Текст книги "Подари мне жизнь...(СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 66 страниц)

» Магдебург. 1994 год».

«Пять лет…», – отметил Том. Биллу, впрочем, как и ему, было тогда пять лет. Следующий снимок, и на нем мальчишка, именно пяти-шести лет. Том открыл рот от удивления. Если бы ему эта фотка попалась в своих домашних фотографиях, он бы даже и сомневаться не стал, что это он сам и есть… Сидящий на велосипеде мальчишка, с задорной улыбкой, без одного переднего зуба, был точной копией маленького Тома, каким он себя видел на детских фотографиях. Такой же белобрысый, хотя потом волосы немного потемнели. Те же глаза, тот же овал лица.

И сейчас он понял, что вопрос об их родстве встал бы, в конце концов, даже без этой операции и анализа крови. Билл показал бы эти снимки рано или поздно, или Том ему свои. И это стало бы только началом. Потому что сходство было потрясающим.

И вот теперь Том знал, как начать разговор о том, что они братья. Он просто покажет Биллу свою фотку и его. И тогда, наверное, Билл все поймет сам.

Были еще несколько фотографий Билла, уже чуть старше, лет десяти или одиннадцати. И там сходство было еще более явным.

И мама с папой…

И счастливый Билл улыбается рядом, еще не зная, что может это их последний совместный снимок.

Мама Билла… Том смотрел на свою родную тетку, такую похожую и в тоже время не похожую на его маму. Похожую глазами. Все остальное действительно было другое. Красивое, но другое. Губы другой формы, чуть курносый нос, короткая стрижка и темные волосы с высветленными прядками. Джинсовый костюм на одной фотографии, брюки на другой, шорты и кеды на третьей – спортивный стиль. Замечательная улыбка. Но Симона казалась Тому немного женственнее, и было понятно, почему Биллу лицо Симоны не показались очень знакомым.

Отец Билла. Высокий и сильный, с более деловым стилем в одежде. С красивым мужественным лицом, но Билл перенял у него лишь рост, все остальное было в маму, в ту, которой она должна была быть от природы. От гуманной природы, а не от той, что ее изуродовала.

Том долго рассматривал эти фотографии и сделал вывод, что пожилая пара на фотографии – родители отца Билла, а не приемные родители его мамы. Он видел, что отец похож на того пожилого мужчину, причем сходство было очень заметным.

Перебрал письма и на одном был обратный адрес и имя: фрау Анита Кернер. Том, почему-то решил, что именно так зовут бабушку Билла. На другом конверте значилось имя отправителя: фрау Грета Кернер; красивый почерк, похожий на мамин, именно поэтому Том понял, что Грета – мама Билла. Читать письма Том не решился, просто повертел их в руках и вернулся к фотографиям.

А вот теперь Том, с все растущим нетерпением, ждал Симону. Он успел сварить кофе, разогреть ужин и даже поесть, когда пришла мама.

Поздоровались, обнялись, она спросила про вещи, и Том ответил, что он их уже перевез.

– Ну, вот и хорошо, – улыбнулась Симона. – Потом возьмемся за гостевую спальню.

–Да, – рассеяно ответил Том и вернулся на кухню, когда мама ушла переодеваться.

Еще никогда Том так не маялся без нее, уже сходил за фотографиями, попил кофе, покурил и просто успел посидеть, бессмысленно таращась в бормочущий новостной канал телевизора, пока мама не вернулась на кухню.

–Ты долго, – выдохнул Том, и Симона с удивлением на него посмотрела.

– Родной, ты чего? Я же уже дома… Что-то случилось? – она села на стульчик, даже забыв, что хотела поставить бутерброды в микроволновку.

Том кивнул, и мама увидела необычный блеск в глазах сына. Том соскользнул с подоконника и на стол перед Симоной легли фотографии.

– Смотри, – почти прошептал Том, притянул стул, сел рядом с мамой, и, положив подбородок на сложенные на столе руки, стал смотреть на нее снизу вверх.

Симона пару секунд, не отрываясь, смотрела на фотографии, Том видел по глазам, что она почти сразу поняла, ЧТО это за снимки. Она смотрела на них, а Том не сводил глаз с нее. Но сейчас Симона не замечала этого пристального взгляда. Она почти не дышала – впервые в жизни она смотрела на свою сестру.

