Текст книги "Подари мне жизнь...(СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 66 страниц)

Чуть отстраняюсь и сам расстегиваю молнию на ней, а ты с улыбкой смотришь на меня.

Расстегиваю и чуть опускаю ее с твоих плеч, ты ее стряхиваешь с рук, и она падает на пол. Вот так лучше, тоненькая черная футболка. Твоя любимая. Чуть сжимаю худенькие плечи, с трудом сглатываю. Сколько же нежности в твоих влажных глазах…

– Билл… Билл… – шепчу я и смотрю на твои губы.

Я так хочу прижаться к ним… Твоя ладонь ложится мне на шею, и теперь ты сам наклоняешься и целуешь меня нежно, в уголок губ, так робко… и как-то неуверенно. Как будто боишься, что я отстранюсь от тебя. Но я запускаю пальцы в твои волосы на затылке и сам осторожно нахожу твои губы. Не спешу. Господи, как же давно мы не целовались…

Прикасаешься к моему пирсингу губами, потом кончиком языка… чуть теребишь его, а я не могу сдержать улыбку .

И так хочу почувствовать твой язык своим… что и делаю. Ты замираешь, чувствуя влагу, потом тихонько стонешь и прижимаешься к моим губам. Твой язык чуть подрагивает, так было в самые наши первые разы, когда это было для нас почти запретным, когда боялись понять, что это все слишком для нас важно, и в тоже время, бесконечно нужно.

Ты без штанги, так непривычно, то же чувство, как и тогда в приемной, когда я не мог отпустить тебя. Мальчик ты мой…

Целуешь меня все глубже, сердце все чаще бьется, чувствую огромный выброс адреналина в кровь….

Сердце в висках, чувство соприкосновения душ, я так скучал по этому. Воздуха не хватает, отпускаем друг друга на секунду, но нет сил оторваться от тебя, и ты меня тоже отпускать не собираешься. Чуть толкаешь меня к стене, и я прижимаюсь к ней спиной, расставляешь ноги так, чтобы наши глаза были на одном уровне, и касаешься лбом моего лба.

Руки ласкают мою шею и плечи… а мои руки находят края твоей футболки и запускаю пальцы под нее, прикасаюсь к твоей нежной коже, просто распластываю по ней свои ладони, вжимаю их в тебя, в твое теплое тело…

– Как же я скучал по тебе… ты не представляешь… – шепчу и усмехаюсь.

– Представляю, Томочка… сам с ума сходил по тебе, по твоему телу…

Подаешься вперед и прижимаешься ко мне бедрами… чуть мычишь, едва потеревшись ими.

– Мальчик мой, – нежность накатывает огромными волнами, нет сил их держать в себе, и я не держу….

– Я люблю тебя, Том, – твои ладошки на моем лице. – Я так тебя люблю…

– Я тоже, котенок… люблю… очень…

Трешься об меня носом, стонешь…

Мои руки по твоей спине под футболкой, отстраняешься чуть и я снимаю ее с тебя, потом ты то же самое делаешь с моей футболкой. Окидываешь мои плечи и грудь взглядом, знакомым движением накрываешь верхнюю губу языком, потом смотришь в глаза и оглаживаешь ладонями мои плечи. Теперь закусываешь нижнюю губу и качаешь головой.

– Ты обалденный, Том… – и обнимаешь меня за шею.

Улыбаюсь, прижимая тебя к себе… ты теплый, касаемся друг друга обнаженной грудью, удары сердца….

Целуешь нежно шею опускаясь все ниже, убираешь мешающие дреды, и я откидываю голову, чтобы тебе было удобнее. Нежная дорожка поцелуев спускается на плечо. Чуть сдвигаешься, прижимаясь к бедру низом живота, и я чувствую, как ты возбужден.

–… мммммм… Билл…

Усмехаешься…

Опускаешь вниз руку, берешься за мой пояс, проводишь пальцами под ремнем, чуть подбираю живот, втягивая в себя воздух, от такого прикосновения… а потом ты поверх джинсов чуть сжимаешь мою вздутую ширинку, и я не могу сдержать стон…

Ласкаешь пальцами поверх и я невольно подаюсь к тебе.

– Маленький мой… – хитро смотришь, не прекращая ласкать меня.

Сжимаю твою ягодицу. Вдыхаю сквозь зубы от этого ощущения.

Потом расстегиваешь мой ремень и ширинку, прижимаешься к моим губам и опускаешь руку мне в боксеры, сжимаешь пальцами член и заглушаешь своим ртом мой стон. Ласкаешь, не перестаешь это делать…

Твой язык обвивает мой, обследует все, что может достать… Целуешь меня по-хозяйски уверенно, но очень нежно.

