Текст книги "Подари мне жизнь...(СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 66 страниц)

Билл проглотил, чуть замедляя движения и глядя на Тома. На то, как он тяжело дышит, облизывая губы, сводит брови, ощущая отголоски оргазма, пытаясь придти в себя, стискивает пальцами плечи Билла, а потом, заставив его подняться с колен, прижимается к его рту. Целуя его, чувствуя свой вкус, лаская затылок брата, чуть постанывая в рот, обследуя языком все, до чего смог дотянуться.

А рука Билла поглаживала слегка обмякший член Тома, чувствуя, как он плавно, неспешно, подается бедрами, навстречу его пальцам.

– Ты же не кончил, да? – прошептал Том, когда отпустил губы Билла.

– Не беспокойся, мое время еще придет, – хитро улыбнулся тот, и Том прижался щекой к щеке Билла, промычал, все так же чувствуя нежность руки, ласкающей его, и облизал губы.

– Ты хочешь взять меня? – Этот хриплый Томкин шепот, это его волнение, вштырило Билла так, как ничто другое. Сердце распирало от адреналина, его бешеный ритм отдавался в ушах.

– Хочу. Если позволишь. Если поймешь, что тоже хочешь этого. Оооочень хочешь, – губы Билла ласкали и теплым дыханием, и сексуальным подтекстом, от которого туманило разум.

Том чуть постанывал, лаская прохладную спину Билла. А потом опустил руки вниз, большими пальцами вошел под ремень Билла и обвел ими круг, остановившись на пряжке ремня, замечая, как это заставило Билла напрячься.

Как же нелегко было Тому – он хотел, да, он любил и не раз отдавался Биллу сам, давая понять, что у них все на равных. Только сейчас было все гораздо сложнее, чем обычно. Том начал понимать, что, несмотря на то, что решение об их отношениях он принял вроде бы сам, но сейчас, в этот момент, все последствия от него, да и само решение, по большому счету, на себя принимает Билл. И не просто разделяет с братом ответственность за то, что будет дальше, а берет ее на СЕБЯ. И Тому, который только что все это понял, осталось практически стать зрителем, наблюдающим за тем, что будет разворачиваться здесь дальше.

Воля Билла, его несгибаемая внутренняя сила и сейчас покорили Тома, уже в который раз. И в который раз он подивился разнице между внешностью и внутренним миром этого мальчишки, ставшего для Тома всем.

Наверное, именно поэтому – ВСЕМ.

Этой мысли Том сейчас улыбнулся и, глянув на Билла, подмигнул ему.

– Я обожаю тебя, – Билл охнул, и обнял Тома за шею, чувствуя, как его пальцы продолжают расстегивать на нем ремень.

Теперь он знал, что Том не скажет: «Нет». Знал, что он полностью ему доверится. Это кружило голову, это распирало грудь от восторга, а вены почти разрывало неутоленным желанием, это было просто обалденно, в конце концов.

А Том, расстегнув ширинку на Билле, просто скользнул пальцами поверх белья, по члену, и не стал продолжать ласкать брата, просто потому, что боялся сорваться и самому завалить Билли на диван.

А сейчас нужно было другое. Совсем другое. И ему, и Биллу.

– Знаю, – шепнул Том в ответ. – Я твой, весь твой.

Билл заскулил, не было сил сдерживать этот восторг, рвущийся наружу, и он провел рукой по Томкиной, чуть влажной спине, под рубашкой.

– Сними, а? – попросил тихонько, сам расстегнул пуговицы на рукавах и, сняв ее с Томки, бросил в сторону. – Вот… теперь классно.

Легонько пробежался кончиками пальцев по предплечьям, еще ниже, до кистей, где зацепил браслет, и от этого благодарно дрогнуло неугомонное сердце, потому, что – не снимает, носит, ценит. Потом – еще ниже, скользнул пальцами по раскрытым ладоням и почувствовал мурашки, когда их пальцы переплелись в замок, и так оставались несколько секунд, пока братья смотрели в глаза друг другу. И, не выдержав, снова прижались губами, покусывая друг друга, судорожно сжимая пальцы, от сумасшедших ощущений, что дарил каждый новый поцелуй. А потом, когда смогли разжать пальцы, руки Билла переместились на спину Тома, прошлись по ней сверху вниз, вдавливаясь в позвонки, заставляя его сладко втягивать воздух сквозь зубы и прогибаться от этого кайфа.

