сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 62 страниц)
Но все мысли рассыпаются песочным замком, когда Егор увидел Его. Марк стоял по центру комнаты, полностью обнаженный, с черной лентой на шее. Ослепительно красивый, совершенный, идеальный. Стройные сильные ноги, беззащитно выбритый лобок и яички, чуть впалый живот. Изящные руки, тонкие запястья с сеткой синих вен, темные, покрасневшие соски на груди, уже без кольца, красивые ключицы, плавный изгиб шеи. Миловидное, но мужественное лицо с тонкими, упрямо сжатыми губами, чуть поблескивающими от нанесенного блеска. Только глаза были чужими, блеклыми, пустыми, словно у фарфоровой куклы, расширенные зрачки, нечитаемый, безразличный ко всему взгляд.
Егор сам не понял, как ему удалось не рвануть вперед, стискивая своего мальчика в объятиях.
- Проходите, - подтолкнул его к мягкому уголку Константин.
Егор сделал шаг вперед, только сейчас замечая двух других мужчин, что сидели в креслах и потягивали свою выпивку. Хотелось проколоть глаза этим людям. Никто не имел права смотреть на его Марика!
Мужчины коротко поприветствовали его, как нового соперника на дуэли, и снова все внимание перевели на Марка.
- Что с ним? – спросил Егор, с волнением смотря на парня, который даже не узнал его.
- Мы вынуждены были ввести ему некоторый препарат, чтобы показать вам его в обнаженном виде. Как я уже говорил раньше, этот лот бракованный.
Накачали наркотиками, чтобы раздеть?
Егор растерянно смотрел на Марка, и от тревоги за парня становилось дурно. Что они с ним сделали?
- Приступим к аукциону, - Леонид прошел за кафедру с молоточком, оставляя Марка так и стоять по центру комнаты.
Егор опустился в приготовленное для него кресло, не сводя глаз с чалова. Он мысленно пытался передать все то, что так разрывало сердце. Он одергивал себя, заставляя сидеть на месте, хотя хотелось схватить Марка и убежать, закрыть его ото всех, спрятать от чужих, пошлых взглядов.
- Стартовая цена – десять миллионов, - произнес Константин, открывая торги.
Егор никогда не участвовал в аукционах, но, следуя советам отца, ставки поднимал постепенно, надеясь, что остальные сдадутся раньше. Но никто отступать не собирался, накаляя атмосферу до предела. Ставки росли вместе с усиливающимся напряжением, от которого начинало искрить в воздухе. Егор все сильнее начинал волноваться, боясь, что у него не хватит средств.
- Мальчик, конечно, хорош. Но и проблем может доставить, - произнес немец, когда ставки перевалили за сто миллионов. - Я пас.
Егор постарался не показать своего облегчения, ведь у него оставался еще один противник. Американец смерил его пренебрежительным взглядом, а затем почти безразлично посмотрел на Марка.
- А мне нравятся дикие, - со смешком произнес он, делая ставку выше.
- Двести миллионов. Раз, - начал обратный отсчет Константин.
- Триста миллионов, - выпалил Егор, не находя уже себе место.
Марк смотрел в никуда, такой беспомощный, открытый, уязвимый.
- А ты парень – не промах, - удивился американец, смотря на Егора. Этим мужчиной управлял азарт, уже никакого здравого смысла. Слишком высокая цена за человека. Никого уже не волновало, что эта самая цена переходит все разумные пределы.
- За эту цену вы можете себе купить десять чаловов, - произнес Егор, намекая, что пора бы уже прекратить торги. – А мне нужен именно этот.
- Я никогда еще не проигрывал мальчишке, - ответил мужчина. – Пятьсот миллионов, - произнес он с улыбкой.
- Да вы с ума сошли! – не сдержался немец.
Константин тоже выглядел удивленным подобной суммой. Егор чувствовал, как потеют его ладони. Этот американец вцепился клещом. В голове стали появляться мысли о том, что этот мужчина не уступит никогда.
- Шестьсот, - выпалил Егор.
- Упрямый. Миллиард. Я даю миллиард. Это сумасшедшие деньги за какого-то мальчишку, - уже немного раздраженно бросил американец. – Даже если его на органы разобрать меньше сумму получите.
- Два миллиарда, - произнес Егор конечную сумму, не выдержав уже этого напряжения. Он ставил все, что есть. Ему нечем было больше поднимать ставку, он отдавал все, что есть, за человека, по которому так сильно скучал.
В комнате повисла тишина, от которой трещали нервы. Казалось, само время остановилось после его слов.
