Текст книги "Подари мне жизнь...(СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 66 страниц)

» Ральф. Ральф. Ральф», – билось в мозгах, и Том чувствовал, как темнеет в глазах. Схватился рукой за подоконник, нечаянно смахнув с него чашку, она со звоном разбилась.

Билл, подходя к своей комнате, усмехнулся, услышав это.

– Бл*дь… – Том смотрел на разбитую чашку, но это замечательное слово у него вырвалось по другому поводу.

Дрожащими пальцами Том вытащил сигарету из пачки и прикурил, еле выбив огонек из зажигалки. Глубоко затянулся, закружилась голова. Внутри родилась огромная, тяжелая, черная волна ревности. Невыносимой, жгучей, как крапива.

Хотелось разодрать грудь руками, задавить, задушить или хотя бы чуть заглушить это чувство, чтобы эта волна так больно не была по нервам.

А потом он услышал, как Билл вышел из комнаты, прошел в ванную. Это напрягло, еще сильнее. Потому что Билл не закрыл за собой дверь и был слышен плеск воды.

Том замер. Он просто тупо стоял и слушал звуки, доносящиеся из ванной. Он даже боялся думать, что это означает, а когда услышал шум включенного фена, вместе с этим звуком ему обожгла пальцы позабытая и уже истлевшая сигарета. Том зашипел и едва удержался, чтобы не отшвырнуть окурок. Затушил его, матерясь, на чем свет стоит. Вот теперь он был уверен, что Билл собирается куда-то идти. Куда-то… Или к кому-то. Том скомкал на груди футболку, взяв в рот обожженный палец.

Ему хотелось куда-нибудь убежать. Далеко, очень далеко. Уши заткнуть хотелось. Только он знал, что все это бесполезно. От себя не убежишь, не спрячешься. Том понял, что все это время он не представлял себе, не хотел думать лишь об одном – Билл тоже не сможет вечно быть один. А значит… Это значит, что он будет с КЕМ-ТО. Не с ним. А с кем-то другим, с тем, кто будет целовать его, любить его, вдыхать запах его нежной кожи, ласкать.

Том съехал вниз, опершись спиной о рифленый лист обогревателя под окном. Он был растерян, почти убит.

«Я же понимал, с*ка! ДОЛЖЕН был знать и понимать, что так будет?» – крутилось в голове.

«Не будет же Билл вечно сидеть при тебе, не общаясь ни с кем больше?»

Тогда почему это воспринял так остро? Так остро, что, кажется, внутри лезвие – режет и режет! И всегда теперь так будет, днем и ночью, пока не свихнешься от боли, пока не захлебнешься в этой волне ревности, как в крови от порезов.

Он не знал, сколько так просидел, тупо пялясь на осколки разбитой чашки, которые ему сейчас напоминали его жизнь. Разбитую? Уже? Он не знал, что происходит с его жизнью. Том знал лишь одно – он до смерти боится потерять Билла. Не будет рядом Билла – он не сможет дышать. Он просто задохнется без него.

Билл уже довольно долго был в своей спальне. А Том так и не мог найти в себе силы подняться и убрать осколки с пола. А потом Билл вышел из своей комнаты, прошел по коридору к выходу, и Том успел заметить, что он одет в уличную одежду. Перехватило дыхание. Он слышал, как Билл обувается. Не было сил и права остановить. УЖЕ не было такого права! Он сам отнял его у себя только что. Своими собственными словами.

Билл заглянул на кухню, натягивая курточку. Заметил разбитую чашку и отрешенный взгляд брата. Ничего не сказал.

– Ты куда? – смог выдавить Том и только после этого поднял взгляд на Билла.

Защемило сердце, горло перехватило как обручем.

Билл выглядел шикарно. Так, что не было сил отвести глаз от него.

Хотя, «шикарно», малое определение к тому, что увидел Том. Он был невероятно сексуален. По бл*дски сексуален. Так, что этой его сексуальностью будет накрывать всех в радиусе ста метров.

