Текст книги "Подари мне жизнь...(СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 66 страниц)

Билл выдохнул.

– Я представляю, как он переживал. Я могу попросить Вас передать ему, чтобы теперь он ехал домой. Он же колледж пропускает, и вообще не место ему тут… Вот так сутками торчать…

– Хорошо, я передам или ему самому, если увижу, или, скорее всего, фрау Хольд.

– Да, спасибо.

– Ну, все на этом, – доктор встал. – Сейчас покушаешь, а чуть позже переведем тебя туда, где тебе предстоит провести еще месяц, но, по крайней мере, там ты уже сможешь встречаться с родными, пусть и через стекло.

Билл выдохнул, кивнул и сжал пальцами дорогой ему листочек, который так хотелось прочесть…

POV Bill

Смотрел на закрывшуюся дверь за доктором, а сам мял листок, чувствуя, как невольно начинаю улыбаться, предвкушая прочтение письма от тебя, мой хороший…

Распрямляю листок слабыми пальцами и впиваюсь взглядом в такие неровные, но до боли в сердце нужные строчки. Сглатываю и начинаю впитывать в себя смысл слов, написанных тобой для меня… Через пару минут пальцы вновь прижимают лист к груди.

Закрываю глаза, чувствуя, как в уголках появляется влага.

Как же я скучаю по тебе, я даже представить себе не мог, что все это время, пока я приходил в себя, во мне накапливалась эта тоска по тебе. И сейчас она навалилась на меня в полную силу…

Томочка, спасибо тебе, что ты был со мной все это время, я ведь знал, что ты со мной, знал, что не бросишь, не оставишь одного. Усмехаюсь, представляя себе, как ты прорывался ко мне. Господи, Томочка, ты в своем репертуаре, неугомонный ты мой. Слезы скользят по вискам, я же прекрасно знаю, ЧТО ты должен был чувствовать, чтобы вот так рваться, заранее понимая всю бесполезность.

Я люблю тебе, маленький. Как же я тебя люблю! Ты прав, не пустят, и еще долго я не смогу прикоснуться пальцами к твоим нежным губам, долго не смогу обнять тебя, родной…

Уедем, Томочка… Ты просто невероятен, лапа моя… К морю, в Париж, в горы…

Шмыгаю носом и зажмуриваюсь. Бл*дь. Идиот. Сейчас принесут завтрак, а я тут реву.

Пытаюсь чуть придти в себя, немного расслабиться.

«Я заберу тебя и никому не отдам…» – всплывают слова из письма, и новые слезы накатывают на глаза.

Не смогу я тебе пока ответить. Не смогу написать, как тоскую и как люблю тебя… Но ты же сам это знаешь, правда? Знаешь, что кроме тебя мне не нужен никто в этой жизни. Знаешь, что ничего важнее для меня, чем ты – не существует… Так было, так есть и так будет, Том. Ты только помни это, хороший мой. Помни…

POV Avt

Доктор Турм постучал в дверь кабинета главврача и вошел, когда услышал голос Хельги.

– Вот, зашел по дороге, – он окинул взглядом Хельгу и Тома, сидевшего на диванчике.

– Присаживайтесь, Георг, – Хельга кивнула на кресло. – Мы тут беседуем…

– Да, я понял… я только что беседовал с Биллом Кернером, передал ему письмо. – Хирург, чуть улыбаясь, смотрел на сияющие, хотя и покрасневшие глаза Тома.

– Как он? – Том от волнения даже чуть приоткрыл рот, вглядываясь в хирурга, и понимая, что он только что был возле Билла.

– Идет на поправку. Уже может поддержать беседу – недолго.

– Какая умница, – Хельга заулыбалась, качая головой.

– Да, он молодец, надеюсь, что начнет с сегодняшнего дня нормально питаться… А там и до полного выздоровления недалеко.

Том закусил нижнюю губу и опустил глаза, чувствуя, как они увлажнились, от нахлынувшей в душу нежности.

– После завтрака переведем его из реанимации в бокс, – доктор смотрел на Хельгу. – Думаю, что уже можно.

– Да, конечно. Уже пора, угрозы больше нет, – подтвердила Хельга.

