Текст книги "Дети Любви (СИ)"

Автор книги: Леди Катрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 62 страниц)

- Я – чалов, - тихо произнес Женя, не понимая, зачем вообще ему надо утешать своего нового хозяина. – Это нормально. Зато теперь тебе не нужно их разрешение, - попытался немного разрядить обстановку. Быстрее бы Максим уже сделал что-нибудь, а то стоять в таком виде было некомфортно. - Сними эту хрень с себя, - раздраженно бросил Максим, повернувшись к нему. Женя кивнул. Надо было как-то успокоить парня, чтобы он не сорвался на нем и не покалечил. Хотелось надеяться, что в постели Максим не жесток. Стянув с себя «халатик», Женя вновь предстал перед парнем, почти обнаженным. Максим нервничал, и это было все отчетливее видно. Он не знал, куда себя деть, смотрел на пояс верности и, кажется, терялся еще больше. Женя был уверен, что у Максима были партнеры мужского пола, но сейчас парень выглядел так, словно впервые видит обнаженного парня. - Этот ключ - сюда, - Женя взял руку Максима с ключом и приложил к своему поясу. Айза быстро открыл замок и отошел, отвернулся, подозрительно шмыгнув носом. Женя поморщился и избавился от тяжелой штуки. Дышать стало легче. Осталось отбросить все мысли и подстроиться под Максима. - Ложись. Женя подошел к кровати и опустился на нее, задвигая все сомнения и страхи на задний план. Он сможет выдержать все, что угодно. Максим не может быть хуже того, что уже было. Просто жаль марать память о том мальчике, который подарил теплые объятия, так необходимые в тот момент. - Спи. - Тебе не обязательно ждать, когда я засну. Если ты хочешь, чтобы я притворился мёртвым, я могу и так, - произнес Женя. - Твою мать, заткнись. Просто заткнись! - закричал Максим, повернувшись к нему лицом. В его глазах стояли слезы, что сбивало с толку абсолютно. – Я не хочу знать, что ты там делал или умеешь делать. Не хочу, ясно?! - Да, - стараясь не злить разбушевавшегося парня, тихо ответил Женя. - Как же я тебя ненавижу! – простонал Максим, хватаясь за голову. – Ложись и спи сейчас. Я не хочу тебя слышать. Женя забрался под одеяло, напряженно отодвинулся к стене. Максим так расстроился из-за того, что чалов спал с его родителями? Спрашивать Женя не стал. Теперь оставалось одно – ждать. ========== Глава 11. ========== Максим сидел на подоконнике большого окна и задумчиво курил в открытую форточку. Ему до чертиков хотелось сейчас пойти в клуб и напиться до поросячьего визга, но Максим не мог уйти из квартиры, потому что его «подарок» сейчас лежал в его кровати и тоже не спал. Мысли от бессонной ночи путались, и тошнило еще больше, чем вчера. Максим никогда не чувствовал себя более растеряно. Словно весь мир перевернулся и превратился в какую-то игру кривых зеркал. Его родители другие, они не такие, они бы не стали делать ничего отвратительного. Максим откинул голову назад, смотря, как яркий диск солнца поднимается над крышами высоток. Еще одна затяжка, никотиновая помощь, но легче не становилось. Он просто не хотел думать о том, что вчера увидел. Снова и снова, как на повторе, пошлые кадры и грязь, в которой тонула их семья. Почему он ничего не замечал раньше? А ведь видел и в детстве, как к Жене относятся родители. Все эти прикосновения, наказания, после которых Женя становился еще более закрытым, нелюдимым. Закрывал глаза, не желая вникать, задумываться о том, что творится вокруг. Ведь Женя всего лишь чалов, его можно было доводить и смотреть, как он злится, ему можно было приказать тащить рюкзак со школы и делать чужую «домашку», можно было заставить готовить и убирать. Над ним можно было шутить, цепляться к нему и смотреть, как Женя выбирается из раковины и защищается, слабо, не причиняя вреда, но злится, становясь таким живым и настоящим. Всего лишь Ребенок Любви. Максим знал, что некоторые семьи из их круга использовали чаловов, как постельных игрушек. И раньше он был не то что против этого, ему было все равно, как там используют своих чаловов другие. Это не осуждалось и считалось чем-то нормальным, никто не возражал, даже сами чаловы. Надо было подождать только до их совершеннолетия. Максим нервно выпустил облако дыма. Когда дело коснулось его семьи, все стало выглядеть как-то