И пальцы Билла спустились еще ниже, погладили наполовину обнаженные ягодицы.

– Мммммм, ты весь мой, – простонал Билл, и Том покачал головой.

– Ты сумасшедший, Билли.

– Я – сумасшедший, влюбленный в тебя сумасшедший. И второго такого ты не найдешь, Томми. И я тебя доведу до такого бешеного желания, что ты сам будешь умолять, чтобы я тебя взял.

– Ты сама скромность, малыш. Ничего себе… Я весь – внимание и нетерпение.

– Говорю, что есть, Том. Никто не будет любить тебя так, как я люблю. И ты знаешь это.

Том усмехнулся.

– Вот это ты сейчас очень точно подметил. ТАК любить уж точно никто не будет. Не позволю просто.

– Окей, – Билл, чуть отстранившись, хитро смотрел на Тома. – Я понял.

– Тогда начинай, – Том притянул к себе голову Билла и несильно укусил его за нижнюю губу, зас тавляя того сладко застонать, и прошептал, – пока я согласен.

– Господи, кажется, я всю жизнь ждал этого, – прошептал Билл, когда Том его обнял, чувствуя, как экстаз наполняет все его существо. Это биение сердца брата, его душа, его любовь. И ничего больше не нужно для счастья, которого так ждал, которого безумно хотел. Может, поэтому еще и не до конца верилось, что это не сон, который исчезнет с наступлением утра.

– Том, я хочу, чтобы ты смотрел в зеркало, – вдруг сказал Билл. – Смотри, не отводи глаз, я так хочу, пожалуйста…

И, разомкнув объятия, снова зашел Тому за спину и, перекинув дрэды вперед на плечо, оставил по спине дорожку поцелуев по позвонкам, медленно, нежно, лаская при этом пальцами обнаженные бедра брата. А тот стойко переносил эту нежность, стараясь не стонать. Только хватило его ненадолго. Билл, встав на колени, целовал наполовину открытые ягодицы, оставляя влажные прохладные следы, но которые, почему-то все горячее отпечатывались на коже, заставляя кружиться голову, и Том, опершись ладонями о зеркало, все-таки простонал, уронив голову, зная, что в этот момент его брат улыбнулся, поняв, что разносит Томке мозг, напрочь разносит…

А Билл, опуская на брате джинсы, смотрел на эту бледную, нетронутую загаром кожу Томки, такую притягательную и нежную. Которую хотелось целовать и ласкать. И просто ХОТЕЛОСЬ.

И Билл делал то, что хотел – медленно «разводил» его сейчас на такой секс, прекрасно понимая, как нужно добиться сильного желания у непривыкшему к нему Тома.

Билл лизнул ягодицу, снизу вверх, одну, а потом и вторую, слыша тяжелое, прерывистое дыхание брата. Чувствуя, как ему это нравится. Потом еще ниже, целовал, слегка засасывая кожу, лаская пальцами внутреннюю поверхность бедер, чем заставил Тома чуть шире раздвинуть ноги. Поднялся с колен, лаская ягодицы, целуя спину, которая сейчас была еще влажней, чем до этого. Билл сам зашипел от сознания, что эта убойная смесь волнения, дикого желания и даже страха заставляет так реагировать организм Тома.

И это так возбуждало.

Он целовал спину, целовал ямочки на пояснице, лопатки, плечи, шею. И Том уже не сдерживал тихих хриплых стонов. А потом, оттолкнувшись одной рукой от зеркала, взял руку Билла, ласкающую его живот, сначала просто поцеловал пальцы, а потом взял их в рот, облизывая и чуть прикусывая. Билл закрыл глаза и, упершись лбом о Томкино плечо, чувствуя горячую влагу его рта, закусил губу от этой нежности почти болезненной, смотрел сейчас на то, как его другая рука скользнула пальцами между ягодиц Тома, и почувствовал, как тот на секунду замер. Только Билл не собирался прямо так сразу идти напролом.

Да, пальцы ласкали, скользили по горячей коже, но не касались пока сжатых мышц, они дразнили, просто дразнили. То, опускаясь вниз, до самой промежности, чуть надавливая на нее, чувствуя, как возбужден Том, то лаская мошонку, при этом Билл сам вжимался в бедро Тома низом живота, и тот чувствовал возбуждение брата.