Именно ее фотографию она взяла сразу и уже почти минуту смотрела на нее. Глаза увлажнились, чуть дрогнули губы…

– Сестричка, – шепот, и по щекам пролегли две мокрые дорожки.

Том кивнул. У него самого сейчас стоял комок в горле.

– Ее Гретой звали, да, мам? – тихонько спросил Том, и Симона кивнула.

– Грета…

– Значит Анита – его бабушка по отцу…

Симона шмыгнула носом, нисколько не стыдясь, слез, перед сыном.

– Откуда ты это взял?

– Есть конверты с обратными адресами и именами. На одном есть имя, Грета, а на втором – Анита. Мне показалось, что…

– Я надеюсь, все это ты не без разрешения смотришь? – Симона взяла фотографию Билла.

– Он мне сам разрешил, мам, все нормально.

– Господи! Вы с ним просто одно лицо, – она качала головой, глядя на своего племянника в детстве.

– Да. Это очень заметно, – Том коснулся фотографии.

А Симону начали посещать мысли немного другого плана …

– Ты говоришь конверты с обратными адресами? – она закусила губу.

– Да, все из Магдебурга, – Том с удивлением смотрел на мать.

– Понятно …

– Что, мам?

– Да так, солнышко, просто мысли, – она улыбнулась. Но это не были ПРОСТО мысли. Она уже знала, ЧТО сделает. Знала, что разыщет фрау Аниту Кернер и посмотрит ей в глаза.

До и после того, как расскажет, ЧТО пришлось пережить ее внуку из-за того, что родная бабушка отказалась от него.

Они еще долго сидели над фотографиями. Говорили, молчали, опять говорили – так много всего в душе накопилось за это время.

А вечером, около десяти часов, Симона набрала номер Ральфа и без долгих объяснений спросила:

– Мне необходимо найти одного человека, Ральф. Сможешь мне помочь?

– Думаю, что смогу, постараюсь… Что ты о нем знаешь? – Ральф не выглядел удивленным, как будто ждал ее звонка.

– Имя и город, где он жил раньше, а может и сейчас…

– Тогда говори, я запишу.

– Фрау Анита Кернер. Возможно, проживает в Магдебурге…

– Я все понял, дорогая. Через пару дней ты будешь знать ее точный адрес.

– Милый, спасибо! Я буду очень благодарна тебе.

– Для тебя – все что угодно, – засмеялся Ральф, в его голосе чувствовалась нежность. – И, между прочим, дорогая, я очень скучаю.

– Ну да! Два дня – это срок, – улыбнулась Симона – Я приеду к тебе завтра сама… Том сидел в спальне, разглядывая свой старый фотоальбом, где ему было лет пять-шесть. Он хотел найти фотографию, ту, где был похож на Билла больше всего. И он знал. Он ее помнил – это было снято в парке аттракционов. Он там сидит на раскачивающейся лошадке, примерно как и Билл на своем велосипеде.

На снимке он также развернут чуть вправо, так же улыбался во весь рот, глядя в камеру, только зубы у него еще все на месте еще. Фотографии Билла лежали рядом на постели, и Том периодически на них смотрел. Да, было потрясающее сходство между ними. И это и грело, и в тоже время заставляло больно сжиматься сердце Тома.

Много фотографий было. И с отчимом, который так же любил Тома, как и мама, и с ними обоими – сделанные в разных местах и в разное время года. Том рассматривал их с грустной улыбкой, иногда невесело усмехался своим мыслям и чувствам.

А когда все-таки нашел тот снимок, который искал, даже замер на несколько секунд. Это было действительно невероятно…

Том взял свою фотку и фотку Билла на велосипеде и переводил взгляд с одной на другую. Они явно обе были сделаны в то же лето. Даже одежда была похожей, рубашки и шорты. Эта поза, этот поворот головы, улыбка, глаза, волосы…

Том встал, взял эти фотографии и вышел из спальни.

– Ма, можно? – Том приоткрыл дверь в спальню Симоны.

– Заходи, солнце, я сейчас, – она расчесывала волосы, сидя перед зеркалом.

Том зашел и плюхнулся на кресло, держа перед собой фотографии.

Симона видела это в зеркало. Встала, запахнула на себе пеньюар и подошла к сыну, сев на краешек своей постели.

– Смотри, – Том протянул фотки.

