сообщить о нарушении
Текущая страница: 60 (всего у книги 62 страниц)
Звон бокалов на секунду оглушает, как и громкий визг большей части собравшихся чаловов. Женя сдержанно улыбнулся и отпил из своего бокала. Огромный зал фешенебельного ресторана арендован полностью, официанты суетятся возле них, поднося то выпивку, то новые закуски, уже не морщась от их присутствия, а принимая на равных. Еще бы. Женя не думал, что сознание обычных людей так быстро поменялось, просто сумма чаевых была более, чем внушительной.
Прошло две недели со дня ликвидации проекта, шли масштабные судебные процессы, искали виноватых, снимались облачающие российскую действительность фильмы, вскрывались все новые и новые факты теперь уже для всех такого чудовищного проекта, как «Дети Любви». Но вопреки всеобщему мнению, не все чаловы решили уйти из своих семей. Очень многие оставались, принимая своих приемных родителей, как родных. Но многие и уходили, вырывались из клеток, обретая такую желанную и казавшуюся совсем недавно фантастикой свободу. Для совсем юных чаловов создали специальные реабилитационные центры, благотворительные организации, и государство теперь принялось активно способствовать социализации детей из низших слоев населения. Смотря на все эти изменения, Жене было смешно. Пройдет немного времени и об этом забудут. Но это будет потом. А пока государство из кожи вон лезло, чтобы помочь бывшим Детям Любви.
За столом снова все разом заговорили, делясь своими историями, наболевшим, тем, что так долго терзало. Они напоминали вернувшихся с войны солдат, а учитывая, что большая часть присутствующих участвовала в перевороте, эта мысль была недалека от истины.
— Слушай, Волков, — нагло приобнимая за плечи, Коля придвинулся ближе. Он уже изрядно выпил и начинал от этого раздражать. — А что теперь с нами будет дальше, а? Может, нам еще что-нибудь замутить?
— Может, — Женя убрал чужую руку с плеча. — Когда проспишься и протрезвеешь.
— Выпьем за нас? — Коля плеснул на дно стопки водку и протянул одну Жене.
Волков принял и залпом опрокинул в себя обжигающий напиток.
— Жень, — сзади подошел молодой парнишка. Гоша, кажется. Из Тюменского района.
— Что?
— Тут такое дело, — почесав затылок, начал он. Женя развернулся к нему, так как из-за шума лепет парня был плохо слышен. — У меня есть знакомая, Лера, она из семьи Турканова. После законопроекта хозяева выгнали ее на улицу, а у нее сестра. Ей нужны деньги на лечение, — неловко, смущаясь собственной просьбы, говорил парень.
— Он тебе, чё, денежный мешок? — засмеялся Коля, который услышал просьбу парнишки.
Гоша стушевался еще больше.
— Я финансами не занимаюсь, — повысив голос, чтобы перекричать музыку, произнес Женя. — Через дня два из больницы выпишут Марка, обратись к нему. Он выпишет нужную сумму, хорошо?
— Спасибо, — просиял мальчишка.
— Не моё, не жалко, — улыбнулся Женя. — Иди, веселись.
— Спасибо!
Мальчишка радостно поскакал в другой конец стола, видимо к той самой Лере, которая с такой надеждой в глазах ждала его. Рыцарь, блин.
— Мне тоже выпишешь деньжат? — хохотнул Коля. — Откуда у Марика бабло?
— Мы левые фонды Службы Безопасности государству не отдали. Марк их заранее переоформил на подставные организации, — пояснил Женя. От громкой музыки и смеха у него уже начинала кружиться голова.
— Ого. И кто еще в доле?
— Я и Марк.
— Жучары, вы, Волков. Даже не знаю, чего мне хочется больше: или восхищаться вами, или укокошить, — пьяно засмеялся Коля.
— Это благотворительные фонды, которые пойдут на создание детских домов и на реабилитацию чаловов.
— Умно и разумно. Но я бы все себе взял.
— Поэтому тебя и нет в доле, — с довольной улыбкой произнес Женя.
Вечеринка набирала обороты, превращаясь из культурных посиделок в настоящую пьянку с танцами и неприличными играми. Женя не ощущал себя частью этого сообщества, но он вежливо улыбался, принимал поздравления и частые слова благодарности. Подъезжали новые чаловы, привозили подарки, цветы. Радостные, но немного растерянные улыбки Женя принимал со снисходительностью умудренного человека, который уже прошел через это. Ему почему-то казалось, что от оков чалова он освободился намного раньше, чем они. Поэтому в отличие от них он чувствовал почву под ногами.
