Текст книги "Подари мне жизнь...(СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 66 страниц)

– Хорошо, милый. Давай так, и сделаем, – ответила Симона, не представляя, как Том выберется из этой ситуации.

Все теперь стало реальностью – близкой и неотвратимой. Она тоже понимала, что Тома уже донимают размышления на счет дальнейших отношений с Биллом. Но делать было нечего, и они договорились, что ничего не скажут Тому.

Комната для Билла была готова уже давно. И она надеялась, что Билл поверит, что это сделано только для того, что бы в первое время ему никто не мешал приходить в себя после больницы.

Хотя, это все равно выглядело не очень убедительно. И еще Симона она прекрасно помнила, что обещала Тому ничего не говорить Биллу без него, и собиралась свое обещание сдержать, насколько это будет возможно.

– Я приеду за тобой завтра, Билл, не волнуйся. Обязательно приеду.

– Спасибо, Симона, – Билл улыбался, чувствуя, как тепло стало в груди. От благодарности, от любви к этой необыкновенной женщине – маме любимого человека, которая так много сделала для того, чтобы он сейчас мог жить и дышать, рядом с тем, без кого уже нет возможности биться его сердцу.

Том, чуть позже, позвонил Биллу сам и извинялся, что как идиот, забыл зарядить телефон. Билл пожаловался, что скучал, а Том не мог принять звонок. И даже смс не приходили. Билла распирало сказать свою потрясающую новость, но он изо всех сил сдержался. А Том молчал о точной дате прилета – он тоже собирался прилететь, молча, на полдня раньше, и завалиться к Биллу в палату, без предупреждения. И хотел попросить не говорить об этом ни маму, ни Хельгу.

Вот так мальчики решили сделать сюрпризы друг другу, не подозревая, что из этого получится.

На следующий день, после обеда к Биллу, который был весь как на иголках, в ожидании выписки и Симоны, пришел лечащий врач. Они еще пообщались немного, после чего, доктор Турм тепло попрощался с Биллом, сказав, что позже придет фрау Хольд, даст все точные рекомендации по поводу препаратов, которые нужно еще будет принимать и даст добро на выписку.

После его ухода, почти сразу позвонила Симона и объявила, что она уже в клинике, сейчас зайдет к Хельге, а потом они уже вместе придут к Биллу. Билл ходил в ожидании из угла в угол. Не прошло и четверти часа, как в дверь заглянула Симона, как и обещала, она пришла вместе с Хельгой.

В руках у Симоны был пакет с одеждой для него.

– Давайте присядем, немножко расскажу вам о режиме на первое время. – Они сели, кто куда, Билл держал свою одежду, по которой успел так соскучиться.

– Ну что, мои хорошие, – Хельга смотрела, то на Билла, то на Симону. – Поздравляю вас с удачным восстановлением. Как сказал доктор Турм, такой быстрой реабилитации наша клиника еще не видела.

Билл улыбался, в смущении теребя пальцами замок курточки, которая выглядывала из пакета.

– Но все это нужно обязательно закрепить, и ни в коем случае не дать организму в это время переносить какие-то заболевания и нагрузки. Сейчас, по крайней мере, на три недели я запрещаю посещать людные места, общественный транспорт, бары, клубы, вечеринки, что угодно. И полгода никакого алкоголя. Вообще. – Билл вскинул взгляд на Хельгу.

– Даже пива?

– Вообще ничего, милый. Это очень вредно для тебя пока и не сочетается с препаратами, которые тебе еще нужно принимать, просто забудь о выпивке на это время, слышишь?

Билл выдохнул, потом улыбнулся и кивнул. Бог с ней, с выпивкой – у него будут другие занятия. У него будет Том.

– Свежий воздух, парк, это, пожалуйста, но ни каких переохлаждений организма или наоборот, перегревов. И очень строго следить за этим, – Хельга глянула на Симону и та кивнула.

– Ну, список лекарств и способы приема я написала, – Симона снова кивнула. – Хорошо, я приобрету уже сегодня.

– Замечательно, и раз в десять дней сдача крови на анализ, первые два месяца. Там же где ты делал гемодиализ, Билл, помнишь?

Билл кивнул, он это помнил хорошо.

– Вот это все, что я должна была вам сказать, – Хельга улыбнулась, поднялась, и за ней поднялись Билл и Симона. – В приемном покое вас уже ждут, там спокойно оденешься, сдашь больничное белье, и вперед, на волю.

– Спасибо, фрау Хольд, – улыбался Билл – Я очень Вам благодарен. За все.

– Я знаю, милый, знаю, – Хельга шагнула к Биллу и чуть сжала его руку, в которой он так и держал пакет, – сейчас все хорошо, так будет и дальше, только ты побереги себя, ладно?

– Спасибо, я постараюсь.

– Ну и молодец. Удачи вам, мои дорогие.

Билл сидел на месте пассажира и просто не мог насмотреться в окно, чувствуя, как душу распирает восторг. На улице пахло весной. С каким же он наслаждением вдохнул воздух, когда они с Симоной вышли из больницы.

И сейчас он смотрел на людей, на наступающий вечер и улыбался. Симона видела эту улыбку, они изредка переговаривались, но больше молчали, хотя это молчание не было напряженным, скорее наоборот, им приятно было находиться рядом друг с другом.

А когда они поднялись в квартиру, Билл вдохнул воздух, пахнущий ЕГО Томом, и еще чем-то неуловимо родным, имя которому – дом.

Симона вешая курточку Билла, и глядя, как он расшнуровывает кеды, спокойно сказала:

– Милый, мы с Томом приготовили спальню, специально для тебя.

Билл замер, пытаясь переварить сказанное Симоной.

– Специально? Зачем? – он с растерянной улыбкой смотрел на Симону.

– Ну, ты же понимаешь, что тебе первое время нужен покой. А Том любит пошуметь, музыка там, поздно ложится спать, рано утром на занятия в колледж поднимается…

Билл пытался заглянуть в глаза Симоны, но она не смотрела на него, перекладывая одежду на полке, и это все больше и больше начало напрягать Билла.

– Да, наверное, – пробормотал он.

– Это бывшая гостиная, – Симона улыбаясь, подошла к двери и открыла ее. – Вот, добро пожаловать в твою спальню, надеюсь, что тебе будет тут уютно, Том перенес сюда все твои вещи.

Биллу стало холодно. Он не понимал, НЕ ПОНИМАЛ!

– Спасибо, – Билл встал и подошел к дверям теперь уже своей спальни. Остановился.

– Солнце, я приготовлю поесть и через полчасика мы поужинаем, хорошо?

– Да, спасибо, поужинаем, – рассеянно ответил Билл и зашел в комнату, оглядывая ее и не зная, что думать.

А Симона видела растерянность Билла, и ей было не по себе. Она боялась, что Билл не поверит, не примет, не поймет, и как оказалось позже – не зря боялась.

Билл оглядел новую обстановку, письменный стол, ТВ на тумбочке, широкую кровать, встроенный зеркальный шкаф, новый музыкальный центр – отличная комната, но почему? Отдельно ПОЧЕМУ?

Он разделся, прошел в ванную и, принимая душ, и все больше понимал, что есть во всем этом что-то неправильное. Не мог Том захотеть, чтобы Билл спал отдельно, НЕ МОГ! Сердце не верило, не допускало такого…

Том решил прилететь неожиданно, сделав сюрприз не только для Биллу, но и Симоне, которая знала, на какое число и рейс были билеты у сына. Только Том, узнав о чартере, который был на пятнадцать часов раньше его предполагаемого рейса, решил все изменить. Сдал билеты, хотя знал, что из аэропорта ему придется добираться самому. Но это для него не было проблемой, главное, что он раньше прилетит домой. Туда, где уже намного ближе будет к Биллу. Конечно, у них не будет возможности вечером увидеться, зато они смогут встретиться уже завтра утром. Он разговаривал с Биллом, но не стал ничего говорить о своем прилете.

Когда Том вышел из самолета, то, глядя на здание аэропорта, улыбнулся, вспомнив, с какой тоской на это же здание он смотрел три недели назад, когда улетал на практику. А теперь все окей. Он дома. Почти рядом с Биллом.

Такси несло его домой по вечернему Гамбургу, и так же как Билл, по дороге домой, он тоже улыбался, глядя на людей и на город, проносящийся за окном. Сердце трепетало. Он просто был счастлив видеть родной город, в котором жил его Черный Ангел.

Доехав до дома, Том стремительно влетел в подъезд, даже не глянув на свои окна, он не сомневался, что дома нет никого. А если бы он все-таки посмотрел на окна, то увидел бы, что в комнате, которую они с мамой выделили для Билла, горит свет…

Но Том не посмотрел. И именно поэтому, когда лифт поднял его на седьмой этаж, поставил чемодан и бросил на него свою сумку, в которой где-то на дне были ключи от квартиры.

От нечего делать звякнул в звонок, не предполагая даже, что дома есть кто-то.

– А черт, – он отвернулся к сумке, не зная, что в своей спальне Билл очень удивился звонку в дверь. Он знал, что у Симоны свой ключ, а с улицы просто так никто зайти не мог, не воспользовавшись домофоном.

Билл, не спеша, пошел к дверям.

– А черт, где они, зараза? – Том никак не мог найти ключи и это так раздражало. Он устал от перелета и ужасно хотел кофе и курить. И вдруг услышал щелчок замка и звук открывающейся двери.

– Мам? Ты дома, а я вот клю…чи… – говорил он все тише и медленнее, глядя в такие же, как у него, темные, изумленные до невозможности глаза.

– Том, – шевельнулись губы, и Том рванулся, и через мгновение почувствовал, как его крепко обнимают родные руки, прижимая к груди, где так гулко билось сердце.

– Билл, Билл, – то ли говорил, то ли шептал, то ли стонал Том, куда-то в теплую шею.

– Ну, здравствуй, братишка, – губы коснулись его уха, и Том впервые в жизни понял, каково это, когда уходит из-под ног земля.

POV Avt (два дня назад)

Симона суетилась возле плиты, когда Билл зашел, улыбнулся.

– Еще чуть-чуть подожди, дорогой, минут пять.

– Да я так, – он прошел к подоконнику, и защемило сердце. На нем лежали сигареты Тома. Он взял пачку и осторожно достал сигарету. Поднес ее к лицу и вдохнул. Пахло Томом. И комок подкатил к горлу. Да, Билл знал, что скоро, совсем скоро он увидит своего парня, что обнять его сможет, что сможет наконец-то услышать стук его сердца и ощутить тепло нежных ладоней.

– Скучаешь по нему? – Симона смотрела на влажные волосы Билла, рассыпанные по плечам.

– Очень, – Билл кивнул. – Я всегда скучаю и скучал. Даже тогда, когда он на пары уходил. А сейчас, почти три недели, мне до сих пор не верится, что я столько смог без него протянуть.

– Все хорошо, дорогой, Том приедет, уже совсем скоро.

– Я знаю. Конечно, приедет, – Билл печально вздохнул.

– Теперь все уже позади, самое страшное пережито. И тобой, и им…

– Он очень переживал? – Билл мял сигарету в пальцах, так и не поворачиваясь к Симоне.

Симона покачала головой.

– Знаешь, мне иногда казалось, что ему было бы легче на твоем месте. Я очень боялась за него, он просто себя измучил, метался, как загнанный зверь в клетке. Первые трое суток, пока ты почти все время был без сознания, он жил у Хельги, в комнате отдыха. Мне так даже спокойнее было, я знала, случись что – Хельга возьмет ситуацию в свои руки. А он все-таки сорвался, устроил скандал на посту в том отделении, где ты лежал тогда. Требовал, чтобы его к тебе пустили.

Билл стиснул зубы, слушая Симону.

– Да, он мне писал потом, что рвался ко мне, – выдохнул через секунду.

Симона села за накрытый стол.

– Садись, милый, поедим, тебе теперь нужно набираться сил.

Билл положил сигарету на место и тоже присел за стол. Ужинали почти молча. Билл, хотя и был совсем не голоден, но наслаждался вкусом домашней еды. А в голове крутился один и тот же вопрос.

Симона видела состояние Билла, и гулко билось сердце, от понимания, ЧТО именно не дает Биллу покоя. Она знала, чувствовала и так боялась того вопроса, который Билл задал, некоторое время спустя, рассеянно ковыряя вилкой салат.