Подушечкой пальца размазываешь смазку по головке члена… но мне так хочется ласкать тебя.

И я отрываюсь от твоих губ.

– Подожди, – шепчу и отталкиваюсь от стены; освобождаешь руку, и я заставляю сесть тебя на тумбочку, с расстегнутой ширинкой становлюсь перед тобой на колени и начинаю расшнуровывать на тебе кеды.

– Том, ты сумасшедший, – улыбаешься, глядя на это.

– Нет, я просто очень влюбленный, – теперь уже смеешься.

А я снимаю с тебя один кед, потом другой и став между твоими широко разведенными коленями, начинаю расстегивать на тебе джинсы.

Пристально смотришь на меня, потом не выдерживаешь, касаешься моей щеки пальцами, подаешься ко мне и прижимаешься к губам, медленно отпускашь.

» Я люблю тебя,… знаешь?» – спрашивают твои глаза, и я киваю. Улыбаешься.

Расстегиваю ширинку на твоих джинсах. Потом освобождаю от боксеров головку и так же провожу по ней подушечкой пальца…

Влажный… нежный…

– Я хочу… – шепчу это, и ты откидываешься спиной к стене, открывая мне доступ.

Сдергиваю с твоих бедер джинсы и белье, когда ты чуть приподнимаешься, смотрю на звездочку на твоем животе, касаюсь ее пальцами, целую и вылизываю. Потом опускаюсь ниже и вбираю твой член в рот.

Чуть вздрагиваешь, выдыхаешь, впиваясь пальцами в дреды, и я делаю тебе минет. Ласкаю тебя, облизываю и чуть покусываю головку, вылизываю ствол, снова и снова вбираю в себя… Ты стонешь, подаешься ко мне, когда почти теряешь контроль над собой… и шепчешь… шепчешь… шепчешь… что любишь, что скучал, что с ума сходил…

А потом не дав мне довести тебя до оргазма, подрываешься и впечатываешь меня спиной в стену, прижимая руками мои плечи.

И сам вылизываешь мою грудь, ласкаешь и целуешь соски, и теперь моя очередь сходить с ума от твоей нежности…

И теперь я шепчу и стону…

А потом становишься на колени и обнажаешь меня.

Все… начинает рвать крышу так, что мне кажется – кончу только от одного прикосновения твоих губ ко мне.

Я уже на пределе. Чувствую это, подгибаются ноги… Господи, пожалей меня…

– Кончу сейчас, Билл, – шепчу это, когда твоя ладонь накрывает мой

член, – кончу…

– Да… – шепчешь, и твои губы обхватывают головку, когда чувствуешь, как волны спермы прокатывают по стволу…

Меня выгибает, стону… а потом от невыносимого кайфа вскрикиваю.

Вскрикиваю, и просыпаюсь…

В испачканном белье.

Сидя в глубоком мягком кожанном кресле, в комнате отдыха кабинета Хельги…

POV Tom

Прихожу в себя… пытаюсь…

Дышу так, как будто действительно только что занимался сексом.

Выпрыгивающее из груди сердце, бушующие чувства, как же все это было реально! Касаюсь, ширинки и понимаю, что придется менять белье…

Вот это да! Расслабился Том, со школы со мной такого не случалось…

Откидываю голову и вытираю испарину на лбу.

Пипец… Мне до сих пор кажется, что чувствую твой запах, твои губы и руки. Мурашки по коже, дрожь…

Сумасшествие, блин…

Никогда мне не снился такой яркий секс.

Твои прикосновения ко мне, такие реальные… До сих пор горит кожа там, где ты меня касался во сне…

Стою под душем и пытаюсь привести свои мысли и чувства в порядок. Не получается, слишком много всего сейчас на сердце. И, наверное, именно поэтому не получится все это правильно разложить в голове…

Не могу думать. Не могу начать думать о наших ОТНОШЕНИЯХ…

Потому, что я пока не знаю, КАК о них думать… В первую очередь мне нужно знать, что с тобой все будет в порядке…

А только потом… потом…

Может, я делаю это и из-за того, что просто боюсь начинать думать об ЭТОМ??

Боюсь начать ПОНИМАТЬ, что не имею больше права на такие отношения с тобой? Не сейчас… не сейчас… потом…

Одеваюсь после душа и слышу стук в дверь.

– Привет, родной.

