Текст книги "Петля Арахны (СИ)"

Автор книги: Queen_Mormeril

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)

– Хороша сказка, – оскалился Люциус. – Вот только в ней масса деталей, которые никак не складываются у меня в голове в общую картинку! Как скажи мне, к примеру, Мирелла могла приехать два года назад в Британию совсем уж никем незамеченная? И это вопрос как раз к тебе, Кингсли, и к штаб-квартире, на которую возложена ответственность, в том числе и за охрану границ нашей великой страны!

– Вынужден признать – меня это заботит, куда сильнее прочего, – тяжело вздохнул Кингсли. – Очевидно, наша охранная система имеет немало изъянов.

– Следующий вопрос заключается в том, каким образом Мирелле вообще удалось заманить Кербероса в Азкабан? То, что их там уже ждали – это мне ясно…

– Ты же сам говорил, что Мирелла коварна. Кто знает, что она могла наплести греку о своей несчастной судьбе?

– Прекрасно! – энергично кивнул Люциус. – Итак, предположим, что Фрэнк обещал Мальсиберам выкопать тело старика, освободив тем самым Ральфа полностью, взамен на что они должны были каким-то образом отомстить мне… Но Фрэнк, к примеру, два года назад струсил и довершать освобождение Ральфа не стал. А потому сделка их сорвалась, и Мирелле пришлось увезти брата в Грецию, где они прожили некоторое время, пока Ральфу стало в шкуре старика совсем невмоготу, что, конечно, вынудило их разработать некий новый план и вернуться в Британию сейчас. Два месяца они дурачили меня, пытаясь убить разом двух зайцев: отомстить мне и заставить, в то же время, извлечь тело Кербероса из-под земли, что, безусловно, было теперь их основной целью, однако, что же Фрэнк?

– Быть может, Мирелла связалась с ним перед приездом в Британию, и он, всё ещё одержимый своей идеей, вновь согласился вступить с ними в сговор, пообещав, что поможет тебе провести эксгумацию?..

– Полностью сдав себя с потрохами при этом? – усмехнулся Люциус. – Почему бы Фрэнку в таком случае было просто не выкопать Ральфа самому, как они, предположительно, и договаривались с самого начала? За эти два месяца он мог сделать всё чисто! У него была уйма времени, и ни у кого бы даже не возникло никаких подозрений на его счёт… Зачем надо было устраивать весь этот цирк? Какой ему лично был от этого прок? Предположение, что Фрэнк совсем не знал о планах Миреллы и Ральфа – тоже маловероятно, ведь без сомнения, он ждал нашего прибытия в Азкабан.

– Что если в этот раз они просто не смогли договориться друг с другом, или Фрэнк узнал о том, что мы едем выкапывать тело, лишь в последний момент? – предложила Гермиона.

– Почему же, позволь спросить, в таком случае он просто не сбежал? – спросил Люциус.

– Понимая, что мы всё равно выкопаем Кербероса и обнаружим в свидетельстве о смерти Ральфа его подпись, Фрэнку, возможно, пришлось действовать спонтанно. Пока мы только направлялись в Азкабан, он успел сговориться с Паркинсоном, зная о том, что Плегга имеет на тебя собственный зуб и не останется в долгу перед ним за своё освобождение. А для того чтобы потянуть время и не позволить нам поднять тревогу слишком рано, Фрэнк выпустил из сада мертвецов нам навстречу. Это позволило ему безопасно вывести из крепости Паркинсона и скрыться самому…

– И всё же, – Люциус приподнял бровь, – многое не сходится. Если Мальсиберы не были в сговоре с Фрэнком эти два месяца, зачем они сами тогда так долго водили нас с тобой за нос? Они могли вынудить меня поехать в Азкабан гораздо раньше – я ведь почти сразу начал подозревать под личиной Кербероса Ральфа и если бы в тот день, когда я напоил его слабительным, Мирелла бы только намекнула – я бы незамедлительно помчался в Азкабан, как сделал это теперь. Она же намеренно выставила меня параноиком, ещё больше убедив окружающих, да и меня самого, в том что старик вовсе не её брат… Зачем надо было разыгрывать весь этот спектакль, если итог всё равно один?

