Текст книги "Топить в вине бушующее пламя печали 2.0 (СИ)"

Автор книги: Priest P大

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 107 страниц)

Он удивленно вскинул брови. Рев, раздававшийся среди хаоса времени и пространства, на самом деле оказался шумом волн. И среди всего этого рокота звучала песня.

Русалочья песня?

Всецело сосредоточившись на этой мелодии, Шэн Линъюань с трудом различия слова.

Что?... «Хвала»?... Тогда что такое «водная гладь»? В русалочьем языке «небо» и «водная гладь» – одно и то же.

«Драгоценный камень»... «Белый»... «Белый драгоценный камень»? Похоже на нефрит.

Затем было что-то про «великолепие», но слова песни звучали слишком неразборчиво, чтобы он мог их разобрать.

Раз за разом прокручивая в памяти мелодию, услышанную в шуме волн, Шэн Линъюань внезапно набрел на мысль. Подождите-ка! «Небо», «белый драгоценный камень» и «великолепный». Все это, будто части древней легенды…

– Линъюань, ты делаешь мне больно, – Сюань Цзи наконец-то перешел на современный китайский язык. Эти слова прозвучали так внезапно, что Шэн Линъюань отвлекся. Он обнаружил, что крепко сжал пальцами правую руку Сюань Цзи. Должно быть, он не рассчитал силы, когда пытался оттащить этого глупца, а после потерял сознание и так и не отпустил его.

Этот мальчишка… На виду у всех он притворялся порядочным молодым человеком, обращаясь к владыке людей исключительно «Ваше Величество», а за спиной бормотал «Линъюань». Словно обиженный ребенок.

«Тебе придется немного потерпеть, – мысленно улыбнувшись, ответил Шэн Линъюань, обращаясь в море знаний, – как это может быть больно, избалованный ты дух».

Разумеется, Сюань Цзи не слышал его слов и продолжал бороться.

Надежда подобна ядовитому семени. Стоит ей найти брешь, как она тут же погрузится в нее, пустит корни и прорастет.

Сюань Цзи изо всех сил старался собраться с мыслями, но раз за разом терпел неудачу. Злобный внутренний голос шептал ему: «Это реакция на стресс. Она не может врать. Видишь, он пытался защитить тебя несмотря ни на что».

Сюань Цзи с силой ущипнул себя на бедро и как заядлый спорщик, принялся препираться сам с собой: «Нет, я тут совершенно не при чем. Во мне последняя кость Чжу-Цюэ. Меня ведь невозможно заменить, верно? Все это только ради... Ради общего блага».

Голос, что соблазнял его, раздался вновь: «Он стоял в трех шагах от тебя. Почему другие не отреагировали? Почему только он подоспел первым? Должно быть, он все это время наблюдал за тобой».

Сюань Цзи оскалился и разжал пальцы, потерев грозящий стать фиолетовым синяк на ноге: «Чушь, Его Величество знает законы небес, он на редкость проницателен. За всю свою жизнь он вырезал больше людей, чем спасли наши оперативники. Что странного в том, что он среагировал быстрее остальных?»

«Если все это только ради общего блага, почему же он тогда потерял сознание, но до сих пор не отпустил твою руку? По-моему, он наблюдал за тобой, и ты сам позволил ему схватить себя».

«Он мог просто забыть отпустить меня. Или виной всему мышечный спазм. Су… судороги?»

«Ох... когда-то давно он истязал свое сердце, жертвуя кровь плавильной печи. Он столько раз ломал свой клинок, и все это было только ради тебя».

Кто не учился во втором классе средней школы? Один из учеников сбежал из дома, потому что мать порвала его плакат... В те времена Его Величеству было очень тяжело справиться с собой, должно быть, дворцовые чиновники вынудили его.

«Но он никогда в жизни не был женат!»

Внезапно, Сюань Цзи вновь обрел способность дышать.

«Когда сломался меч демона небес, он был еще молод. Но в тот год, когда он прыгнул в Чиюань, его молодость уже прошла. Ты помнишь тот день? Он снял с себя корону и нефритовый кулон, а императорскую печать бросил оставшемуся рядом слуге. Он был совсем один... У него не было ничего, кроме проржавевших осколков клинка».

