Текст книги "Алмазный венец севера"

Автор книги: Larka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Постепенно ноги привели маркизу в раскинувшийся позади дома сад. И здесь она остановилась в ошеломлении – вот оно, то, из-за чего в непонятном томлении так сладко зашлось нынче сердце! И против воли замершая на низком крыльце знатная леди вспомнила прошлую пору, чуть больше года назад…

– Да что ж вы делаете! Разве ж так можно?

Досадливый оклик этот донёсся ранней весной из уныло плетущейся по главной улице поместья колонны оборванных пленных, которую солдаты гнали из предгорий хребта, отделявшего святое королевство от меднолобых еретиков. Маркиза как раз вышла в угол парка, чтобы лично руководить садовником и его помощником, уже принявшимися было корчевать разросшееся здесь непотребство, дабы привести это место в должное соответствие с представлениями хозяйки о порядке. Всего лишь в том году она переехала сюда из помпезно-пышного замка, подавлявшего сумрачным величием и до чирьев доводившего постылыми сквозняками…

Леди Майя на миг замерла, вычленила взглядом уже проворно захлопнувшую рот худощавую девицу, а затем повелительным жестом указала солдатам конвоя – сюда её!

– Объяснись, смердка, – сквозь зубы распорядилась знатная леди.

Светловолосая и какая-то изящная несмотря на лохмотья еретичка присела у нескольких тоненьких и едва выкинувших первые намёки на листики тщедушных прутиков и ласково погладила их.

– Как можно, ваша светлость? Это же майка, самый лучший сорт вишни… – далее полонянка поведала, что дерево это неприхотливое, ни в уходе, ни в особом присмотре не нуждается. – Лишь на пятый год макушку чуть обстричь, чтоб росло не вверх, а вширь – и всё.

Маркиза, как ни странно, заинтересовалась – и полюбопытствовала, а как насчёт вот тех вон, уже взрослых и ровно растущих деревьев?

– Шпанка и войлочная, – презрительно хмыкнула едва бросившая туда взгляд пленница. – Гнусность редкостная, а не вишня. Вроде и много дают, однако невкусные. Зато эта…

Она вновь погладила, казалось, так и ластящиеся к её тонким пальцам побеги и пояснила – майка даёт меньше ягод. Зато крупные, сладкие, тёмные и просто до неимоверности вкусные. Да и закрывать на зиму лучше её, запечатанные банки и кувшины не бродят и не взрываются. А уж сок из них, особенно свежий – от жизненной силы прямо играет!..

– Что здесь происходит? – из головы остановившейся невесть из-за чего да сбившейся в несуразную кучу колонны подоспели двое.

Плотненький святой брат в грубой, подпоясанной простой верёвкой рясе и с неизменной гладко выбритой тонзурой – и рослый паладин, который даже вдали от границы и в этот весенний день не снимал с головы полированный, больше похожий на округлое ведро шлем.

– Женщина, зачем мешаешь продвижению на марше? – загудел из прорези его голос.

Хозяйка поместья смотрелась такой крохотной и беззащитной по сравнению с нависшей над нею лязгающей железной башней. Глаза маркизы еле заметно прищурились – однако, знавших её один только этот знак довёл бы до холодной дрожи. Маленькая ручка вскинулась в повелительном жесте, и с пальца блеснул неземным светом вычурный старинный перстень.

– Я леди Майя, божией милостью урождённая маркиза д'Акс! – окружающее заметно завибрировало после этого звонкого голоса.

А святой брат отчётливо задрожал и зачем-то цветом лица сравнялся со своею нарочито простой серой рясой. В самом-то деле, хрупкая на вид женщина на поверку оказалась потомком древней девы, с одной лишь святой хоругвью и кое-как сколоченным отрядом избавившей святое королевство от едва не захватившей его армии еретиков из-за моря. И уж если такая неласковым словцом приголубит… паладин тоже рухнул на колени прямо в кучу вывороченной земли и покорно склонил голову.

– Прошу простить, госпожа, – о-о, как же его покорный голос на этот раз отличался от ещё только что пренебрежительно-грубого!