– Так, прогуляться, – нехорошо усмехнулся Билл, натягивая перчатки без пальцев.

– Прогуляться? – Том нащупал что-то под рукой на полу и машинально сжал.

Через секунду он понял, что это осколок разбитой чашки, потому, что ладонь резануло болью, но не перестал сжимать пальцы. Было больно руке, очень, но лучше эта боль, чем та, что была в груди.

– Да. Прогуляться, – подтвердил Билл.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – прошептал Том, и Билл приподнял бровь с пирсингом.

– Перестань, Том! Мне не десять лет, погуляю и приду. – Конечно же, Билл видел, что творилось с Томом, видел его глаза с черными зрачками во всю радужку.

– Я. Не. Хочу. – Внятно повторил Том, пытаясь держать себя в руках.

– Родной мой, я тоже не хочу многого из того, что ты делаешь. И вообще, ты уже сделал все, что мог, – Билл вдруг улыбнулся. – Теперь моя очередь. – Он весело подмигнул. – Шутка! Ладно, братик, я пошел. А, вот!

Достал из кармана телефон и показал Тому.

– Видишь? Беру с собой, звони, если станет скучно.

А потом легко оттолкнулся от проема, и через пару секунд за ним закрылась входная дверь. Совсем негромко. Но Тому показалось, что лопнули перепонки.

***

Билл закрыл за собой дверь и, сделав несколько шагов до лифта, нажал кнопку вызова, оперся ладонью о стену, опустив голову. Сердце билось испуганной птицей. Казалось, что еще чуть-чуть, и оно не выдержит такого накала чувств. Оно просто остановится.

Комок в горле стоял с самых первых слов Тома, и Билл знал, что еще минута, и он не сможет больше сдерживаться. Слезы потекли, как только он вошел в лифт и нажал на первый этаж. Они текли, горячие и горькие. В голове звучал крик Тома.

Те слова, от которых хотелось умереть, раствориться, не слышать их. От которых воздух стал таким тяжелым, что начал давить на плечи. Но он смог не показать этого Тому. Смог сдержатся.

Хотя, чего это стоило, знал только он сам. А вот сейчас силы кончились. И утереть эти слезы Билл не мог – накрашенные глаза не позволяли.

Через пару минут он вышел из подъезда. Вдохнул, прикрыв на секунду влажные ресницы.

– Все хорошо, – прошептал он.– Все будет хорошо.

Потом обвел взглядом двор, отметив, что уже начинает ощущаться приближение вечера, расправил плечи и, прекрасно понимая, что его провожает взглядом Том, пошел, гордо подняв голову, откидывая падающую на глаза челку, засунув руки в карманы курточки. Он шел не спеша, своей нарочито соблазнительной походкой, от которой отвисают челюсти у людей любого пола.

Том смотрел на фигурку пересекающую двор и все сильнее сжимал осколок в своей уже распоротой ладони. Сквозь пальцы проступала кровь, только Тома это сейчас мало интересовало. Его больше волновало другое. Он очень боялся сорваться с места и рвануть за этой удаляющейся фигуркой. Которая с такой демонстративной независимостью пересекала двор, слегка покачивая бедрами. Такой походкой, от которой мозг плавился. А Том молился, что бы он скорее скрылся уже с его глаз, чтобы не было возможности догнать, чтобы не было возможности показать свою слабость. Он так хотел быть сильным. Ветер развевал черные волосы, когда Билл откидывал челку, и этот жест отдавался такой дикой болью в сердце Тома, что он, в конце концов, взвыл. Громко и протяжно.

– СУУУУУУ*ААААААААА!! Что ж ты делаешь со мной?

Том смог оторваться от окна только тогда, когда Билл скрылся за поворотом.

А вот тут и включаем трек.

В воздухе – страх и паника,

Я хочу освободиться от печали и отчаяния,

И мне кажется, что все, что я видел уносится прочь

Когда я отказываюсь отпустить тебя.

Жизнь промелькнет у меня перед глазами,

Почти полностью разрушенная,

Я хочу дотронуться до другого края,

И никто не думает, что он виноват.