– Том, брат просил передать, чтобы ты возвращался домой. Он не хочет, чтобы ты тут слонялся, и он не хочет, чтобы ты пропускал колледж…

Том чуть улыбнулся, не глядя на хирурга, молча кивнул, чтоб не выдавать своих эмоций.

– Мы и разговариваем как раз на эту тему, – Хельга с нежностью смотрела на рассыпанные по плечам дрэды Тома.

– Ну, тогда я смогу передать Биллу, что ты возвращаешься домой?

– Да, – Том поднял голову. – Сегодня я поеду домой.

Доктор Турм встал.

– Ну, вот и замечательно. А через недельку вы сможете увидеться, если все будет хорошо.

Том сглотнул и, улыбаясь, закивал.

– Да, я знаю…

– Ну, все! Желаю Вам удачи, молодой человек? – протянутая рука и крепкое рукопожатие.

– Спасибо! И передайте Биллу, что я… – Том чуть замялся, – я буду обязательно навещать его.

– Хорошо. Я передам, – кивнул мужчина и вышел.

Том перевел взгляд на Хельгу.

Эти красные глаза Тома, когда она их утром увидела, подсказали ей, что он практически не спал, изводя себя мыслями.

И был разговор, что уже нет надобности на самом деле тут сидеть, отключив себя от внешней жизни. Том и сам это прекрасно понимал, понимал, что сведет себя с ума размышлениями и вопросами, на которые сейчас все равно не найдет ответа. И врач, как нельзя, кстати, появился с пожеланием от Билла.

***

Через два часа после разговора с врачом, Том бродил по парку, пока ждал маму, которая должна была приехать за ним. За плечами у Тома была сумка с вещами, но он ее практически не замечал, впрочем, как и накрапывающий мелкий дождик.

Ноги сами привели его в то место в парке, куда выходило окно бывшей палаты Билла. Когда понял это, невесело усмехнулся и поднял глаза на окно, где сейчас на подоконнике стояла ваза с цветами. Но и ее он практически не увидел, не зацепилась она за его сознание. Это место, это окно всегда будет для Тома ассоциироваться только с любимым человеком. Только с тем страхом, который он пережил, когда понял, что с Биллом что-то случилось.

POV Tom

Курю и вижу, как поглядывает на меня мама, держа руль одной рукой.

– Прикури и мне, солнышко, открой новую пачку, – кивает на сумочку, лежащую на заднем сидении.

Достаю сначала сумочку, а потом и пачку ментоловых тонких сигарет, открываю, и прикуриваю одну, вдохнув дым, со знакомым запахом. Мама берет из моих рук сигарету и с видимым удовольствием затягивается.

– Том, я не знаю, что ты решишь для себя… – выдыхает она, – в свете всех тех новостей, которые на тебя навалились, но я хочу, чтобы ты понял одно – после больницы Билл будет жить у нас. И что бы ни начало происходить между вами, я не смогу разрешить ему остаться одному и вернуться на свою квартиру…

Тоже затягиваюсь и выдыхаю.

– Я тоже, ма. Я тоже…

POV Avt

Промаявшись, слоняясь из угла в угол по квартире, Том провел несколько часов.

Симона была дома, и они периодически сталкивались на кухне. Эти минуты общения были так необходимы обоим: Тома слегка отпускало, когда он чувствовал поддержку Симоны. Чувствовал, как она беспокоится, и понимал, что дома она находится исключительно из-за него. Симона варила некрепкий кофе, понимая, что нельзя сейчас кофеином будоражить нервную систему Тома, который уже от сигарет не мог никак оторваться.

Да она сама курила больше обычного – не могла спокойно реагировать на то, как себя чувствует ее сын.

Они больше не говорили вечером о Билле. Симона старалась перевести мысли Тома в другое русло, удавалось плохо, но это было лучше, чем ничего и помогало хоть как-то время скоротать.

А само время сейчас работало и на него, и в тоже время – против… Так чувствовал Том.

За – потому, что с каждым часом Биллу становилось легче, он набирался сил, и приближалось время их встречи. А против – потому, что с каждым часом приближался тот момент, когда Тому нужно будет все рассказать Биллу.

