сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 68 страниц)
- Знаешь, - неловко начинает она, - вероятно, это одна из причин, по которой тебя сторонятся люди. Выглядит ужасно.
Ворчу что-то невнятное.
Она продолжает исследовать веки, и зрение расплывается. Кажется, передо мной – чернота.
- Я могла бы исправить.
- Оставь это.
Ее руки опадают, с тихим молчаливым согласием она встает. Закидывает сумку на плечо и идет к двери. Юбка чуть слышно шуршит, а руки вытирают о шорты несуществующую грязь.
Она слишком очевидно старается избежать прямого взгляда.
- Так, - начинает она, вытирая руки. – Я собираюсь к Ино.
Сакура замирает и теперь упирается ладонями в бедра. Ее усталый взгляд встречается с моим.
Кажется, решение принято.
- Хочешь прийти? – звучит неопределенно.
- Наруто виделся с ней? – вопрос появляется быстрей, чем осознание.
- Нет.
Стискиваю зубы.
Дурак.
Смотрю в окно без стекол. Ветер закинул листья в палату и уложил их на пол. Сегодня Сакура была самим разрушением.
Обращаюсь к ней лишь когда становится почти поздно.
- Хорошо, - отвечаю. – Но сначала мне надо кое-куда зайти.
***
Цветочного магазина Яманака больше нет.
То, что сейчас на его месте – действительно прискорбно. Горы щебня, обгорелых развалин и золы, поднимающейся в воздух с каждым порывом. Крыши нет, и солнечный свет проникает в остов здания также легко, как и на улицу.
Остальные дома выглядят также.
Часть цветочного магазина, прижатого к толстой стенке, все же осталась. Именно у него остановилась Сакура и позвала.
Харуно смотрит вперед и натянуто улыбается.
Среди обломков слышны голоса.
- Нет-нет-нет. Ступай туда. Да, так лучше. Мм…
Ино. Собранная, но напряженная.
- Эй. Я знаю, что обещал помочь, но я ничего с самого утра не ел. Когда перерыв?
Чоуджи. Ворчливый и взволнованный, хотя пытается казаться оптимистичным.
Неразборчивое бормотание. Шикамару. Не разобрать ни сказанного, ни настроения.
Сакура хватает меня за руку, сжимает ее ободряюще и натягивает идиотскую улыбку, словно готовится к боли.
- Готов?
Нет, не очень.
И киваю в ответ.
На секунду руку сжимают до боли, а потом отпускают. Сакура подходит туда, где раньше, видимо, находилась дверь. Иду следом.
- Здравствуй, Ино! – приторно ярко кричит Сакура.
Видимо, у них все в порядке. В чем-то они напоминают меня и Наруто. Есть время задуматься о чем-то серьезном – тишина повисла глубокая и мертвая.
Взгляд Ино готов испепелить.
- Что он делает здесь? – слова удаются с трудом.
- Хм, ну, - Сакура мнется, словно девочка, охватывая нас беспокойными взглядами. – Я просто подумала, что…
- Прогони его, - Ино с трудом раскрывает рот, стискивая зубы.
- Нет. Но, Ино… - Сакура так и не придумала, что возразить. Неужели она не могла предвидеть это заранее?
Ярость во взгляде кипит, но мне не страшно.
Я не трус. Не убегу.
У меня определенная цель.
Поэтому прокладываю путь через завалы и молча подхожу к девушке. Обычно милое лицо кривится до безобразия, и в этом нет вины Чоджи, открывшего пакетик чипсов.
Надо какое-то время, чтобы дойти до нее. И чужие взгляды непрестанно следят за каждым шагом.
Воздух трещит по швам от напряжения.
Ино не разворачивается и не уходит, сжигая глазами настоящей фурии до тех пор, пока между нами не остается метр.
Брови сердито дергаются в вызове.
- Мы можем поговорить? – говорю четко и ясно, сохраняя тактичность.
Она не бросается в атаке, не кричит. Не делает ничего, кроме того, что стоит.
