Текст книги "Алмазный венец севера"

Автор книги: Larka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Этот городок оказывался почти точной копией приткнувшегося к баронскому замку Эшле. Маленький и донельзя понятный, он остался позади всего-то за четверть часа – вместе с лавками, несколькими кабаками и весёлым домом с погашенным по дневному времени розовым фонариком над входом… последнее обстоятельство отчего-то живо напомнило всегда и неизменно обретающуюся в одного цвета платье госпожу Велерину – и парень сам не заметил, как приехал.

Ну вот, наконец…

Разморенный от жары сержант и писарь приняли бумаги не переменив выражения постных физиономий. Чего нужно, отметили, со вспугнувшим сонных мух стуком пришлёпнули печать да посоветовали не медля показаться коменданту фон Браухич – вон по той галерее, а там у дверей их милости часовой для ориентиру стоит.

Ларка счёл совет хорошим. Настолько, что без зазрения совести расстался с парой самых крупных медяков да потопал в указанную сторону. Лишь задержался на галерее, крикнув распрягающим коней солдатам, чтоб холодной воды не давали сразу – пусть остынут малость.

Комендант оказался мало того что комендантшей, но ещё и атлетически сбитой тёткой среднего возраста – зато с майорскими шнурами-аксельбантами. Покосившись вполне уважительно на висящий на спинке кресла золочёный дворянский пояс, парень откозырял на всякий случай почётче, да гаркнул на пробу эдак вполголоса.

– Чего орёшь-то, малахольный? – коротко стриженая по солдатской моде майорша скривилась и обернулась.

Перекосоротило её куда сильнее, когда она приметила специальную отметку, сделанную прилежными полковыми писарями – что данный выпускник Академии обучался в девятом отряде. Физиономию сразу скорчила такую, будто ей после крепкой гулянки наутро похмелиться не дали.

– Вот уж… педиков мне тут только и не хватало… – она повздыхала ещё немного, а потом полезла в ящичек бюро.

Зашуршало перо, и глядя на его пляшущий бело-серый кончик, Ларка насторожился. С одной стороны, надо было полковнику ещё пару раз по сусалам двинуть за сомнительное удовольствие быть причисленным к девяткам– но с другой, подобная репутация избавляла от надокучливого порой внимания. Не скрывавшие лёгкого презрения сержанты и офицеры на грани приличия козыряли, а потом у каждого вдруг находились неотложные дела.

– Вот. Увольнительные листы на месяц. И справка на выдачу жалованья, у нас принято выплачивать частями раз в седмицу – чтоб сразу всё не пропивали… – майорша хотела отдать бумаги прибывшему.

Однако, не сдержала брезгливой дрожи и швырнула на столик – словно боялась хоть раз прикоснуться к этомуи подхватить неведомую заразу.

– И чтоб в другое время я вас ни в крепости, ни возле гарнизона и близко не видела. Особенно возле офицеров и сержантов мужского полу! Через месяц за следующей порцией придёте…

Прогавкав "так-точно-ваш-превосходительство", Ларка строго по-уставному развернулся да удалился. Ухмылочка его вовсе не выглядела опечаленной под уже почти отросшими усами, кои он решил отпустить ради вящего тщеславия. Да и по сравнению с несколько раз встреченными поручиками он сам выглядел… слишком уж молодым и здоровым, что ли.

– Во всём есть своя прелесть, – он долго смотрел с верхушки углового бастиона.

Море оказалось пугающе большим – и серым. Вовсе не синим или зелёным, как в описаниях или на картинах. На уши давил непривычный гул, отчего парень чувствовал себя полуоглохшим. Но в общем, к этому можно привыкнуть… если захотеть.

Взвалив на плечо тощие сумы со скудными пожитками и весело помахивая булавой, он вышел через ворота обратно в город и задумался. В принципе, можно было снять комнату пока что на постоялом дворе – но куда дешевле оказалось бы сразу договориться с какой хозяйкой, да надолго. И в конце концов, удача улыбнулась ему. Стоило лишь купить у клюющей носом бабули на углу бумажный фунтик вареных с укропом креветок, да на пробу задать пару вопросов, как проснувшаяся старушенция разразилась небывалыми водопадами словоохотливости.

