сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 68 страниц)
Наруто наблюдает за мной. Это заставляет чувствовать себя смешным и неуклюжим. И все же не думаю, что меня раздражает его внимание. От этого становится только хуже.
Застегиваю сумку и встаю, направляясь к двери.
- Что он сделал с тобой?
Вопрос кажется слабым и неуверенным, но тишина делает его значимым. Кажется, я жду другого, иначе почему игнорирую его?
Но вопрос повторяется.
Теперь – замираю. Тереблю пальцами кожаный ремешок сумки, стараясь собраться мыслями.
- О чем ты?
- Ты знаешь, о чем, - немного раздраженно давит Наруто. – Орочимару.
Выдыхаю спокойно.
- Ничего необычного.
- Да? – он делает шаг вперед, мягко ступая по полу. Рука ложится на плечо. – Тогда почему ты так боишься, когда я касаюсь тебя?
- Не боюсь.
Глупый разговор.
- Ты дрожишь.
Смотрю вниз и замечаю, что предательская рука дрожит, как осиновый лист на ветру. Сжимаю в кулак.
- Саске, он… - Наруто замолкает, а потом осторожно и тихо продолжает, - он трогал тебя?
Раздражение и злость тут же вспыхивают где-то внутри. Я тут же сбрасываю руку с плеча.
Вот о чем они думают. Даже Наруто.
/Какая несправедливость. Они обвиняют меня в том, что я даже не успел попробовать./
«Заткнись, чертов монстр».
- Нет, - отвечаю, борясь с раздражением, жгущим глаза. – Нет, Наруто. Все, что он сделал, так это показал, что добро лишь прикрытие для жестокости. – смотрю на него, выжидая. – Кстати, спасибо что напомнил. А то я почти забыл это.
Поворачиваюсь на пятках и собираюсь уйти. Надо сохранить хотя бы ошметки гордости.
- Но, Саске… - он нервно заикается, - я имел в виду не…
Но я не слушал, что именно он «не имел в виду». Я не жертва.
Наруто должен знать это.
За все те месяцы, что мы были вместе.
Но все-таки он не понял меня лучше.
- Увидимся завтра, - говорит Наруто после того, как поворачиваюсь к нему спиной.
Выжидаю минуту, а потом шепчу чуть слышно.
- Нет, не увидимся.
В такой тишине он наверняка слышит это. Толкаю закрытую дверь.
- Значит, это был ты? – ехидный голос Кибы звучит оскорбительно. От удара дверью он растянулся на полу, вытянув ноги.
Бросаю взгляд сверху вниз, вспоминая нестерпимое желание избить его, избавить от собачьей ухмылки идиотское лицо. Только жалкое полотенце на бедрах парня заставляет меня передумать.
Встает с ворчанием, цепляясь своими глазами-бусинками за меня. Скалит клыки, и это выглядит слишком забавно.
Обойдя его, слышу, как он фыркает.
- Наруто, держи свою сумку.
Наруто медлит с ответом.
- Заткнись, Киба.
И дверь закрывается.
========== Глава 12 ==========
- Ох, теперь ты чистый и пахнешь свежестью?
Именно такое раздражающее приветствие ожидало меня, стоило переступить порог квартиры.
Хмурюсь в ответ.
Какаши ударяет ладони друг о друга и наконец поднимается с дивана, с которого смотрел на меня, словно ястреб.
- Готов?
Не делаю и шага.
- Готов к чему?
Он обходит меня и закрывает дверь, прикрывая все пути к отходу. Какаши улыбается, и это приводит в бешенство.
- Чтобы наложить печать, конечно же.
Вздергиваю бровь и стараюсь всем видом намекнуть на то, что не терплю столь унижающее отношение к себе.
Только выражение лица мужчины не меняется, словно он ничего не видит дальше своего носа.
- Давай-давай, Саске. Мы ведь не хотим заставлять их ждать.
Не утруждаю себя обещанием того, что они будут ждать вечно. Кроме того, из нас двоих именно Какаши вечно опаздывает. Кидаю сумку в коридоре и следую за ним.
Всю дорогу Какаши что-то напевает себе под нос. Кому из нас еще говорить об опоздании? Он даже идет не торопясь.
Со мной все нормально. Достаточно печатей. Еще немного, и они лишат меня возможности нормально двигаться. Быть может, они наложатся друг на друга и взорвутся в итоге, или еще что-то.
- Печати не вступят в конфликт, - заверяет Какаши. Он словно прочел мои мысли. – Их всегда можно деактивировать.
Его взгляд из-за плеча смотрится странно.
- Если их сделал профессионал, конечно.
Вкладываю во взгляд все недовольство.
В резиденцию Каге входим в тишине, поднимаемся по винтовой лестнице и заходим в большую комнату, спрятанную где-то в центре. Шиноби скрываются в тени, словно призраки, а руки каждого из них складывали различные печати. На полу два круга, нарисованные краской. Один внутри другого; длинные ветвистые линии пронзают их, врастая в ноги каждого приглашенного.
- Саске пришел, - громко, но без надобности оглашает Какаши
- Прекрасно, - одна из теней отделяется от общего круга. Ее светлые волосы осыпаются на плечи. – Давайте быстрей закончим с этим, - говорит Цунаде. – Уже поздно, и все мы хотим как можно скорей добраться до кровати.
Какаши кивает, подводит меня к центру комнаты и заставляет сесть рядом с двумя маленькими кругами. Без вопросов и просьб он кладет мои руки по центру каждого из двух кругов.
Ритуал похож на любую другую запечатывающую технику, которые применяли на мне. Символы въедаются глубоко под кожу, сквозь мышцы, на самые кости. Кажется, словно тысяча крошечных игл пронзают все глубже и глубже плоть. Еще немного – и они появятся с другой стороны. Все занимало не больше пары минут, но ощущения по-прежнему те же: гудящая голова, размытое сознание и тело, звенящее от боли.
Но я не позволю себе упасть. Только не сейчас. Собирая силы в кулак, поднимаюсь на дрожащих ватных ногах и ухожу.
Стоит мне добраться до комнаты в квартире Какаши, как я проваливаюсь во тьму, едва голова касается подушки.
Стоило мне проснуться, как яркий полосатый свет из-за жалюзи режет глаза, напоминая о полудне.
Кто бы знал, как я устал.
Когда последний раз удавалось поспать в настоящей кровати: теплой и мягкой.
Краем сознания понимаю, что удивлен и тому, что проснулся один.
Почему-то казалось, что Наруто должен был быть со мной. Во сне казалось, что это его тело под пальцами, а не мягкая хлопковая простынь. Странное разочарование. Но заострять на этом внимание не буду.
Я проспал почти двенадцать часов. Не прочь бы закрыть глаза и отдохнуть еще, если бы не маленький желтый листок на лбу.
Срываю.
«Доброе утро, Саске-соня» - гласит он.
Дерьмовое имя.
«Если проголодаешься – еда в холодильнике. Потом можешь сделать список всего того, что нужно тебе. Не стесняйся и осмотрись в комнате, но не заходи в мою комнату. Ради своей же безопасности. Меня не будет почти весь день, так как составление твоего нового графика отнимает много времени и сил. Список твоих дел лежит на столе, заодно прогуляешься. Отдыхай».
Интересно, как именно надо совместить «отдыхай» и «список дел».
Так же там была приписка, гласившая: «Не пытайся выкинуть какую-либо шутку. АНБУ следит за тобой», и глупый смайлик, выступающий вместо знака препинания.
Неужели он посчитал, что я не подозреваю об АНБУ? Пусть их не видно, но их присутствие чувствуется мозгом костей.
Простонав и смяв лист бумаги, бросаю в угол комнаты.
Смотрю в зеркало в ванной и вижу, что ничем не отличаюсь от себя вчерашнего. Разве что, может, немного чище. Мне стоило бы сделать хенге, чтобы скрыть желтые змеиные глаза, но это была бы пустая трата чакры.
Не буду трусом. Это мои глаза, и деревня должна к ним привыкнуть.
/Они все еще мои/.
Без особого энтузиазма одеваюсь.
Сидя в гостиной, поглощаю свой завтрак из цельных пшеничных хлопьев, а потом и вовсе со странным ощущением брезгливости беру один из старых свитков Какаши, чтоб занять себя хоть чем-то.
Они не столь интересны, как я надеялся. От них больше пыли, чем знаний. Опираюсь на спинку дивана, вздыхаю, беру в руки список покупок, оставленный Какаши. Перечитываю. Давно я не занимался подобным.
***
Дождь.
Не люблю дождь.
Зонтики, несмотря на все заверения, не сохранят вас сухими. Капли будут стекать с ткани, заставляя мокнуть одежду.
Магазинчик не изменился с тех пор, когда я был совершенно другим человеком.
Район Учиха совсем близко.
Почти все пункты списка Какаши вычеркнуты. Оставались лишь яица. По крайней мере, меня ждет домашняя еда. Слишком сложно для Наруто.
Клянусь, даже если бы он и поймал рыбу, то не имел бы понятия, что делать с ней дальше. Разве что насадил на палки и поставил бы рядом с костром.
Усмехаюсь под нос над чужой глупостью.
Наруто…
/Говоришь, словно влюбленный щенок/.
Плотно сжимаю губы.
«Нет».
/Тогда почему ты «так» говоришь его имя?/
«Я не говорю его имя как-то по-особому».
/Хх, даже если так… То все еще слишком мягко и так по-детски. Но не волнуйся, Саске-кун. Мы это исправим./
«Заткнись».
Берясь за упаковку яиц, вытаскиваю каждое, чтобы убедиться, что среди них нет лопнувших. Стоит мне положить ее в сумку, как человек из моего прошлого возникает перед глазами.
- Прошу прощения, но не могли бы вы уйти?
Что?
Смотрю на пухленького суетливого мужчину. На его раскормленном толстом лице блестит пот. Уверен, ночами оно блестит от фонарей улиц.
Я помню его. Харада, вроде бы. Я уверен, что это тот самый мужчина, которого я знал еще ребенком. Разве что сейчас он растолстел. Единственное, что в нем стало тоньше, так это прилизанные волосы. Харада улыбается мне и смотрит в сумку. Он помнит меня потому, что я был единственным ребенком, не интересовавшимся сладостями.
Раньше он был милым и улыбчивым мужчиной.
Как все изменилось.
- Я уже ухожу, - киваю на полную сумку. – Мне нужно это купить.
Харада нервно крутит в пальцах батон колбасы.
- Нет, - почти скулит он. – Без еды.
Щурюсь, но голос звучит спокойно.
- У меня есть деньги.
- Ох…ох, - его беспокойный бегающий взгляд косится в сторону. Слежу за ним и вижу, что около каждого окна стоят странные люди. – Видите… - поворачиваюсь к нему спиной. – Другие покупатели нервничают.
Вглядываюсь в чужие лица, понимая – любое неловкое движение, и они превратятся в неконтролируемое стадо. Им разве что не хватает вил и факелов для антуража.
/Что я тебе говорил, а? Это Коноха./
Перевожу дыхание и киваю толстому нервному продавцу.
- Ясно, - ответ звучит сквозь зубы. – Я плачу за это и убираюсь отсюда.
- Ах...ха, - Харада заикается, и крупная капля пота скатывается с его широкого носа, разбиваясь о кафельный пол.
- Видишь ли… Мне очень жаль, но я вынужден попросить вас оставить свои покупки и уйти. И никогда здесь не появляться. Он наклоняется так, словно делится страшным секретом. Его шепот хриплый и влажный. – Моим клиентам не нравится ваше присутствие. Я не хотел бы разориться. Надеюсь, вы понимаете…
Сверкаю глазами, одаривая красноречивым взглядом и продавца, и каждого из клиентов.
Я все понимаю, правда.
Деревня Скрытая в Листве.
Кажется, я чувствую это снова. Грузный едкий гнев, который заглатывает меня, словно удав в свою глотку.
/Давай. Он совершенно один. Никто не будет скучать без одного маленького владельца магазина./
«Я не такой как ты. У меня свой способ».
/Конечно. Забавно, что они думают иначе…/
Ручки сумки врезаются в кожу, но моя боль иного рода. Глаза на миг становятся красными, но все быстро берется под контроль.
Некогда дружелюбный Харада замечает это, и его зрачки расширяются от ужаса. Пот капает с лица, образуя на кафеле лужу.
- Хорошо, - с трудом выговариваю, не давая чувствам вспыхнуть в миг. Разворачиваюсь на пятках и иду в сторону. Пакет так и остается на полу.
Голос Харады бьет по нервам.
- Мне очень жаль, Саске-кун, - шепот похож на тихий неубедительный визг.
Смотрю прямо перед собой.
- Никогда не называй меня так.
Вздергиваю подбородок, остатки гордости – это все, что у меня есть. Ухожу, замечая прячущуюся за грудой апельсинов знакомую бледноглазую девушку.
***
Луковица сухая и едко пахнет. Запах въедается в нос и режет глаза. Бросаю в корзину.
Овощной рынок сбивает с толку своими ароматами: сладости, специи, что-то кислое. Грибы пахнут теплой землей, когда мы проходим рядом с прилавком. Мне всегда нравилась эта игра запахов и вкусов. Именно это привлекает в походах за продуктами, как бы глупо это ни звучало.
Пальцы матери мягко гладят по волосам. Наклоняю к ней голову и смотрю недовольно. Она лишь приглаживает волосы и улыбается. Те снова топорщатся на затылке, словно в знак протеста. Капризно оттопыриваю нижнюю губу.
Я уже большой мальчик. Мне пять лет, и совсем нет необходимости в том, чтобы ворковать надо мной на людях. В конце концов, я уже давно не ребенок. Резко отворачиваюсь в негодовании, но она лишь смеется, убирает руку и прячет ее за спиной, словно ничего не делала.
Признаться, мне нравится, когда она касается моих волос. Это успокаивает, утешает и усыпляет. Мне нравится улыбка мамы и все, что она делает.
Но только не на людях.
- Ма-ам! – стараюсь сделать шепот как можно убедительней. – Не делай так! Я же ниндзя.
- Правда? – ее темные глаза смеются. – Ты пока что не ниндзя.
Свожу брови и укладываю руки на груди.
Она улыбается, подносит помидор к моему носу, и я вдыхаю сладко-кислый аромат. Он отправляется в корзину к остальным, сбоку от пучка зеленого лука.
- Как ты думаешь, что твой брат и папа хотели бы сегодня на обед?
- Откуда я знаю? – ворчу и отворачиваюсь.
Мама выбирает зелень, а потом кладет руку на спину и мягко проталкивает к кассе. В ее словах не намека на упрек или понимание.
И все-таки ее пальцы едва поглаживают шею над воротом футболки. Вздергиваю подбородок и с чувством противоречия и гордости иду вперед.
- Ну и ну. Как ваши дела, Микото-сан?
Человек за кассой приветствует маму, словно старого друга. Она склоняет голову и выкладывает продукты на прилавок. Хватаюсь короткими пальчиками за край и стараюсь увидеть то, что происходит там. В свои пять лет я все еще слишком маленький и с трудом могу заглянуть на прилавок.
- Ох, кто это у нас?
Мужчина склоняется и смотрит на меня из-за кассы. Такое чувство, что он орел, смотрящий на меня с вершины горы. У него маленькие темные глазки на широком лице, но они выглядят дружелюбно, а волосы стянуты в хвост у макушки. Он громоздкий, но не толстый. Кажется, это мышцы от вечного переставления ящиков с места на место.
- Это мой младший сын, - говорит мама, улыбаясь. Ее рука до сих пор у меня за спиной. – Поздоровайся, Саске.
- Здрасти, - без особого желания говорю я. Мне до сих пор обидно, что мама относится ко мне как к ребенку.
- Неужели этот красивый маленький мальчик не может улыбаться? Или может?
Мужчина сует свою большую руку в глубокую миску протягивает мне горсть конфет в ярких фантиках.
- Ох, Харада-сан, - вздыхает мама. – Мне очень жаль, но Саске не любит сладости…
Брови Харады взмывают вверх.
- Не может быть!
Мама снова гладит меня по затылку, заставляя хмуриться.
Мужчина улыбается. Он отворачивается и, кажется, чего-то ищет.
- Ах, вот оно! Как насчет этого? – предлагает он, протягивая маленький пакет. – Рисовое печенье.
Я и так могу прочитать то, что написано на упаковке.
- Спасибо, Харадо-сан, - говорит мама. – Вы очень добры. Саске, скажи «спасибо».
- Спасибо, - бормочу под нос, рассматривая пакетик в руках. Пальцами достаю одно печенье странной формы и сую в рот.
Они жесткие, но хрустящие. В воздухе витает крахмальный запах с намеком на сладость.
- Нравится?
Пожимаю плечами.
Мужчина что-то добродушно бормочет, качает головой, а потом вновь обращается к маме.
- Мало какие дети не любят сладости, - размышляет он. – Ты особенный, малыш-Саске.
Игнорирую оскорбительную приставку «малыш» и продолжаю хрустеть печеньем.
- Так вот, Саске-кун. Ты тоже станешь ниндзя?
Замираю, смотрю широко раскрытыми глазами и быстро киваю головой.
- Думаю, это будет второй Итачи-кун, - говорит Харада, упаковывая наши покупки в шуршащий пакет. – Вы, должно быть, очень гордитесь ими, Микото-сан…
Моя улыбка растет, потому что он понимает, что я буду похож на Итачи, вместо того, чтобы углубляться в различия между нами.
Но стоит мне повернуться к маме, чтобы увидеть ее гордую улыбку, светящуюся счастьем, как понимаю, что она не искренняя.
- Да, - тихо соглашается она.
- Да-да, - продолжает бакалейщик, не обращая внимания на тон мамы. – Все-таки они оба из клана Учиха.
Мама не реагирует на это, поэтому тяну ее за руку. Она смотрит на меня, а мне лишь остается предложить ей одно из рисовых печений. На этот раз ее слабая улыбка искренняя. Она наклоняется и дает мне положить одно из печений в рот, а потом гладит по голове. Я радуюсь этому.
Мама выглядит глуповато.
Затем, без предупреждения, она наклоняется и целует меня в лоб прежде, чем я успеваю сделать шаг назад.
- Мам! – стону я, вытирая лоб пальчиками, словно это позволит избавиться от смущения.
Но она лишь улыбается, словно проворная лиса, осуществившая один из старых трюков. Харада смеется.
- Одну минуту, Микото-сан… И вам не стоит делать подобные вещи. Все-таки Саске уже большой мальчик.
Мне хочется сказать, что он прав, но судя по всему, Харада не считает так.
Мама отдает ему деньги, и мы идем дальше, чтобы посетить рыбную лавку и купить что-нибудь свежее, завернутое в коричневую жесткую бумагу.