Как ни презренны были почитавшейся почти святою женщине эти двое мужланов, но миг-другой она наслаждалась своим триумфом.

– Встали, и не позориться на глазах у еретиков, – процедила она сквозь зубы. – Воин господа нашего, дол ожите потом полковому командиру о своём проступке – и пусть он накажет вас своею властью. А вы, святой брат… трижды прочтёте обращение к святой Деве и обдумайте своё недостойное сана поведение.

Поскольку такое лёгкое наказание вполне приравнивалось к полному отпущению грехов, оба мужчины поднялись на ноги весьма повеселевшими. Но оказалось всё же, что это ещё не всё – маркиза не отпустила их, а продолжила изумлять.

– Эта девица либо колдунья, либо как говорят у медных еретиков, чувствующая. Но всё же, в её душе достаточно света всемилостивейшего господа нашего, – при этих словах воин и монах осенили себя святым знаком столь одновременно, что леди Майя от удивления едва не сбилась и лишь изумлённо моргнула. – Потому, никаких аутодафе! Применить к ней самые мощные меры переубеждения и воспитания, но сделать одной из нас.

Прямо-таки явственно во всех трёх головах всплыл прошлогодний случай в Сент-Этьен… вернее, в бывшем Сент-Этьен, когда обезумевший от пыток колдун медников сравнял с землёй город и замок. Едва-едва его малый круг подоспевших потом святых братьев уходил до смерти. И прибывшие затем отстраивать разрушенное королевский архитектор и адепт пришли к единодушному мнению – восстанавливать тут по сути дела уже нечего, надо строить всё заново. Потому и понятно, что оба мужчины горячо и искренне поблагодарили святую сестру, что надоумила разоблачить да обезопасить грозную ведьму.

– Не обижайся, голубушка, – маркиза с дрогнувшей душой смотрела, как на закусившую от боли губу ведьмочку набросили священную плащаницу да сноровисто приголубили сверху такой анафемой, что от той едва дым не шёл. – Ещё спасибо скажешь потом. Ведь однажды ты поймёшь, что твоя сила просто прах на ветру пред ликом Всевышнего…

Но вот теперь, маркиза с радостно бьющимся сердцем смотрела с малого крыльца и едва верила глазам – четыре в прошлом году перенесённых сюда саженца нынче принарядились белыми кружевами словно юные невесты в белоснежных венках и фатах. Она не удержалась, подошла ближе и склонилась над деревцами в изумлении. Всем лицом осторожно окунулась в эти ласково щекочущиеся, тонко и будоражаще пахучие соцветия.

– Ну здравствуйте, маленькие майки – а я Майка большая…

Надо же! Солнечный лучик таки сумел пробиться сквозь густую и даже в летнюю жару влажную листву букового леса. Не заплутал в переплетениях ветвей, не поймался ни на одну из так и жаждущих уловить его зелёных ладошек – с тем, чтобы на излёте почти отвесно упасть в воду.

Однако, сидящий на берегу крохотного озерца человек хоть и заметил этот отчаянный подвиг солнечного взгляда и даже подставил под его тёплую ласку ладонь, всё же не улыбнулся. Маленький водоём, тихо и заботливо баюканый в ладонях задумавшихся о чём-то своём гор, всё так же отражал хмурое молодое лицо с прорезавшей лоб суровой складкой, тронутые зноем и чуть выгоревшие усы. Алый с серым офицерский мундир, с правой стороны груди которого два золочёных шнура-подвески со всей определённостью свидетельствовали: их благородие поручик королевской армии…

Ларка легонько вздохнул и пошевелился. Надо же – так рвался домой и в то же время боялся вновь бросить хоть взгляд на ставшие почти ненавистными родные края. И вот нате, вроде дома и в то же время на чужбине…

Всё так же шумели под беспокойным горным ветерком леса, всё так же дымчатой синевой окутывались дальние вершины. Да вот только, всё оно оказывалось мёртвым. Выжженным беззвучным и неопаляющим пламенем – вплоть до скального грунта глубоко под ногами. Уцелел лишь крохотный дух воды, который забрался к самым корням горы и оттуда гнал наверх вот этот маленький ключ.

