Текст книги "Алмазный венец севера"

Автор книги: Larka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Скорчившаяся под ногами служка посматривала вверх на хозяина с весьма озадаченным выражением, но парень знал, что делал…

Первыми прибывших на призывный, манящий до одури аромат ауры чувствующего духов земли он приласкал мягко, щадяще, старательно не пуская в сознание уже вставшую почти на пол-неба боль. Зато как обычно следущие за теми водяные отшатнулись.

– Тебе так плохо?

С тем, чтобы тут же спохватившись, прильнуть и охладить пылающие рубцами плечи и спину чувствующего. Они ни о чём не просил, как обычно – и уж тем более не приказывал. Жизнь утекала медленно, по капельке… но уже спешили с солями и особыми кристаллами земляные духи, растирали в тончайшую пыль травки и коренья. И опомнившиеся водяные стыдливо притянули из бездонной глубины пригоршню искрящейся собственным светом живой воды. Всего лишь на два глотка – одним развести мазь дабы наложить компресс.

Второго же едва хватило, чтобы смочить губы и язык да скользнуть в пыльную тесноту гортани…

И всё же, этого хватило. Настолько, что уже почти целиком канувший в нереальность осознал, что ему не померещилось – один из странно знакомых водяных духов скользнул как-то незаметно поближе, потеребил прозрачной лапкой за впившуюся в землю ладонь и отчего-то шёпотом поведал на ухо:

– Нет, старшие силу тебе не дадут, чувствующий, чтоб убивать перворождённых. Найди иной путь…

Из неестественно-зелёной травки, кропотливо высеянной и выращенной на газоне городскими службами, выглянула довольная донельзя кошачья мордочка. Влажное и тёмное на ней пятно с прилипшими к нему несколькими пёрышками наглядно поведали мне о судьбе незадачливого голубя. Что ж, покойся с миром, летающая ты городская крыса… в это время Марго обернула ко мне задумчивый взгляд голубых глаз и неожиданно зашипела самым хамским образом, предъявив вовсе не такие уж безопасные маленькие клыки.

– Ты чего, подруга?

Однако, тут оказалось, что недовольство на дух не переносившей чужих маленькой хищницы и в самом деле адресовано не мне. Сзади из-за величественной по-кремлёвски серебристой ели ко мне подошли те самые двое приезжих, которых я давно и успешно выбросил из головы.

– Пан … … …? – поинтересовался моим пресловутым ФИО седой и элегантно подтянутый джентльмен с повадками то ли отставного полковника, то ли и вовсе генерала в штатском.

Впрочем, лощёный мужчина назвал мои от роду данные прозвища верно, да и вёл себя вполне чинно, потому я не нашёл причины отнекиваться. Зато второй, по-армейски коротко стриженый здоровенный блондин попытался по своей невесть уж зачем соблюдавшейся привычке зайти и стать у меня за спиной. Тихарь, понятное дело… Однако, там он попал в засаду к притаившейся под кустом барбариса сиамской кошке – со вполне, впрочем, предсказуемыми последствиями. И оказался вынужден с позором ретироваться.

– Не советую, – с важным видом (знай наших!) изрёк я громиле, утирающему платком кровь с располосованной котячьими царапками руки и штанины, и откровенно жаждающему реванша. – Шрамы от неё очень плохо заживают.

Обернувшись обратно к присевшему на скамейку Полковнику, я заметил в глазах его одобрение, а на губах адресованную храброй кошке улыбку – и это разом успокоило все мои возникшие было сомнения и подозрения.

– Никаких панове, господ и прочей мути. Я вас слушаю, – рука моя ткнулась в пачку и безошибочно выудила оттуда курительную палочку допинга.

– Одному попавшему в беду человеку отчаянно нужна ваша помощь… – с присущим людям армейским прямотой и решительностью он сразу взял быка за рога.

Беспощадно заливавшее светом солнце успело сместиться со своей высшей точки, когда наверху обозначилась хоть какая-то активность. В сопровождении вовсе не дружелюбно поглядывающего часового появился ещё один остроухий и педрильски смазливый эльф с плетёной корзиной в лапках. С изрядным сомнением обозрев скопище пыльных и потных людей, он изобразил на породистом лице должную меру презрения и полез в свою ношу.