Ласкал, дразнил, обводя пальцами сжатые мышцы, не касаясь их, вызывая этим томительное ожидание, распаляя желание, заставляя сдаться совсем, заставляя сказать: «Ну, давай уже, родной, давай. Я хочу, ты же видишь». При этом, целуя спину, покусывая на ней кожу, втягивая ее в себя, вылизывая ее, даже языком ощущая мурашки, рождающиеся от этих ласк. Билл чувствовал, что Том начинает истекать желанием, видел, что он открывается навстречу его пальцам. Так и не прекращая ласкать пальцы Билла языком, облизывая их.

Билли поднялся, прижавшись лбом к голове Тома, продолжая его заводить все больше.

– Ну, что, маленький? Может отпустить тебя? – Этот шепот заставил Тома стиснуть зубы и зарычать слегка.

– Не вздумай, – выдох. – Я хочу тебя, в себе хочу. Не останавливайся, – и, облизав пальцы Билла, отпустил. Вот теперь, когда было сказано то, что так было важно Биллу, он опустил руку вниз и мокрые пальцы, чувствуя, что почти нет сопротивления от нахлынувшего на Тома желания, вошли в него, осторожно и нежно. При этом Билл смотрел на лицо Тома в зеркале, понимая, что сейчас доставляет ему наслаждение, а не боль.

– Да, – прошептал Том. – Еще… – и закусил губу, когда Билл начал двигать в нем пальцами, растягивая и расслабляя по максимуму, чувствуя, какой он горячий.

Том опустил голову и шумно дышал ртом, Билл боялся поспешить, чуть сдерживая самого себя от резко нахлынувшего желания войти сразу и наполную. И пытался даже пальцами не сделать больно. А потом нашел такой важный бугорочек и погладил его едва-едва, вызвав этим у брата судорожный вдох, закончившийся всхлипом:

– Бл*! Я убью тебя…

– Обязательно, – Билл поцеловал ключицу Тома. – Но не сейчас, потом…

Том сам, в конце концов, начал насаживаться на его пальцы, а потом, вдруг хрипло произнес:

– Отпусти… – так, что невозможно было не повиноваться этому, оттолкнулся от зеркала, и взял Билла за руку, притягивая его к себе лицом.

– Иди ко мне… – встал перед ним на колени, содрал джинсы с бельем, и резко взял в рот его член. Билл просто офигел, его выгнуло от резких фрикций.

– Том, с*ка! Что ж ты делаешь? – простонал он, откинув голову и впившись пальцами в Томкины дрэды.

И Том так же резко, как и начал, остановился.

– И не надейся… кончить не дам, – тихо сказал он, и когда Билл опустил голову, глядя на него затуманенными глазами, тяжело дыша, Том снизу, от самого основания и до верха лизнул его член, а потом еще раз взял в рот его головку, облизал ее и оставил на ней свою слюну. Потом отпустил Билла и встал с колен, в упор глядя на своего мальчика, добавил:

– А вот теперь – продолжай, – и чмокнул его в губы.

– Гад ты, братишка, – улыбнулся Билл.

– Такой же, как и ты… – усмехнулся Том и снова оперся о зеркало.

И Билл, закусив губу, встал позади Тома, провел ладонью по его спине сверху вниз, надавливая, заставляя еще сильнее раскрыться, а потом взялся за свой член и с несильным и ровным натиском начал входить в Тома.

– Только не зажимайся, Томочка… – прошептал он, и Том замычал, откидывая голову, когда головка скользнула в него. Билл улыбнулся, понимая, что самое болезненное позади, теперь нужно было не спешить и дать привыкнуть к этому внутреннему вторжению, чувствуя восхитительную, пульсацию гладких мышц вокруг своего члена, прошибающую все тело, и пробирающую даже мозг.

Потихоньку входя, слыша шипение Тома, поймал себя на том, что чуть не прокусил себе губу, сосредоточившись на ощущениях брата. Он прижался к бедрам Тома, чуть погладил их, улыбаясь, и начал двигаться назад, чем вызвал хриплый выдох. А потом и стон. Ну, вот… Это уже было наслаждение. И Билл начал двигаться все увереннее, постепенно наращивая темп, чувствуя, что самому уже очень сложно сдерживать себя, с этим вынужденным воздержанием, с этим голодным пайком, на котором его Том держал все это время…

– Б*яяяядь… Том! Я счас кончу! – простонал сам, вколачиваясь в Тома, и почти выходя из него, и снова засаживая наполную, и держался, держался, держался. Еще и еще… Удивляясь самому себе. Биллу так хотелось довести Тома до оргазма еще раз, и, наверное, именно это давало возможность продолжать. Поэтому он вышел полностью и сжал член возле основания. Том зарычал, ощущение наполненности исчезло так резко, что стало не по себе…

– Нееееет, Билли!