Иди ко мне, малыш – не бойся!

За века скромный родник сотворил меж двух скал промоину, потом махонький водоём, и вот теперь уже озерцо едва ли десяток шагов в поперечину. Упрятанное меж скал и гор, оно почти не осознавало, что такое ветер. Да и обступившие его, теснящиеся вокруг деревья надёжно укрывали маленькую запруду от невзгод погодных или житейских…

Тёмное зеркало взволновалось, плеснуло, и в ладонь чувствующему осторожно толкнула водяница. Из озера вымахнул недоверчивый, ощутимый лишь чувствующему взгляд, а потом уж над поверхностью показалась и она сама. Словно ожившая и состоящая из одной лишь кристально-чистой воды… да почему словно? Так оно и обстояло.

– Я последняя здесь? – осторожно осведомилась она.

Задумчивый и угрюмый кивок послужил ей ответом. А Ларка осторожно тянулся к ней, выправлял покрученное, изуродованное естество водяного духа всем своим нерастраченным жаром. Делился нежностью и надёжностью души, забирая себе обжигающую боль и какое-то дымчатое удушье – то одни лишь отголоски святой молитвы едва не развеяли в ничто ухоронившуюся под корнями горы водяницу. И когда та наконец выправилась, расслабилась во всей своей природной красе, на ставшее вдруг ослепительно-красивым и безмятежным лицо упали сверху несколько капель.

– Отчего вы, люди, иногда делаете солёно-горький дождик? – дева, казалось, уже забыла свою недавнюю боль оскорблённой в лучших чувствах природы.

Она приняла строго предписанную древними правилами форму классической русалки – но, за неимением в горном озерце водорослей для волос ограничилась наверняка подсмотренной у какой-нибудь коротко стриженой воительницы причёской. Глаза зазеленели, блеснули прежней мудрой весёлостью, а под сенью улыбнувшихся маленькому чуду буков разнёсся её неповторимый смех.

– Будто вы, духи, не плачете иногда, – парень необидно отстранил так и лезущую целоваться бесстыжую водяную деву и устало сел на гладкий камень. – Старые легенды, кстати, говорят – родники и ключи это слёзы матери-земли.

– Врут всё, хотя и красиво, – водяница засмеялась и легонько брызнула водой прямо из серебристо-прозрачной ладони, а затем осторожно вытерла щёки чувствующего.

Баронство Эшле перестало существовать. Нет, остались на месте горы и долины, и даже территорию эту сумела отвоевать подоспевшая егерская бригада под командованием графа Рони. Да вот только, святоши успели испоганить со всей основательностью всё, до чего сумели дотянуться жадными лапами.

Баронесса Гражинка отказалась покинуть уже пылающий замок, осталась со своими людьми – и погибла вместе с ними, когда два адепта ударили по древним стенам грозным гневом творца-разрушителя. И когда Ларка взглянул на сейчас слепо глядящее в небо озеро на том месте, сердце едва не выскочило из груди. Нет, такого прощать нельзя… пусть король и его сановники заключают перемирия и договора с соседушками на полуночи, но сотворивших такое на самом деле надо просто уничтожать без всякой жалости – как бешеных псов или волколаков-оборотней.

В старом Кривом Урочище, где тихо и как-то незаметно испокон жила старая ведьма, святые отцы таки сумели продраться сквозь покрученные стёжки-дорожки и прочие болотца, коими себя обязательно окружит толковая чародейка из простых. Но старая, битая жизнью колдунья неожиданно оказалась крепким орешком – двадцать пять раз взгляд шатающегося от горя парня натыкался на выросшую местами чуть более пышную поросль и сочную траву. Двадцать пять солдат светленького воинства забрала бабуля с собой. И всё равно, даже потом не далась святым отцам на поживу – ухнула в землю, оставив здесь бездыханное тело, но забрала души почти половины платунга с собою.

