Текст книги "Петля Арахны (СИ)"

Автор книги: Queen_Mormeril

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

– Люциус, я не маленькая! – Гермиона с досадой отдёрнула руку, ощущая как стыдно в действительности ей было сейчас.

– Да? – взгляд его прожёг ей лицо.

Воцарилось молчание.

– Прости, ты прав, – Гермиона потупила взгляд. – Это в очередной раз было страшно безответственно с моей стороны…

– Мне плевать, прав я или нет, – процедил он. Голос его, однако, смягчился. – Всё чего я хочу – это чтобы ты была в безопасности, понимаешь?..

Гермиона лишь закивала, утыкаясь лбом ему в плечо, и Люциус погладил её по голове.

– Мистер Малфой! – на пороге лаборатории возник один из его помощников. – Простите, но… там уже прибыли греки.

– Правда? – Люциус порывисто обернулся. – Что ж, прекрасно! Проводи их в мой кабинет и, – он обратил на Гермиону продолжительный взгляд, – скажи, что миссис Малфой скоро их примет.

***

Когда уже вечером, они с Люциусом спокойно ужинали в столовой Малфой-мэнора, Гермиона была молчалива. Все рабочие дела они успешно завершили на сегодня, а Роза, после очередного насыщенного дня с Хьюго, сладко спала уже в своей кроватке…

– Я слышал, вы с Лавандой разговаривали о Кьянее, – Люциус прервал воцарившуюся тишину, когда тарелки их опустели.

– Да, – Гермиона принялась собирать их со стола. – Перед отъездом она оставила для Рона письмо, представляешь?.. Поблагодарила за то, что он оказался единственным человеком, способным услышать её зов о помощи. Пригласила даже всю его семью к себе на Крит будущим летом и пообещала написать своему учителю в тот самый монастырь, с просьбой помочь Рону с его недугом…

Люциус лишь повёл бровью, плеснув себе ещё вина в бокал.

– Лаванда, правда, смотрит на это скептически, как всегда, – добавила Гермиона. – Говорит, Кьянея забудет, мол, все свои обещания, как только жизнь её войдёт в привычное русло… Я же сказала ей, что госпожа Калогеропулос хороший человек и обязательно сдержит слово.

– А что же сам Рональд думает на этот счёт? – хмыкнул Люциус, и Гермиона взглянула на него с удивлением – прежде он сам никогда не спрашивал о Роне, и уж тем более не интересовался тем, какое мнение тот имел по тому или иному поводу.

– Ну, он… рад вроде бы, – ответила она. – Мысли его сейчас, правда, заняты совсем другим, слава Мерлину! Доктор Шафик предложил ему устроиться в Мунго на половину дня, дабы тот помогал ему ухаживать за пациентами. Сказал, что рвение, которое он проявил, когда там лечился Гарри – пошло ему на пользу. Так что Рон теперь наконец не будет чувствовать себя лишь обузой для семьи…

– Ну, вот видишь, как всё прекрасно сложилось само собой! – Люциус опрокинул последние капли вина, отставляя от себя пустой бокал. – И даже зельями никакими поить не пришлось.

Гермиона бросила на него колкий взгляд.

– И всё-таки я считаю, что мне стоит исследовать то зелье.

– Ну, мы же уже обсудили это с тобой, – он поднялся из-за стола. – Если Северус не обнаружит в нём никакой опасности, то… ты сможешь испытать его. Однако хочу заметить, что даже если это зелье и правда окажется тем самым твоим образцом, где гарантии, что оно действительно подействует? А даже если и так, то я не хотел бы, чтобы ты излишне обольщалась на счёт Алонзо в этом свете, – он взглянул на неё пристально. – Ты же, я надеюсь, понимаешь, что подобный «прощальный жест» с его стороны, является ничем иным, кроме как желанием попытаться реабилитировать себя в твоих глазах… Вне всяких сомнений, он пошёл на это, уже понимая, что ему не удастся избежать наказания.

– Не думаешь же ты, что этот его «прощальный жест», мог произвести на меня хоть какое-то впечатление? – почти оскорблённо выдохнула Гермиона, щёки её вспыхнули.