иначе, слишком мерзко. Хотелось придушить Женю за то, что так испортил его родителей. Максиму хотелось думать именно так, обвинить во всем чалова, который соблазнил его родителей, подтолкнул ко всей этой мерзости. Но только в памяти всплывали скупые мальчишеские слезы и поникшие плечи Жени за домом. - Почему ты мне ничего не сказал? - затушив окурок, спросил Максим. - Что конкретно? – тихий, спокойный голос чалова бил молотком по голове. А ведь и правда. Что он должен был сказать? «Привет, Макс. А ты знаешь, я сплю с твоими родителями»? Какая же бредовая ситуация! Максим спрыгнул с подоконника, подошел к своему шкафу и достал новые трусы, джинсы и свитер. - Одевайся, - кинув вещи на кровать, Максим снова отвернулся. Ему не хотелось смотреть на Женю, не хотелось больше думать ни о чем. Хотелось проснуться и снова попасть в свой мир, где его родители нормальный люди, а не извращенцы, которые тащат в постель шестнадцатилетнего пацана! Это терзало, не отпускало. Он не хотел думать плохо о своих родителях, но не мог сейчас себя даже заставить выйти из комнаты и посмотреть им в лицо. За спиной шуршала одежда. - Могу я спросить? – вежливость Жени веяла холодом. Эта вежливость была настолько лживой и притворной, что Максим не выдерживал. - Прекрати себя так вести, - оборвал он чалова, развернувшись к одетому парню. - Как? – Женя, казалось, был искренне удивлен. И вот это удивление было настоящим. Максим и сам не знал ответа. Ему хотелось, чтобы Женя перестал вести себя так, будто они находятся в рабовладельческом средневековье, чтобы он прекратил быть таким насквозь лживым и ледяным, чтобы … вернулся тот мальчик, который умел плакать. Но как это все сказать? Как объяснить? И что теперь делать? Мысли скакали с одного на другое, бессонная ночь, наполненная тревожными размышлениями, не прибавляла оптимизма. Такой каши в голове не было никогда. Поэтому единственное, что ему хотелось – это сбежать от всего, подождать, пока проблема разрешиться сама собой. - Иди за мной, - ничего не объясняя, Максим набрал в грудь воздуха и вышел из своей спальни. В квартире было тихо. Стараясь и дальше сохранять эту тишину, Максим быстро добрался до прихожей. Женя следовал за ним без вопросов, будто так и надо. Он всегда был послушным. Поэтому согласился лечь под отца? Максим с силой сжал ключи в руке и выскочил из квартиры. Лучше было бы сбежать одному, но оставлять Женю наедине с родителями… жутко неприятно. Только оказавшись на улице, возле машины, Максим перевел дыхание и остановился. Через мгновение к нему подошел Женя. - Ты в порядке? – спросил чалов, положив ладонь на плечо. Максим сбросил руку и обернулся, заглядывая в холодные глаза, в которых невозможно было ничего прочитать. Проявлял ли Женя участие на самом деле или просто спрашивал на автомате? Было ли ему вообще какое-то дело до их семьи? - Садись в машину, - приказал Максим, открывая дверцу. Он заметил, как Женя занервничал, но приказ выполнил. Захлопнув дверь, Максим обогнул машину и сел за руль. Его самого вся эта ситуация нервировала. - Куда мы едем? – спросил Женя. - В больницу, - прямо ответил Максим. - Ты заболел? - Мы едем проверить тебя. - Зачем? Я ничем не болен, абсолютно здоров. К тому же раз в полгода прохожу обследования. Тебе незачем беспокоиться и ехать в больницу. Я ничем тебя не заражу. Женя говорил быстро, запальчиво, словно его пугала сама мысль поехать в больницу. Он выглядел еще более встревоженным. Но Максим не собирался отступать от своего решения. Он должен был лично убедиться, что Женя здоров, что с ним все в порядке, потому что вид у парня был болезненным. Еще с того самого дня, как его забрала Служба Безопасности. Максиму хотелось ударить себя по голове и рассмеяться. Как же много, черт возьми, он не видел! - Это не обсуждается, - отрезал Максим. - Я же сказал, что проходил обследования. У меня нет партнеров вне твоего дома, - в голосе Жени послышалось раздражение и капля злости. – Я чист. Слышать это было просто отвратительно. - Заткнись! – сорвался Максим. – Я ни хрена не знаю, что с тобой! Не знаю, что с тобой делали мои родители, что делали в Службе Безопасности. Я ни черта не знаю, что происходит в этом мире! Поэтому заткнись и слушай