сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 62 страниц)
— Мне кажется, ты боишься сейчас больше, — без всякого стеснения разводя колени, Максим устроился удобнее.
— Я могу сделать тебе больно, — опуская руку и медленно входя одним пальцем в неподготовленное к вторжению тело.
— Сомневаюсь в наличии у тебя опыта в этой роли, но доверяю тебе.
— Я чалов, который устроил переворот и посадил твоих родителей в тюрьму, — продолжая массировать пульсирующие мышцы, Женя с возбуждением смотрел на реакцию парня. Максим сдавленно застонал, прикусывая губу, а его прикрытые веки и легкий румянец на щеках вызывал еще большее желание доставить наслаждение.
— Сейчас ты свободен, — нервно выдохнул Максим, когда Женя добавил второй палец.
Такие волшебные слова. Да, сейчас они свободны оба. Не убирая руки, Женя наклонился к губам парня и вновь начал целовать. Больше не сдерживаясь, отпуская последние остатки сомнений и страхов, полностью отдаваясь СВОИМ желаниям. Они накрывали его с головой, какие-то дикие, первобытные, незнакомые, но чертовски классные.
— Блять… Жень, не надо меня так усердно растягивать… я готов, правда.
Женя уже и сам был не в силах терпеть дальше. Слишком сложно не наброситься голодным зверем, он старался, но все равно первое движение вышло слишком грубым и резким. Максим зашипел, вцепившись в его плечи и жадно хватая ртом воздух.
— Прости, — на грани слышимости произнес Женя, но на деле не испытывая никакого сожаления. Внутри желанного тела было слишком хорошо, слишком тесно и горячо. Перед глазами яркие вспышки и напряжение по всему телу, такое непривычное, но необходимое.
— Все в порядке, — хрипло ответил Айвазовский, зажмуриваясь и стараясь дышать ровнее.
Женя выждал немного и, дождавшись, когда Максим расслабится под ним, снова начал двигаться. Он старался сдерживаться и не так сильно вбиваться в тело под собой, но постепенно все мысли просто растворились в общих стонах и жаре переплетенных тел. Казалось, что исчезли все понятия, весь мир, оставляя их только одних где-то на краю, вне реальности. Они оба уже были взмокшими от пота и напряжения, стоны становились громче и развязнее, их уже невозможно было контролировать.
Женя брал парня целиком, вбиваясь в него грубо и жестко, больше не щадя и не медля. Сердце колотилось по-сумасшедшему, а в крови сплошная жажда и Максим в каждой клетке. Долго Женя не выдержал. Зажмурившись, он кончил с гортанным стоном и ощущением, что его душу вытянули из тела. Он был настолько в нирване, что не подумал о парне под собой. Максим сам себя быстрыми движениями руки довел до разрядки и задрожал под ним, такой обворожительно доступный, развязный, пошлый, но в тоже время до сжимающегося сердца милый и родной.
Тяжело и часто дыша, Женя смотрел на него из-под полуопущенных ресниц, скользя ладонями по мокрому, упругому телу. Максим лежал под ним, его грудь вздымалась в такт неровного дыхания, и выглядел он полностью удовлетворенным, разнеженным и расслабленным. В нем не было даже тени сожаления.
Женя неохотно вышел из него, избавился от презерватива и лег рядом.
— И как тебе? Понравилось? — повернув голову в его сторону, спросил Максим с искренним интересом.
— Да, — облизавшись, Женя продолжал смотреть на парня.
— У тебя взгляд сейчас, как у удовлетворенного хищника, — хохотнул Максим. Чалов примерно представлял, как выглядит, учитывая, что внутри него творилось какое-то ненормальное, хаотичное движение всех устоев мира. — Это твой первый раз в активе?
— Да, — честно признался Женя. — Было так заметно? — размазывая сперму по животу парня, спросил он. Ему хотелось, чтобы и у Максима были похожие ощущения, чтобы он разделял эти его эмоции.
— Немного практики тебе не помешает, но мне понравилось, — улыбнулся Максим и коротко коснулся его губ, затягивая в ленивый, спокойный поцелуй. Жене до чертиков нравилось то, каким нежным мог быть Максим, насколько крышесносными могли быть его поцелуи.
Они снова целовались, но уже более размеренно, медленно, смакуя все грани наслаждения. От этого кружилась голова, и ныло в груди. Максим не выпустил его из объятий, даже когда смысла в них уже не было, и Женя был ему за это благодарен, потому что ему не хотелось чувствовать холод одиночества, сомнения в правильности происходящего и барахтаться в раздумьях от будущего. Слишком много эмоций. Слишком много приятного. Слишком много… всего.