Ближе к полуночи Женя уже устал от бесконечной вереницы лиц, которые не были ему близки. Большинство он знал лишь номинально, в отличие от Коли, который общался со всеми вокруг. Жене хотелось вернуться в квартиру. Тянуло уйти от этого шума и встретиться с Максимом. Айвазовского уже как три дня назад выписали из больницы, но они до сих пор виделись лишь пару часов в день. Женя был полностью поглощен разбирательствами и бесконечными судами, следя за тем, чтобы все получили по заслугам. И сейчас, когда большая часть сидела за решеткой, внезапно захотелось покоя, теплых объятий и Максима. Их отношения все еще были подвешены в воздухе, Женя ничего определенного не говорил, а Максим не давил, не требовал ответов, не задавал вопросов.
За все время они лишь раз поговорили откровенно, и то в больнице, когда Женя объяснил причины тех холодных слов во время похищения. И Максим вроде бы все понял, только внезапно стал держать дистанцию. Никаких поцелуев, прикосновений, объятий. Они вели себя так, будто оба всего лишь хорошие знакомые. Женя навещал его в больнице, но натянутые улыбки Айвазовского отбивали всякое желание к нему приходить. После выписки Максим немного оттаял, встречал его часто несъедобным ужином, но попыток приблизиться по-прежнему не совершал. И Женю это раздражало, ведь он не знал, что делать и как наладить их отношения и нужно ли их вообще налаживать.
Вызвав такси, Женя стал собираться. Попрощался со всеми, надел пальто и вышел на свежий воздух. Он пожалел, что остановился на крыльце покурить, в тот самый миг, когда к ресторану подъехала знакомая машина. Никитин остановился у главного входа, из машины вышел Ваня. Женя нервно затянулся. Сбегать сейчас было бы глупо, да и поворачивать обратно в ресторан тоже не верх смелости.
— Позвони мне, когда соберешься домой, — бросил Сергей через опущенное стекло.
— Хорошо. Я ненадолго, — ответил ему Ваня, махнул рукой и привычно широко улыбнулся. И от этой улыбки в сердце болезненно сжималось.
Никитин оставил парня и отъехал от ресторана. Ваня направился к зданию и только на ступеньках заметил Женю. Смотреть на то, как округлились его глаза, было даже смешно.
— Женя, — выдохнул он так, словно увидел призрака.
Волков выпустил облако дыма и коротко кивнул. Ему хотелось трусливо сбежать, но он остался на месте. Ваня не уходил, но и ничего не говорил. И это бесило. Кто ему вообще сказал про эту вечеринку?
— Поздравляю, — сдавленно произнес Ваня, так привычно ковырнув носком кроссовка мраморную плитку лестницы.
Женя ничего не ответил, но в душе кричал и избивал этого мальчишку до крови, вымещая свою боль, это удушливое чувство потери. Вот он, рядом, близкий когда-то друг, но казалось, что его и нет вовсе. Нет ничего. Только дыра в сердце.
— Ты все-таки добился своего, — улыбнулся Ваня грустно. — Ты можешь мне не верить, но я рад за тебя. Правда. Надеюсь, теперь ты сможешь быть счастливым.
Женя снова затянулся, проклиная чертово такси, которое все не появлялось. Если бы у него было с собой оружие, он бы его уже навел на Ваню, чтобы просто избавиться от этого живого напоминания о предательстве.
— Ты никогда меня не простишь, да?
— Да. Если хочешь жить, Вань, больше никогда не попадайся мне на глаза, — Женя бросил окурок, затушил его и, не прощаясь, направился к подъехавшему такси.
Внутри колотилось от переизбытка эмоций, но Женя спокойно назвал адрес квартиры и даже не обернулся, оставляя Ваню и ресторан далеко позади. Он очень надеялся, что их дороги больше не пересекутся. Никогда.
Женя вернулся домой через полчаса, открыв дверь своим ключом. Макс, скорее всего, уже спал. В квартире было тихо, и эта тишина после шума ресторана лилась бальзамом на душу. Женя, бесшумно пробрался в ванную комнату, принял душ, переоделся и направился в спальню. Хотелось закрыться в объятиях Максима, спрятаться от ноющих чувств после встречи с Ваней, от всей усталости, что наваливалась на него с каждым днем все больше и больше.