Несколько секунд тишины, в которые Том наблюдал за реакцией мамы, а Симона смотрела на эти фотографии распахнутыми от удивления глазами.

– Вы как близнецы, Том, это невероятно, невозможно поверить…

Том кивнул.

– Сам офигел.

– Вот так бы когда-нибудь все это и стало бы явным, – выдохнула она. – Даже никакие тесты медицинские не нужны.

– Я тоже об этом подумал. Это все равно стало бы известно рано или поздно.

– С ума сойти, – она качала головой, не в силах оторваться от фотографий.

– Я очень часто думаю о том, как преподнести Биллу все это, наше родство я имею в виду, ты знаешь, мне кажется, ему нужно показать эти две фотографии, и он все сам поймет.

Симона улыбнулась.

– Он подумает, что это его затерянная фотография.

Том взял свою фотку и перевернул. На ней была надпись:

«Гамбург. 15 июня 1994 год»

– Может быть сразу и подумает, а потом увидит это.

Симона потерла висок пальцами.

– Том, я понимаю, что это, наверное, глупый вопрос, но ты его лучше знаешь, чем я. Имею в виду, что вы больше общаетесь… Как, на твой взгляд, он отреагирует? – Симона смотрела в глаза сына и понимала, что по большому счету это глупый вопрос.

Откуда Том мог знать? Даже сам Билл не смог бы сейчас ответить на этот вопрос: «Как бы ты отреагировал на то, что Том – твой брат?»

Том отвел глаза.

– Наверное, двойственно, как и я.

У Симоны заныло сердце, она все прекрасно понимала. Было бы все гораздо проще, не будь между ними связи. Но эта связь есть, и что теперь с ней делать не знал никто.

Кто знает, как на самом деле все обернется?

POV Tom

Первая мысль, с которой я проснулся, была о тебе. Да, я понимал, что эта неделя без встреч нужна мне, что бы усмирить все те чувства и эмоции, что у меня внутри, и в то же время мне безумно будет не хватать тебя в эти дни. Так же как и всегда.

А вторая мысль была о Куле. Будет он сегодня в колледже?

Мне нужно было знать, что с ним все в порядке. Нужно было успокоить свою душу, что все осталось по-прежнему.

Может это и наивное желание… Да, скорее всего, все осталось бы по-прежнему, если бы не было того, что стояло между нами с самого начала, с нашей первой встречи.

Я собирался в колледж, умывался, брился, варил кофе, делал бутерброды, курил, а в голове все время крутились мысли такие. О двух парнях. Один – родной, дороже жизни. Любимый настолько, насколько, наверное, это вообще возможно. Брат. Не всегда лишь брат…

Далеко «не только брат». Для сердца, для души, для жизни, по жизни… Тот, которому отдам все. До последнего биения, до последнего вздоха.

Второй – очень близкий. Тот, кто был ДО. Тот, кого я хотел, и кого я получил.

Использовал. Приручил. Влюбил в себя. И, в конечном счете, оставил ради другого.

А он так и не смог выбросить меня из своей жизни.

Нет, он не остался тем наивным мальчиком, который когда-то лег под меня, и это чуть успокаивает, – но лишь чуть. Он не раскис, оставшись без меня, не стал что-то требовать, настаивать и пытаться вернуть.

Было другое. Была поддержка, когда он видел, что я схожу с ума и сделать ничего не могу. Была помощь, и он даже пытался создать видимость того, что смог найти замену мне. А я, идиот, и, правда, думал, что он успокоился. Наивный идиот ты, Том!

То, что произошло, поставило все на свои места. Черт, а может, наоборот, сдвинуло с удобных для меня мест? И поэтому такой бедлам в голове?

Даже без чувства вины – бедлам. А может все-таки есть вина?

Черт!

Останавливаюсь на светофоре и за эти несколько секунд успеваю закурить.

Я хочу, чтобы он был сегодня в колледже. Мне нужно его присутствие. Мне нужно увидеть, что он спокоен, и, наверное, тогда и я буду спокоен.

Будешь? Ты уверен?

Уверен в том, что спокойствие Кула на самом деле будет настоящим, а не видимостью, созданной специально для тебя, Том? Как, впрочем, и было все это время – до вчерашнего дня.

Мне нелегко. Я знаю, что не избежать разговора. Пусть он лучше произойдет, этот разговор, хотя я и понимаю, что Кул может и не захочет со мной говорить на эту тему.