меня, потому что отныне, я – твой хозяин. Женя немного ошарашенно смотрел на него в ответ, явно пытаясь понять, что ему наговорили. А Максим и сам не мог себя понять, что уж говорить о других. - Мы поедем в больницу. Точка. Максим не успел нажать на газ. Женя неожиданно быстро притянул его к себе и поцеловал, вцепившись в куртку, крепко, почти отчаянно. Но целовал так, как в тот самый первый раз – топорно, механически. Вряд ли даже ему самому подобный акт доставлял удовольствие. Кто учил его так целоваться? Мать? Отец? Эти мысли кололи иголками, делая поцелуй еще более мерзким и отвратительным. Максим надавил на грудь парня, заставляя того отстраниться. Женя смотрел ему в глаза, словно пытался просчитать, как робот, сканирующий обстановку. - Ты снова пытаешься мной манипулировать, - хмыкнул Максим, начиная догадываться, к чему был этот поцелуй. – Думаешь, ты настолько для меня привлекателен, что я потеряю мозги от одного поцелуя? К слову, дерьмового поцелуя. - Твои родители не жаловались, - ядовито произнес Женя и улыбнулся. Он так внезапно превратился из послушного, взволнованного мальчика в резкого, язвительного мужчину, что становилось немного жутко. Максим на провокацию не поддался, хотя врезать чалову хотелось от всей души. Вместо этого он наклонился к нему, обхватывая одной ладонью за шею и ловя в темных зрачках настороженность. - Учитывай теперь только мои пожелания, - прошептал Максим, почти касаясь губ парня. Короткий выдох, который Женя интуитивно поймал. Максим чуть царапнул зубами нижнюю губу, лизнул мимолетно языком, зарываясь пальцами в волосы чалова. На Женю эти манипуляции с волосами действовали мгновенно – он расслаблялся в руках, переставал зажиматься и вел себя более свободно. Максим подразнил его языком, показывая, что можно целоваться иначе, более глубоко и с большим наслаждением. Он не хотел давить и принуждать, лишь показать – может быть иначе. Женя, насколько бы равнодушным не казался, все равно чувствовал это, позволял вести себя, наслаждаясь процессом. С ним было так классно целоваться, что Максим на время забыл обо всем. Но вовремя очнулся. Вернулся на свое место и перевел дыхание, замечая, как щеки чалова порозовели. - Ты можешь мне просто сказать, почему не хочешь в больницу, - произнес Максим. – Если бы с тобой все было в порядке, ты бы так не сопротивлялся. В чем дело? - Я сейчас не смогу пройти по анализам, - тихо ответил Женя, не поворачиваясь к нему. – На данный момент у меня понижен уровень сахара. - Почему? - Индивидуальные реакции. На холод. - Какой еще, к черту, холод? - Слышал про холодильные камеры времен второй мировой? Служба Безопасности все еще считает их эффективными средствами допроса. Максим нервно выдохнул и отвернулся. Кошмар какой-то. Бред. Что дальше? В каком веке они живут? Почему это происходит? Максим тряхнул головой. Нет. Он не будет думать об этом, не сейчас. Ему дела нет до всей этой организации, до чаловов. Это его не касается. - Допустим, ты не лжешь, - сжав руль, продолжил Максим. – При чем здесь больница? - Все данные об отклонениях в здоровье поступают в карточку Ребенка Любви. Если случиться так, что мне придется сменить … семью, то меня уже не продадут элите. Моя медицинская карточка должна быть абсолютно пуста, - четко произнес Женя. – Поэтому я прошу тебя. Не надо никаких больниц. - Хорошо, - сдался Максим. – Поедем в другое место. Через пару часов они уже подъезжали к даче в подмосковном районе, на которой никто из их семьи не появлялся лет пять. Этот старый коттедж отец купил для галочки, тогда это было модно иметь здесь свой дом. Потом модно стало другое – купили другую дачу, но Максиму это место понравилось больше всего. Дом не был напичкан электроникой, максимально естественная среда, почти заброшенный вид. - Максим Михайлович! – выскочил из дома старый охранник, когда Максим посигналил. Мужчине было уже лет шестьдесят, и охранником числился лишь номинально. Жил здесь один уже много лет, с тех пор как его жена умерла шесть лет назад, и в город переезжать отказывался. Петрович был старым знакомым отца, поэтому никто его и не гнал отсюда. - Петрович! – вышел из машины Максим. В детстве он много времени проводил с этим мужчиной, можно