Женя бесшумно забрался на кровать и устроился рядом, повернувшись лицом к парню. Айвазовский во сне не утрачивал своего звездного лоска и спал так, будто его снимают на обложку журнала, соблазнительно выставляя напоказ оголенные плечи. У него даже сбившиеся пряди волос выглядели по-особенному, добавляя немного легкости и небрежности.
Пользуясь моментом, Женя стал разглядывать лицо парня, такое юное, с чистой, светлой кожей и маленьким родимым пятнышком возле уха. Взгляд упал на чуть приоткрытые губы. Их нельзя называть идеальными, сексуальными или необычными, но, познакомившись с ними один раз, забыть невозможно. Женя шумно выдохнул, вспомнив те безумные поцелуи, которые дарили эти губы, и те их игры в Америке, когда Максим позволял прикасаться к себе, когда трогал в ответ. Это были странные ощущения, волнительные, разгоняющие кровь по телу со скоростью тайфуна и заставляющие сердце сбиться со спокойного ритма. Женя никогда не испытывал подобного, никогда прежде не чувствовал себя настолько живым, когда эмоции захлестывают с головой и весь мир просто растворяется под напором этих оглушающих чувств. И это хотелось испытать снова, снова прикоснуться к этому, другому миру, яркому и полному, стать нормальным, таким, как все.
Жене стало немного грустно от мысли, что Максим мог устать ждать его. Какому человеку будет приятно, когда его вечно отодвигают на второе место?
Желая избавиться от всех этих ощущений разом, он придвинулся ближе и прикоснулся к Максиму, чуть прихватив нижнюю губу. Близость после долгой разлуки снова была волнительной, словно все происходит в первый раз. Максим зашевелился, растягиваясь в легкой, сонной улыбке. Женя чуть отклонился, внимательно следя за реакцией парня. Максим разлепил ресницы и взглянул ему в глаза, не отшатываясь и не придвигаясь ближе.
— Пришел? — приятным, низким голосом спросил Айвазовский, совсем не злясь, что его разбудили таким способом, что до этого игнорировали так долго, что все в их отношениях так неопределенно и зыбко. Женя чувствовал себя совсем странно в атмосфере обволакивающей тишины, которая накрывала их сетями мистического, но осязаемого предвкушения чего-то запретного, незнакомого, но такого тягуче-томительного, сладкого.
Максим, казалось, тоже чувствовал это, его взгляд стал другим, более глубоким, осмысленным и до жути цепляющим. Это завораживало. Казалось, что они сейчас понимают друг друга без слов, передавая все одним только взглядом, в котором немая мольба сделать хоть что-то, чтобы это нарастающее зудящее чувство в груди прекратило царапаться.
— Уверен? — шепотом спросил Максим, прекрасно его понимая. В его взгляде больше не было сонливости.
— Я хочу попробовать, — произнес Женя, начиная немного нервничать от собственного желания, которое вдруг стало таким ощутимо четким и большим. Он и сам себя не понимал. Зачем это ему нужно, ведь ничего хорошего не получится все равно? Зачем он вообще сейчас делает этот первый шаг САМ? Надо радоваться обретенной свободе, а не лежать в кровати с бывшим хозяином и не мечтать о его поцелуях и каких-то там отношениях. Как он может вообще строить отношения? В его жизни такого не было. Он не знает, как. Он не умеет строить, он умеет только ломать.
В голове настоящий сбой от собственных желаний, но поцелуй Максима смел все сомнения, как наплывшая волна на берег, унося за собой грязь и оставляя только крупицы страха и неуверенности. От нежных прикосновений Женя окончательно расслабился, смелее отвечая на ласки. Максим навалился на него сверху, не придавливая весом, держась на согнутых руках, но внезапно внутри всколыхнулся пережитый опыт, и тело отреагировало вполне привычно — становясь послушным сосудом без содержания.
— Не закрывайся от меня, — оставив влажную дорожку на скуле, шепнул Максим. — Ты ведь хочешь этого? — Его горячий язык посылал импульсы тока по венам. — Будь настоящим, — россыпь коротких поцелуев на шее, — прислушивайся к себе, Жень, — жаркий выдох и несильный укус чуть ниже уха, отчего Женя самопроизвольно вздрогнул. — Слушай свое тело, хорошо?
Женя не хотел идти на попятную, ему было важно узнать, как это, когда не насильно, не под давлением, а когда все происходит от искры внутри себя. И он пытался следовать словам Максима, пытался расслабиться, понять себя и свои желания. Максим не торопился, давая ему так необходимое время, чтобы сосредоточиться на настоящем, на том, что происходит сейчас, а не в прошлом. Айвазовский не напирал, он осторожно потянул его футболку вверх. Женя поддался, выпутываясь из нее, и сразу ладони Максима начали исследовать его тело, совсем не требовательно, ласково, едва прикасаясь к разгоряченной коже. Так не прикасался никто раньше, и эти легкие, почти неуловимые поцелуи вытягивали из глубин настоящие желания. Женя рвано выдохнул, когда Максим поочередно вобрал в рот затвердевшие соски.
Возбуждение поднялось неожиданно, что немало удивило самого Женю. Как удается Максиму так быстро вытянуть из него то, что никогда не показывалось раньше? Эти эмоции пугали и реакция собственного тела тоже. Максим заметил его легкую панику.
— Все хорошо. Это нормально, — сев ему на ноги, Айвазовский неназойливо погладил пах. Его дыхание уже немного сбилось, и выглядел он очень соблазнительно.
Тело, словно проснувшееся от долгой спячки, распалялось, прося еще больше, чего-то более глубокого, тесного, горячего.
— Видишь? Ты можешь возбуждаться, — бархатный голос Максима проникал под кожу, унимая тревоги. — Тебе нравится, когда я делаю так? — продолжая поглаживать его через ткань брюк, спросил он игриво. Ответ был виден в расширенных зрачках и приоткрытых губах, в участившемся дыхание и подрагивающем торсе.
Максим расстегнул ему брюки и ловко стянул их, не медля больше. Последние остатки сомнения, последний рубеж, за который еще можно было зацепиться и все остановить. Но останавливаться больше не хотелось. Женя загнанно задышал, когда они вдвоем избавились от последних остатков одежды и Максим взял в рот возбужденный член. Все проблемы просто поблекли и исчезли после такого.
Женя раньше так часто изображал пошлые стоны, но никогда не думал, что они могут родиться сами по себе, как естественная реакция на безумно острые ощущения. Не ожидая подобного от Максима, Женя начинал сходить с ума, сгорая от жара, расползающегося по телу волной истомы. Мысли об умениях парня надолго не задерживались в голове, ускользая под игривыми и возбуждающими движениями языка парня. Но и этого казалось мало, хотелось еще больше, хотелось взять это стройное, подтянутое тело, сжимать и ласкать, хотелось до чертиков много, но главное ворваться туда, в глубину, подчинив свои и чужие эмоции.
Женя дернул Максима за волосы, заставляя того отстраниться. Ошалелый взгляд, заволоченные туманом глаза разжигали еще больший огонь. Женя притянул парня к себе, целуя уже более напористо, жадно, желая вобрать в себя всю эту сладость. Как-то случайно получилось подмять Максима под себя, крепко сжимая его плечи, почти до воя желая сейчас же войти в распластанное, разгоряченное тело под ним.
— Макс, — разрывая очередной дурманящий поцелуй, Женя посмотрел в глаза парня. Он не решался попросить, ожидая отказа, но терпеть безумную жажду уже было просто невыносимо. Максим смотрел прямо и ждал, так призывно, бездумно облизывая пересохшие губы.
— Помнишь, ты говорил про доверие? — на выдохе, совсем тихо спросил Женя, чувствуя стояк парня и его готовность взять все под свой контроль. — Ты можешь сейчас довериться мне? — слова с трудом ложились в осмысленные фразы.
Одна часть мозга уже верещала, требуя наплевать на все эти церемонии и взять Максима насильно, этот осколок прошлой жизни напоминал о том, что родители Айвазовского и не спрашивали его согласия, что сейчас самое время показать зубы и отомстить, сломать, подчинить. Но другая часть, не одурманенная охватившим, диким возбуждением, напоминала о том, каким старательным и понимающим был Максим в последнее время, и как много сделал для него, не требуя ничего взамен. А еще Женя понимал, что не хочет делать Максиму больно, не хочет его ранить и знакомить с тем, что пережил он сам. Ведь именно Максим показал ему новый, полный удовольствия, мир.
Жене казалось, что он ждал целую вечность под звуки барабанящего сердца, такого впервые громкого и назойливого. Видно было, что Максим сомневался.
— Я доверяю тебе, — выдохнул Айвазовский. — Смазка и презервативы в тумбочке.
Женя благодарно поцеловал парня, быстро, всего на пару секунд, а уже через мгновение потянулся к заветной тумбочке. Максим не казался униженным или расстроенным, он по-прежнему ласкал его руками и заворожено наблюдал.
— Не страшно? — погладив бедра парня, Женя выдавил смазку на пальцы.
