сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 62 страниц)
— А вариант «быть самим собой» не рассматривается? Считай, что у тебя началась новая жизнь.
Максим так внимательно смотрел на него, что стало не по себе.
Новая жизнь? Быть собой? Новые слова, которые не были знакомы.
— Давай, Жень. Не молчи. Поговори со мной, — попросил Айвазовский. — О чем ты там думаешь?
— Ты подписал контракт на десять лет, — напомнил Женя факты. — Как долго ты сможешь выдержать? Ты говоришь, что хочешь помочь. Но, думаешь, мне будет легче, если я начну считать себя человеком, а тебе через неделю-две надоест играть в благородного принца? Я не выдержу этого больше, понимаешь?
Женя говорил медленно, разжевывая ситуацию, как для маленького ребенка, стараясь достучаться до Максима. Но, кажется, ни одно слово не доходило до Айзы.
— Поэтому, лучше сразу определить наши роли, — не обращая внимания на серьезный вид Максима, продолжил Женя. — Я — чалов, и это не изменится в ближайшие десять лет.
— Видимо, мне тебя не переубедить, — расстроенно произнес Айвазовский, подтянув к себе тарелку. — Раз хочешь быть примерным Ребенком Любви — отлично. Только ты даже этого не можешь. Ты же насквозь состоишь из фальши, Жень. Единственное, что я хочу, это чтобы ты был настоящим, будь самим собой.
— Я не понимаю тебя! — не выдержал Женя. Ему было проще выполнять более конкретные приказы. Даже с Айвазовским старшим было проще!
— Это значит, делай только то, что хочешь сам, — объяснил Максим, потерев виски, будто этот разговор выматывал и его тоже.
— А чего я хочу?
Всю жизнь он делал только то, что ему приказывали, подстраивался под систему Академии, чтобы быть лучшим учеником, подстраивался под Михаила Алексеевича, исполняя роль квалифицированного помощника и шлюхи в одном лице, подстраивался под его жену, становясь примерным мальчиком, победителем олимпиад, любителем ее стряпни и куклой на зависть всем соседям. Он подстраивался под обстоятельства, чтобы уничтожить проект «Дети Любви». Все, что он хотел в своей жизни — это свергнуть систему. У него не было больше никаких личных интересов, вся его жизнь, все его существование было подчиненно только этой идее.
— Ясно, — вздохнул Максим. Что ему было «ясно» — непонятно. Женя ждал его вердикта. — Эм… начнем с малого. Мне сейчас нужно будет уехать, и, скорее всего, меня не будет целый день. В кабинете я оставил документы, там какая-то ерунда с банком, посмотри. Ты же у нас парень с мозгами, может и разберешься.
Женя кивнул. Это уже было проще. Он много времени провел в компании Айвазовского, поэтому был уверен, что разберется с любыми юридическими документами.
— Остальное время я хочу, чтобы ты провел, знакомясь с собой, — выдал Максим. — Я ничего о тебе не знаю, но, думаю, ты уже сам о себе ничего не знаешь. Так что к вечеру, я жду от тебя список твоих предпочтений в еде, музыке, книгах и одежде. Ну и о твоих предпочтениях в сексе. Если список будет меньше одного листа — накажу, — игриво и шутливо закончил Айвазовский.
Женя недоуменно свел брови, не понимая смысла глупых желаний своего нового хозяина.
— Ты сказал, что будешь делать все, что я хочу, — напомнил Максим. — Так что — вперед и с песней. А теперь давай завтракать. Тебе, кстати, самому нравится то, что ты приготовил?
— Я хорошо готовлю, — сообщил Женя, хотел добавить, что Айвазовские старшие раньше не жаловались, но не стал.
— Я не про это спрашиваю. Тебе нравится, к примеру, клубничный джем? — спросил Максим, принимаясь за свой салат.
— Да, — на автомате ответил Женя, даже не взглянув в сторону тостов.
— А если подумать? Что бы ты сейчас съел? — продолжил Максим задавать странные вопросы.
Женя терялся, но, заметив, что настроение Айвазовского улучшается, когда он говорит честно, попытался прислушаться к себе и ответить то, что приходит на ум. Максим каким-то неведомым образом остро чувствовал, когда ему лгут. От этого было сложнее.
— Яичницу, — немного подумав, ответил Женя.
— Тогда зачем сделал салат и тосты? — поинтересовался Максим.
— Я заметил, что тебе не нравится яичница, — признался Женя, вдруг понимая, как нелепо звучат его слова. Он ведь, действительно, даже не подумал о себе, сразу, придя на кухню, начал подстраиваться под желания Максима. На автомате, без всяких размышлений. И только сейчас до него начала доходить вся плачевность ситуации. Всякий аппетит пропал. Он так долго стремился избавиться от оков чалова, и даже не заметил, как эта роль въелась ему под кожу.
— Понял, о чем я говорю? — Максим заметил его зависание и чуть улыбнулся. — Ты — сообразительный парень, Жень. Ты представь, как ты вернешься к матери. Будешь таким же растерянным? Не скрою, ты довольно милый в таком состоянии, но вряд ли твоя мама будет рада видеть тебя таким. Поэтому, давай, начинай меняться и думать своей головой.
Максим был прав. Женя чувствовал себя ужасно растерянным. Ему самому было тошно в этом состоянии, но за что хвататься он не знал.
— Мне уже пора ехать, — Максим допил кофе и поднялся. — Спасибо за завтрак, дорогой, — шутливо произнес он и, махнув рукой, ушел.
Оставшись один в особняке, Женя не стал связываться с Нейтом и просить его подогнать наркотики, как он делал до приезда родных. Вместо этого он отправился в душ, все еще размышляя над словами Айвазовского. Женя не знал сам себя, он и раньше задумывался над этим, но все не было времени разобраться, подумать. Бесконечный бег, сделки, поручения… а обернулось все пустотой и темнотой внутри. Женя хотел позвонить матери, ведь телефон теперь у него был, но остановил сам себя. Нельзя было так рисковать. Он звонил еще вчера, когда его семья вернулась на Родину, а они с матерью договорились, что будут созваниваться лишь раз в неделю. Если бы рядом был Марк, он бы без проблем соорудил им безопасную линию, но его не было. Мрачные мысли и воспоминания снова навалились тяжелым грузом, но Женя стойко их прогнал.
После душа он заглянул в свой скудный гардероб. Вещи, что Максим вывез из квартиры еще до злополучного финиша.
Не думать о плохом. Не думать.
Женя стал разбирать рубашки и модные джинсы, жакеты и строгие брюки. Все эти вещи покупала ему Людмила Петровна в дорогих бутиках самых известных брендов. Рассматривая одежду, Женя пытался понять — нравятся ли ему эти вещи? Он привык к ним, с легкостью меняя строгий стиль на молодежный. Но все-таки единственная вещь, которую захотелось надеть — была любимая зеленая толстовка с капюшоном. Женя, порадовавшись, что в его вещах есть что-то лично его, сразу натянул ее на себя. Не найдя ни нижнего белья, ни брюк, которые бы ему нравились, Женя поднялся наверх, в спальню Максима. Находиться в одиночестве в пустом доме было приятно. Никто за ним не следил, никто ни о чем не спрашивал, и в этом была какая-то особая прелесть.
Гардероб Максима был намного больше. Он был весь забит вещами. И чего в шкафу только не было! Женя не решился разложить все аккуратно, все-таки это чужой шкаф, но из любопытства посмотрел почти все вещи. Увидев белые семейники в зеленый горошек, он долго смеялся. Представить такие трусы на Максиме было невозможно, но Жене они понравились. Обычно Айвазовские предпочитали видеть чалова в более сексуальном нижнем белье, поэтому Женя ни разу даже не надевал подобную модель. Но сейчас ему однозначно нравилось чувствовать комфортный хлопок, который нигде ничего не обтягивал. Брюки Женя выбрал тоже широкие и спортивные. Ему редко когда удавалось одеться настолько вольготно и «по-домашнему».
Довольный своим внешним видом, Женя вновь спустился на кухню, сделал себе, как и хотел, яичницу и с удовольствием ее умял. Настроение поднялось еще немного выше. Разбираться с бумагами в кабинете не хотелось, так как он был слишком официальным и напоминал о прошлом. Забрав все бумаги, Женя спустился в гостиную под лестницей. Ему нравилось это просторное, светлое помещение с панорамным остеклением и видом на красивый, хотя и серый в такое время года, сад.
Документы представляли собой заявление банка о требовании вернуть кредит, в них было полно странностей и откровенных нарушений. Разобраться с ними было несложно. Женя и не такие махинации прокручивал с финансовыми средствами, поэтому на раз увидел явное желание банка вытянуть деньги с неопытного и молодого парня, семья которого сейчас за решеткой. Женя в течение получаса накидал список действий, чтобы разобраться с нахальным банком, составил пару ответных писем и подчеркнул все спорные вопросы в договорах, чтобы Максиму было проще и быстрее понять.
Разобравшись с документами, Женя почувствовал себя еще лучше. Хоть где-то его старые знания пригодились. Раздумывая над тем, что ему сейчас хотелось, Женя осмотрелся в комнате. Пустая кружка кофе на тумбочке, разбросанные газеты на полу, коробка от пиццы на журнальном столике. Максим аккуратностью никогда не отличался, и дом его представлял собой типичную берлогу холостого мужчины. Женя же любил порядок во всем, поэтому решил убраться. Он выкинул мусор, вытер везде пыль и даже помыл полы. В «Красную комнату» зайти не решился, чтобы не портить себе настроение. Он сейчас уже смутно помнил, почему решил сжечь ту комнату на втором этаже. В тот момент внутри была такая жуткая ненависть ко всему, а все эти игрушки для секса были как олицетворение всего того, что его всю жизнь к чему-то принуждают, что его всегда подчиняют и заставляют стоять на коленях. Поэтому сейчас не хотелось даже отдаленных напоминаний о прошлом.
Увлекшись уборкой, Женя и не заметил, как пропустил обед. Он долго размышлял над тем, чтобы ему хотелось съесть, но не придумал ничего лучше бутербродов. Вспомнив о втором задании Максима, Женя взял листы, ручку, тарелку с бутербродами, чай и перешел снова в гостиную на диван. Удобно устроившись, он сразу подписал листы, обозначая будущее направления работы. «Еда», «Книги», «Музыка», «Секс».
Женя не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько расслабленным. Он с энтузиазмом стал заполнять первый листок. Ему это даже начало нравиться, спрашивать себя, что он любит, будто это по-настоящему важно, и что это все можно исполнить. Женя без раздумий написал в список предпочтений в еде яичницу, мамин яблочный пирог и шоколадный торт, который он всегда мечтал попробовать. Женя любил сладкое, но в детстве он был этого практически лишен, а когда стал старше, начал почему-то стесняться заказывать сладости в кафе, даже если был один. Поэтому в список включил все известные ему сладости. Разделаться с листком «Еда» не составило труда. А вот с «Книгами» и «Музыкой» пришлось подумать. Женя читал только деловую и учебную литературу. Что ему из этого нравилось? Он вписал несколько классиков русской и зарубежной литературы и еще несколько фамилий современных авторов, которых он читал, лишь бы быть в курсе событий на этом поприще и суметь поддержать беседу на благотворительных вечеринках, куда ездил вместе с Михаилом Алексеевичем.
Литература Женю не особенно привлекала, поэтому список получился коротким. Перейдя в раздел «Музыка», он завис окончательно, потому что предпочтений в этой сфере у него не было никаких. Он даже не знал, какие сейчас направления популярны. Чтобы хоть как-то заполнить листок, Женя взял ноутбук Максима и зашел на музыкальные сайты. Он долго скакал по разным жанрам, спрашивая себя, нравится ли ему тот или этот трек. В конечном итоге Женя решил, что ему больше нравится джазовая музыка, несколько рок-композиций и пара песен из американского хип-хопа про безнадежность и черные кварталы. Женя так увлекся своими исследованиями, что не заметил, как опустошил тарелку с бутербродами. Сделав себе еще закуски, он вернулся на диван и под понравившуюся музыку подтянул к себе последний листок.
Та нервозность, что была с утра, ушла, оставляя легкость в теле и немного приятной усталости. Женя никогда не проводил свой день так: ничем серьезным не занимаясь, не встречаясь с важными людьми, не продумывая очередные схемы. Он никогда не отдыхал настолько полно и свободно.
Но вот свои предпочтения в сексе Женя не мог определить, как ни старался. Он не знал, что ему нравится, потому что ему не нравилось в сексе ничего. И он не врал, когда говорил Максиму о том, что не испытывал возбуждения. Женя считал себя асексуальным, он вообще не помнил, желал ли он когда-нибудь кого-нибудь. Он даже не мог точно сказать — нравились ли ему девушки. В качестве проверки Женя стал рассматривать фото обнаженных женщин, но реакции не было никакой, поэтому он переключился на фото голых парней — но и всевозможные мужчины не вызывали в нем даже отголосков возбуждения. Быть импотентом в таком юном возрасте должно быть печально, но Женя нисколько не расстраивался от этого. Все равно в сексе он не находил ничего хорошего и даже мало-мальски приятного, и в принципе не понимал, что побуждало людей этим заниматься.
Прокручивая в голове все свои интимные моменты, Женя впадал в уныние. Он начал казаться себе каким-то неправильным, бракованным, ведь у него почти никогда и не появлялось сексуального желания.
В Академии он слышал о том, что мальчишки пробовали удовлетворять друг друга, и что им это нравилось. Но Женя тогда презирал почти всех, ему было трудно даже разговаривать с другими, не то, что позволить кому-то приблизиться к себе до такой степени. А потом была семья Айвазовских. Поначалу он привыкал к ним, присматривался, а потом в четырнадцать лет его впервые заставили раздеться и наказали. Прошло уже так много времени, но Женю до сих пор передергивало от этого воспоминания. Он не знал точно, спустил бы Айвазовский тех собак с цепи или нет, но даже самой угрозы хватило на всю жизнь.
Женя с нажимом выдавил на листе «ненавижу собак», словно одна эта фраза на листе могла обезопасить его от всего страшного.
Память забросила его дальше. Шестнадцать лет. Первая настоящая близость с мужчиной. Первое сопротивление. Первое унижение. Боль. Слезы.
Он больше никогда не сопротивлялся, но в тот день не смог совладать со страхом.
Ручка с листком дрогнула, но воспоминания не прекращались. Через пару дней состоялась и первая близость с женщиной. Им пришлось заставить его выпить горсть таблеток, чтобы поразвлечься. Женя мало запомнил свой первый раз с Людмилой Петровной, но привкус отвращения осел в душе.
Потом было еще несколько человек, трое мужчин, которые в обмен на услуги в деле по свержению проекта просили его тело. Им было просто любопытно, каков секс с Ребенком Любви, и практически все разочаровывались — потому что ничего особенного не было. Исключением был только Воронов, который, действительно, наслаждался им по полной.
Не очень богатый и положительный опыт. Женя отложил листы, воткнул наушники в уши, прибавил громкость музыки и постарался отключиться от всех воспоминаний. Он давно научился абстрагироваться от ситуации, излишне не копаться в себе, чтобы не погрязнуть в депрессии.
Женя вслушивался в музыку, которая перекрикивала тревожные мысли в голове, а постепенно и вовсе провалился в сон. Расплывчатые кошмары снова показали свои когти, но они внезапно отступили под чем-то теплым и мягким. Жене даже показалось, что кто-то гладит его по голове, но просыпаться совершенно не хотелось, было приятно чувствовать это бережное, почти материнское, прикосновение.
Проснулся Женя только от громкого щелчка. Он сразу встрепенулся, открывая глаза и спросонья пытаясь понять, что происходит. Оказалось, что он лежал головой на коленях Максима. Устыдившись этого, Женя быстро выпрямился.
— Разбудил? Прости, — улыбнулся ему Айвазовский, который наливал шампанское себе в бокал. — Ты так крепко спал.
— Давно пришел? — протирая глаза, Женя хотел подняться, но Максим задержал его, притянув за рукав кофты обратно на диван.
— Не убегай, — попросил Айвазовский. Женя не стал сопротивляться. Максиму явно не терпелось с ним чем-то поделиться. — Будешь? — протянул он ему бокал.
— Нет.
— А я выпью немного.
— Что празднуешь? — Женя устроился удобнее на некотором расстоянии от парня. Что-то в последнее время он слишком часто просыпался в руках Максима.
— Я провернул сегодня потрясающую сделку, — похвалился Айза, отставляя бутылку в сторону и делая глоток шампанского. — И добыл нам деньжат. Я взял деньги в кредит, купил дом, нашел китайского дурачка, которому продал этот дом в два раза дороже, вернул кредит и остался в наваре. Молодец я?
Максим выглядел таким восторженным и довольным своей первой сделкой, что Жене захотелось его похвалить, даже несмотря на то, что подобные сделки были основа основ в недвижимости.
— Да. Я и не сомневался, что ты сможешь выкрутиться, — улыбнулся чалов.