– Я лишь, хочу уберечь тебя от очередного бессмысленного разочарования, – Люциус, отвёл глаза и, сделав несколько шагов по комнате, останавливаясь у окна. – Стоит, однако, признать, что он всё-таки хорош, – презрительно выплюнул он себе под нос, и в комнате воцарилась тишина.

Гермиона застыла. Она не сразу нашлась, что сказать. Тот факт, что Люциуса по-прежнему задевала вероятность возвращения Алонзо её расположения, поражал Гермиону до глубины души: неужели он всё ещё был так уязвим? Так болезненно чувствителен, когда в голове его появлялась хотя бы крошечная мысль, что внимание и поощрение её могли достаться не ему одному, но какому-то другому мужчине. Он абсолютно точно не желал делить её больше ни с кем.

– Люциус, – Гермиона подошла к нему, осторожно кладя руку на плечо. – Ну, ты же знаешь, я надеюсь, что истинным героем для меня сегодня был только ты?

– Я? – плечо его слабо дрогнуло, и он бросил на неё полный нарочитого безразличия взгляд. – Правда? Ну что ты, нет, не знаю.

– Ах, Люциус! – губы её расплылись в едва сдерживаемой улыбке. – Ну, я же весь этот день только и делала, что восхищалась тобой!

– Да неужели? – он недоверчиво прищурил глаза, и она рассмеялась, думая только о том, что ей в сущности было даже приятно потешить сейчас его самолюбие.

– Ну, конечно! – она обхватила ладонями его лицо, и он с большим интересом принялся рассматривать её. – Весь этот день я только и восхищалась твоим красноречием, твоим умом, умением вести за собой людей и способностью влиять на них. Я, конечно, и так всегда знала, что ты прекрасный оратор и лидер, но сегодня ты просто заворожил меня!

– Ах, так вот почему ты была такой рассеянной на собрании! – руки его заскользили по её бёдрам.

– Да, я просто залюбовалась тобой, – она прикрыла глаза. – Если бы ты только знал, как я горжусь тобой, Люциус. Как трепещу от восторга при мысли, что ты мой муж.

Пальцы его коснулись её лица, бровей, носа, скул, после чего он приник к её губам, оставляя на них долгий удовлетворённый поцелуй, и они постояли так, слившись в нём несколько мгновений.

Когда Гермиона вновь открыла глаза, Люциус всё ещё неотрывно на неё смотрел. Взгляд его, однако, был подёрнут теперь пеленой умиротворения, которое так поразило её там, ещё в Хогвартсе, когда они впервые остались наедине… Лицо было расслаблено. Волевая складка меж бровей разгладилась, и Гермиона подняла руку, проводя пальцами по пьянящему контуру его влажных ещё от поцелуя губ – как же она их любила.

– Гермиона, я хотел попросить тебя, сходить со мной в одно место. Если ты не будешь против, – сказал он.

– Куда угодно, Люциус.

– Ну, на самом деле здесь недалеко, – губы его дрогнули в усмешке. – У леса…

– У леса? – она вновь взглянула ему в глаза, после чего поражённо выдохнула: – Неужели ты хочешь, чтобы мы сходили к ней?

– Да, я… думаю, мне пора сделать это.

– Конечно, – она с жаром кивнула. От волнения у неё даже перехватило дыхание, – когда угодно, я обязательно схожу с тобой! Ты хочешь… хочешь сделать это прямо сейчас?

– Ну, – он будто бы даже смутился. Выпустив Гермиону из объятий, Люциус вновь обратил взгляд к окну и пригладил волосы у себя на затылке. – Сейчас уже вечер и… там дождь, кажется.

– Но это, – Гермиона мотнула головой. – Это же ведь совсем не важно, Люциус! Пойдём!

Она с жаром схватила его за руку, и ему не осталось ничего иного, кроме как последовать за ней.

Покинув вскоре поместье, они оказались во мраке прохладного осеннего вечера. На голову сыпал мелкий дождь, и Люциус хотел было наколдовать вокруг них купол, но Гермиона не позволила.

– Знаешь, мне это напоминает Хогвартс, – сказала она, когда они стали спускаться вниз с холма, крепко взявшись за руки; мокрая трава скользила под их ногами. – Мы точно также с Гарри и Роном бродили, бывало по школьному двору вечерами. Иногда ходили к Хагриду, но чаще сбегали по каким-нибудь своим секретным делам в запретный лес под мантией невидимкой.