– Сейчас, маленький, сейчас… – простонал Билл, стараясь чуть осадить в себе приближающийся оргазм, вроде бы получилось, и он без труда вошел снова, а Том благодарно охнул и зашипел от такого нужного чувства бесконечно нежного вторжения.

– Еще… – Том выгнулся под давлением рук на поясницу и простонал, чувствуя другой угол вхождения, по увеличившемуся наслаждению, сумасшедшему кайфу, который медленно, но верно приближал его к высшей точке.

– Да … – хриплый стон, ладони, которыми упираешься в гладкую прохладную поверхность зеркала, отражение своих глаз, в которых осталось только сумасшедшее наслаждение, стройная фигура Билла позади него, отблески мягкого света на его матовой коже… Хочется мять ее, впиваясь ногтями хоть во что-нибудь. Только не было возможности, и тогда одну руку Том положил на лежащую у него на бедре руку брата и сжал ее. Сжал сильно, до боли, только Биллу это было за счастье. Смесь боли и дикого кайфа, к которому он так привык во время их секса, было необходимо сейчас, чтобы отвлечь себя, оттянув завершение. Том не мог сейчас себя контролировать и уже со всей дури сжимал руку брата, даже не понимая, что это нужно ему не меньше, и дает им еще пару минут на получение разносящего мозг экстаза. А потом Билл, поняв, что не может уже ничего сделать – еще пара секунд, и кончит по любому, простонал:

– Я не буду кончать в тебя… – вышел из Тома, и почти теряя сознание от накатывающего сильнейшего оргазма, продолжая стимулировать себя рукой, кончил Тому на спину, сильно закусывая и так уже истерзанные губы, чтобы подавить крик, но стонов, громких стонов подавить в себе не смог. И Том от этих стонов сам уже почти кончал, когда сразу же Билл снова вошел в него, а теплая и теперь влажная рука легла на Томкин член и задвигалась в такт с вхождением… Том заскулил от такого двойного наслаждения.

– О, дааа…– зашипел он, и его пальцы накрыли руку Билла и сжали ее, помогая довести самого себя до пика.

И сразу Билл почувствовал проходящие по члену Тома спазмы и еще сильнее сжал его…

Том придержал на секунду руку Билла, а потом, вскрикнув, выгнулся, задвигал рукой снова, и Билл чувствовал, насколько эти движения были хаотичными, понимая, что Том даже не осознает в эти секунды, что делает…

Тома постепенно отпускал оргазм, и он расслабил хватку на руке Билла, который еще несколько секунд после этого не прекращал все замедляющиеся движения.

– Е*аааааааать… – протянул Том, пытаясь восстановить дыхание и чувствуя, как дрожат колени, – я чуть не скончался…

Билл, подтянув на себе спадающие джинсы, целовал Томкину спину, оставив на ней дорожку влажных следов.

– Я тоже, зай, почти… Люблю тебя… Ноги не держат ни х*я… – Билл улыбнулся, доставая салфетки из бара и возвращаясь к Тому.

Вытер руку себе, а потом и Тома, и неожиданно для самого себя легонько укусил брата за ягодицу, прежде чем натянуть на Тома джинсы, заставив того ойкнуть.

– Все… отдыхай, – Том развернулся и притянул к себе брата за шею, крепко обнял, прижался губами к уху и выдохнул горячо – и я люблю тебя. – Потом отпустил, отошел к диванчику и рухнул на него, блаженно расслабляясь, закрыв глаза и откинув голову.

– Пи*дец… я тут ночевать останусь. С тобой… – тихо проговорил он и, приоткрыв глаза, нашел взглядом Билла, который доставал из бара тоник, стоя спиной к брату, во все так же расстегнутых джинсах, которые еле держались на бедрах. Стиснув зубы, Том хитро улыбнулся своим мыслям и приподнял бровь, когда повернувшийся Билл с удивлением смотрел на его улыбку.

На улыбку изголодавшегося хищника, присмотревшего себе добычу.

Хотя кто из них тут был добычей – большой вопрос.

Добыча, которая мечтает сдаться на милость победителя.

Н.А.В.С.Е.Г.Д.А.

