Текст книги "Хроники Небес. Сломанный меч (СИ)"

Автор книги: Комиссар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

С продолжением спора начинали вскрываться и те противоречия, что уже разделяли феодалов Рейнсвальда, не только лишь связанные с территориями и торговлей, но и уже очень старые, покрывшиеся коростой и все глубже проникающие в самую суть королевства. Несмотря ни на что, Рейнсвальд, со всей его данью традициям, верности устоям и строгой социальной иерархии, все же развивался, не останавливаясь и не замирая в эпохе застоя.

Старые феоды начинали постепенно отставать от молодых, развиваышихся и вынужденных бороться за свое место на внутреннем и внешнем рынках Рейнсвальда, а потому активно вкладывающих все доступные средства в модернизацию производства, улучшения качества и надежности выпускаемой ими продукции. Молодые феоды чаще всего вытеснялись потоком промышленных товаров, идущих в огромных количествах от гигантов в этой сфере вроде Тристана или Гористара, и искали новые пути внешней торговли, открывая новых потребителей, торговля с какими порой оказывалась даже гораздо выгоднее, чем все то, что пытались делать до этого. Из уже крепко закрепившихся на рынке феодов далеко не все стремились поспевать за новыми тенденциями, поскольку система и так хорошо работала, налаженная и эффективно действующая, в результате все больше усугублялась разница между количеством и качеством, принципиально разная для различных феодов.

Проблемы возникали и с неконтролируемо развивающимися колониями, иногда преобразующихся в новые феоды, а иногда оставаясь обычными подконтрольными территориями, хотя порой по размерам и значимости далеко превышая исторический центр. Порой такие колонии двигали и развитие самих феодов, что в частности, было сильно заметно в Тристанском баронате, вводящим в колониях самые передовые технологии и постепенно перестраивая их на весь остальной баронат. Только часто давление центра тормозило развитие самих колоний, из-за чего порой они даже оказывались нерентабельными. Некоторые старые феоды уже вовсе выступали за отказ от развития колониальной системы Рейнсвальда на поверхности и других островах, считая, что королевство должно располагаться исключительно на самом центральном острове. А вот для большинства молодых и небольших феодов развитие колоний и экстенсивный путь экономики был единственным ключом к выживанию и даже процветанию в уже сложившихся условиях.

Эти и многие другие проявившиеся сегодня противоречия были лишь малой частью вопросов, поднятых только в первый день обсуждения, но они уже показывали ту глубокую пропасть, что пролегала между различными силами на Рейнсвальде. Сейчас эти силы с новым энтузиазмом вцепились друг в друга, и пока еще только на дипломатическом языке. Споры становились эмоциональнее, а слова были все жестче и жестче, появлялись уже превращаясь даже в открытые обвинения и угрозы. Претенденты переманивали поддерживавших их феодалов один у другого, предложения и просьбы сменялись едва ли не чаще, чем на них успевали отвечать, некоторые оставались и вовсе без ответа, а некоторые вызывали новые обсуждения, новые вопросы и новые пути для поиска ответов. Атмосфера становилась все более напряженной, и люди, запертые здесь друг с другом, все больше походили на свору голодных собак.

Эдвард, вслушиваясь в накалившиеся до предела споры, вспомнил ту старую историю, рассказанную как-то его отцом, что если в одной банке закрыть множество пауков и даже регулярно кормить их, то они все равно начнут убивать и пожирать друг друга до тех пор, пока не останется всего лишь один. Самый злой, самый сильный и наглый паук, сожравший всех остальных и при этом сумевший выжить. А потом он тоже умрет, не сумев переварить все то, что сожрал, подавившись, до последнего момента продолжая пожирая ту еду, какая еще была в банке, попросту не способный остановиться. Люди должны выходить на компромисс, иначе они просто рискуют повторить участь этих пауков, вот в чем мораль истории. И глядя на окружающих его феодалов, Эдвард все лучше понимал, что никто не хочет уступать. Равенство возможностей и чувство столь близкой власти, что до нее можно руку протянуть, ожесточали людей, заставляя их до последнего вздоха лезть вперед, пробивая перед собой лишь собственные интересы и не обращая внимания ни на что другое.