Мне нелегко. Я знаю, что не избежать разговора. Пусть он лучше произойдет, этот разговор, хотя я и понимаю, что Кул может и не захочет со мной говорить на эту тему.

POV Avt

С такими вот мыслями Том приехал в колледж.

Кула он увидел еще на улице, тот, ссутулившись, стоял возле входа, с парнем из их группы и курил, слушая и изредка кивая, жестикулировавшему товарищу.

– Привет, – Том подошел и за руку поздоровался и с одногрупником Андреасом, и с Кулом, глянув ему прямо в глаза, и заметив и разбитую губу, и чуть виноватый взгляд, который Кул спрятал от него, опустив глаза.

Все это резануло по сердцу. Но сейчас они были не одни, и что-то выяснять было не время и не место.

– Что обсуждаем?– как можно беззаботнее спросил Том и Андреас усмехнулся, затягиваясь сигаретой.

– Да распределение сегодня на практику.

– В смысле? – не понял Том,– уже было вроде, я остаюсь в Гамбурге.

– Да х*й там! Было и сплыло! – Андреас сплюнул. – Тебя в Мюнхен, Кула и еще двоих – в Дрезден, а меня, бл*, в Тмутаракань, даже не запомнил названия…

У Тома на несколько секунд пропал дар речи. Он смотрел на Кула, понимая, что буквально через неделю, ему придется уехать от Билла почти на месяц.

Кул поднял глаза на Тома и кивнул, подтверждая, что это правда.

– Черт! – Том сглотнул. – Как же…

И замолчал. Понимая, что ничего не поделаешь. И никаких уступок ему никто не сделает.

Эта новость перевесила собой другую, ту, которая бросилась Тому в глаза, когда он увидел Кула – разбитая губа. Том прекрасно понимал, кто ее разбил.

Через минуту они втроем пошли в аудиторию, где многие так же обсуждали новость, которая еще не была оглашена официально, но о которой уже все знали – изменены списки по распределению на практику.

Кул сел рядом, глядя перед собой, пока Том доставал из рюкзака конспекты и бросал изредка взгляды на него. На его опухшую губу.

Практика, три недели в Мюнхене. Том понимал, что все это время он будет без связи с Биллом. Только Симона сможет навещать его брата и передавать им приветы друг от друга, и не больше.

И вот эта отметина на лице Кула. Вот из-за нее он сейчас чувствовал себя виноватым – за ту проявленную слабость, когда в порыве страсти расцарапал Кулару спину. Он прекрасно понимал, что сам Кул не стал бы посвящать Стива, в то, что произошло между ними.

Тома почти трясло. Но он все-таки сел рядом и откинулся на спинку стула. Кул был слишком притихшим. Это очень Тому не нравилось, хотелось Кула разговорить, заставить улыбнуться, пошутить. А может даже пусть бы он ударил Тома – в шутку или всерьез, Тому было все равно. Но не так только, не молча…

Тома это убивало. Он с минуту смотрел на Кула, нервно дергая коленом, потом выдохнул и наклонился вперед, положив голову на сложенные руки. Кул не спеша перевел взгляд на Тома.

– Успокойся, вернешься к его выписке, и все будет нормально.

Том чуть свел брови. Господи, даже сейчас Кул понимал его лучше, чем он сам себя.

– Я знаю, но я сейчас не об этом.

– Том, а о другом сейчас не нужно, пожалуйста, – тихонько попросил Кул.

Том прикрыл глаза и выдохнул. Поднялся и сел прямо.

– Окей. Пообещай, что после пары мы поговорим.

– Обещаю, – Кул кивнул и отвернулся к окну.

– Обещаю, – Кул кивнул и отвернулся к окну.

В конце первой пары пришла декан и, объяснив то, что все уже и так знали, зачитала фамилии студентов и города, в которые их распределили на практику.

Том и Кул действительно оказались там, где сказал Андреас, Том попал в Мюнхен, Кулара отправляли в Дрезден.

Срок начала практики – двенадцатое марта. Том с некоторым облегчением выдохнул про себя – у него еще будет возможность увидеться с Биллом перед отъездом. Он рассчитывал, что им дадут увидеться после десятого марта.

Декан еще объясняла, как и где получить направление и все остальное, но Том уже этого не слушал.

