Текст книги "Вспомни обо мне (СИ)"

Автор книги: QueenFM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

– Даже и не надейся! Я не исчезну из твоей жизни так просто, как ОН! – видимо, прочитав что-то в моем взгляде, покачал головой Джейк.

– Да, уж постарайся, – проворчала я и, протягивая ему звезду, которую все это время сжимала в руке, добавила: – Но сначала полезай-ка на эту дурацкую стремянку…

Джейк вернулся ровно через неделю и, как обещал, ни словом, ни даже взглядом, ни разу не напомнил мне о нашем разговоре, состоявшемся в его гостиной под рождественской елкой.

Но, тем не менее, я снова и снова вспоминала его слова, взгляд, поцелуй… Временами мне казалось, что между нами все возможно, что если я и смогу попробовать построить с кем-то отношения, то только с Джейком, который уже занял определенную нишу в моем сердце.

Временами же я со всей ясностью осознавала безнадежность этой затеи, понимая, что не в силах дать Джейкобу и сотой доли той любви, которую испытывала к Эдварду. Джейк был прав: я никогда не смогу отпустить Каллена. Но мой друг был прав еще и в другом: мне не хватало теплоты и заботы, мне нужен был тот, кто будет любить, заботиться обо мне, ничего не требуя взамен.

Эти мысли были настолько эгоистичны, что я поспешно прогоняла их прочь, запрещая себе даже думать подобным образом.

И все же, если до знакомства с Джейкобом, мне претила сама мысль о том, чтобы быть с кем-то, кроме Эдварда, то теперь я отчаянно хотела снова полюбить… полюбить Джейка… А пока он всего лишь был жизненно необходим мне – я не могла потерять еще и его…

***

Семнадцатое марта – День рождения Мелли, сегодня ей исполнялось три года.

Была середина недели, так что Розали и Эммет вместе с сынишкой должны были приехать на выходные – тогда и было запланировано настоящее торжество. Но мы с Джейком решили, не дожидаясь уикенда, подарить малышке небольшой праздник, и втроем отправились в Порт-Анджелес, слава Богу, чудесная, солнечная погода благоволила этому.

В первую очередь мы купили Мелл нарядное платье для предстоящего торжества, от чего ее глазенки уже засияли счастливым блеском; затем посидели в кафе, устроив там для Мелани настоящий пир. Под конец мы совершили набег на магазин игрушек, где Джейкоб купил малышке все, на что та указала своим пальчиком (к счастью, дочка не была избалованной и слишком падкой на новые игрушки, так что банкротство парню не грозило).

Загрузив все пакеты в машину, мы решили немного прогуляться и заглянуть в парк, где почти год назад состоялось наше счастливое знакомство.

Мы с Джейком шли по тротуару, обсуждая детали предстоящего празднования Дня рождения Мелл, сама же именинница вышагивала перед нами, сжимая в руках только что купленный мячик, с которым наотрез отказалась расставаться.

Когда мы завернули за угол, начались ряды витрин магазинов женской одежды, и малышка, засмотревшись на что-то, выпустила мячик из рук. Тот, звонко ударяясь об асфальт, покатился на проезжую часть, совершенно пустынную в данный момент.

Мелани, вмиг забыв все мои наставления о том, что нельзя выбегать на дорогу, пустилась догонять злосчастный мячик. Джейкоб, среагировавший значительно быстрее меня, кинулся за ней и успел… почти успел…

Из-за угла, прямо на них, выскочила машина. У Джейка уже не оставалось времени на то, чтобы оттолкнуть Мелли и отскочить самому – он должен был выбрать что-то одно…

Все происходящее казалось мне каким-то ночным кошмаром, вдруг ожившим прямо на глазах. Визг тормозов и приглушенный удар, сливаясь в единый ужасающий звук, врезались в меня, взрывая мне голову, разрывая сердце, ломая кости – мне казалось, что я попала под стремительно летящий поезд.

И лишь испуганный плач Мелани смог заставить меня собрать себя снова воедино. На негнущихся ногах, словно это были протезы, я кинулась на середину дороги, где сейчас неподвижно лежал Джейкоб, только что пожертвовавший собой ради моей дочери.