– Мам, привет… – чмокает в щеку и тут же вытирает след на моей щеке от помады.

– Как ты, солнце мое?

Выдыхаю.

– Пытаюсь… – говорю это, и мама кивает головой.

– Я знаю… – вздыхает она, и я поднимаю на нее глаза.

– Уже знаешь?

В комнату заглядывает Хельга.

– Знает, – подтверждает она, пожимая плечами. – Лучше от меня и так, как было на самом деле, чем кого-то еще, согласись.

Сажусь на диван, комкая от неловкости влажное полотенце.

– Конечно, все правильно… Ну что я могу сказать? Мне стыдно… сорвался… больше не повторится…

Мама садится рядом и приобнимает за плечи.

– Я знаю, будем надеяться, что не подведешь. Пойдем пообедаем где-нибудь?

– Давай, сейчас только оденусь.

Есть не хочется совершенно, но я знаю, что нужно хоть попытаться поесть. Да и время скоротать хоть как-то.

– Как он? – поднимаю глаза на Хельгу.

– Выровнялось давление, – чуть улыбается. – Это хороший признак, другие показатели тоже приходят в норму, скоро он должен прийти в себя, – решительно кивает. – Все будет хорошо, мы должны надеяться.

Я тоже улыбаюсь. «Давай, родной, ты молодец…. еще немного… только держись…» – мелькает в голове.

POB Bill

Дежавю, ощущение повторения бывшего ранее, но плохо сохраненного в памяти.

Иногда это просто ложная память.

Но сейчас я точно знаю, что я уже был здесь.

Я помню…

Это необъятное пространство… пустое. Оно всегда было пустым.

Но в нем есть я…

А еще, как всегда, в нем есть и ты… вернее твой голос.

Я знаю, что это твой голос, я его не спутаю ни с каким другим.

Узнаю его из миллиона похожих голосов…

Ты зовешь меня, как раньше, как всегда. И как раньше – я слышу тебя…

Я слышу твой зов, Том. Но я не могу вернуться, не могу пойти навстречу твоему голосу. Меня что-то удерживает.

И нет сил с этим бороться.

Нет, но я пытаюсь, каждый день пытаюсь… не получается пока…

И я ухожу все дальше – и все тише твой голос.

Снова, уже в который раз, разрывается мое сердце. Кровь льется по груди, и я пытаюсь сдержать ее ладонями. И у меня не получается… Удивляюсь, откуда во мне столько крови? Она все льется, скатывается крупными гранатовыми каплями по пальцам и ладоням, падает вниз, в никуда и там исчезает, растворяясь в пустоте…

– Билл! – так явно, так отчетливо, за спиной.

Всегда за спиной, и всегда неожиданно, так, что вздрагиваю.

Я помню… я знаю… я сейчас увижу тебя…

Резко оборачиваюсь и оказываюсь в своей палате.

– Том, – и да, я вижу тебя.

Ты здесь… рывок к тебе, и резко останавливаюсь, впечатываясь в преграду.

Я всегда забываю о ней, об этой преграде, но она всегда между нами…

Стекло… Оно ВСЕГДА между нами… Я не могу преодолеть его…

– Том!!!! – бью ладонями по этому стеклу… и замираю.

Удивленно смотрю на свои руки – на них нет крови! ОНА ИСЧЕЗЛА!!

Смотрю и на тебя, но, как всегда, ты не видишь меня… не видишь… не слышишь…

Смотришь куда угодно, но не на меня. Ты даже не чувствуешь этой преграды…

А мне нечем ее разбить, палата пуста. Она всегда остается пустой…

Мне страшно, очень страшно… Мне нужно, чтобы ты меня увидел… Мне это очень нужно.

Иначе я, уже в который раз, так и останусь за этим стеклом… Посмотри на меня Том… почувствуй… я здесь. Я еще здесь…

Твой взгляд останавливается на моих руках, прижатых к стеклу.

Но теперь нет кровавых отпечатков, руки чистые.

Да, Том… да…

Внимательно всматриваешься и осторожно касаешься пальцами стекла, там, где находятся мои пальцы.

А я смотрю на тебя и в сотый раз мысленно молю понять, что я здесь…

И ты снова, как всегда, пальчик за пальчиком прикладываешь свою ладонь там, где находятся мои пальцы. Ты меня чувствуешь… ты со мной!

– Билл, – шепчут твои губы, и я улыбаюсь…

– Я тут, Том… я с тобой… ты только помоги мне отсюда выбраться… помоги…

Мучительно ощущаю, что мне нужен твой взгляд, мне необходимо увидеть твои глаза и понять, что нужен тебе, понять, что ты и сейчас любишь меня.

