сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 68 страниц)
- Так и есть, верно?
Молчу.
Он наклоняется ближе, а его дыхание пахнет не лучше, чем обычно. Очевидно, он даже понятия не имеет о гигиене.
- Верно?
Несет вонью, словно от гнилого болота.
- Верно? – он повторяет снова и снова с чертовой ухмылкой на лице.
Кажется, мой глаз дергается так, что это задевает и щеку. Он просто смотрит на меня. Зубы плотно сжаты до скрипа.
- Да.
Его лицо озаряется улыбкой, и он любезно отстраняется. По крайней мере, теперь не несет его гнилым дыханием.
- И что же случилось? – ухмылка растекается по его губам, словно он не в силах ее контролировать.
Стискиваю зубы, говоря через них.
- У меня не вышло.
- Да? – в его голосе слышался дружеский интерес. Такое чувство, что всего-то обсуждаем погоду, а не вопросы жизни и смерти. – А ты думал, что тебе удастся?
- Именно, - Идиот. Я должен был выиграть и до сих пор не совсем понимаю, почему не сделал этого. – Я должен был быть достаточно сильным.
На самом деле я не хотел произносить это вслух.
- Но ты не был сильным.
Правда режет слух.
- Должен был быть, - бросаю в ответ я. Мне нужно было еще немного времени.
Такие раны болят гораздо сильнее, чем те, которые он мне нанес. Я думал, что достаточно силен, чтобы обмануть его. И я почти сделал это.
Почти.
Такова моя жизнь. Оправдываться и ходить по спирали без права сделать и шаг в сторону. Так и остаюсь почти быстрым и почти сильным. Почти что особенным.
Почти что достойным называться братом Итачи.
Почти что сыном своего отца.
И это больно. Всегда не хватает одного единственного дня или слабого дзюцу.
- Но ты проиграл, - эти слова Шинта произнес, словно факт. Он поднимается на ноги и возвращается к бессмысленной ходьбе. – Когда это было?
Не было смысла скрывать. Я уже смирился с предначертанным мне судьбой Нет ни времени, ни выбора.
- За день до смены тел.
Мой мучитель что-то бормочет себе под нос, а потом вся камера тонет в тишине. Все молчит, даже дыхание другого шиноби словно прекратилось. Единственное, что я слышу, так это собственное сердце.
- И как долго ты был под властью Орочимару до того… - его губы изгибаются, словно он знает о какой-то тайне. - ...как Узумаки спас тебя.
И хоть я весь напрягся, мои плечи вздрогнули как от удара. Действие сыворотки Цунаде заканчивается, но я еще не договорил. Мне нужно прояснить кое-что. Я не был «спасен», Саске не нужно «спасать». «Помог», «оказал помощь» - это хоть унизительно, но верно отчасти, но что бы «спас»…
Никогда.
Зубы нервно стучат при одной лишь мысли о такой глупости. Но мне стоит напомнить о том, что мое будущее уже известно. Возможно, все еще есть способ помочь Наруто. Надо продумать свой ход. И еще одно.
Глотаю свою гордость, словно горькие пилюли, которые застряли в горле.
- Не знаю, - отвечаю ему. Пусть они верят всему, чему хотят. Мне и правда не важно.
- Не знаешь? – он останавливается и причудливо изгибает бровь. – Ты должен был иметь представление о времени. Минуты? Часы? Дни, недели?
Челюсть сводит.
- Я не знаю.
Мышонок выглядит странно, словно ему что-то известно. Он наклоняет голову и улыбается как кот, которым ему никогда не быть.
- Что ж. Давай вспоминать. Почему ты пытаешься сбежать от него? Или ты не знаешь ответа и на этот вопрос.
Рука дрожит, готовая в любую секунду вцепиться в его грязное горло. Стальное хихиканье раздается где-то в моей голове.
/Действительно, почему?/
Заткнись.
/Видимо, ты все так же не готов к кардинальным изменениям/.
Заткнись.
/Все такой же мягкий жалкий мальчишка/.
Закрой. Свой. Рот.
Мое дыхание затрудняется, а кулаки сжимаются, сдерживая желание атаковать. Пот струится по лицу и капает вниз, разбиваясь о пол.
Цвет моих глаз меняется, становясь то алым, то желтым, равно как и мое восприятие мира. Чувствую, как жжется чакра, бьющаяся в тугой узде, которую я сдерживаю силой воли. В воздухе витает беспокойство мышонка, пока кровь гудит в венах.
Приходится приложить усилие, чтобы заставить мой голос звучать.
- Больше не было ничего, чему бы он научил меня. Или чему бы мог научить, - этого должно быть достаточно для того, чтобы он знал.
С того дня, как я увидел Сакуру и Наруто, что-то во мне начало меняться. Или возвращаться ко мне. Или что-то другое, я не уверен. Я просто понял, что хочу уйти от Орочимару. Он держал меня достаточно долго и теперь был готов сделать свой ход. Поэтому мне оставалось впитывать знания и силу каждой клеточкой моего тела, чтобы время не было потрачено впустую.
Я не мог этого допустить.
Не важно, как далеко я готов был зайти, мне хотелось, чтобы мои усилия не были напрасными.
Возможно, я засиделся в одном месте слишком долго.
А может, все дело в этой фразе про «лучшего друга», сказанной Наруто.
А может, дело во взгляде, когда Сакура смотрела на меня и не узнавала.
Хотя, возможно, все это вместе.
Или нет.
Возможно, возможно, возможно!..
Это паззл, который я не в силах собрать, потому что слишком много деталей просто не подходит. Закрывая глаза, пытаюсь сосредоточиться, возвращая себе привычно-желтый цвет глаз.
Когда я открываю их, то встречаюсь взглядом с Шинтой, который смотрит на меня со страхом в своих маленьких глазках.
Я лишь улыбаюсь ему.
Он едва колеблется.
Он прочищает горло, нервно оглядываясь на мужчину со шрамом, что скрывается в углу. Ибики просто кивает, и Шинта начинает запинаться о слова.
- Т-так… - он заикается, и это вызывает у меня усмешку. Хмурясь, он снова кашляет, словно так можно избавиться от нервов. – Ладно. Почему бы тебе не рассказать о том, что случилось после этого? В те месяцы, когда ты и Узумаки исчезли?
Моргаю. Это совершенно другая история, не так ли? Но именно ее они так долго ждали. Возможно, им стоит напомнить о том, что Наруто – не лис, а лис – не Наруто.
Это будет сложно.
То, что происходило в то время между мной и Наруто – касается только нас. И больше никого. Пусть не суют нос не в свое дело.
Открывая рот, понимаю, что даю волю своим словам.
:: - ::
Когда я впервые очнулся, были сумерки, а быть может, рассвет; или же свет на закате дня так лениво пробирался сквозь деревья, оставляя неровные пятна на траве. В воздухе веет прохладой, хотя он кажется сухим, с примесью тепла, которое медленно ускользает.
Думаю, это все-таки сумерки.
Медленно моргаю, стараясь избавиться от вязкого сна, и вижу… кору деревьев. И деревья кругом. Вот и все.
Тянусь рукой к виску и нажимаю, словно это облегчит головную боль, которая будто желает размозжить череп. Но это не действует, отчего бесполезный орган лишь сильнее пульсирует болью в черепе.
Слышу собственный стон: низкий, гортанный, болезненный. Во рту вязкий привкус желчи и крови. Мой живот – это единственное, что может соперничать с головной болью. Кажется, он словно окаменел, стал чувствительным к синякам. Касаюсь пальцами тела, мягко ощупывая его.
Синяки.
Оказывается, все мои раны перевязаны, но я не могу вспомнить, когда я их получил.
Поворачиваюсь на спину, и мир начинает крутиться слишком быстро. Все размывается перед глазами, мне кажется, я вижу слишком много. Словно разум играет со мной в игру, заставляя воображать то, чего нет.
Новый приступ головной боли заставляет меня закрыть глаза.
Я даже не представляю, где я.
Последнее, что я помню, это Орочимару, причем он был уже не человеком, а частью меня. Помню, как согласился на сделку, не стоившую выеденного яйца. Но я принял это чертово соглашение.
Помню борьбу, потому что она выматывала из себя.
И наконец Наруто.
Снова простреливает боль, заставляя крутить головой и стискивать зубы. Нажимаю пальцами на глазные яблоки под веками, стараясь облегчить ее. Я проходил через это, скоро все чувства должны уйти куда-то вглубь и больше не смогут причинять мне неудобств. Я часто так делал со всем, что мешало мне.
Вбираю воздух в легкие.
- Саске?
Узнаю этот голос.
- Ты встал! – и этот тон, вмиг ставший радостным и близким, как будто мы просто встретились на заднем дворе его дома под пение птиц и шорох белок.
Другими словами, этот идиот вел себя так же, как и всегда.
Чувствую все давление неуместной радости Наруто, его присутствие, которое словно заполнило воздух. Мне действительно не хочется встречаться с ним. Он будет ныть и просить о том, что я не могу дать ему. Просто не могу. Но я все еще здесь и не могу игнорировать его присутствие.
Поэтому я все же открываю глаза.
И все начинает мелькать перед глазами в бешенном ритме: Наруто широко улыбается и держит охапку каких-то овощей. А потом словно дуется, и все еда выпадает из его рук. И следующее – это удар в лицо.