Через четверть часа Ларка знал об этом городке и его обитателях если не всё, то очень к тому близко. Кто с кем грызся, кто с кем любился, где шельмовали, а у кого и вовсе грыжа – в ворохе этих вполне могущих и пригодиться сведений парень выцепил хоть что-то полезное.

Вдовая Бельча сдавала комнаты – да вот, на беду, слишком уж далеко она обреталась в своём домике от берега и крепости. Оттого и не хотели к ней селиться господа офицеры или сержанты, кто в городе жил. Как раз это обстоятельство, насчёт удалённости от моря (вернее, близости к горам) Ларку и прельстило. Да и вдовушка вряд ли заломила бы за жильё так уж много, в отсутствие-то бойкой очереди квартирантов…

Домик оказался вполне даже приличным двухэтажным домом из светлого пиленого ракушечника, весь заплетённый диким виноградом до самого дымаря. И словно бойницы, в зелень проглядывали провалы окон и дверей. Надо же, какая умилительная картина! Вкупе с дремлющей на скамеечке бабулей да весьма ухоженным садиком, это зрелище весьма понравилось остановившемуся за ветхим заборчиком молодому поручику.

Цена и в самом деле оказалась такой, что он даже не удержался, переспросил – уж не ослышался ли? А потом взял, да в порыве щедрости и занял обе свободные комнаты во втором этаже. Серебрушка в седмицу это сущие пустяки – да и бабке денежка лишней не будет. Ишь как её жизнь скрючила. Опять же, соседей не будет досужих…

– А то, милок, ступай – пооглядеться да обвыкнуться, – кивая прошамкала старая Бельча, сжимая в кулачке заплаченные наперёд монеты.

Уговорившись насчёт когда приходить столоваться да заверив раз наверное в третий, что хмельного не надо – разве что кувшинчик держать в погребе на всякий случай – Ларка оставил сброшенные прямо на пол пожитки и, не заботясь боле ни о чём, вышел обратно под солнце. Бабка обещалась вечером домовёнка прислать, чтоб за господином ахвицером ходил да прислуживал – стало быть, и весь сказ.

Кинжал Ларка на всякий случай перевесил из-за голенища в ножны на пояс – вроде и весу немного, не оттягивает, но и не безоружный в то же время. Не ходить же гулять с бастардом или боевой шипастой булавой? А то ведь, могут и правильно понять…

Он стоял на залитом солнцем перекрёстке, по-хозяйски заложив руки за пояс и чуть расставив сапоги. Чуть прищурившись посматривал по сторонам. После суматошного, даже бешеного ритма жизни в Академии здешняя патриархальная тишина и неторопливость показались сонными да чуть ли не ленивыми. А всё же, это впечатление оказывалось обманчивым – уж по баронскому городишку Ларка помнил то доподлинно.

То и дело кожу словно легчайший мех гладили равнодушные или же любопытные взгляды. Словно задремавший в тенёчке чёрный бесхвостый кобель на самом деле чутко примерялся к чужаку – а настороженно поглядывавший на псину котяра с ветки айвы, на замершего Ларку тоже зыркал без особого пиетита.

За облупленным зелёным забором кто-то рубил дрова – а за вот тем вон, для разнообразия оплетённым вьющимися цветами, стирали. Следы в пыли принадлежали телеге золотаря, уж больно знакомо шибали в нос оставшиеся брызги. Зато пятнистая и грязная до серой неузнаваемости свинья поглядывала из натёкшей у колодца лужи с полным пониманием и даже добродушием.

Ну что ж, место вроде неплохое – сколько Ларка ни прислушивался к своим ощущениям, оснований для тревоги он не заметил. Не смущал даже видный в проулок туманно-серый кусочек моря.

И он повернулся спиной к этому великолепию, которое только и замечали приезжие – да и местные жители в основном тоже.

Горы… совсем не такие как дома. Там старые, пологие и почти всюду поросшие лесом. А здесь из скудного зелёного пояса ввысь вздымались настоящие каменные великаны – голые, серые и морщинистые как невесть что. И за ними, если приглядеться, в расплавленной синеве чуть выцветшего неба словно парила снеговая макушка совсем уж невообразимой высоты.

– Надо же – а старики говорили, что брехня всё насчёт снега даже летом… – Ларка смахнул выступившие над губой бисеринки пота и решительно потопал в противоположную от моря сторону.

Как оказалось, следующая улочка за его домом и оказалась последней. Дома и домишки на той стороне уже прилепились к боку уходящего ввысь хребта – и оттого казалось, будто произрастали прямо из него. На улицах запросто расли магнолии и лавр – кто б мог подумать? А дома листики лаврушки чуть не на вес серебра, без них ни похлёбку сварить, ни мясо завялить…

И наконец, чуть наклонившийся в сторону моря, будто застывший на ходу лес принял под свои прохладные своды пришлого из далёких краёв.

Ноги словно и не забыли ничего. Сами скользили вперёд и вверх – в тот час, когда солнце уже заметно склонилось и почти прижалось к дальним вершинам, Ларка вышел на макушку намеченной им невысокой горы, ни разу даже не сбившись с пути. Уж чутьё горца, оно в любых горах работает! Ну что ж, посмотрим… и две ладони трепетно легли на нагретый бок скалы.

Меди в здешних горах почти и не оказалось – зато камня навалом. Понятное дело, отчего в таких благодатных местах рудным промыслом не живут. В окрестностях родной некогда Каменки иной раз плюнуть-то некуда. Если не в медную жилу попадёшь, то в целое семейство духов, которые оную жилу заботливо выращивали. Люди потихоньку вынимали из недр их богатства – да только, со временем оно всё в землю и возвращалось. И трудолюбивые подземные жители вновь и вновь воссоздавали прихотливые кладовые с их запасами.

На государевом руднике тоже так – работы по добыче велись в каждом четвёртом забое или штреке. Остальные закрыты, там духи возобновляли медную руду. Неспешная та работа, тяжёлая да сноровки требует – оттого лишь сын нынешнего короля получит доступ к вновь забитым сине-зелёными рудными припасами кладовым. А нынешние закроют… и так по кругу, как ещё дедами-прадедами заведено. Вот так и жили испокон веков люди и духи – что те шахтёры, что другие – лишь с точностью до наоборот…

О, а вот и они, легки на помине – в руку что-то боязливо потыкалось, и открывший глаза Ларка не удержался от улыбки. Сразу двое земляных пожаловали, уловив присутствие здесь чувствующего. Побаивались малыши, ясное дело – видать, нечасто забредал сюда наделённый таким даром.

– Привет, – и осторожный, ласковый посыл вот этому, совсем уж скособоченному.

Дух расслабился, потёк тенью по камню. И даже заурчал легонько от удовольствия, когда умелые руки принялись разглаживать его яростной и горячей человеческой сущностью. Они молчали, два боязливо подрагивающих бестелесных комочка. Либо забыли за долгие годы, как разговаривать – либо и вовсе не умели. Ну, последнее уж навряд ли. Как слыхал Ларка дома от своих, под землёй иной раз такая трескотня-болтовня идёт, что хоть ухи затыкай!..

– Теперь ты. Да не бойся, глупыш… – обласканный первым запрыгал восторженно, и его товарищ при виде этого тоже позволил к себе прикоснуться.

Потом подвалила целая ватага, до поры присматривавшаяся из-под розового гранитного пласта. А там и водяные духи – всяк получил свою долю внимания. И под конец здорово удивили Ларку сразу пятеро огневиков, которые шипели и плевались искрами, но упрямо лезли под ладони.

– Ну, рассказывайте, – наконец он скинул натруженными руками свой офицерский китель, рубаху, и всей спиной полуулёгся на шершавый бок скалы.

Вниз он ушёл ровно, без так досаждавшего в детстве всплеска– ухнул словно медная чушка в болото. А духи уже весело приплясывали со всех сторон, попискивая от возбуждения.