С тупыми хлопками на дно ямы шлёпнулся примерно десяток среднего размера рыбин, и тут же аромат копчёности заставил судорожно дёрнуться желудки и наполниться оскоминой рты.

– Жрите, скоты, – равнодушно процедил эльф и бесшумно исчез.

Впрочем, вместе с ним отвернулся и ушёл ничуть не заинтересовавшейся суетой внизу давно скинувший свой зловещий плащ стражник.

– Хозяин, а я таки урвала! – из облака пыли, где в попытках ухватить вожделенную еду сцепились с сопением и пыхтением пейзане, донеслось несколько тумаков и оплеух, но домовёнка вынырнула оттуда с видом весьма торжествующим.

А в лапках её висели две вполне приемлемого размера копчёные трески. Возможно, это были селёдки или иной разновидности морские твари – Ларка в этаких делах разбирался не то, чтобы очень. Он пристально осмотрел источающую аромат добычу, стараясь не захлебнуться от разом наполнившегося слюнками рта. Чуть запачкано – однако, всё равно шкурку сымать.

Но оказалось, что вслед за малышкой из потасовки приковыляла и осуждающе качающая головой бабка. Не сумевшая или не рискнувшая полезть в откровенно перерастающую в потасовку возню да урвать и себе кусочек пищи, старая плесень, похоже, решила попытать счастья у показавшегося ей меньшим злом, а возможно и сердобольного молодого лорда.

– Присоединяйся, бабуля, поделимся, – Ларка не счёл нужным морить старушку голодом и первым, по правилам ещё из Каменки вынесенной вежливости, предложил нуждающейся отведать пищи.

Странно – единственный глаз старухи вспыхнул таким нестерпимо ярким внутренним светом, что оторопевший парень не сразу признал в нём злобу. Свистящий шёпот захлебнулся клёкотом, когда старая ворона наклонилась к поручику:

– Не вздумай есть! – а затем с размаху зашвырнула обе рыбины обратно в не замедлившую вновь разгореться потасовку.

На выражение мордашки у малышки-домовёнки в этот момент стоило полюбоваться. Недоумение перетекло в обиду, затем в уморительно смотрящуюся задумчивость. Потом опять в сомнения, чтобы наконец остаться в обречённо-отрешённом виде. Она посмотрела на вновь разгоревшуюся драку, вопросительно на пожавшего плечами и оставшегося недвижным хозяина, а затем почти враждебно на устроившуюся рядом с хозяином старуху.

– Не знаю… но верю, что ты прав, – малышка, которую Ларка втихомолку вдоволь напоил притащенной духами холодной водой и даже слегка полил, уселась с другой стороны в куцей тени и с обречённым видом сложила на брюшке лапки.

Смотрелось, правда, словно все конечности просто втянулись в этот косматый и взъерошенный клубок мокрого меха – да там и растворились. А бабка как в шатре предсказательницы побывала… через полчаса на удовлетворённо облизывающихся и пренебрежительно поглядывающихся сюда лицах пейзан проступило недоумение.

– Эй, господин елф! А как бы нам тово… водички бы, – первым отважился обратиться к стражнику лохматый долговязый мужичок.

Однако сверху не удостоили даже ответом.

Только сейчас до удручённо прислушивавшегося к недовольному ворчанию желудка Ларки и начало что-то доходить. Он переглянулся с вновь открывшей глаза домовёнкой и повернул голову к старухе.

– Они такие мерзотники, светленькие-то. Приказ прынца свого выполнили – да вот, напоить-то никто не говорил. А после рыбы такой, да с голодухи… ох, что будет-то! – а ведь, сокрушённо покачавшая седой головой бабуля как бы не ведьма?

Та повздыхала, пошамкала вовсе не беззубым ртом, но отнекиваться не стала. Дескать, в медном ахвицере родственную душу она признала сразу – но подойти сразу побоялась, уж жизнью учена.