- Ты решил обанкротить свою семью? – прямо спросил американец, смотря на него уже совсем по-другому, не так, как в самом начале, будто на несмышленого птенца, который влез во взрослые игры. Сейчас мужчина смотрел с непониманием и первыми ростками уважения.
- Я знаю, что у вас больше денег, - начал Егор, подняв уверенный взгляд. - Вы не обанкротитесь, даже если повысите ставку. Но, прошу вас, отдайте мне этого парня.
Егор чувствовал непреклонность этого мужчины, его нежелание проигрывать и отступать перед человеком, который младше него на столько лет, он не мог отступить не потому, что покупать чалова за такие деньги бессмысленно и нелогично, а из-за собственной гордости.
Не зная, что еще делать, Егор поднялся и опустился на колени перед мужчиной, отчаявшийся до крайней степени.
- Пожалуйста, отдайте мне его, - произнес Егор, опустив взгляд в пол. Ему было жутко стыдно и неприятно стоять в такой позе, но он не шелохнулся. Страх потерять Марка был сильнее, чем чувство собственного достоинства. – Помогите мне, - Егор поднял умоляющий взгляд. – Этот парень очень дорог мне.
- Мне всегда говорили, что русские слишком эмоциональные. Теперь я увидел это воочию, - без насмешки, ровным тоном произнес мужчина. – В тебе есть что-то, парень. Хоть на вид ты и выглядишь бестолковым юнцом. Я снимаю свою кандидатуру с торгов, - объявил американец.
- Спасибо, - облегченно выдохнул Егор, чувствуя, как дрожат колени.
- Лот продан за два миллиарда долларов и отходит к Ненахову Егору Геннадьевичу, - объявил Константин. Егор с трудом поднялся. – Поздравляю. Вы владелец чалова.
- Моя визитка, - американец протянул пластиковую карточку. – Думаю, из тебя вырастет толковый бизнесмен. Никто еще не мог меня уговорить сделать то, что я делать не хотел. Свяжись со мной, когда встанешь на ноги.
Егор на автомате кивнул. Сейчас все мысли его занимали победа и Марк. Он принял поздравление от своих конкурентов, подписал все соответствующие документы. Охранники подали ему пальто, которое он накинул на плечи Марка. В глазах чалова появилось некое осмысленное выражение.
- Все позади, Марик, все позади, - запальчиво шептал Егор, застегивая на парне дрожащими пальцами большие пуговицы. – Я заберу тебя отсюда. Идем, скорее. Идем.
Егор забрал документы и повел парня к выходу. Он совершено забыл о том, что парень босой. Все внутри него кричало о том, чтобы быстрей отсюда сбежать. И только оказавшись на крыльце дома, перед снегом, Егор заметил босые ступни чалова.
- Я возьму тебя на руки, хорошо? До машины тут недалеко, не будем возвращаться, - Егор говорил так, будто разговаривал с ребенком, а Марк просто смотрел на него в ответ, словно вообще не понимал – сон это или реальность.
Егор подхватил парня на руки и понес его к машине. Запихнув Марка на заднее сиденье, он забрался следом и приказал водителю ехать.
По лицу чалова скользнули дорожки слез. Егор и сам уже готов был разрыдаться.
- Не плачь, Марик. Ты же сильный, сильнее, чем я, да? - Обнимая парня, выдохнул Егор и поцеловал его в темную макушку. – Я не отдам тебя никому, не плачь. А то я сейчас заплачу, - шмыгнул он носом. – Ты думал, наверное, что я бросил тебя? Глупый. Знаешь, как я скучал по тебе? Ну, Марик, не плачь. Теперь уже все позади, все прошло. Мы твоя семья, ты же знал, да? Мы не могли тебя бросить, так что не реви. Сейчас приедем домой, там уже должно быть отец с матерью заждались нас.
Егор говорил и говорил, лишь бы не чувствовать, как вздрагивают плечи чалова и не думать о том, что их ждет впереди.
***
Женя смотрел в окно на падающий снег, что летел большими хлопьями, укрывая сад пушистым, белым покрывалом. Вокруг было слишком бело и чисто, не так, как раньше, не было грязи и бессмысленной гонки, кровопролитной, бесконечной войны, от которой он так сильно устал. Теперь не было ничего, лишь снег за окном и холодная пустота в груди, которую Женя не знал, чем заполнить, которую больше не мог прятать и игнорировать. Эта дыра в сердце разрасталась все больше и больше.
Перед глазами до сих пор стоял Егор на коленях, который умолял отдать ему Марка.