– Посмотри на меня, Томочка… ПОСМОТРИ…

Твои глаза разглядывают пространство перед собой. Ты смотришь в мою сторону, но ты смотришь сквозь меня…

СКВОЗЬ!!

Но ты посмотри НА МЕНЯ… посмотри мне в глаза, Том!!

Посмотри не в пустоту, не мимо, не сквозь… В глаза мои посмотри. И покажи свою любовь… Покажи…

Я так хочу этого… Мне это так нужно!

– Билл… Билл, вернись ко мне, – движение твоих губ, и две слезы прокладывают дорожки по твоим щекам.

– Посмотри на меня, Том… посмотри на меня… ПОСМОТРИ!!! – кричу я, ударяя по стеклу ладонями, и вдруг встречаю твой взгляд.

Как разряд тока, как резкий удар, отрезвляющий измученное сознание.

Взгляд, твоих влажных прекрасных глаз, с любовью, с мольбой.

«Вернись»…

Я нужен тебе, я знаю, вижу и чувствую…

–… вернись… вернись… – твой шепот, но в моей голове он постепенно перерастает в набат –… ты нужен мне Билл!! Нужен!!

Отрываешь ладони от стекла и с размаху бьешь ладонями по нему:

– НУЖЕН!! – и я с удивлением смотрю, как от твоих ладоней по этому стеклу расходятся трещины, со звоном осколки разлетаются в разные стороны и просто исчезают в воздухе…

Растворяются. Преграды больше нет! Она исчезла, ты смог ее разбить, Томочка. Смотрю на твои сияющие восторгом глаза, и ты протягиваешь мне руку.

– Пойдем отсюда, котенок.

Киваю и протягиваю руку в ответ, прикосновение… и свет.

POV Avt

Медсестра, дежурившая в палате Билла, читала журнал, когда услышала глубокий вздох пациента, перепуганно глянула на него, на его поднявшуюся от глубокого вздоха грудь, а потом увидела широко расспахнутые глаза…

– Пойдем отсюда, – прозвучало тихо, но четко, и медсестра с удивлением смотрела, как на пересохших бледных губах появилась на мгновение нежная улыбка.

POV Tom

Пообедали в кафе и пообщались с мамулей. Все вроде нормально, она прекрасно поняла мой утренний порыв. Простила, конечно. Хотя, естественно, ничего хорошего, кроме новой волны сплетен о нас с тобой, мой нервный срыв нам не принес. Мы поговорили с мамой и об этом. Она меня успокоила, как могла.

Неудивительно, такие отношения всегда привлекают внимание, от этого не деться никуда. Тем более, что исправить это уже невозможно. Единственная надежда на то, что все эти разговоры не дойдут до тебя. Я так этого боюсь.

Просто до одури боюсь…

Очень обрадовался, когда Хельга сказала, что у тебя нормализуется давление. Эти стрессы, нервы, операция, боль. Солнышко, ты должен вернутся ко мне, должен!

Когда я возвратился в клинику, и шел по коридору к кабинету Хельги, меня окликнул мужской голос.

– Каулитц? Том!

Оглянулся и увидел хирурга – доктора Турма, узнал его сразу по седой шевелюре. Тревога кольнула в сердце. Я ведь знаю, что он твой лечащий врач.

– Это вы, молодой человек? – чуть грустная улыбка и усталый взгяд сквозь очки. – Брат Кернера, ведь так? Ваши эти… – он сделал неопределенное движение пальцами, показывая на дреды, – ни с чем не спутаешь.

– Да… я… – начинаю ощущать дрожь в груди.

– Ну тогда, я бы хотел, чтобы Вы вместе со мной прошли в кабинет к фрау Хольд, пожалуйста.

Это убивает меня наповал, падает куда-то вниз сердце, чувствую, как кровь отливает от лица и холодеют кончики пальцев.

– Да, конечно, – еле говорю это себе под нос и плетусь вслед за хирургом, на почти негнущихся ногах.

Мне страшно, мне страшно так, что кажется, будто я почти умер, я боюсь услышать то, что сейчас скажет твой врач.

– Можно? – доктор, после стука приоткрывает дверь в кабинет.

– Конечно, Георг, заходите! – слышу ответ и захожу следом за доктором.

– Я не один, – он чуть оглядывается, и я вижу встревоженный взгляд Хельги, она прекрасно видит, что я в полуобморочном состоянии.