То-то небось выли с горя святые братья! Да уж, скучать на том свете толковой ведьме с таким приданым не придётся…

Раненный в плечо Лёнчик по приказу баронессы уводил в низины караван женщин и детей. Да вот, не успели далеко уйти по обледенелой дороге. Догнал тех конный отряд… потом прямо там кладбище и устроили. И ох какое немаленькое, вовек не отмолить святым воинам такие грехи!

– Во всяком случае, передо мною не отмолить, – Ларка попытался представить, каково же пришлось потом солдатам королевской армии долбить в промёрзшей каменистой земле братскую могилу, и не смог.

Из глубины души вновь поднялась какая-то обжигающая, могучая волна. Всколыхнулась, взвилась едва не до небес, но всё же ушла обратно, так и не найдя себе выхода гневом или боем. Не время, братья и сёстры мои, не время. Не будет битвы со светлым воинством – их будут просто и безо всякого уважения убивать.

– Но там, где я решу, в то время, которое я выберу – и в тех условиях, которые я сочту нужными.

Он припомнил больные глаза полковника Блентхейма, когда тот две седмицы тому сообщил поручику о беде. Почти полтора года молчали, таили от него! А ведь, едва Лёнчик и Ольча вернулись в ещё ту зиму в родные края, как под самые лютые морозы светленькие и устроили большую вылазку… и сколько потом королевские чиновники ни выспрашивали у немногих успевших уйти под защиту королевских отрядов – по всему выходило, что саму Ольчу таки повязали.

Ларка отогнал вспомнившийся, так и терзающий душу мудрый и в то же время молодой взгляд ведьмы, и вздохнул.

– Чаровницу из старого замка вспомнил? – оказывается, водяница давно уже валялась на бережке рядом и пристально смотрела через глаза на самое донышко человеческой души.

Он краешком взгляда мазнул по искрящейся прозрачной влагой соседке и нехотя кивнул. Приметил, правда, что этот единственный оставшийся на всю округу дух воды стал немного иным. Мудрее, что ли. Сильнее?

– Тебе именем не пора обзаводиться? – осведомился он.

Удивительно – однако смешливая водяница посерьёзнела. Мягко взяла ладонь чувствующего, приложила к своей так странно выглядящей прозрачной щеке и некоторое время недвижно то ли нежилась этим теплом, то ли прислушивалась к чему-то.

– Считаешь, я стала одной из настоящих? Из тех, которых… неназываемые демонами кличут?

Навалившаяся от усталости и боли сонная истома разом упорхнула. Ларка даже почувствовал, как его брови против воли поползли вверх. Обычному водяному духу только и заботы, что свою работу делать да болтать о всяких беззаботных глупостях. А тут… вот уж правду говорят – что нас не сломает, то сделает сильнее.

– Да, пора. Я в конце зимы разговаривал с … настоящими. Главное-то в них как раз не сила, – он опустил голову, чтобы удивлённо обернувшаяся на эти слова водяница не прочла слишком уж много по его глазам. – Они умеют думать. В них есть мудрость – почти как у нас, людей. И ты уже очень похожа на них, Нель…

Водяница от неожиданности потеряла форму, с плеском утекла в озерцо. Некоторое время по поверхности ходили круги. Мелкая рябь то морщинила тёмное зеркало с видным сквозь него каждым на дне камешком, то вдруг изображала никогда не виданные картины больших городов и парусных кораблей – а вон по прозрачному небу вроде как стая лебедей пролетела.

– Значит, меня отныне зовут Нель… я красивая? – стоило поднять глаза, как на том берегу, едва заметном из-за круто уходящей вверх горы, обнаружилась сидящей на валуне живая хрустальная статуя.

На этот раз уже фигура не русалки со вполне рыбьими пропорциями ниже пояса, а при других условиях весьма бы даже привлекательной и раскованной девицы. И всё же, Ларку разобрал смех – внутри водяницы бестолково метался прихваченный тою из своего озерца головастик. Тыкался в невидимую границу кляксой, мельтешил и старательно изображал маленькую панику.

