Текст книги "Три килограмма конфет (СИ)"
Автор книги: Нельма
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 47 страниц)
***
Каждый раз, слыша выражение «проснуться знаменитым», я представляла себе типичную картину из любого молодёжного американского фильма, когда главная героиня идёт по длинному коридору, толпа расступается перед ней, открывая рот от восторга, удивления, страха, а парни сворачивают шеи, провожая её фигуру взглядом. От неё исходит внезапно проснувшаяся самоуверенность и каким-то непостижимым образом ранее никем не замеченная сногсшибательная красота, и все ребята, ещё вчера издевавшиеся над ней, теперь готовы душу продать ради того, чтобы затащить её в кровать.
Второй приходящей в голову аналогией становится пробуждение от вспышек фотокамер, пробивающихся даже сквозь плотно задёрнутые шторы, за которыми, по ту сторону окна от главного героя, ожидают жадные до эксклюзива журналисты, ночь напролёт дежурившие у дома. А дальше крики имени героя, лишь бы привлечь внимание, просьбы прокомментировать ситуацию или попытки зацепить оскорблениями, вызвав необдуманные эмоциональные поступки вроде разбить кому-нибудь камеру или обозвать козлом.
А теперь я расскажу, как это выглядело у меня.
Шторы в моей комнате тоже были плотно задёрнуты, но маму никогда не останавливало ни это, ни лежащая на моей голове подушка, позволявшая целых пятнадцать минут не замечать периодически звучащей трели будильника.
– Полина, вставай! Опять сегодня без завтрака останешься! – гаркнула мама прямо на ухо, бесцеремонно тряся меня за плечо. Хорошо, что они с отцом вчера были на смене до полуночи, поэтому у меня вроде как не представилось возможности рассказать о своём обмороке. Хотя ладно, кого я обманываю, просто не хотелось, чтобы меня снова потащили по врачам или предложили походить немного к психологу, как уже было после аварии брата.
По пути в гимназию я как обычно встретилась с Наташей и Ритой, ещё с прошлого вечера соревновавшимися между собой в попытке придумать самую оригинальную шутку про случай на уроке физкультуры. Только мне совсем не было смешно, особенно при мысли о необходимости целый день снова сидеть рядом с Ивановым, личность которого теперь вызывала помимо ненависти ещё и чувство сильного стыда за его разбитый нос и замеченные им за пару мгновений до этого слёзы.
– Наташа, поменяйся со мной сегодня местами, а? – жалобно простонала я, окончательно наплевав на все попытки вести себя по-взрослому и принять вид сильной независимой женщины.
– Считай, что тебе повезло, Полинка, но совместные уроки с технарями закончились, – Марго широко улыбалась, уставившись в экран телефона и на ходу печатая кому-то сообщения. Она нехотя оторвалась от переписки, посмотрела на нас и, закатив глаза, пояснила: – Слава написал, их классный руководитель вышла с больничного.
В этот момент мне показалось, будто солнце стало светить ярче, настойчиво пробиваясь своими лучами сквозь грязно-серые осенние тучи, а пожухлая трава и скрюченные голые ветви деревьев приобрели особенное очарование, став родными и даже уютными, как старая и заношенная, но при этом горячо любимая вещь.
Конечно же, я слишком рано обрадовалась, представив своё возвращение к спокойной жизни. Первая весточка надвигающегося урагана появилась ещё у ворот, когда мне показалось, что какие-то смутно знакомые девчонки показали на меня пальцем и начали перешёптываться, но уже спустя мгновение я напрочь забыла об этом случае.
Следующим моим шагом по лестнице суровой школьной славы стала встреча со «звёздами» лингвистического класса, Катей и Мариной, состроившими при виде меня максимально кислую мину, на какую вообще были способны.
– Это правда, что ты сломала нос Максиму? – преграждая нам дорогу, с вызовом спросила одна из них, та которая с густо подведёнными глазами. Вообще-то я прекрасно знала, кто из них кто, но больше нравилось принципиально делать вид, будто они давно срослись в единый катямаринный организм, разделивший один мозг на двоих, а оттого не способный функционировать так же слаженно, как у обычных людей.
Хотя я сама, как часто казалось, была сначала лишь «новенькой в А», потом стала «вот той третьей, вместе с Колесовой и Анохиной», и такое теневое положение ничуть не напрягало, напротив, ощущалось очень комфортным и удобным. Не считая необходимости напрямую контактировать с учителями, всегда получалось спрятаться за спиной бойкой Натки или прикрыться импозантными манерами Марго. Для кого-то подобное поведение – верный признак «серой мыши», а для меня – проявление суперсилы человека-невидимки.
– Сейчас ещё и тебе сломает, если лезть с тупыми вопросами будешь! – рявкнула Наташа, одной рукой подталкивая в спину меня, так и застывшую на месте от ощущения надвигающейся угрозы, а второй бесцеремонно отодвигая с нашего пути недовольно надувшую пухлые губы девушку, многозначительно хмыкнувшую, но не пожелавшую и дальше вступать в перепалку.
Натку немного побаивались. Может быть, потому что ей удавалось без каблуков возвышаться над большинством девчонок, носивших экстремально высокие шпильки? Худая и костлявая, она всё равно выглядела довольно угрожающе, а ещё умела хмуриться так, как получалось только у престарелых мегер и моей мамы, когда я отказывалась от ужина, и этот взгляд коршуна надолго мог отбить желание перечить или вставать на пути. А ещё Колесова быстро бегала, далеко прыгала и легко лазила по канату, на котором я, наравне с большинством своих сверстниц, могла только висеть как полудохлая мартышка, молясь всем известным мне богам, чтобы не упасть и не расшибиться.
Вот и сейчас у неё вышло лихо вытащить нас с Риткой из ситуации, в которой мы могли бы только беспомощно хлопать глазами и что-то тихо мямлить себе под нос в покорном ожидании когда же нам позволят уйти.
Дальше события пошли по вполне предсказуемому сценарию, каждый учащийся нашей параллели посчитал своим долгом хоть раз обсудить случившееся вчера, сопроводить меня насмешливым взглядом или поупражняться в остроумии.
– Романова, только не смотри на меня сейчас, а то я палец порезал и здесь есть капелька крови!
– Эй, Поль, а научи меня драться? Хочу разбивать всем лица как ты!
– А ты, оказывается, опасная штучка!
– Эй, чушка, научить тебя по-нормальному флиртовать с парнями?
На первой перемене я краснела и шипела что-то нечленораздельное от злости, пока Колесова посылала всех высказывающихся, очень конкретно указывая необходимое им направление движения. На второй перемене я просто старалась сделать вид, что читаю учебник и не слышу половину из всего этого бреда, пока Натка уже не так бойко призывала всех приближающихся к нам отвалить по-хорошему. А после обеда, на который я даже не рискнула высунуться из кабинета, мы обе просто устало подпирали ладонями щёки и отсчитывали минуты до конца уроков, уже не пытаясь ничего предпринять.
– Расслабься и получай удовольствие, – глубокомысленно протянула заскочившая к нам под конец дня Ритка, усевшись на краешек парты и кокетливо покачивая в воздухе худенькой ножкой. Она то и дело набирала в телефоне какие-то сообщения, при этом загадочно улыбаясь, и перед уходом помахала перед моим лицом обшарпанным самсунгом, доставшимся от старшей сестры. – Уверена, что тебя это утешит: страдаешь не ты одна.
В общем, как несложно заметить, в реальности становиться внезапно популярной оказалось не очень приятно, обидно и вредно для нервной системы впечатлительных девушек, к числу которых я всегда себя относила. Единственным относительно положительным моментом было лишь то, что за весь день мне повезло ни разу даже издалека не увидеть Иванова (на самом деле везение здесь не при чём, ведь все перемены я предпочитала отсиживаться в кабинете, под крылышком заботливой Наташи).
Благодаря нашей бравой шпионке Марго, не побоявшейся проникнуть прямо в стан врага, а именно увязаться после уроков за парочкой попугаев-неразлучников Славой и Максимом, я смогла спокойно сбежать из гимназии домой, не боясь внезапной неприятной встречи с человеком, умудрившимся за пару дней случайно насолить мне так, как нарочно не придумаешь.
На следующий день шуточек стало чуть меньше, да и у меня начало получаться не дёргаться, как от удара, слыша из уст одноклассников собственные имя и фамилию, а ещё не злиться от любых перешёптываний, многие из которых, хотелось надеяться, уже не касались непосредственно моей персоны. К счастью, была пятница, и я искренне верила, что после выходных все забудут о происшествии между мной и Ивановым, который всё это время, со слов вездесущей Ритки, с непробиваемым хладнокровием терпел за своей спиной ехидные комментарии о том, как его побила какая-то девчонка.
Мы с Наташей стояли на крыльце гимназии и уже четверть часа ждали Анохину, чтобы вместе отправиться домой. Она упрямо не отвечала ни на одно сообщение, вынуждая нас волноваться, когда рядом вдруг раздался пронзительный крик:
– Ой, кровь идёт!
Я чуть не подпрыгнула на месте от страха и, обернувшись, увидела перед собой Марину и Катю, изображавших безудержный смех. Колесова уже было дёрнулась им навстречу, но я успела поймать её за рукав куртки, останавливая от опрометчивых поступков. Этим богатым дурам и море по колено, а нам не нужны лишние проблемы.
– Не расстраивайся, – я почувствовала, как чья-то ладонь опустилась мне на плечо, принося с собой волну разливающегося по телу тепла и начавших очумело порхать в животе бабочек. Мягкий, обволакивающий взгляд карих глаз так и манил к себе, вытесняя из головы все мысли и ощущения кроме абсолютного восторга от близости внезапно подошедшего Димы. – Они скоро успокоятся. Ты не виновата, что довелось иметь дело с Максом. Он всегда такой… проблемный.
Я уже открыла рот, но никак не могла придумать, что бы сказать в ответ, кроме банального «спасибо», потому что противоречить парню своей мечты совсем не хотелось, а согласиться не позволяла совесть, упрямо напоминающая, что мы с Ивановым оба вели себя как идиоты, вот и получаем теперь сполна за это. К тому же, вменяемо думать мешала смутно знакомая рыжая макушка, настойчиво маячившая позади объекта моего обожания и постоянно отвлекавшая на себя и без того рассеявшееся от волнения внимание.
– Не очень-то красиво обсуждать своего капитана за спиной, Дим, – Романов резко переменился в лице и развернулся, почти нос к носу столкнувшись с широко улыбающимся Славой. Он наклонился и начал шептать что-то Диме на ухо, и можно было поспорить, что все мы: я, Ната и Ритка, выглядывавшая из-за спины рыжего с виноватым видом, в этот момент пытались сделать невозможное и разобрать хоть одно слово, но всё оказалось тщетно.
– Да пошёл ты нахуй, Чанухин! – в сердцах бросил Дима, вдруг отшатнувшись от него, как от огня, и почти бегом направился к воротам гимназии под шокированные взгляды всех случайных прохожих.
Эта сцена напрочь выбила меня из равновесия. Хотя, чего-то такого я и ожидала, на самом деле, под конец настолько сумасбродной недели, удивлялась только тому, что хоть один отвратительный момент моей жизни на этот раз обошёлся без участия непосредственно Иванова. Зато его друг явно постарался от всего сердца, разрушив миг абсолютного счастья раньше, чем мне удалось хоть немного им насладиться.
– Наташа и Полина, я Слава. Очень приятно с вами познакомиться, – дождавшись, когда Дима скроется из виду, как ни в чём не бывало заявил нам Чанухин, очаровательно и задорно улыбаясь.
Кажется, конец света уже близко.
========== Глава 7. Про относительное везение. ==========
Все выходные я провела как на иголках, снова и снова прокручивая в голове события прошедшей недели, стараясь как можно меньше думать о приколах одноклассников, зачастую явно переходивших границу приятельских шуточек, и как можно больше вспоминать о неожиданном внимании Димы, но выходило всё почему-то с точностью наоборот. Наверное, мне просто подсознательно давно уже не верилось, что у нас с Мистером Идеал может появиться хоть что-то общее, поэтому, вопреки инстинкту влюблённой идиотки, требовавшему выискивать тайный смысл в каждом мимолётном взгляде, я упорно не замечала в его поведении признаков чего-то отличного от хорошо знакомого всей нашей параллели дружеского участия.
Жаль, мы понятия не имели, что́ именно Слава сказал ему, чтобы вызвать настолько бурную и выбивающуюся из привычного образа реакцию, но не оставалось сомнений, что он вступился за своего друга. К моей радости, тот так и не появился, когда как сам Чанухин отправился провожать Марго до дома, проведя с нами добрую часть положенного пути. Он и правда оказался очень интересным и простым в общении, весёлым и совсем не заносчивым, как ранее иногда казалось со стороны. Именно поэтому, несмотря на оставшееся после сцены с участием Димы мерзкое ощущение, у меня всё равно получилось по-настоящему насладиться нашим непродолжительным общением и заочно порадоваться за подругу, выглядевшую до странного спокойной и отрешённой.
– Так что у вас со Славой? – с хитрым прищуром и ехидной улыбочкой на губах поинтересовалась Ната, стоило нам встретиться в понедельник утром. Кажется, этот вопрос она вынашивала в себе оба выходных дня и для нужного эффекта работала над своей впечатляющей мимикой перед зеркалом, потому что я до этого никогда не замечала у неё настолько выдающихся способностей передавать собственные эмоции.
– Что? Мы друзья, – пожала плечами Ритка, сообщив об этом с таким равнодушием, словно пересказывала услышанный недавно прогноз погоды на завтра. Честно, мы с Колесовой чуть приоткрыли рты от удивления, не ожидая подобного ответа, а я ненароком подумала, не могло ли за последние два дня случиться что-нибудь плохое, что напрочь перечеркнуло бы прежний восторг относительно личности Славы. Может быть, он назвал своей любимой актрисой Меган Фокс? Или посмел заявить, что фотография – не искусство? Признался, что никогда не читает, а только слушает аудиокниги?
Я перебирала в голове различные варианты, пока вдруг не поймала себя на мысли, что веду себя совсем как Иванов тогда, на поле, отчего по спине быстро-быстро забегали мурашки. Я, вообще-то, клятвенно обещала забыть о его оскорблениях и о событиях прошлой недели, а заодно старательно избегать любых контактов с ним, дабы не влипнуть в ещё большие неприятности. И пунктик не вспоминать об этом козле тоже входил в мой список.
– А он считает так же? – не желала успокаиваться Наташа, окидывая как обычно далёкую от всех мирских проблем Анохину цепким взглядом, в котором плескалось неприкрытое любопытство со щепоткой недоверия.
– Конечно же! А вы что подумали? – Рита остановилась прямо посреди дороги, округлив глаза от удивления и хлопая длинными ресницами, переводя растерянный взгляд с Натки, всем своим видом будто кричащей «меня не обманешь», на меня, ограничившуюся только сдержанной и, может быть, слегка извиняющейся за недоверие улыбкой.
– Понимаешь, Рита, обычно, когда парень подходит познакомиться к подругам девушки, а потом провожает её до дома, это значит что-то большее, чем намерение иногда по-приятельски перекидываться парой слов, – аккуратно, стараясь удержать внезапно начинавший распирать меня изнутри сарказм, я начала объяснять ей вполне элементарные вещи. В принципе, для меня не стало бы открытием, если бы Марго действительно просто не понимала, как обычно начинаются человеческие отношения, отличные от показанных в фильмах.
– Ой, Поля, и ты туда же, – грустно вздохнула Рита, как-то разочарованно махнув рукой в нашу сторону и тут же продолжив идти в сторону гимназии. – У нас исключительно дружеские отношения. Он шёл ко мне, чтобы взять обещанную флешку с фильмами, а знакомился именно с тобой, балдень, можно подумать, они с Наташкой не знакомы, – фыркнула она, а Колесова согласно кивнула в ответ, поставив меня в тупик. – Просто ему уж очень хотелось ближе посмотреть на «ту самую Романову».
– Постоянно забываю, что я теперь знаменитость, – мне удалось изобразить слабое подобие улыбки, хотя настроение немного испортилось, стоило лишь представить себе продолжение всеобщих насмешек.
Однако я оказалась неожиданно спасена, потому что на первом этаже гимназии устанавливали сразу два аппарата, один из которых был под завязку забит всевозможными сладостями, а второй предлагал сразу несколько видов кофе, какао, горячий шоколад или чай. Как несложно догадаться, и мой позорный обморок, и разбитый нос Иванова ни в какое сравнение не шли с перспективой каждую перемену жевать Сникерс, хрустеть чипсами и запивать всё это капучино, так что о нас моментально забыли, переключившись на споры о размере отката, который получил директор, чтобы позволить подобное в стенах учебного заведения.
Я охотно воспользовалась этим подарком судьбы и старалась лишний раз не привлекать к себе внимания, до сих пор без необходимости не высовывалась за пределы кабинета и первые дни не решалась даже пойти на обед в столовую, боясь нарваться на очередные неприятности, причём боялась я не только встречи с Максимом (вполне предсказуемой, когда его лучший друг теперь упорно не отлипал от моей подруги), но, как ни странно, мне совсем не хотелось случайно пересечься где-нибудь и с Димой, последнее общение с которым оставило неприятный осадок на душе.
Год я ждала и жаждала хоть какого-то внимания с его стороны, а добившись этого, совершенно не понимала, как себя вести и что говорить, тем более когда где-то рядом постоянно крутилась острая на язык и злопамятная Светка. Она, кстати, являлась ещё одной причиной моей меланхолии и чувства лёгкого разочарования от всего происходящего, не позволяла забыть, что Мистер Идеал до сих пор занят, насколько бы участливым ни казался его тон и как бы очаровательно он ни улыбался мне теперь при каждой случайной встрече.
До осенних каникул оставалась всего лишь неделя, и нас засыпали контрольными и проверочными тестами перед окончанием первой четверти, очень кстати отвлекая от всех личных проблем, отходящих глубоко на задний план, когда за один вечер приходилось осваивать пугающе большой объём информации, чтобы еле дотянуть хотя бы до оценки «хорошо».
Именно необходимостью готовиться к очередным контрольным я объяснила подругам и свой отказ идти на первый в этом году футбольный матч нашей команды, чем вызвала не просто удивление, а настоящий шок, ведь весь прошлый сезон я порой всё свободное время проводила на поле, глазея на разминающегося, отрабатывающего пасы, отбирающего мяч, да даже просто болтающего в стороне по телефону Романова. Так как футбол пользовался у нас в гимназии особенной популярностью (если говорить честно, не он сам, а скорее играющие в него парни), трибуны бывали прилично заполнены болельщиками даже на тренировках, поэтому я никогда не боялась попасться на слишком назойливом преследовании Димы, считая себя очень незаметной.
Но Иванов-то заметил.
Я не хотела признаваться не только подругам, но отчасти и самой себе, насколько сильно боюсь вновь столкнуться с ним. Стоило только завидеть где-нибудь издалека любого смутно похожего парня, как я разворачивалась в противоположную сторону и бежала сломя голову, словно за мной гналась сама смерть. У меня не получалось найти разумное объяснение этому страху, ведь он явно не собирался мстить или продолжать изводить своими подколками и имел тысячу возможностей найти меня в любой момент, ведь мы учились на одном этаже; более того, мне всё настойчивее казалось, что Максим тоже избегает встреч, иначе ничем больше не получалось объяснить, как мы смогли за последние полторы недели ни разу не пересечься.
Не стоило забывать, что все хорошие вещи имеют обыкновение заканчиваться. А я, совсем замотавшись с подготовкой к только что написанной контрольной по ненавистной математике, напрочь забыла про все свои проблемы, опасения и меры предосторожности, и сначала с полчаса торчала на заднем крыльце вместе с нервно закуривающей одну за другой сигарету Риткой, не перестававшей твердить, что тест по английскому она точно завалила; а потом, насквозь продрогшая под влажным холодным ветром и пропитавшаяся запахом табака, я решила сходить и встретить Наташу с её занятий по самообороне, отпустив Марго вместе с возникшим будто из-под земли Славой.
По пути к залу, где Евгений Валерьевич проводил самый популярный факультатив за всю историю гимназии, мне как раз удалось хоть слегка отогреться и перестать громко клацать зубами. Я надеялась, что Колесова своими рассказами о занятии сможет помочь отвлечься от попытки в пятый раз прокрутить в голове решение последней задачи прошедшей контрольной, а заодно не даст мне окончательно пасть духом от осознания собственной глупости.
Дверь, ведущая в зал, оказалась распахнута настежь и кем-то заботливо подпёрта куском выдранной со шведской стенки перекладины, и мне оставалось сделать несколько шагов, когда в сумке завибрировал телефон, вынуждая отвлечься и на какие-то пару мгновений перестать смотреть вперёд.
И следующим движением я, по велению судьбы-злодейки, с размаху влетела в фигуру человека, пытающегося покинуть пределы зала настолько же стремительно, насколько мне, напротив, хотелось оказаться внутри. В тот же момент, ткнувшись носом в плечо парня и успев увидеть перед собой только лацканы тёмно-синего пиджака и белую рубашку – стандартные элементы школьной формы – я всё равно с уверенностью могла бы сказать, кто сейчас передо мной, даже не имея необходимости поднимать для этого голову вверх.
Иванова я узнала сразу по запаху одеколона, хорошо запомнившемуся за два дня, проведённые бок о бок за одной партой, а ещё потому, что подсознательно давно ждала подобного: чем дольше нам удавалось держаться в стороне друг от друга, тем более эпичной и неожиданной должна была стать в итоге встреча.
Мы с ним синхронно отступили назад, но у меня не хватило смелости поднять взгляд, и я сосредоточенно изучала треугольник чуть ослабленного галстука и надеялась, что сейчас у нас получится спокойно и мирно разойтись дальше по своим делам. Я ведь обещала себе не ввязываться больше ни в какие приключения. Главное – просто молчать.
– Опять ты? – обречённо выдохнул он, а я в то же мгновение чуть не задохнулась от возмущения. Вот уж что точно неожиданно оказалось услышать это от лишь недавно преследовавшего меня человека.
– А я могла бы догадаться, что ты захочешь походить на уроки самообороны, – я скрестила руки на груди, пытаясь почувствовать себя хоть немного более уверенной, когда пальцы подрагивали то ли от волнения, то ли от злости на очередную выходку Максима, одной простой фразой умудрившегося снова довести меня до ярости. Несмотря на показательную дерзость, я до сих пор боялась просто посмотреть на него, и уже сделала одно маленькое движение в сторону, планируя как можно скорее прошмыгнуть мимо и закончить этот разговор, не суливший ничего хорошего.
– А тебя, вероятно, пригласили дать мастер-класс? – ехидно поинтересовался он и, словно прочитав мои мысли, фривольно облокотился плечом о дверной косяк, перекрывая мне такой горячо желанный и лишь недавно доступный путь к спасению. – Тогда мне имеет смысл сразу сходить за медсестрой?
– Тебе имеет смысл отвязаться от меня со своими тупыми попытками сострить.
– Вот как ты реагируешь на проявленное дружелюбие?
– Дружелюбие? – нервный смешок вырвался из меня сам собой, потому что нахальство этого самовлюблённого придурка уже начинало переходить все границы разумного. – Тебе стоит почитать определение этого слова в толковом словаре. Надеюсь, читать-то ты умеешь, или буквы дальше пятнадцатой тоже не смог освоить?
– Ой, сколько яда. Копила специально для меня? – фыркнул Иванов, расплываясь в раздражающе-широкой улыбке. Кажется, ему доставляло удовольствие всё происходящее, и это злило меня всё сильнее.
– Знаешь, – я замолчала и окинула его оценивающим взглядом с ног до головы, до неприличия долго задержавшись на переносице, словно рассчитывая увидеть на ней какой-нибудь след от нашего последнего общения. – У тебя явно неадекватно завышенная самооценка.
– Неужели? Кажется, это не я настолько высокого о себе мнения, чтобы распределять людей по уровням развития.
– Просто твой уровень сразу бросается в глаза, – я довольно хмыкнула, заметив, как он медленно и неотвратимо начинает звереть: улыбка сползала с лица, уступая место кривой ухмылке, а наглый открытый взгляд сменился на угрожающий прищур. Сейчас мне бы стоило проявить благоразумие и замолчать, но который раз за последнее время инстинкт самосохранения решил так некстати отключиться, оставив меня на волю собственной глупости. – Чем швырнёшь в меня на этот раз? Куском линолеума?
– У тебя мало не только мозгов, но и фантазии, – от прозвучавшей в его голосе снисходительной интонации у меня внутри поднялась новая волна гнева, мгновенно замеченная им. – Ой, какие мы злые! Если снова планируешь разбить мне нос, дай знать, я хотя бы рубашку сниму, чтобы и её не пришлось выбрасывать.
– Ох, извини, у нас, нищебродов, принято отстирывать грязные вещи, а не выбрасывать их.
– Вот надо было тебе и отдать её отстирывать, и тогда бы ты узнала, что сделать это нереально.
– Серьёзно? – насмешливо спросила я, теперь уже сама наслаждаясь его обиженно поджатыми губами и хмурым видом. – Не знаю, кто там занимается стиркой у таких, как вы: прачки, горничные, домработницы…
– Домовые эльфы, конечно же, – ехидно вставил Иванов, высокомерно задрав нос вверх, и я, вопреки всей кажущейся серьёзности и напряжённости нашей очередной перепалки, прыснула от смеха, очень отчётливо представив его в окружении сморщенных маленьких существ в грязных рваных тряпках.
– Вот и передай своему Кикимеру, что холодная вода и хозяйственное мыло творят чудеса, – я с трудом сдерживала смех, и при взгляде на впервые возникшую на его лице искреннюю и непринуждённую улыбку с еле заметными ямочками на щеках, придававшими ему совсем ребяческий вид, мне вдруг начало казаться, что мы стоим на пороге долгожданного перемирия, значительно упростившего бы жизнь нам обоим. Ведь по большому счёту, у нас не было ни одной веской причины для взаимной ненависти, и наверняка получилось бы остаться в нейтральных отношениях, просто изредка, по необходимости, перебрасываться парой ничего не значащих фраз, напрочь лишённых злобы и желания больно задеть противника.
Мне вдруг подумалось: ведь он наверняка мог быть терпимым собеседником. Может быть, даже… приятным?
– А в твоём случае ещё и бутылочка с нашатырём под рукой? – ляпнул он, мгновенно разрушив этот странный и обнадёживающий момент как будто бы ненадолго возникшего взаимопонимания, и я разочарованно прикусила губу, начиная мысленно корить себя за не по возрасту наивную веру в добро, из-за которой не единожды приходилось очень болезненно сталкиваться с истинными озлобленными, завистливыми и способными на предательство лицами окружающих людей.
Внезапно накатила сильная усталость, ощущение полной моральной и физической истощённости, набиравшей свои темпы даже не с первого учебного дня, не с поступления в гимназию, ради которого пришлось усиленно нагонять школьную программу, а с той самой ночи, когда нам позвонили с неизвестного номера и сообщили про аварию. Это ведь я просила брата приехать на выходные, и не проходящее ни на день чувство вины, ответственности за случившуюся трагедию мучило, разъедало изнутри подобно кислоте.
Мне так часто хотелось поговорить об этом хоть с кем-нибудь, но останавливала навязчивая мысль о том, что за банальными словами сочувствия и фальшивой попыткой поддержать будет проскальзывать всё тот же обвинительный тон, который вот уже два года порой слышался мне в голосах родителей. И я боялась напрямую спросить их об этом, боялась честного ответа, боялась приятной лжи, боялась многозначительного молчания. Вся моя жизнь насквозь пропиталась страхом.
Пока на протяжении полутора лет я вела образ жизни, максимально приближённый к состоянию амёбы, избегая любых неприятных – и приятных тоже – потрясений, выходило абстрагироваться от прошлого, но с каждым новым происшествием последнего месяца начинала трещать и осыпаться ранее казавшаяся крепкой стена самообладания, и меня то и дело резко накрывало всеми душевными терзаниями, отныне вышедшими из-под контроля.
Сложно представить, как именно я выглядела сейчас со стороны, учитывая то, что любые сильные эмоции всегда мгновенно читались у меня на лице, доставляя тем самым массу хлопот. Но Иванов вновь стал очень серьёзным и даже выпрямился, отлипнув от косяка и снова открывая возможность сбежать от продолжения неприятного разговора. И я была полна решимости воспользоваться столь прекрасным шансом, пока не захотелось позорно всплакнуть от жалости к себе.
– Слушай, – начал он, опять вынудив нехотя остановиться, когда я уже дёрнулась вперёд, намереваясь скорее пройти внутрь зала. Мне было ничуть не интересно, какую ещё гадость или глупость он собирается сказать, но уйти теперь означало расписаться в собственной слабости и признать поражение, а мне, несмотря ни на что, ещё хотелось в будущем взять реванш. – Я хотел…
– Иванов? Ты до сих пор здесь? – от командного голоса Евгения Валерьевича, раздавшегося совсем поблизости, мы оба испуганно подпрыгнули на месте, словно пойманные с поличным преступники. Пока Максим обернулся, выискивая взглядом фигуру физрука, я воспользовалась ситуацией и быстро проскочила мимо него, отправившись прямиком в раздевалки.
Занятие, по-видимому, закончилось уже минут десять назад, потому что копуша-Наташа успела почти полностью переодеться из спортивной одежды в школьную форму, но не переставала мечтательно улыбаться, напоминая психически больную и совсем немножко Риту после очередного просмотренного шедевра кино. Колесова даже не сразу заметила меня, зачем-то до сих пор тщательно вслушивающуюся в доносящиеся из коридора смутно различимые голоса.
– А я тебе звонила, – как бы между прочим заметила она, вскользь мазнув по мне взглядом, а спустя минуту сборов снова уставилась на меня, теперь уже более пристально и будто подозрительно. Не знаю, выглядела ли я настолько странно или просто не стоило так откровенно на виду у всех поджимать дверь раздевалки, неумело разыгрывая сцену из любого фильма про шпионов. – Ты чего трубку не взяла?
– Не видела, – натянуто улыбнувшись, я пожала плечами и подошла ближе к ней, чувствуя себя неуютно под косыми взглядами остальных переодевающихся девчонок.
– Да я хотела предупредить, что здесь был твой заклятый враг, – со смешком шепнула мне на ухо Натка, – повезло, что ты не пришла минут на пять раньше и не успела с ним столкнуться.
– Действительно, повезло, – согласно кивнула я, сама не зная, почему.