– Боже мой, Том! – Хельга срывается со своего места, – ты чего бледный такой? – касается пальцами моего лба, придерживая второй рукой за плечо. – А ну, присядь!

– Не знаю… – получается хриплый шепот, я не могу вдохнуть.

Практически падаю в кресло, ноги меня не держат.

– Что-то случилось, Георг ? Что-то с Кернером?

– Случилось, – говорит доктор, и мы с Хельгой впиваемся в него взглядами.

– Что? – тихий вопрос Хельги.

– Билл в себя пришел, – и на его губах расплывается улыбка. – Все хорошо. Он справился, угрозы больше нет.

Я судорожно втянул в себя воздух, и сжатые легкие, наконец-то расправились и приняли в себя живительный глоток.

Справился, ты справился…

– Спасибо, – киваю. – Спасибо, доктор, я не знаю, как благодарить…

Нет сил, нет слов.

Но душа рвется ввысь от восторга и переполняющего ее счастья…

Закрываю за собой дверь в комнату отдыха, опираюсь на нее спиной, обессиленно сползаю вниз, обхватываю колени руками и реву.

Господи, как я мечтал услышать все то, что услышал сейчас, как же ждал этой минуты, как хотел наконец-то понять, что больше нет угрозы для твоей жизни!

Билл, мальчик ты мой родной, братик ты мой любимый! Мы сделали это!!! Мы пережили, мы дождались. Теперь все позади, страх этот бесконечный, ночные кошмары, неизвестность, эта тьма непроглядная, когда в ясный день солнца не замечаешь, потому, что в душе сплошная ночь. Эта бесконечная боль в груди, ломающая ребра от безысходности.

Теперь этого не будет!

Слезы льются потоком, который остановить я сейчас не в силах.

Пусть льются – с ними уходят все черные мысли, которые я гнал от себя в последнее время, уходит все то напряжение и слабость, которые поселились во мне, они очищают меня, омывая душу и оставляя в ней только свет, только радость, только надежду на лучшее.

Спасибо, что не оставил меня тут одного…

Я даже не знаю, сколько я вот так проревел сидя на полу.

Не знаю, но когда немного пришел в себя, безумно захотелось написать тебе. Поддержать как-то, написать, какой ты молодец, как я люблю тебя!

Вышел в кабинет к Хельге, но ее не было. Сам нашел на столе ручку, какой-то листок, и сел, накрыв его ладонью. Так много хотелось вложить в слова…

Немного посидел, собираясь с мыслями, и начал писать:

«Привет, родной, как ты тут? Рад, что тебе лучше, теперь все самое страшное позади, ты поправишься быстро, я в это верю. Твой врач сказал, что кризис миновал! Теперь мы скоро сможем увидеться, ты только поправляйся. Я тебя очень жду. Скучаю страшно, сижу тут рядом, двумя этажами ниже, не смог быть вдалеке от тебя, когда тебе так плохо было. А утром сегодня чуть пост не разгромил, когда к тебе рвался, но все равно меня не пустили. К тебе пока никого не пустят, хоть тебе теперь и лучше. Говорят, пока нельзя. Опасно для тебя. Но ждать уже не так долго.

Мама тоже передает тебе привет и очень за тебя переживает.

Когда тебя переведут из реанимации, я обязательно буду приходить к тебе – каждый день!

А потом, если ты захочешь, мы с тобой просто уедем. Куда угодно! Хочешь – к морю? Хочешь – в Париж. Или в горы куда-нибудь? Только скажи. Я заберу тебя и никому не отдам. Ты только выздоравливай, хороший мой, ладно?

Знаю, что ты тоже скучаешь по мне, знаю, что любишь не меньше, только пока не можешь ни написать, ни позвонить.

Это ничего. Я подожду. Я так рад, Билл!!!

Вообще слов нормальных не могу подобрать, просто хочется тебя обнять и больше не отпускать.

Я тебя во сне вижу…»

POV Bill

Устал….

Но тогда почему так хорошо на душе? Почему хочется улыбаться? Странное состояние невесомости. Как во сне…

Том, я помню тебя, помню твою руку… И яркий свет.

Повсюду – снаружи, изнутри, в душе. Нет больше темноты.

Ты вывел меня из нее.

Я чувствую, что ты где-то рядом совсем. Даже не могу понять, почему я так в этом уверен. Я спокоен. Теперь спокоен…

– С возвращением, Билл, – пока нет сил ответить, даже повернуть голову не могу.

Но я вижу доктора, то, как он смотрит на меня чуть склонив голову, вижу чуть прищуренные его глаза и знаю, что он улыбается, хоть и не видно этого под повязкой.