Почему мы не видим, что когда мы истекаем кровью,

У нас одинаковая кровь.

Я не могу понять, не могу понять,

С тех пор, как встретил тебя

Одиночество пройдет, когда это одиночество пройдет…

«Muse» – «Map of the Problematique»

***

Билл остановился сразу же, как только повернул за угол, где Том уже не мог его видеть. Встал, привалившись спиной к стене дома.

Стиснув зубы, и закрыв глаза, он откинул голову, ему хотелось кричать. На весь Гамбург. Кричать так, чтобы этот крик, рвущийся из груди, так же разорвал пространство, которое все ширилось между ними с Томом, в котором он так боялся потерять его любовь.

И в то же время внутри кипели дикая злость и обида.

– Какая же ты дрянь, Том! Какая же ты дрянь! Я ненавижу тебя, сволочь, слышишь? НЕНАВИЖУ!!!

Билл шипел сквозь стиснутые зубы. Дыша так, как будто бежал с седьмого этажа по лестнице, а не спустился на лифте.

– Вам плохо, молодой человек? – Билл почувствовал, как к его руке кто-то прикоснулся и, вздрогнув, глянул сверху вниз на молодую женщину, озабоченно остановившуюся возле него.

– Да, мне плохо, мне очень плохо, – прошептал он, оттолкнулся от стены и побрел прочь от удивленной женщины, не видя никого и ничего.

Том медленно разжал пальцы окровавленной руки, и в раковину упал осколок. Он смотрел, как капли крови собираются на дне раковины, и эта лужица становится все больше. Боли не было. Рука была как онемевшая.

– Вот чееерт, – проскулил Том, но не от того, что случилось с его рукой, он простонал от мыслей, которые не оставляли его после ухода Билла. Ральф не выходил у него из головы.

Том начал представлять, как сейчас Билл ему звонит, как тот назначает ему встречу.

Встречу? Свидание! А потом – потом поцелуи, постель. Постель?!!

Том застонал, включил воду и начал смывать кровь.

– Свидание, бл*, – шептали губы. – С*ка, бл*, вы не посмеете…

Родилась мысль найти номер Ральфа и позвонить. Неважно, что говорить, просто орать в трубку, чтобы к Биллу даже приближаться не смел. Номера у него не было, зато он знал, что мама всегда записывала важные номера в записных книжках, и не может быть, чтобы Ральфа там не нашлось.

Намотав на руку чистое полотенце, он рванул к Симоне в спальню. Плюхнулся на колени перед ее рабочим столом и, открыв ящик, начал рыться в бумагах и блокнотах. Искал долго, все больше злясь, по мере того, как поиски не давали никакого результата. Ругаясь себе под нос, расшвыривая все вокруг, превращая аккуратную комнату матери в полный хаос.

Мешало полотенце, и он его сдернул с руки, бросил на пол рядом с собой.

– Черт, мам! Где же это? – он несколько раз ударил кулаками по полу, по разбросанным листкам бумаги, оставляя на них красные отпечатки. – Ну, что за пи*дец такой, а?

Склонился к коленям, переводя дыхание и пытаясь немного успокоиться.

– Я убью тебя… Я убью тебя… Если он к тебе прикоснется – убью… обоих, – шептали пересохшие губы.

И вдруг Тома озарила мысль, что, может, Билл соврал, и не было тут вчера никого? Чего Ральфу тут вообще делать? Он с Симоной встречается обычно где-то в городе, а сюда он ни разу не приезжал. Но Том хотел знать наверняка. А значит, нужно просто позвонить маме, чтобы она подтвердила – не было никакого Ральфа. НЕ БЫЛО!!!

Он вскочил, ворвался в свою спальню, схватил мобильник. Нажал пару раз на кнопки и припал ухом к панели, даже не успев подумать, как и что будет спрашивать о Ральфе. Но за секунду до того как мама ответила на звонок, он понял с чего начнет разговор. Они же не виделись после бурной ночи, проведенной Томом, а значит, есть повод позвонить, извиниться и как бы, между прочим, поинтересоваться.