Я опустилась на асфальт рядом с ним, обдирая коленки, но не обращая на эту острую боль никакого внимания. Лицо парня, находящегося без сознания, было неестественно бледным, а возле его головы растекалась небольшая лужица крови, при виде которой внутри меня что-то оборвалось и разбилось на тысячу мелких осколков, тут же впившихся в мое тело.

– Джей-Джей… – совсем рядом заплакала Мелли. – Мама, ему больно? Джей-Джей…

– Джейк, слышишь меня, Джейк?! – намертво вцепившись в его куртку, разрыдалась я. – Пожалуйста, Джейк, ты не можешь нас оставить! Ты нужен мне, Джейк! Только не умирай, прошу тебя, ради меня, ради Мелли!

– Простите, простите, я не увидел их, не мог увидеть… я не хотел! – над самым ухом раздался противный визгливый голос. – Но я уже вызвал скорую, они сейчас приедут, и все будет хорошо!

Голос еще что-то испуганно верещал, но мне не было до него никакого дела: я продолжала отчаянно хвататься заледеневшими пальцами за куртку Джейкоба, словно тот собирался уйти от меня, а я хотела любым способом остановить его.

Не знаю, сколько времени прошло до того момента, как чьи-то руки властно взяли меня за плечи и заставили отойти от Джейкоба, но мне показалось, что прошла целая вечность, наполненная жужжанием голосов зевак, собравшихся вокруг нас, испуганным плачем Мелани, прижавшейся ко мне, и моим собственными рыданиями, душившими меня.

Врачи скорой помощи слаженно засуетились вокруг Джейка, обмениваясь короткими фразами, суть которых я не могла уловить, как ни старалась. Его осторожно переложили на носилки и загрузили в машину скорой помощи.

– Мы поедем с ним! – крепко сжав в своей ладони ладошку дочки, я подбежала к одному из врачей.

– Вы супруга? – нахмурив брови, уточнил тот.

– Нет… пока еще нет… – ответила я севшим от слез голосом, решительно отодвинув все еще хмурящегося мужчину в сторону, и, подхватив Мелли на руки, забралась в машину скорой помощи.

========== Глава 16. Я скажу тебе тихое «прощай», любовь моя ==========

Судьба мне двух хранителей послала:

с одним я – телом, а с другим – душой.

С одним по жизни пройдено немало,

с другим беседую порой ночной.

С одним меня соединило счастье,

с другим сроднилась я бедой.

Один мне сердце рвет на части,

другой же лечит добротой.

От ласки одного я воском таю

и каменею от его измен;

слова другого – воскрешают,

ничто не требуя взамен.

Один со мной горяч и смел,

другой же смотрит, чуть дыша.

Один навеки сердцем завладел,

к другому тянется душа.

И ничего не сделаю с собой –

все сроки вышли.

Один начертан мне Судьбой,

Другой – Всевышним.

Я металась по коридору больницы из угла в угол, не находя покоя, и уже точно знала, сколько шагов от одного его конца до другого. Никакая сила не могла удержать меня на месте или заставить хотя бы немного притормозить: ни мои родители, примчавшиеся сразу же, как я им позвонила, ни заверения врачей, что у Джейка всего лишь сотрясение мозга и несколько сломанных ребер.

– Почему же тогда меня к нему не пускают?! – нервно заламывая руки, время от времени вопрошала я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Мелли сидела, как никогда тихо, вжавшись в спинку потертого кожаного дивана, и вопреки всем уговорам Рене отказывалась ехать домой. Родители смогли забрать Мелл, только когда она заснула далеко за полночь.

Оставшись в одиночестве, я почувствовала, что уже дошла до крайней точки – в голову медленно прокрадывались страшные мысли, среди которых была даже такая: Джейкобу совсем плохо, но от меня пытаются это скрыть.

Не в силах выдерживать эту мучительную пытку ожидания и дальше, я бесцеремонно растолкала дремавшую за стойкой медсестру, которая, поправляя сползшие на бок очки и что-то ворча себе под нос, все же согласилась проводить меня к Джейку.