Некоторые любят, чтобы их будили холодной водой или кунаем, приставленным к горлу. Скажу одно – к этим людям я не имею ровно никакого отношения.
Подобное пробуждение моментально заставляет меня видеть мир в худшем свете.
А Наруто поступает именно так. Вода стекает по лицу, попадая в горло, отчего я начинаю кашлять. Мне остается лишь отвернуться в сторону. Чувствую острое лезвие у шеи. Кровь начинает сочиться из свежей раны, окрашивая воду в розоватый свет, но это не больно.
Наруто сжимает плечо, прижимая его к земле.
- Не двигайся! – кричит он, снова ударяя плечом о землю.
Мне с трудом удается отплеваться и заговорить.
- Как я могу не двигаться, если задыхаюсь?!
- Мне все равно! – его голос уже слабее и неуверенней. – Посмотри на меня.
Но я игнорирую его. Я не подчиняюсь приказам.
Тогда он сам хватает меня за подбородок, цепляется пальцами и вынуждает повернуться к нему лицом. Он наклоняется ближе, и его дыхание опаляет кожу.
- Верни мне его!
Смотрю на него, но сфокусировать взгляд не выходит. Кажется, я вижу все словно через рыбий глаз.
- Кого? – терпеливо спрашиваю я, пытаясь сосредоточится.
Его синие радужки отливают сиреневым, а зрачки начинают сужаться почти до кошачьих.
- Ты знаешь, о ком я говорю! Ты не имеешь права! Он не принадлежит тебе… Верни его!
Понятия не имею, о чем говорит этот идиот, поэтому тяну губы тонкой линией и просто смотрю. Таков мой ответ, добэ.
Сильная боль пронзает меня, когда острые когти впиваются в кожу ниже подбородка. Он наклоняется ниже, и я могу видеть, как бьется жилка на его шее, чувствовать слабый солоноватый запах пота. Видеть, как капля скользит по лбу, переносице и соскальзывает с кончика носа, разбиваясь о щеку.
Но я игнорирую его.
Тогда он заговаривает вновь.
- Саске. Верни мне его.
Минуты молчания.
Еще одно мгновение.
Тогда я тяну руки, собирая в них чакру и пытаюсь ударить в грудь, но никакого эффекта. Жар расползается по телу, заставляя кипеть кровь, пробуждая каждый нерв. Мои кости сводит от разрастающейся ярости.
Как он смеет…
Как он смеет?!
Стараюсь снова собрать всю чакру, но как и мои глаза, она не собирается работать. Все, что мне остается, так это толкать Наруто, ожидая, что он сдвинется с места.
Он хватает меня за запястья, а я его за грудки и тяну к себе. Теперь он наверняка чувствует исходящий от меня гнев. Каждое слово с трудом выдавлено через зубы.
- Я никому не принадлежу.
Собрав всю волю в кулак, резко отталкиваю его от себя, и он спотыкается и падает на задницу. Все еще хмурый, но уже растерянный он поднимается на ноги. Вижу знакомые искры борьбы в его глазах. Этот идиот решителен как и всегда. Он ни капли не вырос за это время, так и остался глупым ребенком, которого я кинул в Долине Завершения.
Он хочет боя? Я устрою его ему.
И несмотря на то, что тело еще слабо мне подчиняется, я не собираюсь заставлять его ждать.
Завожу руку за спину, готовясь сжать рукоятку меча, но встречаю пустоту. Нечего и объяснять, что меч – продолжение моих рук. И если Наруто решил забрать его у меня, то я получу его обратно, даже если мне придется обрубить ему обе руки.
Несмотря на это, у меня нет ни оружия, ни способности концентрировать чакру, и все, что мне остается, так это кривить лицо. И пусть он смотрит на меня так, словно пытается остановить, от него гораздо больше вреда, нежели пользы.
Самое время найти Итачи.
Что же, придется использовать тайдзюцу.
Может, это не такая уж и плохая альтернатива.
Кидаюсь вперед, отталкиваясь ногами, и ударяю Наруто в бок. Он падает назад, но быстро поднимается, сохраняя баланс и не пропуская ни единой детали. Его кулак выстреливает вперед, каким-то образом задевая мое лицо. Он пытается повторить это снова, но в этот раз я блокирую атаку, как и следующую сразу за ней. Но именно в этот момент он протаскивает свою ногу между моих ног, а я неверно оцениваю расстояние и допускаю оплошность.