– Ты есть Ларка? – меж двух земляных протолкался текущий и переливающийся серебристой рябью дух воды.

Эти непоседы, часто бывает, что на одном месте долго не живут. Уходят – а вслед за ними пересыхают как по колдовству родники и ключи. И тогда ведьма или колдунья сверху с ног сбиваются, чтобы приманить да причаровать на это место нового…

– Да, это я, – дух в ответ игриво брызнул водой и важно объявил соседям – об этом парне весточка пришла аж из Медных Гор, что далеко на закат. Двое бродячих уводили оттуда подземную реку, чтоб болото не образовалось – рассказали земляным возле меловых отложений, оттуда опять шастающие всюду водяники словечко замолвили. Так и дошло сюда.

– Чувствующий, настоящий! – если бы эти радостные вопли слышались ушами, то наверняка те бы оглохли.

Но, маленькая подземная буря воспринималась не столько даже телом, сколь душой. А духи не сговариваясь уже выстроили хоровод. Странно было наблюдать за ними и временами не осознавать – то ли маленькие тени водили с древней как горы песней свои танцы, то ли ты их крутишь вокруг себя…

Солнце уже село за дальними горами, когда Ларка наконец распрощался и вынырнул наверх. Эх, хорошо! Давно он не отдыхал так… и в темноте совсем уж хорошо прозвучал вдогонку ему тоненький, дрожащий от радости голосок:

– Ларка, приходить завтра нет?

– Приду, приду – проверить. Да и потом заглядывать буду.

Он даже подошвами привычно ступающих по камням ног чувствовал – какие внизу разгорелись жаркие споры. Хоть и не понимал ничего, для того надо вливаться– но усмехнулся в непривычно щекочущиеся усы. Наверняка малыши здорово озадачены, отчего человек не потребовал платы или служения себе? Любая ведьма или волшебник просто так не отпустили бы, заставили принести чего или поработать.

Да вот, Ларка вам не любой…

Как сказала старая Бельча, которая частенько звала постояльца почаёвничать у камина, а потом за разговорами проворно и несуетливо вязала у огня, погоды в конце лета и начале осени здесь всегда такие спокойные. И уже гораздо позже Ларка, оглядываясь на это время, признавался себе, что именно тогда он и был по-настоящему счастлив. Той тихой и спокойной радостью, которой не замечаешь сразу – но которую неизменно вспомнишь и отметишь теплотой где-то в глубине души.

Днём он гулял по окрестностям или лазил по горам, вечерами иногда купался, доводя до полуобмороков местных водяниц в порту. Здешние обитательницы никак не могли уразуметь, что среди человеков бывают чувствующие и даже (представьте!) никакого оброка с них брать не желают. Вот же бестолочь хвостатая…

А ближе к ночи он возвращался в домик почти у самого склона хмурой и словно задремавшей горы. И после ужина рукам находилась работа, а языку байки. Старушка оказалась хоть и любопытной и иногда вовсе не маленько вредной – но против того, чтобы в доме постоянно толклись напрочь незнакомые духи, ничего не имела.

Ещё бы! По наущению Ларки малыши прочистили дымоходы, немного улучшили тягу, чтоб дымом из каминного зева не пыхкало, когда ветер за трубу бывало зацепится. В подвале хоть бы капелька воды снизу выступила – сухо и прохладно, за припасы беспокоиться не надо. Да и вода в колодце на перекрёстке вдруг стала ни с того ни с сего чистой как слеза и вкусной.

Впрочем, люди знающие эти мелкие проделки парня замечали, но виду не подавали. Точно как в родной Каменке – всяк делал своё дело, но и про общину не забывал. А когда сосед менял прогнившие ворота, Ларка ему такие завесы да засовы из красной меди изобразил – даже с тракта люд сворачивал поглазеть. С цветами и узорами диковинными, а с обеих створок навстречу друг дружке парень и девка стремятся. Да только, у парня в руке солнце пылало, даже ночью, чтоб улицу подсвечивать. А у красной девицы хоть и чуть более тусклая луна в ладошке медной – да звезда на челе сияла-переливалась, красы несказанной…

Многие сказы и байки здешних подземных жителей Ларка слыхал впервые – но и они с удовольствием слушали, зачарованно притихнув, сказания из родных парню мест. Особенно им нравились про Хозяйку медной горы. А руки словно сами собою ладили какую-нибудь очередную поделку, благо малыши потихоньку таскали кто во что горазд. Медь-серебро, да камни самоцветные. Двое притащили закаменевший скелет чудной зубастой рыбы, которой ни один старый рыбак в городе признать не сумел – и теперь тот стоял на полке, да с надписью на табличке, точно как в музее редкостей и диковин.