И я тоже улыбаюсь в ответ. Пока меня хватает только на это.

Да, с возвращением…

Глубоко дышу и чувствую, как с каждым вдохом ощущение счастья накрывает меня с головой.

Счастье – я закрываю глаза.

Закрываю, но не для того, чтобы снова уйти во тьму, а просто для того, чтобы уснуть.

Уснуть и видеть сны.

Теперь счастливые.

POV Avt

Том сидел, склонившись над листом бумаги, грызя кончик ручки, после написанных им слов:

«Я тебя во сне вижу…»

«Вижу… во сне. Во сне мы занимались с тобой любовью, когда ты вернулся из больницы. Бл*… «

По спине побежали мурашки от воспоминай, от тех ощущениях, которые сопровождали тот сон. Том не знал, как писать дальше. Не знал, что думать о том, что начинало сейчас происходить в его душе.

Душа вопила о любви. И вовсе не о братской любви к Биллу. А разум начинал понимать, что все то, что было ДО, уже не имеет права на существование. Умом Том понимал, что и обещание, и то, что, скорее всего, Билл сам откажется от их отношений, узнав правду – это веский довод пересмотреть свою дальнейшую жизнь. И снова мурашки. Но на этот раз уже от понимания, что на самом деле все становится невероятно странным и в тоже время, наверное, необходимым. Нужно было начинать заставлять себя думать о Билле не как о любовнике, а как о брате.

Том выдохнул и закрыл глаза.

» О брате… Билл – брат?!! Черт меня подери…

Парень, сводящий с ума, заставляющий хотеть его и днем, и ночью, от одного взгляда на которого покрываешься мурашками от невыносимого чувства нежности – мой брат??

Секс, воспоминания о котором сносят крышу. Брат??

Если верить анализу крови и тому, что матери были не просто родными сестрами, а близнецами – то да. И Том понимал, что время отгонять от себя эти мысли безвозвратно прошло. Теперь нужно было к ним привыкать.

Сглотнул, зажмурился, почему-то представилась картина, как он говорит об их братстве Биллу, тот радостно улыбаясь, отвечает:

«Я так давно хотел, чтобы у меня был брат! И я так рад, Том, что этот брат – ты…»

Не мог сейчас Том знать наверняка, как Билл на все это отреагирует. Не знал, даже предположить не мог.

Но…

Все те шутливые разговоры о возможном усыновлении: «Том, давай трахаться, пока мы с тобой еще не братья…»

И они это делали, пока не были братьями, вернее, пока не знали этого.

Том сдавил ладонями виски. Открыл глаза и посмотрел на последнюю строку письма:

«Я тебя во сне вижу…» У меня с другими наяву не было такого яркого секса, как во сне с тобой, братишка…

У Тома начинала болеть голова. Хотя может, это просто мозги плавились от всех этих мыслей.

– Я тебя во сне вижу, братик, и продолжаю тебя любить – там, и не знаю, чем теперь все это закончится здесь, – подумал Том и опустился лбом на сложенные руки.

» Уехать с тобой, далеко – далеко, так чтобы ничего никто не узнал, ни о том, что ты продавал себя, ни о том, что мы – братья. Ни о том, что я, в обмен на твою жизнь, братик, дал обещание не прикасаться к тебе. НА ТВОЮ ЖИЗНЬ! Но разве сам такое забудешь? Разве может тот, кому я давал обещание, закрыть на него глаза? Разве можно ЗАСТАВИТЬ бога закрыть глаза? Нет, нельзя… Иначе все было бы слишком просто…

Том выдохнул. На душе стало чуть светлее от того, что опасность для жизни Билла миновала, но теперь, когда есть возможность думать о будущем, об ИХ будущем, делать этого совсем не хотелось. Том просто начал бояться этих мыслей. Он отчетливо понимал, что до шуток тут очень и очень далеко.

Через несколько минут он поднял голову и дописал последнюю строчку в письме:

»… и в моих снах мы вместе».

Положил ручку.

Пока вместе…

Хельга зашла в кабинет и увидела сидящего за столом Тома, склонившегося над исписанным листком.

– Биллу писал? – поняла она, и Том кивнул, чуть улыбнувшись.

Он был тихим и бледным. И Хельга догадывалась, о чем теперь Том станет думать, после начала выздоровления Билла. Ей было понятно его состояние. Вот только не было у нее возможности помочь Тому с этим справиться.