Сюань Цзи не мог пошевелиться. Дрожа как лист на ветру, он с трудом приподнял веки, словно они весили несколько тонн. Его взгляд упал на лицо Шэн Линъюаня, и в горле тут же пересохло.

Внутренний демон в его голове продолжал настаивать: «Хочешь попробовать?»

Попробуй.

Неужели ты не осмелишься? Неужели ты никогда не делал этого раньше? Тогда, на шестой год Цичжэн, что ты сделал?

Знать осталась в прошлом, но даже теперь, в эту эпоху, ты все еще боишься оскорбить их?

Что произойдет, если ты сделаешь это?

В любом случае, это последняя из куриных костей... Ой, то есть, костей Чжу-Цюэ. Расколов ее, ты увидишь, почему он обменял их на Чиюань.

Помнишь, что случилось в подводной гробнице?

Стоило Сюань Цзи вспомнить то, что произошло в гробнице Вэй Юя, как у него тут же перехватило дыхание, и сердце бешено забилось в груди.

Там, в подводных руинах, Его Величество сотворил себе ледяной гроб, оставшись один на один с морем. Тогда Сюань Цзи ворвался к нему и разбил лед. Он думал, что получит удар, сравнимый с ударом меча, но к его удивлению, скованная холодом кровожадная темная энергия рассеялась без следа. Казалось, эта тьма узнала его.

Словно зачарованный, Сюань Цзи склонил голову и, шаг за шагом, приблизился к Шэн Линъюаню. Но стоило ему коснуться этих холодных и мягких губ, как в его голове завертелись мысли:

«Проснись и ударь меня, – взмолился юноша. – Ударь меня, пронзи меня своим взглядом…»

Это позволило ему избавиться от внутреннего демона.

Но в этот раз «удача» покинула Сюань Цзи. Шэн Линъюань не «просыпался», как бы ему не хотелось. Углубив поцелуй, Сюань Цзи разжал челюсти Его Величества, и напряженные мышцы Шэн Линъюаня немного расслабились. Сила, с которой он сжимал чужую руку, исчезла.

Но он все равно не отпустил Сюань Цзи.

Заключенный в клетку своего неподвижного тела, Его Величество, все это время изучавший русалочий язык, был ошеломлен. Поднявшееся в море знаний цунами почти сразу же успокоилось.

Глава 98

Как долго может продержаться союз меча и человека?

До того, как Шэн Линъюань избавился от сердца, он изо всех сил старался справиться с охватившей его тоской, каждый раз придумывая для этого все новые и новые способы.

Он хотел оттолкнуть от себя это чувство, стать холодным, как лед, но, в конце концов, вынужден был сдаться. Ведь дух меча не был обычным человеком. Кто знает, сколько лет потребовалось бы ему на то, чтобы обрести собственное тело. А до того момента он оставался единственным живым существом в мире, с которым Сяо Цзи мог бы поговорить. Если бы Его Величество пошел на поводу у собственного эгоизма и намеренно отдалился от него, что тогда было бы с Сяо Цзи?

Каждый день ему приходилось «закалять свой разум», ограждая духа меча от ненужных мыслей. Но стоило ему успокоиться, как он вновь выстраивал вокруг себя множество иллюзий.

Его Величество всегда любил духа меча, и лишь в этих иллюзиях он мог быть счастливым. Но за счастьем всегда следовала печаль. У Сяо Цзи была поистине дурная репутация, как у тех соблазнительных красавиц1, что покоряли целые государства. Тысячи людей указывали на него пальцем2, но, в конце концов Шэн Линъюань ослабел и умер, лишившись всех своих чувств. В другой иллюзии дух меча обрел собственное тело. Это был изящный и талантливый юноша, но, к сожалению, к тому моменту Его Величество уже состарился3, как и любой смертный. Его юношеская любовь грозилась сгнить вместе с его дряхлым телом. В глазах духа меча он видел лишь отвращение. Следующая иллюзия показала Его Величеству, что дух меча навсегда остался в его сердце. Он прожил рядом с императором всю жизнь. Но как долго может продержаться союз меча и человека? В конце концов, смерть разделила их, и хорошие деньки прошлого превратились в острый клинок, соскребающий плоть с костей.