– Нарушители! – фыркнул Люциус. – Драко рассказывал мне о ваших ночных вылазках.

– Будто он и сам этого не делал!

– Все делали! – кивнул он. – Уж сколько раз я и сам сбегал… И без всякой этой вашей мантии невидимки, хочу заметить!

– И часто тебя ловили? – она засмеялась.

– Бывало. Дамблдор, правда, всякий раз сообщал об этом отцу, так что у меня была прекрасная мотивация не попадаться.

– И ты довёл этот навык до совершенства, как видно!

– Да уж, – хмыкнул он. – Спасибо ему за это, конечно.

Вскоре они спустились к реке, дождь тем временем стих, так что они неторопливо перешли через мост, вошли в лес, пока не достигли огороженного высоким кованым забором кладбища. Ворота скрипнули с протяжным стоном. За всё время, что Гермиона жила в поместье, она бывала здесь всего пару раз, так, однако, и не отважившись зайти ни в один склеп. А их здесь было много. Поколения и поколения представителей семейства Малфой, хоронились здесь сотнями лет. Призраки некоторых из них виднелись среди деревьев, они, однако, не тревожили путь живых, скрываясь из виду за каменными статуями, печально высившимися над могилами во мраке ночи.

Тьма к тому моменту сгустилась уже очень сильно, а потому Люциусу и Гермионе пришлось достать палочки, зажигая на их концах неяркий свет, в бледном мерцании которого, они и шли по главной тропе вглубь, к самому большому и богато украшенному склепу – последнему чертогу, который Абраксас Малфой создал для своей Реджины. Статуи двух склонивших в печали головы ангелов охраняли его вход. Руки их лежали на высоких, увитых плющом дубовых дверях, не позволяя кому бы то ни было зайти сюда, казалось, так просто, а потому, остановившись перед ними, Гермиона вопросительно взглянула на Люциуса – он должен был знать пароль.

Лицо его, однако, было сейчас сродни тем, что имели окружавшие их каменные изваяния, глаза недвижно взирали перед собой.

– Люциус, – Гермиона взяла его за руку, и он вздрогнул, будто бы пробуждаясь ото сна.

– Я не был здесь почти пятьдесят лет, – он обратил на неё охваченный смятением взгляд.

– Я с тобой, – она крепче сжала его ладонь, и он лишь кивнул, выставляя палочку вперёд.

– Mea vita et anima es [Ты моя жизнь и душа], – слова слетели с его губ, и с приглушённым скрежетом каменные руки ангелов подобно щупальцам осьминогов заскользили по дверям, утаскивая с собой плети плюща, отворачивая печальные лица в стороны и закрывая ладонями глаза, после чего двери с глухим щелчком приоткрылись.

Вобрав в лёгкие промозглый кладбищенский воздух, Гермиона поёжилась, и они с Люциусом медленно двинулись внутрь склепа.

Там было холодно, затхло и ужасно тоскливо. Под ногами, на каменном полу зашелестела загнанная сюда порывом ветра листва, зарокотали сотни крошечных насекомьих ног – пауки, облюбовавшие склеп бросились врассыпную прячась от бледных лучей вторгшегося в их извечно тёмную обитель света. Огоньки на концах палочек Люциуса и Гермионы осветили высокие плотно затянутые паутиной своды.

Посреди этого заброшенного печального пространства на массивных каменных ногах, возвышался большой мраморный саркофаг, форма которого повторяла очертания женского тела. В богато украшенных искусной резьбой одеждах, с покойно лежащими на груди руками и умиротворённо закрытыми глазами, Реджина будто бы спала.

Люциус не сразу решился подойти. Несколько мгновений он стоял, глядя на саркофаг, после чего медленно приблизился, вглядываясь в недвижное каменное лицо. Поднял руку, провёл по нему осторожно, обводя черты.

– Вот я к тебе и пришёл. – Гермиона расслышала его приглушённый голос. – Прости, что так долго…

А потом он склонился над ней, запечатлевая на лбу поцелуй.