Утром они вдвоем собрались поехать в больницу навестить Марка, но выполнить это было сложно. Женя не мог спокойно смотреть на Максима. Щеки начинали пылать, стоило вспомнить бархатистый голос Максима ночью, его губы, собственную смелость и жаркое удовольствие. Женя ощущал себя инопланетным существом, которое впервые познает прелести людской жизни.
Максим прижимал его к косяку двери, жадно шаря ладонями под рубашкой. И никого совсем не останавливало то, что из постели они вылезли всего полчаса назад. Женя до сих пор не мог насытиться сексом, казалось, что тот подростковый период с бурлящими гормонами настиг его только сейчас. Он легко возбуждался и подозревал, что извел уже Максима своим желанием. Но Айвазовский отдавался ему так самозабвенно, что эти мысли уходили на второй план.
— Мы так не выйдем сегодня из дома, — оттягивая Максима за волосы, выдохнул Женя ему в рот.
— Не думай, что моя задница сможет выдержать четвертый заход, — пожирая его глазами, произнес Айвазовский.
От его похотливого взгляда сердце разгонялось до скорости реактивного самолета, так, что кажется, сейчас пар из ушей пойдет.
— Тогда не смотри на меня так, — попросил Женя. Он не мог найти в себе силы отстраниться, ему вообще не хотелось отпускать парня, даже на расстояние вытянутой руки. — Нам надо навестить Марка.
— Хорошо, — сдался Максим, с трудом отлипая от него.
Женя рассмеялся над всклокоченным, возбужденным парнем, что выглядел слегка помято после бурной ночи. Опухшие губы, расстегнутая рубашка, горящие глаза.
— Что?
— Черт, ты как шлюха сейчас выглядишь, — не удержался Женя.
— На себя-то в зеркало смотрел? — фыркнул Максим, ничуть не обижаясь. — Бери и трахай.
Женя не отводил глаз, учащенное дыхание выдавало его с головой.
— Если ты не прекратишь так на меня смотреть, мы точно с тобой никуда сегодня не пойдем, — заявил Максим. Он быстро приблизился, чмокнул в губы и отодвинулся. — Все. Собирайся. Быстрей разделаемся с делами, быстрее вернемся в постель.
Женя заторможено кивнул, мысленно отвешивая себе пощечину для того, чтобы вернуться с небес на землю, и перестать улыбаться, как умалишенный идиот.
С трудом они все же добрались до больницы, по пути заехав в магазин и купив фрукты для больного. Максим выглядел таким счастливым, словно и не было никакого неопределенного периода в их отношениях. Он был словно вирус, заражая всех вокруг своим оптимизмом и жизнерадостностью. Женя не мог спокойно смотреть на такое, поэтому они потратили лишних двадцать минут, целуясь, словно одуревшие от страсти малолетки, за витринами в магазине, на стоянке, в машине. И только перед больницей Женя взял себя в руки, чтобы перед Марком не выглядеть полным придурком.
Они вдвоем с Максимом дошли до нужной палаты. Женя не стал стучаться, а зря.
Зайдя внутрь, они увидели, как на больничной койке целовались Марк и Егор. Они так были поглощены друг другом, что даже не услышали того, как к ним вошли.
Максим, стоявший за спиной, со смешком кашлянул в кулак.
— Эй, голубки, вы бы хоть дверь закрывали, — хохотнул Максим. Женя едва сдерживал улыбку.
Егор поспешно слез с Марка, неловко пригладил волосы, но улыбался настолько довольно, что его захотелось треснуть по голове.
— Привет, — смущенно бросил Марк с кровати, поправляя больничную пижаму.
— Привет, — хмыкнул Женя, проходя вперед.
— Мы вам гостинцев привезли, — Максим прошел к тумбочке, на которой уже стояло несколько ваз с пышными цветами. — Только я даже не знаю, насколько они актуальны. Надо было смазку брать.
— Эй! — Егор шутливо ударил Максима кулаком в плечо. Айза зашипел, сжимая больное плечо, где у него была рана. Женя дернулся, чтобы вмазать лосяре и наорать на него за неосторожность, но тот и сам скривил умилительно-виноватую мордочку. — Задел плечо? Прости-прости. Я случайно.
— Да нормально все, — отмахнулся Максим. — Как тут наш пациент? Вижу, на поправку пошел.
— Меня уже давно пора выписывать, — прислоняясь к спинке кровати, ответил Марк.
— Мы заметили, — не удержался от шпильки Максим.