Ларка осторожно поведал, что стоит ему только молвить слово шастающим за его спиной духам, и воды тут будет столько, что хоть залейся. Однако взгляд пристально посмотревшей на уже стонущих и едва не корчащихся людей не предвещал ничего хорошего.

– Они уже обречены, сокол мой медный – уж я-то вижу над каждым Оскал Вечности, – похоже, ведьма единственным глазом умела видеть поболе, чем Ларка двумя.

Естественно, после таких слов парень самым пристальным образом искоса, как учили, полюбопытствовал и сам.

Да вроде ничего такого – хмарь какая-то серая вроже как трепещет, и всё. Усмешка бабки, равно как и её весьма едкое замечание, что мастеровой парень совсем другим делам обучен, Ларку вовсе не рассердили. Он спокойно сидел, прижавшись к прохладной земляной стене, и рассуждал сразу над двумя весьма интересными, и что самое главное – весьма своевременно посетившими его мыслишками.

Первой было соображение, куда же это запропастился малыш Августин. Вряд ли тот позволил бы остроухим бестиям заманить себя в какую-нибудь ловушку – не по зубам он им. Но вот огрызаясь подпалить пол-леса это запросто. А вторая – откуда старой ведьме известно о кузнечных талантах впервые в жизни встреченного ею поручика? И всё же он молчал, справедливо полагая, что в своё время всё разъяснится, да от делать нечего прислушался к бубнению зловредной ведьмы.

– Вон те трое самых здоровых, то лихие люди… ещё четверо лесорубов, уж таких елфы не жалуют. Чета бортников, что медком от бешеных пчёл промышляли, – тут Ларка даже передёрнулся от брезгливости. Уж насчёт всякой дури законы что медного королевства, что светлого, оказывались единодушны, и даже амнистии или помилования не предусматривали.

Люди уже корчились в судорогах, жадно хватали воздух потрескавшимися губами. Вот один забился в корчах, раздирая синюшное лицо, завыл хрипло что-то неразборчивое.

– А про равнодушных к полюбовным утехам елфов это ты метко, ахвицер, заметил – хоть и не все они такие, но бесит упоминание о том до чрезвычайности. Правда-то глаза ихние бесстыжие колет, – странно, однако на сморщенном личике одним глазом зорко присматривающейся бабки блуждала смутная улыбка…

Вновь брызнула чья-то кровь, едва не забрызгав Ларке лицо. И только сейчас почти недвижно сидевшая старуха с неожиданным для её возраста проворством шастнула вперёд и почти сразу вернулась. В одной, свёрнутой ковшиком ладони она несла полную пригоршню горячей и грешной человеческой крови, а в другой парень с содроганием увидел вырванную из кого-то печень. От одной только мысли, что ведьма собиралась сделать, его замутило… однако всё оказалось куда проще и в то же время занятнее.

– Выжми и намазюкайся, зверушка, – бабуля беззлобно швырнула печень домовёнке, а сама принялась ловко раскрашивать показавшейся раскалённою жидкостью Ларку.

Остатками намазалась себя, даже рванула с готовностью затрещавшую дерюгу на сухоньких старушечьих плечах.

– Ну, чего расселись? – злобно зашипела больше похожая на какого-то тошнотворного монстра ведьма, и глаз её гневно сверкнул.

Ларка переглянулся было с домовёнкой – но отнюдь не страдающая тугодумием малышка уже весьма живописно раскинулась в кровавой луже. Втихомолку подивившись несомненному и весьма неожиданному актёрскому мастерству служанки, парень и себе поспешил придать истерзанный вид упокойника. Ведьма напоследок проворчала отозвавшееся дрожью заклятье – чтоб елфы живых не унюхали, как она сказала – и тоже притихла где-то по соседству.

Лежать на солнцепёке в недвижном воздухе само по себе жаркое и неблагодарное. Подсыхала чужая кровь, стягивая до заскорузлости кожу, досаждали слетевшиеся как на пир мухи – однако, трое выживших прилежно изображали из себя лишённые душ тела. Время текло нарочито медленно, как оно всегда и бывает. Это лишь в счастье оно летит стремительно и неудержимо, такова уж причуда богов.