Три недели. Три. Недели.

Только сейчас до него дошло в полной мере, ЧТО значат для него эти дни.

Он тут, рядом с Биллом изводился без него, а что будет, когда они окажутся в разных городах? Сдавило грудь… А вдруг ему станет хуже? Вдруг…

Том закусил губу и отругал себя мысленно за такие мысли.

Все будет хорошо. Все. Будет. Хорошо.

Он выдержит, нормально отработает практику, вернется домой, сдаст зачет, напишет курсовую, нормально окончит второй курс.

Вернется к Биллу. Вернется, наверное, тогда, когда Биллу уже разрешат встречаться с ним не через стекло… А там чуть-чуть – и его отпустят. Выпишут домой.

– Все нормально, – прошептали его губы, и это услышал Кул.

Этот мальчишка прекрасно понимал, что Том успокаивает сам себя, понимал, насколько ему сейчас непросто понимать, что нужно уезжать, когда Билл в больнице.

После звонка на перерыв с первой пары, Том поднялся и, доставая сигарету из пачки, сказал, многозначительно посмотрев на Кула:

– Я буду ждать тебя в джипе.

Кул кивнул и потянулся за своим рюкзаком.

Том вышел на улицу, накинув на плечи курточку, и не спеша пошел в сторону стоянки. Он был уверен, что Кул придет.

Сняв машину с сигнализации, он стоял рядом с ней, опершись о капот, курил и смотрел в сторону входа, ожидая увидеть знакомую фигуру Кулара. Докурив, Том сел в машину и почти сразу дверца открылась и Кул сел рядом с Томом.

– Ты очень расстроился, что нужно ехать в Мюнхен, – спросил Кул через пару секунд.

– Расстроился, мне будет нелегко, так далеко…

«От него так далеко» – понял Кул.

– Том, он не останется один. Симона за ним присмотрит.

– Да. Ты прав. И у меня нет выбора. Я не имею права завалить эту практику.

– Ты справишься, – тихонько произнес Кул и, опустив голову, смотрел на зажигалку, которую вертел в руке.

– Я знаю, – Том повернулся, глядя на Кула, на его разбитую губу.

– Это из-за меня? – он поднял руку и чуть коснулся тыльной стороной пальцев к припухшему уголку губ.

– Том, все нормально…

– Ты не ответил, – покачал головой Том, и Кул не спеша повернул голову, глядя ему прямо в глаза.

– Я не о чем не жалею, Том. Так у нас получилось. И ты знаешь, ПОЧЕМУ это получилось. Я сам этого хотел, сам спровоцировал тебя.

– Стив увидел? – Том сглотнул, и быстро скользнул взглядом по шее Кула.

Кулар кивнул.

– Да, но это не важно.

– Черт, – Том почти простонал.

– Мне жаль, – прошептал он, глядя в голубые глаза и подавшись в его сторону. – Я не понимал до вчерашнего дня, что ты продолжаешь меня любить.

– Это все равно бы ничего не изменило, Том. Ты любишь не меня, в этом все дело.

– Прости, малыш, – Том коснулся подбородка Кула. – Ты замечательный.

Он потянулся к припухшему уголку рта Кула и нежно коснулся его губами. Отпустил. Теперь Кул сам прижался к нему. Язык Кула коснулся губ, и Том ответил. Всего на секунду, и сам оторвался, словно обжегшись, горячим дыханием.

Выдохнул, закрыв глаза, чувствуя, как колотится сердце.

– Прости, я идиот, – тихо сказал он, понимая, что творится сейчас с Кулом.

– Нет, все нормально, это я не должен…

– Я просил, Кул, – сказал Том, подавляя стон. – Тогда, зимой – просил: «Не влюбляйся в меня», помнишь?

Кул усмехнулся.

– Ты слишком поздно об этот попросил, Том, слишком. Только не вини себя ни в чем, я этого не хочу. И даже не знаю, какие теперь у вас отношения с Биллом…

– Он не знает ничего. Я сам обо всем узнал перед самой операцией. А сейчас ему нельзя волноваться. И он все это узнает только после выписки.

– Я понимаю… И, Том, я тебе уже говорил однажды и хочу, чтобы ты знал, что ничего не изменилось. Если ты решишь не быть с Биллом, просто помни, что есть я.

Том вдохнул.