Женя поскреб по стеклу, смотря вдаль, пытаясь среди гущи леса увидеть горизонт. Марк ушел. А когда-то обещал, что не оставит, что будет до самого конца рядом, что не предаст, не бросит. И что теперь? Это и есть тот самый конец, к которому они так долго и упорно шли?
Стекло было холодным и под его пальцами появлялись мутноватые разводы, так похожие на то, что творилось внутри. Тяжелые борозды, дорожки шрамов, которые глухо и жалобно ныли, напоминая о себе и заставляя в бессилии жмуриться.
Сколько он уже провел в этой комнате, сидя у окна и ожидая чего-то? Головой понимал, что Марк не вернется, никто больше не придет, но все равно ждал, как верная собака. Марк не был лучшим другом, он просто был самым близким человеком, с которым Женя провел почти всю свою жизнь. Он знал, что однажды их дороги разойдутся, но не думал, что, когда это произойдет, ему будет настолько больно. Марк ведь обещал быть рядом, а Женя верил, не показывал, не признавался сам себе, но только сейчас, потеряв все, понял, что верил ему.
- Можно к тебе? – раздался голос мужчины у порога. Женя не оборачиваясь, узнал этот голос – Волхонский.
- Разве вас волнует мой ответ?
- Я не мог прийти раньше, - зачем-то произнес бывший куратор тихо, почти с искренним сожалением, будто его приход раньше мог что-то изменить. – Илья доломал все-таки тебя.
Женя не хотел ни с кем разговаривать. Он устал от этих разговоров. Илья не прекращал с ним работать, Женя понимал, что это часть их плана, что нельзя поддаваться его словам и что все это просто попытка уничтожить мятежника. Только вот в словах Ильи иногда было столько голых фактов, что игнорировать не получалось.
- Ты не должен сдаваться, Жень. Ты сильный парень, сможешь пережить все и выйти победителем, - произнес Волхонский за спиной, подходя ближе. - Ты должен бороться.
- Ради чего? - глухо спросил Женя. На этот вопрос сейчас не было ответа. Он не знал не только ради чего бороться, он не знал, ради чего ему теперь жить. – Не знаю, для чего вы пришли сюда, но вам лучше уйти. Отправят ли меня в новую семью или посадят, мне все равно.
Женя повернулся к мужчине, которого он когда-то ненавидел, а теперь не испытывал никаких чувств. Просто знакомый, чье лицо мелькало в памяти.
- Можете не волноваться – я не буду больше вам мешать, - продолжил Женя, подумав, что Волхонский – очередная проверка. Он уже устал от этих проверок, слов, этого чудовищного давления со всех сторон, устал от своих мыслей и полной безнадежности своего существования.
Волхонский скривился в лице, нахмурился, словно ему неприятно было видеть своего Ребенка Любви безжизненной амебой, в глазах которой потух свет. Женя представлял, как должно быть сейчас выглядит, после множества бессонных ночей, раздумий, и беззвучных криков в темноте. Он просто выдохся, упал и не собирался подниматься. Потому что у него больше не было сил.
- Кажется, я опоздал, - смотря на него долгим, тяжелым взглядом, вздохнул Волхонский. - Илья основательно над тобой поработал.
Женя смотрел на него с полным безразличием, на которое Волхонский реагировал странно болезненно.
- Сдался, значит?
Женя ничего не ответил, потому что все было понятно и так.
Да, он сдался.
========== Глава 21 ==========
Максиму казалось, что хуже быть не может. Отца держали под следствием, имущество арестовали, мать, взяв деньги из сейфа, просто сбежала. После нее осталась только неуклюжая записка с просьбой простить и понять. Но теперь мать числилась в розыске. Максим не понимал, как так получилось, что его идеальная семья за пару недель развалилась на части. Обвинить во всем Женю было слишком просто и легко, но Максим понимал, что причина не в чалове, а в них самих. Вся жизнь оказалась насквозь фальшивой.
Вот так он и оказался почти на улице, без средств к существованию, зато с сумками брендовой одежды в элитном авто. Деньги на карточке заканчивались, поэтому из отеля пришлось съехать. Никитин предложил ему пожить в его квартире, которую дед подарил ему на совершеннолетие. И если бы не друг, Максим вынужден был вообще ночевать в машине.