Но особо парня обрадовал и озадачил одновременно кусок руды, что принёс откуда-то с самой глубины один из водяных духов. С виду та же медная… да вот говорили как-то старики меж собой, что бывает на краю земли такая, в коей словно злой дух поселился – хоть как ни бейся, а меди из неё не выплавить. Пр оклятая.

И сидя бессонными ночами на крохотном подоконнике, Ларка вертел в ладонях уже почти отполированный прикосновениями камень, прикидывал так и этак. И по-хорошему пробовал, и по-плохому. В самом деле – не выплавляется медь, и хоть ты тресни! Но в то же время, не обманка… уж он-то чуял, что металл там есть.

Даже втихомолку сходил на поклон к одному из святых братьев, что через город посольством проезжали. Да не с пустыми руками сходил, вестимо. Тот своими молитвами так образец руды припечатал, что и самому Ларке словно кто под дых дал. А, всё равно не вышло – видать, не всесильна благость ихнего единого бога…

Дважды в крепости играли тревогу – и тогда Ларка с мечом на плече мчался туда, чтобы некоторое время со стены или в бойницу пялиться на гарцующий с той стороны отряд святого воинства. Может, смелость свою испытывали, а может, бдительность проверяли – кто ж их, светленьких, разберёт?

С офицерами гарнизона отношения откровенно не сложились. Похоже, комендантша или писаря слушок пустили… но Ларку это устраивало. Не пристают с казённой службой, и ладно. И вернувшись после очередной тревоги, он на всю улицу зычно оповещал, что супостаты напасть не осмелились, убоялись.

Да устраивал то ли маленький праздник, то ли большую гулянку – денег-то всё равно девать некуда. Из каждого дома люди выносили по столу, по два, ставили вдоль улицы – да под скатерти белые. Ну а поверх всего того, чему на хорошем пиру и быть положено. Угощались-потчевались неспешно, без городской торопливости, потому и под стол никто не падал, не позорился.

Двое учеников, что у крепостного мага уроки брали, развешивали на деревьях и домах цветные звёздочки, да не скупясь – Ларка платил по медяку за десяток. Чтоб и светло, и красиво было… и полночи песни потом пели задушевные, а дети хороводы с духами водили.

А сам Ларка хоть и не употреблял зелья, всё ж чувствовал, как по жилам то ли от свежего воздуха, то ли от настроения бежала хмельная волна. Тогда выходил он неспешно на перекрёсток. И здесь, забравшись на каменную обмуровку колодца, пускал в небо магические огни. Всё строго по науке – и красные, и зелёные, и переливчастые.

В крепости по первости испугались до крайности, думали – супостаты в тыл прокрались, сигналы подают. Но в следующие разы лишь улыбались, глядя на россыпи цветных огоньков.

– А, это опять с закатной стороны гуляют… – и уже ничему не удивлялись боле.

Арргх! Ларка чуть согнулся и снова откашлялся – на снегу остались еле заметные розовые брызги. В своё время он немало озаботился, заприметив такое, уж любую хворость он почуял бы сразу. Отправился было даже в крепость к целителю, но усатый сержант у ворот неохотно объяснил – здешний лекарь от всех болячек касторкой лечит. От этой болести одну ложку, от той две… а если уж совсем не повезёт, то и все три.

И по совету старой Бельчи он наведался к такому себе деду Симе, что жил в облупленной хибаре у порта. Дедок оказался щуплым, несуетливым и чуть косоглазым – но дело своё, стоило признать, знал неплохо.