То, как затаили все люди дыхание, само по себе – устрашающе.
Ненавижу чувство унижения перед другими, что за хождение на поклон? Но я дал обещание самому себе. Надо выяснить кое-что. Не для себя, но не менее важно. Для Наруто…
Слово, запрятанное куда-то глубоко в сознание, все же вырывается наружу и звучит, словно выстрел.
- Пожалуйста.
Кажется, у меня свело челюсть.
Лицо Ино дрогнуло. Сакура коротко вздыхает.
Бледно-голубые глаза щурятся, а потом девушка отворачивается и идет туда, где в солнечных пятнах виден дверной проем.
Жду. Не этого добивался.
Ино останавливается, хватается за обуглившийся косяк, чтобы не упасть.
- Идешь или нет? – с ядом бросает она.
И продолжает идти дальше, так и не дожидаясь ответа.
Внутренний дворик цветочного магазина кажется почти нетронутым. Солнечные бассейны, пятачок газона. Как и в любой другой день. Ино садится на покосившиеся ступени, зло смотря в небо.
Проходит время, но все же сажусь рядом с ней.
Если бы мне было неприятно, я бы встал и ушел. Надеюсь, Ино поступила бы так же. Но я сейчас – не имею права. Она дала шанс, и было бы глупо терять его.
Делаю глубокий вдох и начинаю первым.
- Ты уже разговаривала с Наруто?
- Нет, - ответ краток. Нижняя губа дрожит.
- Собираешься?
- Что тебе от того, собираюсь я или нет? – с раздражением спрашивает она.
Молчу.
Что мне от этого?
Сжимаю колено и слышу, как ногти скребутся о ткань.
- Он, - закусываю изнутри щеку, понимая, что начал не так. – Это был не он.
Снова молчание.
- Я не дура, - Ино еле сдерживается, чтобы не сорваться. – Я понимаю разницу между Наруто и девятихвостым.
Обнадеженный, продолжаю смотреть на нее.
- Значит, увидитесь?
Вздох вместе с дрожью.
- Понимать разницу и принимать ее – разные вещи, не так ли?
- Но, - резко встаю в оборону, - Ты ведь не винишь его.
Это что-то среднее между вопросом и утверждением.
Ее голова медленно поворачивается в мою сторону. Это выглядит пугающе.
- Нет, - отвечает. – Я виню тебя.
Ярость, лютая ненависть – все зажигается в глазах с новой силой.
Не отвожу взгляда.
- Я. Виню. Тебя, - слова четкие и резкие, словно удары.
Лицо быстро покрывается ярко-красными пятнами.
- Тебя. Тебя и твоего братца. «Благородный и талантливый клан», - фыркает. – Если бы не ваша добродетель, то никому бы из нас не пришлось пройти через это. У нас остались бы целыми дома. Наша жизнь осталась бы прежней. Моя тоже, - на секунду она замолкает; задыхается. – Мои родители были бы живы! – она трясет головой, а светлые волосы разлетаются в стороны. – Нет. Я знаю, чья это вина. Учиха! – слово звучит как эпитет. – Сумасшедший старший братец и самодовольный – младший! Все было бы хорошо, если бы ты умер! Было бы хорошо, если бы все Учиха умерли! – ее голос падает до шепота. – Или я лично убила бы их.
- Ино! – крик Сакуры полон осуждения. Неясно, как быстро она появилась здесь.
Поднимаю руку, и та останавливается.
Смотрю на Ино пару секунд: красное лицо, горящие влажные глаза. Кричащая напряженная поза. Она знает, что не может одолеть меня. Придет время, и этого будет недостаточно.
Боль в глубине сердца напоминает о всем том, что я потерял за все эти годы, и всем, что совершил. Знакомое напряжение, ярость, которые надо выпустить. Приходится постараться, чтобы сдержаться.
Сейчас речь не обо мне.
Как ни странно, но именно сейчас Ино понимает меня лучше, чем кто-либо еще, хотя она еще не осознает этого. Это зеркальное отражение моего детства.
И все равно я не испытываю к ней ненависти.
Она была лишь незначительной крупицей моей жизни. Ее злость и обвинение – ничего не значат для меня.
/Как и ее жизнь. Давай освободим своего внутреннего зверя, мой мальчик. Хватит сдерживаться…/
Убираю шаринган.
Внутренний паразит лишь смеется.
Значит, так обстоят дела.
Обхожу Сакуру и направляюсь обратно.
- Саске, - шепот повисает в нагретом солнцем воздухе.
Цепляюсь рукой за обгоревший косяк и опускаю голову.
- Просто, - произношу, сжимая хрупкое обугленное дерево, рассыпающееся под пальцами, - не надо ненавидеть его.
Ухожу, и даже Сакура смотрит ошарашено в след. Единственное, что различаю в бессвязном бормотании, так это «нет» и «никогда».
Прохожу через обломки бывшего магазинчика Яманако. Сквозь сложенные книжкой стеллажи пробирается Чоуджи, но даже не смотрит в мою сторону.
Легкие наполняются воздухом, когда наконец оказываюсь посередине улицы. Усталый вздох, и грудь сводит кашель.
Тонкая струйка едкого дыма приводит к лежащему на земле Шикамару, смотрящему в небо и зажавшему между зубов сигарету.
- И давно куришь? – спрашиваю.
Он словно игнорирует, затягивается сигаретой. На самом деле мне все равно. Поэтому просто иду дальше по улице.
За спиной раздается вздох.
- Ты когда-нибудь играл в сёги?
Оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Нас только двое, а значит, некому больше говорить.
- Да, - с запозданием отвечаю. – В детстве.
- А-а, - сигарета вытаскивается изо рта, и в воздухе повисает густое облако дыма.
Продолжительное молчание, а потом Шикамару вновь заговаривает.
- Кого бы ты назвал «королем» Конохи?
- «Королем»? – переспрашиваю.
Сигарета снова тянется ко рту.
- Да, «королем», - он щурит глаза и впервые смотрит на меня. – Скажи мне, кто «король», а я отвечу, почему я курю.
========== Глава 14 ==========
В квартире тихо. Такую тишину обычно называют могильной.
Сижу на кухне и наблюдаю, как солнце медленно опускается за кромку леса, окрашивая небо в лиловый и красный. Жду, стуча сюрикенами о крышку стола.
Тук. Тук. Тук.
Проходят часы, а я все сижу; часы откровения; часы кипящей ярости.
Но я умею быть терпеливым.
Очень и очень терпеливым. Научился.
Когда ушла Сакура, я тут же позвал мастеров, чтобы те восстановили оконную раму и вставили стекла. А еще – починили душ. Это было особенно интересно.
Уже темнеет. Наверное, мой сосед по комнате догадывается о том, что я знаю, и теперь не желает возвращаться домой. Да, именно так.
Жду.
Я очень терпеливый человек, хоть и ненавижу это.
Кровь выступает на левой ладони. Не стоило зажимать сюрикен слишком сильно. Не чувствую боли, но знаю, что там – рана.
Никаких чувств.
Вдавливаю металл в крышку стола.
/Очень интересно./
Тук. Тук. Тук.
/Забавно наблюдать за тем, как ты злишься./
На кухне становится еще темнее.
/И что ты планируешь, м?/
Малиновые пятна окрашивают стол.
/Как насчет того, чтобы убить его и сбежать?/
Сюрикен падает на пол, а пальцы скользят по гладкому дереву.
«Это твой план, не мой. Я уже убил всех, кого хотел, - желчь подступает к гортани, но я сглатываю, вновь вцепляясь в металл. – Не хочу убивать».
И тут – звук ключа в ячейке. Дверь открывается, щелкает свет, и внутрь заглядывает Какаши.
- Я…
Сюрикен царапает его щеку и с глухим стуком застревает в стене.
- … дома, - невозмутимо заканчивает Хатаке.
Он входит внутрь, закрывает дверь, вытаскивая стальную звездочку из стены, словно она всегда была там.
- Саске, что ты делаешь? Сидишь на кухне в кромешной тьме? – лениво спрашивает он, подходя к другой части стола. – Ждешь меня?
Так и есть. Но вместо этого указываю на кучу тряпья на полу.
- Что это?
Какаши и не дрогнул.
- Похоже на мусор.
Головная боль разрастается. Брезгливо двумя пальцами вытаскиваю грязную тряпку.
- Знаешь, где я нашел это?
Потерявшись, он все-таки отвечает.
- В стоке?
Веко дергается. Что за ребенок? Грязный кусок ткани вновь отправился в общую кучу.
- Зачем селиться в квартире с ванной, а потом забивать тряпками сток?
- Ну-ну, Саске. Ты говоришь прям как мой отец, - Какаши облокотился о край стола, упер ногу в стул и вытащил из сумки любимый Ича-Ича.
И пусть я похож на отца. Сцепляю пальцы, кладу на них подбородок и смотрю в окно, но там - лишь отражение.
- Тебя очень легко обвести вокруг пальца, Саске.
/Так и есть./
Цепляюсь взглядом за отражение Какаши в стекле.
- Ты ведь хотел его увидеть, да? – спокойный голос.
Поворачиваюсь к нему, но молчу.
- Я о Наруто, конечно, - единственный глаз улыбчиво изгибается, но следит за мной.
Кладет свою руку на голову, словно я – ребенок, и улыбается. Упрямо сбрасываю ее.
- Не будь же таким упрямым, - по-дружески упрекает он. – Я ведь знаю, что ты никогда не пойдешь на это по доброй воле.
Вздыхает и запрокидывает голову, упираясь взглядом в потолок. Кажется, что он умоляет богов, чтобы я одумался.
- И что же ты сделал? Рассказал о том, где я, Наруто?
- Нет, - отвечает. – Ируке.
Вскакиваю на ноги, и стул мерзко скребет деревянными ножками по полу. Пальцы впиваются в столешницу, оставляя за собой багровые разводы.
- Я не какая-то вещь, которой можно делиться.
Какаши выглядит серьезным. Редко увидишь такое.
- Ты выглядишь лучше после того, как увидишь его.
Хмурюсь.
- Не лезь в мою жизнь.
Не знаю, шутка это или нет. Но он действительно верит.
И все же это не дает ему права. Если бы Какаши хотел убедиться в этом, то не стоило идти на такие уловки.
Уже слишком поздно.
- Я сам решаю, быть чему-то или нет, - заявляю ему.
Стоит повернуться и сделать шаг в сторону комнаты, как Какаши качает головой и тихо шепчет:
- И когда же ты, наконец, решишь?
***
Слова Какаши оказались пророческими.
Почти.
Вчера я не видел Наруто, а теперь не мог уснуть.
Ворочался, едва ли не душа себя простыней, и изредка бросал взгляд на часы.
23:23.
00:04.
01:16.
В 01:42 прекращаю попытки уснуть и поднимаюсь, чтобы заняться чем-то полезным.
Как насчет прогуляться?
В такое время в Конохе гробовая тишина. Темные улицы с вкраплениями мутных огоньков ночных заведений, которые живы лишь за счет полуночных клиентов.
Пьяные ублюдки шатаются взад и вперед, ведя за собой полуобнаженных женщин.
Прохожу мимо, не моргнув и глазом.
Всю дорогу пытаюсь сосчитать, сколько же людей находится рядом, сосредотачиваясь на внутреннем ощущении чужой чакры.
Но даже интуиция изменяет мне. Переутомившись от отсутствия сна и разговоров Какаши, цепляюсь за чужие взгляды, сам того не хотя.
Что он имел в виду, распинаясь передо мной?
«Неправильно поступаешь», - учил меня он, словно знал, как это «правильно». Ему пора бы перестать вмешиваться в мою жизнь и наконец повзрослеть.
«Ты выглядишь лучше после того, как увидишь его».
Ничего особенного.
Просто привык к нему, не более.
Прикипели друг к другу во время беготни за Итачи. И то лишь потому, что этот придурок отказался оставить меня в покое. Просто привычка.
Не больше, не меньше.
/Ку-ку-ку. Ты ведешь себя как ребенок, мой дорогой Саске-кун./
Надо перестать думать об этом.
Какаши просто нравится копаться в моей голове, но нельзя позволять ему понять истинную суть.
/Но у него получается. У них всех получается./
Теперь взбешен и я.
Не сложно заметить, что этой ночью слишком много шиноби. Некоторые из них перескакивают с крыши на крышу, стремясь донести в башню Каге отчет – единственное окно, свет в котором еще горит. Другие - прячутся по переулкам, едва перешептываются и следят за припозднившимися прохожими.
Закрываю глаза.
Едва ли не интуицией ощущаю присутствие двух скрытых АНБУ. Мне всегда везло в этом. Хотя и до Орочимару моя интуиция меня никогда не подводила…
Нет, все-таки трое АНБУ следят за ночной прогулкой, продиктованной скукой.
Быть может, Наруто тоже бродит по этим улицам Конохи.
На секунду замираю и, запрокидывая голову, смотрю на звезды.
Кривлю в усмешке губы и снова иду вперед.
***
В 8:00 просыпаюсь от прерывистого беспокойного короткого сна, полного глупых и бессмысленных воспоминаний.
Зеваю, разминаю мышцы и одеваюсь. Проводя рукой по волосам, захожу на кухню.
- Доброе утро, соня.
Посмотрим на это под другим углом.
Во-первых: нет никаких оснований называть утро – добрым.
Во-вторых: с чего он вообще придумал это прозвище?
- И не смотри на меня так. Если бы в два часа ночи ты не пошел гулять, то выспался бы, - со свойственным энтузиазмом сказал Какаши и кивнул на пшеничные золотистые кругляши.
- Что это? – игнорирую упрек и убираю лезущий в рот волос.
- Блины, - отвечает Какаши, словно эта самая прекрасная и очевидная вещь на свете.
- Знаю, что блины, - злюсь. – Что они делают здесь?
- Видимо, просто лежат на тарелке.
Раздраженно выдыхаю через нос.
- Ты знаешь, что я имел в виду.
- Ох, просто захотелось чего-нибудь необычного сегодня. Почему бы тебе тоже не попробовать, - его рука касается моих волос. – Твой детский организм все еще растет. Так что, может, поешь?
Какаши убирает руку прежде, чем успеваю ударить по ней.
С неохотой откусываю блин.
Что ж, не так уж и плохо.
Но и не великолепно. Под внимательным взглядом Какаши проглатываю его.
Смотрю на него, но тот лишь улыбается.
- Ну, я снова уйду на весь день. Так что веди себя хорошо.
Подобное стоило бы пропустить мимо ушей.
- Будешь следить за мной?
Звякнула в раковине посуда.
- Я не должен следить за тобой.
- Хм, - встаю, сую руки в карманы и иду к двери, хотя не знаю, зачем.
- Как насчет прогулки к тренировочному полигону?
- Зачем? – с недоверием спрашиваю.
Но все, что слышу в ответ, так это «Хорошего дня».
***
Он там: мальчишка с дурацкими нечёсаными волосам и футболкой со спиралью. Не первый раз замечаю его. И сейчас не могу отвести глаз.
Сидит на качелях и смотрит на остальных детей, бредущих со своими родителями и братьями-сестрами, словно это самая лучшая вещь в мире.
Как же он бесит меня.
Не знаю почему, просто бесит.
Подхожу. Он оборачивается и надувает губы; глаза превращаются в узкие щелки.
- Чего тебе? - бурчит он.
Пальцы впиваются в веревку, словно я вот-вот заберусь на эти его качели.
Молчу.
Ударяю по ноге.
Схожу с ума от того, насколько он меня бесит.