– Почему, Симона? – Симона подняла на Билла взгляд, и почти сразу опустила, увидев в глазах племянника боль.– Я же чувствую, что не так, понимаешь? Том не мог захотеть, что бы я спал отдельно. Я не верю в это…

Сердце Симоны разрывалось на части, но она уже понимала, что дальше молчать не сможет. Нет больше смысла. Ей придется нарушить обещание, данное Тому – другого выхода не было. Она не могла просто сказать: «Подожди Тома, дорогой. Он приедет и все сам объяснит». Это было бы для парня смерти подобно, ждать неизвестно чего, больше двух дней.

– Ты знаешь, я ведь что-то еще в больнице почувствовал. Видел, только понять не мог и сейчас не могу. Что? Симона, мне нужно знать… Пожалуйста. Том ничего не говорит по телефону, одни отговорки, но я чувствую, что врет или просто не договаривает. А потом эта отдельная комната, – Билл смотрел на нее умоляюще.

Симона отложила вилку, молча встала, взяла свою тарелку и поставила ее в мойку.

– Я понимаю тебя, – тихо начала она. – Все то, что я тебе сейчас скажу, должен был и хотел сказать Том. Сам. Но я понимаю также, что все происходящее тебя, мягко говоря, удивляет. Все правильно.

Билл напрягшись, пристально смотрел на профиль Симоны. Она отошла, помыла руки, взяла полотенце. Скомкала его влажными пальцами.

– Я сейчас, – она вышла с кухни. Билл побледнел.

То, что в эти мгновения переживал в себе Билл, знал только он. Сердце разрывалось от неизвестности. Казалось, что перед операцией он так не боялся, как сейчас.

Симона вернулась через минуту, держа в руках две фотографии, протянула их Биллу.

– Вот, смотри, – Билл заметил, как тонкие пальцы женщины заметно дрожат. – Одна – из твоего рюкзачка, Том сказал, что ты разрешил ему в нем хозяйничать, а вот вторая…

Билл принял фотографии и сразу узнал свою, ту, что была с другими, дорогими ему снимками.

– Это я, – тихо сказал он, когда Симона села на стул. Переложил фотографию и замер, глядя на вторую. Он никогда не видел эту фотографию раньше, хотя сейчас, глядя на нее, Билл видел, что это тоже он? Он?

– Откуда эта фотография? У меня такой не было, я не понимаю, я никогда ее не видел…

Симона выдохнула.

– Это – Том…

Билл вскинул на нее взгляд, и они несколько секунд смотрели друг другу в глаза.

– Почему, почему мы так похожи? – прошептали бескровные губы.

– Потому, что вы – братья, – тихо ответила Симона, и Билл вскочил, опрокинув стул, и даже не заметив этого.

– КТО??? – это был и шепот, и крик, и почти стон.

Симона тоже встала и, положив руку на плечо Билла, легонько его сжала.

– Вы с Томом двоюродные братья, Билл. Твоя мама и я – сестры. Родные сестры. Вот так получилось…

Расширенными от изумления глазами смотрел Билл на Симону. Это был шок.

– Не понимаю, я ничего не понимаю, – он отрицательно качал головой и шептал.

Симона подняла стул.

– Присядь, родной. Я постараюсь объяснить.

Билл почти упал на стул и в ступоре смотрел на фотографию Тома.

– Как, КАК?? Я не понимаю, этого не может быть, не может…

– Может, Билли. То, что вы братья, выяснилось во время предварительного теста крови Тома на совместимость с твоей, на ДНК, понимаешь? Это стало полной неожиданностью и для меня. Я так же, как и ты сейчас, была в шоке, когда все узнала.

– Это было еще до того, как меня положили в больницу? – глухо сказал Билл.

– Да, родной, я понимаю, о чем ты. Тогда я не могла сказать об этом ни тебе, ни Тому. Мне нужно было выяснить все наверняка. И если ты помнишь – я ездила тогда к бабушке Тома, к своей матери, хотя, это и твоя бабушка, как оказалось.

– Как так могло получиться?

– Мы с твоей мамой сестры, близнецы, – сказала Симона, и Билл поднял глаза на Симону, взгляд скользнул по лицу, выискивая родные черты.

– Но почему, вы же не похожи? И почему вы не знали друг о друге?

У Симоны заныло сердце, горло перехватило.

– Не похожи, потому, что твоя мама перенесла в детстве пластику лица, она родилась с внешними дефектами, из-за чего ее и оставили в роддоме. А потом удочерили другие люди, понимаешь? Мы с ней никогда не виделись. И даже не знали о существовании друг друга.