– Алло? Мамуль, привет. Ты это… извини меня, а? Ну так получилось. Да. И подрался еще, ну бывает, да. Да, цел, все нормально. Что? Билл? – Том бессознательно мял покрывало на постели. – Нормально Билл. Да, конечно, поедим, ага. Ждут? Это Ральф, что ли? Нет? Занят сегодня? – на секунду стиснутые зубы. – Билли говорил, что он вчера заходил к нам? Ах, кофе напоил? Понятно… пообщались, значит. Да, мам. Хорошо, да. До вечера. Целую…

Отключенная трубка отшвырнута прочь.

– БЛ*ДЬ! Ральф, су*ка! Занят он в воскресенье вечером, да? Чем он, бл*, занят? С Билли трахается? Тварь! – сжатые кулаки, врезавшиеся ногти в свежую рану. Вгрызаясь зубами в собственную руку, Том застонал. Боль заставила придти в себя и разжать пальцы.

Вот только сердце все так же было заковано в цепи ревности. И Том не знал, как их разорвать.

Он поднял голову и, тяжело дыша, смотрел на отброшенный телефон, и так хотелось схватить его и позвонить Биллу. Наорать, обматерить, может, даже предупредить, что убьет в случае чего. УБЬЕТ!!! Если прикоснуться к себе дашь кому угодно. Кому угодно!!!

«Куда ты пошел, Билл? Куда? Вот такой, по бля*дски красивый, а? К КОМУ?»

Сдержался, смог, не позвонил. Сходил с ума, мечась по квартире, как зверь в клетке. Смотрел на часы каждую минуту, понимая, что времени прошло вполне достаточно, чтобы встретиться и пообщаться. Близко пообщаться. От этих мыслей рвались со звоном нервы, и становилось совсем хреново. В другой день он бы нажрался до невменяемости, но сейчас это было бесполезно. Том просто знал, что его вывернет после первого же глотка спиртного. И не было никакой дури дома, ни одной заначки, как назло. А как бы она сейчас пригодилась, позволила бы расслабиться хоть немного…

Том ждал прихода Билла. Ждал, ждал, как, наверное, никогда раньше.

Метался от окна – к телефону, из своей спальни – в спальню Билла. Где пахло им, его тонким парфюмом, которым его брат, видимо, пользовался перед уходом, и от этого становилось еще хуже.

***

Билл не знал, сколько он уже бродит вот так, бесцельно. В его руке был зажат телефон, и иногда, глядя на него, он молил: «Позвони, позвони, гад!»

Но телефон молчал, и Билл продолжал уходить все дальше от дома. Уже были сумерки, и прохожие с интересом поглядывали на высокого молодого человека, с мейком, с красивыми глазами и с таким тоскливым взглядом.

Билл устал, хотелось пить и согреться в тепле. Выбрав маленькую полупустую кофейню, он зашел, заказал себе кофе и пару горячих бутербродов, хотя и сомневался, что сможет есть. Но понимал – если уж нет покоя душе, нужно хотя бы позаботиться о теле.

Он съел бутерброды без всякого аппетита, не чувствуя вкуса, запил горячим кофе. И, как будто, стало немного лучше, ну, совсем немного. Билл ел и смотрел на лежащий перед ним на столе телефон. Он так хотел, чтобы тот зазвонил. Хотел, чтобы Том сказал, что соврал ему. Про все – про Кула, про секс с ним…

Билл понимал, что, скорее всего, Том сказал правду, но теплилась робкая надежда, что все это было сказано со злости. Злости Тома на самого себя. На то, что не может он равнодушно относится к Биллу, как бы ему этого не хотелось. Допив кофе и сделав пару затяжек, Билл расплатился и вышел из кафе. Чуть задержался на пороге, решая в какую сторону идти. А потом сделал шаг. Туда, где сходило с ума любящее сердце.

***

Том не звонил Биллу лишь по одной причине. И этой причиной была гордость.