– Да – но внешность в красоте не главное, – он снова усмехнулся, завидя как водяница спокойно вынула ладонью из себя суетливо мечущегося живчика и отпустила в озеро.

Его рука опустилась на прохладный в тени деревьев камень. Ладонь мягко запульсировала, направляя в самую глубину мощный и в то же время необидный посыл. В такие бездны, откуда вряд ли что хорошее и могло отозваться.

Но всё же, не успело сердце стукнуть десяток раз, как оттуда вымахнули сразу двое. Если против могучего духа земли, наверняка способного плечом поднатужившись и гору подвинуть, Нель особо ничего не имела, то вот второй… когда столб ослепительного пламени вымахнул снизу и заплясал прямо на камнях, водяная дева едва не пролилась испуганным водопадиком обратно, под защиту своего озерца.

– Эй, полегче тут! – шумнул на гостей Ларка и указал рукой на ту сторону озера. – Принимайте новую сестру Нель. Научите чему надо, воспитайте. Впрочем, что я вам рассказываю – сами всё знаете.

– А, чувствующий… – кивнул земляной. Духи огляделись и немного поумерили пыл. Не без любопытства они обратили внимание на новенькую, а затем переглянулись. – Хех, а что, вполне ничего и очень даже…

Непривычным постороннему образом они словно вывернулись наизнанку – где был примерно зад, там стал перёд – оба пришедших теперь внимательно воззрились на Ларку. Сказать, чтобы он так уж уютно ощущал себя перед этой парочкой, способной одним лишь чихом оставить от него самого мокрое место или щепотку пепла, было бы явным преувеличением. Но это как раз в духе людей, работать с такими силами, кои многократно превышают их собственные.

– Спасибо, – неожиданно глубоким басом отозвался ослепительный пламень. – За нами должок будет… потерпишь пока?

И едва огорошенный парень кивнул, как оба духа с гулким хохотом подхватили осторожно улыбнувшуюся им сестру, завертелись винтом – и без единого звука провалились под землю. Лишь испуганно слетел сверху и упал на поверхность озерца старый, задержавшийся ещё с осени трухлявый листочек.

Бывает же такое… Ларка неприкрыто перевёл дух и даже утёр вспотевшее лицо. Да уж, нелегко быть тёмным! Светлые-то действуют по раз и навсегда затверженным законам да правилам. А тут знай поступай, как подсказывает сердце – а оно иной раз здравого смысла ну просто в упор не замечает… правда, разум тоже слишком уж легко отравить корыстью или затуркать святыми молитвами.

Ладонь снова легла на поверхность камня. Чуткие подземные веяния показали полную, какую-то гулкую пустоту. Не формировали новую медную жилу кропотливые и солидные духи земли, не журчали водяницы, не дышали сонно в глубине огненные – прямо тебе святая земля, мечта светленьких!

И всё же, брови его нахмурились – едва слышное сотрясение исправно доносило, что по дороге из низин сюда кто-то скакал, отчаянно торопя коня. Даже, пожалуй, двое.

– Ну-ну! – он улыбнулся и зачем-то коснулся рукояти кинжала на поясе. Времени ещё оказывалось более чем достаточно.

Пальцы привычно ущипнули гладкий бок валуна, отколов острую до неимоверности кремнистую щепку. Стебелёк мыльнянки покорно растёкся в ладони вместе с несколькими каплями воды, чтобы потом оказаться нанесённым пеной на щёки. Побриться надо, что тут неясного? А то его благородие поручик за несколько дней зарос щетиной до полного неприличия. Скакали-то скорее всего по Ларкину душу, и негоже встречать наверняка непростых гонцов как бродяга. Хотя, бродяга и есть, чего уж тут греха таить, перед самим собой-то – ни дома, ни кола, ни двора.

Приведя физиономию в примерное соответствие со своими представлениями о порядке, Ларка беззаботно огляделся и отщипнул несколько хвоинок с притаившейся в тени кривой ёлочки. Растёр меж ладоней особым, показанным Ольчей способом… не давая окрепнуть вновь резанувшему по сердцу воспоминанию, он протёр лицо хвойным духом – отчего-то предпочитал его любым другим.