– Мисс, только, ради Бога, не тревожьте его, доктор запретил пускать к нему посетителей до утра. Если он узнает про Вас, то мне влетит, – пропуская меня в палату Джейкоба, попросила она и, услышав мое заверение, что я буду сидеть тихо, как мышка, поспешила досматривать свой сон.

Я подошла к кровати, на которой лежал Джейк, и наклонилась к нему, чтобы убедиться, что его грудь мерно вздымается в такт дыханию, глупо, конечно, но только после этого я смогла перевести дух. Лицо парня было гораздо бледнее обычного, голова перебинтована, а на щеке красовалась глубокая царапина, кожа вокруг которой подернута синевой – уже завтра там будет огромный синяк. Это был он – мой единственный друг, один из самых близких и родных мне людей, потерять которого я не могла. Мне достаточно было просто вот так вот стоять рядом с ним, смотреть на него, чтобы в душе разливалось тепло, отогревающее ее, дарящее спокойствие и умиротворение.

Я придвинула поближе стоящее в углу страшно жесткое кресло и устроилась на нем настолько удобно, насколько это вообще было возможно. Я просто всматривалась в лицо Джейка, боясь даже на секунду отвести от него свой взгляд, словно пытаясь заговорить его, заставить проснуться, чтобы он открыл глаза, посмотрел на меня, и я увидела в их глубине ту искру жизни, что всегда была ему присуща.

– Моя радость, – пробормотала я, погружаясь в тревожный сон…

– Белла… – разбудил меня хриплый шепот. – Белла.

Открыв глаза и встретившись взглядом с Джейкобом, я подорвалась с места, не обращая внимания на болезненное покалывание в затекших ногах, подбежала к нему и осторожно присела на краешек его кровати.

– Джейк, слава Богу, Джейк, я чуть с ума не сошла, – бессвязно бормотала я, глотая слезы, легонько проводя кончиками пальцев по бинтам на его голове, по щеке, стараясь не задеть ранку на ней.

– Где Мелл? С ней все в порядке? – в голосе парня звенело неподдельное беспокойство.

Я поспешно закивала головой, потому что из-за душивших меня слез не могла произнести ни слова: все страхи, все волнения сегодняшнего дня будто снова разом обрушились на меня, смешиваясь с радостью оттого, что теперь уже все позади. Больше всего на свете мне хотелось сейчас крепко обнять Джейка и долго-долго не отпускать, но, помня о его сломанных ребрах, я не могла себе этого позволить. Тем не менее, эмоции, переполнявшие меня, требовали немедленного выхода – я склонилась над Джейкобом и поцеловала его в сухие горячие губы. Поцелуй был недолгим, но я вложила в него всю ту красочную гамму чувств, что испытывала сейчас.

– Соленые, – прошептал парень, облизнув свои губы, когда я отстранилась от него.

– Это от слез, – тоже шепотом ответила я. Удивительно, но я не испытывала сейчас даже тени смущения за свой порыв. – Джейк, ты даже не представляешь, как мне было страшно, я боялась за тебя, боялась тебя потерять. Не знаю, что бы было со мной, если бы ты… если бы с тобой что-то случилось, я бы не смогла этого вынести, не смогла бы себе простить, – я замолчала, судорожно вздохнув и крепко сжав его ладонь в своей.

– Ну уж нет, – слабо улыбнулся он, – я же обещал тебе, что не исчезну из твоей жизни так просто.

– Спасибо, Джейк, спасибо тебе за все.

Не знаю, в какой именно момент, но я решила, вернее, решилась на самый отчаянный шаг в своей жизни.

С каждым новым днем, проведенным в больнице возле Джейкоба, мне все больше казалось логичным и правильным принять его любовь и предложение о замужестве. Я осознавала всю эгоистичность этого решения, но мое стремление обрести незамысловатое женское счастье и тихую семейную гавань было слишком велико, а рядом с Джейкобом все это казалось реальным, почти осязаемым, что у меня не было ни сил, ни желания сопротивляться.

Я просто плыла по течению, качаясь на мягких волнах любви Джейкоба, которая не была демонстративной, но, тем не менее, ощущалась в каждом его слове, взгляде и прикосновении.