Конечно же, он это сделает только тогда, когда Билла выпишут из больницы, и тогда он настанет, этот момент… может не сразу…

Может он сможет на пару дней оттянуть этот разговор?

Первого Том хотел больше всего на свете, второго – больше всего боялся.

Худо-бедно, но время не останавливало свой ход, и наступала ночь. Том собирался завтра пойти в колледж, а значит для этого нужно лечь не очень поздно, и попытаться поспать хоть немного.

Он и лег не очень поздно, еще не было полуночи, а вот на счет заснуть… Сейчас это было проблемно.

Но усталость, в конце концов, взяла свое, и Том уснул. Вернее, просто провалился в спасительное забытье, которое хоть на время но даст возможность расслабиться и нервам, и воспаленному мозгу…

Утром из этого небытия, Тома практически вырвал звонок будильника. Открыв глаза и слушая этот трезвон, он даже не сразу понял, где находится и что вообще происходит – настолько его мозг за последнее время был дезориентирован в пространстве и времени. Ну, а когда дошло все-таки, что он дома уже, не в палате, не в комнате отдыха кабинета Хельги, и что этот звонок предполагает его подъем и сборы в колледж, Том вырубил, наконец-то назойливый будильник и, сев на постели, потер ладонями глаза.

Потом на автомате принял душ, стараясь не намочить дрэды, заварил кофе, покурил, собрал какие-то тетрадки, ручки, оделся и осторожно, стараясь не хлопнуть сильно дверью и не разбудить Симону, спустился на лифте в подземный гараж к своему джипу.

Состояние, в котором он сейчас пребывал, было знакомо ему. Он уже испытывал такое, когда провожал Билла в больницу, и прекрасно ощущал тоже у самого Билла. Ступор.

Может, психика так защищает себя от слишком сильных эмоций? Или просто мозг устал и таким образом решил дать передышку и измученному организму? Но, в любом случае, Тому такое состояние давало возможность отдохнуть, морально в первую очередь, притупляя его восприятие.

В колледже знали, почему его не было все это время на занятиях, естественно в пределах разумного. Кроме Кула и еще пары их общих друзей, больше никто не знал, для кого именно Том был донором. Его обступили, приветствовали, радовались возвращению. О чем-то спрашивали, Том что-то отвечал…

А со стороны на все это смотрел Кул, и видел прекрасно, как Том измучен. Конечно, это можно было списать на стресс от самой операции Тома, но Кул, в отличие от многих, прекрасно знал и представлял себе, насколько Том вымотан – но не этим. Он изведен тем, что его любимый мальчишка еще долго будет в больнице, и не будет возможности с ним встречаться. Кул хорошо помнил их с Томом последний разговор, на вечеринке. И хотя Кул не знал подробностей того, что произошло за эти дни, именно те воспоминания подсказали, как Тому тяжело. И естественно, если бы он знал всю правду, то, наверное, вообще бы не смог понять, как Том находит в себе силы стоять здесь, говорить, дышать…

Нежность в его сердце смешивалась с сожалением, при взгляде на парня, который так и оставался для него тем, кем был раньше – близким, ближе чем друг, но… Они уже давно расставили в своих отношениях все точки, и остались друзьями.

Кулар скучал по Тому. Он не виделся с ним с тех пор, как они встречались все вместе – он, Том, Билл… А потом Тома положили в клинику.

Он стоял, оперевшись о подоконник, и молча, терпеливо ждал, когда Том освободится. В глазах его была грусть. И если кто видел эту картину, то даже и задумываться не стоило, почему он так смотрел на Тома. Слишком он скучал по Тому, слишком тосковал.

Том наконец-то высвободился из плотного круга сокурсников и посмотрел в голубые глаза, где так много было всего, и которые не могли заставить его отвести взгляд в сторону. Чуть улыбнулся в ответ, и пошел в сторону Кула.

– Привет, малыш, – Том бросил сумку на стол, и Кул сделал шаг в его сторону, стараясь спрятать все те чувства, которые плескались в его глазах.

– Привет, как ты?– Кул попытался улыбнуться и не дать голосу дрогнуть.

Том сел на стул и, откинув голову, чуть размял ноющую шею.