Билл приоткрыл губы, вдохнул и снова уставился на фотографию Тома.

– Брат, – тихо сказал он.– Том мой брат. А ты…

– Я – твоя тетя, Билл, родная тетя, – последние слова были сказаны шепотом, потому, что сил говорить уже не было.

По лицу Симоны заструились слезы.

– Так бывает? Неужели так бывает?

– Бывает, родной, бывает…

Билл сглотнул. В мозгах словно полыхали три слова: «Том мой брат». И пока ничего другого Билл воспринять не мог.

– Когда Том узнал об этом?

– Перед операцией, когда лежал в больнице, сведения о степени родства были в медицинской документации, и кто-то из медперсонала проговорился, скорее всего, случайно, но…– Симона шмыгнула носом.– Том мне тогда поздно вечером позвонил с поста и сказал, чтобы я утром к нему приехала обязательно.

– Почему мне до сих пор не сказали? – Билл оттянул ворот футболки так, как будто ему не хватает воздуха, и Симону испугал этот жест, она видела, какой Билл бледный.

– Ты в порядке? – она коснулась руки Билла, и он утвердительно кивнул.

– Да, наверное…

– Тебя ни в коем случае нельзя было волновать, понимаешь? Ни до операции, ни уж, тем более, в восстановительный период. Хельга категорически запретила. Это было очень опасно. Нельзя было, Билл, пойми! И я бы и Тому ничего не сказала, до сегодняшнего дня, до твоего возвращения. Если бы не эта нелепая случайность в клинике, он бы тоже не знал.

– Как Том отреагировал? Тогда, с самого начала, когда узнал, – тихо, так, как будто боясь этого вопроса, произнес Билл.

Симона прикрыла глаза, вспомнив тот их разговор с Томом.

– Он был в шоке. По-другому, наверное, и быть не могло. Он мне тоже не сразу простил, что я от него это скрывала.

– Да, понимаю…Именно потому, что он мой брат, он так идеально подошел мне в доноры, да?

– Да, солнышко, именно поэтому, ты прав.

– И поэтому – другая спальня, да? – Билл сжал зубы и, на секунду закрыв глаза, опустил голову.

– Билл, милый, я понимаю, о чем ты сейчас. Но только об этом я уже не имею права с тобой говорить, понимаешь? Может быть, мы и не должны были с Томом все это делать без тебя, но Том был растерян, очень, поверь мне. Не вини его сейчас ни в чем понапрасну. Все, что касается ваших дальнейших отношений – решать только тебе и ему. А я приму любое ваше решение.

– Да, наверное, – Билл чуть расслабился, Симона сжала его пальцы в своей руке.

– Милый, я ездила к твоей бабушке, а потом была на кладбище, я навестила родителей твоих, свою сестру.

Слезы так и струились по лицу, и Симона ничего не могла с этим поделать.

– Зачем к бабушке? Я не нужен ей, и никогда не был нужен. Не надо было к ней…

– Все в порядке, Билл. Ты прав, к ней больше не надо. Она не достойна, иметь такого внука, как ты.

Билл немного помолчал, потом опять взял фотографии.

– Можно, я пойду? Мне нужно, одному… – тихо проговорил он. Симона кивнула, приложив ладонь к своим губам, стараясь подавить всхлип.

– Конечно, милый, иди. Я все понимаю.

Билл зашел в спальню, тихонько прикрыв за собой дверь, подошел к письменному столу, взял с него мобильник и отключил. Он сейчас не знал, как сможет разговаривать с Томом. Ему нужно было подумать над всем тем, осознать все, что так неожиданно на него свалилось. Отошел к постели, и положил на нее фотографии, опустился рядом, на пол, на колени. Сел на пятки и смотрел на фотки, то на одну, то на другую. Пальцы бессознательно сминали покрывало на постели.

» Брат, брат, брат», – било пульсом по вискам, по нервам. Это было больно, очень больно.

Сознание было какое-то заторможенное, Билл был растерян, он потерялся во всех тех чувствах и ощущениях, которые бушевали в его душе. Сейчас он вспоминал все те слова, которые были сказаны при встречах, при телефонных разговорах. Он пытался найти то, что указывало бы хоть на какие-то перемены в поведении Тома – и не находил.

Он помнил, прекрасно помнил, как они стебались над ситуациями, когда их принимали за братьев, или когда они сами говорили о похожих вещах. Так многое начало всплывать в памяти Билла за эти минуты, когда он сидел, всматриваясь в фотографию Тома, которого принял за самого себя.

Мысли были разные, и порой совершенно противоречащие друг другу. Они сталкивались, разлетаясь в разные стороны, не находя ни ответа, ни логических объяснений. Перемен в отношении не было, и это было очевидно для Билла, но тогда почему отдельная спальня?

Симона была права, что ВСЕ, что было связано с их личной жизнью, придется решать только вдвоем и никак иначе. Но два дня, впереди два дня до приезда Тома – и он уже понял, что по телефону не скажет ни слова обо всем этом. Не обсуждаются такие вещи по телефону.

Билл немного расслабился, когда пришли мысли об этой маленькой отсрочке, перед самым трудным в его жизни разговором.

Расслабился, и вдруг подумал, что у него теперь есть семья, самая настоящая. Семья и родные люди. РОДНЫЕ. Любящие. Настоящие. Что бы дальше не случилось – он больше не один.

Пришло понимание и вместе с ним слезы. Чистые, по-детски. Столько всего было в этих слезах: и обида на то, как с ним поступила жизнь, отняв родителей, и благодарность за то, что, несмотря на все, она ему подарила Тома, любовь к нему, и облегчение, что все-таки есть на свете родные люди, есть Симона, сестра-близнец его мамы, и есть брат. БРАТ. Билл еще не мог понять, как сам относится к этому понятию. И нужно было время, чтобы это понятие уложить в своей душе и как-то начать с этим жить. Заново.

Билл начал захлебываться в слезах. Не было сил сдерживаться, и он всхлипывал. Он рыдал. Рыдал так, как плачут только от большой радости или от горя, и это услышала Симона. Она сама пыталась придти в себя, возвращаясь в свою спальню. Слышала и, прижавшись к его двери лбом, просто стояла, слушая его рыдания, и слезы по ее щекам скатывались на пол. Как же она понимала этого мальчика. Понимала, насколько он сейчас растерян. Понимала, как душа его мечется, не зная, что будет дальше.

А потом Симона не выдержала и, толкнув дверь, тихонько вошла к Биллу. А он, так и сидел возле кровати на полу, уткнувшись лицом в руки, содрогаясь всем телом от плача. И все так же перед ним лежали фотографии. Его и брата.

Симона коснулась плеча Билла.

– Родной, все хорошо, слышишь? Все будет хорошо, – и почти сразу Билл поднял голову, взял Симону за руку, чуть притянул к себе вниз, и после того, как она села рядом пол, обнял в порыве, уткнувшись заплаканным лицом ей в плечо. И Симона прижала вздрагивающие плечи парня к себе.

– Все будет хорошо, – она гладила его по спине, и Билл, молча кивал, не отрываясь от нее и все так же вздрагивая.

– Милый, ты для меня такой же, как Томка, и люблю тебя так же. И Том тебя любит. Ты будешь с нами, ты всегда будешь с нами.

Это был шепот. Такой же нужный Биллу, как и тепло родных рук.

– Я не буду ему ничего говорить по телефону… – всхлипнул Билл, когда начал чуть успокаиваться в теплых руках.

– Все правильно, милый… Ты умница… О таких вещах лучше с глазу на глаз.

Билл кивнул.

– Я понимаю… конечно… – он чуть расслабил объятия, и Симона отпустила племянника из рук.

Он сел на пятки, чуть всхлипывая и вытирая глаза, Симона смотрела на этого замечательного, почти ребенка, и сердце от нежности просто таяло. Убрала влажные волосы с его лба и Билл глянул на нее, чуть виновато и смущенно, улыбнулся сквозь слезы.

– Спасибо, Симона… Я очень рад, что у меня есть вы с Томкой. Это невероятно просто и так замечательно на самом деле…

– Я тоже очень рада, Билл. Ты даже не представляешь… ты для меня частичка моей сестры, которую мне так и не довелось узнать. И я благодарна богу, что он, дал возможность встретить в этой жизни тебя.

Билл выдохнул, чуть улыбнулся, опустил голову, а потом откинул челку, и кивнул.

– Я и до этого был ему благодарен за вас обоих… Ты на самом деле не представляешь, что вы значили для меня и до этого… а вот теперь, это действительно такое для меня нужное очень, и невероятно важное… – проговорил он, глядя в глаза Симоны. И она понимала, что на самом деле Билл говорил то, что у него сейчас на душе было. Не смотря НИ НА ЧТО.

– Понимаю, Билл, понимаю… По себе понимаю, если хочешь…. И, я думаю, что все будет хорошо на самом деле… Только я очень тебя хочу попросить, милый… Знаю, что может пока об этом говорить рано, но мне очень важно, чтобы ты мне пообещал одну вещь…

– Какую? – Билл смял пальцами футфолку на животе, чувствуя, что речь пойдет о Томе.

– Пообещай мне, что как бы, и что бы вы не решили с Томом… ты останешься с нами. Тут. С нами жить будешь. Пообещай, милый… Мне это очень важно, и я думаю, что Том тоже, в любом случае не захочет тебя отпускать, понимаешь? Пообещай… и я буду спокойна…

Билл чуть опустил голову, сжал веки, чувствуя, как по всему телу прошла холодная дрожь. Чуть расслабился и кивнул. Потом поднял голову и посмотрел на Симону.

– Хорошо… я обещаю…

Симона наклонилась и взявь лицо Билла в ладони, прикоснулась к его щеке губами.

– Спасибо, Билл… мне это очень важно…

Билл остался один в комнате, чувствуя, что после разговора с Симоной стало чуть полегче. Глаза были все еще влажные, хотелось курить. Так, как за все эти дни не хотелось…

Он вышел на кухню и залез на подоконник. И зажмурился от мурашек. Этот подоконник, на котором так любил сидеть его Том, был для Билли почти святым местом.

Залез, зажав в руке пачку сигарет, и замер на пару минут. Он не стал зажигать свет на кухне. Хотелось вот именно так. Одному и что бы было темно…

Он еще не подключил мобильник, хотя и знал, что, скорее всего не дозвонившись ему, Том будет звонить Симоне, чтобы удостоверится, что все нормально в больнице. Но пока было тихо и Биллу очень хотелось, чтобы тогда, когда Тому захочется позвонить, Билл уже смог бы включить телефон, понимая, что теперь он при разговоре будет спокойным и Том ничего не заподозрит.

Достал зажигалку из карманов джинс, бережно вложил в губы сигарету и выбил огонек. Приблизил его к лицу, не донося к сигарете и замер, заворожено глядя на трепещущее маленькое пламя. Оно трепетало так же, как и его душа сейчас. Трепетала, боясь, что то, что происходит сейчас – разведет их с Томом, по разным берегам их чувств и желаний.

Было страшно и еще было такое не знакомое, и в то же время теплое чувство от слова «брат», которое не уходило из головы. Теплое и тянуще болючее… БРАТ… Том – брат…

Зажигалка нагревалась и пришлось подкурить и затушить ее, что бы не обжечься.

Он затянулся, в первые, почти за полтора месяца, и почувствовал, как закружилась голова. Выдохнул. Закрыл глаза, стараясь подавить эту карусель в голове. Необходимо было заставить не нагружать себя мыслями о дальнейших отношениях, прежде всего, нужно было дождаться Тома… Но необходимо было и самому понять свое отношение к этому.

***

Том чувствовал, что сейчас действительно грохнется в обморок. От всего. От этого взгляда темных глаз, которые умеют смотреть в его душу, от тепла дыхания, от запаха, сводящего с ума, и от слов… ТАКИХ слов. Он сжал пальцами футболку на спине Билла и боялся, что сейчас все это исчезнет и он проснется… пусть так, пусть знает… на только пусть будет ТУТ и СЕЙЧАС… пусть…

– … ты… – выдох в открытую шею, дрожащий выдох, такой не простой,– … знаешь…

– Знаю, родной… знаю… – рука на затылке, судорожно сжатые на дрэдах пальцы.– … теперь я знаю.

– Прости… прости меня… я не мог сказать. Не мог… – Опершись лбом в теплое плече, так и не отпуская сжатой в пальцах футболки.

– Все хорошо… мы вместе, Том… Слышишь?

Том кивал. Кивал, и чувствовал, как боится сейчас оторваться от Билла.

Всплыло, так четко и ясно, то, что пытался в себе заглушить, что давил в себе, вольно или не вольно, днями, неделями – клятва.