– С гор? – сразу спросил он, едва выслушав сбивчиво пересказанную господином поручиком неприятность.

И едва вновь прокашлявшийся в платок Ларка подтвердил, дед Сима покивал со вздохом и пояснил – в горах воздух редкий, потому у тамошних лёгкие большие. А тут, у самого моря, наоборот. Густой и влажный.

– Вот лишние лёгкие и выхаркиваешь, – он посопел, повздыхал, теребя жидкую бородёнку и упрямо не глядя в глаза.

А на весьма животрепещущий вопрос только усмехнулся.

– Не, не помрёшь – человек такая скотина, что ко всему привыкает, – он всё же велел на следующий вечер зайти за настоем, да побольше в горах бывать – чтоб тело не отвыкало, значит, и в грудях жаба не хрипела…

Вот и повадился Ларка забираться в горы, да повыше. И даже когда здесь стал снег, то ничуть не стало ему препятствием – знай себе шастал по выступающим камням. Уж болтливые духи заботливо рассказали да высветили каждую тропочку.

Не раз и не два он натыкался на лазутчиков. Ну словно кутята слепые, ей-богу! Им бы чувствующего, или хотя бы елфа. Своих Ларка обходил стороной, зато редких чужих не пропускал… и тогда он далеко заполночь тайком притаскивал на плече мешок окровавленных доспехов да оружия. Баба Бельча тогда охала, держась за грудь, мелко осеняла себя всякими отгоняющими Свет знамениями – а потом до утра, подаренным ей стальным ножичком отпарывала с изуродованной одёжки пришитые железные кольца и полосы, вырезала заклёпки и пряжки.

А остатки трудолюбиво сжигала в камине, где два огненных духа радостно уничтожали эту память о незадачливых святых воинах…

Наутро Ларка неспешно шагал в конуру местного то ли ростовщика, то ли контрабандиста – хотя наверняка тот подрабатывал ещё и в тайной палате – и отдавал тому несколько наспех вылепленныхбрусков железа. Поначалу мужичок присматривался к добыче, всё искал клеймо на отливке или пустоты внутри. Но одна только обронённая Ларкой фраза, что дознатчикам с той стороны путь сюда теперь закрыт, заставила ушлого торгаша надолго задуматься, а потом и кивнуть.

Как парень сам подозревал, при покупке он терял в цене почти вдвое – но деньги ему особо были без надобности. Потому он быстро относил чеки и векселя в банк, невесть какими посулами да подношениями сумевший расположиться внутри крепости. А потом, тщательно вымыв руки, словно добытое таким необычным образом железо жгло ему руки, уходил из городка гулять.

Кое-что, и весьма неплохо, перепадало и хозяйке – за работу и молчание. Впрочем, та и сама держала рот крепко закрытым. Уж как Ларка упражнялся в своей большей из двух комнат с мечом и чародейством, она видала не раз. Да и на кованую эмблему того или иного отряда святого воинства, всякий раз неизменно обретавшуюся на доспехах, она всегда плевала с нескрываемым удовольствием – её старший сын на войне со светлыми голову как раз и сложил.

Впрочем, по одной каждой Ларка оставлял. Начищал пальцами до сияния, и к середине зимы на каминной полке красовалась целая коллекция. Чаще других попадались В ороны и Волки, и парень даже мог предсказать, какой из отрядов нынче стал по ту сторону хребта на дежурство, и какая эмблема попадётся ему в следующий раз.

Однажды он едва не напоролся на магика – тот кропотливо проверял идущие по краю расселины охранные заклятья и ловушки. Спасибо малахиту за пазухой, предупредил вовремя…

– А вообще, терпимо уже, – Ларка вытер губы платком, смекая что ещё седмица и недуг пройдёт совсем. Может, настойка дедова пособила, а может и горный воздух, слаще которого нет в мире, да крепкое отроду здоровье делали своё дело?

Перед ним стелился и уходил в лощину чуть присыпанный снежком след горной козы. Даже чёрные катышки ещё курились на морозе – но парень лишь усмехнулся в ус. Кого провести думали, шельмы! Ни одна животина так глубоко в наст не проваливается. Весу в ней мало, понятно?

А при одном взгляде на послед и вовсе смех разбирал. Уж никак не питающаейся добытым из-под снега мхом или грибами козе оставлять такие жирные и духмяные катышки! Не грызущей с голоду кору животине так роскошествовать – но вот, если зимовать в тёплом хлеве да есть в своё удовольствие, то самое оно у ней сзади и выйдет.

Вот и соображайте… След уводил в лощину почти по прямой. И идущему вдоль него Ларке подумалось, что вот ещё одно. Ни одно животное не ходит так – про то Лёнчик объяснил толково. Дикие звери виляют, принюхиваются и сторожатся. Скидывают петли да посматривают на свой след из укрытия – не крадётся ли кто ненароком?

– А тут прёт прямёхонько как на параде… – он старательно попытался вспомнить, кто же такой Лёнчик? Может, отец? Да нет, уж медью и дымом от него никогда не пахло. Ай, не сейчас!

Убедившись, что до самого выхода из узкой лощины, постепенно сужающейся до расселины, откуда удобно податься в любую сторону, лазутчику нет никакой нужды сворачивать, он забрал чуть выше – туда, где из-под снега торчали едва обледеневшие, острые скалы. Одна только мысль попытаться пройти по ним и не переломать себе добрую половину костей, показалась бы смехотворной и даже безумной. Однако, Ларка почти пролетел по этим остриям с лёгкостью ветерка – не оставляя следа и даже не особо обращая внимания. Жизнь в горах не такому научит… вернее – кто не сумел, тот пропал.

И уже почти у нужного места он засел за валуном. Ветерок тянул воздух от лазутчика сюда – уж здешний дух вон он, ухмылялся весело за кривой, невесть какими усилиями выросшей здесь сосенкой. И трудолюбиво заворачивал дуновения.

Лишь сейчас из-под добротного, подбитого волчьим мехом плаща появился кинжал. И лёг в ладонь, ластясь к руке вычурной костяной рукояткой. А с пояса Ларка отцепил булаву – почти точную копию той, с которой обучался. Только, теперь железной и до того ловко сидящей рукоятью в правой ладони, что желание обрушить шипастый шар на чью-то дурную голову постепенно становилось почти нестерпимым…

– Хм-м, надо будет попробовать себе меч или шпагу железную соорудить, – хотя парень и не видел в том особой нужды, но он вполне мог себе позволить такую немыслимую для других роскошь.

В расщелине мелькнула тень. И то, заметить её можно было лишь искоса – как поучала ведьма, на краю глаза вроде как самый чуткий взор. Зато цвета не различает… вражеский лазутчик уже не маскировался под козу – едва держащийся на склонах снег осыпался следом за ним, надёжно скрывая под собою пропаханную в сугробе колею. Дышал он уже тяжело – ломиться по пояс в снегу занятие не для слабых телом. Что ж, и это в плюс… Ларка не дал тому дойти до края, чтобы оглядеться из почти неразличимой со стороны щели.

Именно сейчас, когда противник чуть расслабился – он уже уверен в успехе. И всё внимание его обращено туда, наружу… в этот-то момент сверху, с обледенелой скалы, на которую и летом-то не сильно залезешь, спрыгнул поручик его величества Ларка.

Удар по словно нарочно подставленной шее крадущегося человека как раз и пришёлся в намеченное место – тут не спасёт никакой защитный воротник. Но для уверенности и спокойствия последовал ещё один удар. Сзади, кинжалом, под край чуть задравшейся кольчуги – хех, это место никогда бронёй не прикрывают. Незачем, в общем – да и мало ли когда приспичит…

– Ну ты чего к нам полез, дурилка? – не обращая внимания на ещё загребающее руками снег тело, которое вот ещё только что было живым, сильным и весьма опасным человеком, Ларка быстро присыпал того снегом. Особым образом постучал по боку скалы, чтобы белая поверхность чуть улеглась, и вернулся на своё место.

По одному никогда не ходили. Но и сразу вдвоём тоже – уж такая тактика у светлых. Впрочем, у наших лазутчиков тоже. Если первый попался и оплошал, идущий сзади имел неплохие шансы приметить то и вернуться целым… однако, внизу не оставалось никаких следов.

И ещё одна еле заметная тень недоуменно засуетилась, застелилась над кажущимся нетронутым снегом туда-сюда, словно принюхиваясь. Вот напарник первого таки что-то почуял – не иначе как запашок от угретой под одеждой коробочки с козьим помётом.

В этот-то миг ему на спину сапожищами и припечатал снова спрыгнувший сверху Ларка. До хруста ломаемых позвонков и рёбер, а потом ещё и задрать подрагивающую голову и полоснуть клинком снизу по горлу – война это не детские игрушки, тут сопли и милосердие ни к чему.

Несколько мгновений он прислушивался. С той стороны под скалой равнодушно прокрались три самые настоящие козы, в сосне шевельнулись несколько иголок… порядок? Ветерок умиротворённо подластился к щеке, пожаловался – второй всё время святые молитвы под нос бормотал, весь воздух испоганил!

– Так отгони обратно за хребет, да на их же дурные головы и спусти, на ту сторону, – судя по взвившемуся на миг вихрю, совет духу воздуха понравился.

Ледяной и чуть похихикивающий ветерок потянулся куда-то вверх и на полночь. Пусть ту отраву святым братьям вернёт, оно им слаще всего.

Ларка вытер, осмотрел и спрятал оружие – а потом занялся доспехами незадачливых лазутчиков. Обычно, много они на себя не надевали – в железе особо по горам не полазишь. Так… наплечи да тонкие кольчужки, налокотники и наколенники. А вот всяких клинков и прочего оружия вдоволь – уже больше двух месяцев никто обратно не возвращался. И командиры святого воинства наверняка с ума сходили, пытаясь понять, какая же беда с их засланцами приключалась?

Ну-ну… чтоб предположить наличие вот такого парня, который на обледенелом камне спал едва не вольготнее чем на пуховой перине, а духи сразу и даже охотно рассказывали обо всём на добрый десяток лиг в округе, требовалось нечто большее даже умных голов или святых молитв.

Сегодня оказалось чуть меньше обычного – так, на пуд или около того. Мешок плечо не оттягивал. И полуприкрыв глаза, Ларка чуть постоял, с наслаждением дыша этим воздухом. Надо же, почти как дома… всё же, дома он вспомнить так и не смог. Всё лезла в память какое-то пепелище, да маленькое прозрачное озерцо, что ухоронилось меж скал.

Что ж, пора и вниз… как раз после темноты и поспеет в город – незачем местным или солдатам гарнизона прознать, куда и зачем шастал молодой поручик? Ларка уже на ходу поправил на плече ношу и оглянулся. Что ж, а вполне лисий след – старое бабкино заклятье ни разу ещё сбоя не давало. Даже зайцы от него шарахались. А волки осторожно принюхивались, поджав тощее брюхо и вздыбив загривки – а потом на всякий случай уходили подальше. Поначалу были и такие, что пускались сдуру или с голодухи по лисьему следу – и в доме Бельчи теперь все кресла оказывались укрыты добротными волчьими шкурами.

Даже на роскошный тёплый плащ хватило. Мало ли? Купил! У чернявого проезжего купца – помнится, у него ещё глаза плутоватые были. Вот и ищите его, хоть до позеленения…

По взгляду Бельчи он если и не понял всё, то догадался мгновенно – в доме чужие. Уж больно ворчала бабка на запорошенного снегом и шибающего в нос потом постояльца, слишком уж старательно округляла глаза и ворочала ими в сторону светлицы. А потому Ларка, скинув на руки старушке плащ и похрустывающие обдеденелые бахилы, не стал сразу подниматься к себе. Мешок с добычей пока перекочевал с плеча в тёмный закуток под лестницей, зато кинжал с пояса привычно занял своё место в правом сапоге.

– Здравия желаю, ваш-бродие! – кувшин и пара чарок на столе жалобно звякнули, но всё ж устояли перед этим молодецким голосом.