– Нормально! Будет все нормально, – он чуть улыбнулся, глядя в глаза Кула, в которые обещали ему поддержку, что бы ни случилось в жизни.

Том старался сосредоточиться.

Пытался слушать преподавателей и вникнуть в суть. Иногда удавалось, иногда нет.

На перерывах между парами курил, как паровоз, и почти всегда, рядом был Кул. Он не лез с расспросами, не пытался развлечь, он просто был рядом. Молча. И Том чувствовал, что это молчание было для него важнее и нужнее любой, самой интересной беседы. И был за это до глубины души благодарен своему, теперь, другу.

Это молчание не было в тягость и Кулу. Он всегда прекрасно чувствовал внутреннее состояние Тома и всегда знал, что ему нужно в тот или иной момент.

Кул не знал всей правды. Но такое тягостное, даже внешне, состояние Тома начало давать ему повод думать, что дело не только в том, что Билл в больнице. Он просто всеми фибрами своей души чувствовал – есть что-то еще, очень для Тома болезненное. И, конечно, ему очень хотелось знать, что происходит на самом деле, но он прекрасно понимал, что сейчас не время и не место для разговоров и расспросов. И еще он знал, что Том ему доверяет, как никому другому. И если действительно Тому есть что рассказать, чем поделиться, то рано или поздно, он, Кул, об этом узнает – от самого Тома.

В этом он даже не сомневался…

После колледжа Том решил купить и преподнести Хельге букет цветов – как благодарность, за все, что она сделала и для Билла, и для него самого. А еще, ему просто физически необходимо было оказаться хоть немного ближе к Биллу. Просто знать, что он рядом. Хоть ненадолго…

Том зашел в магазин цветов и замер, глядя на все это благоухающее разнообразие.

– Добрый день, – подошла девушка в фирменной одежде Я могу Вам что-то предложить?

Том мельком глянул на нее, а потом снова на ряды цветов, расположенные по периметру магазина.

– А можно я сам выберу?

– Да, безусловно, проходите!

И Том пошел вперед, оглядывая цветы – уже собранные в нарядные букеты или просто стоящие яркими охапками. Он никогда не выбирал цветов для кого-то сам, всегда это делала за него мама. А вот сейчас он решил это сделать самостоятельно.

Он смотрел на такие разные цветы, даже не зная названия большинства из них, но, еще только зайдя в магазин, он решил – купит розы. И так и остался верен своему решению – он хотел розы.

Остановившись возле витрины с розовыми, алыми, бордовыми, желтыми и даже оранжевыми розами, Том вдруг подумал, что никогда не дарил цветов Биллу…

Это не показалось Тому чем-то необычным. Для него понятие «Билл – Цветы» не было странным, не смотря на то, что Билл был парнем.

И сейчас перед глазами Тома предстал Билл, с букетом роз в руках, чуть смущенно разглядывающий это чудо, а потом опускающий в них лицо, вдыхая тонкий аромат…

Со спадающей на глаза челкой, с чуть опущенными веками, с трепещущими длинными ресницами и полуоткрытыми губами…

Том выдохнул и даже помотал головой, стараясь прогнать этот образ.

При всем желании ему не дадут передать Биллу цветы, он это знал, может потом… после…

Через пять минут Том ехал в клинику и на пассажирском сидении красовался шикарный букет прекрасных ярко-алых роз.

Может потом, когда-нибудь, он подарит букет шикарных роз Биллу.

Своему любимому… брату…

POV Avt

Прошло четыре дня с тех пор, как Том ушел из больницы.

Четыре дня, прошедших в колледже, возле клиники и дома.

После колледжа Том ехал к клинике и проводил рядом с ней около получаса, иногда больше. Даже просто побыть там, сидя в машине – это было Тому необходимо.

Утром и вечером он звонил Хельге, и она говорила о состоянии Билла. С каждым днем ему было все лучше.

Вставать, он еще не вставал, но уже был неплохой аппетит, и когда Хельга сказала Тому, что даже румянец появился на его осунувшемся лице, Том не смог сдержать эмоций, и глаза стали влажными. Он так хотел увидеть эти худенькие родные щеки, он понимал, что эти щеки сейчас небритые, колючие, но для него это было бы самым нежным прикосновением на свете. Мурашки от шеи и до самых пят прошлись по телу Тома от этих мыслей.