Помня о его обещании не заводить снова тот разговор, что состоялся у нас почти полгода назад, пока я не буду к нему готова, я, не в силах решиться заговорить на эту тему первой, старалась показать Джейку свое желание перевести наши отношения на совсем другой уровень. Особые взгляды, прикосновения, улыбки – я кокетничала, чего не делала уже давно, и получала от этого удовольствие.

То ли я делал это не слишком умело, то ли по еще какой-то другой причине, однако Джейк не замечал моих «намеков» и не спешил заводить разговор на тему наших отношений.

И все же в день его выписки из больницы мы пересекли заветную черту.

Я готовила обед на кухне в доме Джейкоба, прислушиваясь к возне в гостиной: радостный лай Фионы, соскучившейся по своему хозяину, звонкий смех Мелли и наигранно-возмущенные крики Джейка. Эта «уютная» симфония звуков, аромат запекающейся в духовке рыбы с овощами, каждая мелочь, деталь, окружающего меня интерьера, любовно подобранная мной, – все вдруг совпало, словно каждый кусочек сложного пазла занял свое законное место, создавая прекрасную картину. Я почувствовала себя почти дома. Это странное ощущение, словно ты заблудился и долгое время бродишь в темноте, а потом вдруг натыкаешься на распахнутую перед тобой чьей-то заботливой рукой дверь, и тебе кажется, что это твой собственный дом, тот, что ты искала так долго.

– Джейк! – набрав полную грудь воздуха, будто готовясь к прыжку, крикнула я. – Иди сюда, мне нужна твоя помощь!

Бестолково переставляя на разделочном столе баночки со специями, я прислушивалась к шагам парня, раздававшимся за спиной. Еще раз глубоко вздохнув, я обернулась – Джейкоб оказался значительно ближе, чем я предполагала, нас едва ли разделяло даже полметра. – Джейк, я хотела сказать, помнишь тот наш разговор под рождественской елкой? – заведя руки за спину и вцепившись пальцами в край столешницы, слишком невнятно пробормотала я, мысленно проклиная себя за нерешительность.

Я встретилась с ним взглядом и поняла, что продолжать нет смысла: Джейкоб и так понял все, что я еще только собиралась ему сказать, более того, он понял это не сейчас, а с самого начала, и понял бы даже без моих глупых ужимок – я никогда не была сильна в искусстве соблазнения, – за которые мне вдруг стало нестерпимо стыдно.

– Белла, ты выйдешь за меня замуж? – медленно спросил Джейк, обхватив мое лицо ладонями и наклоняясь ко мне.

– Да, – успела выдохнуть я, прежде чем его губы встретились с моими.

***

Мой последний день дома, моя последняя ночь одиночества, последние часы, которые я могу провести наедине с собой. Родители и Мелли уже мирно спали, так что я была предоставлена себе самой и воспоминаниям, которые не отпускали меня ни на минуту, словно в этот день вся моя прежняя жизнь проносилась перед глазами и говорила мне: «Прощай».

Я сидела в своей старой спальне, почти все вещи уже были перевезены в мой новый дом – дом, который я обустраивала вместе с Джейком, будто вила гнездо, в котором теперь надеялась обрести покой и немного любви. Нет, я не могла снова дерзко просить судьбу о большой взаимной любви, такой, которая была дарована мне однажды. Мое сердце так и не оправилось от потери, оно не зажило – лишь тонкие прозрачные швы затянули мои раны, но я знала, что жесткий болезненный рубец сковал мое сердце навечно!

На моих коленях лежал распахнутый фотоальбом, тот, что я любовно составляла с момента, когда мы стали встречаться с Эдвардом, я смотрела на старые фото, где мы были счастливы, влюблены, беспечны, где он смотрел на меня с обожанием и восхищением, – я помнила каждый момент, запечатленный на пленке. Мои пальцы неосознанно гладили дорогое лицо. Я так и не смогла забыть, отпустить, боль и обида не покидала меня, но в дальнем уголке моего сердца неугасимо горела моя любовь к Эдварду, ее ничто не могло вытеснить – даже любовь Джейка, его забота, нежность, верность и понимание не могли ничего поделать с моим любящим ноющим сердцем! Конечно, Джейкоб понимал, что я не люблю его так, как он меня, но принимал меня такой, какая есть, словно чувствуя, что его любви почти достаточно для двоих… лишь бы он не ошибся… лишь бы МЫ не ошиблись…

Я смотрела на фото Эдварда – ему было восемнадцать, он смеялся, волосы растрепаны – я сделала этот кадр, когда он дурачился и говорил, как любит меня; на следующем фото была я, такая же растрепанная и счастливая.