Гермиона невольно отвернулась, ощутив себя отчего-то ужасно лишней здесь. Люциусу стоило бы вероятно побыть с Реджиной наедине… возможно он хотел ей что-то сказать, что Гермионе слышать не следовало или же поделиться чем-то, что никогда не принадлежало ей. Она, однако, не посмела покинуть склеп, принимаясь лишь рассматривать стены и пол, на котором виднелись грязные следы нескольких пар мужских ботинок – сюда должно быть приходили мракоборцы в тот день… Гермиона помнила, как Люциус не хотел пускать их сюда, в то время как днём ранее, по жестокой иронии, здесь уже побывали Плегга и Ральф. Бэгзль вероятно открыл им дверь изнутри – Гермиона обратила внимание на люк в углу комнаты… Печальные ангелы у входа были лишь бутафорией только и способной, что оплакивать спящую здесь вечным сном хозяйку. Как жаль, что Абраксас не догадался наложить на них чары посильнее, дабы превратить из бесполезных заливающихся слезами истуканов в защитников, способных не позволить чужакам проникнуть в ведущий сюда из самого поместья тоннель, построенный им очевидно для одной только цели – являться сюда бессонными ночами, страдая и возможно стеная о своей столь безвременно покинувшей его любви, в то время как этой самой его любви был полностью лишён вверенный ему ею сын.

От этих размышлений в груди Гермионы вновь вспыхнул гнев на Абраксаса – каким же всё-таки слабым он был!

Люциус всё ещё стоял, склонившись над саркофагом. Одна рука его лежала у Реджины на лбу, вторая поглаживала сложенные на груди пальцы. Он шептал ей что-то, и, взглянув на него теперь, Гермиона поняла, что не испытывала больше возникшей у неё в первый момент неловкости. Уж если кто и был достоин сейчас находиться здесь рядом с ним, присутствуя при этом его соприкосновении с, вероятно, единственным светлым бликом существовавшем когда-либо в его страшном, болезненном прошлом, так это она, и никого иного он просто не смог бы впустить сюда в такой момент. А значит, всё это принадлежало лишь ей.

Гермиона уверенно обошла саркофаг, накрывая его руку своей ладонью.

– Спасибо, что пришла сюда вместе со мной, – он сжал её пальцы.

– Куда ты, туда и я, Люциус, – сказала она, и они постояли так ещё несколько мгновений, пока он, спохватившись вдруг, не принялся шарить по карманам сюртука, вытащив оттуда небольшой свёрток.

– Я принёс ей кое-что, – он бережно принялся разворачивать шёлк белоснежного платка, открыв вскоре взору Гермионы маленький сухой бутончик красной розы – тот самый, который она обнаружила некоторое время назад в погребённой под половицами библиотеки шкатулке. Он осторожно взял его кончиками пальцев, дабы хрупкие иссохшие лепестки его не рассыпались в пыль. – Это должно было остаться с ней…

Гермиона лишь кивнула, и Люциус положил бутон Реджине на грудь, там, где должно было биться когда-то её живое сердце, как вдруг, в следующий миг произошла удивительная магия: породившийся сам собой, откуда ни возьмись, золотистый свет окутал бутон и безжизненные лепестки его, тонкие как папиросная бумага наполнились соком, распустились, заблагоухали вновь, как и когда-то, должно быть, пятьдесят лет назад, будто времени этого и не было вовсе.

Поражённо Гермиона взглянула на Люциуса, обнаружив, что удивление застыло и на его лице.

– О, Мерлин, – дрогнувшие пальцы его коснулись губ, и судорожно вобрав в лёгкие воздух, он отвернулся.

Гермиона бросилась к нему, заключая в объятья.

Эпилог

Платформа номер девять и три четверти, что спрятана в стене вокзала Кингс-кросс, как и всякий раз первого сентября, была переполнена в тот день. Большой красный поезд уже стоял на путях, изрыгая клубы серого дыма из своей блестящей чёрной трубы, и сотни волшебников и волшебниц, одетых в мантии самых невероятных цветов провожали своих детей в Хогвартс – безусловно, самую удивительную из всех магических школ.

Среди этой суеты и толкотни, ровно в пятнадцать минут одиннадцатого, пересёкши твёрдый барьер меж платформами десять и одиннадцать, показались трое: высокий мужчина в летах, с длинными аккуратно убранными в хвост светлыми волосами, облачённый в тёмно-зелёную мантию, женщина, ещё молодая, в изысканной бархатной шляпке с пером и богато украшенном вышивкой атласном платье, а также маленькая девочка лет одиннадцати, шедшая несколько впереди них, с ослепительно белыми вьющимися волосами, чудно обрамлявшими её милое, хотя и несколько надменное личико.