– Я помню, Кул, я помню. Ты расстался со Стивом? – спросил Том, чувствуя как болит сердце.

– Он ушел, но он все еще надеется и ждет.

Том кивнул.

– Любит?

– Думаю, что да, – Кул смотрел в сторону. – Он хороший.

– Я не могу тебе что-то советовать, просто права такого не имею.

– Не надо, Том. Не говори ничего. Просто помни. Хорошо?

Он оглянулся на Тома.

В его голубых глазах светилась нежность, которой накрыло Тома. Он кивнул и прошептал:

– Я помню, малыш. Я помню …

Кул ненадолго задумался, потом решительно произнес, как будто отрезая себе пути назад:

– Хорошо, пусть все идет так, как есть. Я не хочу, чтобы ты думал, что я на что-то претендую,– он замолчал, подбирая слова,– вернее, на тебя, Том, ты ведь понимаешь, да? Я не буду ничего требовать, ничего выяснять. Я просто знаю, насколько ты любишь Билла. Но вся эта ситуация, для меня мало что меняет. Ты ведь не сможешь сам отказаться от ваших отношений… – это был не вопрос, а утверждение. Кул поднял голову, глядя на ряд машин впереди.– И это правильно. Есть Билл, и с ним ты все и будешь выяснять.

Том кивнул, хотя и видел, что Кул не смотрит в его сторону.

– Ладно, – Кул выдохнул.– Все нормально. Пройдет время и все расставит по своим местам.

Они немного помолчали, каждый о своем.

– Пойдем, Том. Уже пора.

***

Симона встретила Хельгу после смены в клинике. Подруги решили провести хотя бы немного времени вместе – в последние недели это случалось редко. Посидеть в баре, поговорить, к тому же темы для разговоров у них сейчас были как никогда общие.

Хельга обводила пальцем по краю бокала с минералкой, слушала Симону, по ходу разговора уточняла детали – ей было интересно и в то же время удивительно слышать то, что постепенно открывалось, складываясь в практически невероятную картину жизни ее лучшей подруги.

– А если она не захочет говорить с тобой?

– Захочет, у нее не будет выбора. Я не буду ей звонить перед приездом, уж тогда-то она точно не захочет меня видеть. А так просто, скажу, что мне нужны сведения. Придумаю что-нибудь, – Симона стряхнула пепел с сигареты. – Мне нужно, Хельга, понимаешь? Конечно же, Билл знает где похоронены родители, но я хочу ей в глаза посмотреть, после того как скажу, что она сломала жизнь внуку! А еще хочу понять, почему эта гадина от него отказалась. Представляешь, четырнадцатилетнего домашнего мальчишку, которого любили и холили родители, вот так взять и вышвырнуть в приют!

– Может, тебе нужно было бы сначала поговорить с Биллом? Может, он знает, в чем причина?

– Господи, Хельга, да какой бы ни была эта причина – пацан-то здесь причем?

Хельга обвела взглядом полупустой бар.

– Ну, тут ты права, конечно…

– А с Биллом я об этом поговорю, но уже тогда, когда он все знать будет. Этого невозможно будет избежать. А сейчас я хочу сама поехать и хоть чуть-чуть разобраться во всем.

– Тому скажешь?

– Конечно, скажу. Тут уже скрывать нечего.

– Ты уверена, что Ральф раздобудет адрес?

– Даже не сомневаюсь.

– Как у тебя с ним, Симочка?– Хельга внимательно смотрела на подругу.

Симона усмехнулась и опустила глаза, разглядывая сигарету, в пальцах.

– Не думала, что буду относиться серьезно к парню на десять лет моложе себя.

– Значит все-таки серьезно?

Симона кивнула.

– Да, ты знаешь, он меня сам и заставил серьезно относиться к нему. Я же думала, что так, до первого секса. А он мне после нашей первой ночи такой букетище роз притащил, что я его побоялась домой нести, оставила в клубе, не знала, как Тому объяснить, – Симона усмехнулась. – Глупо, понимаю, но я тогда и задумалась. А потом, чем дальше, тем больше. Знаешь, можно было бы понять, если бы он просто запал на тетку богатенькую…

– Ну что ты городишь, дорогая? Посмотри, как ты выглядишь? Тебя же за девушку Тома принимали не раз, – Хельга рассмеялась. – Хочешь сказать, что тебя только из-за денег полюбить можно?