И всё же, в голосах пару раз заглянувших в яму перворождённых Ларка уловил лишь едва скрываемое презрение и скуку. И как только вечерняя тень с противоположной стороны накрыла проходимцев благословенной сенью, в пропотелый до чавканья сапог Ларки кто-то бесцеремонно постукал, а скрипуче-язвительный голос ведьмы ядовито осведомился над головой – долго ли ещё тут кое-кто собирается прохлаждаться?

– Думается мне, соколики медные, самое время уносить манатки. Остроухие как раз убрались возносить песнопения своей Эллуне или Ценариосу.

Домовёнка со слипшейся и обвалянной в окровавленном мусоре шёрсткой смотрелась вырвавшимся из ада тамошним ёжиком, ведьма выглядела небрежно ободранным и ещё по какой-то прихоти богов ещё живым полутрупом… задумавшийся на миг, каким же представлялся уставившимся на него взорам он сам, Ларка встряхнул головой и выкинул эти глупости из головы.

Вечерело. Еле веющий на поляне с выкопанной повередине ямой ветерок утих, заплутал где-то меж сосен с тем, чтобы окончателно там задремать в своих сладостных полугрёзах. Зато край обрывающейся вниз земли породил сначала одну голову, затем вторую и невесть зачем косматую третью.

Уговаривать земляных духов не пришлось. Высунувшись из осыпающейся стены, они сами подставили спины под сапоги поручика, образовав невидимые ступени. А уж подсадить на одно плечо не такую уж и тяжёлую ведьму да с липко-вонючей домовёнкой на загривке вскарабкаться по ним – не задача для крепкого парня.

– Конечно, граница с царством света совсем рядом – но туда мне что-то совсем не хочется. Да и искать нас примутся в ту же сторону, – найдя первый же попавшийся ручей, Ларка принялся… нет, не мыться.

Сначала пошёл вверх по течению и повёл брезгливо обнюхивающихся спутниц за собой. Затем в первом же удобном месте он перешёл вброд мелкое озерцо с несколькими впадающими в него притоками и вновь, вновь принялся путать водными путями следы.

– Думаешь, поможет? – грязная и угрюмая ведьма тоже старалась изо всех сил, бормотала что-то такое, от чего шерсть иной раз вставала на загривке дыбом даже у домовёнки.

– А есть ли у нас выбор? – вполне резонно огрызнулся поручик.

Есть хотелось просто нестерпимо. Пригоршня земляники и несколько найденных по пути орехов, да вдоволь свежей воды хоть и не утолили голод, но по крайней мере немного приглушили его. И бредущий по руслу Ларка со вздохом поднял глаза от очаровывающего течения воды, так и затягивающего взгляд в бездумное созерцание её отблесками.

Ещё одно озерцо чуть большего размера с лёгким журчанием изливалось меж двух белых камней сладкоголосым ручьём, ластящимся к усталым ногам. Вокруг словно зачарованные воины, стояли по берегам сосны, смотрелись печальнор и недоверчиво в воду, и их тягучий мягкий аромат словно сон обволакивал восприятие. Где-то на той стороне пинькала какая-то пичужка, словно не наоралась за день и даже сейчас провожала уже скрывающееся за лесом светило.

Ощущение вечности, покоя захлестнуло как-то сразу. Тишина, несуетность этого места даже выгнала на обратившееся в кровавую маску лицо подобие улыбки. И зачем на свете есть эти глупые, неугомонные двуногие с их войнами, противостоянием и заумными идеями?

– По-быстрому ополоснулись, – Ларка сделал шаг в сторону и замер, вглядываясь в величественно замерший лес и тяжело опираясь на подобранную по пути в качестве дубины крепкую ветку словно на посох. – Желательно без особой магии, а потом промолви наговор текучей воды, бабуля.

Домовёнка с ведьмой не заставили себя упрашивать, сразу принялись возиться за спиной поручика. А тот стоял, иногда слабо морщась от чересчур громких всплесков, посматривал в незаметно наливающуюся чернотой глубину леса, и вода приятно холодила через сапоги разгорячённые ноги. Жаль, что здесь нет хоть каких, хоть совсем уж старых и истёршихся от времени горушек – можно было бы показать эльфам, почём им нынче обойдётся каждая капля человеческой крови.