Leonard Cohen – «WAITING FOR THE MIRACLE TO COME»

Леонард Коэн «В ожидании чуда»

Малыш, я ждал,

Я ждал день и ночь.

Я не замечал, как шло время.

Я прождал полжизни.

Было много приглашений,

Я знаю, некоторые даже от тебя,

Но я ждал,

Когда же случится чудо.

….

Заняться больше нечем,

Если ты уже полностью захвачен,

Заняться больше нечем,

Если умоляешь хотя бы о самой малости,

Заняться больше нечем,

Если тебе очень нужно дождаться,

Когда же случится чудо.

Я видел тебя во сне, малыш,

Вот, прямо совсем недавно.

По большей части ты был обнажен,

Но остальное – чистый свет.

Песок времен стекал

С твоих пальцев.

И ты ожидал,

Когда же случится чудо.

POV Bill

Я даже остановился под твоим взглядом. И снова мурашки, и снова ощущение полета.

Ты мой, ты со мной. Я не пил сегодня, но мое состояние трезвым никак нельзя назвать. Я опьянен теми чувствами, что бурлят во мне. Опьянен всем тем, что тут было и что еще будет. Я опьянен тобой. Твоей любовью. Твоим доверием. Господи, я сейчас не понимаю, КАК я смог прожить все это время без тебя. Не понимаю, как выдержал и не сорвался.

Хотя… бл*, срывался… Еще не зная и не понимая ничего – срывался на тебе. Но я себя уже за это простил. Потому, что меня простил ты.

Мозг и душа реагируют на тяжелый стресс по-разному. И, как защитная реакция – напускное спокойствие, готовое разорваться в любую секунду. Хотя даже и не осознаешь этого. Только невозможно притворяться вечно – оно или лопается, словно радужный мыльный пузырь, как это произошло у нас с тобой, или человек просто сходит с ума.

Сейчас, когда все позади, я чувствую такую слабость. Но это такая сладкая слабость. Расслабление, сопровождающееся легкой дрожью мышц во всем теле и негой, тягучей теплой негой, которая разлилась в каждой клетке.

Твой взгляд, Том… Я ведь все понимаю и я безумно рад, что ты принял такое решение, маленький. Ты смог, ты сделал это, хотя я знаю, что ты все равно будешь о нем думать, так просто оно тебя не отпустит. Твое обещание.

И поэтому вдвойне уважаю тебя за то, что ты мне доверился. За то, что отдался моим рукам, моему телу. МНЕ.

Подхожу к тебе, глядя в глаза, почти вызывающе сажусь на столик напротив, касаясь своими коленями твоих, и пью тоник.

Облизываешь нижнюю губу, непроизвольно цепляя пирсинг. Твой взгляд скользит по моему лицу, опускаясь на шею, спускается к груди.

Я вижу, как сжимаются твои пальцы, стискивая кожаную обивку дивана.

– О чем ты думаешь сейчас? – тихонько спрашиваю, и ты садишься, забираешь у меня тоник из руки и, сделав пару глотков, возвращаешь баночку.

Тоже наклоняюсь вперед, наши лица так близко. Трусь своим носом о твой, прикасаюсь губами к твоим, влажным от тоника.

– О чем думаю? – шепчешь мне в губы. – Думаю, что люблю тебя еще сильнее, чем раньше. Ты необыкновенный, Билли. Ты тот, кто, ломая меня, делает меня лучше – для нас.

Я улыбаюсь. Господи, хорошо-то как! Душа разлетается от счастья.

– Правда? Ты действительно так думаешь? – киваешь и прикасаешься щекой к моей щеке.

– Да, я так думаю. И никогда не буду жалеть о том, что сдаюсь тебе. И люблю еще сильнее, правда, хотя и не предполагал, что это возможно.

Отставляю баночку и опускаюсь рядом с тобой на колени, а ты обнимаешь меня, прижимая к себе изо всех сил.

– Спасибо, – шепчу это, касаясь губами твоей груди, чувствуя дрожь, только понять не могу, кто из нас дрожит. – За то, что сдался. За то, что понял – это важно и тебе, и мне.

– Дурак. Это тебе спасибо, – твои губы возле моего уха, дыхание ласкает его, – я бы не смог… сам. Не посмел бы. Хотя и хотел, очень…

– Я знаю, Том, знаю. Ты просто боялся этого очень. Да и сейчас тоже. Я же чувствую, что тебя не отпускает. Зая, хороший мой, я очень хочу, чтобы ты, если не забыл обо всем, ну хотя бы попытался не воспринимать это так серьезно. Родной, ты можешь мне пообещать одну вещь?