Начинаю падать назад, но вместо того, чтобы принимать ошибку, стараюсь обернуть ее себе во благо. Цепляюсь за его плечи и пытаюсь утянуть с собой на пол. Выставляю колено, которое болезненно упирается тому в живот. Он громко вымученно кашляет, и тогда я поднимаясь ударяю ему в лицо со всей той злостью, что затаилась во мне.
Он не должен был приходить, если ему не хотелось. Не надо рассматривать меня как цель.
Поймав мой взгляд, я вновь ударяю его, но на этот раз небрежно, желая лишь разорвать этот зрительный контакт.
Я не просил его помощи. Я хотел это сделать сам, осуществить свою собственную месть.
Замахиваюсь опять, но в этот раз он блокирует атаку. Мои наспех перевязанные раны расходятся и начинают кровоточить, окрашивая ткань.
Мне плевать.
Я слишком зол, и даже треск в забинтованном лбу не останавливает меня. Я ненавижу его.
Я должен разорвать эту связь, как когда-то.
Мне стоило убить его еще тогда. Тогда, когда у меня был шанс.
Потому что таков мой выбор.
Мой собственный выбор.
Я должен был убить его.
Мои удары стали размашистыми, и все потому, что я не могу сосредоточиться. Наруто слишком легко отражает все то, что я обрушиваю на него. Глупо, но он не делает ничего, кроме того, чтобы защитить себя. Его взгляд следит за моим лицом, и кажется, он даже не может вспомнить, почему он здесь.
Просто хочу, чтобы он ушел. Полагаясь на Орочимару, я стал лишь глупее. Мне не нужен никто. Все равно, умрет он или продолжит жить.
Ненавижу, когда на меня смотрят так.
Достаточно.
Хочу, чтобы он просто исчез.
Не хочу его видеть.
Все, что мне важно, это моя месть, моя ненависть к Итачи. На остальное – плевать. Моя жизнь всегда была единственной самоцелью.
Он смотрит на меня с беспокойством, об остальном я могу лишь догадываться. Картина перед глазами плывет, а тело изнывает от борьбы, словно она длилась несколько лет.
Мой следующий удар слаб и несерьезен, неудивительно, что мой оппонент легко парирует его. Я практически наваливаюсь на него, не в силах удержаться на ногах. Судьба не подарит ему лучшего шанса, чем этот. Но вместо того, чтобы атаковать, он хватает мое запястье и толкает к дереву с такой силой, что череп едва не раскалывает от удара о ствол.
Это невозможно. Я не должен был потерять силы так быстро. Кровь из раны на животе течет уже намного живее.
Глубоко дышу, стараясь замедлиться и успокоиться, вспоминая то, чему меня учили. Боль – ничто. Совершенно. И вскоре я уже не замечаю ее. Мой разум проясняется, хотя я все еще вижу мир, словно кривую призму. Но пока я вижу – я могу бороться.
Но все, что здесь есть, это Наруто, нависший надо мной в грязной рваной одежде и с бледными взлохмаченными волосами. В глазах странно сочетаются недоумение и сердитость.
Хмуро смотрю на этого неисправимого идиота.
- Отпусти.
Но он не подчиняется, тупо моргает пару раз, спотыкаясь о собственные мысли, а потом заговаривает.
- Н-но это не можешь быть ты, - он на секунду поджимает губы. – Саске не такой. Он тихий и мрачный, но не дикий и бесконтрольный…
Я убью его за эти слова.
- Кто ты? – снова спрашивает Наруто, и вопрос звучит так, словно ему действительно интересно.
Не собираюсь отвечать на столь глупый вопрос. Сжимаю пальцы на его предплечье со всей силой.
- Отпусти.
Но придурок не слушает. Он словно задумался, и кажется, присмотревшись, можно увидеть пар идущий от его головы.
Я бы мог легко избавиться от него просто оттолкнув, но не делаю этого.
Интересно, почему?
- Подожди, - вдруг говорит он, - Подожди, подожди, подожди, подожди, подожди.
Его руки тянутся к моему лицу, касаются щек и достигают чувствительной кожи под веками. Он смотрит так пристально, всматриваясь искристо-синими глазами.
- Может, ты и правда Саске. Старый Саске. Истеричный, раздражающий и ноющий как девчонка, который стал моим лучшим другом, - его брови сходятся на переносице. – Я думал, что потерял его.
Мои ногти впиваются в кожу, а освободившаяся нога с силой ударяет чужую голень. Гнев кипит внутри, но сейчас он чернее и острее, чем тот, что горел внутри меня в течение многих лет. Ноющий? Раздражающий? Девчонка? Я своими руками сверну его тощую шею.
- Как ты смеешь, усуратонкачи!
Снова бью по голени, но он разве что едва дергается. И на лице этого придурка появляется улыбка: вялая, хоть и широкая. Он тот, о ком я не должен помнить.