– Ну вот, теперь на человека похож, – критический взгляд в замершее озерцо.

И сполоснув руки, в ожидании всадников Ларка принялся подкрепляться хозяйственно прихваченным ещё из трактира в низине пирогом с грибами и до одури ароматным на свежем воздухе ломтем ветчины. Зачёрпывал иногда пригоршню запить прямо из озерца у своих ног – водяная дева воду наверх пригоняла хорошую, чистую. Спокойно жевал и поглядывал в полумрак под сенью леса с тем настроением, которое только и бывает во время вкусной и сытной трапезы на свежем воздухе.

Мягкий топот копыт замер замер где-то внизу, на размытой и ставшей почти непроезжею лесной дороге. Надо же, всего год лесные и земляные духи не присматривают за проложенным людьми путём, а развезло его и почти укрыло молодой порослью знатно… Ларка пару раз негромко хлопнул особым образом, домиком сложенными ладонями. Гулкие звуки словно лопнувших бумажных пакетов, казалось, тут же увязли и заплутали меж узловатых стволов насторожившихся буков – но челоек знающий вмиг засечёт направление. А что ехали к нему и по его душу, парень уже не сомневался.

Хоть нынче в галерее дворянских родов гербовый щит баронов Эшле и перевёрнут кверху низом да украшен траурной лентой, однако негоже землям без хозяина быть – наверняка его величество пожалует пограничную землицу кому из крепких и решительных фамилий. Но, пока что кроме отрядов егерей да нескольких магов, в округе Ларка никого во время своих скитаний не приметил…

Это оказались полузабытая уже волшебница в неуместном розовом да полковник. Надо же, как ценят!..

– Здравия желаю, – Ларка помог госпоже Велерине спрыгнуть с высоты дамского седла и даже приложился к милостиво предоставленной, благоухающей ароматами ручке.

И придержал стремя полковника Блентхейма – его конь оказался молодым, обученным кое-как. Яснее ясного тот чувствовал недавнее явление тут могучих сил, а потому нервничал, прядал ушами и то и дело норовил со страху встать на дыбы.

– Тише-тише, волчья сыть, травяной мешок, – конь в ответ покосился лиловой чернотой глаза, но когда рука непонятной силы человека наклонила его холку да заставила хлебнуть оказавшейся неимоверно вкусной воды из озерца, сразу присмирел.

Полковник с заметным наслаждением потянулся. Похоже, длинный путь сюда едва не доконал не только его скакуна, но и его самого. Кивком он поблагодарил настороженно озиравшуюся волшебницу, которая одним только взглядом зажгла его трубку (Ларка лишь завистливо вздохнул), и с явным удовольствием окутался дымком первой затяжки.

– И вам поздорову, молодой человек.

Молчание и тишина длились недолго. Парень приценился к недовольному выражению на кукольно-смазливой мордашке госпожи Велерины, и не допускающим возражения жестом указал – в озеро. Волшебница едва только окунула в ледяную воду пальчик, как тут же зябко передёрнулась, и её в ниточку ощипанные изящные бровки умоляюще поползли вверх.

Полковник непонятно хмыкнул, по-прежнему не вынимая изо рта своей трубки, и волшебница с весьма кислым выражением на породистой физиономии не мешкая принялась разоблачаться. Ларка с немалой сноровкой помог ей (спасибо всем богам, хоть в шнурованом корсете эта дамочка не нуждалась), после чего та смущённо уронила ему на руки последний кружевной клочок своего облачения и с придушенным писком прыгнула в озерцо.

– С головой, – едва только Ларка вымолвил это, как замёрзшая до явственно видного даже в этой тени посинения Велерина покорно окунулась совсем. – И насыть воду своей магией… пожалуй, лунной.