– Что угодно, – шепчешь ты.

– Пообещай, что бы ни было дальше, как бы ни сложилась наша жизнь, что бы ни произошло со мной – ты никогда не будешь винить себя в том, что переступил порог этого чилла сегодня. Пожалуйста. Пожалуйста, Том.

Выдыхаешь и прижимаешься лицом к моей шее.

– Господи, Билл, – этот стон заставляет напрячься всем телом. – Зачем ты так?

– Пообещай, родной, мне это важно, очень важно. Слышишь? Жизнь штука непредсказуемая, и я не хочу, чтобы при каком-то дурацком стечении обстоятельств ты всю жизнь винил себя.

– Бл*дь, – твои пальцы сжимаются на моей спине, и я невольно шиплю. – Ты скажи, что все будет хорошо, скажи, Билли.

– Конечно, лапа моя. Конечно, – глажу твою теплую спину, зажмурив глаза. – Все будет хорошо.

– Окей. Я обещаю, Билл. Обещаю, – выдавливаешь из себя спустя несколько секунд, и я понимаю, как нелегко тебе это далось.

– Спасибо, родной, – целую твое плечо, спускаясь поцелуями на руку. – Мне так важно было, чтобы ты мне пообещал это. Спасибо…

POV Tom

Все. Возврата нет. Ты заставил пообещать тебе – и я пообещал. Не мог отказать тебе в этом. Но так на душе тревожно. Успокой меня, зая. Успокой. Эти прикосновения твои. Твои руки, губы… Я так надеюсь, что когда-нибудь смогу проснуться утром и не чувствовать страх, загнанный в самый дальний уголок моей души. Надеюсь, но не думаю, что это случится. Слишком я боюсь потерять тебя. Безумно боюсь. Ты добился того, что я не смог больше бороться с самим собой. И, наверное, это было единственно верное решение для нас обоих. Мы нужны друг другу. И это больше не обсуждается. Мы не сможем жить врозь. Даже просто мысль о жизни без тебя заставляет сердце биться испуганной птицей.

Мне безумно хорошо с тобой. Я так долго хотел этого и так боялся. Теперь я должен отпустить свой страх, отпустить и жить дальше. Для этого потребуется время, и немало, но нам некуда спешить, правда? У нас все впереди. Как минимум – эта ночь…

– Я хочу выпить, – шепчу это, и ты киваешь.

Спасибо, что понимаешь, спасибо, что не говоришь: «Нет». Хотя и знаешь, если ты не захочешь – я не стану пить.

– Есть мартини и коньяк.

– Коньяк. Немного, ладно?

– Хорошо, – целуешь меня в шею, и я отпускаю тебя.

Отходишь к бару снова, открываешь бутылку «Хеннесси» и наливаешь темную, коричневую жидкость в широкий бокал.

И мне кажется, что я даже отсюда чувствую его запах.

Возвращаешься и, прежде чем протянуть его мне, подносишь к своему лицу и втягиваешь тонкими ноздрями его аромат. Я улыбаюсь, а ты со стоном выдыхаешь, садясь на столик, и отдаешь бокал мне.

– Я бы тоже с удовольствием накатил.

– И не мечтай, кто же меня домой повезет? – бурчу себе под нос и сам вдыхаю, а уж потом делаю глоток, другой, чувствуя при этом твой слегка завистливый взгляд. Ну, нельзя, малыш, это ж не моя прихоть.

А ты резко отрываешься от столика и впиваешься мне в губы. Отвечаю, чуть обалдев от неожиданности, а ты вылизываешь мой рот, постанывая при этом. Потом отпускаешь и облизываешься. Улыбаешься удовлетворенно.

– Вот ты сволочь, – качаю головой. – И как оно?

– Вкууусно, – тянешь и со вздохом наклоняешься и упираешься лбом в мое колено, при этом положив ладони на мои бедра. – Ладно, не буду смотреть. Допивай уже, не томи.

Делаю еще глоток, обжигающая жидкость тонким ручейком проходит по горлу. Кладу руку на твою голову и ласкаю черный шелк твоих волос. Начинаю ощущать, что чуть пьянею, алкоголь горячим потоком начинает растекаться по венам, входя в мозг, наполняя его приятным мягким туманом.