– Мирелла хотела расстроить наши отношения, – замотала головой Гермиона. – Она хотела, чтобы я утратила доверие к тебе…

– Но зачем? – скривился Люциус. – Неужели мелкая личная месть может быть куда желаннее скорейшего возвращения истинного облика её дражайшему братцу?..

– О, Люциус, – судорожно вздохнула Гермиона. – Она же женщина, да ещё и мстительная… Она столько лет держала на тебя обиду, неужели ты думаешь, что она упустила бы такой прекрасный шанс попортить тебе кровь, даже если это и не привело ни к чему, в конце концов?

– Что ж, прекрасно, – кивнул он. – Я могу принять тот факт, что Мирелла, испытала злость от того, что вопреки всему я обрёл семейное счастье, и решила подкорректировать по приезду в Британию свои планы… Однако мы забыли ещё об одном очень важном участнике всего этого представления: Алонзо – наш любимый мексиканский друг! Каким образом он стал их соучастником?

– Вероятно, они пообещали ему что-то взамен… Может быть деньги? – предположил Кингсли. – После смерти родителей он ведь полностью обнищал.

– В какой момент тогда он присоединился к ним, позволь спросить? Уже здесь, в Британии или они каким-то образом были знакомы с ним раньше – в Америке? Он ведь действительно очень настойчиво просил меня перевести его в Лондон. Признаться, мне уже тогда показалось это странным, однако, я проявил небрежность и не придал этому должного значения… В любом случае, роль Алонзо мне ясна – он должен был снискать расположение Гермионы или, по крайней мере, убедить меня в том, что у меня появился соперник… Но не слишком ли сложный план? Зачем Мальсиберам вообще потребовалось привлекать ещё одного, совершенно чужого человека, который за отсутствием острой личностной мотивации мог только испортить им всё дело? Да и действительная причина, по которой Алонзо согласился на это, мне всё же не очевидна – деньги, конечно, весомый довод, но их можно заработать и иным способом. Я хорошо ему платил. Я мог бы сделать его светилом зельеварения, если бы он только захотел… Алонзо же предпочёл подорвать свою репутацию, хотя он явно не из тех, кто может так легко рискнуть всем.

– А не может он быть тоже чьим-нибудь родственником? – боязливо поинтересовалась Гермиона.

– Вот это точно – нет, – уверенно сказал Кингсли. – Я первым делом проверил такую вероятность. Алонзо не имеет абсолютно никаких иных связей с Британией.

– Когда я вернулась в тот день в лабораторию, – сказала Гермиона, – Он очень странно отреагировал на моё появление, будто бы совсем не ожидал увидеть меня вновь, и я спрашиваю себя, почему?.. Если их целью было лишь выкурить меня оттуда на время, дабы Люциус решил, что я изменила ему, почему же Алонзо тогда так испугался, встретив меня после?.. Почему сбежал на следующий же день, если они были уверены, что их спектакль произвел нужный эффект?

– Он мог элементарно струсить, – сказал Кингсли.

– Или же ты и вовсе не должна была вернуться, – сказал Люциус, обратив на Гермиону очень внимательный взгляд, в глубинах которого полыхнуло что-то страшное. – Увидев же тебя в лаборатории живой и невредимой, Алонзо, вероятно, понял, что истинные планы их по каким-то причинам были сорваны…

– О, Мерлин! Помню, он так и сказал, – Гермиона прижала к губам дрожащие пальцы и, прикрыв глаза, повторила: – «Вижу, что-то пошло не так – вы быстро вернулись…»

– Быстро? – переспросил Кингсли. – Быть может в их планы вовсе и не входило наносить Гермионе вред. Возможно, они надеялись на то, что именно ты, Люциус, в порыве эмоций сделаешь какую-то ошибку…

– Какую же, например? – выплюнул тот.

– Попытаешься убить Алонзо, к примеру?..

Люциус только хмыкнул, и в зале на некоторое время воцарилось молчание.