– Надеюсь, что нет, – Симона тоже улыбнулась, затянулась и стряхнула пепел, – он хочет от меня сына, представляешь? Сам мне сказал.

– Ты серьезно?! Слушай, какой он молодец, а? Ну ты-то, сама как к нему относишься? Любишь хоть чуть-чуть?

– По-моему – да, – Симона выдохнула и смущенно заулыбалась.

– Тогда держи его, подруга, Не отпускай.

– Постараюсь.

– Ну, вот и умница! Я очень рада за тебя, Симочка, так хочу, чтобы ты была счастлива!

– Спасибо, родная.

Подруги потянулись друг к другу, обнялись, коснувшись щеками.

– Когда ты хочешь ехать к бабке Билла?

– На следующей неделе, когда Том на практику уедет. Как сейчас Билл?

– Все нормально. Просто переутомление было. Ничего страшного. Скажи сынуле, что в понедельник я им разрешу встретиться.

Симона кивнула.

– Спасибо, Том обрадуется. Ему нелегко, он весь извелся.

– Ничего, самое страшное уже пережили. Теперь просто нужно время для восстановления.

– Да, но потом… – Симона вздохнула и покачала головой

– Сим, успокойся. Мальчишки разберутся. Не маленькие. И не родные братья, если уж на то пошло.

– Я понимаю, но боюсь, что Тома гложет не только это, ты же знаешь…

Хельга достала сигарету из пачки, прикурила, затянулась.

– Он так и молчит про то, что было во время операции?

– Молчит. И именно поэтому мне кажется, что он к этому очень серьезно относится. Как будто он все уже решил для себя. – Симона отпила сок.– Он же никогда ничего от меня не скрывал, а об этом молчит. И я не имею права начинать этот разговор.

– Да. Я до сих пор думаю, что он так и не знает, что говорил вслух. В том состоянии, в каком он был тогда – это неудивительно.

Симона кивнула.

– Я очень надеюсь, что все это они смогут нормально пережить. Но им будет очень тяжело.

– Не только им, ты переживаешь не меньше. Я же вижу.

Симона затушила сигарету.

– А по-другому как? Я переживаю за них обоих. У меня нет никого роднее.

– А по-другому как? Я переживаю за них обоих. У меня нет никого роднее.

Симона зашла домой, и сразу, по обуви и брошенному рюкзаку поняла, что Том дома.

– Привет, родной, – Симона прошла на кухню и чмокнула в щеку сына. Том сидел на диване, поджав ноги, и жевал пиццу.

– Привет, – пробурчал Том с набитым ртом.

– Умница, кушай, – она включила кофе-машин. – Делать на тебя кофе?

– Угу.

– Окей, – и через минуту села напротив Тома.

– Ма, меня отправляют в Мюнхен, – сказал Том и смотрел, как Симона удивленно поднимает брови.

– В смысле?

– Практика, три недели. Двенадцатого числа я должен быть уже на месте, – говорил Том, глядя в глаза маме.

– Тебя же хотели оставить тут, – непонимающе возразила она.

– Все поменяли. Не только для меня, для всех.

Симона понимала, как должен себя чувствовать Том, зная, сколько он не сможет видеть Билла.

– С двенадцатого, говоришь, – она покачала головой. – Сможешь, солнце?

Спросила она, и они оба понимали, о чем этот вопрос.

– У меня нет выбора, ма, ты же знаешь… Я не могу пропустить эту практику, иначе не допустят к итоговым экзаменам по курсу. Ты же будешь его навещать, правда? А потом мне будешь звонить, как он и что?

– Конечно, это даже без вопросов! Я виделась с Хельгой только что, если все будет идти как сейчас, то она дает добро на понедельник – на вашу встречу с Биллом.

Том выдохнул, чуть прикрыв глаза.

– Блин, я так боялся, что не встречусь с ним перед отъездом.

– Ну что ты, все хорошо, У Билла было просто переутомление. И вам действительно необходимо встретиться.

Том кивнул и отвернулся, глядя в окно. Глаза увлажнились, и Симона это заметила. Встала и прижала к себе его голову.

– Все хорошо, Томочка, все с ним будет хорошо. Самое опасное уже позади, ты же знаешь, да?

– Я не представляю, как я буду так далеко… и так долго,– почти прошептал Том.