Дебаты были прерваны только уже глубокой ночью, когда напряжение достигло таких пределов, что еще немного, и феодалы готовы объявить войну друг другу прямо здесь и сейчас. Стража Трона вошла в зал, объявив, что сегодняшнее собрание закончено, и продолжить можно только на следующий день. Взвинченные и нервничающие дворяне, все еще что-то вполголоса обсуждающие, не способные сразу оторваться от разгоревшихся споров, покидали свои места и расходились по выделенным для них комнатам в королевском дворце. Правила, по которым дебаты не могли продолжаться без перерыва, вводились для того, чтобы спор действительно не перерос в бесконтрольную агрессию, когда люди способны на самые глупые поступки, вроде того же беспричинного объявления войн или же отказа от взаимовыгодного сотрудничества из-за сильного эмоционального напряжения и внезапно вспыхнувшей вражды. Перерывы были необходимы, чтобы люди могли успокоиться, разобраться в своих чувствах и требованиях, спокойно осмыслить все услышанное и обдумать свои дальнейшие действия. Однако до тех пор, пока король не будет выбран, ни один феодал не имеет права покинуть королевский дворец, сохраняя свои связи с внешним миром ровно настолько, чтобы сохранять контроль над своим феодом.

– Так что скажете по поводу сегодняшнего дня? – спросил Эдвард у графа Фларского, когда они уже выходили из зала. Граф выглядел совершенно истощенным в физическом и в моральном плане после того напряжения всех своих сил, что пережил в течение этого дня. Казалось, что его можно выжимать от пота. Крупные капли стекали по лицу, и приходилось время от времени протирать лоб носовым платком, но он все же улыбался. – Мне кажется, мы смогли достигнуть определенных успехов.

– Барон Гельский, можно сказать, практически выбыл из игры, – кивнул Рокфор, подходя к ним, и, в отличие от многих, буквально светившийся энергией. Дебаты вернули ему хоть какое-то чувство цели в будущей жизни, и вся его деятельность теперь была направлена, чтобы сорвать планы Гористаров и посадить на престол Делая, обставив графа Розмийского. – У него слишком слабы шансы, а после поражения его эскадры у Самриских верфей потерял доверие как человек, способный командовать войсками. И остезейцы от него практически откололись! – Он вспоминал последний час обсуждения, когда остезейские бароны неожиданно начали переходить на сторону графа Фларского, поддерживая предложенную им политику постепенных реформ, способную в будущем серьезно изменить внешний вид и внутреннюю структуру Рейнсвальда.

– Зато промышленники Хальса готовы держаться за графа Розмийского до последнего, – заметил граф Фларский, обреченно вздохнув. – Я все же надеялся, что они оценят систему реформирования дорожного сообщения, из-за которого у них есть немало проблем с перевозками товаров. Видимо, предложения Гористаров устраивают их гораздо больше... Хотя вы правы, сегодняшний день можно назвать удачным, – он пожал плечами. – Если у вас будет такая возможность приходите часа через три в мою комнату, я хочу собрать совещание и обсудить, как необходимо действовать дальше. А с вами, друг мой, – он положил руку на плечо Эдварда, – у нас отдельные планы. Как вы думаете, как поступят Гористары, узнав о случившемся? Я имею в виду, относительно собрания. Представьте, какой резонанс может вызвать сообщение, что барон Тристанский нарушил нейтралитет первых часов! Почему мы только сразу об этом не подумали... – он покачал головой, разочарованный собственной недальновидностью. – Я могу оправдать вас и даже в какой-то мере поддерживаю, но что скажут остальные феодалы? Это же действительно очень серьезное преступление.

– Если результат будет не в нашу пользу, то вы просто откажетесь от моей поддержки, – сказал Эдвард прямо. – И публично обвините меня в нарушении признанных обычаев. Де-факто наше с вами соглашение силу не утратит, но после таких публичных заявлений у остальных не останется никаких сомнений в вас и в вашей благонадежности, – барон просто пожал плечами, словно говорил о каких-то обыденных вещах. – Нам сейчас нужен только действительный результат, а не мнение об этом результате...

      – Да демону не позволительно так поступить! – возмутился Рокфор, слышавший каждое их слово. – Эдвард! Я не позволю тебе хоронить себя с такой же легкостью на радость Гористарам. Ты не должен так легко отказываться от всего того, что добился твой отец, даже если это в память о моей девочке. Я официально признаю вину за нападение на Росс, скажу, что это были мои приказы твоим войскам, стоявшим на Аверии, в союзный гарнизон там входят и части Тристана. Если для этой войны нужны жертвы, то пусть жертвой стану я, а не ты, – прежде чем тристанский барон успел что-то сказать, Рокфор ткнул ему в грудь пальцем. – У меня есть наследник, пусть ему всего лишь семь лет, но мои вассалы помогут стать ему настоящим бароном. А ты последний из своего рода, и я не позволю спустить тебе честь всего Тристана в помойную яму.