Да, он честно пытался думать о Билле, как о брате.

Но Том не мог врать себе в этом – не удавалось, совсем.

Это иногда Тома даже злило, выводило из себя, но потом он успокаивал себя тем, что просто нужно больше времени, для того, чтобы эта мысль крепко засела у него в мозгу.

Так думал Том.

Но проходили дни. И Том все сильнее скучал по Биллу, и это все сильнее отвлекало его от мыслей о братстве.

Он тосковал так, как не тоскуют по брату, он продолжал его любить не братской любовью. И иногда ему казалось, что эта любовь только становится крепче. Это пугало Тома, и тогда он с новой силой начинал внушать себе, что Билл всего лишь брат.

ВСЕГО. ЛИШЬ. БРАТ.

Всего лишь?

Это понятие иногда почти убивало, и Тому хотелось разбить свою влюбленную башку о стену.

А иногда он представлял, что такая любовь, как у него, может быть вполне братской – просто нужно будет научиться НЕ ХОТЕТЬ своего брата.

Не хотеть Билла?

Не хотеть его целовать, касаясь штанги в языке, которая так и рвала Тому мозг до самого их последнего поцелуя?

Не хотеть касаться его влажных, нежных, чуть припухших от поцелуев губ, при этом сжимая пальцами влажную кожу спины?

Не хотеть вылизывать выступающие позвонки, чувствуя, как в твоих руках плавится от экстаза любимое тело?

Не хотеть почувствовать, как он сходит с ума от бешеных ласк, а потом вздрагивает и вскрикивает от оргазма, вцепившись тонкими пальцами в твои бедра или в смятые простыни?

Не хотеть дарить ему себя, всего себя, без остатка, до самого донышка?

Не хотеть шептать ему на ушко слова любви, боясь разреветься оттого, что знаешь – он любит не меньше…

Научится НЕ ХОТЕТЬ все ЭТО???

В такие минуты, если Том был один, зажимал виски ладонями, или зарывался в своей постели в одеяло и подушки головой и выл, выл как зверь… Одинокий и потерянный.

И ничто не могло в эти минуты ему помочь. И он это понимал.

Понимал и не пил, зная, что когда проснется, будет еще хуже.

Знал, что такое состояние нужно пережить, перетерпеть, попытаться успокоиться и расслабиться.

Иначе можно было просто сойти с ума.

Симона не оставляла его надолго одного. Она бывала в клубе, когда Том в колледже, а потом передавала все полномочия своему помощнику и возвращалась домой. По-другому сейчас было действительно нельзя. Нельзя было оставлять его одного. Она знала и чувствовала, что на людях, в колледже, Том держался, отвлекаясь, а вот дома…

Она поражалась, что он не заливал свои мысли алкоголем, прекрасно осознавая для себя, что именно так бы она и поступила в его возрасте.

Том был то удивительно тих, и тогда она понимала, что нет желания у него что-то говорить, или слушать, и, естественно, Симона его не пыталась растормошить.

То вдруг наоборот, он был так возбужден, что потребность в общении просто чувствовалась на расстоянии. И тогда они говорили.

Говорили много и долго. Обо всем чем угодно, о фильмах, отношениях, собаках, о мухе, которая неизвестно откуда взялась на кухне в конце зимы, и, зараза, ползала по окну, чувствуя себя тут хозяйкой. О новой танцевальной программе, которая будет пока без Билла, но нового солиста Симона брать не хотела, говорили и о самих танцах, которые Билл танцевал раньше. И Том с удивлением узнал, что большая часть постановок танцев принадлежала самому Биллу. Он выдвигал идеи, а уж только потом Сток, их хореограф, доводил все до совершенства в каждом движении тела Билла. А Том все-таки рассказал Симоне, что когда был ремонт в клубе, Билл танцевал только для него.

Он говорил об этом, размахивая руками, восторженно, захлебываясь словами.

