Текст книги "Топить в вине бушующее пламя печали 2.0 (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 107 страниц)

Семья Сяо Чжэна очень ценила своего молодого господина. Один его звонок, и коттедж тут же перешел в общественное пользование.

Директор Хуан объявил чрезвычайное положение. Первой на территорию коттеджа прибыла вооруженная группа, призванная обеспечить безопасность всех присутствующих. Но даже после долгой возни ситуация не улучшилась. Вскоре исследователи с ужасом обнаружили, что запечатанный ящик с маркировкой «3S*001» оказался пуст, и эта новость вновь повергла персонал Управления в хаос.

– Все в порядке! Нам только что поступил видеозвонок от директора Сюаня. Груз из ящика «3S*001» находится у него... Ерунда какая, я уж было испугался.

Ван Цзэ вытер со лба холодный пот и сел, чтобы в общих чертах объяснить остальным план Шэн Линъюаня. Когда он закончил, его беспокойный дух, наконец, вернулся на свое место. Ван Цзэ пришел в себя, но на душе все еще оставался неприятный осадок.

– Остальным я сказал то же самое, – он грубо сунул сигарету в рот, сжал в ладони зажигалку и стиснул зубы. – Как умно, сделать один правильный шаг, чтобы увидеть еще десять… Эй!

Никому бы не понравилось, что его подозревают в связях с какой-то сектой.

Но количество предателей, выбравшихся на свет из-за этой запечатанной коробки, поистине поражало. Даже Ван Цзэ теперь опасался смотреть в глаза своим сослуживцам. Он никак не мог понять, кем на самом деле был тот, кто вторгся в Главное управление: «человеком» или «демоном»? Ван Цзэ невольно задавался вопросом, если это была внезапная атака, мог ли их противник быть настолько глуп?

Кто выпустил отравленного ядами призрачного острова Чжичуня в город?

Каким образом приспешники господина Юэ-дэ заполучили в свои руки мифриловые пушки еще до того, как Научно-исследовательский институт ввел их в эксплуатацию?

Кем был сделан тот таинственный телефонный звонок из «диспетчерской», когда они с командой катались по лесопарку Дунчуаня, пытаясь во что бы то ни стало поймать и обезвредить Алоцзиня? Этот случай мог бы привести к ужасным последствиям.

Почему на самом деле погибли подозреваемые, пойманные в ходе тайной облавы на черном рынке?

Слишком много вопросов. Нужно было тщательно все обдумать.

Но сейчас их штаб-квартира находилась в плачевном состоянии… а как обстояли дела в филиалах?

Даже «многоуважаемая» матушка Юй не гнушалась убийствами и жертвоприношениями, в попытках вернуть себе молодость. А «Совет Пэнлай»... Что насчет остальных признанных мастеров? У них ведь наверняка были свои планы.

Ван Цзэ вздрогнул и яростно затянулся сигаретой. Сейчас все это казалось ему донельзя абсурдным.

– Похоже, я слишком долго скитался по миру и немного отстал от жизни? Сдается мне, это единственный верный способ «отойти от своего происхождения» и провести четкую границу между нами и обычными людьми. Неужели таких как мы меньшинство, и все считаются предателями?

Сяо Чжэн раздраженно вздохнул:

– Ты можешь держать себя в руках и поменьше болтать об этом, а?

– Для начала прекратите шуметь, – директор Хуан спокойно махнул рукой, и кто-то из рядом стоявших людей наполнил его чашку свежеприготовленным горячим кофе. – Послушайте меня, хорошо?

Все присутствовавшие послушно закрыли рты и посмотрели на единственного обычного человека в их окружении.

– Послушайте, что сказал мне старший Ван. «Тот человек» говорил, что… что в сознании всех последователей школы Истинного Учения присутствует некий след, он выжжен в них, словно клеймо, – пояснил директор Хуан. – Могу ли я назвать это особым видом духовного вторжения? Должно быть, это результат их поклонения королю демонов и длительной промывки мозгов. С другой стороны, именно из-за этой особенности эффект от промывки мозгов был таким сильным. Даже те, кто вначале скептически относился к школе Истинного Учения, постепенно, участвуя в ритуалах и церемониях, проникались доверием к ней.