Он знал, что именно эта черта иногда не давала ему делать глупости. А иногда причиняла вред. Но избавится от нее вот так, сразу, он не мог. Люди не меняются за один день.

Чуть успокоившись, он привел в порядок свою руку, правда, не нашел пластырь, но кое– как обработал ее и забинтовал. Навел порядок в спальне Симоны, по крайней мере, попытался, убрав в ящики все разбросанное им вокруг стола. Бросил полотенце в корзину для белья и скомкал листы, перепачканные кровью.

Время шло. А Билла все не было…

Не включая света, положив мобильник на кухонный стол, Том залез на подоконник, хотя и знал, что не увидит он Билла в темноте.

– Вот так и буду тут сидеть, пока не ты придешь. Или пока не сдохну, на этом подоконнике чертовом, понял? – пробурчал он,– назло тебе, сволочь.

«Где ты? С кем? С КЕМ, Билл?»

Комок стоял в горле. Обида, боль, ревность.

Том сидел, выкуривая сигарету за сигаретой. С тяжелыми мыслями. С тяжелым сердцем. Прекрасно понимая, что должен был чувствовать Билл после того, как он, Том, все ЭТО проорал ему в лицо. Несмотря на то, что брат как-то слишком спокойно отнесся к тем словам. Слишком. Неправильно, что ли. Как будто он все уже знал, чувствовал, предполагал, заранее успокоившись.

Жалел ли Том, что сказал о Куларе? Он не мог понять, но догадывался, что долго носить в себе это не смог бы все равно. И если не сегодня, так завтра или послезавтра, но Билл узнал бы. Обязательно.

***

Билл добрел до поворота к дому, чуть постоял и прошел дальше, решив пройти через соседний двор.

Не хотелось ему, чтобы Том видел, как он идет домой. Не спеша прошел на детскую игровую площадку, поднял голову, глядя на окна их квартиры. Было темно. Но Билл знал, что Том дома. Знал, чувствовал, что тот сидит на своем любимом подоконнике и всматривается в темноту за окном.

Во дворе было уже пусто. Место, которое днем озарялось детскими улыбками, радостными криками и смехом, сейчас было пустым и одиноким. Таким же одиноким, как и он.

Билл сел на бортик детской песочницы, провел пальцами, зарывшись в песок. Под руку попалась детская лопатка, забытая каким-то карапузом. Он поковырялся ею в песке.

Очень хотелось вернуться домой, и в то же время, он понимал, что им с Томом сейчас не избежать ссоры.

Порыв ветра растрепал ему волосы, и за спиной что-то тихо звякнуло. Билл оглянулся. Качели. Встал, отряхнув руку и оставив лопатку, подошел к чуть раскачивающемуся сидению. Взявшись за холодные цепи, он сел, чуть оттолкнулся от земли и подтянул ноги, явно слишком длинные для этого занятия. Улыбнулся сам себе, когда на секунду почувствовал себя ребенком, качнувшись несколько раз.

И теперь просто сидел, задумчиво покачиваясь на детских качелях, всматриваясь в себя. В свою душу. Мальчик, слишком рано повзрослевший, узнавший всю жестокость жизни на собственной шкуре. Но еще, узнавший, что такое ЛЮБОВЬ.

Было невероятно тяжело думать о том, что эта любовь может стать такой же жестокой, как и сама жизнь. Билл знал, что сейчас он живет одним днем, боясь загадывать, что будет дальше. Если это «дальше» будет без Тома.

***

Том вздрогнул, когда услышал звук ключа поворачивающегося в замке. Спрыгнул с подоконника и рванул в свою спальню. Не надо Биллу знать, что он сидел здесь один, в темноте, подвывая от тоски.

А Билл открыл дверь, включил свет в прихожей, глянул на обувь, куртку. Том явно был дома.

Разулся, прислушиваясь к тишине, а когда начал снимать курточку, открылась дверь спальни, и из нее вышел Том. Молча.

Билл посмотрел на него и спокойно спросил:

– Спал? – хотя прекрасно знал, что Том не спал.

Оставив этот вопрос без ответа, Том подошел к нему.

– Тебя не было больше трех часов, – сказал он, и Билл, стиснув зубы, небрежно пожал плечами.

– Ну и что с того, Том? – ответил все тем же ровным тоном и удивленно приподнял бровь с колечком. – Тебя не было всю ночь.

– Что с того?? ГДЕ ты был? – Том, которого просто убивало это неестественное спокойствие брата, шагнул и за плечо, резко, попытался развернуть его к себе.

То, что он это сделал зря, Том уяснил уже через долю секунды, напоровшись на взгляд Билла, сверкнувший чем-то незнакомым, но Том не успел понять этого выражения, потому что произошло то, чего он уж никак не ожидал. Билл резко развернулся, и Тома внезапно откинуло от сильного удара в лицо.

Он опешил, даже не сразу поняв, что произошло. Так и стоял, чуть наклонившись, держась рукой за лицо и исподлобья глядя на брата.

– Где я был? Где? – Билл шагнул вперед и ударил его в грудь, и Том охнул, прикрываясь рукой. – Хочешь знать?

– Да.

Еще удар, куда-то в бок. Сильно. Наотмашь. Выдох.

– Хочу.

– Ты, бл*дь, не был дома всю ночь, трахался с кем-то, а сейчас спрашиваешь у меня, где я был всего три часа? – хлесткий удар в скулу, и Тома откидывает к стене.

Он, сощурившись, смотрел на Билла, и хотя ему казалось, что никто в жизни его так не злил, Том знал, что не ответит на удары, даже если брат решит его сейчас убить.

– Да! – прошипел Том в ответ,– да, бл*дь! Я хочу знать! И я думаю, ты мне скажешь!

Рывок и удар в живот, почти туда, куда Тому досталось в участке. Резкая боль разорвалась в теле, и Том почувствовал, как темнеет в глазах.

– Я убью… Тебя. Убью, если ты… был с ним… – прошептал он, пытаясь, дышать.

– С кем, Том? С Ральфом? Убьешь меня? Так давай, Том, начинай! – еще удар, почти в то же место, – что же ты, а? Чего ждешь?

Губы возле самого уха, так, что чувствуешь теплое дыхание. Это почти ласка. И от этого мурашки по коже.

Удар под дых лишил Тома возможности держаться на ногах. Конечно, так бы не было, если бы эти удары не приходились по свежим следам от ночных злоключений Тома, о которых Билл не знал.

Том упал на колени, и тут же пощечина свалила его на бок.

– Почему ты, су*а, мне не отвечаешь?? Почему, Том? – эта пассивность еще больше бесила Билла, перед глазами стояла сплошная красная пелена ненависти, и он уже почти не понимал, что делает. Ему хотелось, чтобы Том сопротивлялся, оправдывался, просил его о прощении.

– Или оттраханная совесть не позволяет дать мне сдачи, а? – он опустился на колени, схватил Тома за грудки и резко подтянул к себе. – Отвечай мне, Том, отвечай! Ну же, давай!!

Он встряхнул брата и, держа его одной рукой, второй снова ударил под дых, испытывая от этого странное чувство удовлетворения.

Том согнулся, пытаясь закрыться руками.

– Я. Сказал. Отвечай. – Рука Билла вцепилась в дрэды и резко отвела голову назад, вторая была занесена для удара. – Или я убью тебя.

Все. Нервы у Тома сдали. Слишком сильна была боль от ударов, а слова брата били, наверное, еще больнее.

– Что, Билл? Убить меня хочешь? Да? Ну, убей! Убей! Мне так будет легче!

Услышанное на секунду отрезвило Билли, но он все равно ударил Тома в лицо, уже по инерции, зная, что этот удар будет последним. Ударил и отпустил дрэды.

Тома отшвырнуло на спину. Сил не было, боль сжимала все внутри. Билл навалился на грудь, вцепившись в его футболку, его глаза стали почти черными от полыхавшей в них бешеной ярости.