— Прекрати, — бросил ему Егор. Он с трепетом поправил подушку под спиной Марка и закрыл форточку, заметив, как парень ежится. Жене серьезно сейчас захотелось рассмеяться от подобной заботы парня. Кажется, не только они с Максимом ведут себя совсем не по возрасту.
— Ёрик, пойдем, покурим, — потянул Макс друга к выходу. Женя с благодарностью посмотрел на Айвазовского.
— Я не курю.
— Тогда кофе попьем. Пошли-пошли.
Максим вывел Ненахова из палаты.
Женя, заметив, как Марк отводит глаза, сел на стул для посетителей. Из окна лился теплый солнечный свет, что мягко окутывал сидевшего на краю кровати Марка. Парень рассматривал апельсин в своих руках, который бездумно вытянул из пакета, словно впервые увидел, будто это самое важное, что есть в мире. Женя не мог сдержать улыбки, смотря на друга, что в свете утреннего солнца выглядел особенно красиво, даже с синяками на лице и перебинтованным плечом.
— Тебе даже шрамы к лицу, — усмехнулся Женя, нарушая затянувшуюся неловкую тишину. Отчего повисла эта неловкость, никто не знал, ее и быть-то не должно, учитывая, через что они прошли вдвоем. Но сейчас, когда они формально больше ничем не связаны, было как-то странно разговаривать с Марком, смотреть на него, понимать, что теперь их пути могут разойтись навсегда.
— Завидуешь? — Марк поднял голову, оторвавшись от апельсина, и неуверенно улыбнулся.
— Было бы чему, — небрежно фыркнул Женя, откинувшись на спинку стула. Он не знал, о чем говорить. Теперь. Когда они оба свободны. — Как самочувствие?
— В порядке. Было бы хуже, если бы Макс в том подвале не вмешался и не загородил меня от пули, — снова опуская глаза, произнес Марк и поморщился.
— Герой Айза.
— Вроде того. Ты полегче с ним, он все же заслужил несколько ласковых слов за свой героизм.
— Да, — кивнул Женя, теперь уже сам уставившись на свои руки. Он помнил все так, будто это было вчера. Королева, тех людей, которые избивали Максима, и то, как пришлось собрать последние остатки силы воли и сказать нужные слова, отказаться от тех, кто стал дорог, сделать вид, что его не волнует никто. Кто бы знал, чего это стоило. Даже смешно. Всю жизнь он убеждал себя, что у него нет родных, нет близких, нет друзей. Но в тот момент, когда эти два человека истекали кровью, Женя едва мог дышать.
— Еще не избавился от татуировки? — Марк посмотрел на его запястье.
— Нет. Сегодня буду сводить, стирая последние следы.
— Как мы и хотели, — улыбнулся Марк. — Все закончилось, но ощущения странные, да?
— Точно, — засмеялся Женя, кивнув в знак согласия. Более, чем странные.
— Что планируешь делать дальше? — спросил Марк.
Женя пожал плечами. У него не было пока точного ответа на этот вопрос. Он так упорно шел к своей цели, совсем не задумываясь о том, что будет после. Но сейчас, после времени, проведенного в Америке, когда Максим помог ему где-то глубоко в себе отыскать себя, было легче. Не было гнетущей растерянности и пугающей пустоты. Просто странно. Немного непривычно, даже боязно. Вступать в этот новый мир, который они совсем не знают.
— Я вчера с ребятами виделся, — произнес Женя, вспомнив о вечеринке в честь освобождения с бывшими чаловами. — Знаешь, никто из них пока и не знает, что делать с этой свободой. Они словно военные, которые вернулись в мирную жизнь после десятилетий войны. Они уже не помнят, как это — жить без войны.
— А мы с тобой, как генералы с этой войны.
— Точно. Чем ты собираешься заняться?
— Институт хочу закончить. Потом, возможно, буду Ёрику помогать, — нерешительно произнес Марк. — Глупо это, да? И неправильно как-то. Он же моим хозяином был, и я вроде бы должен сбежать от него. Только знаешь, я никогда не чувствовал себя рабом рядом с ним, — Марк снова опустил глаза, играя с апельсином, и явно нервничая из-за откровенного разговора. — Знаю, это звучит бредово. Нас постоянно держали в клетке, все эти нормы, правила, законы, которые делали из нас домашних зверушек. И я, действительно, раньше не мог контролировать ничего рядом с Егором, и меня раздражало это, но …
— Не оправдывайся передо мной, — улыбнулся Женя. — Это твой выбор, твое решение. Не мне судить.
— Тебе он не нравится.
— Не мне с ним спать, — хмыкнул Женя. — Сосались вы тут знатно. Все хорошо с постельной жизнью?
