Текст книги "Вспомни обо мне (СИ)"

Автор книги: QueenFM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Мы были втроем, вместе, во дворе дома родителей Эдварда. День был расцвечен искрящимися красками, оттенен мягкими мазками солнечных лучей, оставляющих мимолетные поцелуи на щечках Мелли, скромно касаясь ямочек на щеках Эдварда, смущенно лаская мои ладони, которые покоились на плечах любимого. Мелли ворковала с роем бабочек, кружащих над жасминовыми кустами, она на что-то уговаривала этих посланников небес, их вельветово-пушистые крылья, окрашенные в переливчатые оттенки лазури, томно колыхались над источающими дурман кремовыми цветами. Воздух был пьянящим, а руки Эдварда такими сильными, родными. Он вычерчивал одному ему известный узор на моей щеке, я почти не слышала шелест его слов, голос любимого был близким и далеким, я понимала только то, что он мой, он никуда не уходил, он любит меня и Мелли, он наш! Я различала в его шепоте слова итальянской серенады, что он пел мне в Италии, слышала его благодарность за Мелли, в словах Эдварда, окутанных мороком, сквозило ничем не скрытое, на грани поклонения, обожание, будто любимый боготворил меня и Мелани.

Сверкающие в лучах солнца слезы бежали из моих глаз, Эдвард мягко стирал их кончиками пальцем, шепча, что не надо плакать, теперь надо только радоваться.

Он прижал меня к своей груди так крепко, что я могла слышать каждый драгоценный удар его сердца, которое вторило его словам, доказывая, как сильны его чувства к нам. В этот момент наше маленькое сокровище уверенно потянуло меня за подол юбки, требуя незамедлительного внимания, я с легким сожалением оторвалась на миг от Эдварда, опустив взгляд на дочку, которая, улыбаясь, протягивала нам бабочку, царственно сидящую на ее маленьком пальчике. Своенравное дитя небес было покорено улыбкой ребенка. Мелли светилась, я заворожено смотрела, как Эдвард подхватывает ее, сажая на плечи, она визжит, барахтается, ее смех рассеивается в парящей неге летнего воздуха, она счастлива, ее ручки цепко держатся за папину шею, разутые ножки болтаются, между маленькими пальчиками застряла тонкая ниточка травинки, я протягиваю руку, выдергивая непрошеную гостью. Мелл заливается звонким смехом: она боится щекотки, как и Эдвард.

Я смотрю на них, кажется, вот-вот мое сердце разорвется от счастья на миллионы кусочков, я была переполнена им, внутри меня все ликовало! Эдвард протянул мне раскрытую ладонь, в которую я, ликуя, вложила свою, тонкий обод обручального кольца подмигнул своему брату близнецу, одетому на палец любимого, замок рук сомкнулся, а ключ я предусмотрительно выбросила…

Проснувшись, я долго не могла понять, где я, в комнате было очень темно и пугающе тихо. Меня скрутила паника, в голове пронеслось: «Все это только сон, ничего не было: Мелли, Эдварда – они лишь плод моего воображения, я совсем одна в своей комнате, и только недавно любимый бесцветным голосом сказал, что уходит…»

Я судорожно обхватила себя руками, вскакивая с постели, и подбежала к двери, распахивая ее и зовя на помощь маму, которая тут же выбежала из комнаты с белой дверью с нарисованным на ней зайчиком. Захлебываясь слезами в её объятиях, я никак не могла успокоиться, выплескивая на нее сумбурный поток речи. Мама прижимала меня к себе, объясняя: они с папой увидели, как я заснула в детской, и решили, что мне надо отдохнуть. Папа перенес меня в мою старую спальню, а мама осталась с мирно посапывающей во сне Мелл.

Немного успокоившись, я вытерла слезы, и по совету мамы поплелась в душ. Вода была отрезвляющей, она словно выговаривала мне, выражая недовольство, бормочущие струи воды говорили мне: «Надо взять себя в руки, и понять, что Мелли никуда не исчезнет». Высказавшись, вода благосклонно успокоилась, ее гнев сменился на тихий шелест теплых капель. Я закрыла глаза, подняв лицо под ласкающую воду, и волшебные воспоминания о сне, где Эдвард был рядом, накрыли меня с головой. Я плакала, но слезы растворялись в убегающей воде, ускользая от меня, омывая тело и душу. В глубине души поселилась слепая уверенность, что однажды все будет хорошо. А пока у меня и так уже есть невообразимо много, почти весь мир – моя дочь!