– Может, еще что-нибудь спросишь, Том, а? – голос был таким пронизывающим все тело, что от этого сокращались мышцы на животе, там, где было режуще больно. – ПОСМЕЕШЬ? Еще что-то спросить? Что-то предъявлять МНЕ, после того, как сам замечательно ночь провел, а? Вспомнил, как это, трахать Кула? И как? Он лучше меня? Лучше? Или ты уже забыл КАК это – БЫТЬ со мной? Забыл? За два месяца не мудрено. Так, может, освежить твою память, Том? Напомнить? – Билл еще раз встряхнул Тома и впился в его пораненные губы грубым поцелуем.

И каково бы сейчас не было Тому, он впустил язык Билла, сдерживаясь, чтобы не застонать от боли. Рука рванула вверх футболку Тома, опустилась вниз на ремень. Том сжался и замычал. Игнорируя это, Билл рывками расстегивал на Томе джинсы.

– Нет, – прохрипел Том в рот Билла, попытавшись остановить его руку.

– Да, – ответил Билл и оттолкнул мешавшую руку.

Он целовал Тома грубо, ударяясь зубами о его зубы, кусая язык, чувствуя вкус крови, и это, почему-то, сейчас еще больше его взвинчивало. Как будто внутри что-то требовало услышать стон Тома – и не важно, что это стон боли, а не удовольствия.

Но Тома все это не возбуждало, а тихо убивало. Билл не знал этого, не знал, насколько Тому сейчас плохо. А Том решил, что лучше сдохнет, ни за что не скажет о том, что чувствует, он должен быть сильным.

Расстегнув на Томе джинсы, рука забралась под боксеры, и Билл недоуменно нахмурился, почувствовав, что Том совершенно не возбужден. Это заставило больно сжаться сердце. Что-то было не так. Билл не ожидал этого.

Он оторвался от губ Тома, задрав на нем футболку еще выше, целуя грудь и живот.

– Не надо, – прошипел Том, вцепившись в волосы Билла, едва сдерживаясь от стонов боли. – Пожалуйста, остановись…

Не было сил схватить Билла, оттолкнуть его. А рука брата ласкала мышцы живота, которые от нежного прикосновения губ сокращались, вызывая вспышки резкой боли.

– Нет… нет…не надо, – шептали губы, но Билли был неутомим, пытаясь возбудить его.

В любое другое время Том бы уже давно завелся по полной. И Билл это прекрасно знал. И, когда через несколько минут безрезультатных усилий понял, что ничего не получается, осознание этого остро ударило по самолюбию, по нервам. Том его не хотел. Маленькая надежда на то, что Том солгал о сексе с Кулом, растворилась.

Билл резко остановился, тяжело дыша.

– Это же сколько, и как, надо было драть Кула, чтобы до сих пор не стояло? – с циничной ухмылкой сказал он и, оттолкнувшись от Тома, встал на ноги.

То, что творилось сейчас у него на душе, он и сам бы не смог описать.

Хотелось удавиться.

Хотелось плакать.

Хотелось курить и напиться, в хлам.

И убить Тома хотелось.

А еще обнять и попросить прощения.

За Биллом закрылась дверь, и Том осторожно повернулся на бок, свернулся калачиком, подтянув колени к груди, едва сдерживаясь, чтобы не заскулить от боли.

– Пи*дец. Поговорили… – прошептал он и, стиснув зубы, почувствовал, как по виску скатывается слеза.

минута лишь отчаянной борьбы –

и ты повержен?.. Слезы солоней

иль кровь насквозь прокушенной губы?..

Не ты, не я – наш рок был нас сильней.

Ты понял, брат? Мы все обречены.

Мы в путах ненависти и вины

так тесно стиснуты, что места нет

притворным заверениям в любви.

Ты понял, почему придешь ко мне

назавтра снова? Это яд в крови.

Ivor Segers

автор

POV Bill

Ты так и остался лежать, ни разу не ударив в ответ, c расстегнутыми джинсами, тяжело дыша, болезненно сведя брови.