Вот оно, то, чего так боялся Том. И поэтому страшно было оторваться от тела, которое его сводило с ума раньше, и сводит сейчас. Он знал, что потом не сможет себе позволить себе сделать этого ВОТ ТАК, еще раз. Не должен позволить. НЕ ДОЛЖЕН.

А Билл чувствовал состояние Тома. И оно, как всегда раньше, передалось ему. И, наверное, поэтому он вцепился в Тома почти мертвой хваткой. До боли вжимаясь в любимого мальчишку.

– Тебя совсем отпустили? Совсем? – шептал Том, так до конца и не веря в реальность происходящего.

– Да, зай, я уже два дня дома, просто не хотели тебя волновать этим, промолчать решили. А ты раньше прилетел, да?

– Да, я чартер зацепил. И тоже решил промолчать, думал завтра с утра к тебе в больницу ворваться.

Билл улыбнулся, и чуть расслабил объятия, услышав шум приближающегося лифта. Это заставило немного придти в себя.

– Родной, давай зайдем.

– Да, конечно, – Том разжал пальцы, и сразу повернулся назад, к сумкам, не глянув в глаза Биллу. Занес поклажу, а Билл закрыл за ним дверь на замок.

– Как практика? – тихонько спросил Билл и нервно сглотнул, глядя, как Том расстегивает на себе курточку.

– Нормально, зай. Нужно отписаться по ней нормально, и все, конец второго курса, – Билл отступил назад и встал в проходе на кухню, опершись о дверь.

– Хорошо, все будет хорошо, – тихо добавил он, опустив голову, и в это время Том метнул на него взгляд. Глаза выхватили челку, закрывшую половину лица и чуть приоткрытые губы, защемило в груди, и Том заставил себя отвести взгляд. Ему до спазмов в животе хотелось впиться в эти губы.

– Да, надеюсь…

– Ты голоден? Разогреть что-нибудь? – Билл смотрел на пальцы Тома, которыми он расшнуровывал туфли.

– Кофе, много кофе и много курить, хочу… А потом и поем. – Он встал и слегка прикоснулся пальцами к локтю Билла.

– Я сварю кофе, – отозвался Билл.

– Окей, я пока переоденусь, – Том шагнул в сторону своей спальни, и взгляд невольно остановился на двери в гостиную, где теперь была спальня Билла.

Это почти резануло по нервам и заставило перевести с этой двери взгляд на Билла. Пару секунд, глаза в глаза, и так много было всего в этом взгляде – смятение, растерянность, нежность, страх, а потом Билл опустил взгляд. Том стиснул зубы и смог, наконец, сделать шаг в сторону своей комнаты, хотя так хотелось шагнуть к Биллу.

Том зашел в спальню, прижался на мгновение спиной к двери, включил свет, взгляд его упал на постель. Мурашки по коже… Стиснуть зубы и попытаться забыть. Хотя… Господи, разве можно это забыть!

Том, стягивая свитер почувстввовал, как рукав зацепился за браслеты. Даже дыхание остановилось, поэтому и замер на несколько секунд от головокружения. Он не знал, что делать с этими украшениями сейчас. Просто не знал.

И, может, поэтому, одев рубашку с длинными руковами, но как всегда не застегивая их, он нашел ключик от браслетов и засунул его в карманы джинсов, надеясь, что решения и слова все-таки найдутся, когда понадобиться…

Спустя некоторое время они оба сидели на кухне, с чашками кофе в руках.

Том на подоконнике, Билл на диванчике, подтянув колени к груди, обхватив их одной рукой.

– Ты не вини Симону, Том. Это я вынудил ее все рассказать. Ты пойми, я слишком хорошо тебя чувствую, чтобы не понять, что тут что-то нечисто. Не твое отношение ко мне, нет… тебя что-то мучило, и я это видел, чувствовал, хоть ты и отнекивался по телефону.

Том кивнул, отпил кофе и облизал губы. А Билл смотрел на Тома, вернее на его руку, где приподнялся рукав, и на запястье обнажились браслеты. Том знал, что так должно было случиться. Сам перевел взгляд на них. Не спеша, спустил ноги с подоконника, поставил чашечку, чувствуя как Билл смотрит на него, полез рукой в карман и достал оттуда миниатюрные ключики.