– Святые Небеса! Рокфор! – отмахнулся Эдвард, – О какой чести вы говорите здесь, на Рейнсвальде! Это всего лишь, демоны их раздери, слова! О чести здесь забыли еще до вашего рождения, ей лишь прикрываются, чтобы решать свои личные дела! Все остальное вранье и ложь! Хоть кто-нибудь обвинил Гористаров в том, что произошло с Изабеллой? Хоть один из тех шакалов, что сидели в зале собраний, сказал хотя бы слово о том, что этот поганый род специально, день за днем, ночь за ночью, натравливал на меня Респира, как охотничью собаку приучают к запаху дикого зверя? Хоть кто-нибудь? Здесь нет больше дела чести, здесь есть лишь личные мотивы! Я хочу перебить всех Гористаров, от первого барона до последнего младенца! И не вам заставлять меня отказываться от подобного!

– Значит, у меня, мотивов, хочешь, сказать, нет? – рявкнул Рокфор, неожиданно крепко заломив руку Эдварда, чего уже никак нельзя было ожидать от такого старика. – Если у кого-то и есть причины ненавидеть Гористаров, то это у меня! Что бы дальше не было, но ты должен сделать то, чего я не смогу. Ты должен расквитаться с ними за все, что произошло. За все! Понимаешь? – он обернулся к графу, стоявшему рядом с видом человека, боявшегося вмешаться в столь яростный разговор. – Граф! Как будущий король, прикажите ему не принимать столь поспешных решений. Карийский баронат будет верен вам, несмотря ни на что, но Эдвард нужен вам как никто другой. За ним пойдут люди, вы видели это. Ни за мной, ни даже за вами, но он может стать тем, кто принесет вам Рейнсвальд, – Рокфор говорил горячо и поспешно, но к его словам нельзя было не прислушаться.

– Друзья, я, конечно, понимаю, что не имею права советовать в подобном споре, поскольку Изабелла не была мне так дорога, как кому-либо из вас, – показал головой граф. – Но то, что говорит Рокфор, выгоднее с политической точки зрения. Он отец, потерявший дочь, и его поступок будет выглядеть гораздо лучше в любом свете, с какой стороны не посмотри. Многие из феодалов, что сейчас в зале, имеют детей, и его чувства для них будут понятны, в то время как любовь... – он развел руками. – Это чувство описать намного сложнее. А действия Рокфора... их можно даже использовать для того, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу, попытавшись выставить Гористаров виноватыми во всем произошедшем.

– Граф! – Эдвард чуть было не ударил его в лицо, но в последний момент все же спохватился. – Вы вообще понимаете, что вы сейчас говорите! Я не позволю сделать вам из гибели Изабеллы свой политический трюк! Не позволю смешивать ее имя со всей той грязью, какой является рейнсвальдская политика! – он выдохнул и сел на стоявший в коридоре диван. – Это... это... Святые Небеса! Неужели нет другого выхода?

Он всегда старался контролировать свои эмоции, пытался мыслить логически, но теперь логика ему была противна до самого мозга костей. Поскольку именно на логике основывались услышанные от графа Фларского слова. Рокфор, даже напав на Росс, будет выглядеть сам жертвой, как обезумевший от горя отец, не находящий иного способа отомстить убийцам своей дочери. Сплетни всегда ходили по Рейнсвальду, и немало их ходило о Респире и том, как его поддерживают Гористары, как помогли пройти на помолвку Эдварда, и чем все это закончилось. И все же, просто так подставить отца своей, пусть всего лишь на несколько минут, жены, было одним из самых бесчеловечных поступков в его жизни, какой никогда не смог бы себе простить.

– Еще не время убиваться по этому поводу, – сказал граф. – Эдвард, ты знаешь, что другого выхода действительно нет, а ты нужен мне здесь, на Рейнсвальде. Нам нужен герцог Аверийский, феодал колонии, появление которой изменило весь прежний баланс на Рейнсвальде, герой Такийской провинции и человек, чьими усилиями проект «Сакрал» обрел жизнь. И без которого герцог Камский никогда бы не смог его закончить. И ты нужен мне, чтобы стать королем, понимаешь?