Во всём их облике, в величественном спокойствии лиц и неторопливых движениях тел, по мере того, как они начали продвигаться среди этой многоцветной массы в сторону первых вагонов, чувствовалось какое-то особое, выделявшее их невольно среди прочих превосходство. Они шли уверенно, никому не позволяя пересечь им путь, и совсем не обращая никакого внимания на неуклюже лавировавшего за ними вслед среди потока людей носильщика, чья телега была нагружена большим лакированным чемоданом. Поверх чемодана в блестевшей позолотой клетке с не менее важным видом, чем у её владельцев, висела на жёрдочке головой вниз большая угольно-чёрная летучая мышь.

– Я несколько беспокоюсь за то, как к питомцу Розы отнесутся её соседки по комнате, – склонив голову в сторону мужа, вполголоса сказала женщина. Она держала его под локоть и прижалась ближе, когда чужая телега с пятью потрёпанными чемоданами едва не проехала по её ноге.

– Тебе не стоит переживать, – не сбавляя шага, мужчина выставил вперёд на подобии шпаги трость, с силой отталкивая телегу в сторону. Серебряная рукоять в виде распахнувшей пасть змеи блеснула в его пальцах. – Самое главное, чтобы она выпускала Бэгза вовремя поохотиться, дабы тот всегда был сыт.

– И как только она вспомнила это дурацкое имя? – Перо на шляпке возмущённо затрепетало. – И всё-таки я считаю, что тебе надо было посоветоваться сперва со мной, прежде чем покупать ей его. Я бы хоть спросила разрешения у Минервы!

– Уверен, она не будет против, – он беззаботно отмахнулся. – А кроме прочего, Роза была так очарована им. Ну ты же знаешь, Гермиона, я просто не смог ей отказать!

– Как и всегда, Люциус! – она похлопала его затянутой в элегантную перчатку рукой по груди. – Право, ты так балуешь её. Иногда мне страшно подумать о том, как она будет учиться в Хогвартсе. Там-то у неё уже не окажется этой неусыпной опеки!

– С каких это пор, позволь полюбопытствовать, ты так сильно стала не доверять её крёстному отцу? – хмыкнул он.

– Честно говоря, в этом свете, я переживаю за Северуса не меньше… Боюсь представить, что он только напишет нам, когда увидит Бэгза!

– Ну-ну, дорогая, у Северуса уже есть опыт в воспитании Малфоев, – Люциус с нежностью сжал её ладонь. – Полагаю, его едва ли можно удивить какой-то там летучей мышью! Главное вот только, чтобы она попала на Слизерин…

– Ну а я, с твоего позволения, буду рассчитывать всё же, что она попадёт на Гриффиндор, – бровь Гермионы надменно выгнулась. – В конце концов, там у неё хотя бы уже есть друзья, которые всегда смогут защитить её при случае…

– Кто бы ещё защитил её от них, – процедил себе под нос тот.

– Мам, пап, смотрите, там тётя Лав-Лав, и дядя Рон, и дядя Гарри, и… Хьюго! – Роза обернулась, обратив на родителей счастливый взгляд.

Палец её настойчиво указывал сейчас в сторону третьего вагона, на фоне которого ярко-жёлтым пятном выделялась буддийская монашеская мантия – вот уже полгода как из своей трёхлетней поездки в Китай вернулся Рон, носивший отныне почётное звание единственного в Британии целителя, овладевшего секретными техниками древней китайской колдомедицины. Рядом с ним, стояла Лаванда, оживлённо болтавшая о чём-то с Гарри и Флёр. Тогда как многочисленные дети их, толпились у входа в вагон, весело переговариваясь и затаскивая внутрь увесистые чемоданы. Среди них был и перешедший в этом году уже на шестой курс Хьюго – приземистый, крепкий парень, с нагло вздёрнутым носом, похожий на Рона разве что огненно-рыжей копной волос.

– Помянешь тролля, – себе под нос выплюнул Люциус.

– Роза, не показывай пальцем, это некрасиво, – Гермиона мягко взяла дочь за руку. – А ты не называй Хьюго троллем, Люциус!