Снимок за снимком, мгновение за мгновением – на одной из страниц, где были фото со свадьбы Роуз, лежал засохший букетик ночных фиалок, подаренный мне Эдвардом в тот день, я сохранила хрупкие цветы. Пальцы нежно коснулись прозрачных лепестков, они еще не утратили свою бархатистость и тонкий аромат летней ночи, одинокие капли слез побежали по моему лицу: мое тело все еще помнило тепло его рук, шелест губ, говорящих: «Я всегда буду с тобой». Он обманул! Все было обманом, лишь наша дочь была правдой, моя маленькая девочка, в которой с каждым днем я видела все больше и больше черт Эдварда. Часто прижимая к себе ее спящее тельце, я ощущала аромат ее волос – она пахла, как ночная фиалка.

Альбом внезапно обрывался, последний день, запечатленный на бумаге, был тот, когда я последний раз видела Эдварда. Я безмолвно гладила пустую страницу, словно вся моя жизнь обрывалась в этот момент – она и оборвалась, все, что было после, стало иной жизнью, иным измерением, больше не было нас – была я и Мелл, а завтра я воссоединю осколки своей жизни с Джейком – помоги мне, Господи!

Я невольно обернулась к вешалке, на которой висело мое свадебное платье – тонкий шелк нежного оттенка лазури, очень простое и скромное, никакой фаты, никаких примет. Джейк так хотел венчание и белое платье, но я не смогла: когда портниха накинула на меня белоснежный шелк, предназначенный для подвенечного платья, в моей голове пронеслись воспоминания о том, как я стояла напротив Эдварда в день венчания Роуз, и мы давали друг другу обеты любви и верности, я отдавала ему сердце и душу. В тот миг я поняла: никакого венчания быть не может.

Я медленно подошла к вешалке, дотронулась до шелка – он был прохладным, почти нежным, как моя любовь к Джейку. В этом чувстве к нему было смешано много: дружба, то ощущение покоя и надежности, которое мне было необходимо, чувство плеча, поддержки и тихая нежность, замешанная на любви к родному и близкому человеку, ставшему неотъемлемой частью моей жизни. В этой гамме чувств не хватало самого важного оттенка, но с этим я ничего не могла поделать. Джейкоб… мой Джейкоб, всегда понимающий меня даже без слов, согласился на все: роспись в Мэрии, скромное торжество.

Присев на краешек кровати, я прижала к себе букет фиалок, словно они могли мне чем-то помочь. Все годы, проведенные с Эдвардом, я плыла по тому течению, что создавал он, я была его спутником, он задавал тон – я откликалась, любимый говорил, куда двигаться – и я двигалась. Эдвард творил наши жизни, а я не желала ничего, кроме как следовать за ним, любя и отдавая себя, и когда он ушел, я была растеряна, не знала, как жить, что делать, лишь рождение дочери заставило меня стать самостоятельной, научиться плыть в одиночку.

Хотя, возможно, мне лишь казалось, что я научилась быть капитаном своей жизни, ведь сейчас я почти что с облегчением передавала штурвал в сильные и надежные руки Джейка.

Легкая поволока сна накрыла меня незаметно, словно кто-то накинул на веки вуаль покоя, умиротворения, унося меня вдаль, где мне было хорошо, где Эдвард качал меня в кольце своих рук… Его губы были такими мягкими, теплыми, нежными, его руки были самыми родными, он прижимал мое тело к своему так крепко, словно боялся, что я исчезну, голос любимого шептал мне о том, как сильно он любил и любит меня, что он не предавал, не предавал, он так запутался, ошибся, но он счастлив, что я обрела себя после его ухода. Я смотрела в серые глаза Эдварда, в глубине которых была вся его обреченная любовь, боль, и робкая надежда на то, что я простила его, на то, что я найду своё счастье. Мне так многое хотелось спросить у любимого, но слов и сил на то, чтобы их произносить, не было. Я вся была окутана им: его запахом, жаром тела, ощущением его сильных рук, шепотом губ – я плыла в океане нашей любви.