Она могла помочь заснуть, могла заставить уйти головную боль и понизить давление, даже со страхом справиться… Много чем могла помочь, но вот от ЭТОГО у нее лекарства не было. Не могла она прогнать непростые мысли из хорошенькой головки Тома.

– Написал, – он вздохнул, сложив листок вчетверо, подвинул его в сторону Хельги.

– Ты же понимаешь, что он сейчас еще не сможет не только ответить, но даже прочитать? – Хельга смотрела в его глаза, в которых плескалась тревога. – Он еще очень слаб, милый. Очень слаб. Он даже пока не сможет держать листок в руках. И я не думаю, что ты захочешь, чтобы ЭТО ему прочитала сестра.

Том отрицательно покачал головой.

– Нет, я хочу, чтобы он сам. Но я понимаю, что мне ответа пока не дождаться.

Хельга кивнула.

– Я надеюсь, что может быть, завтра у Билла немного прибавится сил, и тогда я передам ему письмо.

– Завтра? – Том вздохнул. – Пусть завтра.

Хельга с грустной улыбкой треплет Тома по голове.

– Конечно, дорогой, я непременно передам при первой возможности.

– Спасибо.

POV Tom

Перед сном пытался смотреть ТV.

Мдаа…

Попытка не пытка, конечно, но не в случае со мной. Смотрел одно, видел другое, думал про третье.

Любое проявление нежности или любви на экране принимал на счет свой и Билла, а уж потом начинал об этом думать, пытаясь заставить себя воспринимать Билла не как любовника, а как просто ЛЮБИМОГО БРАТА.

Это было почти невыносимо, но с этим нужно было как-то бороться, и я продолжал уговаривать сам себя, что ничего страшного в том, что теперь Билл мой брат – нет.

Наоборот, все классно и все замечательно. Будем вместе гулять. Будем снимать вместе девчонок.

СНИМАТЬ ВМЕСТЕ.

Зажмурился и представил себе эту картину.

В чилле четверо. Я, ты и две соски. Начинаем не спеша заниматься любовью. Тьфу, ты – «любовью».

Трахатся начинаем. Пытаясь не смотреть в сторону друг друга. Пытаясь. Честно пытаясь. Не смотреть на то, как любимый ласкает чужое тело. Не смотреть, как целует чужие губы. НЕ МОИ. Иногда ловлю твои взгляды. Мы стараемся не смущаться друг друга. А вообще смущение ли это??

Блин, да я не знаю, что ТЫ будешь чувствовать в такой ситуации, а я тебя буду ревновать, дико. Я тебя буду хотеть так, что сдохну там, рядом с тобой, трахающим непонятно кого. Я тебя УЖЕ ревную. Я тебя УЖЕ хочу.

Блин же, а?? Стону, почти вою.

Господи, Том. Ну, какой же ты идиот! Ну что у тебя за мысли?

Понимаю, что не должен я обо всем ЭТОМ думать. В таком именно ключе. Но не получается у меня по-другому. Я слишком тебя люблю, чтобы вот так, сразу, начать хотя бы мысленно ЭТО принимать. Принимать то, что ты теперь будешь не со мной. А я не с тобой…

Неужели так должно быть, если мы будем просто братьями? Неужели я всю жизнь буду сходить с ума, понимая, что не имею на тебя больше никаких прав, кроме права любить молча?

Придурок, возьми себя в руки!

Так. Давай заново.

Ты целуешь ее, я вижу, как твоя рука ласкает ее зад. ЕЕ??

Ее. Не твой, Том. Он больше никогда не прикоснется к тебе, впрочем, как и ты к нему.

Бл*дь! Невыносимо понимать это! Черт бы все это побрал!

Вскакиваю с кресла, отхожу к окошку, чуть приоткрываю створку и закуриваю, держа сигарету в дрожащих пальцах.

Замечательная жизнь ждет меня. Офигительная. ОХ*ИТЕЛЬНАЯ!!!

А что ты можешь изменить, влюбленный до безумия в своего брата, мальчик Том? Что? Теперь, что?

Ничего. Уже не изменишь свою память. Не сможешь заставить забыть себя об обещании. Не сможешь вернуть все вспять.

Теперь только вперед. И неизвестно, что там тебя ждет впереди.

Да, я знаю, что ты меня любишь, Билл. Но ты не знаешь еще, что я твой брат. Узнаешь. И мы вместе будем снимать девочек и мальчиков.

Усмехаюсь. Тихо смеюсь. Смеюсь громче, потом во весь голос. И начинаю понимать, что это уже не смех. Это почти плач, смех сквозь слезы. Это нервы, истерика чистой воды.