Ну да, всё верно – такового неуважения к своему водоёму не стерпит ни одна водяница. Одно дело, когда деревенские соплявки приходят взять пригоршенку-другую воды, чтобы помазать свои прыщи. Или когда парочки приходят, чтобы испить почитаемой целебною воды, чтобы потом немедля удалиться в свой дом да зачать ребёнка. Но такое?

– В чём дело? – казалось, окружающие горы запрыгали от непередаваемой смеси страха и восторга – объявившаяся наверху Нель оказалась в том великолепном гневе, который невольно заставляет любоваться обладательницею оного.

Ларка не мешкая ответил, что вот эта смазливая куколка на самом деле сильнейшая чаровница, которую он знает.

– И светленьких она любит куда меньше, чем ты духов огня.

Стоило признать, что подобная рекомендация из уст чувствующего стоила многих иных других, потому водяная дева сразу сменила гнев на милость и даже поощряюще улыбнулась замёрзшей и слегка перетрусившей волшебнице.

– Согрей её и почирикайте пока – вам найдётся, о чём… – парень повернулся к сидящему рядом с потухшей от удивления трубкой полковнику. – Ну рассказывайте, ваше превосходительство, что там такое приключилось.

Тот довольно быстро опомнился от созерцания могучей и неукротимой водяной девы, а также аппетитной фигурки госпожи Велерины. Вновь раскурил от Ларкиного пальца свою трубку и принялся перечислять новости – стоило признать, те оказались куда как интересными.

– Твоя подсказка насчёт кавалерии на той монете оказалась весьма занятной – не сразу мы разгадали её, – выяснилось, что тот прошлогодний дедок-возница уже с блеском на днях закончил Академию, причём тоже в чине сразу поручика – так впечатлил вояк и инструкторов весьма богатый опыт да интуиция старого рубаки.

Дальше полковник поведал, что за прошедший год удалось потихоньку, скрытно прикупить полсотни табунов хороших коней у степных кочевников, и даже три особой породы лошадей у закатных елфов. Неутомимых, резвых – и теперь в некоем тайном месте уже заканчивают сколачивать и дрессировать полнокровную конную армию.

– Если и впрямь удастся прорубиться сквозь порубежные заставы святого воинства, там дальше равнины…

Ларка понимающе кивнул. Что ж, а весьма занятно выходит – если конница прорвётся на оперативный простор в тылы супостатов, дело тех становится куда как худо. Это вам не медлительная и неповоротливая пехота!

Следующее сообщение оказалось тоже из разряда весьма приятных. Некий знакомый Ларке маг по имени Франек таки сумел сформулировать своё заклятье насчёт раскалять стальные доспехи – причём в канонической форме. И теперь любой сильный волшебник мог привести уравнения в привычный и доступный себе вид заклинания. Так что, сейчас все опытные маги под разными предлогами втихомолку посещают королевскую Академию, после чего уезжают с видом утомлённым, но весьма и весьма довольным.

– За это Франеку присвоили звание волшебника первого ранга. Весь теперь из себя в тёмно-алом плаще, с белоснежной бородой, импозантный аж по самое не могу, – с того берега озерца громко отозвалась довольная как элефант Велерина.

В самом деле, почесать всласть девичьи язычки с добродушно настроенной могучей водяницей из самых-самых, занятьице оказалось хоть и щекочущим нервы, но скорее приятным. Обменяться кое-какими уменьями, посплетничать насчёт всяких тайностей, почитавшихся в других разговорах запретными – ох, какая ж то прелесть! Волшебница уже не тряслась и не покрывалась пупырышками от озноба – облегающая всё тело серебристая шкурка тёплой воды и грела, и защищала от нескромных мужских взглядов.

Последний факт хоть особо и не радовал – но по крайней мере теперь уже не отвлекал созерцанием. Ларка, в задумчивости теребя ус, выслушал ещё несколько менее значимых новостей – в том числе и ту, что его величество прилюдно отругал одну майоршу в весьма непечатных выражениях. За самоуправство, распущенность и излишний риск, так сказать. А потом, на закрытой аудиенции, одарил воительницу званием секунд-майора да второй деревенькой в подарок – по соседству к её уже имеющейся. Стало быть, до рыцарского звания и полковника один рывок остался? Вот тебе и Мария…

– В предстоящих планах крепости Марыч и её гарнизону уделяется немалое значение, – многозначительно пыхнул дымом полковник, но дальше распространяться на ту тему не стал.