– Солнышко, тебе некогда будет скучать. Три недели – пролетят, и не заметишь. А там, может, еще неделя-другая и Билла выпишут.

Том шмыгнул носом.

– Я понимаю, ма. Ты только почаще узнавай о его состоянии, хорошо?

– Томочка, ну конечно, не переживай! Ты же знаешь, что Хельга всегда позвонит, если что.

– Я знаю. Прекрасно все понимаю, но я даже тут, вроде бы не так далеко от него, правда – а не могу и дня без того, чтобы к больнице не съездить… Просто постоять там, побыть рядом, походить по парку. И вроде чуть легче становится.

Симона погладила сына по голове.

– Все будет хорошо, родной.

Том, доверчиво глядя маме в глаза, спросил:

– Будет?

– Обязательно, – Симона смогла улыбнуться, стерев слезинку с его щеки.

– Обязательно, – Симона смогла улыбнуться, стерев слезинку с его щеки.

» Привет, котенок! Видел тебя всего два дня назад, а, кажется, что уже месяц прошел. Так время тянется, когда тебя нет рядом. Так всегда было. И всегда так будет.

Билл, солнышко, у меня новость не очень хорошая», – Том оторвался от листа и кивнув самому себе: «Х*евая скорее», – и продолжил писать:

«Прикинь, меня на три недели в Мюнхен на практику посылают. В конце года говорили, что в Гамбурге останусь, а сейчас вот такую мне свинью подложили. Я в шоке, конкретном. Не знаю, как смогу все это время без тебя. Конечно, мы и тут будем видеться не часто, но это же тут, рядом совсем. Я знаю, что 20 минут, и я могу оказаться недалеко от тебя. Хотя бы просто возле больницы. А там? бл*!!» – Том опустил голову, опершись лбом о руку.

– А там? – проговорил он – Там тебя нет… Черт, Билли…

Болело сердце. Том на самом деле не представлял, как сможет столько времени быть вдалеке от Билла. То свидание, которое предстояло в понедельник, не сделает ситуацию проще, и Том это понимал. Понимал, что еще сильнее захочет быть с Биллом после этой встречи. Не было выбора.

Том невольно застонал, поднял голову и снова продолжил писать:

«Я очень-очень скучать буду, Билл. Я уже скучаю, я всегда скучаю. Мне всегда тебя будет не хватать, знаешь? Всегда. Я был вчера у тебя на квартире, зай. Я заплатил за три недели последние и забрал вещи. Как мне кажется, я все забрал. Надеюсь, тебе не придется за чем-то туда возвращаться. Зашел в спальню и вспомнил нашу с тобой самую первую ночь, проведенную вместе».

Том невесело усмехнулся, и сунул ручку в рот, закусив ее кончик.

Нахлынули те ощущения, которые Том переживал тогда, находясь рядом с мальчишкой, от присутствия которого сносило крышу. Том вспомнил, как не смог сдержать слез, когда пытался сделать Биллу укол, вспомнил, как впервые назвал Билла «зая». И как Билл, взяв его за руку, прошептал: «Останься со мной».

Вот тогда почти взорвалось сердце, взорвалось, понимая, что все это не бред. Что Биллу он нужен не меньше, чем Билл ему. Эту ночь он запомнил на всю жизнь.

Никогда и ни с кем до этого он не ощущал такого. Он был рядом. Он слышал его голос, чувствовал его запах, смотрел в его глаза, он видел его улыбку. Иногда даже мог прикоснуться. Чувствуя, как эти прикосновения нужны много больше, чем обычный секс. Это было началом доверия. Началом отношений, которых Том хотел больше жизни.

«Помнишь, зая? Я знаю, что помнишь. Только не знаешь, хотя, наверное, и догадываешься, как я тогда чувствовал себя рядом с тобой. Я же уже тогда тебя любил. Любил так, что просто находиться рядом было для меня огромным счастьем».

Том остановился, глядя на написанное.

– Сейчас люблю еще больше, сейчас я за тебя сдохну, – прошептали губы.

Том встал и вышел на полутемную кухню, не стал зажигать свет. Свет шел от окна. От огней вечернего города. Взял очередную сигарету из пачки и закурил. Он чувствовал, что пальцы дрожат, и чувствовал комок в горле. Он написал правду. И эта правда была обжигающе болезненна для Тома. Он не знал, как бороться со своими эмоциями и чувствами.