1 妖姬 (yāojī) – красавица (особенно об обольстительной служанке или наложнице).

2 千夫所指 (qiānfūsuǒzhǐ) – букв. тысячи людей тычут пальцем (объект всеобщего осуждения).

3 鹤发鸡皮 (hèfàjīpí) – куриная кожа и журавлиные волосы (обр. в знач.: престарелый, древний, в глубокой старости).

Одним словом, в своих мыслях он прошел великое множество развилок, и ни одна из них не закончилась хорошо.

Еще в юности Шэн Линъюань заточил себя в темницу, раз за разом разбивая свое сердце на куски. А спустя тысячи дней и ночей, дух меча, наконец, покинул его позвоночник и с радостью отправился исследовать мир. Это чувство было для него в новинку, он никак не мог насытиться им. Заняв позицию «отца и брата», Шэн Линъюань собственноручно выкопал себе могилу глубиной в три тысячи чи. У него попросту не было другого выхода.

Некоторое время спустя он уже с легкостью обсуждал с Дань Ли возможность политического брака, не опасаясь, что Сяо Цзи может их услышать. Или же в шутку просил Вэй Юня разыскать для него дух медного молота и сделать из него невесту для меча демона небес. Шэн Линъюань искренне надеялся когда-нибудь избавиться от привязанности к духу меча.

Духу меча никогда не нравилось имя «Тун», выгравированное на его лезвии. Оно не казалось ему внушительным. И именно поэтому Шэн Линъюань планировал даровать его своему первенцу, чтобы навсегда остаться отцом человека по имени «Тун».

Но…

Но…

Поднявшийся вверх черный туман прошел сквозь пустую грудь Шэн Линъюаня, так и не найдя себе пристанища. Ему только и оставалось, что бесцельно блуждать по телу Его Величества. Тумана становилось все больше и больше, пока этот сгусток не превратился в невыносимое бремя и едва не хлынул из семи отверстий. Шэн Линъюаню показалось, что он прослезился.

К счастью, это было не так.

В ту ночь даже принявшим успокоительное оперативника снились кошмары. Взяв наушники, созданные представителями класса духовной энергии, Сюань Цзи включил расслабляющую музыку и выкрутил громкость на максимум. Но растущее в груди беспокойство не исчезло, и юноше пришлось сдаться.

Мимолетное возбуждение прошло, и теперь в его голове воцарилась абсолютная пустота. Он чувствовал себя отъявленным негодяем.

Даже если демон небес пожелал остаться безжалостным, его сердце все еще жило в теле Сюань Цзи... Причем, буквально. И пусть в этой жизни им не суждено было засыпать в одной постели, они все еще могли разделить одну на двоих могилу. Один из них был «Хранителем огня», а другой «ожившей бездной». Шэн Линъюань в любом случае окажется у него в руках. Чего ему бояться? Стоит только пожелать, а шанс обязательно появится.

Но стоило Его Величеству открыть глаза, как чистота сердечных сокращений этого целеустремленного юноши взлетела до ста восьмидесяти ударов в минуту. Спина Сюань Цзи тут же покрылась холодным потом, а сердце испуганно замерло в груди. Он не смел произнести ни слова, но их и без того окружала многообещающая тишина.

К счастью, открыв глаза, Шэн Линъюань «ничего не заподозрил».

– Почему у тебя на лбу горит тотем? – сказал он. – Мы видели лишь крохотный отрезок времени, ничего серьезного.

Разум Сюань Цзи окончательно отключился, предоставив всю власть языку.

– Я пытаюсь отогнать зло своей красотой. Не мешай мне, – выпалил Сюань Цзи.

Шэн Линъюань послушно замолчал.

В машине скорой помощи вновь повисла странная тишина. Очнувшись, Сюань Цзи, наконец, понял, с кем разговаривает и опустил взгляд в пол, не желая лезть на рожон.

Но так уж повелось, что в период ухаживаний все птицы стремились продемонстрировать партнеру свое оперение. Сюань Цзи так разнервничался, что у него вспотела шея, а горящий в центре лба тотем постепенно становился все ярче и ярче. Его сверхъестественная красота оттеняла лицо юноши. Это было поистине впечатляющее зрелище.

