Текст книги "Петля Арахны (СИ)"

Автор книги: Queen_Mormeril

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

– А я никогда и не был лучше чем он, – произнёс вдруг Фрэнк очень спокойным голосом, едва ли сам узнавая его, и удивляясь, начинающим всплывать откуда-то из недр его памяти воспоминаниям, таким ярким, таким живым, словно все эти годы он спал, и только сейчас прозрел; охваченный ими, он прошептал себе под нос: – Она ведь была ещё жива, когда они ушли…

– Что? – Нарцисса нахмурила брови.

– Да, – кивнул Фрэнк. – Да-да, теперь я помню. Помню… Я так хотел, чтобы она умерла. Я так надеялся, что они убьют её. Сам себе даже, правда, не признавался в этом. Думал, что боюсь за неё – не хочу, чтобы они издевались над ней, пытали или сделали что-то, чего не мог я… Я ведь любил её. Любил так, как нельзя… И мне не хотелось, чтобы она могла достаться кому-то кроме меня… Но если бы её не стало, я бы мог просто оплакивать её, ненавидя всех тех, кто лишил меня её… А потом я получил то срочное сообщение. Я держал в своих руках этот маленький страшный самолётик, стоя посреди своего кабинета в штаб-квартире и ждал. Я ждал, как можно дольше. Дабы не вызвать подозрений, но чтобы они успели. Чтобы он успел… С собой я взял тогда самых слабых, самых неготовых к битве с Пожирателями Смерти новобранцев и они погибли тогда по моей вине… Да, на счёт тех двоих я, правда, промахнулся. Не ожидал, что они наберутся смелости и выползут с первого этажа прикрывать меня. Если бы я проиграл, если бы они не помогли мне, всё возможно могло бы закончиться тогда для нас обоих… Однако они ушли, а Марлин осталась. Когда я подошёл к ней, отправив этих двух идиотов вниз, собирать останки её родителей, я видел, что в глазах её, обращённых в звёздное небо, ещё теплилась жизнь. Он её не убил… Слабак!.. Как он мог так подвести меня?! Как он мог?..

– Больной маньяк, – воскликнула вдруг Нарцисса, её всю трясло.

– Больше никогда не называй меня больным, – сказал Фрэнк, прикрывая глаза. – Никогда…

– Так значит, это ты убил её?

– Значит я, – только и выдохнул тот, изумляясь самому себе и тому, как на душе у него стало вдруг хорошо и легко, впервые за долгие годы.

Дверь в комнату распахнулась со страшным грохотом.

– Экспеллиармус!

Палочка вылетела из руки Фрэнка, и он с удивлением, ещё не отойдя от собственных, столь неожиданно нашедших на него озарений, посмотрел в сторону двери, увидев там совсем незнакомого ему молодого человека со смуглой кожей и густыми чёрными бровями.

– Луис! Слава Мерлину! – Нарцисса бросилась из своего кресла к нему, всё ещё трясясь и прячась за его спиной. – Ах, Луис! Убей его! Ну же, чего же ты ждёшь?!

– Остолбеней!

Синий луч попал Фрэнку прямо в грудь, и его сейчас же подбросило в воздух, как тряпичную куклу, ударив о стену головой. В шее у него что-то хрустнуло.

«Фрэнки идёт к тебе, моя Марлин» – подумал он, и всё вокруг для него перестало существовать.

***

В комнате повисла тишина. Нарцисса дрожала. Она никогда ещё в своей жизни не испытывала такого страха, пожалуй, разве что в годы войны, когда в их с Люциусом поместье поселился Тёмный Лорд, или когда тот приказал Драко убить Дамблодора. Однако в то время она боялась не столько за саму себя сколько за небезразличных ей людей, а потому она никогда ещё не чувствовала такой страшной и неотвратимой угрозы собственной жизни. Когда тело Фрэнка после удара о стену, безвольно сползло на пол, она ещё нескоро смога выпустить плечи Луиса из рук.

– Спасибо, – выдохнула она, отходя от него. – Я обязана тебе теперь… Если бы не ты… О, Луис!

Из глаз её даже потекли слёзы. Она взглянула на своего бедного старого домовика… Он был так верен ей. Что же она теперь будет делать без него?

– Надо уходить! – вздохнула она, опускаясь на колени у тела эльфа; Луис молчал. – Надо уходить. Они скоро будут здесь. Они обнаружат его магический след. И мы теперь без защиты… Я готова принять твоё предложение и бежать в Мексику. Я готова… Ты прав. Это единственный выход.

– Нет, это уже не выход. – Голос Луиса заставил Нарциссу обернуться и обнаружить, что палочка его почему-то была наставлена прямо на неё.

– Что ты делаешь? – удивилась она. – Не шути так, Луис! Убери палочку!

– Нет, – покачал он головой. – Простите, миссис Малфой, но я уже вызвал их. Они будут здесь быстрее, чем вы думаете.

В комнате на мгновение повисло молчание, сейчас же разорванное истошным воплем Нарциссы:

– Что ты сделал? – она вскочила на ноги, так что Луис даже отпрыгнул назад, покрепче сжимая палочку в руке; лицо его сморщилось, и он судорожно сглотнул. – Ты что, сошёл с ума? Глупый мальчишка! Как ты мог?.. Как ты посмел предать меня?!

– Простите, – губы его задрожали. – Простите, я… Я не мог позволить себе полностью потерять всё, чего добился с таким трудом! Я просто не мог… Быть может, они ещё простят меня. Быть может они…

– Они никогда тебя не простят! – вскричала она, сжав кулаки так сильно, что ногти впились ей в ладони, и по ним потекла кровь. – Я бы дала тебе всё! Я бы вернула тебе всё, что у тебя отняли! Ты бы был богат, ты бы имел всё, чего так хотел! Я бы всё устроила!

– Нет, – Луис устало покачал головой. – Нет, вы бы ничего не устроили. Вы бы избавились от меня, в конце концов, также как и от других… Вы просто использовали меня всё это время; играли моими слабостями только ради воплощения собственной мести. Как я был глуп, когда поверил вам!.. Признайтесь, что вы никогда и не собирались ничего делать для меня.

Разъярённая, Нарцисса бросилась прямо на Алонзо желая вырвать у него из рук палочку, но он опередил её, и связывающее заклятье опутало ей руки и ноги, отчего она упала на пол, отчаянно ещё брыкаясь и тщетно пытаясь высвободиться из верёвок.

– Паршивый щенок! – взвыла она. – Поганый мексиканский выродок! Жаль, те варвары не удушили тебя вместе с твоими грязными работорговцами родителями!

В следующий момент пространство дома сотряслось от громких хлопков десятков трансгрессий, и в комнату с палочками наготове вбежали мракоборцы; Алонзо тот час же бросил на пол свою и поднял руки вверх.

========== Глава 27. Человек ==========

Четыре раза душу вымазал в огне.

Агата Кристи – Четыре слова

Люциус открыл глаза. За окном занимался рассвет. Мягкие золотые лучи его озаряли комнату, и лёгкий ветер, проникавший через приоткрытую форточку, колыхал невесомую тюль; из сада Малфой-мэнора доносилось пение птиц. Люциус вздохнул и повернул голову. Гермиона лежала несколько поодаль, спиной к нему; она ещё спала, и отливающие медью локоны её трепетали в насыщенном благоуханьем августа воздухе. Люциус подумал о том, как это было неправильно – ведь он засыпал, держа её в своих руках.

Не справившись с искушением, он ближе придвинулся к ней, припадая губами к её шелковистой коже за мочкой уха, очерчивая её контур языком и вбирая в конце концов в рот. Гермиона невольно вздрогнула, и Люциус крепко прижал её к себе, принимаясь покрывать поцелуями шею. Руки его настойчиво заскользили по её ягодицам, освобождая их от тонкой ткани ночной сорочки, пальцы проникли в тёплую ложбинку и дальше в самое сокровенное место.

– Ну, я же ещё даже не проснулась, Люциус, – вздохнула Гермиона, и он, раздвинув её бархатные складочки, принялся массировать чувствительный бугорок меж них. – Ну…

– Если хочешь, я могу прекратить, – прошептал он ей на ухо, с удовольствием ощущая, как спина её выгнулась, а бёдра теснее прижались к его животу.

– Быть может, просто… не так напористо, – пробормотала она.

И Люциус повиновался. Ослабив хватку, он продолжил ласкать её, ощущая, как она послушно отзывается на его прикосновения, становясь всё более влажной и горячей; пальцы его скользнули внутрь её податливой плоти, и она застонала, заведя руку назад, и обхватывая его член, отчего Люциус тоже задышал чаще. А потом он наконец аккуратно вошёл в неё, принимаясь утолять эту нестерпимую жажду, мгновенно расползшуюся от низа его живота до самых с трепетом сжимавших её пьянящее тело кончиков пальцев.

– Доброе утро, моя сладкая, – прошептал он, зарываясь лицом ей в волосы.

Одной рукой он стал ласкать её рот, другой – снова устремился вниз. Он так хотел быть в ней везде, где только мог, в каждом вкусном отверстии, в каждой нежной впадинке на её теле…

В следующий момент из соседней комнаты едва различимо послышался детский голосок.

– Роза проснулась, – произнесла Гермиона, тело её несколько напряглось, она, однако, не предприняла попытки прервать их близость.

Люциус ускорился. В голове пробежала мысль, что отсутствие домовика и наличие маленького ребёнка были вещами едва ли совместимыми. Проблема состояла теперь только в том, что с эльфами дела он иметь больше не хотел… Перед внутренним взором возникла невольно мерзкая морда Бэгзля, и воспоминания о нём, резко вернули Люциуса с тех невероятных райских высот, где он пребывал ещё мгновение назад, обратно на землю, полностью испортив тем самым настроение; губы его дрогнули от раздражения. Голос Розы становился громче, она вполне отчётливо звала теперь маму; Гермиона уже не стонала, а, скорее, нетерпеливо вздыхала, и, разом прекратив все свои действия, Люциус мягко отстранился от неё.

Гермиона повернулась, в глазах её отразилось сожаление и, даже, некоторое беспокойство.

– Прости, я должна…

– Конечно, иди к ней, – сказал он, привлекая Гермиону к себе и оставляя поцелуй на её лбу. – Мы что-нибудь придумаем…

Погладив его по щеке, она соскользнула с кровати и умчалась в соседнюю комнату. Люциус вздохнул.

Совершив свой утренний туалет, он вскоре и сам отправился к дочери. Гермиона уже кормила её кашей, приготовленной, судя по всему, не очень удачно, потому как Роза капризничала. Сама же Гермиона, ещё не умывшаяся, взлохмаченная сидела перед ней в своей измятой ночной сорочке из-под которой, выглядывали её голые коленки сине-фиолетового оттенка, что красноречиво напоминало об их недавнем страстном соприкосновении с каменным полом подвала. Уголок губ у Люциуса дрогнул.

– Иди, я покормлю её, – сказал он, подходя к Гермионе.

– Спасибо, – только и выдохнула она, вручая ему тарелку и ложку, и сейчас же убежала из комнаты прочь.

Люциус попробовал кашу. Она и правда была как никогда отвратительной на вкус – за всё это время Гермиона так и не научилась её правильно готовить, а потому, взяв дочь на руки, он отправился вместе с ней в кухню.

Когда же Гермиона, приведя себя в порядок, спустилась через полчаса в столовую, Люциус, приготовив новую кашу, уже накормил Розу, и сел завтракать сам. Гермиона не ожидавшая, видно, что он так быстро справится со всем, застыла в дверном проёме в некотором изумлении: на столе дымился омлет с беконом и тосты; он даже выжал ей апельсиновый сок.

– Завтрак подан, моя госпожа, – сказал он, взмахнув палочкой, и стул её приветливо отодвинулся от стола.

Люциус полагал, что Гермиона выразит сейчас что-то вроде восторга и восхищения, но вопреки ожиданиям, лицо её вдруг скривилось, покраснело, а из глаз ручьём брызнули слёзы.

– Я плохая мать, Люциус! – воскликнула она, утыкаясь в ладони; Люциус невольно закатил глаза. – Я ужасная мать! Я даже не умею толком готовить чёртову кашу!.. Даже ты умеешь!

– Ну, ещё бы я и это не умел…

– Но я должна! – она рухнула на стул. – Это моя обязанность!.. А чем я занималась вместо этого целый год? Варила никому не нужные зелья в лаборатории – это-то, конечно, я делать умею! – пока с моим ребёнком днями и ночами сидел какой-то… какой-то…

Она не смогла договорить, разрыдавшись ещё сильнее.

– Ну-ну, – Люциус поднялся со своего стула, с небольшим сожалением покосившись на остывающий бекон, и взял Гермиону за руки. – В конце концов, всё уже позади…

– Люциус, ну почему я даже не почувствовала? – она возвела на него полные страданий глаза. – Я должна была понять, что рядом с моим ребёнком существо, которому нельзя доверять! А если бы он что-нибудь сделал с ней? А если бы… она приказала ему?

– Нет-нет, не думай даже об этом, – прошептал Люциус; в действительности он и сам вот уже два дня отгонял от себя эту назойливую мысль. – Ты не виновата, Гермиона. Ты не могла знать… Да и я не мог.

Кулак его сжался, но он подавил гнев – в этой комнате итак сейчас было слишком много эмоций, а потому он просто прижал Гермиону к себе, принимаясь гладить её по голове и плечам, и она, обхватив его, стала понемногу успокаиваться.

– Вот так, – приговаривал Люциус. – Ты хорошая мать, Гермиона… С Розой всё прекрасно. А кашу я тебя варить научу, там ничего сложного – всё дело в пропорциях ингредиентов; полагаю, твоя докторская степень по зельеварению поможет тебе освоить этот нелёгкий процесс, но, если что, мы всегда можем пригласить на консультацию Северуса… Думаю, он будет счастлив.

Гермиону снова затрясло, вот только уже от смеха.

– Да и потом, – с улыбкой, накручивая её шелковистый локон на палец, продолжил он, – тебе совсем не обязательно уметь готовить никакую кашу, достаточно и того, что у тебя прекрасно получается мясо для меня, а кашу я как-нибудь приготовлю и сам.

– Ах, Люциус! – вздохнула она, вновь возведя на него глаза, и хотя они ещё были влажными, в них уже не было прежнего отчаяния. – Спасибо…

Склонившись над ней и поцеловав её распухшие от слёз губы, он прошептал:

– Как ты там вчера сказала мне? «Именно так оно и работает – брак».

Прикрыв глаза, Гермиона лишь кивнула, и Люциус опустился на свой стул, принимаясь наконец за бекон.

– Прости за такое утро, – произнесла она, беря в руку тост, который он уже намазал её любимым абрикосовым джемом.

– Я рад, что ты высказала всё это, – вздохнул Люциус. – В конце концов, мы теперь и правда сами по себе… Без прислуги будет, конечно, нелегко.

– Я буду теперь сидеть дома, – уверенно сказала Гермиона. – Ты прав, наукой я могу заниматься и в поместье, и может быть потом, когда мы что-нибудь придумаем…

– Конечно, – кивнул он. – Всё будет только так, как ты пожелаешь.

В следующий момент в открытую форточку влетела министерская сова, которая опустилась перед Люциусом на стол, прямо рядом с его тарелкой, отчего он поморщился. Когда же он отвязал письмо у птицы от лапы, та схватила клювом остатки его бекона и сейчас же удалилась прочь.

– Наглая птица! – скрежеща зубами, произнёс Люциус, яростно вскрывая конверт тем же ножом, которым только что резал свой улетевший за пределы поместья завтрак.

Мысли о беконе у него сейчас же, правда, рассеялись, стоило ему только вчитаться в текст. На несколько мгновений в столовой повисло молчание, и Люциус с волнением взглянул на Гермиону.

– Они поймали её, – только и сказал он.

***

Спустя два часа Люциус уже сидел в Министерстве магии в штаб-квартире в комнате ожидания. Прошлой ночью Алонзо, не выдержав видно напряжения и испугавшись неминуемых последствий, раскрыл мракоборцам местоположение Нарциссы. Она оказалась у себя дома, под прикрытием эльфийских чар. Помимо неё и Луиса там был найден также Фрэнк МакКиннон. В момент прибытия мракоборцев он был уже в бессознательном состоянии, со сломанной шеей и возможно бы умер, не окажи они ему своевременную помощь, а потому жизни его теперь уже ничего не угрожало, и он был отправлен в Мунго.

Люциус же прибыл в штаб-квартиру, дабы лично допросить Нарциссу. Это была его настоятельная просьба к министру магии, который выполнил её в качестве исключения. В отличие от Миреллы, Нарцисса на встрече с ним не настаивала, да и вообще не собиралась признаваться никому и ни в чём, а потому перед их «свиданием», – Люциус знал, – её должны были напоить веритасерумом, что тоже было не вполне правомерно, согласно существовавшим в настоящее время в магической Британии законам, но Кингсли выписал мракоборцам на это особое разрешение.

Наконец дверь отворилась, и министр показался на пороге собственной персоной.

– Она пришла в страшную ярость, когда узнала, что мы собираемся дать ей сыворотку правды, – сказал он. – Нам пришлось её связать и напоить силой.

По лицу Люциуса прошла судорога, он, однако, ничего не сказал.

– Если ты готов, – добавил Кингсли. – Лучше пойти сейчас, дабы не пришлось повторять эту процедуру ещё раз…

– Да, я готов, – Люциус поднялся с кресла.

– Только, пожалуйста, – сказал Кингсли, застывая в дверях и смеряя его отчего-то очень суровым взглядом. – Я рассчитываю на то, что она выживет после вашей встречи.

Люциус посмотрел на Кингсли недоуменно. Выражение же лица министра при этом ни капли не изменилось – было очевидно, что он совсем сейчас не шутил.

– Ах, веди меня уже к ней! – раздражённо прошипел Люциус, и когда Кингсли развернулся на каблуках, добавил себе под нос: – Будто это я заставлял их принимать непреложные обеты…

– Послушай, Люциус, – тот вновь порывисто обернулся, глаза его вспыхнули теперь уже от едва скрываемого гнева, – я знаю, что ты сделал той ночью. Плегга рассказал, что ты пытал его! Его же собственной палочкой. И что чуть не убил. Так вот, вынужден напомнить тебе, что Круцио, – он потряс указательным пальцем у него перед лицом, – Люциус, всё ещё является непростительным заклятьем. И согласно нашим законам – тебя нужно судить по всей строгости, а сокрытие подобной информации от министерства является отягчающим обстоятельством, понимаешь?

– Ты, что угрожаешь мне сейчас? – ноздри Люциуса раздулись.

– Я не угрожаю, – понизив голос, сквозь сжатые зубы проговорил Кингсли. – Однако я вынужден также напомнить тебе и о том, что тот бесспорно огромный кредит доверия, которым ты обзавёлся за эти годы передо мной – не неисчерпаем, понимаешь?.. Я готов снова войти в твоё положение… ради Гермионы, и закрыть глаза на то, что ты сделал, но это в последний раз!

Мгновение они смотрели друг на друга, напряжённо, пока Люциус не уступил, отводя взгляд.

– Да, – кивнул он. – Да, я понимаю.

Ничего более не сказав, Кингсли лишь поджал губы и повёл Люциуса в коридор.

***

Голос Нарциссы он услышал ещё до того, как вошёл в комнату дознания, где её удерживали. Сначала оттуда в ужасе выбежал молодой мракоборец, а затем на весь коридор раздались её истошные вопли:

– Предатели крови! Грязь! Паршивые псы! Да как вы смеете связывать меня!

Дверь захлопнулась, и Люциус замедлил шаг.

– Развяжи ей руки, когда я войду туда, – жестко сказал он, даже не взглянув на Кингсли.

– Твоё дело, – бросил тот, распахивая перед ним дверь, и шквал её проклятий вновь излился на них; стоило, однако, Люциусу показаться на пороге, как она резко замолчала.

Нарцисса сидела напротив стола в грубом деревянном кресле с прикованными к подлокотникам руками, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в их края. Волосы её, идеально уложенные обычно, были растрёпаны теперь, глаза блестели безумным огнём, который сейчас же тем не менее угас, превращаясь в её обычную надменность; напряжённые мускулы расслабились, и она попыталась улыбнуться. Люциус поразился тому, как она даже в такой ситуации, будучи под действием веритасерума, отчаянно пыталась сохранить перед ним лицо.

– Люциус, – поприветствовала его она, выпрямляясь.

– Руки, – выплюнул тот, обернувшись к ещё не до конца закрывшейся за ним двери, и ремни, которыми Нарцисса была прикована к креслу сейчас же спали с неё.

Судорожно вздохнув, она схватилась за свои покрасневшие запястья.

Мгновение Люциус смотрел ей в глаза.

– Моя белая королева, – слабо улыбнулся он, садясь напротив. – Стоит признать, тебе почти удалось поставить мне шах, вот только ты забыла, с кем взялась вести игру.

– Но согласись, дорогой, оно того стоило, – кокетливо приподняла она бровь.

Вздохнув, Люциус протянул свои руки к ней, сжимая её холодные ладони, прямо как раньше, когда-то очень давно, и она судорожно вобрала носом воздух.

– Скажи, Нарцисса, – медленно начал он, поглаживая её тонкие ухоженные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями, – я не был достаточно обходителен с тобой? Вёл себя как-то неподобающе твоему статусу? Не выполнял все твои желания или не уважал нежелания?.. Не был джентльменом по отношению к тебе, в конце концов?

– Нет, – она склонила голову, – ты был именно таким, как нужно.

Люциус улыбнулся шире.

– Тогда, что же произошло? Почему ты решила так отомстить мне?

Лицо Нарциссы исказилось, шея напряглась – веритасерум действовал несмотря ни на что.

– Да потому что ты женился на этой чёртовой грязнокровке! – изверглась она, с силой сжимая его пальцы. – Завёл с ней грязное потомство! Не выполнил свой долг передо мной! Сломался, ослабел, размяк, не сумев защитить от клеветы свою семью! Свою настоящую семью! Драко уехал из-за тебя!

– У него всё прекрасно теперь, насколько тебе известно, – сказал Люциус.

– Но ты отнял его у меня! – ногти её впились ему в кожу. – Беллатриса была права, называя тебя слабым и никчёмным! Ты даже не смог убить ту девчонку! Теперь я понимаю, почему ты так нервничал тогда, после нападения: ты не был уверен в том, что с ней стало. Ты солгал Тёмному Лорду, сказав, что она умерла!.. А что было бы с нами со всеми, если бы она выжила? Об этом ты не подумал? Он бы покарал нас всех!

– Да, – одними губами произнёс Люциус, с силой дёргая её руки на себя, так, что Нарцисса почти упала на стол, и, подавшись ей навстречу, он зашептал едва слышно прямо ей в ухо. – Так бы оно и было… А знаешь, что самое смешное, Цисси: то почему Тёмный Лорд вообще, назначил меня предводителем того нападения. Все думали, что это такая особая благосклонность с его стороны – привилегия, если можно так сказать, однако, лично мне он позволял возглавлять эти варварские набеги на дома магов всякий раз, как только вспоминал о тебе, понимаешь, Цисси? Твоя сестра приняла его метку, я принял, а ты, моя жена – нет. Его это очень изумляло и даже раздражало. И вот, удивляясь так временами тому, как ты раз за разом демонстративно отказывалась от него – он заставлял меня доказывать ему преданность не только мою собственную, но и всей моей семьи, дабы ты и дальше могла пребывать в этом чудесном ореоле невинности и непричастности ко всем моим «грязным делам».

– Не притворяйся рыцарем в белых доспехах, Люциус, – выплюнула Нарцисса, отстраняясь от него и безуспешно пытаясь выдернуть руки из его цепких пальцев. – Ты вполне радостно пытал магглов ещё очень задолго до того, как мы поженились!

– Не понимаю, о чём ты говоришь, моя дорогая, – расплылся в улыбке Люциус, настойчиво прижимая её пальцы к своим губам и оставляя на них жаркий поцелуй. – Ты видно забыла, что я был тогда под Империо?

Лицо её скривилось от отвращения, и он наконец отпустил её руки.

– Сколько ещё ты собираешься играть в эту игру, Люциус? – спросила она. – Тебе самому-то не опротивело ещё всё это?

– А я и не играю ни в какие игры вот уже шесть лет, Цисси. Все они, слава Мерлину, закончились с нашим с тобой разводом.

– Только не говори мне, что с этой твоей грязнокровкой тебе не приходится притворяться! Твои попытки строить из себя магглолюба, жалки как никогда!

– Ты удивишься, конечно, но Гермиона любит меня и таким, какой я есть.

– Не смеши меня! – воскликнула Нарцисса. – Никто в здравом уме не способен любить тебя таким, какой ты есть – это просто невозможно! Уж я-то знаю всю глубину твоей мерзости! Все эти «Званые вечера», грязные встречи с Миреллой и прочими падшими девками, сам-то ты может уже и забыл, но я-то помню, что ты вытворял с ними!.. Я следила за тобой на протяжении всего нашего брака!

– Следила, значит? – выдохнул Люциус. – Смотрела в зеркала, за своим неверным мужем, на пару со своей глубокоуважаемой матушкой… Смею предположить, что именно она подала тебе эту светлую мысль в своё время?

– Да! – Нарцисса ударила ладонями по столу. – Да, я следила! И ты тоже! Ты тоже следил за ней. Ты ничем не лучше меня! Бэгзль рассказывал мне, в какое бешенство ты приходил, всякий раз видя её с Алонзо!

Люциус вздрогнул; улыбка сошла с его губ.

– Да, я следил, – сказал он. – И теперь, благодаря тебе, я вижу, как это было низко… Ты ловко, тем не менее, использовала эту мою слабость против меня, не так ли? Всякий раз, когда я просил Бэгзля показать мне Гермиону, он связывался с Алонзо. Именно поэтому тот столь рьяно обхаживал её в лаборатории, зная, что я наблюдаю… Но ты, как я вижу, серьёзно просчиталась на его счёт.

– Поганый предатель, – прикрыв глаза, прошептала она. – Как он мог так поступить со мной?..

– Расскажи лучше, когда и где вы впервые познакомились с ним, и что ты наобещала ему, ради чего он так охотно пожертвовал своей карьерой? – спросил Люциус; Нарцисса поджала губа, из недр груди её вырвался сдавленный стон, и, обрушив на крышку стола кулаки, он рявкнул: – Отвечай!

– На вилле у Драко, – выдохнула она. – Когда ты только дал ему это глупое задание провести с Алонзо собеседование… Мой бедный мальчик и понятия не имел, как собеседовать зельевара на столь важную должность! Он обратился ко мне за помощью, и я предложила ему пригласить Алонзо погостить несколько дней к нему в дом, дабы он смог узнать этого человека получше. Сама же я навела некоторые справки, и биография Луиса, признаться, произвела на меня впечатление, заставив решить, что он именно тот, кто мне нужен – я давно уже хотела обзавестись своим человеком в этом твоём смехотворном Фонде! Когда же он приехал на виллу – догадки мои подтвердились. Алонзо был страшно стеснён в средствах: видел бы ты его убогий выходной костюм – единственное имевшееся у него тогда приличное одеяние, – губы её презрительно дрогнули. – А как у него горели глаза, пока он ходил по многочисленным, богато обставленным комнатам виллы; как тряслись руки, стоило ему только взять в них совсем новый гоночный Нимбус Драко, пару недель, как доставленный ему из Британии… Алонзо едва мог сдерживать свою разъедающую его душу зависть ко всей этой роскоши и богатству, до безобразия неприличную, о чём я ему так и сказала на третий день. Он, конечно, был страшно смущён – испугался! – хмыкнула Нарцисса. – Затрясся, аж! Думал, я его обвиняю. Бросился оправдываться, унижаться передо мной, будто я застала его за воровством столового серебра. Я же лишь улыбнулась ему, заметив, что вовсе и не осуждаю его за подобные чувства, потому как мне по случаю известна его нелёгкая судьба.

О, что было! – Нарцисса возвела глаза к потолку. – От этого моего заявления он пришёл в ещё большую тревогу, принялся отчаянно оправдывать на этот раз уже не столько себя, сколько своих родителей, уверяя меня с пеной у рта, что никакими работорговцами они вовсе-то и не являлись – поганый лжец!.. Но я-то ему тогда сказала, конечно, что ни в коем случае не берусь обвинять ни их, ни тем более его самого, и что как представительница древнего чистокровного рода, могу только сопереживать тому как по-варварски соплеменники поступили с его семьей, не менее древней и чистокровной, между прочим. И здесь я даже не лукавила. В некотором роде я и правда сочувствовала Алонзо – представила на его месте Драко… Что было бы с ним, если бы нас с тобой убили в войну? – Нарцисса окатила Люциуса ледяным взглядом. – А потому я предложила ему свою помощь, сказав, что знаю способ, как вернуть все принадлежащие ему по праву привилегии, дабы он перестал влачить столь жалкое, несоответствующее его происхождению существование; дабы перестал пресмыкаться пред теми, кто отнял у него всё… Он тогда, конечно, изрядно обомлел, услышав это, но понял, что такая милость с моей стороны не будет для него бесплатной; спросил сразу же, чего я хочу от него взамен. На что я ему и ответила – это, мол, полностью зависит только от того, на что конкретно он сам готов пойти ради возвращения себе прежнего положения в обществе…

– И он, конечно, сказал, что на всё, – догадался Люциус; Нарцисса кивнула. – Так значит, это именно ты заставила его тогда, в штатах, на дне рождения Драко убедить меня перевести его в Лондон?.. Мы ведь разговаривали с тобой в тот день, и ты попросила меня дать тебе непреложный обет, о наследстве… Хотела быть уверенной, что к моменту расправы надо мной, моё завещание будет именно таким как тебе надо, не так ли?

– Я надеялась дать тебе последний шанс, Люциус, – холодно произнесла Нарцисса. – В тот день, я должна была принять для себя окончательное решение, потому как всё ещё можно было отменить. И признаться, когда я только увидела её… твою дочь – я засомневалась. Уверенность моя дрогнула. В конце концов, сталось так, что она тоже Малфой, и течёт в ней по несчастью та же кровь, что и в моём собственном сыне. Да и Драко был так трепетен с ней, – лоб Нарциссы прорезали морщины. – А потому всё, что тебе нужно было сделать в тот день, дабы я навсегда оставила в покое твоё новое порочное семейство, Люциус – это повести себя хоть раз в жизни не как грязное животное! Но ты, конечно, сделать этого не смог, – взгляд Нарциссы прожёг Люциусу лицо. – Заставил свою грязнокровку ублажать тебя, прямо в разгар празднования, а потом разговаривал со мной, как с надоедливой побирушкой! И та моя просьба была лишь последним снисхождением, которое я решила проявить к тебе. Если бы ты согласился и дал мне непреложный обет…

– Мирелла медленно и мучительно умерла бы на Крите, так даже и не получив шанса исполнить свою клятву, – закончил за неё Люциус.

– Да мне всегда было плевать на эту глупую шлюху! – бросила Нарцисса.

– Конечно, – кивнул тот. – Ты и не рассчитывала на то, что она доведёт дело до конца. Однако ты, безусловно, полагала, что смерть Миреллы спровоцирует меня; что я утрачу контроль…

– Ещё бы! Ты же больной псих! – выплюнула Нарцисса. – И даже не притворяйся, будто по возвращении домой вчера у тебя не было желания сотворить со своей грязнокровнкой что-нибудь эдакое… Уж я-то знаю, как на тебя действует чужая смерть, кровь, пытки; как ты заводишься от всего этого!

– Да ничего ты обо мне не знаешь, Нарцисса. И никогда не знала, – испустил из себя Люциус. – Если ты рассчитывала, что поневоле, после смерти Миреллы я выплесну всю свою грязь на Гермиону – то зря. Ты видно забыла уже, но у меня, вопреки многим моим недостаткам, всегда было очень чёткое понимание граней дозволенного, которых с женщиной, несущей на своих плечах нелёгкое бремя моего супружества, никогда и ни при каких условиях преступать мне нельзя. Или ты думала, что по каким-то причинам, такой высокой привилегии была удостоена одна только ты?

– В отличие от этой глупой выскочки, которую ты в приступе маразма сделал своей женой, я чистокровная леди, и ты не имел права обращаться со мной иначе!.. – Ноздри Нарциссы раздулись от возмущения. – Однако изначально я всё же не преследовала подобной цели. Всё чего я хотела от Миреллы – так это чтобы она вновь совратила тебя. Подобная ошибка, неминуемо привела бы твой несуразный брак к его вполне логичному завершению!

– Ты серьёзно, полагала, что Мирелла ещё способна всколыхнуть во мне хоть толику прежнего вожделения? – Лицо Люциуса искривилось от едва сдерживаемого отвращения.