– Готово, а ты, хозяин? – сзади прихлюпала по ручью трясущаяся от холода домовёнка со слипшейся влажной шёрсткой, однако не было нужды даже приглядываться – как та довольна.

Ларка хмуро отмолчался. Лишь показал жестом – за мной – и, устало пошатываясь побрёл вперёд.

Замершая недвижным зеркалом поверхность озера странным образом легонько прогибалась под ногами словно хороший ковёр, однако не пускала тромцу вглубь. И волшебным образом идущие по нём трое в полсотни шагов добрались до торчащего посреди островка, поросшего тальником и ракитником.

– Чудны дела твои, ахвицер, – по своей зловредности не удержалась старушка, но распространяться дальше на эту тему не стала.

Если предположить, что остроухие злыдни не успели за сутки утащить миледи Тэйл слишком далеко, а также зная свой неугомонный насчёт всяческих приключений характер, то потому и неудивительно, что Ларка услышал вырвавшиеся из сорванного горла слова.

– Отдыхайте здесь. Если до утра не вернусь, разбирайтесь сами, – и не прощаясь развернулся, пошёл в ту сторону, откуда где-то на пределе восприятия душу ласкало легчайшим необжигающим жаром. Храм или алтарь эльфийских богов, а стало быть вдоволь жатвы для Угрюмого Косаря. Меч бы ещё найти, да хоть кусок металла – а там парень живо сделает из него смертельный росчерк последней милости Тьмы. Если перворождённые не сообразят сразу и не откупятся Ольчей, сожалеть об этой пока ещё предстоящей ночи им придётся чертовски и весьма долго…

– Эти мужчины иногда бывают чересчур уж непонятливыми. Правда, домовёнка? – негромко заметила вослед старушка каким-то не таким голосом.

Ларка всё же остановился, вновь ощущая под ногами тугую неподатливость волшебным образом удерживающей его на себе воды, и оглянулся через плечо.

Последний луч солнца пробился через прогалину в щербатом оскале леса – с тем, чтобы сзади, подобно искусному осветителю в театре, зажечь мерцающим сиянием ауры замершую в непонятной позе ведьму. Та чуть расставила в стороны вскинутые ладони, словно то ли извиняясь, то ли отгораживаясь ими от окружающего мира, и с медленным тягучим напевом принялась потихоньку оборачиваться вокруг себя.

Против солнца, естественно – уж кто б тут сомневался.

Слияние. Единство с окружающим тебя миром. Естественность, гармоничность – весьма важное дело не только для маскировки, но и в повседневности. Мы с тобой одной крови, и всё такое… покров тайны скользнул невесомым и невидимым облачком прочь, явив под собой другую обёртку.

Ах, госпожа Тьма – вот ты как выглядишь? Темнота изящно и как-то непринуждённо скользнула с плеч завершившей второй оборот ведьмы, с тем, чтобы с хихиканьем лукавой девчонки умчаться прочь.

И вот наконец, даже не по распахнувшимся в удивлении глазам, а по всему восприятию ударил призрачный, заметный лишь таким способом Свет… но вот померк и он, разметался неровными сполохами и исчез меж плывущих над озером косматых лохм вечернего тумана.

Три слоя – это серьёзно.

"Ольча, как же сейчас приятно тебя видеть. Да нет, не видеть… а просто осознавать – ты есть, ты рядом" – то оказалась последняя мысль, которую потом только и мог припомнить вернувшийся на островок Ларка перед тем, как без сил опуститься под таинственно чернеющий куст и забыться тяжёлым сном…

Я сидел, расслабленно потягивая источающую дымную вязь неведомых иероглифов сигарету и задумчиво слушал показавшуюся бы при других обстоятельствах невероятной историю. Поглядывал краем глаза, как весело прискакавшая с целой охапкой ваты, йода-зелёнки и лейкопластыря дочь хлопотала, щедро обрабатывая чуть ли не вдвое более высокого громилу.

А меж тем, суть дела оказалась головокружительной до изумления. Некая журналистка, подрабатывавшая на вольных хлебах этаким фрилансером, позапрошлой ночью сидела и сочиняла синопсис на переданный издательством на рецензию и только что прочитанный ею роман-фэнтези. Дело тонкое, кропотливое и требующее особенной вдумчивости – кто ж тут спорит.

И надо же было такому случиться, что в один вовсе не распрекрасный момент на районной подстанции произошло несанкционированное переключение энергоячеек…

– В общем, в сеть кратковременно попало триста восемьдесят вместо строго предписанных по уставу двухсот двадцати, – условно названный Полковником на миг отвлёкся, заметил блондинистому боевику, чтоб тот не дёргался, а позволил ребёнку вдоволь поразвлекаться, и продолжил: – Мало того, автоматика на конденсаторной станции сошла с ума и сдуру выдала мощный пиковый импульс.

Всё понятно – дальнейшее я как вовсе не понаслышке знакомый с электричеством человек прекрасно могу представить и сам. Со вполне голливудским грохотом, но вовсе не показушным спец-эффектом настольная лампа журналистки-полуночницы неслабо взорвалась.

– Нет, физически женщина не пострадала, – с кислым выражением на породистом лице кадрового вояки покачал головой собеседник.

Я уже с этаким нехорошим холодком догадываюсь, какие слова произнесёт он сейчас, и всё же страшусь услышать их. Лишь крепче прижимаю к себе Марго, по-прежнему поглядывающую на филейные части чужаков с несомненным вожделением.

– Но она в тот миг настолько углубилась, оттачивая формулировки – а тут взрыв, удар, испуг. Короче, разум её навсегда остался бродить неведомыми нам тропинками Средиземья, или как там оно у вас называется…

– Августин, где ты там, чёрт тебя дери?

Этот вопль, раздавшийся рано утром, хоть более и походил на жалобный стон, своё ожидаемое воздействие всё-таки оказал. Но всё же верно сказал кто-то из древних, что приятности как правило поставляются нам судьбой вместе с неприятностями. Короче и проще говоря, в предутреннем, разбавленном сыростью сумраке рядом с неприкаянной мордашкой дракончика обнаружилась ещё одна физиономия. Причём, именно та, которую сейчас Ларка хотел бы видеть меньше всего.

Нет, в принципе он не имел ничего особенного против эльфов (вчерашний кнут уже подзабылся), однако рядом с холёным и надменным как хоть бы и сам король принцем остроухих парень чувствовал себя куда как менее уютно, нежели скажем, рядом с голодной коброй. Или даже с Велериной, находящейся в не самом бодром расположении духа.

– Сгинь, пропади, изыди, – он слабо махнул ладонью на остроухий, чуть розовый в свете разгорающейся зари профиль – в слабой надежде, что это ему всё-таки приснилось или померещилось.

Простим малым сим слабости их! Эльф не дёрнул даже заострённым ухом, а как ни в чём ни бывало осведомился – будет ли один медно– и тупоголовый поручик завтракать?

– Кушать, жрать, трапезничать, – блеснул принц Тэаренил отменным знанием Общего языка и сленга, а сам принялся возиться с накрытой салфеткой корзинкой, источающей просто-таки умопомрачающие запахи.

Что ж, бывают предложения, на которые не соглашаются – но бывают и такие, от которых попросту не отказываются. Потому Ларка кое-как стряхнул с себя остатки сна, потянулся так что ойкнули и захрустели косточки, и поплёлся умываться – благо всего-то пара шагов.

– А здорово ты меня вчера провела, Ольча, – въедливо и чуть осуждающе заметил он.

Запропастившегося куда-то с вечера дракончика за неимением ушей Ларка зловредно дёрнул за хвост. Тот пошипел легонько, старательно попытался надуться – однако через несколько мгновений уже уселся на своё законное левое плечо, поглядывая на содержимое корзинки с некоторым недоумением и даже осуждением.

– На, ешь, – поручик оторвал со своих брюк серебряную пуговицу и бросил любимцу. Поскольку этот предмет оказался принят не в пример более благосклонно, нежели на пробу предложенные ранее паштет, зелень и ножка куропатки, мир оказался восстановлен быстро и качественно.

Если кто в полной мере и обладал искусством непринуждённо и как-то даже изящно болтать с набитым ртом, так это оказался никто иной, как принц остроухих собственной персоной.

– Дела вчера обстояли куда серьёзнее – и в то же время проще, – Тэаренил с кислой миной, так странно смотрящейся на его худощавой породистой физиономии, осмотрел уже обглоданную им косточку.

– Кстати, за нашей каретой мчались такие науськанные светлым королём ужасы, что лучше и не упоминать – переполох поднялся на всю эльфийскую гильдию магов, а некоторые великие дома чуть ли не объявили военное положение. Но, вроде Архимаг и его ученики выкрутились…

Из дальнейшей речи его выяснилось, что вручившая письмо и тут же заключённая под стражу миледи Тэйл весьма ловко обвела вокруг пальца простодушных воинов, вниманию которых её поручили – и с весьма похвальной бы при других обстоятельствах прытью исчезла в неизвестном направлении.

– Мне стоило немалых трудов убедить лидеров кланов, что от леди неприятностей ждать не придётся… – Ларка покосился на означенную, сидящую уж слишком близко к блистательному принцу древнего народа, но благоразумно сделал вид, что мисочка с эльфийским салатом занимала его в этот момент больше всего.

Сообщение о том, что после некоторых поисков на сумасбродную девицу махнули рукой, доверившись слову наследника правящего дома, немного успокоило – но вот что делать с медным поручиком, при эльфийском дворе сразу не сообразили.

– Я предъявил им Августина – однако, они всё равно не поверили, что ты и есть тот самый мастер, чьей работы клинки нынче являются одной из лучших достопримечательностей королевского арсенала, – с некоторым унынием закончил Тэаренил. – Знай себе твердят – оружие всего лишь отменная гномья работа, а дракон искусно наколдованный – и хоть ты им осиновый кол на головах остроухих теши!

И, утомлённый столь долгой речью, принц надолго припал к бокалу.

Ларка заботливо скармливал чистенькой и блаженно чавкающей домовёнке самые лакомые кусочки, а сам с философической задумчивостью размышлял – насколько же и в самом деле бренна земная слава. Ну ладно, на всобщее признание или весомую в звонкой монете благодарность королевства эльфов он не рассчитывал. Однако попасть в яму к такой компании, с которой рядом даже и нужду справить зазорно? Сомнительное это дело…

– Ольча, а ты как выкрутилась?

Та заразительно засмеялась при виде слегка сконфуженного принца и на удивление ласково погладила того по щеке.

– По традиции, я не могла быть введена прямо ко двору – только под опёкой какого-нибудь из великих домов. И весьма опрометчиво меня поручили вниманию Лунного Ветра, одного из сильнейших кланов.

Парень с демонстративным недоумением почесал в затылке и обмолвился в том духе, что хоть совой о пень, что пнём по сове – остроухие лично ему, так все они на одно облик. На зачем-то златокудрые задницы похожи, с остренькими ушами.

Поразительно – на лице принца перворождённого народа показалось что-то весьма смахивающее если не на румянец, то на багровость точно. А Ольча звонко и беззаботно рассмеялась, одним лишь касанием ладони утихомирив готовую уже было вспыхнуть бурю.

– Неправда, Ларка, не злобствуй. Короче, во дворце этого клана находится их реликвия – Лунный Колодец.

Дальнейшее понадобилось растолковывать лишь раскрыв рот внимавшей домовёнке. Эпизод, как миледи Тэйл молитвой усыпляла суровых эльфийских воинов, весьма позабавил ту. Глазёнки от перемешанного пополам со страхом восторга широко раскрылись, когда невидимой пантерой скользящая по древесным мостикам и галереям замка леди обнаружила у корней неусыпно охраняемую реликвию, отправила прочь околачивающихся вокруг остроухих и храбро из Лунного колодца отпила.

– Для любого другого смертного то означало бы именно что немедленную и безоговорочную… – всё же, пальцы принца легонько и непритворно ласково коснулись губ Ольчи, не позволив вымолвить то слово, которое не любят воины и эльфы. – В общем, я что-то потеряла, что-то приобрела. Но вспомнила и ещё кое-что такое, чего раньше попросту знать не могла.

Рассказчица запнулась и со вздохом призналась, что то надо сначала обдумать. Дальнейшее оказалось уже просто – немного вспомнившая себя прежней Ольчей святая сестра и теперь наполовину ведьма, уже чувствовала себя почти свободно в святая святых эльфийского города.

– В общем, под утро я добралась, спрыгнула в ту яму. Быстренько сменила облик на самую что ни на есть мерзопакостную старушенцию и принялась терпеливо дожидаться рассвета, – под конец ей даже зааплодировали.

С удивлением Ларка приметил на обычно бледных щеках ведьмочки лёгкий загар – однако та усмехнулась какой-то новой, мудрой усешкой и справедливо заметила, что вчерашний целый день на солнце таки сделал своё дело.

А светило, словно его позвали, уже поднялось над ручьём и окружающим островок озером, вызолотило его алой медью и золотом разгорающегося дня. С вредным стрекотанием пролетела над головами сорока, шарахнулась прочь и пёстрым комком никчемных перьев унеслась подальше в сосновую чащу.

Принц очнулся от созерцания неспешного и сладостного утра – первого утра на свободе, и вздохнул.

– Мой отец, по согласованию с несколькими главами великих домов, хотел отблагодарить одного поручика самым ценным: подарить ему жизнь. Однако, мне при поддержке королевы-матери, сестры и Архимага удалось убедить его величество – уже не отца – не давать почву и без того циркулирующим слухам о коварстве и неблагодарности моего народа. Я внимательно слушаю…

Дальнейшая пауза и молчание в комментариях не нуждались. Ларка прекратил почёсывать за ушком млеющую и чуть не мурлыкающую от избытка чувство домовёнку и заглянул в её томно смежившиеся глаза.

– Что ж… если народ эльфов прекратит охотиться на домовых и делать из них меховую одежду – напротив, признает младшими братьями-сёстрами, я буду удовлетворён.

Если честно, парня весьма тяготила эта более похожая на торгашескую сцена. Однако он не понаслышке знал, что политика дело тонкое. Щепетильное и куда более грязное, нежели содержимое клозета. А посему надлежало расставить все точки над i, выдернуть все иголки из сиденья, забить все гвозди в сапоге.

– Спасибо, – коротко ответил ничуть не удивлённый против ожидания принц, улыбнулся, и тут же (под нажимом изумлённых решением поручика девиц) покорно пояснил: – Я так и предполагал, что ты ничего не попросишь для себя – уж дифирамбы одной леди на кое-чей счёт воспринял серьёзно – и поспорил на то со старшим братом. Так что, я негадано-нежданно выиграл пари и стал обладателем Изумрудного Лука древних королей. В общем, считай, что своё желание выполнено.

Тут уже пришёл черёд изумляться Ларке. Одна из легендарных реликвий народа перворождённых, передававшаяся из поколения в поколение и из рук в руки… и это нас, людей, называют сумасбродами?

Правда, принц Тэаренил несколько испортил впечатление, почти сразу перейдя к другому, более щекотливому вопросу.

– Те твои слова… насчёт сорока семи эльфов… я предлагаю тебе в обмен на их жизни одну – свою. Отец… нет, его величество знает, и после некоторых колебаний поддержал меня.

Ларка с интересом посмотрел на слегка напрягшегося в ожидании ответа перворождённого. Да уж, остроухий принц таки знает, что непросто иной раз быть одним из великих своего народа.

– Только не надо убеждать меня, что я просто-таки до неприличия жажду повесить твои ушки нанизанными на верёвочке. На шею, в качестве так-сказать-трофея, – он полуулёгся, продолжая гладить всё ещё ошарашенную и благодарно рыдающую возле него лохматую малышку. – Сделаем так… пусть тому солдату всыплют соответственное число горячих да втолкуют, в чём и отчего он был неправ.