Какое-то время Шэн Линъюань молча смотрел на Сюань Цзи. Сказать по правде, человек перед ним казался ослепительнее, чем десять тысяч образов, которые он когда-то себе представлял... Юный император никогда не отличался богатым воображением, однако, внешность не имела для него никакого значения. Каким бы прекрасным не виделся ему Сяо Цзи, он все равно ему нравился. И каким бы уродливым он ни оказался, он был единственным, кого Его Величество хотел держать в своем сердце.

Ему на грудь обрушилась вся тяжесть горы Тайшань, но на губах, похоже, покачивалось лишь легкое перышко. Шэн Линъюань небрежно произнес:

– О, а ты4 весьма красив. Один твой вид может успокоить пламя Чиюань. Но не стоит опускаться до того, чтобы подбирать рассыпавшуюся чешую. Пойдем, позволь мне снова спуститься под землю, может, на этот раз мне улыбнется удача.

4 卿 (qīng) – ты; дорогой (фамильярное обращение в разговоре, напр. между мужем и женой).

У Сюань Цзи не было времени спрашивать об этой «удаче». Услышав шум, следивший за покоем директор Хуан немедленно собрал вокруг себя толпу людей.

– Их будет вполне достаточно, – отозвался Шэн Линъюань, кивнув в сторону директора Хуана. – В любом случае, внизу сейчас безопасно.

Директор Хуан поспешно спросил:

– Что ты имеешь в виду? Уровень аномальной энергии вокруг заметно снизился. Это как-то связано с гробницей?

– Многие создания, состоявшие в подразделении Цинпин, были долгожителями. Но у всего есть как светлая, так и темная сторона. Некоторые из них питаются плотью и кровью. Если потревожишь их, они непременно нападут. Однако прокатившийся по гробнице взрыв уничтожил все, что пряталось под землей. Сейчас в сокровищнице спокойно. Вы можете забрать и спрятать то, что необходимо запечатать, чтобы в будущем не тратить силы на долгие объяснения.

– Что произошло внизу? –  вновь спросил директор Хуан.

– Вы когда-нибудь слышали о «Небесном нефритовом дворце»? – осведомился Шэн Линъюань.

Всем известно, что гаошаньский дворец называли «Белым нефритовым дворцом». Когда-то он стоял на острове Гаолин, в самом сердце Восточного моря. Ныне это место принадлежало провинции Ючжоу. Когда Вэй Юй был запечатан, дворец разрушили войны Его Величества. А тысячи лет спустя, из-за сдвигов титанических плит, это место погрузилось на дно, и память о нем превратилась в прах.

Но что за «Небесный нефритовый дворец»? Название звучало в лучших традициях телефонных мошенников.

Даже Сюань Цзи был сбит с толку.

– Это имеет какое-то отношение к Вэй Юю?

– Нет, к Вэй Юю это не имеет никакого отношения, но это связано с происхождением клана гаошань. Это долгая история, – отозвался Шэн Линъюань. – Гаошаньцы больше всего походили на людей. Продолжительности их жизни, привычки и рацион ничем не отличались от человеческих, кроме того, их клан славился своими ремесленниками. И пусть раньше между населявшими этот мир расами часто возникали споры, гаошаньцы никогда ни с кем открыто не враждовали. Более того, они все были очень красивыми…

Осознав, что словом «красивый» Шэн Линъюань описывал всех подряд, Сюань Цзи изменился в лице. Только что услышав это в свой адрес, он решил, что «красота» была скорее оскорблением, нежели комплиментом, и всерьез задумался о расовой дискриминации гаошаньцев.

– Тысячи лет гаошаньцы жили бок о бок с людьми, но редко когда люди вступали в браки с представителями их клана, – говоря это, Шэн Линъюань выглядел так, будто вел за собой толпу невежественных зевак. – До того, как страну захлестнуло пламя Великой битвы, десятки тысяч беженцев нашли убежище на юге. На Гаолине они вынуждены были зарабатывать на жизнь черным трудом, и гаошаньцы воздавали каждому по потребностям. Двадцать долгих лет я ничего о них не слышал. Но, говорят, в те дни доля полукровок, рожденных от союза человека и гаошаньца была намного ниже, чем от союза человека и демона.

– Это из-за религиозных убеждений? – спросил директор Хуан.

Но Шэн Линъюань покачал головой.

– Гаошаньцы всегда были корыстолюбивы. Они держали рабов за домашний скот, убивали их и создавали инструментальных духов. Разве могли такие как они верить в духов и богов?

– Тогда почему? – продолжал допытываться директор Хуан.

В мире, где различные кланы и расы не ограничивали себя рамками репродуктивной изоляции и религиозных убеждений, «соседи», до того никак не мешавшие друг другу5, быстро смешивались между собой. Особенно в сельскохозяйственную эпоху, когда у ремесленников было намного больше шансов выжить.

5 井水不犯河水 (jǐngshuǐbùfànhéshuǐ) – колодезная вода речной не помеха (обр. в знач.: один другому не помеха, не мешать друг другу, не касаться друг друга, жить отдельной жизнью).

– Потому что в древности ходили слухи, что гаошаньцы были грешниками.

Так, за разговорами, они снова подошли ко входу в сокровищницу. Кто-то из оперативников по неосторожности задел груду золотых слитков, и теперь земля была усыпана золотом вперемежку с битыми кирпичами. Это выглядело поистине шокирующе.

Жужжание, преследовавшее их ранее, наконец, прекратилось. Янь Цюшань взглянул на детектор и почувствовал, что энергетическая активность здесь была слабее, чем на станции по сбору отходов.

– Боюсь, никто не сможет сказать наверняка, правда ли это. Сведений о тех временах не сохранилось. Все, что я успел услышать, было лишь отзвуками народной молвы.

Голос Шэн Линъюаня эхом отозвался от стен подземной гробницы.

– Говорят, гаошаньцы не принадлежали этому миру. Многие поколения их предков жили в заоблачном пределе, называемом «Небесным нефритовым дворцом». Кроме того, они водили дружбу с русалками. Первые из методов создания инструментальных духов были придуманы не для того, чтобы губить жизни и приносить жертвы железу. Это был особый способ совершенствования, веками практиковавшийся среди гаошаньцев. Состарившись, они приносили себя в жертву, сплавляя свою плоть с русалочьей кровью, отданной им добровольно. С этого момента они больше не употребляли в пищу пять приправ6, строго соблюдали заповеди, превращали свои тела в оружие и усердно практиковались, чтобы совершенствоваться и набираться мудрости. Свою долгую жизнь в качестве инструментальных духов они посвящали защите будущих поколений.

6 五味 (wǔwèi) – пять приправ (уксус, вино, мёд, имбирь, соль).

Но позднее, кто-то случайно обнаружил проход, связывавший «Небесный нефритовый дворец» с внешним миром, и многие гаошаньцы с радостью отправились путешествовать.

Все гаошаньцы – прирожденные ремесленники. До Великой битвы они успели выковать множество сабель и мечей. Я и представить себе не могу, насколько популярными они были, когда только появились среди нас. Говорят, что в те времена любой инструмент, сделанный руками гаошаньцев, стоил нескольких городов7. Когда представители богатых знатных семей и крупных школ слышали о гаошаньцах, они принимали их как почетных гостей. Их бесценные клинки, с закованными в железо инструментальными духами, покорили всю страну. Придя в этот мир, гаошаньцы в миг обрели славу. Купцы готовы были поклоняться им как богам и строить для них храмы.

7 价值连城 (jiàzhíliánchéng) – стоить нескольких городов (обр. драгоценный, дороже золота).

Чжичунь был последней работой Всеслышащего Вэй Юня. Будучи тесно связанным с кланом гаошань, он поспешно выглянул из-за пазухи Янь Цюшаня. Внимательно прислушавшись к разговору, кукла не удержалась и с дрожью произнесла:

–  И это обернулось для них катастрофой.

Шэн Линъюань спокойно оглянулся на него.

Чжичунь был нежным и сентиментальным юношей, но если дело касалось каких-то важных вещей, его разум оставался предельно ясным.

Все эти почести лишь подливали масла в огонь. Вскоре, это действительно ознаменовало начало катастрофы.

– Инструментальные духи клана гаошань были созданы из их предков. Никто чужой не смог бы пользоваться этим оружием. Но искушение росло и, однажды, один «умный человек» нашел новый способ создавать клинки.

– Ты имеешь в виду «убийство, во имя создания инструментальных духов»?

– Да, ведь закаляя себя, закаляешь и других.

Первыми пострадали дети, появившиеся на свет слабоумными или с другими ярко выраженными дефектами. Но вскоре гаошаньцы обнаружили, что на создание инструментальных духов во многом влияет наличие у детей врожденных способностей. Они нацелились на отпрысков бедняков и полукровок, которым негде было спрятаться. Своими действиями они нарушили равновесие этого мира, и русалки яростно тому воспротивились. Они отвернулись от людей, и создание клинков стало невозможным. Тогда гаошаньцы начали убивать русалок, силой забирая их кровь.

– На самом деле, в начале многие гаошаньцы выступали против «убийства, во имя создания инструментальных духов». Они считали все это темным колдовством. Ведь жертва, принесенная плавильной печи, больше не была добровольной. Духи гневались. Люди, приобретавшие выкованное гаошаньцами оружие, долго совершенствовались, чтобы подчинить его себе. Но стоило им один раз оступиться, и оружие тут же обращалось против них. Но однажды, напав на одну из русалок, люди обнаружили, что перед смертью в крови этих несчастных созданий появлялась особая «отрава». Вещество, способное успокоить инструментального духа и защитить владельца от опасности. – прохладно улыбнулся Шэн Линъюань. – С тех пор все меньше и меньше людей выступало против убийства русалок и создания клинков. Кузнечное ремесло гаошаньцев вновь стало пользоваться огромным спросом.

Убийство ради создания инструментального духа больше не считались темным колдовством, ведь «колдовство» причиняло вред и другим людям, и создателю. Но если вредить только другим, это уже совсем другое дело.

Новый метод помог начать массовое производство некогда драгоценных инструментальных духов. Кроме того, в зависимости от того, какими были настоящие тела будущих инструментальных духов, они могли бы наделить оружие совершенно новыми свойствами.

Что до мертвых русалок, то помимо вышеупомянутой «отравы», содержавшейся в их телах, в дело шел еще и их жир. Из него получалось неплохое масло. Пара флаконов русалочьего масла стоила сто лян золота, а русалочьи жемчужины и того больше.

Хорошо, что эта драгоценная рыбина в изобилии водилась на родине гаошаньцев. Разве щедрые блага родных краев не принесли бы пользу стране и народу?

Директор Хуан тихо кашлянул:

– Я, конечно, не эксперт и, если мне что-то не понятно, я обычно переспрашиваю... Но где мы найдем этих «русалок»? Доживи они до наших дней, кем бы они были? Дикими животными? Я вовсе не пытаюсь никого оскорбить, я не считаю, что животных можно убивать, когда вздумается.

Янь Цюшань, Чжичунь и Сюань Цзи заговорили почти одновременно:

– Они не животные! – горестно возмутился Чжичунь

– У них должны быть те же права, что и у людей, – серьезно заявил Янь Цюшань.

– Это разумные существа, – выпалил Сюань Цзи.

Директор Хуан поспешно замолчал.

Он так и не понял, какое место в обществе занимали русалки, но понял, что его окружали люди, желавшие равноправия.

Лишь Шэн Линъюань знал, о чем он пытался сказать.

– Русалок истребили еще до Великой битвы, – спокойно отозвался он. – Я никогда не видел ни одной из них. Но если кто-то смог унаследовать их кровь, должно быть, именно это и стало причиной появления у таких людей «особых способностей».

Директор Хуан на мгновение задумался и спросил:

– А что случилось потом?

– Говорят, гаошаньцы прогневали богов и были изгнаны из «Небесного нефритового дворца». Однако оказавшись на земле, гаошаньские правители пожелали построить себе такой же дворец. Кроме этого, они каждый год отправляли людей в море, в попытках отыскать утраченную родину, но так ничего и не добились, – Шэн Линъюань на мгновение замолчал, а затем продолжил, – в древности люди считали гаошаньцев зловещим народом, но мне никогда так не казалось. Если это правда, то почему тогда их жертвы, русалки, оказались изгнаны вместе с ними? Какой в этом смысл?

Янь Цюшань на мгновение задумался:

– В самом деле, называть их «изгнанниками» как-то странно. Если в мире существовали боги, способные «изгнать» целую расу, и, если предки гаошаньцев действительно жили в «заоблачном пределе», а после понесли суровое наказание, не может быть, чтобы они ничего не боялись и ни во что не верили.

– Есть еще одна легенда. Обратившись против гаошаньцев, русалки, с помощью какого-то запретного искусства, разрушили «Небесный нефритовый дворец», – продолжил Шэн Линъюань. – Однако по чистой случайности, внутри чешуйки, оброненной почившей Хэ Цуйюй, я услышал рокот волн и песню об этом дворце. Русалочью песню…

За разговорами они и сами не заметили, как миновали узкий каменный тоннель и оказались в усыпанном трупами зале.

Жертвенные письмена, покрывавшие пол и стены зала, полностью исчезли, но тела полулюдей-полузмей и ужасные следы прошлых «жертвоприношений» заставили впервые оказавшегося здесь директора Хуана нервно содрогнуться.

Странная чешуйка лежала рядом с чьим-то хвостом. Шэн Линъюань шагнул вперед, намереваясь подойти ближе, но Сюань Цзи вовремя схватил его за руку.

– Все в порядке, – Его Величество похлопал юношу по ладони и сделал вид, что не заметил, как Сюань Цзи вздрогнул, когда пальцы Шэн Линъюаня коснулись его кожи. – Я знаю меру.

Держа в руках фонарик, Янь Цюшань окинул взглядом подземелье и охрипшим голосом произнес:

– Я видел эти жертвенные письмена в телефоне моего коллеги...

– Но из-за произошедшего здесь взрыва они теперь потеряны. Большинство из них были как-то связаны со временем, – покачал головой Шэн Линъюань.

Внезапно Янь Цюшаня словно осенило. Вспомнив про деформированный секундомер Чжан Чжао, он аккуратно вытащил его из кармана.

– Это принадлежит моему коллеге. Вы знакомы. Юноша, умеющий останавливать время. Когда он выбрался на поверхность, его секундомер превратился в это. Теперь никто не сможет им воспользоваться. Я хотел выяснить, кто это сделал, но след от присутствия особых способностей на этой вещице такой слабый, что его едва можно уловить. Это тоже как-то связано со временем?

Чжан Чжао с рождения относился к «особому классу». Тех, кто не подходил ни к одной из крупных родословных часто относили к этой категории. Ядром его способностей был этот старый секундомер. Но, так как он считался личной вещью Чжан Чжао, никто из присутствующих никогда раньше его так пристально не рассматривал. Воспользовавшись возможностью, Сюань Цзи оглядел покореженный корпус и быстро понял, что что-то не так.

– Он унаследовал эту штуку от предков?

Эту безделушку с простеньким экраном?

– Раньше секундомер принадлежал его матери. Она была моей предшественницей, до того, как пожертвовала жизнью на передовой. Моим долгом было передать эту вещь ее сыну, – сказал Янь Цюшань. – Но его форма… похоже, она может меняться. В руках его матери эта штука была обычными старыми механическими часами. После гибели предыдущего владельца часы внезапно встали, а через сорок восемь часов и вовсе превратились в камень. Когда я передал их мальчишке, камень «растаял» прямо у него на ладони, а несколько лет спустя, когда у Чжан Чжао проявились особые способности, появился этот секундомер.

Шэн Линъюань и Сюань Цзи переглянулись.

Предметы никогда не меняются сами по себе. Но они могут выбрать себе хозяина и принять тот вид, который соответствовал бы его предпочтениям.

– Позволь мне взглянуть, – внезапно сказал Шэн Линъюань.

Но стоило ему коснуться секундомера, как все вокруг залилось ослепительным светом. Сияние в миг поглотило черный туман. Шэн Линъюань крепче сжал ладонь, силясь удержать секундомер, едва не выскользнувший у него из рук.