Она взглянула на него с укором. Роза меж тем нетерпеливо запрыгала на месте: Альбус и Джеймс заметили их и, расплывшись в широких улыбках, замахали руками. На груди семикурсника Джеймса блеснул золотой значок старосты Гриффиндора.

– Мам, ну можно я пойду к ним? – захныкала Роза, и Гермионе не осталось ничего иного, как выпустить её ладонь.

Девочка сейчас же вприпрыжку умчалась вперёд, тогда как Гермиона повернулась к мужу.

– Ну, пожалуйста, Люциус, – отчаянно зашептала она, – сегодня такой день! Побудь хотя бы один единственный раз приветливым с ними!

– Ладно, – лицо его скривилось, будто он съел только что особенно кислый лимон. – Но если этот мерзкий мальчишка снова обидит её…

– Прекрати! – она сжала его локоть. – Они же дети! Он вовсе и не обижает её, это… просто игры!

– Ничего себе игры, – Люциус фыркнул. – Она вечно прибегает ко мне после этих их «игр» в слезах! Да и потом… все они уже слишком взрослые для неё!

– Ах, да неужели?! – она стукнула его ладошкой по плечу. – Мы просто избаловали её, вот и всё! Дело совсем не в возрасте! Роза просто привыкла получать всё, что ей только ни заблагорассудиться…

– Люциус, Гермиона! Ну, чего же вы там стоите? – их окликнула Джинни. Она тоже замахала им, а вместе с ней энергично стала махать и стоявшая рядом совсем маленькая рыжеволосая девочка, лет пяти. – Мы с Лили уже заждались вас!

– Ну, улыбайся, прошу тебя! – взмолилась Гермиона, и Люциус натянул на лицо самую свою кровожадную улыбку.

Через несколько мгновений, они приблизились к этой радостно гомонящей толпе. Альбус, Джеймс и Хьюго уже показывали Розе какие-то новые изобретения из магазинчика дяди Джорджа.

– Гермиона, – Гарри быстро поцеловал её в щёку. – Люциус!

– Господин министр! – тот протянул ему руку. – Очень рад.

– Ах, ну, я же просил тебя не называть меня так! – Гарри понизил голос. – В конце концов, я официально вступлю в эту должность ещё только через три месяца.

– Всё, однако, уже решено, – Люциус склонил голову. – Так что советую вам привыкать к этому весьма неблагодарному званию, мистер Поттер… На будущей неделе, меж тем, когда у тебя будет время, я бы хотел с тобой переговорить о делах Фонда в Южной Америке. Драко написал, что Луис уже наладил отношения с местными общинами эльфов в Аргентине и Перу, тамошние фармамагические компании, кроме того, готовы сотрудничать с нами – их давно интересуют наши зелья для восстановления памяти, а выход на латиноамериканский рынок откроет перед нами невиданные доселе возможности. Так что пока ты ещё глава Отдела международного магического сотрудничества, было бы неплохо…

– Ну, Люциус, ну, может, хватит уже о работе? – Гермиона повисла у него на руке.

– Папа, папа! – Роза возникла вдруг перед ними, белоснежная кожа её лица пошла красными пятнами, а в больших небесно-голубых глазах, навернулись слёзы.

– Что случилось? – взгляд Люциуса мгновенно вспыхнул.

– Он снова сделал это! – губы её задрожали. – Снова н-назвал меня… м-мелкой!

Две крупные капли сорвались с длинных светлых ресниц, и, обхватив Люциуса обеими ручками, она горько разрыдалась.

– Ну, начинается! – Гермиона всплеснула руками. – Хватит плакать, Роза, сколько можно?!

От этого её несколько раздражённого замечения девочка только сильнее закатилась, и, бросив на Гермиону осуждающий взгляд, Люциус стал утешающе гладить дочь по спине.

– Ну-ну, детка, – шептал он.

– Ну почему он всегда такой, папа?! – всхлипывала она.

– Я его сейчас убью! – Люциус окинул свирепым взглядом платформу, храбрых гриффиндорцев, однако, к тому моменту и след уже простыл. – Где этот паршивый мальчишка?!

– Я бы попросила тебя, Люциус, не называть моего сына «паршивым»! – вскричала стоявшая поблизости Лаванда.