– Как бы там ни было, – сказал, в конце концов, он. – А ни Фрэнк, ни Мирелла, ни Ральф, ни даже все они вместе взятые не способны были придумать всё это…

– Отчего же? – удивился Кингсли. – У Ральфа, к примеру, было предостаточно времени в Азкабане, а потом и в Греции…

– У тебя бы не возникло такой глупой мысли, дорогой мой друг, если бы ты видел его после первого побега. Проведший четырнадцать лет подле дементоров в одиночной камере, Ральф, и без того не блиставший умом, вернулся в распростёртый перед ним большой мир полностью отупевшим. Он едва мог сам обслуживать себя в то время, он буквально пугался каждого столба, не мог долго находиться на улице и в больших помещениях. Мирелла бегала за ним как нянька. То же самое, примерно, происходило и с остальными беглецами… Не удивительно, что нас тогда победили школьники!

– Будем считать, что я этого не слышал, – строго заметил Кингсли, и Люциус лишь поджал губы. – В роли Кербероса, однако, Ральф был вполне убедителен.

– У него было время вжиться в неё… Но не больше, – сказал Люциус. – Сочинить такой изощрённый план Ральф бы не смог. Что же до Миреллы, то я с вашего позволения вообще воздержусь от комментариев на её счёт, потому как все способности этой милостивой дамы сконцентрированы лишь в одной области человеческих нужд…

Гермиона невольно кашлянула.

– О Фрэнке же, я вам всё сказал, – невозмутимо продолжил Люциус. – Человек, всю жизнь подглядывающий в замочную скважину, никогда не решится открыть дверь.

– Значит, остаётся только Паркинсон? – нахмурил брови Кингсли. – Быть может, это он придумал весь план: уболтал Фрэнка, который в свою очередь связался с Ральфом и Миреллой?.. В конце концов, Плегга и правда многого лишился с твоей лёгкой руки: сел вместе с женой в Азкабан, где та и почила два года спустя… Поводов для ненависти у него предостаточно. Быть может, он с самого начала и рассчитывал сбежать под самый конец, дабы завершить дело?..

– Плегга конечно ещё тот хитрец, – кивнул Люциус. – Он мог бы придумать и не такое – это правда, и я не исключаю его прямого участия во всём этом… Однако он всегда был хорош, действуя в одиночку, и я не могу представить его в качестве столь виртуозного кукловода, который мог руководить всеми этими марионетками из недр одиночной камеры в Азкабане…

– Неужели ты думаешь, что есть кто-то ещё, о ком мы не знаем? – лицо Кингсли помрачнело.

– Истина откроется нам лишь после того, как твои ребята изловят кого-нибудь из наших героев, – улыбнулся Люциус. – До тех же пор, я могу лишь гадать…

Дверь в зал распахнулась и на пороге с выпученными глазами появился одни из мракоборцев.

– Господин министр! – воскликнул он. – Паркинсон! Вторая группа доложила, что они поймали его у дома дочери! Везут в штаб-квартиру!

Кингсли сейчас же подскочил со своего места. Гермиона с волнением сжала руку Люциуса.

– Отправь письмо, что я уже в пути! – скомандовал Кингсли и, когда мракоборец скрылся за дверью, он вновь взглянул на них. – Что ж… Ну, вот, похоже, и всё… будем надеяться.

– Как-то быстро, – только и сказал Люциус. – Неужели он так сильно растерял сноровку за эти годы?

– Азкабан – это не тренировочный лагерь, – усмехнулся Кингсли. – Да и мои ребята не простаки… Но, как бы там ни было – я не снимаю тревогу. Мракоборцы ещё побудут в вашем доме на случай прочих гостей.

– Спасибо вам, мистер Бруствер! – с жаром сказала Гермиона.

Они с Люциусом поднялись со своих мест, и пошли провожать министра в холл.

– Ну что ты, вам пока и не за что меня благодарить, – улыбнулся тот. – Примите только ещё раз мои извинения за то, что я не смог вовремя предотвратить всего произошедшего…

И, постояв ещё мгновение на пороге Малфой-мэнора, Кингсли вздохнул, после чего, махнув на прощание рукой, покинул их дом.

========== Глава 22. Муж ==========

Время в Малфой-мэноре тянулось в тот день очень долго. После ухода Кингсли, Люциус с Гермионой и Розой вновь поднялись в свою спальню, где предпочли находиться до самого вечера, с тревогой ожидая известий из штаб-квартиры.

– И всё-таки слишком уж быстро, – выплюнул в очередной раз Люциус, он мерил комнату шагами. – Выглядит, как отвлекающий манёвр…

– Быть может так и есть, – сказала Гермиона. Она сидела в кресле, а Роза на полу, у её ног, рассматривая книжку с зачарованными картинками, которые оживали, срываясь со страниц в воздух, когда девочка перелистывала их. – Ральфу и Мирелле было необходимо, чтобы мы забыли о них на время. Не удивлюсь, если оба они уже далеко за пределами Британии. Теперь, когда Ральф полностью свободен – не думаю, что они будут тратить время на довершение своей глупой мести, какие бы совместные планы они с Паркинсоном или МакКинноном ни строили.

Люциус лишь с шумом выпустил воздух из ноздрей, что возвестило о его несогласии с озвученной ею версией событий.

– Ну неужели ты, правда, считаешь, что в этом деле замешан кто-то ещё? – спросила она.

– К несчастью, да. И это кто-то особенный. Кто-то ненавидящий меня так сильно, что я даже теперь, находясь в собственном доме, охраняемом дюжиной мракоборцев – ощущаю вокруг себя яд, распространяемый этим изумительным человеком.

Гермиона беспокойно поднялась с кресла и тоже заходила.

– И что, у тебя есть какие-то предположения, кто это может быть?

– У меня очень много врагов, Гермиона, – он задержал взгляд сперва на ней, а потом посмотрел на Розу, вокруг которой сейчас кружила стайка полупрозрачных розовых единорогов; девочка, смеялась, пытаясь поймать их своими маленькими ладошками. – Я… плохой человек. Я совершил много зла, из-за которого вы обе теперь в опасности. МакКиннон, Паркинсон, Мальсиберы – это далеко не весь список…

– Люциус, – Гермиона подошла к нему, вглядываясь в его серые наполненные тревогой глаза. – Я понимаю. Я знала за кого выхожу замуж… И когда всё это кончится – мы с тобой попросим Кингсли убедиться, что камеры всех твоих бывших знакомых надёжно заперты, а люди, которым ты так или иначе причинил зло – не имеют намерений мстить тебе…

– Я даже не помню их лиц… – прошептал он, – их имён. Я просто не считал нужным запоминать… И всякий раз, когда я думаю о том, что мои действия в прошлом, могут причинить вред вам, в настоящем – меня охватывает цепенящий ужас. Я виноват перед тобой, Гермиона… Прости меня.

Вздохнув, она притянула его к себе, и он склонился, обнимая её и утыкаясь лицом ей в шею. Гермиона стала гладить Люциуса по голове и плечам, принимаясь нашёптывать ему на ухо какие-то успокаивающие слова, будто младенцу, баюкая его так, как обычно делала это с Розой. И в этот момент ей почудилось, что этот большой сильный мужчина в её объятьях и в самом деле превратился в ребёнка – маленького мальчика, слишком рано лишившегося материнской любви и, вероятно, потому не избежавшего многих ошибок. Ей было так жаль его… Она вдруг представила, что случилось бы с Розой, не стань её. Кто бы позаботился о ней, кто бы смог дать ей совет; оградил от желания пойти по кривому пути, удержал от страшных решений? И что бы она, Гермиона, могла сказать ей, соверши она их?..

– Я прощаю тебя, – прошептала она совсем тихо в своём забытье Люциусу на ухо. – Я прощаю тебя за всё, что ты сделал, Люциус. Ты прощён… ты прощён…

Люциус лишь вздохнул, прижимаясь к ней ещё теснее, и она, запечатлела на его виске поцелуй.

В следующее мгновение в комнате возник мистер Бэгз, и, нехотя разделяясь, они обратили на него глаза. В руках домовик держал письмо с эмблемой министерства.

– Пришло только что! – сказал он, протягивая его Люциусу.

Тот выхватил письмо, и, быстро разорвав конверт, стал читать.

– Плегга заговорил, – произнёс он, спустя мгновение. – Сознался в сговоре с МакКинноном и Мальсиберами… Сказал, что они собирались бежать в Ирландию… Кингсли направился туда с отрядом… Пишет, что не снимет тревогу, пока не поймает их.

Он опустил руку, и в комнате на некоторое время воцарилась тишина.

– Спасибо мистер Бэгз, – Гермиона обратилась к домовику.

– Когда я могу подавать еду, миссис Малфой? – поинтересовался он.