Родные пальцы Эдварда мягко касались моего лица, очерчивая тонкую паутинку морщинок вокруг глаз, что появилась из-за пролитых слез, губы целовали мои волосы, точно зная, где в каштановом каскаде прячется тонкая белоснежная прядка – я её тщательно скрывала, но Эдвард знал, он едва ощутимо перебирал эту прядку, словно прося прощения у меня, у нее.

– Моя маленькая, любимая девочка, ты должна отпустить меня, ты должна быть счастлива, будь счастлива, моя Белла, моя ночная фиалка…

Я цеплялась за ворот его рубашки, моля: «Не уходи, не уходи, слышишь, не покидай меня!..»

–Тшш, маленькая, родная, я здесь, с тобой, я не уйду, – Эдвард крепче прижал меня к себе, я уткнулась носом в его грудь, где сердце любимого пело Тоску – ту мелодию, что мы когда-то слышали в опере, – оно тосковало, обливаясь слезами и кровью, Эдвард говорил мне: «Прощай».

На мои ладони, что сжимали хлопок его рубашки, упала одинокая слеза, я подняла взгляд и увидела, что из глаз Эдвард катятся слезы, он плакал… мой сильный, родной мужчина оплакивал нашу несостоявшуюся жизнь, загубленную любовь, разбитые сердца, заблудившиеся души…

***

Первые лучи рассвета были ослепляющими, они вырывали меня из оков сна, из тепла рук Эдварда, я резко распахнула глаза, словно осознала: я только что вновь потеряла Эдварда! Сердце билось, как сумасшедшее, руки взметнулись к груди, словно они могли успокоить бешеный стук моего сердца. Что-то едва ощутимое посыпалось сквозь мои пальцы, я опустила глаза – на моих ладонях лежали остатки букета ночных фиалок – цветов, что сами были воплощенной любовью, их хрупкие лепестки осыпались, и лишь один крохотный цветок покоился в останках моего почти свадебного букета. Я осторожно взяла цветок, вдохнула едва ощутимый аромат, пронзающий сердце, душу и, пряча его за одним из снимков, прошептала: «Прощай». Уже довольно потрепанный альбом, в котором заключалась вся моя Жизнь, был бережно уложен в коробку и задвинут в дальний угол шкафа, стоящего в моей старой спальни. Пройдет ни один год, прежде чем я снова возьму его в руки…

В утро моей свадьбы я была так спокойна, всегда думала, что невесты нервничают, но это, видимо, было не обо мне, я словно смотрела за всем происходящим со стороны, мне хотелось только того, чтобы мне дали собраться и подумать. Я облачилась в шелк свадебного платья, мои волосы были уложены в элегантную прическу, украшенную маленьким букетиком синих орхидей, источавших тонкий аромат, на моем запястье был закреплен точно такой же букетик, я была спокойна, готова и почти счастлива, зная, что как только я выйду за дверь моего родительского дома, начнется новая семейная жизнь с достойным человеком, любви которого хватит на нас двоих – грешно было просить о большем.

Мелл была само очарование в сиреневом платьице, ее кудряшки удерживались широкой атласной лентой, а в ладошках был зажат букетик – она хотела быть как мама! Мой ангел!..

Родители, Роуз и Эммет, близкие и друзья – все в этот день собрались в зале для регистраций, где под звуки рояля я прошла под руку с отцом к ожидавшему меня Джейку, облаченному в костюм-тройку, на его лице сияла улыбка, он весь светился своим счастьем.

При взгляде на него я невольно улыбнулась, словно часть его счастья передалась и мне.

Моя рука скользнула в раскрытую ладонь Джейкоба, мы держали друг друга за руки, произнося обеты, тонкий обод обручального кольца ознаменовал начало новой жизни, в которой, как я смела надеяться, больше не будет места одиночеству, боли, пустоте. Я верила, что мой супруг не предаст меня, не нанесет удар в спину, верила, но глубоко в душе знала: я всегда буду ждать удара…

Джейк поднес мою руку к своим губам и оставил поцелуй на безымянном пальце, украшенным его кольцом.