Тебе было больно. Я чувствовал, как дрожали твои пальцы, когда ты пытался меня остановить. Мне тоже больно. Мне безумно больно, Том. Слезы, снова слезы, и нет сил остановить этот поток. Они просто льются и все. Срываясь с ресниц, стекая по носу, и капают вниз, на палас, и там исчезают, растворяются, как будто их никогда и не было. Слезы исчезают, только боль остается. И останется, пока не убьет совсем. Или пока ты, Том, меня не убьешь.

Пока не сожжешь вместе с мостами, которые тебе оказались не нужны.

Дрянь! Дрянь, ты все-таки с ним трахался, да так, что… ЧЕРТ!!! Том! Мне страшно. Я ненавижу тебя!! Как же я тебя ненавижу! Ненавижу, тварь!

Руки дрожат, правую почти не чувствую, онемела. Чуть позже будет болеть. Но все равно не так сильно, как болит в груди. Болит, разрывается. И тоже дрожит.

Ты нарвался. Нарвался, Том! Я не смог сдержать того, что так резко выплеснулось из меня.

Ты не представляешь даже, как я тебя тогда ненавидел. Я был готов убить тебя. И сейчас ненавижу!

Ты не смел поступить так после того, что сделал сам. А ты, бл*, прекрасно провел время…

И явно не один раз, да, Томочка? Соскучился по Кулу? Или просто по траху соскучился?

АААААААА!!!!!!! Бл*дь!!! Мне убить тебя хочется, с*ка ты такая!

Как ты мог, Том! Неужели ты смог поставить точку?

Я не верю. Я не хочу и не могу в это верить. Ты не мог!

Ты меня надломил. Но не сломал. Именно потому, что я не верю в эту точку.

POV Tom

Ох, бл*, пипец… Разговор на славу удался, да, братишка?

Черт, сил нет… Ну, что же вот так все, а? Через задницу, в основном. Билли, малыш, а ты умеешь бить. И словами, и кулаками.

Понимаю, что разозлил тебя. Хотя, разозлил – не то слово… И понимаю чем. Да, я – дрянь, я последняя сволочь, но я ревную тебя. И всю жизнь, наверное, буду ревновать. Прости, что не могу рассказать, почему все так происходит, Билл. Прости. Я слишком боюсь тебя потерять.

Больно. Все скрутило внутри. Ты замечательно меня приложил, снайпер, бл*дь! По тем же самым местам, по которым в участке досталось. Ох, же, епт…

Я знаю, ты теперь будешь считать, что я не хочу тебя. Хотя… Черт! Ну, да, ты же считаешь, что я Кула до смерти затрахал? Что даже пол суток спустя, не встал у меня. На тебя не встал. Бл*.

Глаза твои – сколько же в них было ярости. Ты хотел меня убить, я видел. Я чувствовал.

Это то, что ты в себе закрыл на замок, когда я наорал на тебя на кухне. Я ВСЕ тебе выложил, слишком честно, слишком прямо, убийственно прямо, в лоб, да?

КАК, ты все это держал в себе? Как ты мог ТАК спокойно собраться и уйти. Так, что у меня челюсть отвисала. Сдохнуть можно…

Ты же ревнив очень, я знаю, я помню. Тогда, в баре, после нашего примирения, когда я, якобы, повелся на групповуху с Винсом. Ты же тогда меня чуть не разорвал в туалете, я даже испугался. Вот тогда-то я и понял, насколько ты ревнуешь меня. И это был только намек на секс не с тобой… А сейчас? Что в тебе творилось сейчас? Ты отомстил мне? Ты был с Ральфом? БЫЛ???

С*ка. Я убью его. И за тебя, и за мать. Я убью, Билл, клянусь. Если он к тебе хоть прикоснулся – убью.

Мда, замечательно все складывается – лежу, побитый и чуть не изнасилованный собственным братом, в прихожей на полу… Никогда не думал, что до такого дойдет.