– Хорошо, пусть будет так, – сдался Эдвард, снова поднявшись, соглашаясь со словами графа и видя одобрение Рокфора, хотя все остальное его сознание выло, требуя немедленно отказаться от этого безумия. Лучшим решением конкретно ему казалось немедленно направиться к Горситарам и, бросив им в лицо перчатку, объявить войну без оглядки на все остальное. Его поглащало то бездумное чувство ненависти, что все никак не находило выход, вынужденное кормиться лишь бесконечными подготовками и войсковой муштрой. Сейчас тристанские войска были готовы как никогда прежде, напоминая взбешенную собаку на цепи, готовую броситься на врага в любую секунду, достаточно дать ей команду и все-таки спустить с поводка. Усилием воли барон подавлял в себе эти эмоции, заставляя себя действовать холодно и расчетливо. – Только пообещайте мне одну вещь, граф. Как только вы станете королем, все обвинения с Рокфора будут сняты

Дэлай только кивнул в ответ на эту фразу.

***

Известия о том, что произошло на Россе, дошло до молодого гористарского барона спустя трое полных суток с того момента, как эскадра Тристанского барона вышла из прыжкового режима в районе этого острова. В мысе Харкии произошедшее сразу же поставило на уши всех военных, тут же начавших подготовку войск и флота, ведь даже самый последний связист из штаба понимал, что такое нападение нельзя рассматривать иначе, как перчатку, брошенную в лицо всем Гористарам. Это был вызов, за которым обязательно последует война.

Только когда об этом услышал сам граф, он заколебался, не зная, как следует ему и дальше поступать. События развивались слишком быстро. Гораздо быстрее, чем новоиспеченный феодал успевал реагировать, только еще обучаясь искусству быть политиком. Многие уже замечали, что у Михаэля Гористара, нового графа, нет ни умений, ни навыков его весьма талантливого деда. Последней волей старого барона, обнаруженной в заранее им написанном завещании, была как раз передача титула барона внуку, через голову его родного сына, Тарваила Гористара, резкого и несдержанного человека, в котором многие видели скорее угрозу всему феоду, если он станет его главой. Тарваил был искусным воином, но мыслил всегда слишком прямолинейно и грубо, привыкший действовать через силу, видя в переговорах нужду лишь тогда, когда речь идет о капитуляции противника. Такой выбор его собственного отца Тарваида лишь разочаровал, но перечить тогда он все же не посмел, решив оставить себе роль отца и то огромное влияние, что мог оказать на родного сына.

– Если мы нападем на Тристан, то это станет началом войны, что разойдется по всему Рейнсвальду, – пытался возражать Михаэль, сидя перед голографическим столом, на котором сейчас медленно вращалась вокруг своей оси трехмерная карта Тристанского бароната. – И у них есть союзники, с каким необходимо считаться. Эта война может расколоть все королевство и прервать выборы короля... Отец, мы должны думать еще и об этом, если хотим, чтобы Гористар устоял!

– Демон бы тебя разодрал, Михаэль! – его отец, уже в боевом доспехе, стукнул кулаком по столу, так что по голограмме прошла рябь. – Война уже началась, если ты этого еще не понял. С того самого момента, как этот недоносок Респир пристрелил девчонку тристанца, война уже фактически началась, и только наша глупость в том, что мы пропустили первый удар. Хотя, честно, я не думал, что тристанец окажется таким слезливым, убиваясь по этому поводу, – он покачал головой. – Отец его крепче был... хотя, ты ничем его не лучше! Надеюсь, ты мне не будешь давать других поводов для сомнений в том, что действительно мой сын! Мы Гористары, и на нашем родовом гербе волк! Мы должны быть воинами, а не говорунами. Дед твой тоже думал, что словами можно всего добиться, и посмотри, что оказалось в итоге? Застрелен в собственной кровати своим же протеже, с каким носился, как с расписной торбой! Ты хочешь так же закончить?

– Нет, конечно, – Михаэль пожал плечами. – Только нам нельзя так очертя голову бросаться в бой, рассчитывая лишь на собственные силы. У нас нет преимущества ни в кораблях, ни в войсках, да и те раскиданы по территории всего бароната и наших подданных. Необходимо время, чтобы подтянуть силы, собрать людей... А к этому моменту новым королем может стать граф Фларский! Как война будет выглядеть тогда? – он снова посмотрел на своего отца. – Как к ней отнесется новый король?