– Белла, я сделаю все, чтобы ты и Мелл были счастливы, я люблю тебя… – прошептал он, целуя мои губы так нежно, почти сладко, и я почти любила его.

Джейкоб надежно обнимал мою талию, кружа нас под звуки свадебного вальса, он был хорошим партнером, умело ведя меня под затейливую мелодию, его объятия были для меня непривычны, словно я узнавала новую территорию, упорно, настырно, убеждая себя в том, что рядом с Джейком и есть мое место, он моя половина. Да, это не был выбор сердца, это был выбор разума, но сердце меня уже предало, и больше верить его голосу я не могла, не хотела, я нуждалась в любви, заботе и ласке, и все это мне давал Джейк. Я отчаянно нуждалась даже в том, как он мягко сжимал мой стан в своих огромных ладонях, нежно целовал в висок, щеку, краешек губ и тихо шептал:

– Я так счастлив… люблю тебя, моя желанная, моя родная…

Мы медленно кружили в танце, я опустила голову на грудь Джека, слыша, как уверенно бьется его сердце, чувствуя его тепло, вслушиваясь в те слова, что он шептал мне, веря его обещаниям. Мой муж был во всем прав: он может дать мне семью, очаг, он любит меня, Мелли, а большего я не могла желать – не имела права…

Весь свадебный ужин прошел, словно в тумане, я принимала поздравления от мамы, которая плакала, говоря, что она рада за меня, ведь я все делаю правильно, и Джейк именно тот, кто мне нужен; папы, который пожал руку зятю, со словами: «Я верю в тебя, сынок»; Роуз и Эм были немногословны, с уст сестры слетело лишь: «Будь счастлива, родная, ты этого достойна, как никто, знай, я всегда рядом, что бы ни случилось».

Родственники Джейка окружили меня, со всех сторон сыпались слова радости, кто-то подхватил Мелли на руки, восхищаясь ею. Моя новоиспеченная свекровь, вежливо улыбалась мне, пристально всматриваясь в мое лицо, кажется, не слишком веря в искренность моих чувств. Я сразу же ясно поняла: мы с ней никогда не подружимся. А вот Мелли с легкостью покорила снежную королеву: миссис Блэк, лицо которой, освещенное мягкой, доброй улыбкой, менялось до неузнаваемости, стоило только моей девочке появиться в поле ее зрения. Заметив это, я с облегчением перевела дух: в лице матери Джейкоба Мелл заполучила еще одну заботливую бабушку.

Джейк держал меня под руку, он был наполнен сознанием того, что свершилось то, к чему он так долго стремился. Он любил меня, и верил: его любви хватит на нас двоих. Помоги нам, Господи!

Роуз прижимала к себе уснувшую Мелли, когда я подошла обнять сестру перед отъездом с празднования. Розали, ласково коснулась моей щеки:

– Не тревожься, все будет хорошо, я позабочусь о своей племяннице, а завтра, не успеешь и соскучиться по ней, как мы ее уже привезем!

Я всхлипнула, обнимая сестру, чувствуя ее поддержку, понимание, слушая, как она шепчет мне о том, что все будет хорошо.

Я мягко погладила розовую щечку Мелли – она улыбалась во сне, губки были приоткрыты, в ручке был зажат кусочек шоколадки, моя малышка посапывала, обнимая Роуз за шею.

Мы ехали в наш новый дом, он был создан нами, в нем все было продумано мной, и я уже успела полюбить его, веря в то, что сегодня я открываю новую главу моей жизни.

Мое сердце билось, как сумасшедшее, когда мы вышли из машины и подошли к дверям дома. Джейк одной рукой подхватил меня на руки, прижимая к себе, и распахнул дверь, перенося меня через порог.

– Вот мы и дома, моя любимая, моя жена, – прошептал он мне на ушко, щекоча своим теплым дыханием.

Свет был приглушенным, он отбрасывал тени на стены, создавая иллюзию покоя, придавая мне уверенности, словно понимая, что мне необходима его поддержка.

Джейк медленно поднимался по лестнице, ведущей на второй этаж, где была наша общая спальня – всего пару дней назад я закончила с ее убранством.

Я прислушивалась к тишине дома, отсчитывая шаги, ведущие меня к неизвестному: мы ещё не были близки с Джейком, он лишь целовал меня, не более, и сегодня была наша первая ночь вместе, что волновало и пугало меня одновременно.

Спокойствие, что исходило от моего мужа, придавало мне хрупкую уверенность в себе, я прижималась к его груди, вслушиваясь в его сердцебиение, дыхание, мне хотелось чувствовать себя любимой, желанной, единственной, нужной.

Когда Джейк внес меня спальню, я на мгновение оторвалась от него, но лишь за тем, чтобы вновь уткнуться носом в его грудь. Он был так ласков, когда клал меня на атласные простыни распахнутой постели, его губы были нежными, теплыми, Джейкоб не торопил меня, давая возможность привыкнуть к его близости, его поцелуи были приятны, руки нежны, я чувствовала тяжесть его тела, когда он накрывал меня собой, шепча слова любви.

В глазах мужа я видела всю гамму чувств, что он испытывал ко мне, в них тлела надежда, неуверенность и желание, страсть и боязнь сделать что-то не так. Я верила ему. Каждое его действие было пропитано нежностью, трепетом, заботой обо мне, я чувствовала, что внутри его сжигает страсть, но он, не спеша, расстегивал мое платье, оставляя поцелуи на обнажающейся коже, плавными движениями вынимал шпильку за шпилькой, позволяя моим волосам рассыпаться по плечам, в тусклом свете бра они переливались, становясь почти черными.

Джейк подхватил один из локонов, оставляя на нем мимолетный поцелуй, его пальцы скользнули в каскад волос, рассыпавшихся на подушке, он обхватил ладонью мой затылок, осторожно приподнимая голову, устремляясь ко мне в поцелуе. Его пальцы очерчивали изгиб моей шеи, лаская впадинку между ключицами, мягко касаясь контура груди, замирая, словно спрашивая позволения.

Я позволяла ему любить меня, откликаясь на его ласки, в которых было так много любви и нежности, что я не могла быть равнодушна: мое тело, давно не знавшее мужских прикосновений, сладко таяло в объятиях мужа. Все было как в тумане, я почувствовала, как лазурный шелк платья покинул меня, шепнув тихое «прощай», вскоре я была обнажена, но заботливо укрыта телом Джейка – наши тела сливались в едином слаженном ритме, ведущем к наслаждению.

Солнце неторопливо пробуждалось на горизонте, а его первые, самые отчаянные лучи уже пробирались в спальню. Я грелась в тепле объятий Джейка – он спал, крепко обхватив меня руками, уткнувшись носом в мои волосы, его дыхание было жарким.

Я еще не привыкла к нему, но мне было спокойно, всю меня охватило какое-то новое чувство, словно мое сердце отдало права разуму, и он вселял в меня уверенность, говоря, что сейчас все правильно, все верно.

Я внимательно вглядывалась в черты мужа, ведь сегодня я впервые видела его так близко, мне хотелось узнать его, с душой Джейкоба я была знакома, но его тело было мне почти неизвестно. С удивлением я заметила несколько маленьких шрамов на его руках, а на груди, там, где сильно и уверенно билось его сердце, было несколько родинок, которые образовывали треугольник, в черных волосах Джейкоба уже были нити седины, раньше я не видела их. Я осторожно дотронулась кончиком указательного пальца до нескольких морщинок, притаившихся в уголках его глаз – они оттого, что он идет по жизни с улыбкой.

Джейк был хорошо сложен, мне было уютно в его руках, словно я была укутана в любимую кашемировую шаль. В эту ночь я не сомкнула глаз: когда Джейк уснул, я тихо устроилась у него под боком. Эти предрассветные часы были необходимы мне: в них я осознавала все произошедшее, открывала для себя новую неизвестную жизнь и узнавала мужчину, что стал моим мужем. Я была так благодарна ему за все то, что он сделал для меня, за нежность и терпение этой ночью, за слова любви, ласки, поцелуи, объятия, за то, что он отдавал себя, не требуя взамен больше, чем я могла дать.