С этими словами директор Хуан повернулся к сидевшему в отдалении доктору Вану. Доктор Ван медленно поднял веки, которые, того и гляди, грозились сползти ему на щеки, и многозначительно посмотрел на коллегу, как бы вопрошая: «Я такое говорил?»

Не удержавшись, директор Хуан вздохнул, а затем оглянулся и поискал глазами Янь Цюшаня.

– Ах, Цюшань, выдающийся человек, – искренне похвалил он.

Вероятно, у него было каменное сердце, если он сумел сохранить рассудок, проведя в школе Истинного Учения целых три года?

Янь Цюшань так и не избавился от металла, временно закупорившего его раны. Ему было неудобно сидеть, так что он просто стоял у окна, скрестив руки на груди. Его спина казалось прямой, словно гробовая доска. Вдруг, кто-то позвал его по имени и даже похвалил, но мужчина и бровью не повел, лишь холодно ответил:

– В школе Истинного Учения давно ходила легенда о «Провидении». Легенда гласила: «Если вы искренни в своих намерениях и усердно практикуетесь, придет день, и вы услышите голос «Провидения». Голос этот не говорит ни на одном из известных человеческих языков, но тот, кто его услышит, поймет каждое слово». Тогда это показалось мне типичными проповедями секты, в тайне проворачивающей свои грязные делишки, и я не обратил на эти слова никакого внимания. Но теперь я думаю, что речь шла об этом странном клейме, оставленном в глубине человеческого сознании.

– Другими словами, даже последователи школы Истинного Учения ничего не знали об этом клейме. Но сегодня, ради русалочьей чешуйки матушки Юй, наш противник без колебаний разоблачил всех, кто столько лет скрывался в стенах Управления. Так что же такого в этом «Небесном нефритовом дворце», что они готовы заплатить такую цену? – спросил Ван Цзэ

– Или, может быть, нашему противнику совершенно нет дела до всех этих последователей. С самого начала… по данным, извлеченным из памяти заместителя Юя, таинственная фигура, появившаяся из стены колодца, сразу же оставила его, едва почуяв неладное, – сказал Чжичунь. – Они питаются «пилюлями бессмертия» талантливых людей одного с ними класса, и все эти последователи могут быть лишь пищей для находящихся в тени манипуляторов...

Пока они говорили, директор Хуан методично перемешивал кофе. Но стоило ему услышать эти слова, как ложка со звоном ударилась о стенку чашки, и напиток выплеснулся на накрахмаленный рукав его белоснежной рубашки.

Чжичунь тут же решил, будто сказал что-то, чего не должен был говорить. Он тотчас же прикусил язык и тихо позвал:

– Директор Хуан?

Янь Цюшань пристально смотрел на директора Хуана.

– Нет, ничего. Просто, когда ты упомянул об этом, я кое-что вспомнил. В сознании Хэ Цуйюй совершенно точно не было никаких следов. – изменившись в лице, произнес директор Хуан. Он взял салфетку и спокойно вытер руки. – Другими словами, те, у кого в сознании есть клеймо, несомненно принадлежат к школе Истинного Учения, но, если у кого-то его нет, это не значит, что они чисты. Напротив, вероятно, у них слишком большой ранг и они лучше умеют скрываться.

Одна эта фраза заставила всех присутствующих замолчать.

В это время в комнату вошел поникший Ли Чэнь:

– Я только что получил отчет. Под подозрение попали сто шестьдесят восемь человек из «Лэйтин», от обычных сотрудников до моего заместителя... Я...

«Лэйтин» редко покидали Главное управление, в их рядах насчитывалось, в общей сложности, четыреста человек. Они служили «фасадом» для всей оперативной службы. Ярким и красивым фасадом. Но, когда доски подняли, оказалось, что они наполовину сгнили. Ли Чэнь выглядел так, будто проглотил три цзиня живых личинок. Когда он садился или вставал, он горбился и с отвращением прижимал руки к животу, будто они все еще шевелились внутри.

– Директор Хуан, с таким же успехом вы могли бы уже отстранить меня!

– Отстранить тебя?– отозвался директор Хуан, скомкав салфетку, которой только что вытер руки, в шарик. – Если я отстраню тебя, кто возглавит «Лэйтин» в этой разрухе? И после всего случившегося ты смеешь вести себя как избалованный ребенок? Не неси ерунду, ты должен искупить свою вину!

Скомканная салфетка тотчас же полетела в Ли Чэня. Он прилетевшего в него «снаряда» командир «Лэйтин» едва не разрыдался.

– Ли Чэнь не виноват. В конце концов, «Лэйтин» – «его семья», – встал на защиту товарища Сяо Чжэн. – В «Лэйтин» входит больше всего людей, рожденных в «семьях с особыми способностями». В таком закрытом сообществе имеются свои сложности. Когда я служил в «Лэйтин», члены команды часто ссорились со своими семьями, потому что влюблялись в обычных людей. В других командах все намного проще. В конце концов, обычные люди до сих пор составляют большинство...

– О чем вы только думаете, молодой господин? – откуда-то со стороны послышался хриплый голос. Сяо Чжэн оглянулся и увидел в дверях худую женщину. Она стояла там и жаловалась на «слишком сильное отопление». Войдя, она расстегнула теплую зимнюю куртку и сбросила с головы капюшон. Упав, капюшон открыл взглядам всех присутствующих ее смуглое постаревшее лицо.

На вид женщина, казалось, была того же возраста, что и директор Хуан. Персикового оттенка куртка делала цвет ее лица еще более землистым. Она походила на неряшливую2 старушку-чернорабочую.

2 不修边幅 (bùxiū biānfú) – не заделать как следует край одежды (обр. одеваться небрежно, не обращать внимания на внешний вид).

Но, как только она вошла, все находившиеся в комнате встали. Все, кроме доктора Вана, которому было уже больше двухсот лет. Даже «приклеившийся» к стене Янь Цюшань больше не выглядел таким заносчивым. Мужчина выпрямился и вежливо поприветствовал вошедшую:

– Сестра Шань.

– Командир Шань.

– Командир Шань вернулась.

Сонное морщинистое лицо доктора Вана в миг разгладилось.

– Малышка Линь вернулась? – пробормотал старик.

Командиру «Баоюй» Шань Линь в этом году исполнялось пятьдесят девять лет, но она все еще оставалась на передовой. Долгое время все считали ее пропавшей без вести.

В отличие от Ван Цзэ, который был волен в любой момент отправиться куда угодно, Шань Линь должна была круглый год отслеживать изменения в динамике «кровеносной системы земли». В этом и заключалась главная особенность «Баоюй». Они выстраивали «инфраструктуру» в таких местах, где даже птицы не гадили3, в безлюдных районах, в Большой Песчаной пустыне и на заснеженных плато, постоянно следя за перепадами мощности в различных точках планеты. Она не появилась даже на церемонии назначения нового директора, и Управление по контролю за аномалиями попросту решило, что такого человека никогда не существовало. Однако, если бы не «Баоюй», державшие на себе огромную мониторинговую сеть, все информационное поле Управления в миг парализовало бы.

3 鸟不拉屎 (niǎo bù lā shǐ) – досл. место, где даже птицы не гадят (обр. захолустный, богом забытый, глушь).

Первым делом Шань Линь поклонилась доктору Вану, а затем, одного за другим, поприветствовала все молодое поколение. Обменявшись любезностями с Янь Цюшанем, она заметила куклу, в которой поселилась душа Чжичуня, и невольно вздохнула. Должно быть, она уже слышала об этой истории. В конце концов, она сказала ему:

– Возвращайся поскорее, хорошо?

Хоть Сяо Чжэн и был выше Шань Линь по положению, но по возрасту он был намного младше, потому честно встал со своего места, чтобы поприветствовать женщину.

Но Шань Линь не стала с ним церемониться.

– Молодой господин, как ты можешь так спокойно говорить о подобных вещах? – прямо спросила она. – Такому как ты никогда не понять, что такое настоящие страдания. С чего ты взял, что те, кто рожден в семьях с особыми способностями, встанут на сторону обычных людей?

– Юный Сяо совсем молод, ему еще многому нужно научиться. Ведь это именно то, что так приглянулось в нем бывшему директору? Он хладнокровен и силен духом, – с улыбкой сказал директор Хуан. – Мы звонили тебе десятки раз, но ты так и не взяла трубку. В этот раз мы были вынуждены переехать и перевезти штаб-квартиру в другое место. Можешь считать это приглашением и просьбой вернуться.

Сяо Чжэн с сомнением посмотрел на Янь Цюшаня, будто хотел спросить у него: «Директор Хуан обычный человек, откуда он может знать командира Шань? И как это он звонил ей?»

Янь Цюшань тоже заметно прищурился.

– Чем это ты там занимаешься? Строишь глазки? – не оглядываясь, бросила Шань Линь. Казалось, у нее были глаза на затылке. Продолжая ругать Сяо Чжэна, она ответила, – жена директора Хуана – моя младшая сестра4. Я навещаю их каждый раз, когда возвращаюсь в Управление с отчетом о проделанной работе. А знаете, какое у нашего старины Хуана фирменное блюдо? Отварная говядина в остром соусе. Он готовит ее всегда, когда кто-то наведывается к ним в гости, и никто не может его остановить. Стоит нам встретиться, как я сразу же вспоминаю этот запах.

4 Здесь речь идет не о родной сестре, а о соученице.

Директор Хуан продолжал улыбаться, однако он ни на минуту не терял нить разговора.

– Как дела у «Баоюй»?

– С «Баоюй» все в порядке. Кроме тех, кто остался в штаб-квартире, остальные отряды рассредоточились по горам и лесам, защищая мир от стихийных бедствий. Наши оперативники мало контактируют с людьми, у них не так много возможностей поддаться моральному разложению. – Шань Линь посмотрела на Сяо Чжэна и вздохнула. – Тебе очень повезло, твоя семья никогда не относилась к тебе предвзято. Но знаешь, что творится у других? «Особенные» дети, рожденные у обычных людей, считаются уродами и больными. Их истории полны крови и слез.

Услышав ее слова, Ван Цзэ непроизвольно стиснул зубы.

Но Шань Линь не обратила на него никакого внимания.

– По-моему, все дело в этом правиле о строжайшей секретности, –  продолжила она. – Что плохого в том, чтобы отправить Отдел восстановления поездить по миру с ревербератором? Так или иначе, мы не часто работаем в людных местах. Порой в отдаленных деревеньках находится парочка случайных свидетелей, которых мы настоятельно просим не болтать об увиденном на улицах. Но отдай ребятам приказ отправиться в дальние края и все будет кончено.

– Но командир Шань, обычные люди... Это нарушение закона! – шокировано произнес Ли Чэнь.

– А почему бы и нет? Я нарушаю правила по семьдесят, восемьдесят или даже девяносто раз в год, – морщинки в уголках глаз Шань Линь оставались неподвижными. – В любом случае, когда-нибудь я уйду на пенсию, а до тех пор, старина Хуан, не наказывай меня, ладно?

Директор Хуан лишь горько улыбнулся и поспешно сказал:

– Не буду.

– В давние времена подразделение Цинпин держалось подальше от людей, из страха, что их поймают и сожгут на костре, как чудовищ. А теперь, такая огромная организация, как наша, до сих пор придерживается традиций старого календаря5, которому уже тысячи, сотни тысяч лет, красиво именуя все это «боязнью посеять панику». Почему плоды наших трудов не должны увидеть свет? Или вы все тут люди высокой морали, что должны совершать добрые дела, не гоняясь за славой? Разве не вы каждый день привязываете свои головы к поясам6 и связываете себя «красной линией пятнадцати человек»? Разве вам не обидно? Во всяком случае, мне обидно. Но это негодование может быть развеяно кем-то, кто соизволит написать мне благодарственное письмо, сопроводив его несколькими местными деликатесами. Все это дело обойдется всего в восемь юаней. Разве не дешево? Вам это не по нраву, но вы вынуждены использовать ревербераторы, чтобы держать под контролем свои обиды и страхи, – Шань Линь достала из кармана пачку сигарет, закурила и прошипела, – в такой огромной организации, как Управление по контролю за аномалиями, почти тридцать процентов «особенных» оперативников ненавидят обычных людей. Они, мать вашу, не хотят быть врагами народа. Они хотят вернуться к своим предкам и стать дикими животными!

5 老黄历(lǎo huánglì) – старый календарь (обр. прошлое, устаревшие взгляды и правила).

6 脑袋别在腰带上 (nǎodai bié zài yāodài shàng) сокращение от идиомы 脑袋液在裤腰带上 (nǎodai yè zài kùyāodài shàng) – досл. Носить голову на поясе (что буквально означает готовность пожертвовать собой в любой момент).

Янь Цюшань послушно опустил голову:

– Мне стыдно.

– Это больше не твое дело. На этот раз «Фэншэнь» оказались некомпетентны, а все потому, что вы слишком хорошо относитесь к обычным людям. Кучка дураков из «Фэншэнь» связалась со школой Истинного Учения. Когда стало известно, что Чжичуня погубили именно они, многие из ваших переметнулись на сторону врага, – Шань Линь стряхнула пепел с сигареты. – Ладно, теперь нет смысла говорить об этом. Даже если мы взорвем школу Истинного Учения, толку от этого не будет. Хэ Цуйюй и Юэ-дэ покончили с собой, и теперь нам, по крайней мере, открыта дорога в Цзянчжоу и Дунчуань. Теперь, когда они мертвы, наша информационная сеть может распространиться по всей стране. Если мы отыщем точку энергетического разрыва и сумеем справиться с ним, нам больше не придется рисковать жизнями наших братьев и тревожить обычных людей.

– Да продлится работа сестры Шань тысячи лет, – искренне пожелал директор Хуан.

– Перестань. Я не питаю симпатии к свежему мясу. И, в отличие от Хэ Цуйюй, не собираюсь жить вечно. Мне хватит и того, что я смогу получать пенсию в течение пятнадцати лет своей жизни, даже если в нее не будет входить страховка, – Шань Линь покачала головой и решительно продолжила, – могу я увидеть «того человека», о котором говорил учитель Ван? Я вернулась только ради этого.

«Тем человеком» был не кто иной, как Шэн Линъюань. И с самого утра он только и делал, что хмурился из-за своей одежды.

На самом деле, Его Величество не нуждался в том, чтобы о нем заботились. Если никто не готовил для него, он мог и не есть. Кроме всего прочего, ему не нужно было расстилать постель, он все равно не спал. Если некому было постирать его одежду, он мог ее не носить. Для такого мастера иллюзий, как Шэн Линъюань, одеждой были увядшие ветви и листья. Он мог «надеть» все, что угодно, и небеса не покарали бы его за то, что он разгуливает голым.

Сюань Цзи готов был обращаться с ним как с императором. Но в те годы, когда Шэн Линъюань восседал на троне, им постоянно пытались манипулировать другие, и теперь Его Величество неблагодарно отказывался от заботы, вел себя крайне безразлично и предпочитал держаться от всех на безопасном расстоянии.

Шэн Линъюань вышел из ванной и пригладил руками мокрые волосы. Там, где касались его пальцы, пар и капли воды смешивались с черным туманом. Вскоре, его длинные локоны вновь были сухими и пушистыми. Но вдруг, Его Величество замер.

Его Величество заметил, что подававший завтрак Сюань Цзи был одет в то же, во что и он.

В древности у людей существовала целая система, по которой им приходилось одеваться. Они не могли носить все, что вздумается и когда вздумается. Конечно же, в голове человека с такими устаревшими взглядами на жизнь не существовало понятия «одежда для парочек». Но благодаря путешествию по миру людей у Шэн Линъюаня сформировались базовые представления об индустриальном обществе. Он знал, что современная одежда изготавливалась машинами, ее шили целыми партиями, и не было ничего удивительного в том, что люди носили одинаковые вещи.

Умом он понимал, что Сюань Цзи попросту удобно покупать больше одной вещи за раз, но... Они обязательно должны быть одинаковыми?

Его Величеству это казалось странным.

– Доброе утро, – Сюань Цзи поднял голову, внезапно улыбнулся и самовольно назвал его иначе, нежели обычно. – Линъюань.

Почему он вдруг решил отказаться от вежливого обращения?

Имя «Линъюань» заставило Шэн Линъюаня затрепетать. Но он все равно сказал:

– Не стоит. Я от него отвык.

Он умер тысячи лет назад, Великая Ци исчезла, и было неудобно придавать значение таким пустякам7, как имя. У него не осталось другого выхода, кроме как всегда и во всех отношениях вести себя отчужденно. Притворившись, что ничего не произошло, Шэн Линъюань со спокойным видом подошел ближе.

7 斤斤计较 (jīnjīn jìjiào) – быть мелочным, придавать значение пустякам (досл. считать каждый цзинь).

Как и Его Величество, Сюань Цзи тоже вел себя так, словно ничего не случилось. Расставляя на столе тарелки и палочки для еды, он произнес:

– Кстати, только что звонил Янь Цюшань. Он сказал, что штаб-квартира временно переехала. Позже он заедет сюда с коллегой из «Баоюй».

– Что ж, – отозвался Шэн Линъюань, – мы уже получили некоторые подсказки о том жертвоприношении, так что в этом нет необходимости...

Вдруг Сюань Цзи ловко перехватил потянувшуюся к тарелке руку. Это не было похоже на случайное прикосновение, его пальцы сжались в тиски. Похоже все, чего он хотел, это с жадностью стиснуть ладонь Шэн Линъюаня в своей.

– Только что из пароварки, – одной рукой Сюань Цзи сжимал ладонь Его Величества, а в другой держал миску с горячим супом. – Будь осторожен, не обожгись.

Если уж он решил «отказаться от желаний и стремлений» и «отрешиться от мирского», то он всенепременно должен следовать философской идее о том, что «все на этом свете иллюзорно, и любое явление – это проявление пустоты»8.

8 色即是空空即是色 (sèjíshìkōng kōngjíshìsè) – буддийское изречение. Первая часть 色即是空 (sèjíshìkōng) – означает: всё на этом свете призрачно (иллюзорно) (обр. Пустота знает все. Пустота разрушает все. Пустота – и есть все), а вторая 空即是色 (kōngjíshìsè) – Цвет – это пустота, пустота – это цвет. (обр. нематериальное – материально).

В мире смертных каждый шаг был тщетным. Разве можно обижаться на то, что кто-то решит воспользоваться этим ради собственной выгоды?

В конце концов, «выгода» тоже иллюзорна. Что изменится, если утратить эту «ложь»? В любом случае, он не понесет потерь и не будет обманут. Его Величество слишком высокомерен, чтобы беспокоиться о таких пустяках.

Безрассудно согревая в ладони холодную руку Шэн Линъюаня, Сюань Цзи сказал:

– Теперь, даже если решу прикоснуться к тебе, я не буду спрашивать разрешения.

Глава 104

Этот невежественный ублюдок захотел умереть?

Вскоре Сюань Цзи пришлось отлучиться, чтобы спуститься вниз и встретить гостей. Старые здания в этом районе постепенно разрушались, и их планировка все еще оставалась для всех загадкой. Поскольку планы домов были давно утеряны, посторонние легко терялись в этих лабиринтах.

Шэн Линъюань остался в одиночестве сидеть у камина. Сегодня маленькая гостиная больше напоминала залы старинного европейского замка. Шэн Линъюань не двигался и просто смотрел на свои руки. Казалось, будто он погрузился в медитацию.

Он понятия не имел, что случилось с Сюань Цзи. С самого утра он то и дело создавал проблемы или устраивал мелкие пакости. Все выглядело так, будто юноша прощупывал границы. Во-первых, он внезапно отказался от вежливого обращения. А заметив, что Линъюань никак на это не отреагировал, дерзко схватил его за руку. Во-вторых, получив цунь, Сюань Цзи решил продвинуться на чи1. Однажды он приобнял Его Величество за талию и еще два раза заговаривал с ним, шепча прямо на ухо... Этот непонятный «птичий щебет» Шэн Линъюань быстро позабыл, но вот его ухо, обожженное дыханием птицы из клана Чжу-Цюэ, температура тела которой была выше, чем у обычных людей, до сих пор гудело.

1 得寸进尺 (dé cùn jìn chǐ) – получив цунь, продвинуться на чи (обр. в знач.: ненасытный, алчный, жадный. Сродни выражению: дай ему палец – всю руку отхватит).

И что он должен был с этим делать? Шэн Линъюань не знал ответа на этот вопрос.

Потому что «нормальный» Шэн Линъюань ничего не чувствовал.

Его тело сгорело в пламени Чиюань, пережило восемьдесят одно Небесное Бедствие, а темное жертвоприношение обернулось для него казнью тысячи порезов. Ни боль, ни зуд больше не имели для него никакого значения. Большую часть времени Его Величество напоминал самодовольного льва. Будучи сытым, он только и делал, что ленился. И если бы какой-то ничтожный человечишка решил пересечь его границы, он бы и бровью не повел.

В этом мире у него была аллергия только на Сюань Цзи.

Сюань Цзи не был «нормальным». Он был его кошмарным сном.

Эмоции, что Шэн Линъюань испытывал, его внезапная чувствительность и робость, должны были оставаться тайной.

Если забыть о том, что взбрело в голову Сюань Цзи, Шэн Линъюань мог бы убедить себя, что эта глупая птица действует неумышленно. Он мог бы заставить себя закрыть на это глаза. Однако он не только понимал, что на самом деле происходит, но и должен был соблюдать осторожность, чтобы ненароком не выдать себя. Нельзя было давать Сюань Цзи повод для «недопонимания», как нельзя было позволять ему скакать по своим нервам.

Шэн Линъюань на мгновение задумался и даже растерялся. Прошло всего несколько дней, как все дошло до такого? Поначалу он был также строг к Сяо Цзи, как к некогда жившему во дворце бифану. Но, может быть, Шэн Линъюань был недостаточно строг? Он в тайне и открыто лил между ними холодную воду из озера Дунтинху2... Кто знает, может быть, именно это оказало на юношу настолько противоположный эффект. Сюань Цзи не сдался3, напротив, это его только раззадорило.

2 洞庭湖 (dòngtínghú) – крупное неглубокое озеро в северо-восточной части китайской провинции Хунань. Озеро Дунтинху известно в китайской культуре как место возникновения праздника драконьих лодок. Район озера Дунтинху часто упоминается в истории и литературе Китая. Утверждается, что гонки на лодках-драконах зародились на восточном берегу озера как праздник в честь памяти поэта Цюй Юаня (340—278 до н. э.), покончившего жизнь самоубийством в одном из притоков озера.

3 偃旗息鼓 (yǎnqí xīgǔ) – свернуть знамёна и перестать бить в барабаны (обр. в знач.: прекратить, отступиться).

Под небольшим деревянным столом, превращенным в чайный столик, лежала дюжина старых журналов. Шэн Линъюань случайно скользнул по ним взглядом, и его внимание привлекла цитата на одной из обложек: «Есть три вещи, которые ты не можешь скрыть: кашель, бедность и любовь. Чем больше ты это прячешь, тем сильнее оно привлекает внимание. Набоков»4.

4 На самом деле цитата принадлежит югославскому писателю и нобелевскому лауреату Иво Андричу. Она встречается в книге «Мост на Дрине» и звучит так: «Три вещи в мире невозможно скрыть, – говорили турки, – любовь, кашель и бедность».

Незнакомые упрощенные иероглифы выстроились в его глазах в поистине шокирующую фразу. Шэн Линъюань взял полный рекламы журнал, провел пальцами по холодной мелованной бумаге и еще долго всматривался в странную строчку. «Лучше бы мне поскорее покончить с этим», – думал он.

Его Величество поднял голову и заметил висевшую в воздухе  русалочью чешую, окутанную клубами черного тумана.

«Небесный нефритовый дворец» был родиной для русалок и гаошаньцев. Кто знает, может быть именно там хранилась тайна создания инструментальных духов. Даже если это был последний лучик надежды, он должен был туда отправиться. Возможно…

Когда заветные мечты Сюань Цзи исполнятся, он, как и хотел Дань Ли, вернется в Чиюань и, наконец, успокоится, осев пеплом на дне долины. На смену всему придет пустота и безмятежность. Ему не придется стареть и страдать из-за трудностей в сердечных делах... Вот же бардак!

Когда Шань Линь, Янь Цюшань, Чжичунь и Ван Цзэ зашли в квартиру следом за Сюань Цзи, то первым, что они увидели, была вовсе не созданная массивом гостиная из старинного замка. Это был листавший старый журнал Шэн Линъюань. Никто не знал, что такого непозволительного он там увидел, но от Его Величества исходили волны злобы. Его длинные свежевымытые волосы в беспорядке рассыпались по спине, сделавшись похожими на затвердевший черный туман.

Шань Линь относилась к классу духовной энергии. Конечно же, она лучше прочих ощущала душевное состояние других людей. Стоило ей переступить порог квартиры, как волосы на ее голове встали дыбом. В этом похожем на замок пространстве царила неописуемо мрачная атмосфера. Это напомнило Шань Линь случай с восстанием снеговиков в горах, которое ей довелось наблюдать еще в молодости. Тысячи белых монстров заполонили собой все пространство вокруг. Они медленно приближались к ней, как вдруг, со склона сошла огромная лавина. В тот день она чудом осталась жива5. Это был поистине травмирующий опыт, она была напугала, ей было трудно дышать. Пожалуй, сколько бы лет ни прошло, Шань Линь никогда этого не забудет.

5 九死一生 (jiǔsǐyīshēng) – на девять шансов умереть лишь один ― остаться в живых (обр. в знач.: подвергаться смертельной опасности; почти верная гибель; чудом остаться в живых).

И вот, в старом домишке, в одном из жилых районов столицы, она вновь испытывала это чувство.

Повинуясь инстинктам, Шань Линь схватила Ван Цзэ за рукав и потащила его за собой, попутно вытерев о его одежду выступивший на ладонях пот.

Их голоса заставили Шэн Линъюаня прийти в себя. Как только он поднял глаза, мрачное выражение исчезло с его лица, и окутавшая его тьма исчезла. В комнату тут же вернулось тепло, сгустившиеся тени развеялись, и лучи утреннего солнца упали на множество искусно выполненных антикварных украшений. Казалось, все они были просто иллюзиями.

– Проходите? – не вставая, отозвался Шэн Линъюань. Он учтиво протянул руку и кивнул на стоявший неподалеку диван. – Присаживайтесь.

Шань Линь почувствовала, как заныли ноги. Только теперь она заметила, как сильно напряжена, и что ее мышцы попросту свело судорогой.

От директора Хуана она узнала об участии в инциденте с Цзянчжоу некоего мистического персонажа, но все еще сомневалась, стоит ли верить его словам. Обычно доктор Ван не ошибался в своих выводах, но это действительно выглядело неправдоподобно. Даже проработав полжизни в мире людей с особыми способностями, она чувствовала себя слишком предвзятой. Она вернулась в Управление лишь после того, как завершила исследования «кровеносной системы земли» на северо-западе страны, и только для того, чтобы лично взглянуть на этого таинственного человека.

К этому моменту она успела поверить в восемь пунктов из девяти. Будучи представителем класса духовный энергии, она отпустила свое сознание и погрузила его в «кровеносную систему земли». Когда-то давно, в юности, когда она была еще неопытной девочкой, она пару раз по незнанию нарушила правила, и уже через пару дней осознала, как высоко небо и огромна земля.

– Вы из класса духовной энергии? Простите, что заранее не разузнал о вашей родословной. Этот массив здесь, чтобы расширить пространство квартиры. Дом слишком маленький и мы, увы, ничего не можем с этим поделать. Должно быть, представителю класса духовной энергии тяжело находиться в таком месте... Не разувайтесь, – едва открыв рот, Сюань Цзи тут же разрядил обстановку. Ведя за собой гостей, он по-домашнему спросил, – не желаете ли чего-нибудь выпить? Недавно я купил превосходный кофе6. Хотите попробовать?

6 瑰夏 (guī xià) – гуйся или гейша, сильно сладкий эфиопский кофе с ярко выраженными цветочными и фруктовыми нотами.