– Поэтому действовать надо сейчас! – сказал Тарваил. – на Мысе Харкии готовы к бою двести кораблей и почти пол миллиона солдат. С такими силами я ударю по Тристанскому замку и сотру его в порошок, чтобы никто больше не усомнился в силе Гористаров! – он переключил голограммное изображение на масштаб всего Рейнсвальда. – Тристанец слишком много сил перевел на Аверию после удачного сражения с наемниками Гельского, чтобы не допустить попыток новых нападений на колонию. А войска графа Фларского слишком далеко от замка, чтобы прийти ему на помощь в случае необходимости. Мы отступим прежде, чем Эдвард подтянет укрепления, а потом ударим снова, в этот раз уже по Аверии...

– Ты хочешь оставить Мыс Харкии без всякого прикрытия? – спросил его родной сын, подходя ближе к отцу. – Мы не можем просто так оголить этот участок, там же останутся только войска обороны и ополчение. Что же они смогут сделать, если именно в этот момент на столицу нападут? Отец, я еще раз прошу тебя подумать о благоразумии, ты рвешься воевать и восстановить нашу честь, но мы рискуем потерять все... – он еще раз ткнул пальцем в изображение столицы Гористарского барона. – нельзя оставлять город без серьезной защиты. Дай мне всего две недели, и я соберу тебе армию, которой будет достаточно, чтобы разбить тристанцев.

– Тристанцев? Ты серьезно? – Тарваил в голос рассмеялся. – Через две недели на престоле будет сидеть граф Фларский, а против нас выступят объединенные армии Тристана, Карии, остезейцев и один только демон знает, кого еще. Или ты действительно так наивен? Карийский барон будет мстить за свою девчонку, он в нее всю душу вложил, а чокнутый Респир все это оборвал одним выстрелом. И он убедит нового короля в своем праве на войну. И к нему присоединится Эдвард, поскольку сам Респир черт знает где, а в Рейнсвальде каждая собака знает, как тепло твой дедушка относился к этой неблагодарной скотине. И что ты будешь делать тогда? Так же сидеть, как наседка, над своей столицей, и ждать, когда враг явится по твою душу к ее воротам? Таков твой план?

– А твой план развязать войну прямо сейчас? – ответил Михаэль, не боясь отца. Ведь все-таки, именно он был феодалом, и даже родной отец не мог позволить себе разговаривать с ним в таком тоне, какой сейчас себе позволял. – И, потом, королем еще может стать граф Розмийский. А ему наши интересы гораздо ближе.

– Предложи это тем феодалам, что завтра вновь соберутся в зале под присмотром Стражи Трона, – указал пальцем в сторону коридора его отец. – Если бы им был нужен твой ставленник, то не было бы таких дебатов, какие были сегодня. И ты не хуже меня знаешь, что половина из тех, кто заминает там места, на дух нас не переносят. Потому что мы сила, а силу всегда боятся или ненавидят. И лучшего шанса избавиться от нас у них никогда не будут. Так что, поверь мне, они сделают все, чтобы не пустить графа Розмийского к власти. Однако если им сейчас показать, что Гористары не разучились держать в руках оружие, то ты сможешь посадить своего дружка на престол. Без поддержки Тристана, без Аверии и без своего «Сакрала», граф Фларский никому даром не сдался. Просто дай мне войска, – потребовал он. – Нельзя думать, что все можно решать одной только дипломатией.

– Ты точно разобьешь тристанцев? – наконец-то сдался Михаэль, – Мы рискуем слишком многим, и нельзя быть неуверенным при таком поступке. Я уже отдал приказы стягивать войска со второстепенных направлений, но им нужно время. Если мы потеряем эту армию, то останемся беззащитны перед любым нападением...

– Я привезу тебе парадные знамена из Тристанского замка, – рассмеялся его отец. – Потом подаришь их своей ненаглядной женушке. Как она там после родов? И как там наш наследник?

– Врачи говорят, что все хорошо, – кивнул Михаэль, не сумев сдержать довольной улыбки гордого отца. – Роды прошли успешно, никаких осложнений не было, младенец здоровый. Жаль только, что я сейчас не могу рядом с ними...