В другой раз, с таким же восторгом он рассказывал ей о катке, где они были 14 февраля. Рассказывал с нежной улыбкой, как Билла приняли за девушку, а потом, как они целовались, у всех на виду…

И в такие мгновения Симона не верила, что Том сможет принять Билла как брата.

Вообще Симона была удивлена силе духа своего сына, в свете всего того, что ему пришлось пережить, чтобы быть рядом с любимым человеком, а вот теперь, когда она понимала и чувствовала, НА ЧТО Том решился, это вообще ее поражало.

В субботу утром, после того, как Билла перевели в послеоперационный изолированный бокс – палату с двумя прозрачными стенами, но закрытыми сейчас жалюзи, ему сказали, что теперь появится возможность видеться с Томом, пусть хоть иногда. Билл попросил своего врача принести ему листочек и ручку.

– Хочешь написать письмо? – хирург, улыбаясь, смотрел на своего пациента, стоя возле его постели.

Билл кивнул.

– Да. Хочу хотя бы попытаться, – он приподнял руку, и они вместе посмотрели на то, как она мелко дрожит от слабости.

Усмехнулся сам, выдохнул.

– Все нормально, не переживай, – врач коснулся плеча Билла, – так всегда бывает после операции. Постепенно ты восстановишься, силы вернутся, будь уверен. Конечно, Билл, принесут тебе все, что нужно, обещаю.

И Биллу принесли планшет, чтобы было удобно писать, тетрадь и ручку.

Какой-то трепет охватил Билла, когда он все это взял в руки. Ему помогли удобнее лечь, и он расположил планшет так, чтобы можно было писать, раскрыл тетрадь и взял непослушными пальцами ручку.

Он писал долго, старательно выводя буквы непослушной рукой, как ребенок, который только-только научился писать. Уставал и несколько раз давал себе передышку, чувствуя, как колотится его сердце и начинает кружиться голова.

Билл писал Тому и улыбался, даже не замечая этого. Он вообще не мог не думать о Томе без улыбки. Такое нежное и теплое чувство, разливающееся у него в груди при мыслях о любимом человеке…

Через пару часов таких усилий Билл все-таки закончил свое письмо.

Перечитал его несколько раз, с трудом вырвал лист и сложил его.

Чуть позже передал своему доктору и попросил, чтобы его отдали фрау Хольд, а там он был уверен, что Хельга передаст письмо Тому.

Когда доктор Турм отдал Хельге письмо, и она позвонила Тому, чтобы сказать об этом, то ей пришлось отстранить трубку от уха, когда Том издал победный вопль. И хорошо, что это было на перерыве между парами, иначе, если бы Том так завопил на занятии, то его бы просто выставили из аудитории за нарушение порядка.

Кул был рядом, и как настоящий друг он радовался за Тома, ведь его самого угнетало состояние, в котором пребывал его друг все эти дни. И состояние это не улучшалось со временем, что так беспокоило Кулара. А вот сейчас, когда он смотрел в Томкины сияющие от восторга глаза, то понимал, насколько ему важно то, что он сейчас услышал по телефону.

От избытка чувств, выключив трубу, Том схватил стоящего рядом Кула в охапку и звонко впечатал в его щеку поцелуй.

– Он мне НАПИСАЛ, представляешь? – Том отпустил, офигевшего и чуть порозовевшего парня.

И так близко сейчас были от Кула эти обалденно красивые глаза, со светящимся в них счастьем…

Том смог заставить себя досидеть все пары до конца.

Ох, как же это было нелегко! У него было не просто хорошее настроение, он был возбужден, но Кулу казалось, что это возбуждение и хорошее настроение какие-то искусственные, как от наркотиков.

Что-то все равно было неправильное в этом. Но что именно, он до конца понять не мог, хотя и не покидало ощущение, что с Томом происходит еще что-то, помимо того, что он тоскует по Биллу.

А вот что именно? Кул чувствовал на подсознательном уровне, но объяснить не мог даже для себя – это был страх, элементарный страх Тома. Теперь он прекрасно знал, что еще день-два и им разрешат увидеть друг друга, он так этого хотел, и так безумно боялся… Боялся, что все, что творится у него в душе, Билл увидит в глазах, боялся, что что-то заподозрит и начнет расспрашивать… Боялся себя, в первую очередь…

Он почти не запомнил, как гнал к клинике, очнулся только когда заглушил мотор на стоянке, закрыл глаза и откинул голову на спинку сидения. Как и многое другое в последние дни, и машину он сейчас вел на автомате.