Мои пальцы опускаются на твою шею, я прекрасно знаю, что это твоя эрогенная зона. Глажу ее, слышу прерывистый выдох. А потом твои пальцы на моих бедрах чуть сжимаются. Да, малыш, я знаю, как тебя завести на раз. Чувствую всем своим существом, насколько твоя кожа сейчас чувствительна – и не только на шее. Пробивает разрядами подушечки пальцев, оставляя ощущение тепла и нежности. Хотя и знаю, что эти разряды в мозгу, затуманенном алкоголем, разряды от соприкосновения с тобой, от осознания, что одиночество позади, что не останусь я больше один. Что люблю и любим.

Опускаю пальцы ниже, по выступающим позвонкам, и чувствую безумно сильное желание целовать эти позвонки, сжимая пальцами твою спину, но сдерживаюсь пока. Делаю еще пару глотков коньяка и ставлю бокал на столик.

Потом наклоняюсь к твоей шее, захватываю губами нежную кожу, целую, лаская языком, поглаживаю пальцами спину, чувствуя каждый позвонок, каждую косточку. Господи, зай… какой же ты худенький. Я тоже, конечно, не Геракл, бл*. Но не такой же худой!

Хочется сгрести тебя в охапку, прижать к себе, ощущая, как ты льнешь ко мне, и не отпускать. Никуда. Никогда. Ты – мой.

Сейчас я почему-то чувствую себя старше. Хотя, совсем недавно все было с точностью до наоборот. Хочется защищать. От чего угодно. Черт!

Чуть постанываешь и дрожишь, мнешь ткань джинсов на моих бедрах.

– Котенок, иди ко мне, – шепчу тебе, лаская дыханием, и ты поднимаешь голову, глядя на меня снизу вверх черными, бездонными глазами, с плещущимся в них желанием.

– Поцелуй меня, – движение твоих губ, – поцелуй.

Беру в ладони твое лицо, наклоняюсь, и прежде чем прижаться к твоим приоткрытым губам, вижу, как ты стадальчески сводишь брови, и в памяти всплывает твое тихое: «Пожалуйста» – со слезами на глазах, когда вот так же, в этом же чилле ты просил поцелуй.

Самый первый наш поцелуй. Тот, что не сможем забыть никогда.

Месяц спустя.

POV Tom

– Том, давай я поведу? – и я оборачиваюсь к маме, уже не в первый раз предлагающей мне это. Поморгал, потер слегка затекшую шею и кивнул, наконец-то, соглашаясь.

Да, пора уже отдохнуть, я за рулем больше трех часов. Загородная трасса, прямая, однообразно скучная, заставляющая мозг расслабляться, притупляя внимание. А сейчас уже и спать хочу – из дома мы выехали еще затемно, в начале шестого утра.

Ты тоже вел джип, до меня, а сейчас устроился на заднем сидении, укрывшись пледом. Надеюсь, что ты спишь. Тебе бы не нужно переутомляться, а мы еле оторвали тебя от руля, гонщик ты мой, любимый. Выруливаю на обочину, останавливаю машину, и мама выходит, а я меняюсь с ней местами, пересаживаясь на пассажирское сидение.

И вздрагиваю от неожиданного прикосновения к моему плечу. Оглядываюсь и вижу твою заспанную мордаху. Окутывает душу нежностью. Мой…

– Не спишь?

Отрицательно качаешь головой.

– Уже проснулся. Иди ко мне, а? – чуть сжимаешь пальцы на моем плече. – Я не буду приставать, – шепчешь, когда мама отрывает дверцу с водительской стороны.

Сдерживаю смех. Вот ты, засранец. Окей.

– Мам, я назад пересяду, ладно?

– Хорошо, давай, – мама терпеливо ждет, пока я выйду из машины и устроюсь на заднем сидении рядом с тобой.

Смотришь на меня, чуть закусывая губу, я закрываю дверь, и салон за тонированными стеклами погружается в мягкий сумрак, приятно расслабляющий усталые глаза.

Прижимаешься, накидываешь половину пледа на меня, прикасаешься губами к уху. Легонько целуешь, придерживая мое лицо пальцами. Ага, гад, приставать он не будет. Улыбаюсь, не могу тебе сопротивляться. Надеюсь, что мама не видит всего этого. Впрочем, а что происходит-то такого? Ничего особенного, но мы все-таки, даже спустя столько времени, все еще немного стесняемся в ее присутствии. Мы не собираемся целоваться взасос, хотя так хочется…

– Я соскучился, – шепчешь мне. – Ты устал? Давай поспишь, а? – нежно прикасаешься к моей руке и трешься щекой о плечо. – Я подвинусь, а ты клади голову на мои колени. Давай?