– Когда ты родился, я был на поверхности, – вспомнил Тарваил. – Отбивали нападение мутантов на исследовательский лагерь, и у меня не было даже никакой возможности отправиться домой. О тебе узнал лишь только тогда, когда вернулся обратно на Мыс... В тот момент это было важнее всех моих побед, вместе взятых... – он потрепал сына за волосы. – А теперь ты сам феодал, и я даже должен тебе подчиняться. Оглянуться не успел, как уже дедом стал...

– Отправляйся на Мыс Харкии, забирай войска, – сказал Мхаэль, улыбнувшись от внезапных воспоминаний. – Я напишу письменное распоряжение со своей личной печатью, передашь командующему. И прикажи, чтобы мою семью переправили оттуда в наше поместье под Нантровиком, там все же им будет безопаснее, – он вернулся к своему письменному столу, взяв электронное перо и лист бумаги. – Как только возьмешь замок, снова свяжись со мной. Если дела пойдут лучше, быть может, его и не придется оставлять уже. Ты же не откажешься от титула барона Тристанского?

Он не без улыбки посмотрел на своего отца, все еще разглядывающего карту Рейнсвальда.

***

Де Андрил смотрел на карту Тристанского бароната так, словно видел ее впервые. Привычные его глазу планы местности, ферм, основных магистралей и дорог с нее исчезли, теперь большую часть карты занимали планы и схемы возможной линии фронта, укрепленные районы, потенциально опасные места с возможностью высадки вражеского десанта. Он не мог сказать, что работы по подготовке к вероятным военным действиям на собственной территории никогда не велись. Еще с последней войны с Саальтом все было выверено и обустроено, но война никогда не стоит на месте. Она изменяется, приобретает новые формы и способности, ищет обходные пути и устраивает ловушки. Если расслабиться хотя бы на секунду, то снова открыв глаза, можно с удивлением обнаружить, что безнадежно отстал и проигрываешь в этой бесконечной гонке на выживание. Те, кто не могут соответствовать все более жестким и требовательным правилам, очень скоро сходят с дистанции, сминаемые более уверенными и сильными соперниками.

Увеличив изображение, он переключился на Тристанский замок, считавшийся как самая уязвимая точка всей обороны бароната. Уязвимая потому, что находилась практически на самой границе, при этом едва ли не самая важная. Можно пережить потери многих крупных городов и портовых зон, отступая назад, на другие рубежи, зализывая раны и готовясь к новым сражениям, но если потерять замок, то можно сразу выбрасывать белый флаг и сдаваться. Тристанский замок был сердцем всего феода, сдавать его нельзя было ни в коем случае, и именно сюда нападающие должны нанести свой первый и самый мощный удар. Сюда же стягивались основные силы и здесь же готовили пристани для военного флота, формировали лагеря для солдат, разбивали полевые ремонтные заводы. В открытом пространстве вблизи замка выстраивались в боевое построение корабли Тристана и все еще продолжали выходить из прыжков корабли Карийского бароната, форсированным маршем перебрасываемые сюда.

Гористары должны встретить здесь свою смерть, но Де Андрил все равно волновался. Когда начнется настоящий бой, все сейчас подготовленные планы и операции смело отправятся в топку. Все решать будет импровизация после новых действий противника, а потому надо было максимально использовать уже имевшееся преимущество своего поля боя, максимально его подготовив для будущего сражения.

На небольших астероидах, сейчас двигавшихся по орбите вокруг Рейнсвальда и находящихся в зоне пространства Тристанского бароната, команды инженеров размещали дальнобойные зенитные батареи и ракетные установки. На наиболее опасных направлениях подготавливали минные поля, способные остановить даже тяжелый крейсер. В самом замке спешно проверяли все зенитные и ракетные батареи, генераторы силовых полей и системы сканирования окружающего пространства. Будут и недочеты, и ошибки, и детали, срочно требующие замены, без этого невозможна ни одна подготовка, и уже ремонтные бригады восстанавливают первые обнаруженные повреждения, но Де Андрила беспокоило сейчас не все это, а то, откуда придут Гористары со своими войсками, как их встречать и чем можно пожертвовать, чтобы удержать Тристанский замок.

– Господин, – к нему обратился один из флотских офицеров, стоявших с другой стороны стола. – Мы можем разместить примерно пятьдесят кораблей в Драгунской верфи, – показал он пальцем на военные верфи, расположенные на несколько десятков километров западнее Тристанского замка. – Этого количества должно хватить, чтобы сдержать первый удар по верфям, а в случае необходимости, они подойдут к замку меньше, чем за час реального времени. Это надежнее, чем полагаться на одну только огневую мощь зенитных батарей...

– Хорошо, разместите также эскадрильи штурмовиков, присланных из Энтаониса, на полевых аэродромах у Восточного форта. Там им должна быть работа, если противник сможет прорваться на этом участке, – добавил он, еще некоторое время разглядывая карту. – Потом еще свяжитесь с карийцами и передайте им, что мне нужно по меньшей мере шестьдесят кораблей в дрейфе в группе астероидов в квадрате КЗ-сто пятьдесят восемь. Если нам повезет, и противник не обнаружит их в той мешанине, то должны оказаться у них в глубоко в тылу на правом фланге, – сказал он, почесав уже начинавшую проявляться щетину. Подобного с ним уже давно не случалось, он всегда внимательно следил за своим внешним видом, но последние дни были слишком изматывающими, чтобы еще и уделять достаточно внимания подобным мелочам. Теперь он даже не тренировался и не ел как положено, почти все время проводя в разъездах по границам Тристанского бароната или в таких вот залах совещаний, где решалось слишком много важных вопросов, чтобы пропустить хотя бы один из них/ – Если же нет... Гористарам все равно придется выделить крупные силы, чтобы выбить их оттуда, а значит, на правом фланге мы сможем перейти в контрнаступление...

Tсли речь ikf о Тристанском замке, то никакие потери не будут казаться чрезмерными, к тому же, в столкновении с таким опытным и опасным противником, каким является Гористарский баронат.

– Сэр, вам послание, – в комнату вошел один из его адъютантов и, поклонившись, передал планшет с данными, помеченными электронной печатью Фларского графства. Удивившись, что прислали его именно сюда, а не прямо в столицу, в руки его молодого сюзерена, он все же активировал планшет. Там быстро появилось несколько строк с очень важной информацией, ради которой можно пожертвовать не только планшетом, но и, в определенных ситуациях, даже человеческими жизнями.

«Разведчики с наблюдательных постов докладывают, что на Мысе Харкии большое оживление. Потенциальный противник подготавливает корабли и грузит на транспортные суда большое количество войск и военной техники. Они явно готовятся выдвигаться. Командует всем, возможно, сам Гористар Тарваил, его слишком часто видят на верфях, и он явно руководит процессом подготовки. Будьте готовы. Флот графства уже находится в прыжковом измерении, готовый выйти в зоне Мыса Харкии в любой момент, как только его покинут корабли флота феода».

Отформатировав планшет, Де Андрил отослал адъютанта обратно и, с трудом удерживаясь на ногах, все же добрался до кресла, свалившись на него без всяких сил. Вот и первый акт финальной части этой пьесы, Гористары выводят свои корабли и отправляются к Тристану. Они сначала ударят по замку, и только затем пойдут на Аверию, иначе, потеряв время в осаде, рискуют получить удар в спину от резервов, подошедших с территории самого бароната. Никаких сомнений в такой тактике нет, это основные принципы воздушных войн.

Тарваил был выдающимся воином и мастером боя в рукопашном бою и с использованием холодного оружия. До сих пор ходят легенды о том, как он в одиночку зарубил гигантского огра, ростом превышавшим его больше, чем в пять раз, но, при всем этом, он никогда в своей жизни не командовал крупными воинскими соединениями при современных, ведущихся с учетом всех последних технологических разработок, военных действиях. Его пределом были гарнизоны на поверхности, сражавшиеся с мутантами и дикарями, где и заработал свою заслуженную славу непревзойденного рукопашника.

Де Андрил пытался вызвать в своей памяти образ этого человека, последний раз которого видел на турнире в Охсхорте, года три назад. Высокий, сильный и мускулистый, управлявшийся со своим боевым костюмом так, словно в нем с самого рождения, с нехарактерными для Гористаров крашеными черными жесткими волосами, затянутыми в длинный хвост. Из-за этого многие подозревали в нем бастарда старого барона, признанного лишь потому, что его жена родила вот уже восемь дочерей, но так и не обзавелась ни единым прямым наследником. Строгое, словно выточенное из камня грубым напильником лицо с волевым подбородком и холодными фиолетовыми глазами, в которых читалось лишь первобытное желание сражаться и побеждать. Он с таким азартом выступал на арене, что казалось, еще немного и отбросит турнирный меч в сторону, выхватив настоящий, стремясь разрубить соперника от плеча до бедра.