сказать – рос у него на глазах, каждое лето проводил здесь в детстве, до того как уехал в Америку. Он был очень рад увидеть мужчину, который встречал его с распростертыми объятиями. Максим сразу обнял старика, стыдясь того, что столько времени не вспоминал о нем. - Как же я рад вас видеть! Как вы вымахали! Долго вас тут не было, долго. Никто не появлялся, я уж было думал – забыли о доме совсем. Ох, ну и красавец же из вас вырос, жеребец, - шутливо произнес Петрович, похлопав его по плечам. - А то, - подмигнул Максим. – Прости, что не навещал. - Да полно вам, - отмахнулся мужчина. – Жизнь в городе-то поди интересней. А тут деревня, затухли совсем. Вы не один? - Здравствуйте, - подошел ближе Женя. Выглядел он мрачно и сдержано, словно покрывался ледяными иголками. Максим заметил, что и Петрович изменился в лице – улыбка стала более блеклой. - Помнишь его? Это Женя, - представил парня Максим. – Мы приезжали как-то пару раз с ним. - Помню, конечно. Здравствуй, - кивнул старик в сторону Жени, быстро отводя взгляд, словно виноватая собака. - Вот это память у тебя, Петрович, - улыбнулся Максим, проигнорировав все эти переглядывания странные. – Мы с Женьком тут были, когда нам лет по тринадцать было, а ты до сих пор помнишь. Ну, давай, открывай ворота. Попробую проехать. - Да-да, конечно, - засуетился мужчина, толкая старые, скрипучие ворота. – Вы только вглубь не заезжайте. Там снега намело, а я не чистил. Вы же не предупреждали, что приедете, а то бы я подготовился, почистил все. - Так получилось, - пояснил Максим, снова садясь в машину. Он и сам не планировал ехать сюда, просто потянуло в тихое место, где можно побыть немного в одиночестве, подальше от родителей и всего мира. Женя помог старику открыть ворота шире. Максим со своего места заметил, как странно поглядывал украдкой Петрович на чалова, и с силой зажмурился, стараясь выбросить все мысли из головы. Когда ворота были открыты, Максим въехал на территорию дома, но далеко не проехал, колеса утопали в снегу. Это было издевательство над автомобилем, оставлять его так, но Максим все еще был слишком взвинчен, чтобы беспокоиться о машине. - Вот и все, - оставив все, как есть, Максим выбрался на тропинку. Он старался казаться бодрым и веселым, как и раньше, словно это могло стереть то, что произошло. – Черт, тут так холодно. Идемте в дом скорее. - Да-да, давайте в дом. Накормлю вас, баньку потом растоплю, попаритесь, отдохнете. Все лучше, чем ваши там солярии, - поспешно направляясь в дом, подгонял их Петрович. - Банька – это хорошо, - улыбнулся Максим и бросил взгляд на Женю, который замедлил шаг, смотря в сторону загона для собак. Его нечитаемый, стеклянный взгляд пугал. - Петрович, а где собаки-то? – спросил Максим. Петрович даже вздрогнул от его вопроса. - Собаки? Да где им быть-то? Раздали уж всех давно, Мухтар один и остался. Со мной в доме живет. Отец ваш дачу продавать не собирается? - Нет. У него этих дач теперь стало, не сосчитаешь. В половине этих домов даже я сам не был, - отмахнулся Максим. Петрович засмеялся. Они втроем вошли в ухоженный, чистый дом. - Тут из фирмы приходят, прибираются, время от времени. Я с вашей матерью разговаривал, говорил, что не нужно этого – сам справлюсь, а она нет. Говорит, что нечего в моем возрасте уборкой заниматься. Добрейшей души ваша матушка. Максим чуть не скривился от этих слов. Он и сам когда-то так думал, до вчерашнего дня. В груди неприятно саднуло, противно. - Я тут себе похлебки приготовил. Мясной, сытной. Будете? – предложил Петрович. – Или может наливочки. Местной. Настоящей. - Позже. Не суетись, мы тут ненадолго, дня на два, - сообщил Максим, осматриваясь в доме. Все осталось на своих местах. Все из настоящего дерева, натуральное, экологичное, как в рекламном ролике, только наполненное непривычным уютом, теплотой. Кресло-качалка возле окна, теплый плед, книги в шкафу и старые детские игрушки на полках, до боли знакомые, родные. Максим улыбнулся, прикоснувшись к набору модельных машинок. Здесь была полная коллекция, не хватало только одной, самой любимой – черный кадиллак восемьдесят седьмого года. Он уже и забыл об этой коллекции. - Петрович, а ты на рыбалку еще ходишь? – повернулся Максим к старику.