– Давай, – я, правда, устал. – А ты как?

– Я выспался, все хорошо. Да я и сидя могу подремать. Или на тебе.

Не, ну не зараза, а? Улыбаюсь, качая головой. Ты невыносим. Ты очарователен. Я тебя обожаю.

И через несколько секунд ложусь набок, чуть подтянув ноги, накрытые пледом и положив голову на твое колено. Мне хорошо с тобой. Тепло, уютно. Твои пальцы ласкают мои дрэды, а потом теплая рука ложится мне на плечо и там замирает.

Куда мы едем ранним майским утром? Туда, где так давно не был Билли. К тем, кого потерял однажды. К тем, кого он так любил, и кто его любил, и, наверное, так и продолжает любить сейчас. Я надеюсь на это.

Мы едем в Халденслебен, к твоим родителям. Так решили, так было нужно. Ты хорошо держался все это время, старался не показывать волнения, старался быть таким же, как всегда.

Но я видел в твоих глазах тщательно скрываемое беспокойство, когда ты умолкал, и ловил твой отрешенный взгляд.

Я понимаю тебя, братишка, по себе помню, каково это, когда мы с мамой к отчиму ездим. А тут – родители. Ты так давно там не был. Очень давно.

Я даже и не знаю, кто из вас это предложил. Меня просто поставили перед фактом, когда я однажды днем вернулся из колледжа.

Ну, вы-то с мамой хотели одни и на автобусе, а я предложил со мной – и на джипе. И вы согласились, явно обрадовавшись. Тебе так будет легче, я знаю. И не мог я отпустить вас одних, не хотел. Пропущу день в колледже, не велика беда, зато с тобой буду. Ты мне тогда ночью на ухо прошептал: «Спасибо», и я понял – за что.

Мама говорит, что остановимся в местном мотеле, приведем себя в порядок и потом уже поедем на кладбище. Все правильно, Билл хотя бы придет в себя, он же впервые за долгое время будет в тех местах, где прошло его детство. Где он был счастлив. И где все оборвалось. Так страшно это понимать…

И я так боюсь думать, что бы сейчас с ним было, если бы мы не встретились. ЧТО? Если бы не болезнь – ты был бы с Сэнди, в Берлине. Мне даже страшно подумать, что сейчас я был бы

не с тобой. До того это кажется странным, неправильным, невозможным. Ты – мой брат. Ты – мой любимый.

И, то, что ты действительно мой брат я начал чувствовать только тогда, когда мы вернули наши отношения. Это замечательное чувство, правда. Необыкновенно теплое и сильное. Не знаю, зачем я с ним боролся все это время. Оно не мешает нам, оно просто дополняет то, что было есть и будет между нами. И я благодарен тебе буду всегда за то: «Останься». Оно перевернуло мою душу и заставило сделать шаг вперед.

Ты умница, Билли. Ты человек изменивший меня совершенно. Ты говоришь, что это я заставил тебя любить жизнь, заставил хотеть жить. А ты для меня – тот, кто перевернул этот мир, кто смог поставить его с ног на голову, заставив отдать душу и сердце тебе. Ты необыкновенный, ты всегда для меня останешься Единственным в этом мире.

POV Bill

Меня колотит. Хочется курить. Я знаю, родной, что ты ждешь меня, сидя на кровати в номере мотеля, сминая покрывало в ожидании, пока я выйду из ванной. И спасибо, что ты меня не торопишь. Ты прекрасно понимаешь, как я боюсь.

Смотрю в зеркало: я без мейка, глаза красные, воспаленные. Нет, это не от слез, просто бессонная ночь в ожидании этой поездки и непривычно ранний подъем дают о себе знать, хоть я и вздремнул немного в машине. Держу в руках светлые солнцезащитные очки, теребя их за дужки.

Утром, когда рассвело, ты спал у меня на руках, а я всматривался в проносящийся за окном пейзаж. Мы ехали через Магдебург. Там где был дом родителей, через те места, где я шатался с друзьями по окрестностям, изучив их до последнего дома, поворота, дерева, от и до, где выступал со своей группой…