– Неужели уже ужин? – удивилась она. – Какой же это длинный день! Ну что ж… мы сейчас спустимся тогда, если у тебя всё готово…

– Все пятнадцать блюд! – гордо сказал домовик.

– Пятнадцать? – Гермиона округлила глаза. – Но зачем так много?

– Ну как же, как же, миссис Малфой? – запричитал тот. – У вас же сегодня в доме столько гостей! Столько чудных господ!

– Мракоборцы не будут ужинать с нами, мистер Бэгз! – презрительно выплюнул Люциус. – У них есть свой походный паёк.

– Но как же можно, как же можно? Неужели же они не будут ужинать с вами? А я-то уже приготовил так много еды!

На лице мистера Бэгза отразилась досада и даже обида.

– А что, может это и неплохая идея, – сказала Гермиона, взглянув на Люциуса. – Мы могли бы таким образом отблагодарить мракоборцев. В конце концов, они провели здесь весь день, заботясь о нашей с тобой безопасности. Невежливо заставлять их питаться своим пайком, в то время как наш собственный стол ломится от яств.

Лицо Люциуса скривилось, и он отвёл глаза.

– Что ж, если ты считаешь это уместным…

Гермиона лишь кивнула мистеру Бэгзу, и тот, расплывшись в улыбке, растворился в воздухе.

– Ужин с мракоборцами, – патетично провозгласил Люциус; заложив руки за спину, он сделал несколько шагов по комнате и выглянул в окно. – Знаменательнейшее событие!

– Люциус, эти люди готовы пожертвовать своей жизнью ради нашей защиты…

Она тоже подошла к окну, увидев, как над лужайкой на мётлах, проверяя прочность антитрансгрессионного барьера, кружило несколько человек в форменных мантиях.

– Да-да, не думай, что я не благодарен, – сказал он. – Когда всё это кончится, а виновные будут наказаны, я выпишу штаб-квартире и, непосредственно находящимся сегодня в нашем доме мракоборцам, большое вознаграждение…

– Это очень благородно с твоей стороны, – Гермиона уткнулась носом ему в плечо.

***

Такого шумного застолья, стены Малфой-мэнора не помнили, кажется, уже давно. Дюжина мракоборцев, восседала за большим столом в главном зале. Все они были очень довольны тем, что хозяева этого мало им вообще-то приятного по старой памяти поместья, оказались сегодня столь приветливы и предложили им разделить с ними ужин.

Мистер Бэгз радостный от того, что ему позволили накрыть стол для такого большого количества гостей, буквально лучился счастьем, и Гермиона отметила, что он и вправду превзошёл сегодня в приготовлении пищи самого себя. На столе дымились и источали самые сладкие ароматы сочные рёбрышки, отбивные, запеканки и пироги со всевозможными начинками. Он также хотел принести из винного погреба несколько бутылок, но Люциус запретил ему это делать, поскольку мракоборцы были всё ещё при исполнении.

Сами же мракоборцы, не слишком задумываясь о правилах этикета, накинулись после напряжённого рабочего дня на сытную еду с таким рвением, что всё пространство зала вскоре наполнилось смачными звуками поглощения пищи и шумными обсуждениями грядущего финального матча чемпионата мира по квиддичу. Вздохнув несколько обречённо, Люциус взмахнул палочкой, открывая крышку полированного рояля. Ещё один взмах – и по залу разлетелись звуки пятой симфонии Бетховена. Произошло это событие довольно неожиданно для присутствующих – на первых громогласных аккордах мракоборцы даже притихли, удивлённо воззрившись на хозяина дома.

– Прошу прощения, – расплылся в улыбке Люциус. – Я решил, что нам не помешает немного музыкального сопровождения.

Переглянувшись, мракоборцы только пожали плечами и, как ни в чём небывало, продолжили трапезу. Гермиона, кормившая в этот момент сидящую рядом с ней на высоком стуле Розу, лишь обменялась улыбками с пробегавшим мимо мистером Бэгзом.

– Быть может, всё же надо предложить господам чего-нибудь выпить? – тихо обратился к ней он, после того, как подал десерт.

– Мистер Бэгз, у нас сегодня не дружеская вечеринка, ты же понимаешь? – мягко сказала она. – После ужина всем этим людям нужно будет вернуться на позиции…

– Которые они покинули без разрешения министра, между прочим, – заметил Люциус.

– Не переживайте мистер Малфой, – произнёс сидящий рядом с ним пожилой мракоборец. – Мы окружили ваш дом такими сильными оборонными чарами, что пробить их могла бы, пожалуй, только армия ваших бывших соратников. Да и то не с первого раза!

– Успокаивающе, – натянул улыбку Люциус.

– Ну, быть может, хоть бы по рюмочке диджестива, – не унимался мистер Бэгз. – Глоток котсуолдского биттера, едва початая бутылочка которого ещё стоит в кухне, к примеру, совсем не повредит столь крепким мужчинам.

– А эльф дело говорит! – воскликнул мракоборец. – Я бы и, правда, не отказался сейчас от глоточка биттера. Он только улучшит пищеварение, а то нам дежурить тут ещё всю ночь – боюсь, как бы парни после такого сытного ужина не заснули на своих местах.

– Разве у вас на этот случай не предусмотрены какие-то бодрящие зелья? – поинтересовался Люциус.

– Предусмотрены, конечно, – кивнул тот. – Да вот только целыми днями их хлебать не станешь, иначе через пару лет лишишься и желудка и мозгов… Такой уж побочный эффект.

– Это правда, – сказала Гермиона. – Злоупотребление восстанавливающими и противосонными зельями нередко приводит к тяжёлым последствиям… А я бы, честно говоря, и сама бы выпила сейчас чего-нибудь.

Она вздохнула, выжидающе взглянув на Люциуса.

– Ах, ну ладно, – процедил он сквозь зубы. – Неси ту бутылку, мистер Бэгз… Только по одной рюмке!

Лицо у домовика вновь просияло, и отчаянно закивав, он бросился в кухню, вернувшись через пару минут с подносом нагруженным рюмками и бутылкой биттера. Эльф щёлкнул пальцами, и рюмки разлетелись по залу, опустившись напротив каждого, кто сегодня принимал здесь трапезу, в том числе и перед Люциусом, и когда вальсирующая в воздухе бутылка остановилась рядом с ним, тот выставил руку.

– Я не буду пить, мистер Бэгз, – сказал он.

– Как же так, мистер Малфой? – удивился пожилой мракоборец. – Хозяин дома, даже не выпьет со своими гостями?

– Нижайше прошу прощения! – расплылся в любезной улыбке Люциус. – Однако у меня сейчас несколько не то настроение.

– Так может и стоит выпить-то для его улучшения? А то что же, весь вечер сидеть будто лимонов объевшись?! – усмехнулся другой мракоборец, крупный розовощёкий парень.

Губы Люциуса дрогнули от раздражения.

– Люциус, – Гермиона погладила его по руке и произнесла одними губами: – Ты же можешь не пить…

– Ну… хорошо, – выдавил он, убирая ладонь от рюмки.

– Ах, как чудно, как чудно! – захлопал в ладоши мистер Бэгз. – Какой хороший получается вечер!

Рюмка Люциуса наполнилась, и пустая бутылка улетела прочь. Мистер Бэгз тем временем стал убирать со стола опустевшие тарелки, продолжая говорить, как прекрасно выпить биттер в такой доброй компании. Гермиона с Люциусом слушали его болтовню вполуха. Пожилой мракоборец тем временем встал со стула, приподняв свою рюмочку двумя пальцами.

– Ну что же, – прокашлялся он, и другие мракоборцы замолчали, обратив взгляды в его сторону.

– …Какой знаменательный день! – приговаривал тем временем себе под нос Бэгз, не обращая на мракоборца внимания. – Какой день!..

Гермиона и Люциус тоже приподняли рюмки.

– Предлагаю выпить за поимку этого негодяя, Паркинсона, – сказал мракоборец.

Притомившаяся после ужина Роза в полусне махнула своей ручкой, и её фарфоровая тарелочка с недоеденной кашей полетела вниз на каменный пол, разбиваясь вдребезги. От испуга из глаз девочки сейчас же брызнули слёзы, и она закатилась громким плачем.

– Ах, Роза, – вздохнула Гермиона, опуская рюмку на стол и подскакивая со своего места. – Она устала, простите! Я всё же отнесу её наверх. А вы продолжайте, прошу…

И, взяв Розу на руки, Гермиона покинула зал. Пока она укладывала дочь в её кроватку, снизу то и дело гулко доносились смех и возгласы сытых мракоборцев, а потому вытащив палочку, Гермиона наложила на комнату чары, изолирующие её от посторонних звуков, после чего, постояв пару мгновений в абсолютной тишине, она пошла вниз.

Когда Гермиона вернулась в зал, мракоборцы уже выпили биттер. Люциус к своей рюмке не притронулся. Мистер Бэгз собирал оставшуюся посуду со стола.

– Всё в порядке? – поинтересовался Люциус.

– Да, я её уложила, и она сразу же уснула, – прошептала Гермиона. – Видно, очень утомилась за день… Признаться, я и сама уже смертельно устала…

Гермиона приподняла свою так и непочатую рюмку.

– Чудный, чудный день… Всё как нельзя лучше, – вновь послышалось бормотание Бэгза. – Хозяин будет рад… Очень-очень рад.

Люциус дёрнул головой.

– Хозяин? – выдохнул он, удивлённо уставившись на домовика. – Какой ещё…

Краем глаза Гермиона заметила, как Бэгз, вновь расплывшись в улыбке, продемонстрировал Люциусу нечто вытянутое, что он держал в своих руках, смутно понимая, что это были две их волшебные палочки. Люциус судорожно схватился за карман своей мантии, и, щёлкнув пальцами, домовик исчез.

Всё, что происходило дальше, показалось Гермионе сном. Ладонь Люциуса взмыла в воздух, выбивая у неё из рук рюмку, которую она почти приложила к губам, и та вылетела у неё из пальцев, с грохотом прокатившись по столу. Гермиона только вскрикнула от неожиданности. Биттер разлился по белой скатерти, окрашивая её в коричнево-красный цвет.

– Биттер отравлен! – свирепо вскричал Люциус, вскакивая с места. – Домовик предал нас!

В этот же момент, сидящий рядом с ним пожилой мракоборец, очень громко икнул, глаза его закатились, и он без сознания рухнул лицом на стол. Началась суматоха. Хватаясь за горло, остальные мракоборцы повскакивали со своих мест, после чего один за другим стали замертво падать на пол, пока кроме Гермионы и Люциуса в комнате больше не осталось живых людей.

Оцепеневшая от ужаса, Гермиона машинально тронула и свой карман, понимая, что палочки её, которой она ещё каких-то десять минут назад, накладывала чары в комнате дочери, там уже не было. Руки Люциуса схватили её за плечи и потащили к выходу, но поздно – дверь в зал распахнулась, и на пороге перед ними появились два человека в длинных чёрных плащах, головы их были покрыты.

– Ни с места! – выплюнул один из них, направляя палочку на Люциуса и стаскивая с себя капюшон. Это был Паркинсон.

Гермиона и Люциус медленно, пятясь назад, подняли руки вверх.

– Игра окончена, – хмыкнул второй.

Его палочка обратилась в сторону Гермионы. Она ещё никогда не слышала этот голос, но догадалась, что он принадлежал Мальсиберу. Он тоже обнажил голову, являя взору своё худое болезненное лицо с абсолютно безумными глазами. Спутанные чёрные волосы его были тронуты сединой.

– Ральф, – поприветствовал его Люциус. – Наконец-то мы встретились с тобой лицом к лицу.

– Хорошо я тебя провёл, да? – оскалился тот. – Ты целый месяц прыгал под мою дудку, как цирковая собачка!

– Тебе плохо удалось обмануть меня – я сразу понял, что это ты… Однако в дряхлой шкуре старика, тебе, как видно, было приятно находиться – не сильно-то ты и торопился от неё избавиться.

По лицу Ральфа прошла дрожь, а в чёрных глазах отразилась мука.

– Закрой свой поганый рот, Малфой, – прошипел он. – Ты и представить себе не можешь, что это такое сперва полжизни заживо гнить в Азкабане, а потом, обретя желанную свободу, оказаться запертым в тело, которое и так уже гниёт само по себе!

– И ты бы мог сократить свои мучения, дав мне только один крошечный намёк, – улыбнулся Люциус. – Но ты, конечно, повёлся на уговоры своей сбрендившей от ненависти ко мне сестрицы и продлил страдания ещё на два месяца…

– Не смей даже упоминать своим грязным ртом мою сестру, мерзкий извращенец! – воскликнул Ральф. – Если бы хоть кто-то мне сказал тогда, после моего первого побега из Азкабана, что ты совратил её, превратив в собственную рабыню, когда она была ещё совсем девочкой…

– О, уверяю тебя, Ральф, она совсем тогда ею уже не была…

– Молчи гадкий ублюдок! – срывающимся голосом вскричал тот; дрожащая рука его вновь обратилась в сторону Гермионы. – Ещё слово, и от твоей поганой грязнокровки не останется и мокрого места!

Судорожно вздохнув, Гермиона взглянула на Люциуса. Его лицо осталось непроницаемым.

– Ещё раз назовёшь мою жену грязнокровкой и будешь умолять меня о смерти, подлая крыса, – произнёс он.

– Тебе не кажется, что ты сейчас далеко не в том положении, чтобы делать подобные заявления, Люциус? – усмехнулся Паркинсон.

– А чего хочешь от меня ты, Плегга? – спросил тот, лениво переводя на него взгляд.

– Чего я хочу? А неужели же тебе непонятно? – Паркинсон оскалился, делая несколько шагов по направлению к нему. – Я хочу, чтобы ты страдал! Хочу, чтобы ты, наконец, тоже получил по заслугам! Чтобы ты ответил за своё предательство!

– Не я предал тебя, друг мой, уж прости, но ты сам, – сказал Люциус, медленно растягивая слова. – Есть разница между тем, при каких обстоятельствах тебя выдал я и как, к примеру, меня пытался сдать этот гадёныш… Думал, я не узнаю, да?

Он вновь уставился на Ральфа, и тот едва заметно вздрогнул.

– Да что ты?! Ну-ка расскажи-ка мне! – Плегга, потряс палочкой у его носа.

Гермиона тем временем, огляделась. Они с Люциусом были оттеснены сейчас к камину, который был совершенно бесполезным после отключения от общей сети. Ральф же стоял прямо посреди зала, спиной к окнам и гостиной зоне с диванами и креслами. По правую руку от него находился стол с недвижно лежащими вокруг в изломанных позах мракоборцами. По левую – второй выход из зала. Ближайшее к ним с Люциусом бездыханное тело мракоборца, лежало метрах, должно быть, в трёх, лицом вниз. Из заднего кармана его брюк торчал конец волшебной палочки.

Перемявшись с ноги на ногу, Гермиона сделала маленький шажочек в сторону мракоборца. Ральф, кажется, не заметил этого. Он, ухмыляясь, смотрел сейчас на Плеггу и Люциуса.

– Когда ты спьяну пробрался в это оккупированное мракоборцами поместье накануне моего собственного суда и стал хвастаться, как ловко обвёл Кингсли вокруг пальца – то прекрасно должен был понимать, чем это могло для тебя кончиться, – заметил Люциус.

– Да, я сделал глупость, – энергично кивнул Плегга. – Но только потому, что доверял тебе. Признаю – это было моей самой большой ошибкой в жизни.

Гермиона сделала ещё один шаг. Люциус краем глаза заметил её движения и, нервно облизнув губы, проговорил:

– Признайся ещё и в том, что будь ты на моём месте в тот день, то поступил бы точно также!

Ещё один шаг.

– Однако я не был на твоём месте в тот день! Но просидел на нём все последние десять лет в Азкабане! И теперь я пришёл сюда взыскать с тебя должок, – конец палочки Плегги уткнулся Люциусу в грудь; тот с шумом выдохнул.

Ещё шаг.

– Так чего же ты ждёшь? – Люциус улыбнулся шире, выпячивая грудь вперёд. – Давай покончим с этим раз и навсегда. Одна зелёная вспышка и мерзкого предателя нет на свете!

Шаг. Гермиона вобрала в лёгкие побольше воздуха, готовясь совершить наконец прыжок и схватить палочку мракоборца.

– Я всё вижу, поганая грязнокровка, – свирепо вскричал Плегга, оборачиваясь и наставляя палочку на неё.

Гермиона отшатнулась на своё прежнее место. Глаза Люциуса сверкнули.