Люциус набрал было уже в лёгкие воздуха, дабы высказать ей, очевидно, всё, что возникло в этот момент в его душе, однако, Гермиона сжала его руку так крепко, что он, лишь отвёл взгляд, вновь обращая его к утирающей ладошками свои мокрые глазки Розе. Поезд издал громкий гудок.

– Ах, уже пора на посадку! – Гермиона встрепенулась. – Роза! Ну, всё!

Бросившись на корточки, она крепко прижала дочь к груди.

– Ну, пожалуйста, не плачь! – отчаянно зашептала она ей на ухо, ощущая, как у неё и самой начинает дрожать подбородок. – Хьюго просто шутит! Он… просто не умеет выражать свою симпатию, понимаешь?.. Когда я училась в Хогвартсе, дядя Рон и дядя Гарри тоже говорили мне всякие глупости…

– Роза, давай к нам! – раздался весёлый голос Альбуса. Он вылез из окна вагона почти наполовину, и Джинни бросилась приглаживать его торчащие во все стороны волосы. – Хьюго дурак, и мы уже надрали ему уши!

– Да, Роззи, не переживай! – из форточки соседнего купе показалось лицо очень красивого златокудрого юноши, облачённого в идеально отглаженную мантию Рейвенкло. – Дай только добраться до Хогвартса, и я мигом превращу этого болвана в фикус!

– Луи Билиус Уизли! – разъярённый крик Флёр потряс толпу, и все обратили в её сторону изумлённые взгляды, что совершенно, кажется, не смутило её. – Клянусь Мерлином, если в этом году я хоть раз ещё получу от профессора Флитвика письмо с жалобами на твоё поведение!..

– Люблю тебя, маман! – Луи послал ей воздушный поцелуй и, заговорщицки подмигнув уставившейся на него с неподдельным изумлением Розе, скрылся из виду.

Плакать девочка при этом перестала, хотя лицо её, и без того красное от слёз, вспыхнуло теперь с ещё большей силой, вот только уже не от обиды, а от смущения.

Беззлобно хмыкнув, Гермиона обратила на Люциуса многозначительный взгляд. Машинист подал второй, чуть более настойчивый сигнал, и оба они вновь бросились обнимать дочь, стискивая её в своих руках что было мочи и шепча беспрестанно всякие глупые наставления.

Ещё никогда они не расставались с Розой так надолго, и Гермионе подумалось даже, что она совсем не была сейчас к этому готова, а потому из глаз её тоже потекли слёзы. Утешало её только то, что перед Розой вскоре должен был распахнуть свои большие дубовые двери самый удивительный, самый невероятный мир. Мир по ту сторону их тихого, наполненного все эти годы счастьем семейного очага поместья.

– Обязательно напиши, после пира нам письмо, хорошо? – говорил Люциус. Он беспрерывно целовал Розу в щёки и лоб. – И помни, что… куда бы шляпа не распределила тебя, ты всегда, в любое время дня и ночи, можешь обращаться к Северусу, понятно?

– Ну, мам, пап! – Роза попыталась выбраться из их удушающих объятий. – Поезд же уедет!..

– Мы любим тебя Роза! – Гермиона всхлипнула, с трудом выпуская её хрупкое тельце из рук. – Будь хорошей девочкой, да?

– И не забывай выпускать Бэгза поохотиться ночью! – торопливо добавил Люциус, когда она, встав уже на подножку, повернулась и радостно помахала им рукой. – Я люблю тебя… – прошептал он одними губами.

– Я тоже вас люблю! – крикнула она.

Двери захлопнулись и поезд, издав последний, прощальный гудок, неспешно тронулся.

Уткнувшись Люциусу в грудь, Гермиона разрыдалась.

***

В этот вечер Люциус влил в себя так много огневиски, сколько не пил, должно быть, уже лет десять. Они с Гермионой находились в своём ещё более помпезном, чем когда бы то ни было большом зале. Он сидел в кресле у камина. Гермиона на диване, взявшись за голову и отрешённо глядя в пол. Мгновения тянулись за мгновениями, и оба они совсем, кажется, не понимали, что им нужно было отныне делать здесь… без неё!

Но вот посреди зала с почти оглушившим их обоих хлопком возник щуплый домовой эльф со смешно сквашенным на бок носом.

– Пришло письмо из Хогвартса, мистер и миссис Малфой! – воодушевлённо прогнусавил он. – От мисс Розы!

Вскочив со своих мест, будто подорванные, Люциус и Гермиона бросились к серебряному подносу, который эльф держал в руках. Гермиона первой успела схватить с него конверт, и Люциусу ничего не осталось, кроме как сесть обратно на своё место.

– Спасибо, Вимзи, – кивнула она, и, улыбнувшись ей, эльф испарился.

Подрагивающими слегка пальцами, Гермиона вскрыла конверт.

– Ну, что же там? Читай скорее! – поторопил её Люциус, когда она, развернув пергамент, углубилась в написанный Розой текст. Нервный смешок вырвался при этом из её груди.

– Наша девочка пишет, что Бэгз всех покорил, – озвучила она, прижав пальцы к губам. – Говорит, госпожа директор была просто в восторге!..

– Смею думать, Роза ещё не отличает восторг от состояния близкого к обмороку, – хмыкнул Люциус.

– Пишет, поездка прошла хорошо. Она со всеми там перезнакомилась в поезде. А на платформе их встретил Хагрид и переправил на лодках через озеро… Слава Мерлину, не было дождя! – Гермиона судорожно вздохнула. – Я так боялась!

– Ну-ну! Читай дальше!

– Так, так… Хогвартс, значит, произвёл на неё очень большое впечатление. Пир был чудесный. Шляпа спела песню, а потом…

Гермиона замолчала на миг, губы её вытянулись в полоску.

– Ну-у, – ноздри Люциуса раздулись, пальцы напряжённо сдавили подлокотники.

– Шляпа распределила её на Слизерин, – произнесла Гермиона надтреснувшим голосом, и из груди Люциуса сейчас же вырвался вздох облегчения.

– Моя девочка, – прошептал себе под нос он, расплываясь в улыбке, в то время как Гермиона проглотила подступивший у неё к горлу ком. – Что ещё пишет?

– Чтобы я не расстраивалась, – кивнула она. – И что на её вопрос, а не подходит ли она для Гриффиндора, шляпа сказала, что «совершенно, абсолютно точно нет» и что она не может определить её никуда кроме Слизерина даже «под страхом уничтожения в адском пламени, потому как Малфои не могут учиться нигде кроме Слизерина».

– Да! – Люциус победоносно сжал кулак, в то время как Гермиона обратила к потолку свои наполнившиеся слезами глаза.

– Что ж… поздравляю, – бросила она, и на несколько мгновений в комнате воцарилось молчание.

Положив письмо на стол, Гермиона отошла к окну, вглядываясь в вечерний мрак и замечая в отдалении, у самой реки белёсый силуэт. Это была леди Фелиция. Вот уже несколько недель, как она недвижно стояла там, не реагируя ни на своё имя, ни на какие-либо другие манипуляции, только бледнея и становясь всё более прозрачной день ото дня… Гермиона вздохнула.

Не то чтобы она действительно так сильно переживала из-за того, что Роза попала не на Гриффиндор. В конце концов, она готовила себя к этому долгие годы, однако, ей всё же хотелось, чтобы дочь хоть в чём-то была похожа на неё, помимо своих столь досаждающих ей порой непослушных кудрей. В следующий момент руки Люциуса сжали её плечи.

– Ну, не горюй так, моя сладкая, – губы его прижались к её виску. От него изрядно пахло сейчас огневиски.

– Нет, я, – она устало мотнула головой. – Я рада, что… она будет учиться именно там, где ей и место. В конце концов, там учился ты… и Северус, и… так ему будет куда проще приглядывать за ней. Да и я рада, что ты счастлив.

Она обернулась, заключая его в объятья.

– Я очень счастлив сейчас, моя любимая, – он крепко прижал её к себе. – И спасибо тебе.

– Ну, я-то тут причём, Люциус? – она слабо улыбнулась. – Я ничего не сделала, разве что, так и не сумела воспитать в Розе гриффиндорку!

– Спасибо, что подарила её мне, – прошептал он. – Спасибо, что привела нас обоих к этому дню. Всё это лишь твоя заслуга, а потому я кое-что подготовил для нас с тобой, дабы ты не слишком расстраивалась.