Можно было бы, конечно, занять денег и вернуться обратно в Америку и там уже начать устраивать свою жизнь. Но почему-то он никак не мог решиться на этот последний шаг, хотя вроде бы в городе его больше ничего не держало. Дело отца освещали так громко, что каждая собака в городе слышала о жестокости Айвазовских. Максим пытался еще как-то помочь отцу, нашел адвоката, но все было тщетно. Службе Безопасности после общественных волнений важно было кого-то засадить. И, хоть отец и был виноват, Максим все равно чувствовал себя отвратно.
Еще одной проблемой был Женя. Оказалось, что не так-то просто отмахнуться от человека, с которым ты провел детство, даже если этот человек хотел убить всю твою семью. Максим помнил все до подробностей о том вечере в штабе СБ, всю ту боль Жени от предательства друга и его слова, которые оставляли неприятный осадок в душе. Максим убеждал себя, что Жене он ничем не обязан, что будет правильно оставить его и уехать, заняться своей собственной жизнью, но все равно оставался в Москве и ждал.
- Давно пришел? – раздался голос подошедшего к столику Сергея.
Максим поднял голову и натянул кепку ниже.
- Уже полчаса. Раз я в опале, так решил бортануть меня? – безрадостно спросил он, помешивая уже остывший кофе. – Из князи в грязи, как говорится.
- Не неси ерунды. Я по твоим делам бегаю, - сообщил Никитин, присев напротив. В кафе было немноголюдно, но Максиму все равно было неуютно. Теперь, когда люди узнавали его, то начинали вести себя так, будто это он преступник, а не его отец.
- И что там? – поинтересовался Максим, не рассчитывая на хорошие новости.
- Твоему отцу светит срок до десяти лет, - произнес Сергей очевидное. – С конфискацией имущества и всех счетов.
- Круто, я теперь нищий, - произнес Максим. – Дом в Америке тоже отберут?
- Нет, дом и машина там записаны на твое имя.
Максим кивнул, показывая, что услышал.
- Со мной вчера связался Волхонский, - сообщил Айвазовский. – Это куратор наших чаловов из Академии. Он сказал, что мне могут отдать Женю.
- Не делай этого. Пускай его отдадут в новую семью. Ты мало, что ли, от него получил?
- Он от нас получил не меньше, - напомнил Максим. – Как Ванька? – перевел он тему.
- Требует, чтобы дед помог Жене, - вздохнул Сергей. – Его выписали из больницы, теперь он дома мозги нам промывает. Макс, мне жаль Женю, правда. Но неужели тебе не страшно будет потом жить вместе? Он же запросто может тебе свернуть шею.
- Знаешь, набегавшись за эти три недели, когда все знакомые от меня, как от черта открещивались, я понимаю, как это… - Максим повел руками в воздухе и поднял усталый взгляд. – Когда тебя все бросают. Прикинь, со мной даже Ёрик не захотел разговаривать, - чувствуя горечь на языке, Максим попытался запить все чувства порцией кофе.
- Ему сейчас сложно, - заступился за друга Сергей. – Компания на его плечах, отец в больнице. Он еще и Марка пытается выкупить обратно. Слышал, что даже имущество продает. Ему сейчас не до нас.
- Вы все заступились за своих чаловов, а мне предлагаешь бросить Женю?
Снова двойные стандарты, от которых тошно. Максиму в последнее время казалось, что он попал в какой-то другой, дерьмовый мир, в котором он ни черта не понимает.
- Серый, что мне делать, а? - Максим посмотрел на друга и заранее знал, что ответа ему не получить. – Что мне, черт возьми, теперь делать?
- Я не знаю, Айза. Думаю, лучший выход для тебя свалить пока из страны, хотя бы на время, пока вся эта муть не уляжется.
Максим и сам знал, что это был лучший вариант, только вот спрашивал совсем не об этом. Он не знал, что теперь делать со своей жизнью, когда вдруг белое стало черным, когда все понятия о правильном и неправильном смешались в остром коктейле непонятной бурды. Раньше, где бы он не находился и что бы не делал, всегда был уверен в том, что ему все сойдет с рук, что родители всегда прикроют и вытащат его из любой передряги. Ему было, куда возвращаться. А сейчас все стало таким зыбким, рыхлым, как мокрый снег за окном кафе, который превращался в кашу под ногами.
- Я так и сделаю, - произнес Максим, выпрямляясь и собираясь с силами. – Я тебя вот по какому поводу позвал. Поможешь машину мою продать?
- Ты уверен? – удивился Сергей, зная насколько дорог был другу этот автомобиль.
- Никогда не думал, что скажу это. Но мне нужно будет на что-то жить, - хохотнул Максим безрадостно.
- Я могу помочь, дать денег, - предложил Никитин.