С замиранием сердца я следила за тем, как Мелл делает свои первые шаги. Вот она упрямо поджимает губки в трогательный бантик, ее лобик хмурится, маленькая морщина пробегает по нему – она сосредоточенно смотрит на свои ножки, обутые в белые пинетки, Мелани уперта, она подтягивается, цепляясь за бортик кроватки, падает на попку, но снова и снова поднимается – мой маленький боец, она не сдается! И под аплодисменты меня и бабушки с дедушкой она встает и делает шаг! Рене плачет, утирая слезы краем рукава, перепачканным краской: когда я закричала на весь дом, что Мелл пытается сделать шаг, мама прибежала из мастерской, забыв обо всем на свете, вся в краске, в рабочем фартуке и со счастливой улыбкой на лице. Папа, спотыкаясь и сетуя на свою нерасторопность, бежал из гостиной, прижимая к груди камеру. Первый шаг нашей малышки был ознаменован бурными восторгами, запечатленными на пленку!

Первый год жизни Мелли пролетел очень быстро, хотя, не скрою, временами мне казалось, что часы тянутся вечность, особенно в первые три месяца, когда она была совсем маленькая, и мне было страшно ее купать, переодевать, я постоянно чего-то боялась.

Когда подошло время первого дня рождения Мелл, я подвела своеобразный итог прошедшего года и удивилась тому, как многому она научилась: ходить, хотя ей еще требовалась помощь, и она всегда цеплялась за мою руку, правда, теперь ей было достаточного одного пальца, за который она крепко хваталась, и уже не отпускала; говорить – она не произносила слов целиком, но «мам», у нее получалось прекрасно, а еще, я обратила внимание, что дочка растет кокеткой и модницей – это в ней говорили гены Элис.

Как только Мелл начала говорить, если ее не устраивали носочки или что-то еще из одежды, она упрямо лопотала: «Не-не-не…» и, забавно пыхтя, незамедлительно стягивала с себя негодную вещь. Она была очаровательным созданием, ее личико уже не было кругленьким, оно немного вытянулось, кудряшки отросли, и падали на плечи мягкими завитками, на ее спинке отчетливо проявилась россыпь крохотных родинок, таких же как у Эдварда, и я замечала в дочке все больше его жестов, унаследованных ею.

Мы всей семьей решили отмечать первый день рождения, должны были приехать Эммет и Роуз со своим маленьким сыном Дэни.

Я никак не могла решиться испечь торт: после ухода Эдварда я почти не притрагивалась к кухонным принадлежностям, о выпечке не могло идти и речи, но тут в моей голове что-то щелкнуло. Я, подхватив Мелл подмышки, направилась в кухню, и, усадив дочку в детский стульчик, начала быстро перебирать банки, шерстить ловкими руками по полкам, на память вытаскивая то, что понадобится для торта. Я сознательно избегала шоколада и какао, не в силах переносить даже их запах: он навевал слишком много тяжелых воспоминаний о безвозвратно ушедшей любви… Его любви, потому что моя так и осталась жить в сердце. Натыкаясь на плитки сладкого лакомства, завернутые в шуршащую фольгу, я закрывала глаза и отодвигала их в сторону, стараясь не уловить даже малейшего шлейфа аромата.

Когда все необходимое было у меня под рукой, я начала умело колдовать над фарфоровой чашей для взбивания. Дело спорилось, я болтала с Мелл, рассказывала ей, как когда-то училась готовить, как любила печь, украшать, сотворяя из банального набора продуктов изысканные сладкие шедевры, что-то, нежно таящее на губах и оставляющее незабываемое послевкусие. Я болтала, а Мелл счастливо смеялась, гремя несколькими ложками, которые потихонечку перетащила со стола к себе на стульчик. Она была в восторге от звенящего перелива звуков, что рождаются от удара ложки о ложку – звук был высоким, чистым, поющим – Мелл вслушивалась, улыбалась, подхватывая это звук громким воплем или ударом в ладоши. Стоило мне на мгновение отвернуться – Мелл притихла, я оглянулась на нее и ахнула! В крохотном кулачке был зажат кусочек шоколадки: видимо, я незаметно смахнула его с одной из полок.

Мелл настороженно принюхалась, ее носик дрогнул, как у зайчонка, она сжала губки, на лбу пробежала удивленная морщинка, она вновь принюхалась и улыбнулась, на щечках показались ямочки, пухлый кулачок приблизился к ее ротику, и дочка блаженно лизнула сладость, звонко причмокнув губами.

Я заворожено наблюдала, как Мелл лакомится шоколадом: она облизывалась, мурчала, улыбалась. Моя девочка оказалась сладкоежкой, как и ее папа! Наблюдая за развернувшимся зрелищем, я почти упустила момент, когда надо было вынимать коржи из духовки, благо, щелчок таймера спас меня. Мне стоило немалых уговоров заставить Мелл отдать лакомство: она упрямо сжимала кулачок, перепачканный шоколадом, впрочем, как и вся ее мордашка, и беленькая футболочка, и даже ее носочки были в шоколадных мазках. На упрямицу подействовало только мое несчастное выражение лица и ласковый голос. Выиграв бой с маленьким гурманом и оставив коржи остывать, а крем густеть, я подхватила Мелл на руки и понесла ее купать.

Пока мы добирались до детской, я тоже оказалась вся перепачкана шоколадом: Мелли тянула ко мне ручки, дотрагивалась до лица, словно хотела поделиться остатками сладкой роскоши на ее ладошках. Пальчики коснулись моих губ, и я мимолетно поцеловала их – крохотная капля шоколада скользнула ко мне в рот, наполнив душу щемящими горько-сладкими воспоминаниями. На миг я прикрыла глаза, чтобы дочка не увидела стоявшие в них слезы.

Искупав и переодев Мелл, я уложила ее спать и вернулась на кухню. Теперь я могла себе позволить не сдерживать соленую влагу, рождаемую горчащими воспоминаниями о сладких мгновениях моей жизни с Эдвардом.

В день рождения наш дом наполнился шумом, смехом – впервые со дня свадьбы Роуз мы устраивали здесь праздник. Во внутреннем дворе дома был накрыт стол, к которому помимо обычных стульев были придвинуты два детских, погода благоволила нам, Роуз была счастлива, у нее был Эммет и Дэни – ее самые любимые и бесценные мужчины. Все прошло замечательно, сияющая очарованием Мелл была облачена в кремовое платьице из китайского шелка с замысловатой вышивкой по воротничку, ее головку украшала кокетливая ленточка, удерживающая кудряшки, которые подпрыгивали при каждом ее движении, норовя вырваться на свободу. С моей помощью она задула свечку на именинном торте и даже умудрилась лизнуть его под всеобщий смех.

Мелл росла, с каждым днем становясь все самостоятельнее, несмотря на всеобщее обожание и мое стремление компенсировать отсутствие отца, она не превратилась в капризного, избалованного ребенка. Дочка была спокойной, даже тихой, могла подолгу сидеть в манеже и играть с игрушками, но больше всего ей нравилось, когда я включала музыку – в ее глазках вспыхивали лучики радости, на губах появлялась улыбка, и она начинала подражать звукам. Но особенно Мелл нравились итальянские песни: наверное, в ней говорили гены. Еще будучи рядом с Эдвардом, я упорно изучала этот язык, понимая, что мне необходимо его знать, и даже после нашего расставания я не бросила своего занятия, поэтому довольно часто я разговаривала с дочкой на итальянском. Со временем я поняла, что эта билингвальность имела и свои отрицательные последствия: с одной стороны, Мелл понимала оба языка, и даже что-то лопотала, но с другой, она позже начала говорить.

Когда нам исполнилось полтора года, я поняла: пришло время возвращаться к учебе. На домашнем совете было решено, что я закончу обучение экстерном, буду ездить сдавать экзамены, чтобы не расставаться с Мелл. Я выкраивала несколько часов в день на зубрежку, а дочка в это время оставалась с Рене в ее мастерской или возилась со своими игрушками.

С возвращением учебы моя жизнь потекла с сумасшедшей скоростью, я старалась делать все, чтобы Мелл была счастлива, не чувствовала того, что у нее есть только мама, я открывала ей мир и сама познавала его заново, учась быть счастливой даже без Эдварда.

Я взяла за правило гулять с дочкой как можно больше, но не просто гулять, а демонстрировать ей все прелести окружающего мира. Мы бродили по улочкам, лесу, паркам и большим магазинам, я рассказывала, показывала ей, объясняла, что и почему. Да, кто-то сказал бы: «Ей же всего четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, восемнадцать месяцев!», но это не имело значения: я точно знала, что все сказанное будет ей во благо.

Однажды я повезла Мелл на пляж. Был редкий погожий день, тонкие лучи солнца пронизывали небосвод, подобно золотым нитям вплетенные в голубой атлас, солнечные зайчики плясали на тяжелой синеве воды, они ныряли, прятались, подмигивая друг другу, как свора расшалившихся детишек.

Мелли забавно щурилась, когда какой-нибудь расхулиганившийся луч-озорник украдкой чмокал ее в щечку или нахально оставлял россыпь поцелуйчиков на ресницах. Я крепко держала ее маленькие ручки в своих, когда мы ходили по кромке воды, по самому ее краешку, чтобы только пушистая морская пена ласкала стопы. Мелл счастливо взвизгивала, подпрыгивая, когда бессовестная волна настигала ее ножки, щекоча, дразня, зазывая к себе. Мы собирали ракушки. Найдя большую раковину, я поднесла ее к ушку дочери, и тихонечко прошептала: «Маленькая, прислушайся – там, в глубине лабиринта, шумит море».

Мелл притихла, прижала ладошку к моей, склонив голову на бок, ее лобик нахмурился: она вслушивалась в музыку воды.

Я долго сидела у кромки шелестящего прибоя, обнимая дочку, гладя ее кудряшки, кутая в тепло моих объятий и мягкость кашемировой шали, накинутой на мои плечи.

Вот только Мелл что-то бормотала себе под нос, а через минуту ее ресницы дрогнули, она тихо зевнула, сонно потерла кулачками глазки, ее дыхание стало ровным, размеренным – дочка крепко спала.

– Sonno mio piccolo viola di notte, lasciate che niente ti disturba (Спи моя маленькая ночная фиалка, пусть ничто не тревожит тебя – пер. с итал.), – шептала я, осторожно целуя ее макушку.

Еще долго я сидела, замерев и наблюдая за тем, как солнце расстается с днем, прощаясь и обещая вернуться завтра, в последнем вздохе растворяясь в вечернем сумраке, шепча тихое: «До свидания, до встречи…»

========== Глава 14. Не случайно бывают случайности ==========

Людей случайных не бывает.

Кого встречаем на пути,

Тот непременно помогает

Нам думать, чувствовать, идти.

Людей случайных не бывает.

И не случаен каждый шаг…

Счастливый тот, кто принимает

И говорит: “Да будет так”.

Людей случайных не бывает.

И не случаен каждый миг…

Случайно кто-то прочитает

Души случайной тихий стих.

Шла третья неделя июня. Я наконец получила диплом юриста, но не это радовало меня. Я была счастлива от того, что снова держала в объятиях мою девочку после двухнедельной разлуки, а самое главное: мне больше не нужно было никуда уезжать и оставлять Мелли на попечение Рене.

Я решила отметить это событие поездкой с дочкой в Порт-Анджелес – только я и Мелани!

Мы прошлись по магазинам, к великой радости маленькой модницы, накупив ей ворох обновок. Примеряя одежду, она забавно вертелась перед зеркалом, оттопырив нижнюю губку, и придирчиво разглядывала себя со всех сторон, чем вызывала на лицах продавцов неподдельную улыбку умиления.

Немного устав от шопинга, мы зашли в кафе и съели по мороженому. Глядя на перепачкавшуюся дочку, уплетающую второй шоколадный кекс, я вдруг почувствовала какую-то легкость и умиротворение, на душе было легко и спокойно, я была счастлива, или почти счастлива, мне, как никогда, верилось, что впереди нас ждут только светлые, радостные моменты, и больше никакой боли, никакого предательства.

Погода была на редкость теплой и солнечной, мне хотелось продлить этот чудесный день, поэтому перед возвращением домой я решила немного погулять с Мелли в парке.

Покачавшись на качелях, мы долго бродили по извилистым аллеям, дочка бежала впереди меня, срывая цветы, из которых я обещала ей сплести венок. На какую-то минуту я потеряла дочку из виду, а затем услышала ее восторженный крик:

– Мама, мама! Смотли – Бетховен!

Забежав за кусты, за которыми скрылась моя проказница, и в ужасе замерла, перестав дышать: Мелли бежала вприпрыжку навстречу огромному сенбернару, один в один похожему на собаку из единственного фильма, который она с интересом смотрела.

– Мелл! – враз осипшим от страха голосом крикнула я, срываясь с места, но понимая, что не успею остановить ее.

Боковым зрением я заметила, как мне наперерез кинулся мужчина, жестом призывая меня остановиться. Уже в следующую минуту он преградил мне дорогу, выставив вперед руки.

– Стойте, стойте! Не бойтесь! – слегка запыхавшись, зачастил парень. – Фиона – самая безобидная в мире собака, больше всего на свете любящая детей! Она не причинит девочки никакого вреда, можете быть уверены. Вы же только напугаете их обеих!

Я заглянула ему за плечо: словно в подтверждение его слов, сенбернар легонько ткнулась носом в плечо Мелл, а затем лизнула ее в щеку, отчего дочка залилась звонким смехом и обняла собаку за шею.

– Вы верите в любовь с первого взгляда? – вдруг спросил парень.

– Что? – прищурилась я, передернув плечами: вот только горе-ухажера мне и не хватало!

– Кажется, это как раз их случай, – улыбнулся он, кивнув в сторону Мелани и Фионы, приближавшихся к нам.

– Да, пожалуй, – смущенно пробормотала я, почувствовав себя невероятно глупо. С чего я только взяла, что парень пытается со мной заигрывать? – Все-таки собак нужно водить на поводке, – скорее из вредности проворчала я.

–Да, вы правы, у меня он с собой, но ей трудно сразу привыкнуть к поводку. Я всего две недели назад переехал сюда из Сиэтла из-за работы и был очень удивлен, что здесь нет ни одной площадки для выгуливания собак! – он присел на корточки и ласково потрепал пса по лохматой голове.

– А как ее зовуть? – проявила любопытство моя девочка, все еще продолжая восторженно разглядывать собаку.

– Фиона, – улыбнулся парень, переводя взгляд на Мелл. – А как зовут вас, юная леди?

– Мелани, – зардевшись, прошептала малышка.

– Очень рад с тобой познакомиться, Мелани! Меня зовут Джейкоб, но лучше просто Джейк! – Парень осторожно пожал ее ладошку и, выпрямившись, вопросительно посмотрел на меня.

– Изабелла, но лучше просто Белла! – в тон ему представилась я.

– Мам, я хотю такую зе собатьку! – немного осмелев, протянула Мел. – Ты обесяла!

– Совсем скоро у Фионы появятся маленькие щеночки, так что, если твои мама с папой не будут против, я могу подарить тебе одного, – улыбнулся Джейк.

– У нас неть папы! – выставив вперед подбородок, выпалила малышка.

Я застыла, удивленно приоткрыв рот и не зная, как на это реагировать. Мелани еще ни разу не задала мне ни единого вопроса о своем отце, а сама я не спешила заводить с ней такой серьезный и непростой для меня разговор, думая, что она еще слишком мала для него. Видимо, я ошибалась…

– Ну тогда, если не будет против твоя мама, – поправился Джейкоб, бросив на меня извиняющийся взгляд.

– Я не против, – поспешно ответила я, отводя глаза в сторону, чтобы парень не заметил в них смятения и тоски, появившейся при воспоминании об Эдварде.

Мелл радостно взвизгнула и захлопала в ладоши, Фиона высунула язык и завиляла хвостом, пытаясь лизнуть ее в щеку.

– Но с собакой много забот, ты справишься? – подмигнул малышке Джейк.

– Да-да! – закивала головой та, вмиг посерьезнев.

– Тогда оставьте мне ваш номер телефона, я позвоню, как только щенка можно будет забрать, – переводя взгляд с меня на Мелли, улыбнулся Джейк.

– Я… эмм… – Я уже не была уверена в том, что поступаю правильно, идя на поводу у дочери, да и давать номер своего телефона этому улыбчивому парню у меня желания не было.

– Сетясь! – Не растерявшись, Мел полезла в свою сумочку (о да, она росла настоящей модницей!) и извлекла оттуда небольшой прямоугольник картона с номером нашего домашнего телефона и адресом, который всегда лежал там на случай, если она потеряется, или случится еще что-то непредвиденное. – Во! Только не забуте, позалуйста!

Это было сказано таким деловым тоном, что мы с Джейком, переглянувшись, не смогли сдержать смех.

– Будет исполнено! – шутливо козырнул парень, заставив мою дочь смущенно улыбнуться.

Попрощавшись с Джейком, мы вернулись к машине и поехали в Форкс. Всю обратную дорогу мне не давала покоя реплика Мелани о том, что у нас нет папы. Было бы неправильно с моей стороны сделать вид, будто бы эта фраза дочери не имеет значения, нужно попытаться хоть что-то объяснить малышке, причем на доступном для двухлетнего ребенка языке.

Мы зашли в дом, дочка была утомлена, она вяло плелась за мной, я взяла ее на руки и поднялась в детскую, думая, что переодену и уложу спать, но ее вопрос об отце звенел в ушах.

Я посадила Мелли на колени, в этот день она была особенно внимательной, задавая вопрос за вопросом, мне казалось, она вслушивается в каждое мое слово. У нее в руках был зажат Мистер Дейч, малышка не отпускала его почти никогда, и в последнее время стала называть его папой. Меня пугало это, все чаще я стала чувствовать свою вину перед собственным ребенком, особенно в такие моменты, когда Мелли, прижималась ко мне, обнимая мягкую игрушку.

А сегодня, она так резко сказала, что у нее нет папы – я была растеряна, напугана, озадачена. Дочка была такой теплой, мягкой, она была отдушиной, радостью, моим счастьем, и мне было больно, оттого что я отняла у нее отца, ведь я на самом деле сознательно отняла у нее Эдварда. Узнав о беременности, я не сделала ничего, чтобы найти Каллена, когда Мелли родилась, я замкнулась на ней, вытесняя всех и вся из нашего мира, самонадеянно полагая, что смогу быть и мамой, и папой. Господи, как же я ошибалась!

Больше всего я хотела, чтобы Мелли узнала отца, мечтала познакомить их, но для этого надо было найти Эдварда, посмотреть ему в глаза. Возможно, сейчас он уже женат на ком-нибудь и счастлив, я не нужна была ему тогда, а уж сейчас и подавно. Увидеть его счастье с другой будет выше моих сил, я не смогу, не смогу, даже ради дочери. Во мне говорил эгоизм, который заглушал даже упрек дочери в том, что у нее нет отца.

Мелли тихо вздохнула, удобно устраиваясь у меня на коленях, ее маленькая ручка, погладила игрушку, и с губ слетело:

– Мамотька, а папа разрешил бы собатьку?

Я изумленно посмотрела на дочку: она совсем недавно начала произносить предложения, и я еще не привыкла к ее внезапной разговорчивости, сейчас же слова малышки были подобны удару хлыста, несколько простых слов, проникающих в самое сердце, разбивающих его на сотни осколков. В этот момент я приняла окончательное решение немедленно рассказать ей об Эдварде. Я прекрасно сознавала, что Мелл слишком мала, чтобы понять что-то, запомнить, а тем более осознать, но мне было необходимо выговориться.

– Конечно, родная, папа разрешил бы щенка, разве он мог бы быть против!

Я крепче прижала Мел к груди, словно в ней было мое спасение, старалась подбирать самые простые слова, когда рассказывала нашу историю, мне хотелось, чтобы дочка хоть что-то поняла из моего рассказа. Я прикасалась к ее личику, говоря, как сильно она похожа на папу: у нее такие же ямочки на щеках, ее волосы непослушны и мягки, я легонечко пощекотала ее бок, срывая искорки смеха:

– Ты даже щекотки боишься, как папа, – грустно улыбнулась я, целуя макушку Мелл.

Слово за словом, я рассказывала ей, как мы встретились, полюбили друг друга, труднее всего было говорить о тех прекрасных счастливых мгновениях, что связывали нас, я словно проживала их заново.

Мелли сидела так тихо, я чувствовала, что она понимает меня, вернее, я верила в это. Рассказывая об Италии, я напела ей небольшую песенку о фиалках, моя малышка улыбнулась, услышав знакомое слово – «Viola», маленькая ручка указала на себя:

– Это я! – улыбнулась моя крошка.

Она была забавной, трогательной и бесконечно любимой.

Когда мой рассказ подошел к моменту расставания, я инстинктивно прижала Мел крепче к себе, не зная, что ей сказать, понимая: я не смогу даже проговорить дочери слова о том, что Эдвард бросил меня, предав нашу любовь.

Мне хотелось создать образ отца в ее глазах, который Мелани будет любить, моя девочка не должна думать, что она была не нужна отцу, он ведь даже не знал о ней. Сотни мыслей проносились в моей голове, за короткое время я перебрала десятки вариантов.

– Папе пришлось уехать, я не знаю, когда он вернется, и вернется ли он вообще, – наконец, с запинкой проговорила я. – Мелли, маленькая, папа любит тебя, ты его частичка, в тебе его плоть и кровь, ты в его сердце, душе! Пусть он и не знает, что ты родилась, но ты самое лучшее, что мы создали в нашей жизни.

Я все еще носила ту подвеску в виде половинки сердца, что подарил мне Эдвард, и сейчас пришло время отдать его Мелли. Я расстегнула цепочку на шее, снимая его, тонкая нить скользнула в руку, это ощущалось как потеря, словно у меня отнимали частичку меня.

– Маленькая, это половинка сердца теперь твоя, в ней заключена вся та любовь, что испытывал папа к маме, я верю, что он любил меня, и ты тому подтверждение.

Я аккуратно надела дочке цепочку на шею, спрятав подвеску за воротничок белой кофты.

– Теперь папина любовь всегда с тобой, родная моя девочка, – прошептала я, и одинокая слезинка скатилась по моей щеке, утонув в каштановых кудряшках нашей с Эдвардом дочери.

В следующую субботу родители уехали в Порт-Анджелес на юбилей папиного шефа, и мы с Мелани остались предоставлены сами себе. Перемыв посуду после завтрака, я вышла в гостиную, где играла дочка, и застукала ее мило болтающей с кем-то по телефону.

– Мама, это Джей-Джей! – увидев меня, радостно крикнула она, протягивая мне трубку.

– Кто? – удивленно переспросила я, не зная никого с таким именем.

– Ну мам, – вздохнув, осуждающе покачала головой Мелли, – это зе дядя с песиком, помнись? Он зоветь нас на калусеки, мы подём, да?

Прижав указательный палец к своим губам, я дала понять ей, что нужно немного помолчать.

– Алло, – проговорила я в телефонную трубку.

– Добрый день! – раздался на другом конце провода жизнерадостный голос с легкой хрипотцой. – Извините, что беспокою вас, просто в Порт-Анджелес приехала ярмарка аттракционов, и я подумал, что вы с Мелли могли бы составить мне компанию.

– И зачем вам это? – строго спросила я.

– Что именно? – растерялся Джейк.

– Вести нас на ярмарку? – пояснила я.

– Стыдно признаться, но я обожаю аттракционы, а идти туда в одиночестве не имеет смысла! Я совсем недавно живу здесь и не знаю ни одного человека, кого бы привлекала перспектива провести субботу подобным образом. Вот я и решил, что кому, как не ребенку, должно быть это интересно, – на одном дыхании выпалил он. – Только не думайте, будто я навязываюсь, вы вполне можете послать меня куда подальше, но прошу вас: соглашайтесь! Если вы не против, то я заеду за вами.

– Допустим, мы хотим поехать на ярмарку, – глядя на дочку, умоляюще сложившую свои ладошки, сдалась я, – но мы же вас совсем не знаем, вдруг вы какой-нибудь маньяк?

– Нет, я точно не маньяк! Я – архитектор! – засмеялся парень, от звука его звонкого смеха мои губы непроизвольно растянулись в улыбке. – Мы с Мелли уже пятнадцать минут разговариваем по телефону и успели много чего узнать друг о друге, так что, можно сказать, я теперь ваш хороший знакомый… Ну так я заеду за вами?

– Хорошо, – еще немного поколебавшись, согласилась я.

Уже через два часа мы ехали в машине Джейкоба в направлении Порт-Анджелеса. За время поездки я успела узнать, что ему двадцать восемь лет, он работает архитектором в самой крупной строительной компании Сиэтла и приехал в Порт-Анджелес для строительства семейного развлекательного комплекса, хотя в его личном присутствии не было особой необходимости, но парню захотелось сменить обстановку. В свободное от работы время он занимался живописью, увлекаясь рисованием пейзажей и портретов.

В свою очередь Джейк пытался разговорить меня, но я отделывалась лишь общими фразами, не прикладывая ни малейших усилий, чтобы поддержать разговор, так что вскоре наш новый знакомы переключил свое внимание на Мелли, умело развлекая ее всю дорогу.

На ярмарке эти двое тоже не отставали друг от друга ни на минуту, переходя от аттракциона к аттракциону.

В какой-то момент я почувствовала легкий укол ревности: впервые в жизни дочка не обращала на меня никакого внимания, ей было легко и весело рядом с Джейком, я видела, как она непроизвольно тянется к нему. Джейкоб стал наглядным доказательством того, насколько моей девочки недоставало отцовской любви и заботы, как же я была наивна и самонадеянна, полагая, что смогу стать для нее и мамой, и папой!

Но и сам Джейк отвечал ей взаимностью. Первое время я внимательно наблюдала за каждым движением, взглядом парня, пытаясь углядеть в его действиях некий подвох, подозревая, что таким образом он пытается произвести на меня впечатление. Но вскоре я была вынуждена признать свою неправоту, если приглашение Джейкоба сходить с ним на ярмарку и было неким подобием свидания, то скорее это относилось к Мелл, на меня же он смотрел вскользь, без всякого особого интереса и уж тем более не оказывал мне никаких знаков внимания.

Джейкоб искренне наслаждался всем происходящим, таскал малышку на руках, сажал ее к себе на плечи, ел с ней наперегонки сладкую вату, и даже выиграл для нее в тире огромного плюшевого медведя, раза в два больше самой Мелли.

Дочка визжала от восторга, доверчиво обхватывала его за шею своим тонкими ручками, а когда тот сбил все банки с первой попытки, я увидела в ее глазах неподдельное восхищении и гордость за Джейкоба.

Когда мы посадили Мелл в тележку, запряженную пони, вместе с другими детьми, у нас появилось несколько минут, чтобы перевести дух, но не тут-то было!

– Пойдем вон на тот аттракцион! – крикнул Джейк, указав подбородком на какую-то жуткую металлическую конструкцию, от которой раздавались восторженно-испуганные человеческие вопли.

– Нет, ни за что! – покачала я головой, зажмурив глаза.

– Да ладно тебе, это же здорово! – парень крепко обхватил мое запястье и потащил в нужном ему направлении.

Я пыталась сопротивляться, но делала это, видимо, не слишком убедительно, потому что уже через считанные минуты я дико орала вместе с остальными, изо всех сил вцепившись в железную перекладину и моля Бога, чтобы меня не стошнило прямо на Джейкоба.

Удивительно, но этот выброс адреналина резко поменял мое настроение, впервые за день я полностью расслабилась и быстро втянулась в восторженную компанию Джейка и Мелл, наравне с ними принимая участие в каждом аттракционе и развлечении.

Возвращались мы домой уже поздно вечером. Мелли мирно посапывала на заднем сиденье машины, крепко обняв плюшевого медведя. Джейкоб не спеша вел автомобиль, включив негромкую музыку и время от времени вспоминая забавные моменты сегодняшнего дня.