– Зачем ты убегаешь?

По металлическому корпусу прокатилась волна дрожи. Деформированный, сейчас он казался таким жалким.

Шэн Линъюань поднял вторую руку, и мягко накрыл ладонью дрожавший секундомер:

– Я не собираюсь тебя есть. Дай мне посмотреть, что ты такое.

Стоило ему договорить, и окутавший его пальцы черный туман сделался похожим на ластик. Первыми исчезли новомодный электронный экран, а затем циферблат и металлическая оболочка... Лицо Янь Цюшаня застыло, превратившись в непроницаемую маску. Неудивительно, что ни один из представителей класса металла не смог «прощупать» корпус этого секундомера. Оказывается, это был вовсе не металл!

Но что это, черт возьми, такое? Неужели эта штука мимикрировала8 и сумела обмануть представителей металлического класса?

8 Мимикрия – способность приспосабливаться к окружающей среде, существующим условиям, меняя внешний вид, окраску, форму и т.д.

Черный туман окутал секундомер и закружил его, словно барабан стиральной машины. С каждым новым оборотом он все больше и больше уменьшался, и чем сильнее туман «омывал» его корпус, тем меньше он становился, пока, наконец, не превратился в крохотный, размером с ноготь, осколок.

Нет, в голубоватую чешуйку.

– Что это такое?!

Однажды Сюань Цзи уже имел возможность наблюдать за взрывом времени и пространства. От увиденного этот незадачливый рэпер едва не онемел, а маленькая чешуйка чуть было не одарила его посттравматическим расстройством. Увидев ее вновь, Сюань Цзи схватил Его Величество за локоть, приготовившись в любой момент перенести его в безопасное место.

Глава 99

– Они были чужаками, за что их следовало любить?

Шэн Линъюань внезапно замер. Оказавшись в лапах Сюань Цзи, он почувствовал, как парализовало половину тела. Чешуйка скатилась с его ладони и вновь попыталась убежать, но демон небес тут же пришел в себя, отправив в погоню за «беглянкой» черный туман.

К счастью, Его Величество был весьма умен, чтобы не поддаться влиянию момента. На миг потеряв контроль, он быстро успокоился и осторожно высвободился из хватки Сюань Цзи, а после взмахнул рукой, и окутанная черным туманом чешуйка повисла в воздухе. Туман был не слишком плотным, похоже, Шэн Линъюань хотел, чтобы каждый из присутствующих смог рассмотреть то, во что превратился «секундомер».

Крохотная чешуйка слабо поблескивала в полумраке, это делало ее похожей на блуждающий огонек. Не трудно было догадаться, что и эта чешуйка и та, которую нашли первой, имели одинаковую текстуру. Должно быть, они обе принадлежали одному существу.

Но Сюань Цзи не сразу это заметил. Глядя на чешуйку, он внезапно вспомнил легенду, которую слышал еще в детстве. Вынув из кармана монету, Сюань Цзи не раздумывая подбросил ее вверх. Монета ударилась о то, что раньше было секундомером, и по подземной сокровищнице прокатился звон, напоминавший звук удара металла о металл. Монета завертелась в воздухе, постепенно разгораясь, и прежде, чем Янь Цюшань успел ее остановить, пламя окутало чешуйку, но запаха гари так и не последовало. Похоже, она не боялась огня. Ее цвет изменился, сделавшись насыщенно-синим. В сиянии пламени чешуйка сверкала, как драгоценный камень.

– Она словно бесценная драгоценность. Ни огонь, ни вода не могут ее разрушить. Кажется, что в огне можно увидеть Млечный Путь. Похоже, это действительно русалочья чешуя, – произнес Сюань Цзи. С минуту подумав, он поймал монету и обратился к Шэн Линъюаню, – но ведь легенда гласит, что после смерти русалки, ее чешуя обращается в камень? Почему же эти чешуйки не изменились?

Шэн Линъюань покачал головой. Даже в его времена русалки были лишь частью древних легенд. Взяв чешуйку, он повернулся к Янь Цюшаню и сказал: