сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 62 страниц)
- Бывает. Но рыба-то тут сейчас почти перевелась, долго сидеть приходится. А помните, мы с вами ходили к реке? - вспомнил Петрович.
- Помню, конечно. А давай, сходим сейчас? – загорелся идеей Максим. – Порыбачим, как раньше.
- Можно. Сейчас снасти подготовлю, - обрадовался мужчина. – Они у меня где-то в кладовке валялись. Сейчас все найду.
- А ты как? Присоединишься или дома останешься? – спросил Максим у молчавшего до сих пор чалова.
- Лучше останусь здесь.
- Хорошо, - Максим не стал настаивать. В кармане раздалась громкая мелодия звонка. Стоило только посмотреть на имя звонившего, как настроение снова соскользнуло в минуса. Отвечать совсем не хотелось. Мать намеков не понимала, продолжала названивать. Максим сбросил вызов и поднял взгляд на Женю, что с интересом наблюдал за ним.
- Позвони матери, скажи, что мы уехали на дачу отдыхать, - приказал ему Максим.
- Лучше будет, если ты сам это скажешь, - произнес Женя.
- Забыл свое место? – резко спросил Максим, тоном давая понять, что шутки закончились. Женя даже бровью не повел.
- Хорошо, я позвоню, - сразу согласился парень, доставая свой телефон.
- Максим Михайлович, я нашел! Смотрите, целехонькие еще! – радостно вошел в комнату мужчина.
- Отлично! - всеми силами стараясь вернуть себе хорошее настроение, Максим поспешил к Петровичу.
Они быстро собрались и отправились на рыбалку. Максим приказал Жене оставаться на территории дачи, и поспешил за старым охранником. На улице было морозно, но это было хорошо. Ненужные жужжащие мысли затихали, сдаваясь под азартом Максима. С Петровичем было легко, они проболтали до самой реки. Максим рассказал коротко о своей жизни в Америке, а все остальное время слушал байки старика. Петрович словно знал, в каком состоянии находится его собеседник, поэтому с расспросами не приставал, но Максим видел, что мужчина все понимает. Старый охранник всегда относился к нему, как к родному. В детстве занимался с ним, когда родителям было некогда, а они тогда частенько были заняты, бизнес отца развивался, и он все время проводил на работе. Вот Петрович и соглашался присмотреть за ребенком на каникулах и в выходные дни. Это уже позже появился чалов, стабильный бизнес родителей и свои собственные новые увлечения в городе – девчонки, клубы, новые знакомые. А потом вообще была учеба заграницей. Максиму даже сейчас немного стыдно за то, что он забыл о старике.
Они вдвоем устроились у реки, прорубили лунки и закинули удочки.
- Что-то вы сегодня тихий, Максим Михайлович, - спустя некоторое время тишины произнес Петрович. – Случилось чего?
- Да так, ерунда.
Рассказывать ничего не хотелось.
- Давненько я вас таким серьезным не видел. Всегда вы были озорным мальчишкой, на месте усидеть долго не могли, - посмеялся старик. – И болтливые были, ужас просто. Сто слов в минуту, как пулемет. А сейчас молчите.
- Петрович, скажи, а как ты к проекту «Дети Любви» относишься? – внезапно спросил Максим.
Вопрос вырвался сам собой, но реакция на него была странная – старик отвернулся, помрачнел.
- А как нам относится? Мы люди простые, - пожал Петрович плечами. – Когда этот закон принимали, много шуму было, недовольства разного.
- Почему же закон приняли? – заинтересованно спросил Максим.
- Настояли сверху, - ответил размыто Петрович.
- Сверху – это кто?
- Максим Михайлович, вы лучше у своего отца спросите. Он человек образованный, да знает больше моего. Да и столько времени прошло, лет тридцать проекту уже, к чему теперь все это? Проект работает, все хорошо. Вон даже у вашей семьи чалов есть.
- Считаешь это неправильным?
- А разве правильно деток от родной семьи отбирать? - уткнувшись взглядом в свою лунку, тихо спросил Петрович.
- Так они за это деньги получают. И не плохие, - напомнил Максим. – Никто их не отбирает. Родителей никто не принуждает продавать своих детей, разве не так?
- Так-то оно все так, - вздохнул Петрович. – Только … жалко их. Тяжело ребятишкам приходится.
- Они живут в шикарных условиях, в богатых семьях, а не в трущобах, впроголодь! – стоял на своем Максим. – Они получают хорошее образование, крутятся в высших кругах, о которых раньше и мечтать не могли! Никто еще не жаловался из них на свою жизнь!
- А кому им жаловаться? – внезапно спросил Петрович.
Максиму стало нехорошо. Он хотел возразить, накричать на старика, но вспомнил о родителях и о Жене. И от этого было тошно.
- Не берите в голову, Максим Михайлович, - заметив его изменившееся настроение, улыбнулся Петрович. – Дела это политические, нас с вами не касаются.
- Родители мне Женю подарили, - сообщил Максим, сам не зная, для чего. Петрович молчал угрюмо. – Что? Говори уже.
- Помогите ему. Я знаю, вы с виду такой, лихой. Но внутри у вас сердце доброе, - уверенно произнес мужчина.
- Чем мне ему помочь? Вольную написать, как рабу? – невесело хохотнул Максим. Его напрягала вся эта ситуация. И все больше хотелось улететь обратно в Америку и забыть обо всей этой фигне, что творилась здесь.
- До двадцати пяти его все равно не отпустят на свободу, - с грустью произнес Петрович. – Откажетесь от него, парня в новую семью отправят. Вы по-другому лучше. Заботу ему подарите, любовь.
- Разве не он это должен дарить?
- Не знает он, что это такое. А если и знал, то забыл уже давно, - махнул Петрович рукой.
Максиму нечего было ответить на это. Они оба замолчали, погрузившись в свои мысли.
Домой вернулись только под вечер. Максим замерз, устал, и никакого удовлетворения от рыбалки не испытывал. Разговор с Петровичем облегчения не принес, но еще хуже стало, когда они вернулись домой.
Войдя во двор, Максим заметил полыхающую огнем собачью конуру, а в нескольких шагах от нее стоял Женя. У него в ногах валялась пустая канистра бензина. Столп черного дыма взмывал вверх, а яркие языки пламени пожирали деревянную будку и ограждения.
- Да он совсем уже с катушек съехал, - потрясенно выдохнул Максим, но не успел он и шагу сделать, как его резко перехватил Петрович.
- Не надо. Оставьте, - твердо произнес старик.
- Что? Да он сейчас дом спалит, на хрен! – возмутился Максим. Но Женя даже на шум не обернулся, продолжал стоять и смотреть на пламя, так заворожено, словно псих какой-то.
- Говорю вам, оставьте. Пойдемте в дом, - Петрович потянул его к крыльцу. Максим ничего не понимал, но поддался настойчивости старика. – Не трогайте его сейчас, не надо.
- Что? Да какого черта вообще? – Максим вырывал руку из цепкой хватки мужчины уже в коридоре дома, и бросил взгляд в окно, из которого маленький пожар был виден во всей красе. В темноте слишком яркий и пугающий огонек сжигал все дотла. За спиной послышался тяжелый вздох Петровича, который тоже смотрел в окно с болью в глазах.
- Объясни.
- Ему это нужно, - повторил мужчина.
- Что нужно? Сжечь собачий вольер?! - взорвался Максим. Его достало все так, что уже нет никаких сил. Что еще, черт возьми, он не знает? Как много этого дерьма вокруг?!
- Да, - согласился Петрович с этой бредовой идей. – Ваш отец однажды привез его сюда.
Максим хотел закрыть уши руками, как маленький ребенок, и не слышать ничего дальше.
- Чтобы наказать, - не обращая ни на что внимания, продолжил старик. – Он долго бил его, а потом закрыл в этой собачьей конуре, и продержал там неделю. Мальчишке тогда было четырнадцать лет.
Голос Петровича был напряженным и тихим, почти безжизненным. Мужчина смотрел на Женю за окном.
- За что? – надломленно спросил Максим, отказываясь верить в этот кошмар.
- За то, что он вас ударил, - ответил Петрович.
Максим готов был завыть. Теперь становилось понятно, почему Женя так отреагировал на поцелуй в парке. Эта была реакция не на поцелуй, а на тот удар.
- Я не верю! Слышишь, ты, старик?! Не верю тебе!!!
Это не может быть правдой. Нет. Отец не мог так поступить с ребенком, не мог, даже с чаловом! Все ложь.
- Простите, Максим Михайлович, - понуро произнес Петрович.
Максим не хотел больше видеть этого старика.
Почему он был так слеп и не замечал всего этого ужаса? А ведь видел, прекрасно видел, каким вернулся Женя после недели отсутствия! Видел этот затаенный страх в глазах! Но не стал разбираться, предпочел отвернуться, не настаивать на ответах, увлекся чем-то новым.
Противно. До тошноты.
========== Глава 12. ==========
Женя смотрел на тлеющий пепел и тихие искорки потухшего пожара. На улице уже было достаточно темно, чтобы увидеть это едва живое свечение, жалкие попытки огня выжить, сожрать что-то еще, вновь стать большим, непобедимым, жадным. Женя даже не заметил, как стемнело, он не знал, сколько так стоял, смотря на огонь. Не было злости, отчаяния или того страха, который он испытал в четырнадцать лет. Внутри была тишина, безграничная и темная. Наверное, он должен был испытывать нечто другое, вернувшись в свой главный кошмар, но ничего не было.
Из оцепенения его вывел телефонный звонок. Незнакомый номер.
- Слушаю.
- Это Лиля. Мы договаривались встретиться сегодня, - напомнила девушка.
- Я не смогу прийти, - потерев виски, ответил Женя. Максим со своим импульсивным желанием сбежать рушил ему все планы. – Говори сейчас. У тебя проблемы?
- Да Юлька достала уже со своей опекой. Жень, ну, поговори ты с ней, а? Я в клуб не могу сходить из-за нее, - пожаловалась девушка.
- Если она перестанет тебя жалеть, я тебя сам четвертую, поняла? – жестко произнес Женя.
- Жень, да она меня уже достала со своей заботой! Эта курица вообще ничего не понимает! Мне теперь жить, как монахине?
- Я тебя предупредил. Зорина должна быть на нашей стороне.
- Но…
- Никаких «но», веди себя тихо, понятно выражаюсь?
- Да, - недовольно буркнула в ответ девушка. – Буду и дальше играть пай девочку. Чтоб тебя Айвазовские во все щели поимели! – выкрикнула Лиля и сбросила вызов.
Женя лишь поморщился от ее крика.
Бросив в последний раз взгляд на тлеющую будку, он направился в дом. Спрятал замершие пальцы в карманы пальто, медленно взобрался по ступенькам крыльца. В доме царила тишина, словно никого не было. Куда делись охранник и Максим, Женя даже гадать не хотел. Безразличие плавно переходило в апатию.
Медленно поднявшись на второй этаж, Женя зашел в комнату, которая раньше отводилась ему. Здесь даже пахло по-прежнему – деревом, елью и мандаринами. Как в тот Новый год.
Женя смотрел в щелку приоткрытой двери. Он не хотел подсматривать, но ароматные запахи запеченного в духовке гуся манили голодного ребенка. Внизу стояла большая новогодняя елка, увешанная большими желтыми шарами и серебристой мишурой. Хвойные ветки, висящие над камином, и мигающая разноцветная гирлянда создавали волшебную новогоднюю атмосферу, как в рекламных роликах по телевизору, где на больших санях в дымоход врывается Санта-Клаус и приносит подарки детям.
Красиво сервированный стол ломился от обилия еды. Головокружительные запахи салатов, мяса и закусок смешивались с ароматами хвои и мандаринов, вызывая в животе болезненные спазмы. За столом сидел уже изрядно выпивший Михаил Алексеевич. Он позволял себе выпить так много только по праздникам, но в такие моменты становился страшно неприятным. Лицо его краснело, взгляд становился туманным, а обычно строгий голос менялся на развязный и какой-то … странный, хриплый, жадный. Женя всегда старался скрыться с его глаз, когда мужчина выпивал лишнего. Но сейчас Михаил Алексеевич весело рассказывал Виктору Петровичу, местному охраннику дачи, какую-то шутку, и вел себя вполне нормально. Виктор Петрович Жене понравился, так как мужчина относился к нему так же, как и к Максиму, словно считал равным ему. Жена охранника, полноватая Мария Николаевна, поедала жаренную куриную ножку и внимательно слушала громкую, заливистую речь Людмилы Петровны. На женщинах были красивые наряды, как будто они на балу – длинные блестящие платья, высокие прически, поблескивающие в свете низкой люстры бриллианты сережек и ожерелий.
Они веселились, поднимая бокалы с игристым шампанским и произнося очередной тост за бизнес, здоровье, семью, детей, любовь. Слова, которые больше не имели смысла для Жени. Все, что ему теперь оставалось, это смотреть в щелочку двери из темноты своей комнаты, как протекает чужая жизнь. И он ненавидел себя всем сердцем за то, что ему хотелось туда, к ним, тоже веселиться, попробовать вкусной еды, услышать похвалу и поздравления, а еще получить подарок. Такой, с которым сейчас играет Максим на полу возле камина. Максим младше его на год, ему сейчас двенадцать. Ровно столько, сколько было самому Жене год назад, когда он вошел в семью Айвазовских. В свои двенадцать Максим не был послушным и примерным мальчиком, но получил в подарок от родителей новую модель радиоуправляемой машины, которая так здорово сейчас кружила вокруг ножек стола, ловко уворачиваясь от ног взрослых. Щенок Мухтар громко лаял на машину, пытаясь ее куснуть. Максим смеялся, играясь с машиной и собакой.
Женя никогда никому не завидовал, но сейчас впервые испытывал это чувство. Завидовал Максиму, который был вместе со своей семьей, со своей мамой, которая ласково трепала его по голове и выслушивала о том, какие классные колеса у его новой машины. Женя запрещал себе тосковать по семье, еще в самом начале запретил думать о матери и сестре, о своем доме. Но сейчас было так грустно, что хотелось плакать. Он хотел к маме, хотел увидеть ее, хотел, чтобы она обняла его, так же, как сейчас Людмила Петровна обнимает Максима, упрашивая ее посидеть вместе с ними за столом и поесть нормально.
Женя так и продолжил бы подсматривать, если бы Максим внезапно не обернулся. Мальчишка поднял голову и посмотрел прямо на него, уличив за подглядыванием. Женя, словно его поймали за постыдным и запрещенным, быстро скользнул в темноту своей комнаты и закрыл дверь.
В пустом желудке жалобно заурчало. Женя повел рукой по животу и отправился в кровать. Его не наказывали, просто про него забыли. А напрашиваться за стол Жене не позволяла гордость, так и остался голодным в новогоднюю ночь.
Комната была слишком большой для него одного, поэтому Женя чувствовал себя еще более никчемным и ненужным никому. Тускло горел ночник в виде снежного шара, на него Женя и смотрел, представляя, как однажды вернется домой и мать встретит его с радостной улыбкой и рядом будет уже здоровая Оксана. Женя представлял, как заберет все деньги Айвазовских, станет богатым и свободным, как освободит всех Детей Любви, и вернется домой, туда, где его ждут и по-настоящему любят. Только в такую холодную ночь, свернувшись на кровати под одеялом, Жене не получалось почувствовать себя лучше от этих картинок в голове. Потому что лицо матери и сестры он начинал уже забывать, они становились в его памяти все мутнее, расплывчатее. Потому что мама могла уже забыть его, ведь он стал чаловым. От этих мыслей хотелось плакать, но Женя запрещал себе.
Он долго так лежал – голодный, одинокий, прикусывающий губу и со сжатыми кулаками.
Внизу стало тихо, Айвазовские и охранник с женой разошлись по комнатам, даже тявканье Мухтара стихло. Женя собирался чуть позже выползти на разведку и украсть что-нибудь из еды, но неожиданно деревянная дверь тихо скрипнула и приоткрылась шире. Краем глаза Женя заметил фигуру Максима и быстро закрыл глаза. Опять этот придурок собирается устроить ему очередную гадость. Препятствовать ему Женя не собирался, только хуже будет. Он напрягся под одеялом, слыша, как Максим тихо крадется к его кровати. Женя продолжил делать вид, что спит, но почуял вкусный запах, и чуть было не открыл глаза.
Максим опустился на пол, возле ночника. Женя позволил себе чуть приоткрыть глаза и посмотреть, что делает этот парень. Максим сидел к нему спиной и что-то запихивал в небольшой красный носок, это «что-то» явно не помещалось, но Максим всегда был упертым парнем, поэтому запихал. Открыл корзину, которую принес, и вытащил из нее несколько тарелок с разными вкусностями. Женя сглотнул, притворяться спящим было уже сложнее. Что делал этот парень? Решил поиздеваться так?
Максим расставил тарелки на полу, достал вилку, фрукты, вытащил из карманов кофты горсть конфет и парочку мандаринов. Сложил все рядом. Потом почесал затылок, повернулся к кровати. Женя быстро закрыл глаза. Только когда зашуршала бумага, Женя позволил себе снова посмотреть. Максим, склонившись к ночнику, что-то писал на бумажке. Довольно улыбнулся и положил записку рядом.
Женя ничего не понимал, но удивленно ждал, что сделает Максим дальше. А тот просто взял и ушел. Женя не верил тому, что видел. Он еще лежал, думая, что Максим вернется. Но мальчишка не возвращался, а запахи сводили с ума.
Плюнув на осторожность, Женя соскользнул с кровати и воровато огляделся. Добрался до двери и даже выглянул наружу – в коридоре никого не было. Еще больше озадаченный Женя вернулся к тому, что оставил Максим.