Правда, поинтересовался с неуёмным интересом – отчего это некий поручик так в оном чине и желает остаться? Ведь плох тот вояка, что не мечтает стать генералом.

– А сами-то вы отчего до сих пор в полковничьих регалиях? – не остался в долгу ничуть не обескураженный Ларка. – Хотя на самом деле заслуг, как я смекаю, на двух полновесных генералов хватит.

Ответ оказался весьма занятным. Дескать, в роду Блентхеймов уже было два генерала – и оба из них не дожили до старости, сложили головы раньше срока. Потому полковник хоть и не страдал излишним суеверием, но на всякий случай обсудил с его величеством означенную нехорошую тенденцию да решил с монаршьего одобрения на нынешних чинах и остаться. Бережёного, как известно, и ангел бережёт – а вот небережёного чёрт в аду стережёт.

– Что ж… в молодости мечтал я проехаться в мундире поручика перед кой-чьими окошками в нашей Каменке, шибко мечтал, – Ларка поморщился и развивать ту тему не стал. – Всё же, я не вояка, скорее кузнец и потому в чины не лезу.

Полковник в ответ негромко заметил, что его величество весьма неловко чувствует себя по той причине, что нет у него достойной награды для некоего горных и кузнечных дел мастера. А быть в долгу король ох как не любит!

– Так что, соображай сам, парень, – с намёком закончил он повернулся в торону озерца – там обе так неожиданно спевшиеся проказницы зашлись переливистым хохотом.

– Ладно вам, натарахтелись вдоволь? – Ларке не было нужды искать взглядом прогалину меж листьев, чтобы в родных горах вызнать, который час. Что вечер близился, он и так знал прекрасно. – Госпожа Велерина, тоткинжал у вас с собой?

Волшебница с той стороны мгновенно посерьёзнела. До самой шеи укутанная словно в жидкое серебро и оттого больше похожая на только что отлитую и по непонятной причине ожившую прекрасную статую, она осторожно кивнула. Поручик невозмутимо порылся в розовых и кружевных изысках дамской одежды, и в сумерках на его ладони неприветливо блеснул клинок, смущавший ум кузнеца одним фактом своего существования.

– Нель, вызови ещё троих старших… разных, – повинуясь некоему наитию, попросил он.

Водяница кивнула, смерила чувствующего властным и в то же время нежным взглядом. Видимо, что-то прочла в глазах парня, потому что на миг заискрилась, перелилась в чуть другую форму, и теперь с той стороны уже почти казавшегося чёрным озерца сидели две неотличимые друг от дружки Велерины.

– Нет, не то, – та, которая появилась только что, встряхнула причёской и, на миг призадумавшись, плавно перетекла в чуть иную форму.

Ларке на мгновение почудилось, что ему словно дали под дых. В глазах потемнело, однако коварная водяная дева угадала верно – рядом с заинтересованно присматривающейся волшебницей сидела… Ольча? Она и в то же время не она. Глаза видели одно, а всё обострившееся до невообразимости восприятие чувствующего твердило совсем иное. И совсем уж он собрался было сказануть какую-нибудь резкость, но внезапно листва над головами зашумела, взволновалась, и незримо реющий под ветвями дух воздуха оказался здесь первым.

Следом из-под валуна выскользнул крохотный яркий огонёк. Однако, никто не сомневался, что при нужде тот полыхнёт так, что лесной пожар детской шалостью покажется.

И последним, с солидной неторопливостью наверх показался что-то жующий дух земли.

– Ну, какого рожна надо? – недовольно поинтересовался он.

Ларка встал со своего места, жестом показав полковнику – не шевелись – и шагнул на краешек чёрного зеркала. Миг-другой всматривался в его изломавшуюся рябью глубину, а затем показал рукой справа от себя.