сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 68 страниц)
Надеюсь, этого будет достаточно.
***
Полый стук будит меня утром следующего дня. Спина болит, а рядом скрипит тарелка, скользящая по полу. Двигаюсь на аромат еды с закрытыми глазами, надеясь, что мне удастся не опрокинуть ее.
- Завтрак, - скрипучим голосом сообщают мне.
Прекрасно.
Я беру тарелку, слегка удивленный и тем не менее благодарный за то, что они вообще решили меня кормить. Урчащий желудок подрывает происки гордости, и я пробую пищу. На вкус кислая, застарелая и неприятная клейкая каша. Она застревает комом в горле.
Готов забрать свои благодарности. Они, видимо, желают сделать мне только хуже. Они хотят отравить меня изнутри. Поэтому и отставляю недоеденное блюдо.
Все, что я могу сейчас делать, так это ждать. Солнце медленно печет мою голову.
Скорее всего, сегодня будет решена моя судьба.
Возможно, не самое лучшее решение, но оно мое.
Это то решение, которое я принял сам.
- Просыпайся, мальчик, - доносится знакомый голос.
Отворачиваюсь на звук, не обращая внимания на унизительное обращение.
- Пора, - даже в таких безэмоциональных словах слышится осуждение.
Тогда я встаю, не давая никаких оснований, чтобы оскорбить меня или поддеть. Больше нет оснований для сомнений. И пусть он знает, что я его не боюсь. Кем бы он ни был.
Подхожу к решетчатой двери и жду, пока они откроют ее для меня, скрипя ржавыми петлями. Стоит мне выйти, как дверь с силой хлопает позади, и вдруг сильные грубые руки хватают меня за предплечье. Единственное, что я позволяю себе, так это сжать возмущенно руки.
А потом мы идем, минуя холл, лестницу; все дальше и дальше вглубь тюрьмы. Не то, чтобы это неожиданно, но ситуация не сулит ничего хорошего.
Это место, где никто не сможет услышать твоих криков.
Прежде, чем я успеваю сообразить, где нахожусь, меня быстро толкают на холодный стул. Руки и ноги развязывают, но лишь для того, чтобы прицепить к креплениям. Все в порядке, это обычная унизительная процедура. Повязку сдирают с лица, и чувство небывалой легкости охватывает меня. Здесь не так темно, как я думал; стены довольно хорошо видно, как и многочисленные грязные пятна на бледно-серой краске. Это следы предыдущих «гостей». Когда-то стены были стерильно-белыми, и это омерзительно.
Обстановка раздражает, но это не удивительно.
Здесь – два АНБУ; тихие в масках, располагаются по обе стороны от крошечной двери. Насколько я понял, нас пятеро: эти двое, я, мой спутник и мышонок (так я назвал парня, который пугливо маячит передо мной).
Мой спутник, высокий, долговязый и несуразный, медленно делает шаг вперед.
Он смотрит на меня, его глаза крутятся в глазницах, как будто он собирается выполнить захват. Да он нервничает куда больше, чем я. Мои губы кривятся в сторону от усмешки. Бьюсь об заклад, это его первый раз. Меня допрашивает девственник.
Как забавно
Моя внутренняя победа продолжается недолго. Здесь еще один человек, тот, что сопровождал меня, я узнаю его голос. Он стоит в тени, словно затаившийся стервятник.
Его шрамы, словно мрачное напоминание о том, через что он прошел, и на что он способен. И о том, что может ожидать меня. Сейчас о нем остались лишь смутные воспоминания… кажется, он был на экзамене на чунина.
Сглатываю.
Он улыбается мне оскалом хищника, поймавшего свою добычу.
Проходит минута. Одна, вторая.
Тогда, наконец, тот, пятый подходит ко мне и грубыми пальцами почти любовно сдавливает мои скулы.
Когда он говорит, его голос кажется неестественно высоким.
- Итак, Саске. Расскажи мне о том, как ты получил эти глаза.
========== Глава 5 ==========
Его имя – Шинта.
Довольно милое имя для того, кто занимается столь неприятной работой. Но с другой стороны, он имеет мало общего с остальными.
Скажем так: несмотря на то, что он новичок, и то, что он похож на мышонка, он вполне придерживается своей трудовой этики. Если слово «этика» вообще применима в данной работе. У него словно серая аура.
Поворачиваюсь на спину, чувствуя шероховатый матрац и внезапную острую боль, пронзающую плечо и спускающуюся вниз по позвоночнику. Напрягаю шею, стараясь подавить вскрик. Прикрываю веки, хотя все равно ничего не вижу.
Прошло пять дней с тех пор, как я впервые вошел в это грязное, затхлое место. Чистота и безопасность – не про него. Здесь у меня много времени, чтобы думать, как, например, сейчас.
К сожалению, они занялись мной более тщательно, нежели я предполагал. Или это я оказался лучшим актером, чем думал. Трудно сказать, что случилось хорошего или плохого в эти дни.
Во всяком случае, в ближайшее время это вряд ли закончится.
Стараюсь двигаться медленно, даже дышать. Давление на плечи просто невыносимо. Но еще хуже было вывернутым суставам, я бы предпочел не чувствовать их совсем.
События последних дней прокручиваются в голове раз за разом.
По крайней мере, я не сказал ничего, что могло бы доставить ему проблем. И пусть многое было рассказано, есть вещи, которые они никогда не услышат. Некоторые воспоминания слишком ценны, чтобы делиться ими. Они гораздо важнее, чем глупая физическая боль.
И пусть я не желаю признаваться в этом, но они получили гораздо больше, чем я предполагал.
***
Мышонок наклоняется вперед настолько, что его зловонное дыхание раздражает ноздри. Сомневаюсь, что он чистил зубы в ближайшие дни, возможно, недели. Наконец-то он разрывает бесконечную тишину.
- Так ты расскажешь мне о том, как ты получил эти глаза?
Вот так просто, вопрос, который никто не хотел задавать до этого. С тех пор, как Наруто впервые увидел их. Но мы оба оказались перед личиной всего мира.
Сейчас было немного иначе.
Он стал другим.
Понимаю, чего хотят эти люди. Это история, которую они хотят услышать. Рассказ о том, как Орочимару, змеиный саннин, лидер Звука, враг Конохи, был разгромлен. Но они будут разочарованы, ведь на самом деле все не так уж и интересно. И было не так уж и сложно.
Условно говоря.
При всей своей огромной и ужасающей силе он сделал одну маленькую, но роковую ошибку. Сейчас это казалось забавным, но тогда – реальностью.
Враг ниндзя всего мира, казалось бы, бессмертная легенда, был убит двумя мальчишками.
И этими двумя были мы. Мальчишки.
Но это не значит, что я собираюсь подарить им эту историю. Кривя губы, посылаю мышонку одну из своих обыденных усмешек. Ответ лишь дразнит его.
- Это подарок.
Раздражение искажает лицо мышонка. Украдкой кошусь на Ибики, который виднеется из-за плеча. Знаменитый шиноби сидит с закрытыми глазами и выглядит скучающе, словно находится на грани того, чтобы провалиться в сон. Возможно, он здесь не для того, чтобы наблюдать за этой игрой, и ему не столь важно то, о чем я говорю.
Снова смотрю на мышонка и стираю с лица любые эмоции. Я не боюсь его. Раздражение уже исчезло, сменившись снисходительной усмешкой. Успокаивающей и требовательной одновременно. Он быстро учится.
Не знаю, радоваться или обижаться, что я для него лишь учебный объект.
- Подарок, значит, - он словно назло поглаживает мою руку своей, и это неприятно. – С какой стати Орочимару делать его? Они больше похожи на наказание, не так ли?
- Откуда я могу знать, что у него на уме? – скалюсь я. Теперь, когда я думаю об этом, оно кажется мне нелепым. Но мысли теряются из-за того, что мышонок играется с моим пальцем.
- А теперь расскажи мне правду, Саске-кун. Мы ведь друзья, не так ли? – едва сдерживаюсь от того, чтобы сообщить ему о том, как я ненавижу свое имя в таком варианте. Это слишком напоминает о нем, и о том, как он его произносил: растягивая, словно подзывая к себе домашнее животное. – Если, конечно, ты на самом деле Саске-кун.
- О чем ты говоришь? – он оттягивает палец назад, мучительно растягивая связки, но мне приходится делать вид, что я это не замечаю.
- Ладно, - продолжает он вкрадчивым тоненьким голоском. – Орочимару всегда скрывался за чужими личинами. Так скажи мне, змееныш, откуда мы можем узнать, кто ты на самом деле?
Мой гнев растёт, хоть я и знаю, что именно этой реакции от меня ждут. Иногда я и сам не знаю ответа на этот вопрос. Честно говоря, в здравом сознании, я бы никогда не позволил этому змею выбраться на свободу. Но все познается на практике. И это тоже раздражает.
Сейчас же не время эмоциям брать надо мной верх. Пусть они видят, что я не слабак.
Поэтому мой гнев стихает. Странная, доведенная до автоматизма сила, которая возвращает полный контроль над телом. Далекое, чужеродное чувство, которое наполняет меня спокойствием. Я был обучен делать это, и мой организм реагирует почти автоматически. Все, что нужно сделать, так это позволить силе течь сквозь меня.
Смотрю на мышонка, как змея на свою добычу – прямо в глаза и отвечаю.
- Я – Саске.
Отрепетированная улыбка на секунду содрогается.
- И все-таки ты так и не ответил на мой вопрос. Видишь ли, нам действительно надо знать, - он поднимает руку к лицу и нежно проводит большим пальцем под нижним веком. Так много раз делал Наруто, но у мышонка нет на это права. Мы не друзья. Мне даже не нравится этот ублюдок. И пусть то, что делал Наруто – не относится к делу, я чувствую, как мышонок понимает бесполезность своих движений. Его тревога ощутима.
Он все еще новичок в этом.
И это дает мне преимущество.
- Расскажи мне историю этих глаз, - его большой палец грубо трется о веко, раздражая ресницы, но я все еще игнорирую это. – Пока ты не сделаешь это, ты не сможешь вернуться домой.
Домой? Хочется рассмеяться в лицо. Как самонадеянно.
Слежу за своим дыханием и концентрируюсь на лёгких, сердце, стараясь направить все внимание внутрь себя, как я учил. Время, проведенное с Орочимару, было не таким уж и бесполезным. Сейчас – лишь игра. Мне приходилось сталкиваться с гораздо более опасными людьми, взять хотя бы последнего учителя.
- Расскажи мне, Саске-кун. Расскажи мне об этих глазах, - повторяет он, и это бесит. Только я по-прежнему молчу.
Чувствую, как растягиваются мои мышцы и сухожилия. Медленно. И если бы я не ожидал этого хода, то я наверняка бы уже не смог сконцентрироваться на чем-то еще. Боль становится еще острей, а кожа натягивается до предела, но мой взгляд не опускается к руке, продолжая наблюдать за чужим лицом. Он продолжал тянуть мой палец, но я держу рот на замке, лишь изнутри кусая губу, чтобы сосредоточиться на этой боли.
Левый указательный палец теперь согнут в обратную сторону под неестественным углом. Сломана первая фаланга. Судя по всему, это только начало.
Сознание едва покалывает и тепло пульсирует внутри. Стоит едва расслабиться, и боль заполнит меня.
Но я проходил через это раньше, пребывая в твердом уме и чистой памяти. Нервные окончания рук помнят боль и просто сообщают мне об этом.
Если эти люди думают, что это сработает, то они будут удивлены. Сейчас я понимаю, что это лишь разминка и прелюдия к моему настоящему наказанию. Но если они готовы подарить мне смерть, то каков смысл бороться?
На это случай есть простой и старый как мир ответ.
Потому что я могу.
Потому что у меня есть гордость.
Потому что я Учиха.
И именно так должно быть.
Разговариваю сам с собой, и в этот момент агония от незначительной травмы накрывает меня. Это произошло потому, что я расслабился.
Мышонок скалится мне совсем по-волчьи, продолжая гладить своими отвратительно костлявыми пальцами.
- Неправильный ответ, - говорит он, полностью уверенный в том, что звучит угрожающе. Сжимаю челюсти и делаю медленный глубокий вдох. Именно тогда я ухмыляюсь, глядя на него.
- Если тебе не нравится ответ, то может, не стоило задавать его? – я не собираюсь отступать. Мне предстоит еще долгий путь. – Я – Саске.
Мышонок закрывает глаза и качает головой, издавая короткий смешок. Он берется за другой палец. Мое дыхание учащается, а грудь дрожит от усилия. Слезы готовы выступить на глазах, но я смаргиваю их обратно.
Я отказываюсь.
Бессознательно сжимаю здоровую руку так сильно, что обломанные ногти расцарапывают ладонь, мешая грязь с кровью.
- Тебе стоит облегчить свою жизнь. В конце концов мы все равно узнаем правду, - он наконец убирает свои омерзительные руки от моего лица. Его лицо выглядит так, словно больной разум торжествует. Он задирает мою руку, суя ее едва ли не под нос. Обхватывает мой палец, не чувствуя почти никакого сопротивления. Разве что кровь на второй ладони медленно смешивается с кровью.
Подушечкой пальца он обводит палец, словно запоминая его контур, а потом зажимает мизинец.
- Спрошу еще раз. Откуда у тебя эти глаза?
Но я молчу, готовясь к новому испытанию. Но ему удается застигнуть меня врасплох, когда вместо того, чтобы дернуть палец назад, он выкручивает ее вперед, а потом рывком тянет всю руку.
Земля уходит из-под ног, и мне хочется собственной рукой задушить его. Смотреть, как лицо становится сначала синим, а потом фиолетовым, глаза меркнут, а рот открывается и закрывается, стараясь захватить воздух. Хочу видеть, как никчемная жизнь покидает его, зная что я – последнее, что он увидит. И в глубине души понимаю, что я действительно бы мог сделать это. По крайней мере, использовал бы подобный шанс.
//Звучит весело//
Метка на шее пульсирует гораздо сильнее, чем обычно.
Но нет, я не могу. Успокойся.
У корня языка становится омерзительно горько.
Ничего не поможет, я сдержу обещание.
Боль в правой руке помогает сбалансировать и не замечать боль в левой. Кажется, я не чувствую ее вообще.
Однажды Орочимару сказал, что у меня склонность к мазохизму.
Но эти ощущения мне не нравятся. Просто так я могу справляться с ними.
Думаю, он все же выдавал желаемое за действительное.
Изворотливый ублюдок.
Концентрирую взгляд на моем мучителе и вижу, как он смотрит на меня, злорадствуя и немного глупо. Вижу всю камеру за ним благодаря зрению, похожему на рыбий глаз. Эти желтые глаза просто прекрасны для ограниченного пространства. Двое АНБУ у стены так и стоят неподвижно и бесчувственно в своих бело-черных масках. Ибики сидит в углу, молча наблюдая за происходящим в комнате. Только после этого я вновь смотрю на мышонка.
Посмотрим, насколько хороши его нервы.
На моих губах появляется кривая усмешка.
- Знаешь, - я растягиваю каждое слово, - змеи едят мышей.
На его лице смятение и тень страха.
- Что?
Но я лишь усмехаюсь в ответ.
***
Дверь в мою камеру тихо скрипит, открываясь. Чувствую знакомую чакру, приближающуюся ко мне. Но я не двигаюсь. Мне не хочется видеть ее, но сейчас я ничего не могу с этим сделать.
Наверняка она решила для себя, что это помощь.
Чувствую запах ее мыла: слишком приторный и цветочный. Она присаживается на пол рядом с моим тонким матрацем. Даже если я не вижу из-за повязки, я чувствую все, что она делает. Она смотрит на меня, оценивая позу, в которой я лежу, количество ран, порезов, ожогов. И старые, и новые – все интересуют ее. Это занимает некоторое время, и мне даже странно, что так долго. Такое чувство, словно она видит меня впервые.
Слышу тихий вздох совсем рядом.
Потом ее рука касается моего плеча: тихо, осторожно, но и этого достаточно, чтобы судорога прошлась по всему телу. Она отдергивает руку, словно от горячего, но я лишь переворачиваюсь на живот, словно это поможет. Прохладный воздух в камере разве что немного уменьшает боль.
- Саске, - тихо зовет она, когда я затихаю.
Ее голос где-то близко, и, кажется, я чувствую дыхание у себя на лице. От ее тела исходит тепло.
- Саске, - шепчет она, теряя терпение. – Ты должен встать.
Снова нерешительно вздыхает, а потом сжимает плечо, не так сильно, но достаточно для того, чтобы стиснуть зубы и упереться лбом в матрац. Это не поможет. Ничто не поможет, кроме времени. Только тогда боль исчезнет, или я привыкну к ней. Опыт научил меня этому.
Разве что теперь у меня появился «друг», который ноет и пытается оказать помощь.
Было бы куда проще, если бы она просто оставила меня в покое.
Но она настойчива. Тянется рукой к животу, дрожащему в конвульсиях, а потом надавливает на грудную клетку. Воздух выходит и я, задыхаясь, кашляю.
- Видишь? – говорит Сакура, не обращая внимания, что она делает только хуже.
С неоправданно тяжелым вдохом она срывает повязку с глаз, которые тут же режет от яркого света. Я изворачиваюсь, напоминая чем-то рептилию, но она тянется к моему лицу и пытается в него заглянуть. Чувствую, как зрачки стягиваются в темную линию и почти исчезают. Странная вещь, к которой до сих пор не могу привыкнуть, и надеюсь, что никогда не привыкну. Надо что-то делать с «ним».
Сакура вздрагивает, не в силах скрыть отвращения от этих странных змеиных глаз, которые словно пленяют жертву. Так лучше. Она должна помнить, с кем имеет дело. Но она быстро берет себя в руки, сжимает губы и причудливо гнет брови в молчаливой просьбе объясниться и сесть. Но, спасибо, не стоит. Пульсирующая боль в плече требует иного. Она просит меня остаться в том же положении, в котором я нахожусь. Сакуру не заботит ни мой комфорт, ни ее безопасность. Наклонившись, она обхватывает меня и сажает перед собой. Инстинктивно, вытягиваю руку, чтобы оттолкнуть ее.