Через пару минут он достал телефон, и, как они договорились с Хельгой, набрал ее номер перед тем, как придти за письмом. Она просто могла быть на приеме или обходе пациентов. Но, к счастью, Хельга оказалась свободной и, поставив джип на сигнализацию, Том не спеша, пошел в сторону входа, хотя так хотелось бежать со всех ног…

Минут через десять Том вышел, держа в руке письмо от Билла, остановился и прикурил. Затянулся, чувствуя внутреннюю дрожь.

Этот листочек, в его ладони, был дороже самого ценного алмаза, который только существует. И он знал, что ни на какие сокровища мира он не променяет этот лист с ободранными краями…

Он еще не читал письмо. Это было равносильно акту мазохизма, настолько он хотел развернуть этот лист, но Том еще перед кабинетом Хельги дал себе слово, что прочитает письмо только после того, как выйдет из клиники, покурит и сядет в машину.

Они еще поговорили с Хельгой пару минут: Билл хорошо себя чувствовал, стабильным было давление, температура, анализ крови обнадеживал. Билл потихоньку приходил в норму. Это грело душу Тома. Но заставляло ее болезненно сжиматься от других мыслей…

Том сел за руль, выдохнул и только теперь осторожно развернул исписанный листок и, расправив его, положил на руль.

» Томочка, родной мой», – прочитал Том первые неровные слова, такие несмелые, но родные до боли, и закусил нижнюю губу, почувствовав, что как только он развернул письмо, сердце начинает биться через раз.

«Пытаюсь что-нибудь тебе написать. Привет, мой хороший, пишу, а у самого дрожит все в груди, как будто и вправду с тобой сейчас говорю. Как же хорошо, что у меня появились наконец-то силы ответить на твои письма.

Знаешь, как мне хотелось тебе ответить? Думаю, знаешь…» – Том улыбнулся и чуть кивнул, выдохнул и продолжил читать.

» Ну, а вот сегодня попросил ручку и листочек, понял, что справлюсь. Ты такой молодец, что мне писал, лап, мне так были нужны твои строчки, от которых я чувствовал любовь и искренность. Та записка, перед самой операцией, была для меня просто необходима, и когда я ее получил – понял, что вот теперь точно все будет нормально…»

После этих слов Том закрыл глаза и сильно, до боли, сжал веки.

»…все будет нормально…» – повторил он про себя.

Нормально. А что можно будет сейчас считать понятием «нормально» – Том не знал.

Расслабился, достал очередную сигарету, прикурил, затянулся, выдохнул дым, и только потом стал читать дальше.

«Ты мне как будто это на ухо прошептал. Стало легко и спокойно. Ты – самый нужный мне человек, знаешь? Самый нужный и любимый. Я не знаю, каких богов благодарить за то, что ты у меня есть…».

Том поднял глаза от письма, глядя куда-то вперед, на стоянку, на машины, но ничего этого не видя.

Богов… Том тоже должен быть благодарен Богу. Заныло в груди, и он выдохнул со стоном…

«Я очень скучаю по тебе, зая, очень-очень. Мне лучше, и врач пообещал, что через пару дней, если все будет хорошо, тебе разрешат меня навестить», – грустная, но такая нежная улыбка тронула и душу. И губы Тома. – «Как же мне хочется хотя бы вот так, через стекло тебя увидеть. Пока так. Не будет возможности тебя обнять, но все это впереди, да? Я так давно этого хочу…» – Том сглотнул, почувствовав, как заныл низ живота.

Только он знал, КАК на самом деле ОН хотел почувствовать пальцами теплую нежную кожу Билла.

»…просто до одури хочу. Зай, я представляю, как тебе тяжело сейчас… « – Том замер, а потом отрицательно покачал головой.

Не знаешь, Билл, не знаешь, но это даже к лучшему.

«Помнишь разговор, который ты оборвал тогда? Правда, но я хочу еще раз тебе сказать, малыш – не будь один. Пожалуйста. Томочка, родной, я тебя очень прошу, слышишь? Не сиди дома, ты так с ума сойдешь. Я же не глупый, понимаю все… Ты же нормальный парень, которому нужен секс. Может, ты пока это не так сильно чувствуешь, времени еще мало прошло, но впереди еще целый месяц без меня, понимаешь, Том? Можешь снимать себе девочек, я переживу это, я пойму. Но только не целуй их в губы, понял? Не целуй!!!»

– Бл*дь, Билл… – прошептал Том, качая головой, в горле появился комок.

Об этом Том вообще еще не думал. Действительно, было не до секса…

«Ты знаешь, я хочу сказать одну вещь, которую так и не сказал тебе. И думаю, что Симона тоже не сказала. Это же она оплатила операцию для меня…»

Том удивленно поднял брови, перечитывая последние строчки еще раз. Усмехнулся, удивленный, но подсознательно чувствовавший что-то в это роде.

– Ма, как же я тебя люблю… – сказал он тихонько и улыбнулся.

«Ты ее поцелуй за меня и обними крепко. Передай огромное спасибо, я ей обязан жизнью, так же, как и тебе. Я люблю вас обоих».

Глаза стали влажными, Том не мог с этим бороться.

«И передай огромное спасибо Хельге, я не вижу ее, но мне хочется ее поблагодарить. Окей? Зай, будет еще одна просьба к тебе. У меня за последний месяц не оплачена квартира, и мне очень неудобно перед хозяйкой. Сможешь съездить ко мне и оплатить?

Пожалуйста, Томочка! Я просто забыл сделать это до больницы, столько тогда навалилось сразу…

Ну вот, написал вроде бы все, что хотел. Хотя нет. Не все. Я миллион раз хотел бы написать: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ТОМОЧКА. ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»

Эти слова, выделенные большими буквами, Билл написал не на бумаге. Он написал их на сердце Тома. А еще Том почувствовал, как по щекам ползут слезы.

– Я тоже люблю тебя… – прошептали его губы, и Том всхлипнул.

«Ты ответь мне, родной, хорошо? Я буду ждать и письма, и встречи с тобой.

Мне так этого не хватает, Томочка…»

POV Avt

Том ехал домой, пытаясь следить и за своими мыслями, и за дорогой, боясь, что вновь отключится от реальности.

Письмо Билла, эти слова и строчки, мелькали в его сознании и мешали сосредоточиться…

Конечно же, Том предполагал, что что-то подобное и увидит в этом письме, и, наверное, не чему удивляться, но становилось только хуже от этого…

Ничего не поменялось в окружающем мире с осознанием Томом новости о брате, так же, как и с его обещанием в этом мире не изменилось ничего. Все так же день сменялся ночью, все так же светило солнце, накрапывал дождик, все такими же остались люди, окружающие его…

Все так же его любил человек, который оказался братом… Все так же…

Вот только разум говорил об одном, а сердце кричало о другом, совершенно…

Этот диссонанс убивал, от этих разных эмоций его разрывало на две части…

Вечером Том напился – впервые, за последнее время. А до этого он почти два часа просидел над листом бумаги, на котором смог написать только три слова.

» Привет, мой родной…».

И все, дальше ничего не получалось. И это оказалось для Тома выше его сил.

И когда в гостиную вошла Симона, то ее сердце просто рухнуло вниз – Том сидел в кресле, закрыв глаза и откинув голову, в руках у него была початая бутылка «Кампари».

Ее не было дома днем, но она знала, что Том получил записку от Билла, Хельга ей уже позвонила по этому поводу. И сейчас Симона понимала, что даже если бы она была дома – ничего бы это не изменило, Том все равно бы выпил.

Она догадывалась, что письмо стало последней каплей, которая переполнила чашу его терпения.

Успокаивало одно – впереди были выходные, и она надеялась, что эти два дня дадут возможность Тому придти в себя.

Она подошла к нему, стараясь не шуметь, и осторожно забрала бутылку из рук. Но он не спал.

Открыв глаза и увидев Симону, Том попросил: