто именно был лакомством: она, шоколад или она в шоколаде?

От этих воспоминаний по всему телу Беллы разлилась горячая волна сладкой истомы, берущей своё начало внизу живота – впервые за долгие годы столь восхитительный калейдоскоп картинок прошлого не причинял ей мучительной, ничем неутолимой боли.

Белз уже очень давно не пекла тот торт, но рецепт странным образом навсегда отпечатался в голове. Не теряя ни минуты, она торопливо кинулась на поиски необходимых ингредиентов: яйца, молоко, мука и масло – всё есть! Её руки уверенно порхали по шкафчикам, проворные пальчики находили нужные баночки, носик блаженно вдыхал чудесные запахи корицы, какао и ванили. Белла весело рассмеялась, обнаружив в одном из ящиков стратегический запас шоколада, насчитывающий не менее двух десяток плиток, – через всю свою жизнь Эдвард трепетно пронёс свою любовь не только к ней, но и к этому сладкому лакомству.

Поддаваясь неожиданно возникшему соблазну, Белла развернула шуршащую обёртку, отломила кусочек и, отправив его в рот, блаженно прикрыла глаза – восторг! Господи, сколько же лет она не ела шоколада – непозволительное упущение! Но она ещё успеет всё наверстать! А сейчас надо было приниматься за дело!

Белла вдруг почувствовала себя девочкой, будто с её плеч упали все заботы, все прожитые годы, будто судьба милостиво подарила ей вновь давно ушедшие мгновения юности, когда в душе безраздельно царило счастье – счастье, заключённое в крохотной квартирке одного из небоскрёбов Лос-Анджелеса, а залогом того счастья был её Эдвард.

Легкомысленная песенка витала над Беллой, она подпевала и пританцовывала, ей вторили плошки и венчик, который энергично взбивал и вымешивал – казалось, что всё готовится само собой, а Белз лишь указывает пальчиком что к чему! Это было так весело! Повинуясь лишь ей одной слышной мелодии, она сделала поворот вокруг себя, задевая горку муки, что была насыпана на столешнице, – белое облако взметнулось вверх, напоминая стайку снежинок, кружащих вокруг неё.

Вдруг сильные руки поймали тонкую фигурку – Белла вздрогнула от неожиданности и покачнулась, но в тот же миг оказалась в цепком капкане рук Эдварда.

– Богиня кухни колдует?! – игриво пропел он на ушко, усадив её к себе на колени.

По пояс обнажённый и только из душа, он был таким тёплым и так хорошо пах… Боже, она узнала бы его запах из тысячи других! Кожа любимого была немного влажной и слегка припорошенной мукой – величайший соблазн, с которым не сравнится даже самый лучший швейцарский шоколад!

– Ты очаровательна, когда поёшь и пританцовываешь в обнимку с миской и ложкой, – рассмеялся Эдвард.

– Кто-то проснулся в отличном настроении? – в тон ему пропела Белла, с наслаждением купаясь в его искрящемся взгляде. Никакой тоски, никакой боли и никакого отчаяния – только абсолютное, бескомпромиссное счастье и любовь!

– Да, и не я один! – ловкие пальцы Эдварда коварно пробежались вдоль её рёбер, будто те были струнами арфы, а он желал извлечь из инструмента самый прекрасный в мире звук – её смех.

– Эдвард! – воскликнула Белз. – Что ты делаешь?! Пусти! Мне нужно… нужно… – сквозь смех проговорила она, изворачиваясь в его руках, пытаясь вырваться, но тот крепко держал свой драгоценный инструмент.

В эту минуту любимая была так очаровательна, что Каллен просто не мог отпустить её! Он, наивный, ещё не знал, что в её маленьком кулачке есть грозное оружие – горстка белоснежной пушистой муки! Оп, и белое облако накрыло Эдварда, он на секунду растерялся и ослабил хватку – это и было ей нужно!

Белла вскочила на ноги, встряхнула каштановыми кудрями, что свободолюбивой волной окутывали её плечи, цепкая ручка схватила ещё горсть муки и с точностью снайпера кинула в Эдварда. Тот хохотал и увёртывался, наклоняясь из стороны в сторону, старался приблизиться к ней, но Белла ловко маневрировала вокруг стола.

В порыве легкомысленности она упустила тот момент, когда Эдвард подъехал к столу – и вот уже в его ладони зажато грозное белоснежное оружие! Белые пушинки незамедлительно устремились в сторону Беллы! Маленький снежный вихрь закружил вокруг, укрывая её тончайшей пушистой вуалью, пара особо коварных частичек муки заставила Белз смешно сморщить носик и чихнуть – в этот момент она напоминала Каллену очаровательного мышонка, который по незнанию залез в куль муки и сейчас выбирался оттуда.

Эта маленькая замешка дала Эдварду фору, и его рука уже схватила край рубашки, надетой на Белле – это была его любимая рубашка, которую та решила этим утром беззастенчиво присвоить. Изощрённое преступление, требующее столь же изощрённого наказания!

Однако Белла не растерялась и ловко вырвалась из коварного захвата. Эдвард понял, что противник ускользает, а допустить этого он просто не мог! Как вообще можно упустить такого противника?! Одни её ноги, выглядывающие из-под пол рубашки чего стоили! А эти щёчки, перепачканные мукой, и крошка шоколада на алой губке?.. Нет, этот соперник просто обязан ему покориться!

Однако у соперника на это счет были совершенно иные планы. Конечно, она была не прочь упасть к нему в объятья, но сперва ей хотелось наиграться – нет, она точно вернулась в беззаботную юность!

Когда запасы мучных снарядов исчерпали себя, в ход пошла тяжелая артиллерия – сахарная пудра… Это было сладко! Искристо! Из кулачка Беллы вылетела первая партия сладких переливающихся снежинок, которые поспешно опустились на плотоядно улыбающийся рот Эдварда – он тут же облизнул губы. Это было провокационно! Белла замерла, зачарованная восхитительным зрелищем – ей самой захотелось стать частичкой сладости на губах Каллена, чтобы его язык облизнул её губы…

Это и было первым шагом к капитуляции. Эдвард, заметив её минутное замешательство, ловко обхватил пальцами хрупкое запястье, легонечко потянул на себя, и любимая пала в плен его объятий. Он крепко прижал её к себе. Они оба были перепачканы мукой и пудрой, они оба напоминали снежинки, которые перепутали время года и сейчас таяли в неизвестно откуда взявшемся тепле – тепле, что рождала их близость.

Эдвард притянул к себе ладошку Беллы, на которой бриллиантовым блеском переливались крохотные частички пудры, так и манящие облизнуть их, они беззастенчиво обещали ему небесную сладость. Как он мог противостоять этому искушению?! Сладкая нежная кожа Беллы, припорошенная сахаром – восторг, чистый восторг! Каллен прильнул губами к изящному запястью и лизнул тонкую кожу, точно над голубоватой венкой, которая забилась сильнее от ощущения тепла его губ. Он провёл языком по этой тонкой линии, скользя вверх, к маленьким сладким пальчикам… её пальчики… Он точно знал: на кончике указательного застыла капелька шоколадного крема, который Белла забыла облизнуть. Спасибо ей! Это его! Вот уже губы Эдварда сомкнулись вокруг её пальчиков – он со стоном гурмана, лакомящегося самым изысканным десертом, слизнул капельку шоколада…

Этот стон и его губы, ласкающие её пальцы, творили с Беллой просто невероятные вещи! Тонкий хлопок рубашки вдруг показался невыносимо жарким, белье ненужным – да зачем оно ей нужно, если только от одного его стона она готова была со скоростью олимпийской чемпионки выпрыгнуть из него?! Всё, что она хотела, всё, чего желала, – это чувствовать губы любимого на своей коже, чувствовать его везде, каждой клеточкой, чтобы всё её существо было пропитано им, чтобы она растворилась в нём, как сахарная пудра растворялась в неге его рта.

Эдвард ласкал её ладошку, наслаждался ею, одной рукой продолжая крепко удерживать её у себя на коленях: глупый, он думал, что у неё есть силы выскользнуть, он не знал, что в этот миг она была приклеена к нему как карамель, – её невозможно было отделить от него, разве только заставить растаять… И Белла таяла…

Губы Эдварда блуждали вдоль изгибов её хрупкой руки, припорошенной мукой – там, где побывали его губы, оставалась чуть влажная дорожка. Белла в сладкой истоме прильнула к нему ещё ближе – сквозь ткань рубашки она чувствовала огонь его обнажённой кожи, силу мышц и громкий стук сердца, этот стук проходил сквозь неё, вызывая дрожь, заставляя её сердечко биться в унисон с его.

Белле казалось, что она сейчас загорится: ей было жарко и холодно, ей хотелось избавиться от ненужной одежды, её ручки опережали ход сумбурных мыслей, пальчики свободной руки сами расстегивали пуговки рубашки. Горячая рука Эдварда скользнула под распахнувшуюся полу, и его пальцы с силой сжались на талии любимой, прижимая её как можно ближе.

Белз откинула голову, выгибая спину ему навстречу, его губы поцелуями блуждали по открывшейся кремово-сливочной коже, он зубами подхватывал черную ленточку, кокетливо завязанную бантиком, который венчал кружево её лифа. Пальцы сильнее сжались на нежной плоти хрупкого стана – боль была чувственной и немного отрезвляющей. Пальцы Эдварда будто сказали ей: «Взгляни на меня!»

Когда изумрудная зелень её глаз встретилась с темнотой его серых, Эдвард потянул зубами за черную ленточку – это было порочно, сексуально и крайне чувственно. Они не могли оторвать взгляда друг от друга. Руки синхронно потянулись навстречу. Вот уже она избавлена от рубашки, тут же отброшенной куда-то в угол кухни…

Вот двое плавно переместились на любовно согретый солнцем пол. Эдвард перекатился так, чтобы Белла была сверху, но инициативу он не спешил ей отдавать. Это был его день, и она была его десертом, его шоколадным десертом, которым он неторопливо наслаждался. Каллен то притягивал её невыносимо близко, так, что она уже не понимала, где он, а где она, то отстранял её, чтобы полюбоваться.

В лучах утреннего солнца Белз сияла. Быть может, это было лишь его воображение или переливы сахаристых снежинок на атласе кожи, но она сияла! Эдвард оттянул кружево её лифа, медленно провел подушечкой пальца вдоль запретной линии и прижался поцелуем к обнажённой груди. Он ласкал и нежно покусывал упругую плоть. Рука Беллы взметнулась вверх, ладошка накрыла основание его шеи, и стон сорвался с её губ. Она выгибалась, как кошка в руках любимого хозяина. Его руки, его губы творили с ней невероятные вещи. Белз уже не понимала, где она, – только чувствовала, что парит, парит где-то в небесах. Он возносил её к небесам…

Но Эдвард был наивен, если думал, что она так легко отдаст всю инициативу в его руки. Подхватив настрой любимого, Белла стала жадно целовать его лицо, линию скул, ямочку на подбородке; легко, но чувствительно прикусила мочку уха и подула на неё, срывая искрящийся смех с его губ. Она целовала его грудь, плечи, руки, ладони, пальцы, щекотала поцелуями живот, кружа у ремня. Игриво лизнула языком кожу у линии джинс, но тут же вновь стала подниматься вверх – коварно!.. Эдвард уже дрожал от желания, а Белла ликовала от осознания того, что он её, её, только её!

– Изабелла, пожалуйста… – хрипло слетело с его губ, – не могу больше… ты меня с ума сведёшь…

Этот хрип прошёл сквозь неё, вызывая ответную дрожь. Её пальцы быстро расстегнули ремень, она спустилась чуть ниже, стаскивая джинсы. Через считанные мгновения к ним присоединилось и кружево её белья.

Вот уже нет преград – только разгорячённая кожа… кожа к коже, огонь к огню, миллионы искр, бушующее пламя, пламя огня, где они горели, горели без остатка.

Эдвард облокотился на дверцу кухонного шкафчика, так, чтобы ему было удобно сидеть, подтянул любимую ближе к себе. Вот уже её ножки обвились вокруг его талии – она вплелась в него, как цветок орхидеи вплетается в лиану. Ладони Эдварда накрыли спину Беллы, пальцы наигрывали только им двоим известную мелодию на струнах её рёбер, подушечки легонечко отбивали ритм на трогательно выступающих лопатках – они играли свою музыку.

В руках Эдварда откуда-то оказалась плошка с тем самым кремом, что так самозабвенно готовила Белла – и когда он её стянул со стола?! Он окунул палец в тёплый шоколад и коснулся её кожи. Каллен рисовал шоколадом узор на сливочной коже любимой. Пальцы творили замысловатые завитки, которые второпях слизывали губы – она была его самым любимым десертом. Шоколадная Белла… У той не было сил ни на что, кроме стонов, она слегка раскачивалась в его руках, позволяя ему любое безрассудство, она была его шоколадом, любовно поглощаемым в этот момент.