— Ревнуешь? — самодовольно посмотрел на него Марк. В его глазах засверкали озорные чертята. Такие знакомые чертята. Женя не понимал, почему ему стало грустно. Словно они на самом деле прощаются сейчас.
— Как мне не ревновать?
Женя хотел сказать о том, что не сможет не ревновать, ведь Марк — часть его жизни. Он больше, чем просто друг, брат, соратник. Он часть его самого. С ним столько всего связано, что становится страшно. Но эти слова так и остаются внутри, непроизнесенные, спрятанные от посторонних в глубине души.
— Все хорошо? — спросил Марк.
— Да. Мне просто любопытно, ты уже переспал с ним?
— Тебя только это интересует?
— О чем нам еще говорить теперь?
— Нет, мы еще не занимались сексом, — смущенно бросил Марк.
— А что так? — все-таки рассмеялся Женя. — Меня не можешь забыть?
— Придурок. Мы просто не хотим спешить, вернее, Егор не хочет спешить. Дарит мне цветы, подарки и ведет себя, будто нам по пятнадцать лет. Поэтому мне приходится довольствоваться только невинными поцелуями.
— Сложно поверить, что Ёрик, наконец, получив доступ к твоему телу, не пытается тебя оприходовать.
— Он повзрослел.
Женя посмотрел на мягкие игрушки на подоконнике.
— Конечно.
Марк проследил за его взглядом, и они вдвоем уже рассмеялись.
— Он все еще думает, что это работает, — отсмеявшись, произнес Марк с теплотой в голосе. Он мог хоть сотни раз сказать, что это его раздражает и что это все глупости, но Женя видел, что внимание Егора Марку приятно.
— Ладно. Беру свои слова обратно. Он ничуть не повзрослел. Вчера он прямо тут устроил ужин при свечах, потому что я не смог поехать на вечеринку с остальными.
На щеках Марка заиграли обворожительные ямочки.
— Романтик он у тебя. Можешь не переживать, на вечеринке не было ничего интересного.
— Ты никогда не был любителем подобных мероприятий.
— Ты тоже.
— Согласен, — кивнул Марк. Он замолчал ненадолго, но позже заговорил. — А у тебя как с Айвазовским?
— Нормально, — небрежно ответил Женя, надеясь, что щеки предательски не загорелись от того, насколько все «нормально» у них было с Максом. — Он… мы вроде как встречаемся теперь.
— Серьезно? — оживился Марк. — Я думал, ты свалишь от него, как мы закончим. Найдешь себе милую девчушку и женишься года через два.
— Ну что сказать. Наверное, у меня повредился мозг от всего этого, — пожал Женя плечами. — И я решил попробовать. Возможно, я пожалею об этом позже.
— Но сейчас тебе это идет на пользу. Впервые вижу в твоих глазах столько жизни, — улыбнулся Марк. — Я рад за тебя. Ты заслужил это.
— Хочется в это верить. Ты как время найдешь, поработай с фондами, — переходя на деловой тон, произнес Женя. — Ко мне вчера несколько человек подходили, просили помочь. Я их всех к тебе отправлял. Если помощь нужна будет, ты Пашку привлеки. Пацан вроде толковый.
— Хорошо. Сам-то что не занялся этим?
— Эй, я и так уже большую часть работы сделал, пока ты тут валялся на больничном, — упрекнул его Женя. — Не возникай, Марик. Финансы всегда были по твоей части, не хочу я с этим возиться. Я им кандалы с рук снял, дальше пускай сами приспосабливаются. Быть нянькой для этих мальчиков, девочек я не собираюсь.
— Ладно-ладно, — засмеялся Марк. — Я понял тебя. Посмотрю, как нам лучше всего организовать работу.
— Вот и отлично, — Женя поднялся, хлопнув друга по плечу. — Только сильно тут с Ёриком не увлекайтесь. Больница все же, — отходя к двери, бросил он.
— Пошел ты, — шутливо фыркнул Марк, показав ему средний палец.
— Я и пошел, — ответил Женя тем же. — Выздоравливай.
Женя напоследок улыбнулся парню, попрощался и вышел из палаты. В коридоре, возле автомата с кофе, он наткнулся на Макса и Егора. Максим скользнул по нему взглядом, казалось, видя то, что сам Женя не видел.
— Ты уже все? Я думал, вы будете еще пару часов трещать, — удивился Егор.
— Мы тебе не девочки-блондиночки, — хмыкнул Женя. — Предупреждаю, Ёрик. Обидишь его, я тебе яйца оторву, понял?
На удивление Егор не выглядел раздраженным и не пытался выставить грудь колесом. Он лишь улыбнулся на это и кивнул.