Еле успокаиваюсь, сидя спиной к батарее и постепенно заглушая в себе нервные смешки.

Бл*. Ну что ты себя достаешь? Хочешь очутиться в дурке?

Как же мне сейчас нужно поговорить с тем, кто сможет меня понять. С тем, кто сможет что-то посоветовать и как-то успокоить.

POV Avt

Том практически не спал этой ночью.

Он не мог успокоить себя. Засыпал ненадолго. Потом просыпался, снова наваливались мысли, и ему приходилось пытаться не думать и прогнать их прочь, что бы была возможность снова заснуть.

Промаялся, вставая, что бы покурить, попить воды и снова пытаться поспать.

POV Bill

Вместе со вздохом открываю глаза.

Светло. Значит уже утро. Чуть приподнимаю правую руку. Получается. Улыбаюсь этому, тру глаза кулаком. И улыбаюсь. Вот такому простому движению улыбаюсь, но на которое еще вчера не было сил. Мне хорошо сейчас. Не болит ничего, а слабость проходит постепенно, пусть и медленно, но все-таки проходит.

Я не помню, что мне сегодня снилось. Но, наверное, что-то очень хорошее, раз такое настроение. Наверное, мне снился ты. Может позже я и вспомню. Но уж точно не снилась тьма. Ее больше не будет, я это чувствую.

– Доброе утро, – знакомый голос сестры.

– Доброе, – хрипло очень, но получается.

– Как самочувствие сегодня?

Улыбаюсь и киваю.

– Живу.

Улыбка в ответ.

– Чуть позже будет завтрак. Хотите пить?

Отрицательно качаю головой.

– Я позову доктора, он хотел с Вами поговорить.

Снова киваю и наблюдаю, как она выходит из палаты.

Рассматриваю окружающую обстановку. Я еще в реанимации, но, наверное, меня скоро отсюда переведут.

Доктор Турм оборачивается на стук в дверь.

– Да! Заходите!

Заглядывает медсестра.

– Простите, Вы просили сказать Вам, когда Кернер проснется.

– А… Спасибо большое, – кивает он и берется за халат, который еще не успел надеть.

– Можно? – Хельга заглянула почти сразу после сестры.

– Конечно, Хельга, проходите, – хирург застегивал на себе халат.

– Георг, вы уже справлялись о состоянии Кернера сегодня?

– Да, вот только что мне сказали, что он проснулся. И я сейчас пойду к нему, – врач поднял глаза на босса.

– Я бы хотела узнать, как он? Сможет сейчас хотя бы просто прочитать записку?

Хирург улыбнулся.

– Том постарался?

Хельга кивнула.

– Да, он. Переживает очень.

–Ну, естественно. Чего тут непонятного. Я думаю, что парню уже лучше, и положительные эмоции будут только на пользу.

Хельга протянула записку и улыбнулась.

– Тогда я на вас возложу эту миссию. Это его действительно обрадует.

– Ну, вот и хорошо, – врач принял записку, опустил в карман халата и кивнул. – Я передам, обязательно.

– Доброе утро, Билл.

Врач Билла взял стоящий у стены стул, и, переставив его поближе к кровати, присел рядом.

– Доброе, – тихо ответил Билл и улыбнулся.

– Ну что же, это прогресс. Мы уже говорим? – касается запястья, проверяя пульс, потом чуть оттягивает веко.

– Пытаемся.

– Молодец. Если еще аппетит вернется, будет вообще замечательно. Вчера не хотелось есть?

– Нет.

– Ну а сегодня, я надеюсь, хоть немного будем кушать, да?

Билл улыбался, доктор разговаривал с ним, как с маленьким ребенком.

– Будем, – он не мог не улыбаться, этому строгому на вид, но такому приятному мужчине.

– Хорошо. Надеюсь, что так и будет. Позавтракаешь здесь, а потом переведем тебя в обычный бокс. В реанимации мы больше не нуждаемся.

Билл кивнул.

– А у меня для тебя есть весточка, – хирург полез в карман, и у Билла замерло сердце.

– От Тома! – вырвалось у него, и получил в ответ кивок.

– От него, – протягивает сложенный лист и смотрит, как Билл берет его – неуверенно, робко, но с надеждой.

– Спасибо, – Билл накрыл этот лист, положенный себе на грудь рукой. – Он все еще в клинике?

– Думаю что да. Вчера, по крайней мере, был еще тут, – доктор чуть приподнял густые брови. – Он обрадовался, узнав, что опасность миновала.